Текст книги "Контракт с Господом (ЛП)"
Автор книги: Хуан Гомес-Хурадо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
КАИРСКИЙ ИНСТИТУТ МЕТЕОРОЛОГИИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 09.56
Каир, Египет
Еще не было и десяти, а на белой рубашке служащего метеорологического института расплылись такие широкие пятна пота, что вот-вот соединятся под воротником. Всё утро он провел у телефона, делая работу за другого сотрудника, ведь в эти летние дни все, кто что-либо из себя представлял, находились в Шарм-эль-Шейхе, изображая опытных ныряльщиков.
Однако эту задачу нельзя было отложить. Вырвавшаяся на волю зверюга была слишком опасна.
В тридцать четвертый раз сверившись с показаниями приборов, чиновник взял трубку и позвонил в очередной пункт, который попадет в опасную зону.
– Порт Акабы.
– Салам алейкум, я Джавар ибн Дауд из каирского института метеорологии.
– Алейкум ассалам, Джавар. Это Наджар.
Хотя эти двое никогда не встречались, они уже десяток раз разговаривали по телефону.
– Можешь перезвонить через несколько минут? Загруженное выдалось утро.
– Слушай, это важно. Сегодня ночью мы засекли массу раскаленного воздуха, которая движется в вашем направлении.
– Самум, да? Пройдет здесь? Вот дерьмо, нужно позвонить жене, чтобы сняла с веревки одежду.
– Кончай шутить. Это самая большая песчаная буря из тех, что я когда-либо видел. Графики зашкаливает. Это очень, очень опасно.
Чиновник почти расслышал, как служащий порта сглотнул на том конце линии. Как и все иорданцы, он научился уважать и бояться самум, ветер, который убивает. Песчаная буря, закручивающаяся по кругу и движущаяся со скоростью сто шестьдесят километров в час, неся ветер, нагретый до пятидесяти шести градусов. Те, кто имеют несчастье попасть в самое сердце самума на открытом пространстве, немедленно погибают от сердечного приступа, вызванного тепловым ударом. Из-за внезапного падения влажности от тела остается лишь пустая и сухая оболочка -там, где лишь минуту назад находилось человеческое существо. К счастью, современные методы распознавания позволяют предупредить население заранее.
– Вот это да. Есть вектор? – спросил служащий порта, теперь в его голосе отчетливо слышалось беспокойство.
– Он вышел из Синая несколько часов назад. Думаю, что Акабу заденет боком. Подпитается от конвекционных потоков и взорвется как бомба в Центральной пустыне. Ты должен позвонить куда следует и сказать, чтобы все позвонили.
– Я уж знаю, как функционирует цепочка, Джавар, спасибо.
– Позаботься о том, чтобы до вечера никто не ступал на борт кораблей. Иначе утром придется собирать кучку мумий.
Чиновник с отвращением повесил трубку.
В ПЕЩЕРЕ. Четверг, 20 июля 2006 года. 11.07
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Приложив громадное усилие, Давид в последний раз просунул наконечник перфоратора в отверстие. Они только что проделали щель – два метра в ширину на девять сантиметров в высоту, и потолок помещения с другой стороны, спасибо Всевышнему, не обрушился, хотя и немного задрожал из-за вибраций перфоратора.
Теперь камни убирали голыми руками, без особых усилий отделяя один от другого – яблоко не труднее разломить пополам. Как их поднимать и вытаскивать – уже другая проблема, поскольку их было очень много.
– Это займет по меньшей мере пару часов, мистер Кайн.
Миллиардер спустился в пещеру полчаса назад, в полдень. Он устроился в уголке, привычно убрав обе руки за спину, и просто смотрел, как они работают, совершенно спокойный. Он боялся спуска в колодец, но на вполне рациональном уровне. Всю ночь он мысленно готовился и не почувствовал того приступа паники в груди, которого опасался. Конечно, его пульс участился, но не больше, чем положено человеку семидесяти шести лет, впервые в жизни спустившемуся на тросе.
Не понимаю, почему я так хорошо себя чувствую. Может, меня излечила близость Ковчега? Или дело в этом прекрасном и узком лоне, этом горячем колодце, который утешает меня и обнимает?
