Текст книги "ЭпидОтряд (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

Соавторы: Луиза Франсуаза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Видишь? – спросил непонятно кого Священник, указывая стволом пушки на стену.

– Да, – ответила Берта. Ларингофон передал мрачный тон культуристки почти без помех.

«Не вижу» – подумала Ольга.

– Еретики, – с ненавистью прошипел Святой Человек, и тут девушка сообразила.

Никакой символики. Вообще ничего, даже образка или приклеенного восковой печатью листка с молитвой. Стерильная антирелигиозная пустота.

– Идем выше, – приказала Берта, и Пыхарь снова убежал. Святой Человек, не переставая бормотал в говорильник, похоже, вел репортаж, что называется, в прямом эфире. Это чуть-чуть успокаивало, сохранялось ощущение некой привязанности к большому миру за стенами мрачного и стремного здания.

В принципе можно было обойтись и без фонарей, светильники под высокими желтыми потолками мигали исправно. Однако отделение дисциплинированно светило во все углы налобными фонарями. Ольга напрягала тощие мускулы, перекатывая тележку, что, казалось, прибавляла по килограмму на каждый десяток метров пути. Маска почти не мешала дыханию и обзору, но сильно раздражал шум клапанов при выдохе, негромкий, однако постоянный. Вот отчего бы не снять дурацкие намордники, если все пока нормально?

Третий этаж, затем четвертый. Отрядовцы надевали под комбинезоны и шерстяные свитера белье, которое словно вязали из веревочек. Оно должно было хорошо впитывать пот и вообще отводить лишнее тепло. Но девушка чувствовала, что скоро в тяжелых сапогах забулькает от влаги, а может Ольга просто кончится от теплового удара. Хорошо, что Грешник – снова молча – показал несколько дней назад фокус с тряпичной повязкой на лоб под маску. Иначе пот уже, наверное, выел бы глаза или пришлось бы стягивать противогаз, чтобы вытереть лицо и соответственно получить от Берты.

Пыхарь носился кругами как заводной человечек, ныряя во все коридоры, выскакивая из непонятных углов. Сервитор тяжело и мерно ступал по желто-коричневым кафелинам, вращая лысой башкой независимо от движений корпуса. Полный разворот влево, до стопора позвонков, затем вправо, и снова по тому же циклу.

– Ни души, – отрапортовал Пыхарь. – Вообще никого, как будто и не жили.

Двери, подумала Ольга. Все двери закрыты, как будто и в самом деле тут никто не жил. Но какие-то люди здесь определенно бывали, причем недавно. По дороге отделение то и дело встречало признаки обжитости здания. Брошенная игрушка в виде облезлого, крашеного желтой краской Императора. Обычная швабра с мокрой тряпкой, сиротливо брошенная посреди коридора, словно ее выронили на середине движения. Книга, оставленная на маленьком стульчике рядом с инвалидной тростью – Ольга сразу представила какого-нибудь старичка, что коротал часы в широком коридоре, отравляя жизнь соседям. А может наоборот, присматривая за детьми пока заняты родители. Детей, похоже, здесь было немало – игрушки встречались часто, почти все старые и очень дешевые на вид, многократно чиненые. Видимо служили многим поколениям.

Ольге было в целом плевать на весь мир теократического будущего и его население, живи оно хоть на миллиарде планет.

Но дети...

Глядя на старательно заштопанные мячики с аквилами, маленькие танки, фигурки солдатиков, истертые множеством детских рук до полного исчезновения мелких деталей, девушка ощутила... не страх, а что-то совершенно иное. Чувство крайней важности всего, что происходило вокруг. И опять собственную значимость, вовлеченность в очень серьезное и ответственное дело.

Взрослые пусть хоть съедят друг друга, но детей требовалось найти. Чтобы девчонки снова угощали чаем облысевших кукол с трилистниками на щеках, а мальчишки играли уродскими фигурками в виде прямоходящих клыкастых жаб с дубинками.

