Текст книги "ЭпидОтряд (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

Соавторы: Луиза Франсуаза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Никогда не бывает.

Счастье даром в конце концов стоит дороже всего, и когда приходит время платить, цену не спрашивают, а берут.

Память о великом русском языке вернулась мгновенно, весь этот псевдолатинский «готик», похожий на дикую смесь французского и немецкого, выветрился из головы на счет раз. Ольга не сказала, а подумала, отчетливо, ясно, надеясь, что сиреневый цвет понимает все:

«Хуй тебе, образина»

У девушки было странное ощущение, что перед ней, вокруг нее и в ней самой не живое существо, а некая стихия. Словно океан, что движется, подчиняется неким правилам, существует в бесконечном числе взаимосвязи элементов, однако не обладает самостоятельным разумом. И она опасалась, что подуманное окажется неуслышанным. Или непонятным. Или понятым превратно, что было бы весьма обидно, учитывая, сколько эмоций Ольга вложила в три коротких слова. Но ее хорошо поняли, а вслед за пониманием возникло удивление, за которым явилась неотвратимость. И последовал ответ, который был невыразим в словах, но столь же отчетлив и понятен, как посыл Ольги.

Кто не хочет счастья, ищет его противоположность.

Кто отвергает рай, жаждет быть низринутым в ад.

Не желающий покоя привечает боль.

Сирень потемнела еще больше, ледяные иглы пронзили тело, жар опалил нервы, для начала едва-едва, словно подготавливая к дальнейшему истязанию. Дыхание тлена и смерти выпивало из души драгоценные капли воли и энергии. А затем Ольга услышала то, чего здесь не было и быть не могло. Самые страшные звуки на свете, которые повторялись достаточно, чтобы намертво впечататься в память до конца жизни.

Скрип двери.

Стук бутылки, поставленной на кривой, рассохшийся столик. Обычный «мерзавчик» на ноль-пять, цена сорок семь рублей. Всегда заполнен ровно на четвертинку, чтобы заполировать после. Очень характерный стук, он совершенно иной, нежели у бутылки, пустой или полной, скажем, наполовину.

Долгий скрежет запираемого замка, очень старательный. Скрип дверных досок, которые давит сильная рука, проверяя – надежно ли, не откроется ли в самый неподходящий момент?

Ольга съежилась, тихо поскуливая от ужаса. Воспоминание, как оцифрованная фотография, стремительно обращалось реальностью, набирало цвет, объем и запах. Запах сырой пыли – слишком много дождей было в ту осень – уличной грязи на плохо вытертых сапогах. Очень плохой водки, настолько дешевой, что голимый фальсификат даже водой не разбавляют для пущего объема, потому что вода дороже обойдется.

«Этого не может быть, не может быть, не может быть!!!»

А затем хорошо знакомый и бесконечно ненавистный голос произнес где-то над головой:

– Кто у нас сегодня самая-самая? Кто ждал любимого братика?..

Крепкая ладонь опустилась на шею, и Ольга закричала, поняв, что она все-таки в аду.

*

Берта ждала чего угодно, от поножовщины до кровавой оргии, но ее отделение оказалось тихо, дисциплинированно и готово к свершениям. Огнеметы в полной готовности, техника на ходу и проверена, личное оружие выдано из сейфа по личной инициативе Святого Человека. Строго говоря, несгораемый шкаф был попросту взломан, однако наставница решила оставить решение на потом. Так же как и размышления на тему – отчего именно ее команда была неподвластна стремительно расползающемуся безумию.

– Какие приказания? – бодро вопросил Святой Человек, и вопрос поверг наставницу в ступор.

Действительно, а что теперь то?.. Однако Император всегда на стороне праведных, и тут на помощь пришел Священник. Динамик общей связи включился, издав серию хрипов, намекающих о нужде в обновлении матчасти. А затем прокашлялся и сообщил:

– Братья и сестры мои. На нас напали. Утвердимся же в нашей вере и...

Пока Священник кратко и довольно исчерпывающе описывал ситуацию, Берта напряженно думала. Одновременно же новый комендант пыталась задавить ростки злорадства, дескать, вот вам, а не раскассирование! Бронепоезд себя еще покажет!