К нему приблизился Расселл, пробормотав несколько фраз о том, что отправляется что-то искать в палатке. Миллиардер кивнул, погруженный в собственные мысли, ощутив гордость от того, что покончил с зависимостью от Джекоба. Он любил его как сына и был благодарен за преданность, но уже почти не помнил, когда проводил хоть немного времени без Джекоба по другую сторону двери, готового протянуть дружескую руку или дать мудрый совет. Сколько же Джекобу требовалось с ним терпения!
Если бы не Джекоб, ничего этого бы не было.
РАСШИФРОВКА ПЕРЕГОВОРОВ МЕЖДУ ЭКИПАЖЕМ «БЕГЕМОТА» И ДЖЕКОБОМ РАССЕЛЛОМ. 20 ИЮЛЯ
МОИСЕЙ-1: «Бегемот», говорит Моисей-один, прием.
"БЕГЕМОТ": "Бегемот" слушает. Добрый день, мистер Расселл.
МОИСЕЙ-1: Привет, Томас! Как дела?
"БЕГЕМОТ": Вы же знаете, сэр. Страшная жара, но думаю, что нам, родившимся в Копенгагене, всегда холодно. Чем могу помочь?
МОИСЕЙ-1: Томас, мистеру Кайну нужен здесь BA-609 через полчаса. Мы срочно эвакуируемся. Скажи пилоту, чтобы взял топлива под завязку.
"БЕГЕМОТ": Сэр, боюсь, что это невозможно. Нам звонили из порта и сказали, что надвигается страшная пылевая буря, как раз между нами и вами. Все полеты запрещены до 18 часов.
МОИСЕЙ-1: Томас, давай проясним одну вещь. На борту твоего корабля нарисована эмблема портовых властей Акабы или логотип "Кайн индастриз"?
"БЕГЕМОТ": "Кайн индастриз", сэр.
МОИСЕЙ-1: И мне так кажется. Ты случайно не слышал имя того человека, которому необходим BA-609?
"БЕГЕМОТ": Так точно, сэр. Мистер Кайн.
МОИСЕЙ-1: Что ж, Томас, тогда будь любезен исполнять полученный приказ, иначе и ты, и вся команда этой посудины окажетесь на улице еще до конца месяца. Я достаточно ясно выразился?
"БЕГЕМОТ": Вполне, сэр. Самолет прибудет, сэр.
МОИСЕЙ-1: Приятно было поболтать, Томас. Конец связи.
ХАКАН
Он начал воздавать хвалу Аллаху – пресвятому, всемилостивому, дающему победу над врагами. Он распростерся на земле, одетый лишь в белую тунику, спадающую складками вдоль тела. Перед ним стоял таз с водой.
Он вымыл руки, тщательно проследив, чтобы вода омыла кожу на пальце под кольцом из белого золота – подарком от братьев ко дню окончания учебы. Он тщательно вымыл руки до самых запястий, особенно между пальцами.
Затем сложил ковшиком правую руку, которой ни при каких обстоятельствах не позволял себе касаться интимных частей тела, и налил в нее немного воды. Этой водой он трижды прополоскал рот.
Затем вновь налил воды в правую ладонь, поднес ее к носу и резко вдохнул, чтобы прочистить ноздри. Эту процедуру он повторил три раза. Левой рукой удалил потеки воды, песка и слизи.
Потом, снова пользуясь левой рукой, вытер нос и кончики пальцев.
Он поднял правую руку на уровень лица, потом снова опустил, погрузив в таз, и три раза вымыл лицо от правого уха до левого.
Потом еще три раза – от лба к горлу.
Он снял часы и вымыл руки до локтя, сначала правую, а потом левую, четкими движениями от ладони к локтю.
Он намочил ладони и протер голову от лба к затылку.
Прошелся мокрыми кончиками указательных пальцев по ушной раковине и внутри ушей, потом двумя большими пальцами – за ушами.
Наконец, вымыл обе ноги до лодыжек, начав с правой ступни и тщательно промывая между пальцами.
– Ашхаду ан ля иллаха илляллах ашхаду анна Мухаммадан расулюллах, – с жаром пробормотал он символ веры: нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его.
Так закончилось ритуальное омовение. Так началась его жизнь воина джихада с открытым лицом. Теперь он готов убивать и умереть во славу Аллаха.
