Текст книги "ЭпидОтряд (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

Соавторы: Луиза Франсуаза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Ольге захотелось спросить, осталось ли в нафаршированной металлом башке хоть какое-то подобие разума, но по некоторому размышлению девушка передумала. Черт с ним. Вместо вопроса она открутила барашки запоров и снова начала глядеть в окно.

Тучи казались очень низкими, удивительно тяжелыми, казалось – встань на крыше «Радиального» – и можно коснуться вытянутыми пальцами. Странно, что флагшток со знаменем Отряда не царапает небо. По левую руку открылся вид на океан, ничем особо не примечательный кроме масштабов. В остальном арктика арктикой, все скучное и стылое, закованное в сплошной ледяной панцирь. Ольга уже знала, что поверхность океана почти не используется, зато хорошо развиты подводные фермы. В результате, несмотря на вечную зиму и чахлый сельхоз, Ледяной Порт самообеспечивался продовольствием, перерабатывая биомассу водорослей в десятки видов пищевых концентратов.

По правую руку открывалось безбрежное поле одинаковых приземистых строений – словно их глубоко закопали, а над мерзлой землей выступали только крыши. Из длинных труб поднимались столбы густого дыма, выдавая напряженную подземную деятельность. Вдали, у самой линии горизонта, темнела полоса, смахивающая на густую застройку, вероятно город, а может огромный завод.

Поезд не спеша прокатился мимо большого здания, напоминавшего будку обходчика, только во много раз больше. На втором этаже громоздился вагончик, похожий на трамвай, за стеклами угадывалось некое движение, похоже вагон исполнял роль наблюдательной кабины. А за будкой расположился заводской комплекс, но странно выглядящий, как несколько серых бетонных коробок после войны. Окна скалились битым стеклом, труба из темного кирпича торчала огрызком сломанного карандаша. Снаружи были кинуты мостки, леса и металлические лесенки, выглядевшие чертовски временными и ненадежными. Фигурки рабочих сновали, как муравьи, кажется, что-то расчищая и восстанавливая.

Внешнее освещение изменилось, тусклый послеполуденный свет наполнился розовато-багровыми оттенками, как будто сами тучи засветились мрачно и угрожающе. Ольга моргнула, протерла глаза, однако иллюзия не исчезла. Окружающий мир казался фотографией, снятой через розовый фильтр. Состав начал карабкаться вверх, поднимаясь на высоченной насыпи. Вот «Радиальный» перевалил сплошную череду низеньких сопок, и Ольга не удержалась от тихого возгласа удивления.

Все, что девушка раньше видела на «Маяке», казалось вполне ухоженным. Не слишком дружелюбным, но вполне обустроенным. А сейчас бронепоезд покатился среди зоны грандиозных разрушений. Все побережье словно подвергли массированной бомбардировке, здесь не осталось ничего выше человеческого роста и казалось, некая сила упорно стремилась вывернуть ландшафт наизнанку, закопав высокое и наоборот. И без того невысокие деревца топорщились изломанными пеньками, от многочисленных построек остались только фундаменты среди куч мусора и обломков. Фермы, башни, энерготрассы, все металлические элементы превратились в изломанные, перекрученные скульптуры безумного инсталлятора. Взгляд цеплялся за несколько летательных аппаратов, которые валялись так, будто свалились на землю посреди полета и проржавели насквозь.

«Радиальный» перемещался по широкой дуге, давая хорошую возможность разглядеть все в деталях. Единственное, что здесь выглядело относительно новым и целым, это большой мост, идущий на высоких опорах параллельно железнодорожной трассе. Он выглядел временной, наведенной постройкой и пересекал широкую преграду, похожую на пересохшее русло глубокой реки. Присмотревшись и соотнеся гигантскую «промоину» с разрушениями, Ольга поняла, что это не русло. Как будто нечто гигантское волоком выползло из океана и двинулось через прибрежную застройку вглубь суши, сопровождаемое жестокой бомбардировкой.

– Это кто же вас так?.. – тихонько спросила она.

