Текст книги "ЭпидОтряд (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

Соавторы: Луиза Франсуаза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Здрасьте, – негромко сказала Ольга, уже привычно изобразив пальцами орла и на всякий случай добавила. – Император защитит!

– Нет, – сразу поправил один из игроков, длинноволосый, немолодой, с лицом крайне выразительным и одновременно помятым, как у Игги Попа, состарившегося в угаре алкогольно-наркотического загула. – Неправильно. Император не защитит.

– Чего? – переспросила девушка, не веря своим ушам и думая. Что, быть может, самое время побежать с громкими воплями «ересь!!!».

– Император защищает. Всегда, – назидательно пояснил волосатый. – Он властелин в прошлом и будущем

– Император защищает, – быстро поправилась Ольга.

– Вот так верно, – одобрил «Игги», затем неопределенно махнул рукой в сторону коридора за своей спиной. – Туда. Кидайся на пустое. Ужин через три звонка.

Поразмыслив, Ольга решила, что это, надо полагать, означает приглашение занимать свободное место. Прием вышел, прямо скажем, не особо теплый, но с другой стороны лучше так чем какая-нибудь дурацкая «прописка». В куртке становилось жарко, капли пота выступили на лбу.

За бортом проревела сирена, коротко и зло, как сигнал боевого корабля по ходу маневра. Никто не обратил внимания на звук. Ольга обошла стол с игроками, шагнула дальше, мимо камбуза (или чего то, похожего на камбуз самообслуживания) с привинченной к титану пластиковой табличкой и надписью «остановись, треснешь!». Миновала санузел с очередной надписью прямо на двери «мазила хуже еретика!». Дальше начинались плацкартные отсеки, добротные и почти как родные, от РЖД. Дверей не полагалось, вместо них висели тяжелые занавеси из вездесущего брезента, судя по чернильным штампам, армейского.

Ольга заглянула в пару отсеков. В одном увидела невысокого сухонького мужчину, похожего на беловолосого эльфа с лицом вечного плаксы в длиннющем шарфе. В другом спал при свете целой батареи свечей жуткий урод с плохо выбритой физиономией то ли психопата, то ли военного преступника. Ольга покачала головой и отправилась сразу в конец вагона, рассудив, что чем дальше, тем, наверное, меньше соседей. Так и вышло, последние две камеры оказались необитаемы, похоже, давно, поверхности успели изрядно запылиться. Ольга выбрала левую, где из имущества предыдущего жильца осталась лишь регицидная доска без фигур, примостившаяся на краю фанерного столика. И еще маленькая аквилка, не очень умело, но старательно вырезанная вручную из кусочка мягкого пластика светло-зеленого света. Ольга уже таскала на шее символ двуглавого орла, выданный на тюремном… то есть церковном корабле. Металлическая штамповка резала кожу острыми краями, и, крутя в пальцах самоделку неизвестного резчика, девушка решила, что эта, пожалуй, будет лучше. Только шнурок подвесить и спросить, не нарушает ли такая замена какое-нибудь правило.

Ольга кинула дорожный баул на нижнюю полку, шапку, куртку и шарф на верхнюю, села и привалилась к гладкой стене с рядами заклепок. Металл слегка отдавал холодком, однако не морозил. Очень узкое окошко шириной от силы в пару ладоней было заперто мощной заслонкой аж на трех запорах с винтовыми барашками.

«Даже не корабль, а подводная лодка какая-то... Или броненосец»

Ольга бездумно сидела, глядя на доску, наслаждалась минутой покоя. Все складывалось как нельзя лучше. Никто ее не беспокоил, было где передохнуть, обещали ужин. Немного пугали физиономии попутчиков – все они казались очень странными, «нестандартными», как будто в одну труппу набрали характерных актеров с разных сторон света. Но люди вроде не опасные и не вредные. Очень сильно пугала будущая и неизвестная работа, но до нее было еще не близко.

В общем, жизнь таки развернулась к Ольге передом и, похоже, этот перед был не мошонкой. Но, разумеется, когда человек уверен, что все складывается хорошо, обязательно происходит какая-нибудь неприятность. Ибо Враждебные Силы не дремлют.