Взяв пистолет, он позволил себе улыбнуться. Он уже слышал рев моторов самолета. Пора подать сигнал.
Торжественной поступью Расселл вышел из палатки.
РАСКОПКИ. Суббота, 15 июля 2006 года. 13.24
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Пилота ВА-609 звали Хауэлл Дьюк, и за спиной у него было двадцать три года работы и восемнадцать тысяч часов полетов в самых различных условиях. Ему довелось вести самолет сквозь снежную бурю над Аляской. Он пережил страшную грозу на Мадагаскаре. Но никогда прежде он не испытывал такого первобытного страха, от которого сжимается горло и холодеет сердце, как будто его все крепче стискивают чьи-то ледяные пальцы.
До сегодняшнего дня.
Он летел по совершенно безоблачному небу, при полной видимости, выжимая из двигателей самолета все их лошадиные силы. Самолет не был ни самым быстрым, ни лучшим из тех, что ему доводилось пилотировать, но зато самым любопытным, таким отличным от других. Он мог лететь со скоростью пятьсот десять километров в час и зависать в воздухе, как величественное облако. Всё шло как по маслу.
Он на секунду опустил взгляд, чтобы проверить высоту, топливо и расстояние до цели. Когда же он снова поднял глаза, то так и застыл с открытым ртом. На горизонте виднелось нечто, чего еще секунду назад там не было.
С первого взгляда это было похоже на стену из песка тридцати метров в высоту и несколько километров шириной. Учитывая отсутствие в пустыне ориентиров, Дьюк поначалу подумал, что объект не двигается, но потом понял, что он продвигается, и причем очень быстро.
А впереди уже виднеется каньон. Вот черт, хорошо хоть эта штука не началась десять минут назад. Наверное, этот тот самый самум, о котором меня предупреждали.
Он быстро произвел вычисления. Для посадки потребуется минимум три минуты, а эта штуковина по меньшей мере в сорока километрах. Когда он доберется до каньона, у него останется еще минут двадцать. Он нажал на кнопку, которая переводила машину на работу в режиме вертолета, и тут же отметил, как двигатели сбавили обороты.
Ну ладно. Мне хватит времени, чтобы посадить птичку и засунуть свою задницу в самую узкую щель, какую я только смогу найти. Если то, что говорят об этой штуке, хотя бы наполовину правда...
Три минуты спустя шасси BA-609 коснулись склона между лагерем и зоной раскопок.
Дьюк заглушил моторы и в первый раз за всю карьеру не проверил окончательные показания приборов. Он скинул ремень безопасности и спрыгнул с самолета как ошпаренный, огляделся и никого не увидел.
Нужно предупредить всех остальных. В каньоне эту штуковину не заметят, пока она не обрушится внутрь.
Он помчался к палаткам, хотя еще не решил, достаточно ли безопасно находиться в палатке, и столкнулся с человеком в белом, направляющимся в его сторону. Дьюк не сразу его узнал.
– А, мистер Расселл. Как я погляжу, вы переняли местные обычаи, – сказал Дьюк нервно пытаясь пошутить. – Слушайте, вы даже не представляете, что я только что видел...
Расселл находился уже в шести метрах. И тут пилот понял, что в руке у него пистолет, и остановился.
– Мистер Расселл? В чем дело?
Тот не произнес ни слова и не дал пилоту ни единого шанса. Он просто прицелился ему в грудь и быстро выстрелил три раза, подошел ближе и снова выстрелил, на этот раз в голову, еще три раза.
В пещере неподалеку О. услышал выстрелы и бросился к остальным.
– Братья, это сигнал! Скорее туда!
РАСКОПКИ. Суббота, 15 июля 2006 года. 13.39
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
– Гнездо-три, ты там что, пьян?
– Командир, подтверждаю, что мистер Расселл только что пристрелил пилота и бросился бегом к месту раскопок. Жду указаний.
– Черт! Кто-нибудь видит этого Расселла?
– Сэр, говорит Гнездо-два. Он поднимается на платформу. Очень странно одет. Прикажете сделать предупредительный выстрел?
– Гнездо-два, отставить. Ничего не предпринимать, пока мы не разберемся, в чем дело. Гнездо-один, ты меня слышишь?