К тому моменту, когда Священник призвал всех крепиться и бодриться, а также разить нечестивцев с обеих рук, у наставницы уже было примерное соображение на тему, что делать дальше. Она быстро раскидала обязанности в штатном режиме, приказала мехводу сидеть в танке безвылазно, держать люки открытыми в готовности аврально принять весь экипаж, и, в случае чего, таранить вагон изнутри.

– Перевернемся, – меланхолично заметил Водила. – Слишком высоко. Тогда надо аппарель держать выдвинутой.

– Император поможет, – значительно сообщила Берта. – Так, а где пигалица?..

Резкий стук стал ей ответом. Колотили снаружи, причем с такой силой, будто на той стороне двери стоял как минимум сервитор. Люкт и Криптман без команды одновременно подняли оружие, огнеметчики перегруппировались, взяв на прицел дверной проем. Пахло оружейным маслом и огнеметной химией. В довершение композиции «слуги Императора держат героическую оборону» загудели приводы танковой башни. Малокалиберная пушка развернулась, громко лязгнул затвор, так, что было слышно даже за броней.

«Молодец Водила» – подумала Берта, снимая с плеча собственный дробовик. Отметила, что Криптман удостоверился в плотности возможного огня и развернулся в противоположном направлении, взяв на прицел винтовую лестницу. Умный парень, действительно, надо быть готовым к атаке с тыла.

Стук повторился, требовательный и громкий.

– Открывай, – приказала Берта Доходяге.

Баллонщик номер два облизнул пересохшие губы, встал сбоку от бронированной двери, перекрещенной стальными полосами с круглыми шляпками заклепок. Еще раз облизнулся и крутанул одной рукой штурвал замка. Петли, хорошо смазанные морозоустойчивой смазкой, почти не скрипели, когда дверь открывалась.

– А, сто тысяч трахнутых демонов Варпа, – выдавила Берта, опуская дробовик.

– Долго! – сообщила техножрица, шагая внутрь. – Где медик?

Над левым плечом Вакруфманн парил сервочереп, сверкая красной линзой и размахивая трехпалыми лапками. Из желто-белой теменной кости торчала длинная антенна, почти задевающая металлический потолок.

– Это уже входит в традицию, – заметил Святой Человек, глядя на безвольное тело баллонщицы, которую крепко держала механистка. – Мелкая не вылезает из больничной койки. Этак она у нас станет самой ветеранистой.

Деметриус ничего говорить не стал, он молча откинул медицинскую полку на борту «Химеры», предназначенную для транспортировки раненых. Аксессуар давным-давно (скорее всего никогда) не использовался, однако должен был присутствовать по регламенту, на всякий случай. И, наконец, пригодился, еще раз подтвердив мудрость устава.

– Что с ней? – отрывисто спросил молодой человек, перекидывая на грудь объемную сумку с медицинскими принадлежностями.

Дженнифер выдала быструю череду каких-то медицинских терминов, которые, Деметриус, судя по реакции, отлично понял и мрачнел с каждым словом.

– Попробую стабилизировать, – мрачно пообещал он. – Но тут нужна помощь хорошего госпиталя. И... – Деметриус глянул вверх, словно мог пронзать взглядом несколько уровней прочного металла. – И, наверное, хороший псайкер.

Грешник отшатнулся, сделав жест, отгоняющий нечистую силу, прочие отрядовцы невольно качнулись в стороны, словно ковыль под дуновением сильного ветра.

– Разойдитесь, – с неожиданной властностью приказал Криптман.

Инквизитор быстро шагнул к Ольге и положил ей обе руки на лоб. Хмурясь и беззвучно шевеля губами, Фидус замер на пару минут, тем временем Деметриус ставил девушке капельницы с глюкозой и физраствором.

– Ты понял, – тихо сказал, наконец, Криптман, обращаясь к санитару. Звучало как вопрос и одновременно утверждение. Деметриус едва заметно кивнул и столь же тихо ответил:

– Да. Здесь можно помочь?