– Это, дитя мое, происки Зла, – сказал за спиной глубокий, хорошо знакомый голос, отчетливо выделяя «Зло» с большой буквы.

– Полгода назад, когда Отряд убавился без малого наполовину.

Священник задвинул обратно брезентовую преграду и, упреждая Ольгу, пояснил:

– Все верно, в таких местах и в такое время нельзя оставаться одному, без присмотра. Но пастырское общение требует уединения, когда мятущаяся душа успокаивается, встретившись лицом к лицу со светом истины.

Грузный дядька сел на скрипнувшую полку, раскрыл библию, которая на самом деле представляла скорее краткий экстракт общественного и политического устройства Империума вперемешку с выдержками разных святых. Очень удобный инструмент для просвещения, все знания под рукой.

– Помолимся.

Прозвучало это, разумеется, не как предложение. Склонив голову и скрестив большие пальцы, Ольга старательно повторила за монахом слова дежурной молитвы. Смысл она уже понимала, но знание готика пока не позволяло бегло выговаривать самой.

– Итак, продолжим, – вымолвил Священник, закончив.

– Ага, – согласилась Ольга, будто имела выбор, она села, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях.

– Хорошо ли ты обдумала наш прошлый урок? – строго вопросил пастырь.

– Да, – дисциплинированно сказала девушка.

– Отлично. Тогда вопрос.

Священник помолчал, все также строго и внимательно глядя на Ольгу.

– Что в Империуме кажется тебе самым странным? Самым неправильным?

– Империум есть обитель человечества! – сразу и без запинки выдала девушка. – Благоустроенный дом, на страже которого стоят привратники числом...

Она сбилась и, смутившись, начала считать, загибая пальцы.

– Император и Свет Его, то есть душа и путеводный маяк человечества. Экклезиархия, сердце человечества. Арбитрес, кость человечества. Инквизиция, совесть человечества. Гвардия, разящая рука..

– Длань, – подсказал Священник, в чьих глазах прыгали искорки доброжелательной иронии.

– Да-да, разящая длань... и щит. Мунисторум, разум человечества. Вместе они образуют гармоничное, совершенное тело. Вот.

Ольга с триумфом воззрилась на Священника. Тот кивнул, отдав должное памяти ученицы.

– Все верно, – сказал он, чуть прищурившись, как сытый, но внимательный кот. – Так и есть. Но... так что тебе кажется самым странным и неправильным в Империуме?

– Так он же совершенный, – подозрительно взглянула на пастыря девушка.

– Империум совершенен, как продолжение Императора, разумеется, – согласился пастырь. – Но существует он в ощущениях и понимании множества людей. Поскольку если бы не было людей, то не было бы Империума, верно?

– Э-э-э... да, – осторожно согласилась ученица.

Ей не было страшно, за несколько очень полезных лекций-проповедей она уже поняла, что Священник не собирается тащить ее в атомную топку за неправильный ответ. Слугу Экклезиархии вполне искренне волновали душа и вера новой послушницы, он делал то, чего не удосужился никто в этом мире – рассказывал, как устроена гигантская империя миллиона планет, кто такой местный бог и так далее. Но девушка старалась не забывать, что имеет дело с религией, а за нее могут и сжечь. Наверное.

– Ты человек, не так ли? – строго посмотрел Священник на Ольгу. Та быстро кивнула.

– И у тебя есть свое мнение об Империуме.

Ольга с мучительной тоской посмотрела на кольчужный воротник Священника. Она чувствовала себя школьником с невыученным уроком, когда нельзя отвертеться и надо что-то отвечать.

– Не пытайся угадать, что хочу слышать я. Скажи, что думаешь ты.

– Ну... в общем... того, – промямлила девушка.

– Да? – ободрил ее служитель культа.

– Он... неправильный, – последнее слово девушка буквально прошептала.

– Отлично! – поднял указательный палец монах.

– Чего?

– Я тебе уже говорил, дитя, – строго напомнил Священник. – В нашей работе нельзя быть безверным. Это не просто опасно, это путь к смерти, а также вещам куда более страшным.