– ...
– Гнездо-один, ты меня слышишь?
– Гнездо-один, Торрес, мать твою, возьми рацию!
– ...
– Гнездо-два, ты видишь Гнездо-один?
– Да, сэр. Торреса нет, сэр.
– Святой потрох! Вы двое, не спускайте глаз с выхода из зоны раскопок. Я иду.
НА ВЫХОДЕ ИЗ КАНЬОНА, ЗА ДЕСЯТЬ МИНУТ ДО ЭТОГО
Прошло уже двадцать минут с тех пор, как он получил первый укус в ногу.
Фаулер испытал резкую боль. К счастью, эта боль продолжалась недолго – сущие пустяки по сравнению с тем, что этому предшествовало.
Священник с трудом удержался от крика. Он хотел было стиснуть зубы, но не стал этого делать. Это он прибережет для следующего укуса.
Муравьи, однако, так и не поднялись выше колен, и священник не мог понять, почему они медлят. Видимо, он не казался им съедобным или опасным; так или иначе, ему оставалось лишь одно: не двигаться.
Следующий укус оказался еще болезненнее – видимо, потому, что священник отчетливо представлял себе, что последует дальше: онемение, беспомощность и мучительное ожидание неизбежной гибели.
Начиная с шестого укуса он потерял им счет. Наверное, его укусили раз двенадцать, а может, и все двадцать. Не больше, но его силы уже были на исходе. Он использовал все имеющиеся ресурсы: стиснул зубы, закусил губу и так глубоко дышал, что в ноздрях могло уместиться по три пальца. Настал момент отчаяния, так что он даже решился вывернуть руки в наручниках.
Хуже всего была неопределенность. Он не знал, когда последует новый укус. До сих пор ему необычайно везло, поскольку основная масса муравьев переместилась на пару метров влево, и лишь пара сотен покрывала землю непосредственно под ним. Но Фаулер прекрасно знал, что достаточно одного резкого движения, чтобы все насекомые набросились на него.
Нужно сконцентрировать внимание на чем-то кроме боли, либо бороться с ней и начать давить муравьев ботинком. Может, он убьет нескольких, но было ясно, что в этом случае превосходство в численности играло гораздо более существенную роль, чем физическое превосходство.
Очередной укус оказался той самой последней каплей, переполнившей чашу терпения. Невыносимая боль пронзила его ногу, мучительно отзываясь в гениталиях. Он почувствовал, что вот-вот сойдет с ума.
Как ни странно, именно Торрес спас ему жизнь.
– Вот они, твои грехи, попик. Это они теперь тебя кусают, один за другим. И как грехи понемногу убивают душу, так будешь умирать и ты, медленно.
Фаулер посмотрел вверх. Колумбиец стоял перед ним, глядя с насмешкой. Он старался держаться подальше, стоя примерно в десяти метрах.
– Мне пришлось уйти на пост, как тебе известно, – продолжал Торрес. – Тем не менее, я вернулся, чтобы полюбоваться твоими адскими муками. Не волнуйся, на этот раз нам никто не помешает, – с этими словами он повернул колесико рации и выключил ее. Затем поднял круглый камень размером с теннисный мяч. – Итак, чего мы ждем?
Священник обрадовался присутствию Торреса. Так ему будет кого ненавидеть. Он сможет сосредоточить на нем свою ненависть, тем самым получив еще несколько секунд неподвижности, еще несколько секунд жизни.
– Ах, да, – продолжал наемник. – Мы ждем одного забавного представления, в котором тебе отведена самая главная роль.
Он кинул камень, который попал Фаулеру в плечо и приземлился в толщу муравьев, а те снова превратились в пульсирующую смертоносную массу, готовую отразить угрозу своему жилищу.
Чтобы справиться с болью, Фаулер закрыл глаза. Камень попал в то же место, куда восемнадцать месяцев назад угодила пуля маньяка, оно еще болело по ночам, и камень словно воскресил в памяти то пулевое ранение. Фаулер попытался сосредоточиться на боли в плече, забыв о ногах – этому трюку его научил инструктор, миллион лет назад говоривший:
"Мозг может сконцентрироваться лишь на одном источнике боли".