Для Ольги неприятность материализовалась поначалу в шаркающих шагах, на которые девушка не обратила внимания, превозмогая накатывающую сонливость в ожидании ужина. Шарканье меж тем приближалось, выдавая человека не слишком тяжелого, с быстрым шагом, но сильно подволакивающего стопы. А после занавесь со скрежетом поехала в сторону на кольцах, продетых через штангу, и в купе Ольги сунулась отвратительная рожа.

На самом деле это лицо казалось бы красивым, будь у него нос. Однако носа не имелось, так что результат можно было фотографировать для статьи о классических симптомах сифилиса. В глазницах с вывороченными нижними веками крутились воспаленные белки с черными зрачками. Воздух со свистом проходил через изуродованные носовые пазухи, создавая впечатление, словно дышит большой и дикий зверь. Незваный гость был совершенно лыс, причем не от природы или бритвы – судя по язвам, волосы у него выпали от какой-то болезни. Ниже шеи все скрывалось под драным коричневым плащом из плохого кожзама – нормальная кожа так по-уродски облезать не может.

Ольга с отвисшей челюстью смотрела на пришельца. Тот вращал глазами, будто никак не мог сфокусировать взгляд на девушке.

– Чего надо? – расхрабрившись, спросила Ольга.

– Откупное доставай, – прогундосил кожаный плащ, так, что девчонке на мгновение стало его чуточку жаль. Отсутствие носа явно создавало бедняге массу проблем, включая невнятную речь.

– Доставай, выкладай, откупай, – выпалил безносый, кривясь и корча рожи. – Руки в карманы, добро не держи, все правильным ходокам покажи! Гостю бесполезному лишнее в тягость, а нормальному каторжнику в сладость и радость!

Тут до Ольги дошло, что к ней, судя по всему, пожаловал какой-то местный положенец, не слишком авторитетный, но агрессивный. Слишком характерным было поведение, как будто и не миновало сколько то там тысяч лет. Девушка задумалась, мучительно подбирая слова чужого языка, а гость истолковал паузу по-своему. Он что-то пробурчал и с неожиданной ловкостью выбросил вперед тощую руку, для которой рукав плаща был слишком короток. Последовал очень болезненный щелчок по самому кончику ольгиного носа.

– Отвали! – вскрикнула девушка, толкнув ненавистную руку, вскочила, затравленно оглядываясь. Неужели снова тюрьма? И все эти мужики по углам – «мужики» настоящие?

– Да ты че, ваще попутала! – тонко завопил каторжник, заводя себя, истерично распяливая рот с капельками слюны в уголках растрескавшихся губ. Казалось, еще мгновение и безносый заклацает желто-серыми зубами как запаршивевший волк.

– Ты делов не знаешь, первоходка в натуре, ты че тут хреновертишь, четких и ровных пацанов ни в грош не ставишь! Я не дурка, я савларец, арбитрам гроксовы уши подшил, красную луну оттоптал, зеленую миновал, с красной сбежал! Да я тебя...

На самом деле говорил он все это чуть по-иному, другими словами, но общий тон и обрывки понятных Ольге слов складывались в знакомый и понятный с детства образ. Этакий распальцованный, малость приблатненный пацанчик, что затвердил набор правильных слов и научился виртуозно их компоновать сообразно моменту. Но что-то в пламенной и дерганой тираде «савларца» показалось Ольге неправильным, чуть неестественным.

Глаза... У человека в настоящей истерике или близко к ней довольно специфический взгляд, который ни с чем не спутать. А зрачки безносого каторжника казались почти нормальными, не соответствуя агрессивной падучей, готовой вот-вот разорваться вспышкой насилия. Впрочем, эта мысль промелькнула на задворках сознания и пропала, разум ее не оценил и даже не запомнил толком, потому что Ольгой завладело одно единственное желание.

Чтобы все это, наконец, закончилось. Как угодно, но закончилось.

А потом лечь, наконец, закрыть глаза, забыть обо всем. И черт с ним, с ужином «через три звонка», что бы это ни значило.

Она посмотрела в лицо «савларца», сосредоточившись на мокром провале между верхней губой и переносицей, на полупрозрачной капле, что подрагивала в такт дыханию, готовая сорваться вниз.

