Текст книги "Контракт с Господом (ЛП)"
Автор книги: Хуан Гомес-Хурадо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
ФАЙЛ, ИЗВЛЕЧЕННЫЙ ИЗ ЭЛЕКТРОННОЙ ПОЧТЫ ХАРУФА ВААДИ, ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ДЛЯ СВЯЗИ ТЕРРОРИСТАМИ СИРИЙСКОЙ ЯЧЕЙКИ
Братья, время пришло. Хакан просит, чтобы вы были готовы к завтрашнему дню. Местная ячейка предоставит вам необходимое снаряжение. Вам предстоит поездка из Сирии до Аммана, там Ахмед объяснит вам подробности. Х.
*****
Салам алейкум. Я лишь хотел напомнить вам перед тем, как вы отправитесь в путь, слова Аль-Табризи, которые меня вдохновили. Надеюсь, что они взбодрят вас перед началом миссии. В.
"Пророк сказал: мученик имеет шесть привилегий в глазах Аллаха. Ему прощают все грехи, как только проливается первая капля его крови; ему показывают место в раю, освобождая от мук могилы; ему предлагают безопасность вместо страха перед адом и водружают на голову корону славы, всего один рубин которой стоит больше, чем целый мир и всё, что в нем существует; он женится на семидесяти двух гуриях с черными глазами; он может походатайствовать за семьдесят своих родственников".
*****
Спасибо, В. Сегодня жена благословила меня и простилась с улыбкой на губах. Она сказала мне: "С того дня, как мы познакомились, я знала, что ты станешь мучеником. Сегодня самый счастливый день в моей жизни". Благодарю Аллаха за то, что послал мне такую, как она.
Д.
*****
Поздравляю, Д.
О.
*****
Разве наши души не полны надеждами? Вот бы разделить их с кем-нибудь, прокричав на все четыре стороны.
Д.
*****
Мне тоже хотелось бы поделиться, но я не ощущаю твоей эйфории. Я наполнен удивительным покоем. Это мое последнее сообщение, потому что через несколько часов я с двумя другими братьями отправляюсь на место встречи в Амман.
В.
*****
Я тоже ощущаю покой, как и В. Эйфория понятна, но опасна. С точки зрения морали, она дочь гордыни. С точки зрения тактики, она может заставить тебя совершить ошибки. Ты должен успокоить свои мысли, Д. Когда окажешься в пустыне, придется много часов под палящим солнцем ожидать сигнала Хакана. Эйфория может быстро превратиться в отчаяние. Ты должен найти аргументы, которые наполнят тебя покоем.
О.
*****
И что ты мне посоветуешь?
Д.
*****
Подумай обо всех мучениках, наших предшественниках. Наша борьба, борьба нашей уммы [25]25
Умма – в исламе: религиозная община, народ.
[Закрыть], состоит из маленьких шагов. Братья, разгромившие неверных в Мадриде, сделали маленький шаг. Братья, взорвавшие башни, сделали десять шагов. Наша миссия означает миллиард шагов. Мы навсегда поставим захватчиков на колени. Ты понимаешь? Твоя жизнь, твое тело исполнят последнюю миссию, о которой и не мечтал ни один из наших братьев. Представь старого короля, который прожил добродетельную жизнь, преумножил свое семя в огромном гареме, победил врагов и расширил свое королевство во имя Аллаха. Он оглядывается вокруг с удовлетворением от выполненного долга, вот так должен чувствовать себя и ты. Преисполнись этими мыслями и передай их воинам, которых возьмешь с собой в Иорданию.
О.
*****
Я много часов размышлял над твоими словами, О., и благодарю тебя. Теперь я чувствую себя совсем по-другому, моя душа стала ближе к Аллаху. Мне больно лишь сознавать, что это наше последнее сообщение, и что когда мы исполним свою миссию, то встретимся уже в другой жизни. Я многое о тебе узнал и хочу узнать остальное. Встретимся в вечности, брат. Салам алейкум.
РАСКОПКИ. Среда, 19 июля 2006 года. 11.34
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Находясь наверху, в восьми метрах от поверхности, в том же самом месте, где вчера произошел оползень, унеся жизни четырех человек, Андреа не могла не чувствовать себя более живой, чем когда-либо. Она не могла отрицать, что в присутствии смерти ее чувства обострились, и некоторым образом она обязана ей своим пробуждением от сна, в который, казалось, была погружена последние лет десять.