Ольга хотела было спросить, что может быть страшнее смерти, но прикусила язык.

– Но сама по себе вера это лишь щит, – продолжил Священник. – Надо уметь отражать им удары, которые наносят враги человечества. Ты в сомнениях, и это хорошо, это значит, что мы видим слабое место, которое надлежит укрепить здравым рассуждением. Так что же тебе кажется неправильным?

– Ну... Он огромный, – Ольга развела руками, словно подчеркивая необъятность империи всех людей. – И всех сжигают. Все верят...

Она умолкла, чувствуя, что запутывается, не в силах выразить словами ощущение общей неправильности, несоответствия идеи грандиозной космической империи дремучему фанатизму.

– Космические корабли летают, но технику чинят с молитвами... Черт! – она стукнула кулачком по колену, обозленная пониманием ограниченности словарного запаса.

– Откуда ты? – очень серьезно спросил пастырь. – С какой планеты?

– С Земли, – честно ответила девушка.

– Это, наверное, очень еретическая планета, – задумчиво протянул Священник, и Ольга почувствовала, что ей становится холодно.

– И, похоже, неплохо развитая – достаточно, чтобы собирать бытовые автоматы, когитаторы, простые машины, воксы… Тебя не пугает техника, ты, возможно, даже в общих чертах представляешь, что такое электричество или атомный котел. Поэтому тебе кажется, что теократия это неправильно. Верно?

Доотковенничалась...

– Что ж, по крайней мере, ясно, зачем ты здесь, – как ни в чем не бывало, сказал Священник. – Тем интереснее задача.

Ольга промолчала, глядя на цепь, который был подпоясан монах. Хотелось плакать, залезть под полку и чтобы проклятый урок поскорее закончился.

– Давай представим, что ты... – пастырь задумался. – Ну, скажем, избранная дочь Императора. В духовном смысле, разумеется. И Он призвал тебя для того, чтобы упорядочить свое наследие. Представила?

Ольга молча кивнула и засопела, стараясь не уронить слезу.

Пастырь задумчиво глянул на металлическую стену, в которой была прорезана смотровая бойница.

– И вот перед тобой миллион планет. В действительности их конечно намного больше. На самом деле никто не знает, сколько.

– Правда? – поразилась Ольга, даже забыв от удивления, что почти готова разрыдаться.

– Да, – кивнул Священник. – Попробуй представить миллион чего-нибудь. Песчинок, монет, людей. Это невероятно много.

–Ага... Ольга представила себе тысячу тысяч пуговиц. Точнее попробовала вообразить, получилось довольно плохо.

– Но для простоты будем считать, что их ровно миллион и ни одной больше, – вернулся к вводной Священник. – И все разные. Среди этого миллиона нет двух одинаковых. Где-то после темных времен еще ходят с дубинами, а где-то строят космические корабли. На одной планете мужчина и женщина вступают в брак, на другой человек женится или выходит замуж за всех членов семьи супруга, как у меня на родине.

– А это как? – ольгины глаза расширились, как блюдца.

– Непросто, – скупо улыбнулся Священник. – Но думаю, суть вопроса ты поняла. Так вот, перед тобой миллион планет, и надо, чтобы все они жили как единый организм. Иначе Империум распадется, снова придет эпоха распада и гибели, как уже бывало. И что же ты сделаешь?

– Ну как... – Ольга наморщила лоб. – Надо для всех установить одни и те же правила.

– А какие? – сразу ответил вопросом на вопрос монах. – Вот две планеты, на одной культура и цивилизация, а на другой женятся, сначала проломив черепа всем соперникам. Как ты их уравняешь?

– Силой, – решительно заявила девушка. – Надо, чтобы менее цивилизованные жили по правилам. Хорошим, культурным правилам. Потому что проламывать черепа нехорошо.

– То есть ты будешь навязывать людям законы, которые им чужды, верно? – уточнил монах. – Они должны забыть все традиции, по которым жили отцы, бабки и так далее, на десятки, сотни поколений назад. А поскольку неизбежно сопротивление, надо их принуждать, не так ли?