– Щас исправим, – сказала девушка, не сводя взгляд с этой капли.

– Э-э-э... че? – глупо спросил каторжник.

– Сейчас поправим! – Ольга выставила вперед правую ладонь, словно тормозя и без того сдувшийся напор савларца. Ей уже было все равно, что говорить, любое слово казалось очень смешным и уместным. А безносый, кажется, накручивал себя для одного четко продуманного сценария, но как только роспись пошла не предусмотренным образом, уголовник растерялся, не понимая, что делать дальше.

Со стороны это выглядело... необычно, так, что случайные зрители оторопели. Невысокая и заторможенная девчонка, похожая на растерянного цыпленка благодаря желтоватому пуху на стриженой голове (хотя конечно оценить это сходство могли только выходцы с аграрных планет) внезапно с диким, совершенно звериным воплем шваркнула со всей дури доской для регицида по лицу незваного пришельца. Да с такой силой, что пластиковые наклейки разного цвета, обозначающие игровые клетки, полетели в разные стороны вперемешку с каплями крови.

Девушка никогда не могла похвастаться весом, а сейчас в ней имелось хорошо, если килограммов пятьдесят. Не была она и особо сильной, конституция не та, да и привычкой к физкультуре Ольга не обзавелась. С другой стороны противник тоже был довольно субтилен, просто выше ростом, а доска весьма твердая. Результат получился радующим глаз, по крайней мере, ольгин. Каторжник завопил от боли и неожиданности, отшатнулся, заслоняясь руками, но запоздал – Ольга уже вцепилась в него, уже не по-цыплячьи, а словно тощая кошка. Острые зубы, еще не испорченные избытком сладостей, колой и пайком Инквизиции, а также Экклезиархии, клацнули у самых глаз савларца. Девушка машинально попыталась укусить его за нос, не сделав поправку на его отсутствие.

– А-а-а-а!!! Уберите психическую! – визжал савларец, пытаясь удержать Ольгу, которая вознамерилась обгрызть ему лицо.

– Что-то перебор, – рассудил вслух кто-то из новых коллег. – Пора разнимать.

– Да она его сейчас покалечит! – ответил другой голос, куда более обеспокоенный.

Мир для Ольги сжался до размеров крошечного тоннеля диаметром примерно со сточную трубу, в конце которой краснела и желтела ненавистная харя савларца. Только в этот момент девушка видела там совсем другое лицо с очень характерными и знакомым чертами. «Брательник» тоже упарывался по блатной тематике, любил «предъявить за шмот» и все как положено. Ольга накрепко запомнила его взгляд, отвратительные водянистые глаза, в которых всегда читалась поганенькая усмешка. Отвратительное чувство превосходства, явственное «ты никому не расскажешь!». Такой же взгляд, как у вертлявого придурка с язвенной плешью.

– Эй, растащите их!

Савларец успел зажмуриться, иначе обезумевшая противница вырвала бы ему глаза, коротко обстриженные ногти скользили по векам, оставляя глубокие ссадины. Дикий вой каторжника сплелся с утробным рычанием новенькой. Затем сильнейший удар под ребра приподнял ее в воздух и швырнул в сторону. Что-то угловатое, холодное и твердое ударило под лопатку, окончательно вышибая дух. Ольга елозила ногами, чувствуя лишь боль и тягостную мысль:

«Опять... опять меня бьют... когда же это все закончится...»

– Вот оставь вас без присмотра на пару минут, – произнес где-то далеко и высоко знакомый голос.

В несколько судорожных вздохов Ольга сумела кое-как выровнять дыхание и даже оглядеться. Понадобилось несколько секунд, чтобы признать в широкой фигуре, что нависла под люминесцентной лампой, Большую Берту. Выглядела культуристка зловеще, ее некрасивое и крупное лицо не обещало ничего хорошего. Савларец съежился у ног наставницы, громко, надрывно плача. Горькие слезы мешались с розовыми потеками.

– Опять? – только и спросила наставница, глядя на каторжника сверху вниз. Тот скрутился еще больше, завыл еще жалостливее, но, похоже, его искреннее горе никак не отозвалось в душе Берты.

