Текст книги "ЭпидОтряд (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

Соавторы: Луиза Франсуаза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Эссен молча кивнул, глядя как темная волна хлынула по крышам «Шестьдесят четвертого», перекидываясь на «Двенадцатый». Это не был абордаж в обычном понимании, просто множество крошечных точек бросились на приступ без порядка и очередности, все сразу, как только локомотив разнес корму вагона, и составы объединились. Точек были десятки, может быть сотни, куда больше чем когда-либо мог взять на борт обычный бронепоезд. Заведомо больше чем смогла бы убить пятьсот шестьдесят седьмая рота даже в полном составе.

– Склонен согласиться, – вздохнул Калькройт. – Что ж, по-видимому, таланты Криптмана оказались переоценены в последний раз. Ну, что бы ни делалось, все к...

На мгновение экран исчез в белой ряби, так, что инквизитор даже подумал о неисправности. В следующее мгновение «молоко» начало дробиться прямоугольниками, что уменьшались по мере того как мощный когитатор обрабатывал транслируемое изображение, фильтруя помехи. Сначала Калькройту показалось, что конечный вагон «Радиального-12» взорвался, но когда изображение стало чуть более разборчивым, наблюдатели поняли, что вагон пылает, как огромный костер или прометиевая цистерна.

– Умный мальчик, – пробормотал Шметтау и заинтересованно склонился вперед. – Прилежно изучал наследие отца, – решил инквизитор. – Хотя мог и сам догадаться.

– Простите?.. – рискнул нарушить молчание Эссен.

– Однажды Криптман-старший добыл некий архив, где помимо прочего имелись сведения о торговле пиратов с эльдарами. Обычная контрабанда Фидуса не интересовала, но там были любопытные заметки насчет обмена запретными артефактами. Враги вовремя подсуетились, корабль был перехвачен и взят на абордаж. Криптман успел послать зов о помощи, но абордажная группа превосходила защитников кратно. Инквизиторская команда отступала с боем от капитанского мостика до кормовых отсеков, взрывая за собой палубу за палубой, когда те заполнялись врагами. И Фидус продержался до моего прихода. Судя по тому, что я вижу, сын творчески переосмыслил опыт пращура. Или догадался сам.

– Ему, похоже, нечем взрывать что-либо, – заметил Эссен, потирая челюсть.

– Да, очевидно. Поэтому он поджигает вагоны, один за другим, ставя огненную завесу.

– Это не поможет. Сами корпуса огнеупорны, а топливо прогорает быстро.

– По крайней мере, задержит врагов. Вопрос в том, придет ли кто-нибудь на помощь.

– Это будем не мы? – уточнил Пале.

– Эх, молодец! – не удержался от возгласа Шметтау, глядя, как полыхнул второй вагон. – Вот ведь молодец!

– Господин, – пробормотал сбитый с толку Пале. – Я думал… вы и Криптман-младший…

– Ну да, – в пол-оборота сказал Шметтау. – Ничего не изменилось.

– Не понимаю…

– Сейчас Фидус бьется с еретиками, будто настоящий инквизитор, – разъяснил Калькройт, не отрывая взгляд от экрана. – И делает это неплохо, как умеет и может. Можно сказать, что я болею за него, как подобает слуге Императора. Когда и если Криптман отобьется, что маловероятно, я по-прежнему буду желать ему страшной и мучительной смерти. Что здесь непонятного?

– Вы сложная и противоречивая натура, – покачал головой Пале. Кажется, он сам был шокирован глубиной сентенции, что была высказана экспромтом.

– Это факт, – Шметтау настолько увлекся экраном, что не обратил внимания на уникальное событие – проявление у верного слуги философского импульса мышления.

– Какие будут указания? – Эссен опять вытянулся во фрунт и вернул себе вид туповатого исполнительного бойца, живущего по принципу «не фигурять, исполнять!»

Глядя, как разгорается заградительное пламя, Шметтау нахмурился в раздумьях. Обычных противников адский огонь обогащенного прометия притормозил бы надолго. Этих тоже задерживало, но точки с безумным упорством лезли вперед, буквально закидывая огонь собственными телами. Так, словно мостили дорогу кому-то более сильному и важному.