– Да... – на сей раз в ольгином голосе поубавилось уверенности. В описании Священника все звучало далеко не так правильно, как хотелось бы, но и обвинять пастыря в недобросовестном толковании не получалось.

– Ты готова зажечь войну в масштабах всего человечества? – приподнял бровь монах. – Чтобы все женились, рождались, жили и умирали по одним правилам? По правилам всего лишь нескольких планет, которые ты считаешь достойными эталона?

– Я.. наверное... Надо подумать.

– Подумай. Но я подскажу тебе ответ сразу, если сможешь – оспорь его.

Священник положил руки на библию, коснулся обложки широкими ладонями с благоговением без капли наигранности.

– Нет смысла перекраивать всех по единому стандарту, ведь если люди в каком-то мире живут именно таким образом, значит этот устав для них наилучший. Нет возможности всех заставить жить по одному канону не устраивая геноцид сотням тысяч миров. Но это и не нужно. Величие Императора в том, что он дал нам Веру как единый стержень, общее начало для всех и всего. Меру всех вещей, добра и зла. Тот, кто живет на вершине мира-улья и тот, кто украшает себя зубами убитых врагов, бесконечно далеки, никогда не поймут друг друга. Но их объединяет Вера, простая, понятная и справедливая. В радиоактивных пустынях и на мертвых заснеженных мирах, в космических поселениях и глубочайших подземельях – Император един для всех и объединяет всех.

Пастырь вздохнул, перевел дух.

– Теократия это единственный способ объединить миллион миров. И когда ты поклоняешься Императору, ты не просто вверяешь душу лучшему из превосходных, который больше чем любой смертный. Ты служишь величайшему замыслу и плану во вселенной, ты кладешь кирпич в фундамент общего и безопасного дома для всех людей на всех мирах. Разве это не прекрасно? Разве этот удел не достоин гордости?

– Но... Я не очень много времени пробыла… здесь... Ну, в цивилизованных местах, – быстро уточнила Ольга. – Но я уже видела разных... несправедливостей. Меня вот, например, схватили, судили, приговорили. Ничего не объясняли!

Она потихоньку заводилась, вымещая на внимательном Священнике долго лелеемое негодование.

– Я его спасла, – почти выкрикнула девушка. – Просто так, потому что было жалко! Там кругом творилось такое, такое...

Она снова хлюпнула носом, переживая острый приступ жалости к себе. Ольга уже не беспокоилась о том, что Крип может услышать.

– Чего там только не было... а я рисковала всем, меня там чуть не убили... и не один раз. А они меня наказали! Я даже не знала про императора, не говорила на готике. А меня били, потому что я неправильно молилась!

Она все-таки заплакала, тихонько, безнадежно. А затем широкие ладони пастыря легли ей на плечи. Монах сильно, но осторожно притянул девушку к себе, похлопав по спине. И Ольга, наконец, по-настоящему разрыдалась у него на широкой груди, прикрытой жесткими звеньями пластмассовой кольчуги. Она бормотала что-то прерывисто, путаясь в словах, выплескивая долго копившийся гнев и чувство вселенской несправедливости.

– Держи, – Священник протянул ей широкий платок, точнее, судя по внешнему виду, кусок старой простыни.

– Спасибо, – пробурчала Ольга, вытирая распухший нос. Ей стало ощутимо легче, хотя было неловко и опасливо. Черт его знает, как воспримет этот культист ее срыв.

– Как я и говорил прежде, идиоты – главная беда хорошего пастыря человеков, – сказал монах, как показалось девушке, с неприкрытой печалью. – Но, кстати...

Он снова значительно поднял два пальца к потолку.

– Это как раз в тему того, что я сейчас говорил. Люди несовершенны. Увы, несовершенны даже лучшие из нас, те, кто должен нести Его слово во вселенную. Как исправить это несовершенство, не убивая всех подряд?

– Вера, – вздохнула Ольга.

– Да, – улыбнулся Священник. – Вот ты и сделала еще один шажок в понимании.

Он вздохнул.