Снова открыв глаза и увидев то, что происходит за спиной у Торреса, Фаулеру пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы нахлынувшие чувства его не выдали. Из-за дюны с внешней стороны каньона высунулась голова Андреа Отеро. Журналистка уже была очень близко, и несомненно, через несколько мгновений их заметит, если уже не заметила.
Фаулер понял, что всеми средствами нужно избежать того, чтобы Торрес огляделся в поисках очередного камня. Так что он решил сделать то, чего колумбиец меньше всего ожидал.
– Пожалуйста, сеньор Торрес. Пожалуйста, я вас умоляю.
Выражение лица Торреса полностью переменилось. Как и всех головорезов, ничто так его не возбуждало и не приносило такое удовольствие, как полный контроль над своей умоляющей жертвой. Священник представил, какой экстаз испытывает этот убийца и вор из Колумбии при виде умоляющего белого американца.
– Что я слышу! Так ты меня умоляешь, попик?
Священнику пришлось сосредоточиться и найти правильные слова, чтобы тот не обернулся в поисках камня – от этого зависело всё. Андреа уже точно их заметила, и Фаулер был уверен, что она приближается, хотя сейчас ее и не видел – ее заслонял Торрес.
– Я вас умоляю сохранить мне жизнь, всего лишь мою ничтожную жизнь. Вы ведь воин, мужчина. А я – кто я такой против вас?
Наемник улыбнулся до ушей, показывая желтовато-бурые зубы.
– Хорошо сказано, попик. А теперь...
Он так и не успел договорить. Удара он тоже не почувствовал.
Андреа, которой хватило времени, чтобы оценить обстановку, пока она приближалась, решила не использовать пистолет. Учитывая, что с Альриком ей повезло по чистой случайности, максимум, на что она могла надеяться, это что разлетающиеся во все стороны пули не попадут в голову Фаулеру, как произошло с шиной. Так что она извлекла из своего "зонтика" стальную трубу, занесла ее как бейсбольную биту и медленно подошла к Торресу.
Труба была не слишком тяжелой, так что удар следовало нанести очень точно. Подобравшись к наемнику сзади на расстояние нескольких шагов, Андреа решила обойти его сбоку, пользуясь тем, что он смотрит в другую сторону. Она чувствовала, как вспотели ладони, и отчаянно молилась, чтобы снова всё не изгадить. Если он обернется, она погибла!
Не обернулся. Андреа, упершись в землю обеими ногами, нанесла прямой удар.
– Неплохо вышло, черт побери!
Колумбиец во весь рост растянулся на земле; песок вздрогнул под тяжестью упавшего тела. Муравьиная масса, очевидно, почувствовала вибрацию и тут же двинулась к телу Торреса. Тот попытался подняться и снова упал; голова у него кружилась от удара трубой по голове, а муравьи как раз добрались до его руки. Когда Торрес ощутил первый укус, глаза его наполнились ужасом. Он попытался встать на колени и поднять руки, чтобы избежать укусов, но лишь сильнее разозлил насекомых, которые, влекомые общим инстинктом, превратились в единое существо.
Враг.
Убить.
– Бегите, Андреа! – крикнул Фаулер. – Бегите от них как можно дальше!
Девушка отступила на несколько шагов назад, но лишь несколько муравьев последовали за ней, привлеченные движением песка под ее шагами. Внимание остальных было целиком сосредоточено на колумбийце, который, сплошь облепленный кишащей массой, истошно выл, дергаясь в ужасной агонии; каждый нерв его тела терзало множество крошечных жвал. Он все-таки сумел подняться и даже сделать несколько шагов, но муравьи уже сплошь покрыли всё его тело, словно какой-то инопланетный скафандр.
Затем он снова упал и больше не поднялся.
Тем временем Андреа отошла туда, где бросила дворники, и завернула их в рубашку. Описав широкую дугу, она добралась до Фаулера и в нескольких местах подожгла рубашку. Когда та загорелась, журналистка очертила вокруг священника огненный круг. Те немногие муравье, что еще не набросились на Торреса, испуганно ретировались.
При помощи стального прута она без труда справилась с крюками, которыми наручники Фаулера были прикованы к скале.
– Спасибо, – произнес священник, чувствуя, как дрожат ноги.