Затем отделение встретило упавшую кастрюлю, из которой растеклось варево ужасающей неаппетитности. Отделение разом сделало стойку, Священник изучил содержимое с таким вниманием и осторожностью, будто в мятой жестянке варили чумной эликсир.

– Овощи, ни клочка мяса, – наконец сообщил монах, и все будто выдохнули с облегчением, двинувшись дальше. Лишь пастырь задержался и, выкрутив подачу кислоты на минимум, залил чей-то неслучившийся ужин едкой смесью, что, казалось, плавила даже кафель. Вот здесь маски отработали на все сто, ядовитого дыма было столько, что без противогазов легкие наверняка убежали бы через глотку.

– Ломаем дверь? – не то приказал, не то предложил Священник. Берта после короткой паузы кивнула и ткнула, кажется наугад, в один из одинаковых прямоугольников. Команда сразу перестроилась, непосредственно прикрывать штурм квартиры выпало Грешнику. Берта шевельнула могучими плечами под лоснящейся тканью комбинезона и одним пинком вынесла замок. А Ольга прислонилась к стене, выпустив на мгновение тележку. Народ совсем рядом суетился, делал что-то важное и полезное, а девушку снова накрыло ощущение стороннего взгляда. Незрячего внимания, причем на сей раз куда более пристального. В прошлый раз незрячее око мазнуло, как сауронов слепошар, вскользь, лишь отметив. А сейчас уперлось прямо в группу Отряда, как прожектор, нащупавший корабль в бурном океане. Отделение будто отметили и пометили общей меткой.

И самое отвратительно, что в этом мире подобные ощущения никак нельзя было списать на «показалось»... Сначала тебе чудится, а потом откуда-то вылезает кишка со щупальцами.

Берта выслушала рапорт, отдала краткое распоряжение. Плакса и вышедший из квартиры Грешник заняли позиции так, чтобы перекрыть огнем коридор в обоих направлениях. Священник поднял ствол кислотной пушки вертикально и встал так, чтобы при необходимости поливать куда угодно. Механизированная подвеска зажужжала на повышенных оборотах. Остальные бойцы вынесли сразу три двери напротив уже взломанной. Святой Человек говорил в рацию непрерывно, как рэпер на баттле, трудноразборчивой скороговоркой. На мгновение он оторвался от трубки, сказал Берте:

– Безумец волнуется. Кричит, рыдает.

Наставница обратила внимание на подносчицу, которая сжалась рядом со своей тележкой, корчась, как в приступах боли. Берта приставила комби-дробовик ко лбу девчонки, склонилась ниже, всматриваясь в лицо Оллы через большие линзы противогаза.

– Что? – спросила наставница в одно слово.

– Р-ребенок... – выдавила блондинка, кусая губы. Она побледнела так, словно опрокинула на себя пудреницу.

«Надо же, ведь когда то у меня была пудреница» – ни к селу, ни к городу подумала БоБе.

«Когда то я была красивой, доброй и другой...»

Наставница прогнала непрошенные мысли, вжала ствол комби-дробовика сильнее, придавив голову глупой дурочки к стене, выбрала спуск почти до упора. Теперь достаточно было нажатия не более чем на волосок, чтобы Олла осталась без головы, а Отряд без еще одного бойца.

– Говори.

Ольга, которая, похоже, все еще не поняла, насколько приблизилась к тому свету, выдавила сквозь стиснутые зубы:

– Ребенок... плачет... следы... на стенах!

Она широко открыла глаза, проморгалась и с ужасом глянула на здоровенную пушку в руках Берты.

– Оклемалась? – сумрачно спросила наставница.

– Д-да, – выдавила Ольга, вставая и хватаясь за поручень тележки, как за спасительную точку опоры.

– Держись ровно, – посоветовала Берта. – По первости всех ломает. Та сторона не шутит.

– Я п-поняла, – дрожащим, срывающимся голосом отозвалась баллонщица. И добавила уже ровнее, чуть более уверенно и твердо. – Будет исполнено. Держаться. Держаться ровно.

– Молодца. В следующий раз башку отстрелю.