– Иногда я думаю, как же нам повезло, – негромко вымолвил монах. – Как повезло всем людям, бывшим, живым и еще не рожденным. Он пришел к нам, Он подарил нам цель и средства ее достижения. Не будь Его, что стало бы с человечеством? Жизнь без веры, без цели, без чувства единения в мире, где неисчислимы враги, где Ад может разверзнуться на расстоянии вытянутой руки... Такой мир страшно даже представить, не то, что жить в нем. Недаром многие пытались разрушить дом Императора, но всегда многократно больше находилось тех, кто вставал на его защиту.

– Это все сложно, – постаралась как-то замазать тему Ольга. – Мне надо подумать.

– Думай, – очень серьезно одобрил Священник. – Если будут сомнения, непонимание, обращайся. Я хочу, чтобы в твоих молитвах звучал не страх, а надежда и благодарность Ему. И пора бы тебе исповедаться. А теперь...

Он негромко хлопнул в ладони.

– Теперь, думаю, настало время поговорить о...

Священника прервал громкий голос Берты:

– Сбор! Всем сбор! Три минуты!!!

Странно, что не сработала сирена, прежде тревога всегда объявлялась специальным сигналом.

– Три минуты на сборы! – прокричала наставница. – Дожрать, допить, догадить и на инструктаж! Настоящая тревога, настоящая!!!

Священник покачал головой, повесил библию на поясную цепь, встал, отеческим жестом проведя ладонью по голове Ольги. Короткий ежик светлых волос уже малость отрос и смешно кололся.

– Я думал, сегодня мы поговорим об Аде, – сказал монах. – И почему наша Вера не просто набор ритуалов. Но, кажется, ты увидишь, прежде чем услышишь.

====== Глава 10 ======

И снова танк запрыгал по заснеженной тундре, скрипя амортизаторами, основательно перетряхивая содержимое железной утробы. На сей раз Ольга быстро, правильно снарядилась, воткнула все разъемы в положенные места и в целом чувствовала себя чуть увереннее. Места в машине стало существенно меньше – Крип был тощим, зато его мертвецкий слуга при многоствольном дробовике занимал места как полтора обычных человека.

– А почему танк всего один? – спросила Ольга, привстав и склонившись к монаху. Увесистую тележку с баллоном она использовала как якорь и дополнительную точку опоры.

– Что? – непонимающе глянул на нее Священник, поправляя висящий на шее противогаз.

– Наш поезд, он большой, – терпеливо разъяснила Ольга. – Но танк всего один. Это что, отделение на весь бронепоезд?

– А, понял, – Священник покачал лобастой головой с огромными залысинами. – Ну, ты момент и выбрала...

Прозвучало это с осуждением, но в светло-серых глазах пастыря играли чертики веселой и немного печальной иронии.

– Было больше, – кратко сообщил монах. – След видела?

– След?.. – Ольга задумалась под аккомпанемент грохота «Химеры». Двигатель сам по себе работал довольно тихо для такой огромной машины, но в танке было полно вещей, которые могли греметь, звенеть, стучать – и не стеснялись делать это.

– След из моря, – терпеливо уточнил монах. – Мы его как раз проехали.

– А! Да, было.

– Вот там все и остались, – исчерпывающе закончил монах, строгим взглядом дал понять, что разговор окончен.

Девушка опустилась обратно на холодный металл, чувствуя, как горький комок подкатывает к горлу. Опасность службы в Отряде на глазах превращалась из абстракции в насущную проблему, а Ольга точно знала, что с нее категорически хватит демонов, чудовищ и всяческих приключений.

Она встретилась глазами с Крипом. Фидус казался смешным и нелепым в стандартном комбинезоне, который висел на длинном инквизиторе как старый плащ на пугале. Но смотрел Криптман спокойно и уверенно, так, что хотелось прижаться к нему, завернуться в складки комбеза из пропитанного «антипригаркой» брезента и больше ни о чем не думать.

Интересно, она ведь уже обнимала Крипа, и он был очень теплый, уютный, почти как железная Вакруфманн с выводом тепла на поверхность тела. Ну да, Фидус же был ранен и в лихорадке.