Они отошли от муравейника на тридцать метров, и когда Фаулер решил, что расстояние достаточное, оба изможденно рухнули на землю. Священник закатал штанины, чтобы осмотреть ноги. Не считая нескольких уродливых, но крохотных розоватых ранок и постоянной, но слабой боли – как впитавшийся в дно помойного ведра запах мусора – пара десятков укусов не имели последствий.
– Итак, сейчас я спасла вам жизнь, так что вы больше не обязаны быть моим ангелом-хранителем, долг оплачен, – иронично произнесла Андреа.
– Это Док вам рассказала?
– И это, и еще многое другое, о чем я намерена подробно вас расспросить.
– Где она? – спросил священник, уже зная ответ.
Девушка затрясла головой и горько разрыдалась. Священник обнял ее с отеческой нежностью.
– Мне очень жаль, сеньорита Отеро.
– Я любила ее, – произнесла Андреа и зарыдала, уткнувшись лицом в грудь священника. Сквозь рыдания она вдруг почувствовала, как Фаулер внезапно напрягся, подобно стальному тросу, и затаил дыхание.
– Что случилось?
В ответ Фаулер указал в сторону горизонта, и Андреа тоже увидела смертоносную стену движущегося песка, летящую прямо на них, неизбежную, как конец света.
РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 13.48
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
– Вы двое, не спускайте глаз с выхода из каньона. Я иду.
Именно эти слова отчасти послужили причиной гибели уцелевших членов взвода Деккера. Ибо, когда напали враги, двое последних наемников ждали нападения откуда угодно, только не оттуда, где таилась опасность.
Теви Ваака, огромный суданец, увидел террористов в коричневых одеждах лишь тогда, когда те уже проникли на территорию лагеря. Их было шестеро, все вооружены автоматами Калашникова. Он сообщил об этом по рации Джексон, и оба открыли огонь. Двое нападавших упали, остальные нырнули за палатки.
Ваака удивился, почему они не стреляют в ответ. Эта мысль оказалась для него последней в этом мире, ибо в следующий миг двое террористов взобрались на скалу, где он стоял, и коварно выстрелили в спину. Две автоматные очереди прошили тело насквозь, и Теви Ваака воссоединился со своими предками.
На другой стороне каньона – или, иначе говоря, в Гнезде-два, Мария Джексон увидела через прицел своего М4, как автоматные очереди прошили тело Вааки, и поняла, что ее ожидает та же участь. Мария хорошо изучила крутые склоны скалы, где она провела в полном безделье столько нескончаемых часов, лишь глядя по сторонам и тайно себя лаская в ожидании, когда Деккер придет к ней на пост с частным, так сказать, визитом.
Таким образом, ей оставалось лишь сотни раз представлять себе, откуда могли бы появиться воображаемые враги, чтобы окружить ее. И вот теперь, выглянув из-за края скалы, она увидела двух отнюдь не воображаемых врагов менее чем в полуметре от себя, и ей не осталось ничего другого, как всадить в тело каждого по полтора десятка столь же реальных пуль.
Они умерли на месте, не издав ни звука.
Теперь врагов осталось пятеро, по крайней мере, тех, которых она видела, но с этой позиции без какого-либо прикрытия она мало что могла сделать. Единственное, что ей оставалось, так это последовать за Деккером в зону раскопок и там вместе составить план. Выбор дрянной – она тут же теряла преимущество в высоте и полную видимость пути к отступлению, но ничего другого не оставалось, когда она услышала по рации два слова:
– Мария... помоги...
– Деккер, где ты?
Растеряв остатки благоразумия, Мария быстро спустилась по веревочной лестнице, оставив врагов у себя за спиной, и бросилась к месту раскопок.
Он лежал на земле возле платформы; левая нога неестественно вывернута, справа на груди зияла ужасная рана. Видимо, он сломал ногу, упав с платформы. Мария осмотрела рану. Южноафриканцу удалось остановить кровь, однако к его тяжелому дыханию примешивался весьма характерный свист, который сильно встревожил Марию.
По всей видимости, у него повреждено легкое, и не было сомнений, что, если в ближайшее время не обратиться к врачу, дело кончится плохо.
– Что случилось?