– Он... начал... – выдохнула в два приема Ольга. Прикрывать безносого ублюдка она не имела ни малейшего желания, а на фуфло вроде «настоящие [тут подставлялось нужное слово] не стучат!» не велась уже давно.

– Савларец хотел испытать новенькую, – неожиданно вступил в разговор мужчина, похожий на индейца в широкополой шляпе. Длинные, ниже плеч, волосы разделялись на множество прядей серебряными бусинами, а кожа имела землисто-кирпичный цвет. Как будто «индейцу» было недостаточно одной шапки, на шее у него висел ребристый шлем, похожий на танковый, с проводами ларингофона.

– Но с перебором. Нарвался.

– Уж сколько раз тебе говорено было, дегенерат тюремный, – сказала Берта, отводя назад правую ногу в тяжелом ботинке, похожем на помесь футбольной бутсы и обуви альпиниста. – Не тащи в богоугодное место старые привычки.

Судя по всему, короткая тирада ответа не предполагала, будучи сугубо риторической, можно сказать назидательной. В следующие примерно полминуты Ольга пыталась кое-как собрать себя и подняться, а наставница накидывала Савларцу с обеих ног. Без классических прыжков сверху вниз прямо на тушку, но грамотно, быстро и жестоко. Ровно настолько, чтобы причинить максимум боли без увечий. Выглядело впечатляюще, Ольга даже залюбовалась, до того момента, пока не прилетело уже ей.

Берта подняла щуплую испытуемую одной рукой, словно котенка за шкирку перед тем как сунуть мордой в его собственную лужу. Отвесила вторую пощечину, довольно расслабленно и явно в четверть силы, но Ольге показалось, что у нее зашатались зубы.

– Все послушники Ордена Очистителей проходят испытание веры, – скучным голосом вымолвила Берта, встряхивая ношу. – Все они пребывают в постоянной готовности отдать жизнь за Императора и человечество. Что из этого следует?

Железные пальцы разжались, и Ольга мешком осела на пол. Уперлась ладонями, чувствуя жесткий ворс коврика и будучи не в силах подняться. Берта, тем временем, обвела собравшихся членов отряда очень тяжелым и неприятным взглядом, который никто из послушников не решился встретить прямо.

– Из этого следует, что недопустимым является привнесение в повседневную жизнь Отряда чуждых, зловредных и богопротивных привычек, которые лишают его членов маяка веры.

Берта не производила впечатление человека, склонного к ораторскому искусству, так что, скорее всего женщина цитировала какой-нибудь устав.

– Проще говоря, сдохнуть вы можете только на службе. И драться вам положено против Его врагов. Тот, кто начинает махать кулаками мимо тазика, не просто нарушает устав. Он бросает вызов самой сути нашей службы. А, следовательно, сеет зерно ереси.

Берта сделала долгую паузу, дав каждому проникнуться. Судя по гробовому молчанию, все прониклись.

– Также как и тот, кто потворствует недостойному деянию.

Еще один пинок загнал Савларца под нижнюю полку.

– Всю неделю драишь тамбуры, сбиваешь снег и лед, заправляешь все баллоны, – приговорила Берта каторжника. – А если такое повторится, ты у меня выпьешь стакан воды из охладительного контура.

Безносый проквакал что-то неразборчивое, но судя по тону, крайне согласное. Несмотря на гул в ушах и шатающиеся зубы Ольга подумала, что тюремные понятия в далеком будущем какие-то нестойкие. Или Орден умеет загнать в жизнь «по красной» даже самого синего человека.

– Завтра ночью тренируемся на крыше, – приговорила культуристка остальных в абсолютном молчании. – Потому что святой Кларенс заплакал бы, увидев своих детей.

Никто не решился оспорить наказание.

– А ты... – толстый палец Берты указал на девушку.

– Я, – Ольга скривилась от боли, но сочла за лучшее как-то просигнализировать о своей вовлеченности в процесс общения. Судя по физиономиям коллег и гробовой тишине – «с ересью» не нужно было связываться и на четверть ногтя.