Кстати...

Ольга внезапно задумалась над простой и очень интересной мыслью – а почему в отделении нет медика? Здесь что, не получают ран? Или каждый умеет лечить, только ее по недоразумению еще не выучили основам первой помощи? Сколько же здесь странного... Но если подумать... Сорок тысяч лет! Невообразимая прорва столетий. Удивительно скорее то, что она вообще хоть что-то понимает. И тут заморгала уже знакомая и уже ненавистная красная лампа, предвещавшая конец поездки, высадку и массу приключений. Или, если повезет, ложную тревогу.

«Господи, пусть это снова будет ничего!» – взмолилась девушка, и «Химера» остановилась, скрежеща железными потрохами, которые старательно обслужил и благословил техножрец.

На сей раз отрядовцы прибыли в район, застроенный «хрущевками»-переростками. Если бы Ольга не знала, что от СССР ее отделяет четыреста с лихуем веков, то вполне могла бы подумать, что вокруг обычный город с нестандартной планировкой и адаптированными под климат строениями. Блочные многоэтажки на кирпичных основаниях представлялись очень родными и домашними. При одном лишь взгляде на них хотелось зайти в подъезд, открыть ключами собственную квартиру, вскипятить на газовой плите воды для какао и завернуться в теплое одеяло прямо под батареей центрального отопления. Лучше всего в обнимку с котом. Некстати вспомнилось, что в старой Японии продавали специальных кошек, чтобы зимой брать их в постель и греться.

Здесь, на краю городища в тундре, опять собрался целый букет местных правоохранителей. Полицейские, федералы-арбитры, мрачные служащие Инквизиции. Ольга ссутулилась и опустила взгляд, стараясь казаться маленькой и незаметной. Над головой жужжали маленькие винтокрылые машины, то ли одноместные, то ли автоматические, без людей, числом три. Неподалеку ворочался, нещадно дымя прометиевым дизелем и уродуя асфальт, чудовищный танк, раза в два больше отрядовской «Химеры», с бульдозерным отвалом и настоящей башней. Только пушка была странной, словно это и не пушка вовсе, а раздутая форсунка от душа. Да, совсем как раструб кислотного распылителя, который штатно полагался Священнику.

Было холодно, смеркалось – закат обещал быть ранним и усугубленным погодой. С мрачного неба сыпались редкие снежинки. Берта и Священник перекинулись несколькими фразами с арбитром в белых доспехах, похожих на античную броню. Арбитр опирался на щит, расписанный вручную словами молитв, и казался обеспокоенным. По мере развития беседы точно такое же выражение проступало на лицах монаха и культуристки. К троице присоединился некто, снаряженный похожим на отрядовцев образом, только намного лучше и дороже. Разговор пошел на повышенных тонах, но, похоже без взаимных претензий.

– Не бойся.

Ольга дернулась от неожиданности, думая, что Фидус скотина и козел, нельзя так исподтишка подкрадываться со спины. Но это был Деметриус. За спиной у него висела короткоствольная винтовка, а на груди сложносоставленный рюкзак, похожий на медицинский. Отдельные подсумки были пристегнуты к бедрам, шли по всему поясу и торчали даже на плечах. Послушник имел вид человека, полностью сосредоточенного на общественно-полезном деле.

Нет, кажется, все-таки будет кому порезанный палец смазать йодом.

– А я и не боюсь! – девушка задрала нос, компенсируя испуг показной бравадой.

– И это правильно, – мягко улыбнулся юноша, которого, по-видимому, нисколько не обманула демонстративная храбрость спутницы. – Все, что будет с каждым из нас, давно учтено в промысле Императора и случится по Его провидению.

– Это утешает, – пролязгала зубами Ольга и в очередной раз подумала, что язык ее – враг ее. Но Деметриус лишь кивнул.