– Это был Расселл... этот сукин сын... он застал меня врасплох, когда я вошел.
– Расселл! – воскликнула ошеломленная Мария. Всеми силами она пыталась справиться с изумлением. – С тобой всё будет в порядке. Я вытащу тебя отсюда, командир. Даже ценой собственной жизни.
– Не стоит, – прохрипел он. – Уходи, брось меня, мне уже ничто не поможет. Как говорил маэстро, жизнь человека – не что иное, как борьба, заведомо обреченная на поражение.
– Послушай, Деккер, ты можешь хотя бы раз в жизни оставить в покое своего гребаного Шопенгауэра?
Командир печально улыбнулся, посмотрев на свою возлюбленную, и едва заметно дернул головой.
– У тебя за спиной, подруга. Оглянись – и увидишь, о чем я говорю.
Мария оглянулась и увидела пятерых террористов, которые медленно окружали их полукругом, напоминающим раскрытый веер. Они подбирались всё ближе, прячась за каждым кустом, за каждым камнем. Сама же она могла спрятаться лишь за грудой мешковины, в которую были завернуты детали платформы, чтобы предохранить их от ржавчины.
– Мы пропали, командир.
Она повесила свой М4 на плечо и попыталась затащить Деккера под платформу, но не смогла сдвинуть его даже на пару сантиметров. Огромный южноафриканец был настолько тяжел, что сдвинуть его оказалось не под силу даже такой сильной женщине, как Мария.
– Мария, послушай меня...
– Какого черта тебе еще надо? – буркнула Мария, пытаясь хоть что-то сообразить. Она сидела рядом с одной из стальных опор, на которых держалась платформа. Она решила не стрелять, пока враги не подойдут достаточно близко, чтобы достать их наверняка, будучи уверена, что уложит нескольких, пока до нее успеют добраться.
– Сдавайся... Я не хочу, чтобы тебя убили... – произнес Деккер угасающим голосом.
Наемница уже собралась было послать к черту своего командира вместе с его приказом, но тут, посмотрев в сторону выхода из каньона, неожиданно поняла, что, пожалуй, есть один способ покончить с ними со всеми разом.
– Я сдаюсь! – крикнула она. – Вы слышите меня, козлы? Я сдаюсь! Янки едут домой!
Она бросила пистолет – он упал в нескольких метрах впереди. Затем бросила автомат. И, наконец, встала во весь рост, подняв кверху руки.
Я на вас рассчитываю, козлы. У вас есть возможность допросить пленницу по полной программе. Не стреляйте в меня, черт вас побери!
Террористы медленно приближались, все пятеро. Держа автоматы наперевес, они медленно сжимали круг, целясь ей в голову. Мария уже ощущала идущие от их раскаленных стволов волны полуденного жара, уже знала, что из этих стволов вот-вот вырвется свинец, обрывая ее драгоценную жизнь.
– Я сдаюсь, – повторила она, наблюдая, как медленно сжимается полукруг. Они приближались, согнув колени, с лицами, закрытыми черными масками; друг от друга их отделяло около более семи метров, так что они были не слишком простой мишенью.
Черта с два вы меня возьмете, сукины дети. Можете наслаждаться своими семидесятью двумя девственницами.
– Я сдаюсь! – крикнула она в последний раз, стараясь перекричать шум ветра, превратившийся в оглушительный рев, когда стена летящего песка ворвалась в лагерь, волчком закружила самолет и обрушилась на террористов. Двое успели обернуться, в изумлении разинув рты. Остальные не успели даже понять, что произошло.
Всё пятеро тут же погибли.
Мария бросилась на землю рядом с Деккером, потянула за край мешковины, накрыв себя и любовника, так что они оказались как бы в импровизированной тесной палатке.
Немедленно лечь. Чем-нибудь накрыться. Ни в коем случае не сопротивляться этому раскаленному ветру, иначе от тебя останется сушеная мумия.
Именно так, помнится, говорил этот фанфарон Торрес, когда за игрой в покер травил байки про песчаные бури. Теперь же эти байки сослужили ей добрую службу. Она крепко обхватила Деккера и почувствовала, как он тоже обнял ее – совсем слабо.
– Держись, командир. Через полчаса мы будем далеко отсюда.