«Сокамернички хреновы... прописочники, чтоб вы сдохли»

– При возникновении акта неуставных отношений следует немедленно обратиться к старшему, – снова процитировала Берта. – Чтобы он разрешил конфликт и определил каждому соответствующее наказание. Тот, кто занимается рукоприкладством сам, тот бросает вызов правилам, следовательно, и самой Экклезиархии, телу и духу ее.

Ольге стало совсем грустно, главным образом в силу того, что девушка не понимала, как себя вести дальше. То ли падать в ноги, моля о прощении, то ли молча изображать вселенское покаяние. Опыта общения с местными фанатиками этого их «Императора» категорически не хватало. Берта сердито посмотрела на испытуемую, а затем, наконец, сжалилась.

– Но ты еще в начале пути, поэтому на первый раз наказание будет умеренно строгим, – явила, наконец, милость Берта. – Отдраишь ангар.

Швабра была слишком длинной и тяжелой, ведро маленьким, вода обжигающе холодной, ребра болели, пальцы саднило. Ангар с танком казался огромным. Но девушка считала, что легко отделалась. Всего лишь пара зуботычин. Всего лишь бессонная ночь с половой тряпкой в зубах. Слякотная грязь, смешанная с потеками масла и еще какой-то химической дрянью.

Всего лишь...

«Чтоб вы сдохли» – в очередной раз попросила Ольга мироздание. Особенно хотелось, чтобы сдох Крип, желательно от рака и спида одновременно.

– Ты новенькая?

Прозвучало с упором на «ты».

– Ну, я, – недружелюбно отозвалась Ольга, посмотрев на очередное новое лицо. Посмотрела и выпрямилась.

Все, кого девушка встретила на адском паровозе, были людьми уже в солидном возрасте. Разве что Савларец казался моложе остальных, но уродство сразу добавляло ему десяток другой лет. А сейчас перед Ольгой стоял юноша, молодой и сказочно, невероятно красивый.

В мире далекого и отнюдь не счастливого будущего девушка повстречала многих людей, но среди них оказалось удивительно мало тех, кого можно было бы назвать симпатичным. Нет, уродами они не были (во всяком случае, большинство), просто эти лица совершенно не укладывались в привычные для Ольги каноны. Чуть иное соотношение черт, длинноватые или наоборот, коротковатые носы, разнесенные как у лягушек глаза... Все это навевало стойкое ощущение чего-то чуждого, неправильного и как следствие – некрасивого. А этот парень был... идеален. Как будто сошел со страниц ежегодного календаря католических священников – Ольга видела однажды такой и очень жалела, что нельзя потихоньку вырвать себе пару страниц,

Идеален и очень юн, высокий, худой, однако не тощий, с волосам каштанового цвета, подстриженными чуть ниже ушей. Такая прическа могла бы показаться чересчур женственной, особенно при таком симпатичном лице, но почему-то не казалась. Молодого человека не портила даже татуировка в виде латинской буквы «I» на лбу. Однако в сложившихся обстоятельствах внимание Ольги привлекла не только полубожественная красота молодого человека, но и миска в его руках.

– Возьми.

Словно ангел, явившийся измученной страдалице в ответ на ее мольбы, красивый шатен протянул девушке миску с чем-то, похожим на кашу. В густую жижу крупяной консистенции была воткнута ложка, почему-то деревянная, но с инвентарным номером и вездесущей аквилой.

– Шпашиба, – поблагодарила Ольга, бешено работая челюстями, потому что сначала ложка сама собой запрыгнула в рот, наполнив его горячей и острой пищей, а потом уже страдалица осознала, насколько она голодна и как благодарна нежданному благодетелю.

Несмотря на богомерзкий вид, месиво было очень даже вкусным. Больше всего еда напоминала густой кулеш на очень жирном бульоне с разваренной до состояния пюре картошкой. Пожалуй, это было самое вкусное, что Ольга пробовала в будущем. Хотя нельзя сказать, что у нее был такой уж широкий выбор.

– Спасибо, – повторила она на всякий случай, смолотив первую треть. Несмотря на то, что девушка уже неплохо выучила базу «готика» (слава богу, основы древних земных языков более-менее угадывались, это облегчило процесс), с произношением у нее все еще были проблемы, а хотелось, чтобы парень оценил благодарность.