Внезапно вопросы о том, кого она ненавидит больше – отца за нетерпимость и гомофобию, или мать – за душевную скупость, начали терять значение, уступая место вопросам вроде "А выдержит ли эта веревка мой вес?".
Андреа, никогда в жизни не занимавшаяся скалолазанием, умоляла, чтобы ее опускали в пещеру как можно медленнее. Частично из страха, а частично потому что хотела найти лучшие позиции для фото.
– Ладно, ребята. Остановитесь-ка ненадолго. Так хорошо, – крикнула она, слегка подняв голову.
Веревка выдержала.
Под ее ногами находились остатки миниэкскаватора, похожего на сломанную ребенком игрушку. Часть ковша торчала под странным углом, а на разбитых стеклах виднелись пятна крови. Андреа опустила объектив, потому что
(я ненавижу кровь, ненавижу)
ее неэтичность всё же имела границы. Она навела камеру вглубь пещеры, но когда уже готова была нажать на спуск, начала вращаться.
– Вы не могли бы потише? Я не могу так сфокусироваться.
– Знаете ли, мисс, вы всё же не пушинка! – бросил Брайан Хэнли сверху. Они с Томми Айхбергом опускали ее вниз при помощи троса. – Думаю, нам лучше спуститься.
– Да ну, дружище, неужели ты не потянешь мои пятьдесят пять кило? А я-то считала тебя таким сильным! – ответила Андреа, которая всегда знала, как заставить мужчин плясать под свою дудку.
– Она весит куда как больше, чем пятьдесят пять кило, – шепотом проворчал Хэнли.
– Я всё слышу, – сказала Андреа, притворяясь обиженной.
Она была так рада, что осталась жива, что просто не могла злиться на Хэнли. Электрик провел превосходную работу по освещению пещеры, вплоть до того, что Андреа выключила вспышку. Немного увеличив чувствительность, она могла делать прекрасные снимки финальной фазы экспедиции.
Не могу поверить. Мы всего лишь в шаге от главного открытия всех времен, а фото, которое появится на всех обложках, будет принадлежать мне.
Журналистка впервые разглядывала пещеру изнутри. В том месте, где Паппас рассчитывал пробить диагональный туннель к предположительному местонахождению Ковчега, внезапно обнаружилась естественная полость, которую окружали стены каньона.
– Только представьте, стенам каньона тридцать миллионов лет, – объяснил накануне Паппас, нарисовав в блокноте небольшую схему. – В те времена здесь была вода, она и сформировала каньон. Когда климат изменился, каменистые стены начали разрушаться, и получилась эта земляная поверхность и скалы, окружающие ее по бокам, словно обширная ржавчина, в результате образовались пещеры, на одну из которых мы случайно наткнулись. К сожалению, моя ошибка стоила многих жизней. Если бы я измерил сопротивление поверхности внутри туннеля...
– Мы хотелось бы сказать, что я знаю, что вы чувствуете, Давид, но я и понятия не имею. Я лишь могу предложить свою помощь, и пошли все к черту.
– Спасибо, мисс Отеро. Для меня это очень важно. Особенно после того, как некоторые наши сотрудники обвинили меня в смерти Стоува лишь потому, что мы с ним спорили целый день.
– Называй меня Андреа, пожалуйста. Не против?
– С удовольствием, – ответил археолог, робко сдвинув очки на кончик носа.
Журналистка поняла, что Давид находился в таком напряжении, что готов взорваться, как пружина. Она подумала было его обнять, но в этом человеке было нечто неприятное, словно в картине, которую внезапно видишь при плохом освещении и понимаешь, что на самом деле на ней изображено совсем не то, о чем ты думал.
– Скажи, Давид, ты считаешь, что те, кто спрятал Ковчег, знали о пещерах?
– Не знаю. Думаю, что, вероятно, в каньон существовал другой вход, который мы не обнаружили, скрытый в скалах или заваленный землей. Уверен, что именно его и использовали, чтобы опустить сюда Ковчег, и это место мы могли бы найти и без этой треклятой экспедиции, с безумными импровизациями по ходу дела. А вместо этого мы сделали то, чего никогда не делают археологи. Разве что искатели кладов. Но не этому меня учили.