Фидус закусил губу и наморщил высокий лоб, сдвинув брови. Затем произнес:

– Вероятно. Но это будет опасно. Нужен кто-то, чтобы пойти за ней. Я не псайкер и не психонавт, смогу только помогать и удерживать.

– Я... – Деметриус заколебался, но все же продолжил с видимой неохотой, будто вспоминая о том, что хотел бы забыть навсегда. – Иногда Свет Императора озаряет меня. Иногда... и странным образом. Поэтому я, в общем то, здесь.

– Ты готов или нет? – рубанул с плеча Фидус, все так же, не снимая рук с головы девушки. – Нельзя терять времени, ее затягивает глубже с каждой минутой. Если ты не сможешь, значит, попробую все-таки я.

Теперь Деметриус закусил губу и опустил глаза, не прекращая медицинских манипуляций. Он отрегулировал колесико дозатора на пакете с антигипоксантом, а затем с неброской решимостью произнес лишь одно слово:

– Да. Я попробую.

– Сеанс психонавтики, организованный не кондиционированным псайкером, а человеком со слабой меткой дара, потребует специального оснащения, – с обычной для механикумов занудностью выступила в беседу Дженнифер, про которую отрядовцы уже забыли. – Приспособления сейчас находятся в процессе сборки. Пришлось импровизировать из подручных средств, но с большой долей вероятности может помочь.

– Занялась бы ты делом, – Берта критически глянула на техножрицу без тени почтения. – Болтаешь тут…

– Мне не нужно смотреть на механических слуг, чтобы управлять ими, – надменно ответила Вакруфманн. – Приспособления будут доставлены через четырнадцать минут сорок девять секунд по внутренней сети пневмопередачи.

– Боюсь, пятнадцати минут у нас нет, – покачал стриженой головой Криптман. – Если промедлим, она сойдет с ума, заблудится навсегда в лабиринте искаженного подсознания. Придется рисковать.

В противовес наставнице инквизитор обращался к Дженнифер с уважением. Деметриус молчал и нервно сжимал пальцы, как пловец, которому предстоит нырять в мутную воду с торчащими на дне арматурными прутьями. Что бы ни собирался делать послушник, его это до смерти пугало. Механистка повернула маску, заменяющую лицо, к Фидусу.

– Попробовав использовать каплю своего дара в данных обстоятельствах он, скорее всего, умрет, – с прямотой настоящей машины констатировала Дженнифер, указывая на Деметриуса. – В лучшем случае мы получим двух необратимо сумасшедших. В худшем останутся две оболочки, наполненные чужим и предельно враждебным сознанием. Лучше потерять немного времени, но пойти в странствие вооруженным. Я намереваюсь помочь согласно протоколу А-девятнадцать-восемьсот три, вам он должен быть знаком.

– Восемьсот три... – пробормотал инквизитор. – Электрошок...

Фидус потер шею и с явной неохотой произнес:

– Да, это может помочь. Мы подождем.

Деметриус глянул на Фидуса болезненно расширенными зрачками, бледный как смерть, но смолчал и воздержался от спора, видимо решив, что более опытный коллега понимает ситуацию лучше.

– Эй, шестеренка, – позвала Берта. – Даже не думай! Полноценный боец и целый санитар, этих не отдам. Да и тебе есть чем заняться!

– Уже занимаюсь, – Дженнифер повернулась всем корпусом к наставнице. – Достоинство и благо детей Омниссии – в многозадачности. А сейчас я постараюсь раскочегарить паровоз, чтобы «Радиальный-12» обрел ход. Для всех нас лучше поскорее оказаться как можно дальше от любых населенных пунктов и людских собраний.

– Там были... ваши, – подал голос Доходяга. – Я видел.

– Уже нет, – отозвалась Дженнифер. – Мой собрат необратимо выведен из строя и фактически прекратил существование.

– Вот и славно, – подытожила Берта. – Иди и занимайся делом, а эти... – она кивнула в сторону инквизитора и Деметриуса. – Будут исполнять свой долг.