– Пожалуйста, – сказал он и улыбнулся.

Очень хорошо улыбнулся, как-то по-доброму. С удивительной искренностью, будто миска жратвы для незнакомого человека наделила благодетеля полным счастьем. Это была самая искренняя улыбка из всех, что довелось видеть Ольге с момента появления здесь, и девушка машинально окрысилась, следуя старому правилу и проверенному принципу – если протягивают открытую руку, значит, во второй держат камень. Да и красавчик теперь внушал скорее подозрение. Слишком симпатичный, слишком сладкий. Вот сифилитичный савларец, мужиковатая БоБе и прочие морды в кубрике были на своих местах, сообразны окружению и адскому паровозу. Даже эльф с шарфом и глазами несчастного кролика. А этот мальчишка с обложки – нет.

Она развернулась так, словно защищала миску, заработала ложкой еще быстрее, косясь на парня.

– Ты Олла, я про тебя слышал, – он будто и не заметил перемены в отношении со стороны девчонки.

Ольга лишь вздохнула, стараясь не поперхнуться кулешом. Она уже поняла, что выговаривать ее имя правильно здесь никто не собирается. И то был еще один пунктик в списке обид на Крипа, увы, похоже бесполезных, в принципе неотомщенных. А ведь это с его подачи Ольгу записали в допросных документах как «Ollha» и дальше менять не собирались.

Все-таки быть свиньей до конца не хотелось. Как ни крути, сладкий красавчик принес ей хавку, а это чего-то да стоит. Пока он отнесся к ней лучше чем кто бы то ни было на борту грохочущего бредовоза.

– Да, это я. А тебя как зовут? – спросила она меж двумя ложками.

– Деметриус, – сказал молодой человек и почему-то смутился. На щеках его обозначились милые ямочки, лицо заалело румянцем, того оттенка, который хрен наведешь обычной косметикой, с таким надо просто родиться.

Имя Ольге ничего не сказало, поэтому она пожала плечами и, скребя по жестяному дну деревянной ложкой, ограничилась простым:

– Ну, будем знакомы...

«Ну, не все вам мое имя коверкать»

– ... Деметрий.

====== Глава 4 ======

Ольге снилось что-то прекрасное, удивительно-чудесное. Там было теплое солнце, лето, много зелени, а также непередаваемое чувство покоя. Все плохое ушло, оставшись где-то в невообразимой удаленности, а все хорошее...

И тут снова заорала сирена. Как выяснилось, матовый потолок «купе» был не просто куском пластика, но и световой панелью, сейчас она пульсировала багровым светом в ритме звуковых сигналов. Такого девушке слышать еще не приходилось. Это был не обычный паровозный сигнал из тех, что стали уже привычны ее уху, а механический вой, будто возвещавший одновременно о приходе атомной войны, падении антидинозаврового астероида и начале зомби-апокалипсиса. Душераздирающий звук вкручивался в суставы злобной вибрацией, отзывался в каждом нерве. Ольга с воплем подпрыгнула на кровати, стукнулась головой о верхнюю полку и упала на старый коврик.

Судя по звукам, весь огромный вагон пришел в лихорадочное движение. Брезентовый полог поехал в сторону, скрипя на алюминиевых кольцах, в ольгин плацкарт сунулась морда соседа, того, что походил на военного преступника.

– Пааадъем!!! – завопил урод по прозвищу Доходяга, второй баллонщик отделения. – Вызов! Вызов!! Вызов!!!

И пропал.

– Черт побери, – прошептала Ольга, понимая, что ничего не понимает. Впрочем, тело уже действовало само собой, повинуясь науке, вбитой за минувшую неделю Большой Бертой.

Встать.

Осенить себя аквилой.

Громко попросить у Императора благословения.

(попутно в очередной раз подумать, что вся Империя необратимо тронулась коллективным разумом триллионов людей, потому что даже местный бог – какая-то мумия, однако не дай бог сказать это подобное вслух)

И вниз, к снаряжению и бронемашине.