Андреа научили делать фотографии, и именно этим она сейчас и занималась. А также боролась с вращением веревки, вытянув левую руку над головой и ухватившись за выступ в скале, пока правой нацеливала объектив в глубину пещеры – узкое и высокое пространство, еще больше сужающееся к концу. Там Хэнли установил генератор и мощные прожекторы, свет от которых отбрасывал гигантские тени профессора Форрестера и Давида Паппаса на огромную неровную каменную стену. Каждый раз, когда один из них двигался, в воздухе начинали плясать мельчайшие песчинки. Запах внутри был сухим и горьким, как пахнет глиняная пепельница, которая слишком много времени провела в печи для обжига. Профессор то и дело кашлял, несмотря на то, что надел бумажную маску, как в больнице.
Она сделала несколько снимков, пока Хэнли и Томми не утомились.
– Отпустите выступ, мы вас опускаем!
Андреа повиновалась, и минутой спустя оказалась на ногах. Она отцепила карабины от троса, и веревка поднялась. Настала очередь Брайана Хэнли.
Андреа приблизилась к Давиду, который пытался помочь профессору сесть на землю. Старик дрожал, как лист на ветру, его лоб покрывала испарина.
– Выпейте немного воды, профессор, – сказал Давид, протягивая ему фляжку.
– Болван! Сам пей! Это ты должен был войти в пещеру! – последние слова профессора потонули в приступе кашля. Он сорвал маску и выплюнул на землю кровавый сгусток.
Хоть голос его и звучал тише из-за недомогания, профессор знал, как оскорбить человека. Давид снова заткнул фляжку за пояс и подошел к Андреа.
– Спасибо, что помогла, – сказал он. – После этой трагедии остались только профессор и я... Не думаю, что в нынешнем состоянии от профессора будет много толку, – добавил он, понизив голос.
– Даже дерьмо моего кота – и то выглядит лучше.
– Ему нужно... Ну, в общем, и так понятно. Единственный для него способ отсрочить неизбежное – это подняться на борт первого же самолета в Швейцарию.
– Ага, так я и думала.
– Учитывая пыль внутри пещеры...
– Я не могу дышать, но слух у меня превосходный, – произнес профессор, заканчивая каждое слово звуком, который напоминал Андреа звук трения наждачной бумаги. – Хватит болтать обо мне и принимайтесь за работу. Я не собираюсь умирать, пока не вытащу его отсюда, бесполезные вы создания.
Давид скривился от отвращения. На мгновение Андреа подумала, что он ответит старику, но слова замерли у него на губах.
Как же он тебя поимел. Ты его всей душой ненавидишь, но не в состоянии возразить. Он не просто отрезал тебе яйца, но и заставил поджарить их и сожрать на завтрак, подумала Андреа в приступе жалости.
– Хорошо, Давид, скажи, что я могу сделать.
– Пойдем со мной, пожалуйста.
Через несколько метров, в глубине пещеры, конфигурация стен слегка изменилась. Андреа подумала, что если бы не тысячи ватт освещения, то, вероятно, она упустила бы это из вида. Вместо голых скал появился участок, где стену, казалось составляли камни, уложенные искусственно.
Она была создана человеком.
Боже мой, Давид!
– Что меня удивляет, так это как им удалось выстроить такую крепкую стену без раствора и работая только с одной стороны.
– Возможно, с другой стороны есть выход из этого помещения. Ты сам говорил, что он наверняка есть.
– Может, ты и права, но не думаю. Я сделал новые исследования с помощью магнитометра. За этой каменной затычкой – нестабильная зона, которую мы обнаружили с самого начала. Пещера, похожая на ту, где нашли Медный Свиток.
– Совпадение?
– Сильно сомневаюсь.
Давид встал на колени и погладил стену кончиками пальцев. Когда пальцы наткнулись на зазор между камнями, он изо всех сил попытался вытащить камень.
– Никак не получится, – продолжил он. – Пещеру закрыли камнями намеренно, а потом по какой-то причине они были дополнительно спрессованы. Возможно, за почти две тысячи лет просто под собственным весом в вертикальной кладке. Словно...