Пыхарь вышел из квартиры номер три, держа на вытянутой руке палку вроде вантуза, испачканную чем-то, похожим на светящиеся чернила. Палку он держал на отлете, все отрядовцы дружно качнулись в стороны.

– Во всех кранах, – отрапортовал разведчик. – Капает, если открыть.

– Люди? – отрывисто спросил монах, крепче сжимая рукояти кислотомета.

– Никого.

– Они ушли? – спросил на этот раз Святой Человек, причем, похоже, не от себя, а передавая чей-то вопрос по рации.

– Они исчезли, – покачал головой Пыхарь. Даже сквозь маску было видно, что разведчик в недоумении. – Никаких сборов, никаких вещей, замки закрыты. Они просто исчезли. Все.

Ольга помотала гудящей головой. Берте она сказала про плачущего ребенка, но чувство было куда глубже и страннее. Да, явственный плач, горький, полный безнадежного страха, скорее неизбывного ужаса. Только звучал он... не в ушах. И девушка не могла объяснить толком, откуда исходит звук. А может быть даже и не звук, как будто само Отчаяние стучалось из-за той стороны реальности, заставляя вибрировать отдельные струны мироздания. Что-то в нем было знакомо... нечто задевало потаенные уголки в сознании Ольги. Девушке казалось, что еще чуть-чуть, еще внимательнее вслушаться в этот плач и станет ясно, кто же рыдает и почему. Кто нуждается в помощи, но погибает, не надеясь на поддержку.

– Что ж, кажется, здесь все ясно, – предположил Священник при молчаливом согласии остальных.

– Варп, ересь, происки враждебных сил, – вымолвила Берта. – Скорее всего, нечестивое колдовство. Но может быть и стихийный прорыв.

– Ты не заговаривайся, – тихо сказал Священник, едва ли не прижавшись головой к респиратору наставницы. – Будто колдовство бывает чистым, – и добавил громче. – Надо подняться до конца, посмотрим еще выборочно. Потом это уже дело Инквизиторов и Экклезиархии.

– Водопроводная система, – негромко, но уверенно вставил Крип, обращаясь к Святому Человеку. – Пусть обратят особое внимание. Если она заполнена этим целиком, то возможно сработала как объемная антенна или зеркало. А может и телепорт.

– Принято, – отозвался радист.

– Блокаду не снимаем, – утвердила Берта, покосившись на Фидуса. – Высокая опасность, полная зачистка с ликвидацией всего имущества. Сначала пусть работает Инквизиция, а потом выжечь все, чтобы осталась лишь коробка. Коммуналку под полную замену. Подвалы залить каустиком.

– И отчитка командой Проповедников, все переосвятить заново, – согласился монах, затем добавил. – Но все же сначала проверим доверху.

– Принято, – отрапортовал Святой Человек, пересказывая рацию. – Ждут окончательного решения и санкции.

– Дискотека, – прошептала Ольга, глядя на палку в руках разведчика. Тот как раз повернулся к дверному проему и аккуратно кинул бяку обратно, стараясь не отряхнуть ненароком ни капли.

– Что? – быстро спросил Фидус. Чувствуя тревогу в голосе хозяина, сервитор переступил с ноги на ногу, поднял дробовик, крутя головой.

– Дискотека, – повторила Ольга. Плач растаял в пустоте, оставив за собой чувство безнадежной пустоты и щемящей грусти.

– И?.. – Фидус, похоже, не собирался отставать. Берта собралась было дать подносчице подзатыльник, но Священник остановил ее, молча положив на плечо широкую ладонь.

– Ну, дискотека... – Ольга все еще плохо соображала и путалась в словах. – Там свет и такие вот чернила. Похоже очень. Ими печати ляпают... В синих лампах все видно.

Она замолкла, стараясь описать понятными для людей будущего словами простой образ нормального дискача, светящиеся чернила и печати на руках.