– Осталось не больше пары минут, – предостерег Эссен. – Сцепка выходит из пределов обзора.

Экран мигнул и погас. Вернее сначала показалось, что гладкая стеклянная поверхность умерла, вернувшись к изначальному состоянию белого стекла. Лишь спустя пару мгновений люди поняли, что все просматриваемое со спутника поле оказалось засвечено вспышкой немыслимой яркости.

– Паровоз, – пробормотал архивариус. Старый мастер не без оснований полагал, что видел в жизни многое, так что удивить его больше нечем. Однако даже архивариуса захватила бешеная погоня с неожиданными поворотами, так что дед изрядно растерял степенную важность. – Ушатали-таки…

– Там что-нибудь могло остаться? – быстро задал вопрос Пале.

– Только Омниссия скажет, – покачал шелушащейся лысиной архивариус. – Обычно паровые котлы, если взрываются, разносят корпус вместилища по винтикам, но радиус дальнейшего поражения невелик. Здесь же… Может быть все, что угодно. Не удивлюсь, если оба бронепоезда уехали прямиком в Варп.

Эссен обратил немигающий взор на патрона, по-прежнему ожидая команды.

– Торопись медленно, – процитировал, наконец, древнюю мудрость инквизитор. – Пусть мостик рассчитает самый быстрый уход на высокую орбиту. Думаю, сорока тысяч будет достаточно. Здесь кораблю делать больше нечего. Топливо не экономить, скорость важнее.

– Понял, – Эссен отступил на шаг, если помощник и был не согласен, мнение он оставил при себе. – Передаю приказ. Понадобится сложное маневрирование, чтобы не столкнуться с орбитальными сооружениями.

– Так пусть маневрируют! – рявкнул инквизитор. – И побыстрее.

====== Глава 27 ======

Паровоз, освобожденный от уз многотонного состава, ринулся вперед, как тяжеловесная птица, что бросается со скалы, дабы набрать скорость и поймать крыльями ветер. Человеческий язык слишком беден, чтобы описать гамму эмоций, которые испытал машинный дух в последние мгновения своего существования… или жизни. И пусть – опять же с точки зрения человека – это была скорее эмуляция чувств в самозародившемся конструкте – они оказались настоящими, с непередаваемым напряжением и подъемом. Механизм, рожденный в огне и для войны – посреди боя в огонь и уходил, неожиданно и ярко послужив своему божеству, памяти, давней славе.

Когда «Двенадцатый» и тягач разделило метров сто или около того, Материум, наконец, окончательно утратил власть над паровозом, и сингулярная точка энергии, образовавшаяся вместо котла, взорвалась. К большой удаче окружающих выброс был направлен сам в себя, иначе эффект превзошел бы ядерный «тактик», но и без того мало никому не показалось.

На свое счастье, разъединив сцепку, Люкт повернулся спиной к паровозу, ожидая приказов – по воксу от техножрицы или словами от Криптмана – поэтому, когда механическое чудовище отправилось к Омниссии, сервитору не выжгло оптику вспышкой. Ударная волна швырнула слугу инквизитора прямо сквозь люк тамбура, пробив его телом сантиметровый лист металла, затем прокатилась через «Двенадцатый», как при столкновении за несколько минут до того, но в обратном направлении.

Сам паровоз буквально испарился, распавшись на атомы, а возможно и покинув Материум, этого никому не дано было знать. Снег и наледь в радиусе полукилометра сдуло напрочь, рельсы под тягачом уцелели, но оплавились. Сцепленный состав «Двенадцатого и «Шестьдесят четвертого» на скорости более двухсот километров промчался сквозь протуберанец ослепительно желтого яростного пламени. Слава Императору, катастрофа случилась на прямом участке, иначе длинная гусеница сошла бы с рельс на самом слабом повороте.

Люкт поднялся, цепляясь ручищами за стенки, самодиагностика показала множественные, однако не критичные повреждения с утратой примерно тридцати процентов комплексной боеспособности. Пошатываясь из-за сбоящих гироскопов, сервитор затопал в штабной вагон, подволакивая ноги.