– Словно что?
– Словно сам Господь запечатал дверь. Не смейся.
Нет, я не смеюсь, подумала Андреа. В этом нет ничего смешного.
– А мы не можем вытащить камни один за другим?
– Нет, не зная толщину стены и что за ней.
– И как ты собираешься это узнать?
– Заглянув внутрь.
Несколько часов спустя с помощью Брайана и Томми им удалось просверлить в стене небольшое отверстие размером с мячик для гольфа. С перфоратора, который до сих пор не использовали, поскольку первый туннель был горизонтальным и проходил по рыхлой почве, пришлось снять двигатель и спустить его в туннель по частям. Хэнли смонтировал довольно неприглядный гибрид перфоратора, частично использовав разрушенный миниэкскаватор, валяющийся у входа в пещеру.
– Вот это настоящая регенерация! Зэйер гут! [26]26
Очень хорошо (идиш).
[Закрыть] – воскликнул Хэнли, любуясь результатами своего труда.
Результат выглядел уродливым и непрактичным. Для сохранения равновесия приходилось держать аппарат вчетвером, прилагая громадные усилия. Вдобавок сверла можно было использовать только самые маленькие, чтобы не подвергать стену слишком большой вибрации.
– Два метра четырнадцать сантиметров! – крикнул Хэнли поверх треска мотора.
Давид засунул внутрь камеру, соединенную оптико-волоконным кабелем с маленьким экраном, но кабель был слишком негнущимся и коротким, а поверхность по ту сторону стены заполнена различными препятствиями.
– Вот дерьмо! Так мы ничего не увидим.
Это еще что?
Андреа поднесла руку к затылку. Кто-то кидал в нее камнями. Она повернулась.
Форрестер пытался привлечь ее внимание, не в состоянии перекричать шум мотора. Паппас подошел к нему и нагнулся к уху.
– Именно так! – закричал Давид, одновременно встревоженно и возбужденно. – Так мы и сделаем, профессор. Брайан, как думаешь, сможешь расширить отверстие, чтобы стало двадцать на тридцать?
– Хрена лысого, – ответил Хэнли, почесав затылок. – Мы остались без мелких насадок.
Руками в толстых перчатках он снимал последнюю насадку, которая дымилась, а кончик ее деформировался. Андреа это напомнило то, что произошло, когда она пыталась повесить в своей квартире прекрасный снимок Манхэттена и стала сверлить несущую стену. Сверло сплющилось, словно было сделано из йогурта.
– Может, у Фрика получилось бы, – посетовал Брайан, обернувшись в ту сторону, где накануне погиб его коллега. – У него было гораздо больше опыта с этими штуковинами.
Паппас на несколько минут замолчал. На его лице отразились следы напряженных мыслей. Все остальные буквально могли услышать, как он думает.
– А если использовать средние насадки? – спросил он наконец.
– Без проблем. Будет готово через пару часов. Но вибрация будет гораздо больше. В нестабильной зоне... это риск. Ты это осознаешь?
Давид засмеялся, и в этом смехе не было и намека на веселье.
– Ты спрашиваешь, осознаю ли я, сколько тысяч тонн камней расплющат самый важный предмет в истории? Что пропадут даром многолетняя работа, инвестиции в сотни миллионов долларов? Что жертва в пять человеческих жизней останется напрасной?
Вот черт. Теперь он выглядит по-другому. Он такой... такой же больной, как и профессор.
– Да, я это осознаю, Брайан, – продолжал Давид. – И все-таки я рискну.
РАСКОПКИ. Среда, 19 июля 2006 года.19.01
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Андреа сделала еще один снимок Паппаса, стоящего на коленях перед каменной стеной. Его голова была в тени, зато прекрасно был виден робот.
Так даже лучше, Давид... тебя красавчиком не назовешь, злорадно подумала Андреа. Через несколько часов она пожалеет об этих мыслях, но в то время это было весьма близко к истине. Эта конструкция была похожа на чудо.
– Стоув называл его АТЕR, то есть Annoying Terrain Explorer Robot [27]27
Робот, исследующий раздражающие поверхности (англ.)