Берта поняла первой, кажется, еще быстрее Фидуса, но действовать начал Священник. Здоровяк в кольчуге выпустил распылитель, который железная лапа подвески автоматически вернула в походное положение стволом вверх. Затем сорвал с пояса книгу, а с лица маску. Священник поднял библию над головой и заорал совершенно нечеловеческим голосом, так что Ольга чуть не оглохла:

– Именем Его я открываю сокрытое!

На святого отца было страшно глядеть. Он закатил глаза так, что виднелись только белки, розовые от лопающихся сосудиков, губы тряслись, в уголках рта выступила пена. Пальцы в черных перчатках, которыми Священник вцепился в книгу, скривились как птичьи когти, так что деревянный переплет захрустел и пошел трещинами. Больше всего это походило на мгновенный приступ безумия, настоящего, то есть некрасивого и очень страшного.

– По воле Его да узрим нечистое! – надрывался монах. – Не убоимся зла, ибо Он сейчас смотрит нашими глазами!!!

– Боже мой, – прошептал кто-то, может Святой Человек, а может и Плакса.

– Валим, – пробормотал Савларец, лязгая зубами так, что ларингофон передавал звук, похожий на частую барабанную дробь. – Бежим отсюда...

Рация за плечами Святого Человека взвизгнула совсем как живое существо, выбросила пучок ярко-синих искр, телефонная трубка зарычала, заскрипела помехами. Кажется, эфир быстро помирал, утопая в океане внезапных помех.

На стенах, потолке, на выложенном кафелем полу медленно проступали светящиеся символы, изображенные той же краской, что испачкала вантуз Пыхаря. Как будто реальность таяла, открывая скрытое на других слоях мироздания. Очень сложные узоры, свитые из причудливых знаков, похожих на руны. Они цеплялись угловатыми закорючками, завивались спиралями так, словно призваны были поймать любой, самый беглый взгляд и уже не выпустить его, запутать и направить в бесконечную паутину.

Весь дом расписан, поняла Ольга, вся эта хуйская хрущеба целиком расписана изнутри под колдовскую хохлому...

– Лабиринт, – прошептал кто-то, может быть Доходяга.

– Нет, это Врата Эмпирей, – быстро, четко, как на рапорте вымолвил Фидус Криптман. – Они выдернули разом всех жителей. Это ритуал. Жертвоприношение. И колдовство еще действует.

Священник обессиленно упал на колени, держась за библию как за величайшую ценность мира, как за спасательный круг, единственно способный уберечь его душу. А Берта выхватила из рук Святого Человека трубку рации и прокричала отнюдь не тише монаха, пытаясь пробиться сквозь рев помех:

– Радиальная! Радиальная! Ракетный удар! Сносите весь блок!!

Савларец тонко завизжал, Святой Человек кричал «в жопу зло!», Плакса рыдал в голос, захлебываясь. Священник хрипел и сипел, как человек, сорвавший напрочь голос. Ольга села прямо на холодный пол, не чувствуя ног. Сервитор Люкт возвышался над ней как боевая самоходная башня, очевидно Крип внес в его приоритеты защиту подносчицы.

Берта оглянулась диким взглядом и закончила почти с мольбой:

– Крушите все!!!

====== Глава 11 ======

За месяц до дня Х…

Легендарный «Ковальски» сошел со стапелей Железного кольца недавно, всего двести шестнадцать марсианских лет назад, и казался юнцом на фоне престарелых монстров, что помнили еще Олимпийский Договор. Но служба в конвоях старит преждевременно.

«Ковальски» был тяжелым транспортным крейсером, пока единственным в своем роде. «Обнаружить противника, вступить в бой, уничтожить». Такова первая и главная задача боевого корабля, для ее выполнения, причем как можно более быстрого и эффективного, «Ковальски» был хорошо оснащен. И, тем не менее, основным занятием корабля оставалась своевременная доставка груза с возможностью отпинать любого, кто покусится на собственность Марса.