– Это уже перебор, – пробормотала Берта, слизывая кровь с губ.

От второго толчка в штабе окончательно доломалось и оторвалось все незакрепленное, по счастью таких вещей было немного. Людям пришлось хуже, Доходяга сломал еще пару ребер и не мог нормально ходить.

– Император хранит, – попробовал выкрикнуть Священник, но голос его сорвался на хрип, монаху тоже досталось.

– Мы горим, – сухо проинформировала Дженнифер. Помятая голова булькала неисправным синтезатором, но слова были вполне разборчивы.

Криптман снова приник к перископу и предсказуемо не обнаружил там ничего хорошего. Горели кормовые вагоны, дымилась и «голова» поезда. Инквизитор быстро обдумал перспективу сгореть и оценил ее как довольно низкую. Набегающий ветер, конечно, раздувал пламя, но в броневагонах оставалось мало горючего материала. Это вам не пассажирские вагоны, которые полны горючего пластика и на ходу сгорают за двадцать минут.

Фидус шагнул к батарее переговорных труб, на всякий случай дернул звонок – тщетно, удар перекосил систему окончательно.

– Что ж, – сказал Священник. – Самое время для «Вразумителя». И пусть каждый делает то, что должно.

Чистильщики азартно стреляли по еретикам, но без веселого куража победителей, а скорее с мрачной решимостью обреченных. Подожженные один за другим – по мере наступления врагов – четыре хвостовых вагона давали хорошую преграду и забрали немало вражеских жизней, но пламя начинало спадать. Огонь больше не ревел сплошной стеной, а тихо и ровно горел, слабея по мере того как выгорало топливо. Хитрость инквизитора купила отряду несколько ценных минут, однако просвета в безнадежной ситуации не предвиделось, «Двенадцатый» по-прежнему толкал вперед вражеский состав, который не собирался ни тормозить, ни отступать.

За огненной завесой маячили искаженные фигуры, очень похожие на призраков «кармана», из которого пурификаторы чудом спаслись милостью Императора и священных огнеметов. Только эти создания были вполне материальны, а очертания их колебались из-за потока горячего воздуха – в основном. Первую волну атакующих остановило пламя, но раз за разом то один, то другой еретик, а может уже и нечестивый мутант испытывал судьбу, стараясь пробежать через огонь по крыше или перелезть по бортам. Радист и Грешник высунулись из люка наверху, Плакса и Савларец заняли позиции у бортов, закрепили себя стропами с карабином, чтобы очередной порыв злого ветра не выдернул наружу, в полутьму.

Яркие вспышки лазерных лучей чередовались со злым тявканьем пистолетов-пулеметов. Едва ли не ежесекундно очередная темная фигура срывалась и падала, исчезая в полутьме с диким, совершенно нечеловеческим визгом. Святой Человек восклицал «Император, бля!» при каждом попадании, Плакса и Грешник работали молча, Савларец палил в основном «куда-то», но затем к нему присоединился Доходяга. Хоть баллонщик и кособочился, морщась от боли, стрелял он существенно лучше каторжника, и дело пошло на лад. Враги отвечали, но вяло, будто разом забыли, как пользоваться человеческим оружием или, по крайней мере, перезаряжать его. Словно те, у кого в руках на момент катастрофы оказалось какое-то вооружение, пытались им воспользоваться по орочьему принципу «направь примерно туда и жми на спуск до упора».

Рассвет меж тем упорно карабкался из-за горизонта. Окружающая тундра проявлялась из кромешной тьмы серо-белыми красками, по обеим сторонам мелькали промышленные сооружения, краны и склады. Многие горели, кое-где шел бой непонятно кого с кем. Вдали пульсировал отсвет, похожий на северное сияние, только низкое и багрово-алое, как непрекращающаяся бомбардировка. Пурификаторы уже видели подобное, тогда Отряд и пришел в свое печальное состояние с катастрофическим некомплектом.