Наставница и монах тем временем закончили разговор с арбитром и «химиком». Берта смачно плюнула в грязный, затоптанный множеством ботинок снег, поправила оружие и респиратор, который носила вместо противогаза. Священник осенил себя аквилой и положил кулаки на поясную цепь, сжав ее как поручень. Оба вернулись к маленькому отряду, что ждал в молчаливом терпении, даже Водила наполовину высунулся из люка и приподнял одно «ухо» танкового шлема, чтобы лучше слышать. Со своей красноватой кожей и серебряными бусинами он походил на безумного индейца, косплеящего танкиста времен Великой отечественной.

– Разворачиваемся, – Берта описала рукой эллипс, дав понять, что «разворачиваемся» отнюдь не значит «едем обратно». Сердце Ольги тяжко бухнулось в ребра и, казалось, провалилось куда-то в тазовую область. – Идем в дом. В доме херня. Будем смотреть.

– Кто не крепок в вере, тот сам себе дурак и мертвец, – дополнил Священник. – Все ясно?

Команда ответила нестройным бурчанием, разворачиваясь в боевой порядок. Ольга тоскливо подумала, что дом это лестницы, а таскать по лестницам тележку это полный пи...

– Ровнее идем! – зло гаркнула Берта, выбивая криком все сторонние мысли. – Ногами дергай побыстрее, тощага!

– Ну, двинулась работенка, – пискляво сказал Пыхарь, выбегая вперед, как и положено разведчику.

Савларец противно хлюпнул дырой, втягивая холодный воздух. Ольга промолчала, изо всех сил пытаясь не отстать от своего огнеметчика.

Дом был велик и оцеплен со всех сторон. Ольга видела уже знакомую символику Экклезиархии, Инквизиции, еще какие-то значки. Вместо заградительных ленточек использовались настоящие цепи из светло-серебристого металла, может и в самом деле серебро. Священники в широких, богато расшитых золотом шубах, раскачивали кадилами, читая нараспев литании. Полиция кого-то била очень длинными дубинками, расчищая территорию. Армия подогнала несколько настоящих танков, арбитры все оцепили бронеавтомобилями, на которых грозно крутились пулеметные башенки. Вместе с опорами столбов для заградительной цепи послушники расставляли большие жаровни, засыпая в угли какую-то резко пахнущую траву. В общем, все происходящее сильно походило на сложный высокотехнологичный экзорцизм.

Священник в самой долгополой и роскошной шубе приветствовал отрядовского Священника, святые отцы перекинулись несколькими словами, затем отделение пропустили за ограждение. Все окружающие, независимо от ведомственной принадлежности, взирали на довольно таки непрезентабельную команду с боязливым почтением. Ольга подумала, что сама бы она так глядела на человека, в здравом уме и твердой памяти сующего руку в террариум, полный ядовитых пауков. Мысль спокойствия и оптимизма, разумеется, не добавила. На языке сами собой закрутились уже выученные слова молитв Императору. С другой стороны оказалось даже приятно, что тебя замечают и уважают серьезные люди от внушительных организаций, пусть даже почтение взято напрокат, в счет репутации ЭпидОтряда.

Их отвели не к парадному входу, а к техническим воротам, через которые, судя по всему, загонялись грузовики на минус первый этаж. Ольга все ждала какого-нибудь инструктажа, но видимо эта пустая формальность здесь считалась лишней. Здоровенные послушники в кольчугах, похожих на ту, что носил Священник, отперли гремящие ворота, обитые старым цинком.

– Да пребудет с вами милость Императора, – хорошо поставленным голосом профессионального оратора напутствовал шубный пастырь. – Да сохранит он души от скверны, ереси и безверия. Пусть дух ваш укрепится и станет тверже стали.

– Воистину, на Него лишь уповаем, – ответил Священник.

– Аминь, – нестройно, однако искренне отозвалась команда, и Ольга повторила за всеми:

– Аминь!

Девушка рассчитывала, что команда Отряда пойдет внутрь, сопровождаемая бойцами усиления, благо столько всего и всех нагнали вокруг многоэтажки. Однако подвиг, судя по всему, предполагался лишь для «чистильщиков». Девушка почувствовала, что проникается духом службы с каждым шагом.