Массоизмещением чуть более тридцати шести мегатонн, «Ковальски» представлял собой глубокую модификацию знаменитого типа «Лунар», предшественника крейсеров класса «Диктатор». Длиной в пять с половиной километров при диаметре всего семьсот метров на миделе, со скругленным верхним форштевнем, квадратной крейсерской кормой и ребристым глухим баком, опускающимся ниже килевой технической палубы, «Ковальски» представлялся удивительно быстроходным, подтянутым кораблем. Вид у него был весьма угрожающий.

С рождения «Ковальски» редко ходил традиционными маршрутами, и экипаж не знал иной жизни. Изначально корабль странствовал главным образом в одиночку, перевозя отдельные манипулы Коллегии, иногда эскортировал отряды из двух-трех тяжелых транспортов. Затем его перевели на совместные операции с фрегатами и крейсерами-ковчегами, а теперь «Ковальски», выражаясь метафорически, шагу не ступал без эскадры, относившейся к 14-й группе снабжения Корабельных Кузен. Но в сущности, «Ковальски» и прежде никогда не оставался в одиночестве. За ним по пятам бродила Энтропия, воплощение разрушительной гибели. Стоило ей указать логарифмом числа доступных микросостояний на Танкер Улья «Голиаф», как ближайшая звезда меркла на фоне адского взрыва солнечной плазмы; едва касалась распределением вероятностей «Гроба», как тот, надвое перешибленный вражеской торпедой, огненными росчерками входил в атмосферу в рое обломков божественных Титанов. Энтропия окутывала термодинамической диссипацией эскортный эсминец, и тот устремлялся в свинцово-сияющие глубины Имматериума, а оглушенная, онемевшая от ужаса команда молила лишь о трещине в прочном корпусе, приносящей мгновенную милосердную кончину, а не мучительную смерть от превращения в Темных в искаженном металлическом гробу.

Да, повсюду, где возникал «Ковальски», появлялась Энтропия – однако никогда не прикасалась к нему. Он был везучим кораблем, непобедимым крейсерским транспортом для которого Галактика – родной дом.

Непобедимость эта являлась, конечно, иллюзией, но иллюзией тщательно рассчитанной. «Ковальски» был спроектирован для выполнения конкретных задач в определенных условиях, а Кузни Железного кольца свое дело знали. По одному лишь внешнему виду «Ковальски» знающий магос мог определить, что этот корабль создан для Тропы Святого Эвиссера.

Так – совершенно недостойно громкого имени – назывались полтора десятка обитаемых миров (из которых развитыми можно было считать не более двух) раскиданные по рукаву, в котором можно было бы разместить три, а то и пять секторов Сегмента Ультима. Слишком мало даже для объявления региона субсектором. Один-единственный Мир-Кузня, причем далеко не самый развитый среди оплотов Адептус Механикус, полноценно снабжал все дислоцированные на Тропе силы Имперского Флота, Гвардии и Адептус Арбитрес. И хотя безжизненные, пустые звездные системы не могли послужить базой для сколь-либо серьезной ксеноугрозы, процветание давно покинуло планеты Тропы. Некогда величественные храмы, притягивавшие паломников со всего Сегмента Солар, ныне стояли заброшенными среди обветшавших, полупустых мегаполисов.

Однако через эту пустоту шел самый короткий и относительно стабильный путь, связующая нить меж Святой Террой и Сегментом Пасификус. Через Врата Огня перемещались эскадры Флота и корабли Адептус Астартес на помощь Махарии, Дониану, а также мирам Саббат.

Навигационные маяки, станции астропатов, базы снабжения – в общем, инфраструктура Империума на Тропе – не могли быть защищены привычными методами, то есть полками Гвардии, орбитальными крепостями и эскадрами линкоров. Это потребовало бы ресурсов, невообразимых и непосильных для одичавших миров Тропы. Так что даже пара старых крейсеров в руках отщепенцев или случайно вывалившийся из варпа орочий скиталец могли бы угрожать снабжению войск Империума. И грозили с удручающей регулярностью. В такой ситуации лишь быстроходный транспорт, способный оперативно оставить группу Титанов или легион скитариев на осажденную планету, становился ключевым элементом размеренной, стабильной работы транспортной артерии. И «Ковальски» давно стал одним из ключевых звеньев этой системы.