– Сейчас прорвутся, – сквозь зубы выдавил Святой Человек, вставляя последний магазин. Металл звучно, уверенно лязгнул о металл, как бы заверяя: все в порядке, хозяин, пока во мне не закончатся патроны, ты в безопасности. Увы, это был последний магазин. Два вагона почти отгорели, третий и четвертый больше чадили, хотя все еще служили преградой.

– Что там?! Что это!!! – завопил Савларец, перекрикивая даже шум поездов, ревущий звук пламени, а также вой холодного ветра.

Святой поначалу не сообразил, о чем речь, а затем прищурился и увидел. Среди колеблющихся фигур еретиков крались две тени. Вернее не крались, а шли вполне открыто, но движения их были одновременно легки, осторожны и стремительны, как у хищников, что создавало впечатление острожного скрадывания жертвы. Черты созданий терялись, смазывались в тенях и дрожании горячего воздуха, но было видно, что рост их больше человеческого раза в полтора, колени выгибаются в обратную сторону, как у птиц, и это еще больше усиливало впечатление опасной стремительности. А пальцы, гибкие, как щупальца, заканчивались отнюдь не обычными ногтями. Прочие враги торопливо расступались, словно их обуял ужас от приближения тварей. Еретики вопили тонкими, щебечущими голосами, сталкивая друг друга за борт, лишь бы не оказаться на пути полуптиц-полудемонов.

– Эх, нам бы побольше патронов, прометия и всего остального, – тоскливо прошептал Святой и подумал, что в недобрый час руководство решило разоружать бронепоезда...

Обе фигуры остановились перед затухающей завесой огня, посреди рогатых голов сверкнули ярко-сиреневым совершенно круглые глаза. Савларец завизжал как человек, у которого разум напрочь отшиблен животным ужасом. Грешник с угрюмой решимостью покрутил головой, словно это помогло бы ему лучше прицелиться. Плохо зажившие отверстия на проколотых губах вновь кровоточили, и немой пурификатор был похож на упыря с зашитым ртом.

Святой глотнул, чувствуя, как в глотке до боли пересохло, взял на прицел одну из фигур, почему то в полной уверенности, что обычные пули ей не повредят. Демон, что слева, присел на подрагивающих ногах, явно готовясь к прыжку через огонь. Правый отступил на несколько шагов, словно брал разбег. На пути его оказался нерасторопный еретик, и темная фигура с яркими глазами небрежно махнула осьминогопалой конечностью. Голова еретика отлетела с удивительной легкостью, как мяч, демонстрируя ужасающую силу вроде бы тонкокостного создания.

Святой выдохнул через рот, не чувствуя онемевших губ, пальцы дрожали на прикладе, упорно отказываясь выжимать спусковой крючок. В это мгновение за спинами бахнуло, громко и сухо, будто сломалась толстая, высушенная, насквозь промороженная ветка. Над головами свистнул одинокий трассер. Грешник сам пригнулся и придавил каску Святого, сразу после этого над крышей буквально прошелся огненный нож.

Вытащить наверх станковый пулемет оказалось непросто, однако Фидус и Берта справились. Инквизитор натянул ленту, чтобы не заклинило, а комендант передернула затвор, и хлопнула по стволу, который был от руки подписан корявыми, но старательно выведенными буквами: «Вразумитель».

– Огонь, – шепотом скомандовала сама себе наставница и нажала гашетку.

Первый, одиночный выстрел оказался предупредительным, для друзей, а не против врагов. Друзья все поняли мгновенно и пригнули головы в желтых касках, так что Берта сразу открыла огонь на поражение.

В Отряде большая часть оружия была представлена старым добрым огнестрелом. Считалось, что энергетическое вооружение не так надежно в условиях прорыва Имматериума, хотя и обладает большей мощью. Но сейчас, глядя на работу тяжелого пулемета, вряд ли кто-нибудь мог сказать, что это «неэффективно». Берта сосредоточилась на присевшей твари, высаживая в нее короткие – по три-пять патронов, чтобы ствол не уводило отдачей – но частые очереди. Наставница почти не промахивалась. Попадания оказывались не столь ужасны, как следовало бы, пули калибра 11 миллиметров вызывали ярко-фиолетовые вспышки вместо фонтанов крови, словно тонули в поджаром теле. Но чудовищу в любом случае явно и ощутимо плохело, тварь отступала, шатаясь, под градом снарядов, теряя форму как пластилиновая игрушка, обдуваемая горячим феном.