Техножрица сделала шаг к наставнице, и Берта вздрогнула. Как большинство обычных людей, БоБе привыкла к величавой неторопливости слуг Омниссии, Вакруфманн же сейчас двигалась с пугающей быстротой и больше походила на служительницу Официо Ассасинорум из баек резервистов СПО.

– Кто ты такая? – спросила Берта, нависая над техножрицей с таким видом, словно готовилась разбить железную голову рукоятью дробовика. Впрочем, с тем же успехом наставница могла пугать камень или статую. – Почему тебе нужна эта девчонка?

– Поправка, – бесстрастно дополнила Вакруфманн. – Девчонка нужна всем нам. Я обращу ваше внимание на важный аспект. Происходящее носит явные черты масштабной псайкерской атаки, целенаправленной или спонтанной, выступающей как побочный эффект некоего действа. При этом воздействие одинаково и на людей, и на Адептус Механикус. Однако вы сохранили здравый рассудок и оказались неподвластны враждебному влиянию. Только ваше отделение, больше никто, включая коменданта и штабной персонал, людей богобоязненных и объективно далеких от неверия. Как вы думаете, почему? Какой фактор защитил вас и только вас?

– Ну... – Берта в замешательстве глянула на Ольгу. – Да бред же! Ты ведь с головой дружишь! Хоть она у тебя и железная.

– Это факт, и в момент атаки я непосредственно контактировала с вашим подчиненным. Воздействие перегрузило мои цепи и эвристические системы, однако в целом оказалось переносимым. В то же время мой собрат из паровозной бригады расчленил себя, транслируя на всех частотах еретически искаженные молитвы, а также код осознания бессмысленности существования в модифицированном теле, которое лишено возможности предаться обычным для людей гедонистическим порокам.

– Бред, – повторила Берта, качнув головой. – Бред! Мы так рисковать не можем. Боец должен стоять на боевом посту. Санитар должен быть в готовности санитарить. А девчонка будет отлеживаться, пока не придет в себя или до конца боя.

– Сейчас вы потеряете лицо и часть авторитета перед своими подчиненными, – предупредила Дженнифер. – Если вы не хотите добровольно координировать свои действия со мной и принимать во внимание мои рекомендации, я вас заставлю.

– Да, не хочу. А то что? – злобно осклабилась Берта, крепче взявшись за рукоять комби-дробовика.

– Я уже попросила духа, обитающего в «Химере», игнорировать команды водителя-механика, и просьба встретила понимание. Духи не любят тех, кто пренебрегает советами Механикус. Теперь вы даже не заведете эту машину, не говоря о более сложных эволюциях..

– Ах, ты... – задохнулась Берта.

– Кроме того, чтобы бронепоезд двигался, нужен паровоз, – с непреклонностью продолжила Дженнифер. – Чтобы запустить его и добиться стабильной тяги необходимо произвести сто тридцать семь технических операций, выполненных в строгой последовательности и безукоризненном следовании канону служения. Также необходимо произнести литании во славу котла и парораспределительного механизма. Возможно, этим дело не ограничится, духи машин, работающих на паровой тяге, консервативны и с недоверием воспринимают новых пользователей. Паровоз может не принять машинистов без надлежащих рекомендаций, и понадобится обращение к Омниссии. Если вы можете сделать это, самое время начинать.

Берта готова была поклясться, что тонкая железная лапка сервочерепа на мгновение сложилась в трехпалый кукиш.

– Если не можете, то ваш поезд не функционален, – безжалостно констатировала Вакруфманн. – А вы бесполезны и являетесь антитезой идеалам Санитарно-Эпидемиологического Отряда Коммунистов под патронажем Святого Кларенса, да пребудет он во славе у подножья Золотого Трона.

Дженнифер сложила металлические руки в знаке аквилы, как настоящий и верный слуга Империума – человеческий слуга из плоти и крови. Синусоида на экране «рта» сложилась в линию, очень выразительно передающую сардонический изгиб тонких губ. Берта стиснула зубы, невероятным усилием подавляя вспышку гнева и желание пристрелить кастрюлеголовую, что встала между Отрядом и его миссией.

Неизвестно чем закончился бы этот нервический диалог, в котором коса на камень нашла, если бы этот миг не каркнул динамик внутренней связи.