Войдмансер-капитан Вальер был достаточно опытным боевым командиром, чтобы знать цену неусыпной бдительности не только когитаторов, но и техновидцев на постах обнаружения, способных вычислить оптимальный для выполнения боевой задачи курс. «Ковальски» был наивысшим достижением Адептус Механикус после Схизмы, апофеозом желания слить воедино дары Омниссии, Бога-Машины и Движущей Силы, дабы создать совершеннейшее орудие разрушения. Великолепный боевой механизм – но до тех лишь пор, пока находился под контролем надежного когитатора, опытного капитана, и верных техножрецов, заклинающих бинарным кодом Дух Машины. Крейсер, как и любой корабль Базиликон Астры, был хорош настолько, насколько чисты и преданы Омниссии оказывались его старшие войдмансеры.

А магосы «Ковальски» в настоящий момент перереживали коллективное недоумение.

Сорок шесть часов назад один из малых кораблей эскорта XJ-9 вышел из варпа, спеша к точке рандеву, однако получил направленную передачу, которая шла верифицированным гексакодом. Приказ опустить щиты и быть готовыми к принятию груза, казалось, шел из пустоты – ауспексы фиксировали по направлению луча абсолютную пустоту на миллионы километров. Самый тщательный анализ не давал никаких результатов, в числе прочего исключались характерные для голощитов эльдар пограничные искажения.

Однако приказ есть приказ и сразу после блокировки эмиттеров пустотных щитов на приемную палубу телепортировались из ниоткуда несколько контейнеров с сигилами Кузен Марса, а также техножрец и три многофункциональных сервитора. Затем Адепт Марса передал верифицированный сигилом парламента приказ исполнять любые указания посланника и соответственно отдал указание – немедленно идти на встречу с флагманом эскадры. То есть с «Ковальски».

Техновидец-капитан разумно счел, что не стоит выяснять, почему его ауспексы не засекли иной корабль – ведь не появился тревожный груз из ниоткуда?! – и даже, на всякий случай, хотел было стереть записи в бортовом журнале, которые могли прямо или косвенно свидетельствовать о том, что передача и телепортация вообще имели место. Но вовремя одумался – стирать информацию было еретично и безнравственно! – ограничившись только многоуровневым шифрованием, так что разблокировать запись могли только на Марсе – и лишь за пару сотен лет.

Магоса вполне устраивало его текущее положение в иерархии Базиликон Астры, а о карьере войдмансера он забыл несколько веков назад. Учитывая, что капитан пережил многих товарищей и коллег, которые достигли командирских постов на тяжелых крейсерах и линкорах Адептус Механикус – такой подход был неплохо обоснован и отличался мудростью.

И вот сейчас посланник Марса оказался на мостике «Ковальски». Монитор Персей Тэта представлял собой типичного механикума, что зашел весьма далеко в совершенствовании плоти, однако не настолько, чтобы пугать слабых и не причащенных Омниссией людей. Слишком обычный для нестандартного появления.

– Приказ подтвержден цифровым сигилом Фабрикатор-генерала Марса. Эскадра Икс-Джей-Девять Базиликон Астра должна изменить курс. Через двадцать шесть стандартных суток «Ковальски» должен перейти на высокую орбиту 140101-55524-Р54024-52928П10. Текущая операция отменяется, директивы изменены.

– Верификация сигила проведена, – равнодушно сообщил один из сервиторов. – Успешно. Подтверждено.