Наконец, видимо отчаявшись, чудовище неловко подпрыгнуло, уже без прежнего изящества и пластики, тяжело обрушилось на крышу догоравшего вагона. Буквально разрывая пережженный металл щупальцами, оно провалилось вниз, вереща и шипя. Ворочаясь среди обломков раскаленного металла, обжигаясь и разбрызгивая капли ихора, который сразу испарялся от жара, демон пробился к тамбуру и, вцепившись присосками на гибких «пальцах», вырвал прочную дверь, открывая себе путь в «Радиальный-12».

– Śubha dina! – приветствовал его Священник на родном языке и, ухмыльнувшись окровавленными губами, нажал рычаг кислотной пушки. За монахом возвышался сервитор Люкт с кувалдой наготове.

Священник рассудил, что так или иначе дело дойдет до рукопашной и, пока инквизитор с комендантом ставили пулемет, пробежал через поезд к «хвосту», чтобы прикрывать стрелков на переднем крае. И, милостью Императора, угадал, прямо как настоящий пророк.

Визг, разнесшийся из-под броневых стенок, стал еще одним жестоким испытанием для бойцов, которые и так в большинстве своем частично потеряли слух. Не нужно было смотреть, чтобы понять – твари конец. Огонь, разумеется, благодатен и очищает, но подлинное освобождение от уз оскверненной плоти может даровать лишь священная кислота тройной перегонки, отчитанная святым отцом и выдержанная в храме не меньше пяти дней. Поспорить в громкости с воем подыхающего демона мог лишь воинственный крик Священника, который чувствовал, что ныне сам Император ведет его руками и дарует кислоте возможность уничтожать даже наполовину призрачное.

Вторая скотина явно чувствовала себя неуверенно и все же отступила еще на пару шагов, готовясь разогнаться.

– Ай-яй-яй!!! – закричал Святой Человек, немудрящим способом выражая все сразу: восторг от победы над порождением Зла, горечь от того, что в пулемете наверняка закончились патроны, понимание, что Священник не успеет выбраться на крышу и остановить второго.

Грешник, сопя сквозь зашитый рот, одним рывком подтянулся на руках, вылезая из люка, наверное, чтобы схватиться с демоном грудь в грудь и, безусловно, погибнуть, но хотя бы с честью и без стыда перед Всевидящим. Берта, страшно матерясь, перезаряжала «Вразумителя», Криптман помогал, но замерзшие, несмотря на перчатки, ладони скользили по ледяному металлу, как бесчувственные деревяшки. Пулеметчики не успевали.

Демон быстро перебрал многосуставчатыми лапами и с короткого разбега прыгнул намного дальше предшественника, разом перескочив огонь. Второй скачок перенес тварь через половину длинного вагона, и навстречу злобной твари метнулась высокая фигура. Грешник налетел на врага, как живой таран, выставив плечо. Человек весил существенно меньше демона, но подловил тот момент, когда приземлившееся создание балансировало, еще не обретя устойчивость. Оба зависли на краю вагона.

– Брат, – только и прошептал Святой Человек, уже понимая, что задумал товарищ

Грешник молча обхватил демона и с силой оттолкнулся, увлекая врага за собой. За борт, в полутьму, где выли снежные вихри. Лишь одно мгновение Святой видел бледное пятно лица второго огнеметчика, но мог бы поклясться, что Грешник улыбался от неземного счастья, будто человек, совершивший нечто скверное, но получивший вдруг надежду на искреннее прощение.

– Брат, – повторил холодными, непослушными губами Святой, испытывая бешеную радость от того, что у товарища получилось и одновременно жгучий стыд, потому что не он, радист, сделал это.

– Брат, прощай, встретимся у Его Трона.