Красные лампы мигали по всему вагону, сирена вопила, отрядовцы метались как в жопу раненые солью, Ольга натыкалась на все и всех. А затем обстановка неожиданно устаканилась, то есть перешла из одного агрегатного состояния в другое. Девушка обнаружила себя вместе с прочим отделением в пассажирском отсеке кубического танка, едва ли не в обнимку с баллоном на тележке.

Шерстяные штаны и длиннющая водолазная фуфайка до колен, подвернутая в два слоя, намокали от пота. Тяжелый, не по росту комбинезон из прорезиненного брезента висел на тощем теле как свернутый в несколько слоев парашют. Противогаз на шее вонял китайским пластиком, баллон вызывающе демонстрировал ржавые потеки на боку, выглядел чертовски тяжело и чертовски ненадежно. Над люком, что вел в кабину мехвода, висела привинченная шурупами табличка с надписью, которую Ольга с грехом пополам перевела как «в жопу зло!». Один из углов таблички был испачкан высохшими брызгами подозрительной жидкости красно-коричневого цвета.

Машину тряхнуло раз, затем второй, через пару мгновений тряска превратилась в стабильный процесс. Замогильный вой сирены отдалился, начал угасать за броневыми листами. Одной рукой девушка уцепилась за кожаную полосу, что играла роль ремня безопасности. Другой схватилась за повозку с баллоном, пока тот не начало швырять по всему отсеку.

БоБе что-то орала в говорильник, похожий на певческий микрофон, но шум двигателя и дребезжание железок внутри танка глушили слова. У Ольги на шее, над противогазным ремнем, висела петля ларингофона с наушниками, однако девушка напрочь забыла, как пользоваться гарнитурой. Так что слух выхватывал лишь обрывки торопливых фраз, что-то про некий «разрыв», «высшуров» и «мутац».

«Все это плохо кончится» – мрачно подумала Ольга, крепче хватаясь за страховочный ремень. Было жарко и страшно.

Обучение в Отряде было поставлено, как и все прочее в мире сорокатысячного будущего, то есть не по-человечески, а в соответствии с альтернативной логикой. Ольга ждала чего-то похожего на «учебку» с конспектами, заучиванием штатных расписаний и так далее. Однако никто не спешил просвещать ее относительно «ЭпидОтряда» и казалось, наставница Берта, а также толстопузый монах вообще не слишком представляли, что делать с новенькой. Обучение велось совместными усилиями всей вагонной команды и упиралось сугубо в практику. Ольга научилась снимать-надевать комбинезон химзащиты, а также пользоваться противогазом, очень похожим на советскую классику, только с панорамным стеклом вместо двух кругляшей. Освоила искусство обращения с баллоном и каталкой. Узнала по именам и штатным обязанностям прочих совагонников. И... все собственно. Не считая того, что девушка, наконец, отъелась более-менее приемлемой пищей и умеренно отоспалась.

Расспрашивать о чем-либо Ольга побаивалась, решив отложить это на потом. В процессе ежедневных молений прилежно изображала истинно верующую, не забывая вопить погромче о том, как Император всех защитит, неистово желать смерти загадочным ксеносам и более понятным еретикам. Старалась внимательно слушать и поменьше говорить. Шаг за шагом, слово за словом выстраивала картину мира, в котором оказалась.

Планета, где обосновался ЭпидОтряд, собственного названия не имела, только длинный цифро-буквенный ряд и неофициальные, но вполне обиходные прозвища колонистов – «Маяк» или же «Ледяной порт». Насколько поняла девушка изначально «Маяк» самостоятельного значения не имел, единственный материк представлял собой заснеженную тундру, а гигантский океан мог поставлять разве что планктон. Полезных ископаемых здесь не было, сельское хозяйство бесперспективно.

Зато сама по себе система умирающей звезды оказалась крайне важна – по каким-то неясным причинам именно здесь оказалось удобным организовать комплексный навигационный центр, обслуживающий целый «сектор» (что бы это ни значило). «Ледяной порт» возлюбили «навигаторы», «чтецы Имперского Таро» и какие-то «астропаты», коих упоминали, обязательно изображая жест оберега от нечистого.

Хотя большая часть маяков и некие «башни» были вынесены на орбиту и астероиды, значительная часть инфраструктуры развернулась непосредственно на планете, сконцентрировалась вокруг большого космопорта. Людей на «Маяке» стало много, и почему-то для Отряда появилась некая работа.