– Комендант! – позвал искаженный голос Священника.

Берта помедлила несколько секунд, затем сорвала с кронштейна коробку переговорного устройства на длинном проводе, щелкнула кнопкой.

– Слушаю!

Пока очистители и механистка выясняли, кто здесь главный, Священник вытирал нож. Крови на одежде служителя культа прибавилось, точнее красная жидкость уляпала монаха с ног до головы, пропитав каждую нитку до носков и трусов. Оркестр и штабной персонал проявили дивную живучесть, до конца сопротивляясь непреклонной воле Императора, проводимой руками Его слуги. Но Священник управился, хоть это было непросто.

Очищая клинок, монах смотрел на большую, массивную штуку, что стояла в углу командного пункта. Сооружение имело вид колонны на массивной опоре, сделанном из минометной плиты. Колонна переходила в сложную конструкцию из нескольких десятков концентрических колец, отмеченных рисками, цветными символами, а то и просто сделанными от руки надпилами. Все это находилось в постоянном движении, жужжа электроприводами, поскрипывая шестеренками.

Штука была аналоговой моделью, которая позволяла отслеживать перемещения бронепоездов в пределах района. Очень старая вещь, которая работала грубо и неточно, но работала всегда, было бы электричество в батареях и радиосигнал. Бесполезная уже много десятилетий и незаменимая теперь, когда один за другим выходили из строя спутники наблюдения, штабные сервиторы превратились в бесполезные чучела, а полковое командование то ли погибло, то ли куда-то исчезло в полном составе.

Священник зло сунул нож в чехол и взял с комендантского стола переговорник на длинной ножке.

– Железяку не видели? – отрывисто спросил новоявленный комиссар бронепоезда, не размениваясь на прелюдии.

– Видели, – ответила Берта, покосившись на Вакруфманн.

– Нам нужен ход, – сказал монах, голос его звучал глухо и прерывался хрипами старой, изношенной системы. – И срочно.

– Проблема?

– К нам на всех парах идет «шестьдесят четвертый»

– «Радиальный-64»? – не удержалась от улыбки Берта, ликуя в душе. Вот она, поддержка!

– Да. Только они не отвечают на запросы и отключили систему отслеживания. Отключили сами. Последнее сообщение в сети – рапорт. Скорее даже вопль о помощи. Дескать, кто-то снимает пломбы и взламывает двери арсенального вагона при ракетной батарее.

– Так это не помощь? – скрипнула зубами комендант.

– Не похоже. По-моему они идут на перехват. Найдите железяку, пусть запустит паровоз.

– Поняла.

Берта щелкнула тангентой и посмотрела на Дженнифер, затем с сердитым торжеством вымолвила:

– Кажется, зажигать топку тебе все-таки придется. А то все сдохнем. Вместе с пигалицей.

– Если «Радиальный-64» идет на перехват, мы погибнем. Если до нас докатится волна хаоса, охватывающая терминал, мы погибнем. Если «Радиальный-12» покинет опасную зону, но послушница Ольга перестанет выступать как возможный агент стабилизации, мы погибнем. Разными путями мы приходим к одному финалу, который для меня неприемлем. Не вижу основания пересматривать условия. Поезд двинется на моих условиях или не двинется вообще.

Вакруфманн выждала несколько мгновений, тщательно контролируя состояние Берты, просчитывая до сотых долей секунды время, чтобы наставница осознала суть, однако не успела взорваться спонтанным, импульсивным действием.

– Мы будем торговаться дальше или займемся делом во славу Императора и во исполнение долга ЭпидОтряда? – спросила Дженнифер. – Я предпочла бы второй вариант. Если мы примем его, послушники Криптман и Деметриус займутся послушником Ольгой, а я отправлюсь к паровозу, предоставив вам тактическое управление ситуацией за пределами этих вводных.

– Ты ответишь за это, – очень веско пообещала Берта.

– Я не покушаюсь на ваши полномочия и прерогативы, – отчеканила Вакруфманн. – Мне нужно, чтобы девушка осталась в живых и в здравом рассудке. Достичь этого в данных обстоятельствах можно только при помощи вашего боевого отряда. Наши цели полностью совпадают.