– Мы погибнем, – констатировала Берта, захлопнув, наконец, крышку затвора и передернув рычаг. – Пол-ленты. Этого не хватит. Но даже если чудом отстреляемся, разобьемся на станции.

Она посмотрела на знамя Отряда, которое упорно и безуспешно пытался сорвать с флагштока ветер.

– Да, – согласился Фидус, с трудом выговаривая слова замерзшими губами. – Но хотя бы умрем в бою, и души не достанутся Злу.

– И то верно, – Берта поколебалась мгновение, а затем хлопнула инквизитора по плечу так, что это выглядело почти дружески. – Ты наглый, но смелый.

– Смелый, – криво усмехнулся, соглашаясь, Фидус и закончил про себя. – «Только не слишком умный. Радуйся, Шметтау, ныне твои мечты сбудутся».

Красное солнце уже на четвертинку показалось из-за горизонта, тундра окрасилась в акварельно размытые оттенки белого и розового. Это было бы красиво, не поднимайся в небо черные столбы многочисленных дымов. Судя по ним, пожары в округе исчислялись десятками.

– Тогда достреливаем ленту и… – Берта запнулась.

– Да, – повторил Фидус. – Знамя надо снять, пока они ждут.

Враги действительно неуверенно замерли, не торопясь бежать сквозь огонь, хотя огня того осталось, по правде говоря, больше символически. Но, скорее всего, эффектная гибель двух предводителей умерила наступательный порыв. Хотя вряд ли надолго.

– Думаешь? – спросила Берта как у равного.

– Обмотаешься им, – со знанием дела пояснил Криптман. – Если нас найдут… потом, флаг будет окроплен кровью героя.

– Героев, – строго поправила комендант. – Снимай, я за пулеметом. Справишься?

– Да, – в очередной раз вымолвил Криптман, думая, что главное – успеть застрелить Ольгу. Если уж не удалось ее защитить и спасти, пусть хотя бы умрет сразу и не больно. Затем шагнул к телескопической штанге с красно-белым полотнищем, прикидывая, как бы снять его быстро, но так, чтобы не утащило за борт, как парус вместе с человеком.

«Интересно, можно ли отсидеться в танке?» – спросил он сам себя и сам себе же ответил. – «Нет, не выйдет…»

Он управился неожиданно легко и спустился вниз.

– Привет, а мы про тебя совсем забыли, – устало сообщил Криптман техножрице.

– Понимаю, – отозвалась Вакруфманн. – Судя по тому, что фиксировали мои аудиосенсоры, вам нашлось, чем заняться. Какие перспективы?

– Сейчас мы умрем, – ответил Фидус, складывая знамя. Оно было широким, однако неожиданно легким и тонким, так что получился не слишком аккуратный, но подъемный тючок. – Ну, может не сейчас, но скоро.

– Это прискорбно.

– Я думал, ты поучаствуешь, – укорил марсианку Фидус, растирая замерзшие пальцы. Наверху ударила короткая очередь, видимо недолгий период вражеского промедления заканчивался.

– У меня своя война, – ровно сказала Вакруфманн, поднимаясь из кресла. – Интенсивность информационного обмена не позволяла участвовать в бою. Я запрашиваю помощь, а связь требует слишком много вычислительных возможностей.

– Успешно? – без особой надежды уточнил Фидус.

– Нет. Во всяком случае, пока нет.

– Бывает. Что ж, мы отходим к своему вагону, и там будем отбиваться до последнего. Потом закроемся в «Химере» и подождем чуда. Ты с нами?

– Я с вами.

Сначала пришел гром. Он был настолько страшен, что перекрыл даже не умолкавшую сирену еретического поезда. Больше всего звук напоминал шорох рвущейся ткани, но умноженный тысячекратно. Гром и вибрация разошлись по составу, отзываясь дребезжанием гаек и нытьем зубов.

– Ну что там еще… – подумал вслух Криптман и который уже раз глянул в перископ, но тщетно. Звук шел откуда-то сверху, выше перископного обзора. Зато хорошо была видна комендант-пулеметчица, она бешено махала руками и показывала вверх.