Сам по себе Отряд был вроде ордена при церкви Империи, но с отчетливо милитаризованным уклоном. Отряд включал два полка, один обслуживал орбитальные сооружения, другой планетарный. Полк делился на отдельные батальоны, каждый батальон представлял собой вполне самостоятельное подразделение, приписанное к некоему «бункеру». Сколько в полку батальонов и бункеров, похоже, никто не знал, но логика и номер ольгиного батальона – «12» – подсказывали, что десятка полтора точно есть.

Самое интересное и практически важное для Ольги начиналось дальше, на уровне рот. Каждая рота имела в своем распоряжении отдельный бронепоезд с атомным двиглом, курсировавший по заданному маршруту. Все это называлось сугубо мирно – дорожно-ремонтные работы, техническое обслуживание и так далее. Однако девушку крепко смущала оговорка насчет «санитарно-эпидемической очистки», а также то, что на вооружении отделений роты стояла бронетехника, автоматическое оружие и настоящие огнеметы. Чем бы ни занимались очистители-»пурификаторы», это «что-то», кажется, могло дать сдачи.

И, господи помилуй, кажется сейчас ей, то есть Ольге, предстояло увидеть, что же (или кого) «чистили» эпидотрядовцы.

Танк-бронетранспортер мчался вперед, скача по тундре, как многотонный сайгак. Тяжеленная машина, судя по всему, оказалась способна развивать неплохую скорость. Ольга, будучи штатным носильщиком запасного баллона для огнеметчика-один, не знала, то ли заранее вопить от ужаса, то ли расслабиться и наслаждаться минутами пока еще не началось. С девушки не спускала взгляд Берта, сжав в едва заметную нитку тонкие бледные губы. Только сейчас Ольга заметила, что наставница, то есть командир роты и вагона, носит в ушах маленькие сережки с прозрачными камешками. Вообще могучая тетка могла бы показаться даже симпатичной, если бы не злобный взгляд, плечи, размаху которых мог бы позавидовать иной качок, и огромная пушка, по размеру более подходящая гигантам на Баллистической.

– Подъезжаем! – выкрикнул из башенки штатный пастырь, тот самый монах, не снимавший пластиковую кольчугу. В танке он играл роль пулеметчика, а вне, помимо окормления паствы, орудовал химическим распылителем.

Танк поехал ровнее, надо полагать, выбрался на трассу. Ольга проверила шланг противогаза и ребристый цилиндр фильтра, все было на месте. Огнеметчик, за которым девушка должна была тащить запасной баллон – немолодой и низкорослый мужчина с лицом эльфа – горько плакал, нервическими движениями поправляя шарф, обмотанный вокруг тощей шеи не меньше десятка раз. Глядя на его слезы Ольге подумалось, что плачущий огнеметчик это полный абзац, пожалуй, хуже бегущего генерала. Захотелось и самой разрыдаться. Останавливал только змеиный, немигающий взгляд Берты.

Огнеметчик-два по прозвищу Грешник вышивал на красном светоотражающем жилете какой-то символ или короткое изречение. Их на тряпке имелось уже несколько сотен, причем, кажется, ни один не повторялся. Заметив на себе взгляд новенькой, швец ответил прямым взглядом и неожиданно подмигнул с доброжелательной улыбкой. Из всех соотрядовцев Грешник нравился Ольге больше всех и к тому же (за исключением Деметриуса) вполне оттвечал ее представлениям о мужской привлекательности. Похожий на эфиопа, с необычайно выразительными чертами лица и татуировкой Экклезиархии во весь лоб, он был не красив в обычном понимании, но крайне мужественен. Воображение сразу норовило отправить Грешника куда-то в пустыню, с бурнусом, верблюдом и мушкетом, бороться против европейских колонизаторов, творить кровную месть, романтически похищать светлокожих красавиц-блондинок и тому подобное. А еще второй огнеметчик всегда молчал. Как обмолвился однажды Святой Человек, Грешник вполне владел речью, но считал себя недостойным осквернять словами Вселенную, где когда-то звучали речи Бога-Императора.