– Хорошо. Займемся делом, – процедила сквозь зубы наставница.

Берте, возможно, и не хватало опыта настоящего, большого командования, но дурой наставница не была. «Радиальный» нуждался в технике, технику мог обеспечить лишь механикус, а давить педаль до самых шпал в клинче «кто тут самый принципиальный» было чревато, ведь шестеренка могла и выиграть, а время исчезало минута за минутой.

«Позже сочтемся» – мысленно пообещала Берта и на мгновение представила, какую роскошную докладную она составит, а Савларец распишет своим идеально каллиграфическим почерком. Причем ни слова лжи, которая неугодна Императору и оскорбительна для пурификатора. Только чистая правда о том, как шестеренка деятельно мешала работать, превратила свой долг в инструмент шантажа и посмела с вопиющей наглостью диктовать свою волю Экклезиархии в лице Адепто Пурификатум.

– Связь будет осуществляться через моего помощника, – объявила Дженнифер и показала на череп с антенной, затем опять развернулась к Фидусу. – Рекомендую провести операцию в «Химере» или изолированном отсеке. Возможны... – тут, пожалуй, впервые, модулированный голос техножрицы чуть дрогнул. – Эксцессы.

– Я понял, – инквизитор машинально коснулся рукояти пистолета в кобуре.

– Эй! – качнула стволом Берта. – Твои то нам помогут? Может, хоть пушку нам сбросят?

– «Мои», – снова изобразила неприятную улыбку Вакруфманн. – Те, кто избежал псайкерского удара, сейчас ведут сражение и лишней артиллерией не располагают. Они помогут, но по обстоятельствам.

– У нас же нет ни хрена, – тихонько проговорил кто-то из отрядовцев.

– Разве Император не защищает? – осведомилась Дженнифер и двинулась к выходу, похожая в своей красной мантии на злобного манекена. Напоследок она бросила через плечо:

– Готовьтесь к бою.

====== Глава 23 ======

Внутри «Химеры» оказалось неожиданно просторно. В отсеке, предназначенном для десятка бойцов с амуницией, расположилось всего три человека, из которых лишь один – Криптман – был по-настоящему большим. Ольгу положили на три одеяла, сложенные стопкой, одно поверх другого. Криптман молча обмотал ей запястья клейкой лентой казенного темно-зеленого цвета.

– Это прям необходимо? – спросил Деметриус.

– Да, – кратко отозвался инквизитор. – Мы не знаем...

Он осекся, косо глянув на санитара. Деметриус не удержался от кривой улыбки, домыслив невысказанное: никто не знает, кто или что проснется в теле девушки.

– Так... – Фидус разложил на металлическом сидении технику, присланную Вакруфманн. – Так, – повторил он снова.

– Помощь нужна? – Водила глянул через люк из отсека управления.

– Нет, – отрезал Фидус, затем добавил чуть вежливее. – Шел бы ты... наружу. Тут всякое может быть.

Деметриус на этих словах страдальчески поморщился, однако ничего не сказал. Водила только ухмыльнулся.

– Ну, дело твое, – хмыкнул Фидус, достав из кармана мешковатого комбинезона отвертку.

– Сдохнуть нынче можно где угодно и как угодно, – с необычным для себя многословием заметил Водила. – А у вас прямо цирк задаром. Так что я и при исполнении, и при развлечении.

– Оскверниться не боишься?

– Дружок-пирожок, – с добродушным покровительством сообщил мехвод. – Я тут самый старый долгожитель, у меня бессрочная ссылка. Даже наш бормотальник столько не оттянул, как я.

Фидус нахмурился, однако сразу понял, что речь о радисте.

– Если бы ересь долбилась в глаза, я бы давно стучал мутантскими копытами, – продолжил, меж тем, Водила. – Так что ты делом занимайся, а я одним глазком, потехи ради. Когда еще такое увидишь.