Проклиная все под этим солнцем, Фидус вручил свернутое знамя Дженнифер и снова полез наверх по лесенке, к люку. Пронизывающий ветер даже не ворвался в штаб, а вдавился, тяжело, твердо, подмораживая лица и руки. Ревущий звук стал еще громче и как будто переместился. В ледяных вихрях затанцевали снежинки, удивительно белые и чистые для внешнего кольца промзоны. Криптман замер на пару секунд, лишь ноги в подбитых мехом сапогах топтались по лестничной перекладине, будто инквизитор вытанцовывал от нетерпения. А затем Фидус ввалился обратно, смахивая иней с густой щетины. Он сел прямо у грязных ступенек и дико расхохотался, как умалишенный.

– Неадекватная реакция, – сказала Вакруфманн. – Ты тоже поддался пагубному воздействию? Желаешь, чтобы я прекратила твое существование и спасла душу, пока ты сохраняешь человеческую форму и остатки рассудка?

– Не… – продолжая захлебываться полуистерическим хохотом, попросил Фидус. – Нет. Просто над нами летает «Клешня страха». Модель «Анвилус»

– Капсула орбитального десанта, – отчеканила Дженнифер. – В настоящее время «Клешни» эксплуатируются исключительно космодесантниками Легионов-Предателей. Что ж…

Техножрица сделала паузу, положила на стол оператора свернутое знамя и закончила очень по-человечески, даже сымитировав печальный вздох:

– Значит, в самом деле, пришел наш час.

– Нет, – опять сорвался на смешок Фидус. – Ты не поняла. Это «Анвилус», но в нем сидят не еретики.

Криптман устало, тяжело поднялся, его била дрожь, отчасти от холода, отчасти из-за нервного истощения. Лицо инквизитора и так было прямоугольным, с резкими чертами, а сейчас вообще казалось вырезанным из камня или твердого дерева – ни одной плавной линии.

– В отцовских дневниках это называлось «кавалерией из-за холмов» – сказал Фидус. – Хотя понятия не имею, при чем здесь холмы…

– Голову ниже! – крикнул Святой Человек и сам подал пример.

Воющая хрень, похожая на громадный шестопер с когтями, зависла на мгновение, извергая столб огня, а затем, подруливая маневровыми двигателями, уверенно зашла с «головы» двойного состава, как штурмовик, готовящийся «причесать» цель из пушек. Кто бы ни сидел за рычагами хаоситской машины, его искусство пилота было велико, потому что маневрировать на такой скорости при высоте не более полусотни метров смог бы не каждый атмосферный пилот и уж тем более не десантной капсулой.

«Клешня» выполнила классическую горку, зависла на мгновение и начала опускаться вертикально, очень быстро, буквально падая. Святой Человек заорал от восторга, поняв, что собирается делать неизвестный летчик. Капсула была оснащена орудийной системой, которая позволяла обстреливать поезд, однако неведомый человек (или не человек? кто знает…) решил вопрос по-иному и более радикально, не размениваясь на артиллерию.

Шестопер опустился строго над хвостовыми вагонами «Двенадцатого», с точностью ювелира или марсианина, выровняв скорость так, чтобы разница составляла не больше пяти-шести километров. И, как последняя точка в красивой и удивительной комбинации, у кормовых двигателей капсулы зажглись кажущиеся безобидными ослепительно белые огоньки мельты. Вражеский локомотив и вагоны «Шестьдесят четвертого» прошлись под ракетным факелом температурой около четырех тысяч градусов и огнем резаков, предназначенных для сокрушения многометровой брони боевых кораблей открытого космоса.

Можно было сказать, что это «ярко», «эффектно», «страшно» и придумать еще множество других эпитетов, но все они оказались бы лишь бледной тенью того, что случилось в реальности. Методика космического абордажа, перенесенная в иную среду, сработала крайне эффективно. Это был уже не шум и даже не грохот, но полноценный акустический удар, сам по себе способный убивать и крушить. Огонь поднялся в светлеющее небо сплошной волной на десятки метров, куски раскаленного металла полетели как от взрыва сверхмощной бомбы, а брызги плавящейся стали извергались, будто магма из жерла вулкана. Как ни удивительно, еретическое знамя продержалось несколько мгновений, нечестивые символы засветились пронзительно-сиреневым, словно письмена, выжженные во всех мирах одновременно. Однако даже злое колдовство сдалось перед очистительным пламенем.