Войдмансер из сектора киберпровидцев незамедлительно вызвал сотканный лазерным лучом фрагмент звездной карты Тропы Святого Эвиссера. Не то, чтобы это было необходимо, голубоватый свет и причудливые тени голографических мультистолов тысячелетиями освящали командные пункты звездолетов Империума, однако тактические дисплеи казались неуместными, чуждыми на мостике корабля Адептус Механикус. Служители Омниссии, допущенные к управлению и принятию решений, равно как и обслуживающие технику безмозглые автоматоны, не испытывали нужды ни в освещении, ни в визуальном отображении информации, а тем более – голосовом общении. Тем не менее, традиции соблюдались неукоснительно, возможно из расчета нечастых визитов обычных людей. И на марсианских кораблях экраны зачастую мерцали так же, как в стародавние времена, когда великолепие космоса могли узреть только несовершенные глаза обычных людей.

Согласно визуализированным расчетам когитаторов, предписанная задача вполне могла быть выполнена в предписанные сроки.

Тишину мостика – точнее, естественный акустический фон, складывающийся из шелеста вентиляторов и гудения систем термоконтроля – нарушал лишь размеренный стук метронома. Монитор Персей Тэта невольно задался вопросом – к чему этот анахронизм понадобился войдмансерам? Темный деревянный корпус и блестящая никелированная стрелка смотрелись предельно чуждо среди неяркого света и причудливых теней голографических мультистолов. Осколок бесконечно далекого прошлого, антикварная вещица, единственной задачей для которой являлось, судя по всему, выведение из равновесия любого посетителя.

Монитор Малеволис стоял прямо, сохраняя молчание, будучи заперт в собственном теле как случайный гость. Он привык ждать. К тому же, полгода назад любопытный логис пережил намного более тяжелые и страшные испытания, нежели тикающий метроном на мостике боевого корабля – когда действия, продиктованные лишь естественным любопытством и поиском новой информации, привлекли внимание самого Дотурова. Увы, пристальное внимание осталось, а монитор превратился в исполнителя воли марсианского технократа. Причем иногда – буквально, превращаясь в живую марионетку. Как, например, сейчас.

Хозяин мостика – командир эскадры – наконец оторвался от изучения голографической визуализации, склонил в сторону Малеволиса металлическую голову с ожерельем красных линз, идущих по всей окружности. Над бледно-желтым схематичным шаром какой-то планеты кружились синие полуорбиты кораблей – судя по параметрам, принадлежащих Механикусам. Зазвучал металлический, синтезированный голос капитана, столь необычный в царстве чисел, механики и радиоволн:

– Целью текущей операции эскадры является снабжение Фарфаллена, который, как вам наверняка известно, стойко выдерживает атаки предателей. Шестнадцать транспортных «Гробов» в настоящий момент загружаются на восьмой Кузне Магнос Омикрона. Действия Адептус Механикус в данном проекте завершены на семьдесят шесть процентов. Их прекращение будет означать пустую трату ресурсов Кузни. Перенаправление груза приведет к масштабным потерям военного характера и могут обеспечить торжество изменников.

Войдмансер-капитан Вальер и его экипаж явно демонстрировали свое неудовольствие. Настолько, что капитан предпочел общаться с гостями звуком. Для человека это было бы равнозначно диалогу с обменом записками через курьера, бегающего между этажами.

– Войд-ман-сер-ка-пи-тан, – в ритм тикающему антиквариату произнес Дотуров устами Монитор Малеволиса. – Вы сомневаетесь в компетенции Марса?

Вальер покачал головой, замкнутый круг линз бесстрастно отразил свет голопроекции. Полупрозрачные корабли продолжали двигаться по траекториям, определенным законами небесной механики.

– Нет. Согласованные с Квестором действия имеют меньший приоритет, – вымолвил, наконец, Вальер. – Мы обязаны подчиниться. Однако любое решение представляет собой компромисс между вводными условиями и желаемым результатом. Мне неизвестны изменившиеся планы относительно транспортных кораблей и ожидаемая выгода. Но я могу квалифицированно заключить, что без «Гробов», а также любой задержки снабжения арбитры не смогут эффективно исполнить свой долг. Последствия возымеют комплексный негативный характер и будут развиваться в течение многих стандартных лет, приводя к непредсказуемым ветвлениям. Принято ли во внимание это условие?