– Ага, – согласился Фидус, гремя сложными железяками, что притащил новый сервочереп Дженнифер. – Вот так все и начинается. Сначала «да я только одним глазком». А потом «зачем этот костер, куда вы меня тащите?!»

Водила осклабился еще шире, что при его краснокожей физиономии выглядело комично, и надел поверх танкового шлема свою знаменитую шляпу.

– На удачу, – пояснил мехвод, перехватив удивленный взгляд инквизитора, и добавил, вернувшись в изначальной теме. – Ты еще не привык, а у нас ведь очень скучное все.

– Скучное? – Фидус поймал себя на том, что разговор получается вполне к месту. Руки привычно соединяли контакты по знакомому шаблону, а голова отвлекалась от мрачных размышлений ни к чему не обязывающей беседой.

– Конечно, – Водила качнул головой, и серебряные бусины тихонько звякнули на длинных прядях. – Это поначалу страшно до желтых подштаников, но притом и любопытно. Ужасы и разнообразие! А потом только ужасы, одно и то же, день за днем, год за годом. Мутанты, культисты, гноища, выжигание. Кислотную цистерну подай, уровень загрязнения померь, массовое трупосжигание организуй. И это все у них, – Водила махнул большим пальцем, очевидно символизируя прочих отрядовцев. – Я то вообще в жестянке безвылазно сижу. Тьфу. Одно развлечение – если приходится из пушки пострелять. Ну, или с машинным духом поговорить.

– И он отвечает? – заинтересовался Криптман.

– Нет, конечно, – ухмыльнулся Водила. – Я ж не «шестеренка». Дух только слушает. И урчит дизелем. Зато урчит по-разному, что твой кот. Я уже наловчился понимать, когда он доволен, а когда поршни вот-вот прожжет от злости.

– Не то призвание ты выбрал, – невнятно заметил Фидус, прижав зубами тонкий проводок, язык покалывало от слабых ударов током. – Надо было тоже кастрюлю на голову надевать.

– Может быть... Да вы делайте, делайте, я тихонько, мешать не буду. А если выберемся, глядишь, будет что вспомнить.

Мехвод помолчал и философски добавил:

– Ежели не выберетесь, я вас запомню и добрым словом помяну. Ну, или вы меня, тут как пойдет.

– Хренов ты оптимист, – буркнул Фидус, закручивая последнюю гайку.

– А за что тебе бессрочное? – вдруг спросил Деметриус, быстро и нервно потирая запястья, будто хотел разогнать кровь по замерзшим ладоням.

– Я по молодости да глупости с заводским попом в спор ввязался, – добродушно вспомнил мехвод. – Насчет того, Император есть Бог или все же сверхчеловек божественной силы.

– Это было неразумно, – прокомментировал Фидус.

– Ну да. Под церковное расследование вместе пошли. Он сразу на костер, потому что духовная особа, а я по этапу и сюда. Так и прижился.

– Вот место, что ждет человека, и человек, что занял свое место, – процитировал Фидус. – Все, теперь не мешай.

– Понял, – развел черными от въевшегося масла и смазки ладонями мехвод. – Умолкаю.

*

Звуки перестрелки приближались. Дженнифер не была скитарием и не очень хорошо разбиралась в тактике, однако хватало обычной логики для понимания – это не бой, в котором противники хотя бы условно разделены и организованы. Это хаос и бессмысленное насилие. Проблема в том, что хаотическое насилие приближалось, и быстро, а остов техножреца, заведующего паровозом, раскачивался на металлическом тросе под резкими порывами ночного ветра. Мозг механикуса был мертв, но электронные цепи все еще питались энергией из встроенных аккумуляторов, печально взывая к эфиру. Сервиторы, уничтожившие оператора по его же приказу, выстроились кругом и перешли в режим сбережения электричества, как недвижимые статуи. Похоже, это были очень старые образцы, способные лишь на самые простые операции, остатков сознания в мозговом веществе не хватало для того, чтобы сокрушительная псайкерская атака могла хоть за что-то зацепиться.

Вакруфманн включила подсветку, заставив оптику светиться ярко-желтым светом, как маленькие прожекторы. Жрица могла видеть и в инфракрасном свете, но предпочитала древний, консервативный стиль. Работа предстояла нелегкая, и первым делом техножрица вернула к бодрствованию сервиторов.