Позволив «Шестьдесят четвертому» протянуть самого себя сквозь убийственный огонь, «Клешня» поднялась чуть выше и, наконец, пришло время пушек, причем в идеальной для стрельбы позиции, когда не нужно делать поправку на боковое смещение цели. Из-за вертикального положения капсулы полноценно обстреливать поезд могли только два ствола из пяти, но этого хватило. В иных обстоятельствах броня поспорила бы со снарядом, но стальные листы были сорваны и расплавлены жадными когтями выхлопа и резаков. «Радиальный-64», несчастливый поезд, ставший жертвой Зла, закончился во всех смыслах менее чем за полминуты.

Святой Человек подобрал отвисшую челюсть и подумал, что, должно быть, сильны и могущественны ангелы Императора, если они воюют… на вот этом.

За триплексами уже мелькала промышленно-городская застройка. Берта спустила вниз пулемет и тяжело спрыгнула сама, повиснув на руках и минуя лестницу, может из форса, а может, опасаясь поскользнуться.

– Вакруфманн, сколько нам осталось? – воззвал Криптман.

– До конечной станции девять километров, – после короткой паузы отозвалась техножрица.

То ли она поняла, о чем думал Фидус, то ли мысли инквизитора и марсианки двигались в одном направлении, потому что Дженнифер продолжила:

– Наш естественный тормозной путь составит приблизительно три с половиной километра. Но через два километра разгрузочная станция и маневровое ответвление.

– Там можно выгрузить «Химеру»? Высоты платформы хватит? – быстро уточнил Фидус, считая в уме, сколько у них времени. Получалось что-то около двух минут, но Криптманы славились отсутствием способной к математике.

– Да. По команде вы должны использовать стоп-кран.

– Используем, – пообещала Берта, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Поистине, какие нужны еще доказательства тому, что Император с ними и сила Его велика? Комендант сняла верхнюю половину комбинезона и сейчас торопливо обматывалась свернутым вдвое знаменем Отряда поверх свитера.

Огненный шестопер тем временем ушел куда-то дальше, судя по слабеющему грохоту, достаточно высоко. Может капсула унесла экипаж по каким-то своим делам, а может пилот высматривал место для посадки.

– Но кто мог прилететь на хаоситской ерунде и спасти нас? – спросила Берта.

– Есть один… воин Императора. Затрофеил «Клешню» с корабля новообращенных мятежников, который был подбит и много тысяч лет дрейфовал в пространстве. Сделал из нее личный катер, – ответил Фидус, вспоминая, где аптечка. Доходяга перед тем как отправился помогать товарищам, крепился и молчал, но выглядел плохо, ему требовалась, по крайней мере, иммобилизующая повязка на торс. Наверняка и остальным досталось

– А зачем?

– Потому, что мог.

– Кто приобщается к еретическому даже в малом, тот ходит по краю и сам уподобляется еретику. Его моральные качества сомнительны, – глубокомысленно сообщила Берта.

– Вероятно, – искренне согласился Фидус. – Но сегодня он принес нам спасение.

– Ну, тогда мы его поблагодарим за это, если удастся, – с абсолютной серьезностью решила комендант, застегивая комбинезон. И без того высокая, плотная наставница, будучи обмотанной знаменем, казалась веретенообразной. – Но спиной к такому типу я бы не поворачивалась.

Криптман в очередной раз хохотнул, отметив сюрреалистичность момента – теологическая беседа в полуразрушенном бронепоезде без локомотива, среди дребезжания и скрежета разваливающихся элементов, а вокруг брызги крови, искрящаяся проводка и мигающие красные лампы аварийного освещения. Что ж, инквизиторам приходилось вести диспуты о границах добра и зла в куда более экзотических местах.