– Да. Сложившаяся ситуация представляет собой провал Администратума и действительно возымеет разрушительные последствия, – сухо, бесстрастно констатировал Дотуров. – Однако задача поддерживать уровень развития и безопасности планеты лежит не на Механикус. Мы – союзники, а не подчиненные Администратума, и не обязаны решать его проблемы любой ценой. В особенности проблемы, созданные неадекватной оценкой риска и отказом следовать плану. Стратегия обеспечения безопасности полисов Фарфаллена оставлена на усмотрение Адептус Арбитрес и сил планетарной обороны.

Гость, чей реальный статус оставался тайной, умножал неудовольствие капитана. Вальер не любил бесполезный информационный обмен, с дублированием знания. Однако ему приходилось заниматься нелюбимым делом, чтобы гарантированно исключить вероятность ошибки. Так что капитан продолжил общение с использованием акустических колебаний, подчеркивая степень своего критицизма. А логис, тем временем, неожиданно получил обратно контроль над собственным телом. Грозный патрон и одновременно кукловод ушел в тень, предоставив марионетке самой вести дальнейший диалог. Это было странно и походило на сложный тест, оставалось лишь понять его цель. Однако Персей Тэта решил обдумать это позже, в настоящий момент беседа и ответственность требовали всех его интеллектуальных ресурсов.

– Стратегическая обстановка на планете создает угрозу линиям снабжения Империума и может быть опасной для поселений Человечества на Тропе в целом, – Вальер демонстрировал упорное противоборство, пусть и в рамках допустимого. Механический голос был размерен и сух, но капитан сумел добавить в него ощутимую долю неудовольствия.

– Стратегия защиты Фарфаллена, принятая Департаменто Муниторум провальна, – осторожно сказал Тэта. – Мы оценили ее долгосрочные последствия и перспективы. Марс более не видит необходимости активно продолжать ее поддержку.

– Даже если исключить из рассмотрения загруженные транспортники, то уже имеющиеся на «Ковальски» Титаны, а также их будущие экипажи смогут переломить ситуацию на мятежной планете. Возможно, с учетом этого следует пересмотреть транспортировочные планы и доставить согласно первоначальной заявке хотя бы часть груза.

Вальер, если пользоваться терминологией «мясных» людей, строго посмотрел вглубь себя. Капитан чувствовал в собственной душе тени эмоций, вредных паразитных искажений математически точного и строгого процесса мышления, благословленного Омниссией. Чувствовал и не мог их превозмочь, потому что безоговорочное принятие логики визитера означало...

Означало, что лучший корабль, когда-либо сошедший с марсианских верфей, полтора года занимался ерундой, разлагая ресурсы на неперерабатываемые и бесполезные элементы. Осознание этого причиняло капитану почти физическую боль – ощущение забытое, чуждое и от того вдвойне мучительное.

– Отрицательно.

По безмолвному приказу Тэты модифицированный визор логиса перешел в режим голопроекции.

– Давайте вспомним, что согласно результатам аналитики Эстат Империум для успешного осуществления операции было признано допустимым использование одного корпуса арбитраторов. Решение завизировано личным ключом губернатора и ДНК квестора планетарис. Они сочли недостаточной аргументацию экспертной группы, рекомендовавшей задействовать не менее трех корпусов. Сейчас очевидно, что это была ошибка.

– Первый Экспедиционный является элитой маршала Тропы, – не сдавался капитан. Он понимал, что, если обращаться к людской терминологии, «теряет лицо», и все же не мог признать беспощадную очевидность решения.

– Совершенно верно, – согласился Тэта, набиравшийся уверенности с каждым словом. – И потому недостаточность трехсоттысячного контингента предполагалось компенсировать тщательно разработанным планом.

Логис хорошо понимал мотивы капитана и, не имея инструкций от Дотурова, решил проявить милосердие, насколько это возможно в общении механикумов, которые отрицают древние, эволюционно несовершенные механизмы эмоций. В данном случае милосердным было предоставить капитану больше информации (разумеется, в рамках компетенции), чтобы уменьшить степень стохастических колебаний его оценки.