Разумеется, Дженнифер не верила в духов, которые сидят внутри механизмов, радуются молитвам и пьют из блюдечек машинное масло. Как гласила популярная и древняя поговорка Механикум – «это так не работает». Духи машин – в том виде как их трактует и описывает пропаганда – всего лишь полезное суеверие. Правда была намного проще – никаких духов нет. И одновременно гораздо сложнее – есть Сущности.

Любой механизм сложнее палки с колесом представляет собой Конструкцию. Она создана, она существует, она служит, подвергается ремонту и модернизации. Каждая минута работы, каждая манипуляция оператора привносит в механизм чуточку Влияния. И каждая машина, таким образом, обретает Индивидуальность, неповторимый отпечаток, сравнимый с жизненным опытом и даже характером. В мире, где устройства служат веками, даже у машин появляется душа. У нее нет самосознания, зато вполне может проявиться характер и личные привычки, то есть запрограммированные реакции на внешние действия. Агрегат, служивший в тяжелых условиях, будет суров и требователен, оператору придется сначала доказать, что он достоин быть спутником и хозяином. Машина, с которой плохо обращались, отказывая в достойном уходе, обзаведется печатью ущербности, даже мстительности, которую сложно, зачастую невозможно вывести. И так далее...

Дженнифер с одного взгляда определила, что именно перед ней, поэтому обращение к формуляру лишь подтвердило знание. Древний паровоз, некогда таскавший тяжелые ракеты и фермы для монтажа стартовых площадок очень, очень далеко отсюда. Затем переведенный на более мирную службу благодаря специфической конструкции ходовой части – оси можно было регулировать под ширину нестандартных колей. Отличительные характеристики – избыточный даже для военной техники запас прочности (соответственно и веса), специально для эксплуатации в заведомо разрушительных условиях. Примитивный котел, специально упрощенный для возможности питаться твердым топливом любого состава, включая дрова и торф. Старая, очень надежная конструкция, за которой неплохо следили. И... это проблема. А может и достоинство, как посмотреть.

С военной техникой сложно работать, она отличалась брюзгливостью, была склонна к мелочной регламентации. С конверсионной – сложно вдвойне, машинная аура «привыкала» к определенному почтению, к тому, что мысли экипажей были полны надежд и благодарности к верному железу. Лишившись этого, перейдя на более мирную службу, техника уподоблялась обиженному ветерану, чьи заслуги преданы забвению. Старый паровоз помнил огонь, бушующий в камерах сгорания гигантских ракет, испепеляющие вспышки атомных взрывов, смертельные рейды через пустоши, отравленные радиацией. Нынешний труд маневровой телегой был для него оскорбителен. Механизм не доверял новому оператору.

Если только...

Если бы Дженнифер могла, она бы улыбнулась. Опыт прошлой жизни подкинул сравнение паровоза со старой, могучей собакой. Охотничий, скорее даже бойцовый пес, что привык ходить бок-о-бок с человеком на самых свирепых врагов, а теперь доживает век в теплой конуре, мусоля кости беззубыми деснами, изредка позволяя кататься на себе внукам такого же старого хозяина.

Что ж, почему бы и нет?

Вакруфманн прошла вдоль колес, быстро проверяя состояние водоприемных труб и качество войлочных чехлов на маслопроводах. Одновременно Дженнифер обратилась к машинному «духу», аккуратно, с должным почтением, чтобы сложная аура, сотканная вокруг механизма, не ощетинилась отрицанием, чувствуя напор. Вакруфманн сделала очень простую вещь – она воззвала к славному прошлому громадной машины. Обещала утолить давнюю тоску по деяниям, о которых слагают легенды и армейские отчеты. Показала образы войны и разрушения, через которые придется идти. Техножрица посулила машине возвращение часа славы и настоящей работы, для которой ее создавали. Такой работы, после которой гибель это уже не трагедия, а достойное и желанное завершение очень долгого существования. А может быть и повод для возвращения на военную службу. Машина «задумалась».