Ощущение внимательного, давящего внимания резануло, как прикосновение скальпеля к нервам. Было не больно, а скорее неприятно, чуждо. Словно некая сущность очнулась от дремы или глубокой задумчивости, приоткрыла глаз и вскользь посмотрела, кто это нарушил ее спокойствие. Беглый, расфокусированный взгляд василиска. В нем не чувствовалось ни злобы, ни вообще каких-то человеческих эмоций, лишь физически ощутимая тяжесть и покалывание от которого захотелось сорвать и одежду, и кожу, чтобы расчесать голые мышцы и унять противный зуд. Так могла бы глядеть одушевленная ловушка, живая сигнализация. Ольга украдкой оглянулась, но то ли ощущение явилось только ей, то ли остальные привыкли.

– Маски, – негромко, но внушительно скомандовала Берта. – Свет. И вперед, во славу святого Кларенса.

– Объект опечатан! – орал кто-то за спиной в мегафон. – Рота технического обслуживания начала работу! До санкции Отряда район закрыт! За нарушение карантина сожжение на месте! Следите за печатями, оцепление стреляет без предупреждения!

«Господи, помилуй» – взмолилась про себя Ольга, натягивая трясущимися руками серый, пахнущий китайской резиной намордник противогаза.

На хрущобу дом был похож только снаружи, внутри он, во-первых оказался гораздо больше, во-вторых обладал совершенно чуждой планировкой. Больше всего это походило на «башню» из «Судьи Дредда», не кукольного угробища со Сталлоуном, а настоящего, где играла нижняя челюсть Карла Урбана, который в свое время очень нравился Ольге. Суровый няшка с грустным взглядом... Впрочем, это было в прошлой жизни, тысячи лет назад.

Псевдохрущевка-переросток строилась вокруг большого атриума, что уходил слепым колодцем далеко вверх, к серой крыше. Ольга поежилась, вспомнив, что уже видела подобную планировку, и ничего хорошего тогда не вышло. Впечатление усугублялось большой статуей какого-то местного святого в центре квадратной площадки. Судя по следам, раньше к памятнику тащили цветы и возжигали свечи, сейчас цветы раскидали и потоптали, а каменного истукана разбили, сложив пирамидой. Лишь голову со скорбным выражением лица поместили отдельно.

– Еретики, – смачно приговорил пастырь, и никто не стал возражать.

Столь целенаправленное осквернение святыни могло быть лишь осознанным, а, следовательно, еретическим. Святой человек быстро забормотал в трубку рации, что качала у него за спиной сложенной вдвое антенной. Берта молча взмахнула рукой, Пыхарь все понял верно, и обежал атриум по периметру, светя мощным фонарем.

Ольга отметила, то тройка огне-кислотометателей встала так, чтобы перекрыть любое направление атаки, не задев друг друга. Плакса как обычно всхлипывал, но тяжелый огнемет держал крепко. Интересно, как он ухитряется рыдать в маске?.. Священник делал какие-то пассы одной рукой, не выпуская другой рукоять кислотной пушки.

– Крови нет, следов нет, трупов нет, – отрапортовал Пыхарь, выныривая из бокового коридора.

– Пошли, – приказала Берта. Ольга вздохнула и покатила тележку за Плаксой.

Хрущоба изнутри представляла собой мешанину коридоров, некоторые существовали, будто сами по себе, в других по обе стороны тянулись ряды одинаковых дверей из темно-коричневого пластика с нарисованными по трафарету номерами. Здесь определенно имелась какая-то система, но чтобы ее понять, требовалось тут пожить или хотя бы покрутиться. Для стороннего человека вроде Ольги все было одинаковое и безысходно путаное. Зато, по крайней мере, решилась проблема тележек – все лестницы сопровождались пандусами, как для инвалидных колясок. Вместо лифтов кое-где прямо в стенах были проделаны вертикальные колодцы. Похоже, в них прежде катались вверх и вниз площадки на одного человека или не слишком габаритный груз, что-то вроде эскалатора. Сейчас все замерло в неподвижности.