[Закрыть], но мы зовем его просто Фредди.
– По какой причине?
– Просто чтобы позлить Стоува. Он был таким высокомерным козлом, – ответил Давид, и Андреа удивилась, как робкий археолог вдруг взорвался в порыве гнева.
Фредди был проектом Стоува Эрлинга, которому, к сожалению, не довелось присутствовать при первом выходе своего робота. Он представлял собой систему, способную внедрить мобильную камеру и контролировать ее дистанционно в тех местах, куда не мог добраться человек без риска для жизни. Для преодоления препятствий Фредди снабдили парой гусениц как у танка. Он мог подниматься почти вертикально и погружаться в воду на десять минут без какого-либо ущерба. Эрлинг скопировал идею у группы бостонских археологов и проработал ее вместе с несколькими инженерами из Массачусетского технологического института, которые подали на Эрлинга в суд за то, что забрал прототип в экспедицию, хотя археологу теперь было уже всё равно.
– Мы просунем его в отверстие и получим изображение с той стороны, – объяснил Давид. – Так мы узнаем, как можно безопасно снести стену, не разрушив то, что находится за ней.
– А как это разглядит робот?
– Фредди снабжен прибором ночного видения. Из центра его обшивки выпускается инфракрасный луч, который видит лишь его собственный объектив. Качество будет не очень хорошим, но думаю, достаточным. Мы только должны следить, чтобы он не смялся и не перевернулся. Если он перевернется... то всё будет кончено.
Первые метры оказались и самыми простыми. Начальный участок, хотя и очень узкий, давал Фредди достаточно места, чтобы проникнуть внутрь. Гораздо сложнее для него было преодолеть разницу в уровне между стеной и поверхностью земли. Внутри валялось множество камней. К счастью, робот мог двигать гусеницы независимо друг от друга, что позволило ему избежать самых крупных ловушек.
– Еще на две трети налево, – сказал Давид, не отрывающий взгляда от экрана, где мало что можно было разглядеть помимо усеянной черными и белыми камнями поверхности. Томми Айхберг управлял роботом согласно указаниям Давида, его короткие пальцы обладали прекрасной чувствительностью. Каждая гусеница двигалась с помощью маленького колесика управления, соединенного с Фредди двумя толстыми кабелями, которые также служили для снабжения его энергией или чтобы вытащить его, если что-то пойдет не так.
– Почти на месте. Уфф!
Экран опасно дернулся, и в какой-то момент робот чуть не перевернулся.
– Осторожней, Томми, мать твою! – рявкнул Давид.
– Ладно, успокойся. Эти гусеницы чувствительней, чем клитор монашки. Простите за выражение, мисс Отеро, – произнес Томми, поворачиваясь к Андреа. – Привык к языку Бронкса.
– Не беспокойтесь. У меня слух, как в Гарлеме, – продолжила шутку Андреа.
– Его нужно еще чуть больше стабилизировать.
– Я и пытаюсь. Пытаюсь!
Еще один легкий поворот колесиков управления, и робот оказался на уровне земли.
– Есть мысли, какое расстояние преодолел Фредди? – спросила Андреа.
– От стены – два с половиной метра, – ответил Давид, вытирая пот со лба. Внутри становилось всё жарче из-за генераторов и прожекторов.
– И еще... Стой!
– Что случилось?
– По-моему, я что-то увидела.
– Ты уверена? Повернуть будет непросто.
– Томми, поверните налево, пожалуйста.
Айхберг посмотрел на Паппаса, тот кивнул. Изображение на экране начало медленно разворачиваться, показывая лишь темноту вокруг.
– Немножко назад.
Два треугольника с острыми краями, один рядом с другим.
Ряд мелких острых квадратиков.
– Еще чуть-чуть!..
Наконец, геометрические формы сложились в нечто узнаваемое.
– О Боже! Это же череп!
Андреа с торжеством посмотрела на Паппаса.
– Ну вот и ответ: они строили стену изнутри, Давид.
Археолог ее не слушал. Он глядел на экран, почти приникнув к нему, и что-то тихо бормотал. Обеими руками он вцепился в монитор с отчаянием безумного предсказателя, держащего перед собой хрустальный шар. Капелька пота скатилась по его лоснящемуся носу и упала прямо на изображение черепа, туда, где у мертвеца когда-то была щека.
Прямо как слеза, подумала Андреа.
– Быстро, Томми! Обогни его и поехали дальше! – велел Паппас, Андреа с каждым разом все меньше узнавала его голос. – Налево!
– Спокойно, парень. Будем делать всё медленно. Думаю, что тут...
– Ладно, я сам! – рявкнул Давид, схватив пульт управления.
– Эй, что ты делаешь? – рассердился Айхберг. – Отпусти, черт бы тебя побрал!
Айхберг с Паппасом пару секунд боролись за пульт управления, в процессе двигая колесики. Лицо Давида стало пунцовым, а щетина под носом Айхберга поднималась и опускалась от его яростного дыхания.
– Осторожней! – закричала Андреа, взглянув на экран, который снова бешено задергался. И вдруг перестал двигаться.
Айхберг внезапно выпустил из рук пульт, и Давид упал ничком, оцарапав висок о край монитора. Но сейчас его гораздо больше заботило то, что он видел на экране, чем ущерб, нанесенный его собственной голове.
– Об этом-то я и пытался тебе сказать, парень. Там обрыв.
– Вот дерьмо. Почему ты его не выдернул? Теперь он перевернулся. Перевернулся!
– Заткнись. Это ты всё испохабил своей спешкой.
Андреа криком заставила их обоих замолчать.
– Хватит уже спорить! Смотрите, он всего лишь лежит на боку, – сказала она, указывая на экран.
Оба неохотно приблизились. Брайан Хэнли, который выходил за какими-то запчастями и во время этой короткой стычки как раз спускался, тоже подошел.
– Это можно поправить, – сказал он, посмотрев на экран. – Если мы все одновременно дернем за кабель, то сможем поставить его на гусеницы. Если будем тянуть слишком слабо, то просто протащим его по полу, и он засорится. Нужно дернуть резко, как хлыстом.
– Это ни к чему не приведет, – ответил Паппас. – Мы просто выдернем кабель.
– Но мы же ничего не теряем от попытки, так ведь?
Все заняли нужную позицию, схватившись за кабель обеими руками, как можно ближе к отверстию. Хэнли вытянул кабель, так что он натянулся.
– По моему сигналу. Раз, два, три!
Все разом дернули.
Внезапно кабель в их руках стал болтаться слишком свободно.
– Черт, мы его вырвали.
Хэнли потянул, пока не вытащил весь кабель.
– Что ж, так и есть... мне жаль, Паппас.
Но археолог не обратил внимания на то, что произошло. Он на мгновение в отчаянии повернулся, готовый наброситься с кулаками на любого, кто встретится на пути. Он поднял разводной ключ, чтобы разбить монитор – возможно, это была месть за полученный пару минут назад удар – когда его взгляд устремился к экрану.
Андреа с любопытством приблизилась. И тут она поняла.
Нет.
Не могу в это поверить.
Потому что в действительности я никогда в это не верила, так ведь? Я никогда не верила, что он действительно существует.
Изображение застыло на последнем кадре, который сделал робот. Он сделал этот снимок, когда перевернулся и встал на гусеницы перед тем, как выдернули кабель. Череп больше не загораживал ему обзор. На изображении была видна вспышка, и Андреа не сразу поняла, что это инфракрасное излучение, отраженное от металлической поверхности. Девушке показалось, что она различила неровную поверхность, без сомнения, принадлежащую крупному ящику. Наверху имелась какая-то фигура, но Андреа не была уверена.
А Паппас был уверен и бормотал с безумным взглядом:
– Он там, профессор. Я его нашел. Я нашел его для вас...
Андреа повернулась к профессору и машинально щелкнула камерой, пытаясь запечатлеть первое удивление и радость на его лице, компенсацию за целую жизнь в поисках, жизнь, посвященную лишь одному этому, жизнь в одиночестве. Она сделала три снимка, прежде чем по-настоящему его рассмотрела.
В этих глазах была лишь пустота, из этого рта не вышло ничего, кроме струйки крови, стекающей по бороде.
Брайан подбежал к профессору.
– Черт. Нужно вытащить его отсюда. Он не дышит.
