Контракт с Господом (ЛП)

Текст добавлен: 28 сентября 2016, 22:37

Текст книги "Контракт с Господом (ЛП)"

Автор книги: Хуан Гомес-Хурадо

Жанры:

Боевики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Вчера, когда мы добирались до входа в каньон, я поднялась на дюну. На вершине я остановилась, чтобы сделать несколько снимков, и увидела незнакомого человека.

– Где? – резко спросил Фаулер.

– На вершине скалы, что у вас за спиной. Я видела его всего одну секунду. Был в одежде камуфляжной расцветки. Я никому об этом не сказала, потому что опасаюсь, что он может иметь какое-то отношение к человеку, который пытался убить меня на борту "Бегемота".

Фаулер прищурился, провел ладонью по лысине и глубоко вздохнул. Лицо его омрачилось, а бесчисленные морщинки вокруг глаз стали еще заметнее.

– Сеньорита Отеро, это очень, очень опасно. Залог успеха нашей экспедиции – полнейшая тайна. Если кому-либо станет известно, чем мы на самом деле занимаемся...

– Нас вышвырнут отсюда?

– Нас всех убьют.

– Вот как.

Андреа подняла взгляд, вдруг осознав полную изолированность этого места и что они все будут здесь похоронены, если порвется тонкая линия защиты людей Деккера.

– Я должен поговорить с Альбертом. Срочно.

– Вы вроде сказали, что не сможете воспользоваться здесь спутниковым телефоном. Что Деккер сканирует частоты.

Священник лишь поглядел на нее.

– Да что ж за хрень такая! Только не снова! – воскликнула Андреа.

– Сделаем это ночью, – сказал он.

В ДЕВЯТИСТАХ МЕТРАХ К ЗАПАДУ ОТ МЕСТА РАСКОПОК. Пятница, 14 июля 2006 года. 01.18

Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания

Высокий мужчина по имени О. плакал. Ради этого ему пришлось отойти подальше от товарищей. Он не любил, когда кто-то видит проявления чувств, а уже тем более их обсуждать. Разговаривать же о том, почему он сейчас плакал, было бы просто опасно.

На самом деле он плакал из-за девочки. Она слишком напоминала ему собственную дочь. Он ненавидел себя за то, что пришлось ее убить. Убить Тахира оказалось просто, даже слишком просто. Он даже позволил себе поиграть с ним, как кошка с мышкой. Организовать ему личный ад на земле.

Но девочка – совсем другое дело. Ей было только шестнадцать.

Однако Д. и В. были с ним согласны. Миссия имеет слишком большое значение. На карту поставлена не только жизнь десяти братьев, собравшихся в пещере, но и всего исламского мира. Мать и дочь слишком много знали. Исключений быть не должно.

– Черт бы побрал эту войну, – пробормотал он.

– Ты уже начал разговаривать сам с собой? – спросил его товарищ.

Товарища звали В. Как всегда, он медленно подобрался ползком, потому что не хотел зря рисковать, привлекая к себе внимание. По той же причине он и разговаривал всегда шепотом, даже в пещере.

– Я молился, – ответил О.

– Мы должны вернуться в укрытие. Нас могут заметить.

– Там только один часовой на западной стене. Нас оттуда не видно. Так что не беспокойся.

– А если он перейдет в другое место? Имей в виду, у них есть приборы ночного видения.

– Не волнуйся. Сейчас караулит этот верзила-негр. Он все время курит, а сквозь табачный дым ничего не видно, – ответил О., несколько раздраженный тем, что ему приходится разговаривать, в то время как он собирался насладиться тишиной.

– Возвращайся лучше в пещеру. Пойдем, пойдем. Сыграем в шахматы.

Да... ему не удалось обмануть В. ни на секунду. Он знает о том, что товарищ пребывает в меланхолии. Афганистан, Пакистан, Йемен. Они через многое прошли вместе, он был хорошим товарищем. Таким неуклюжим способом он пытался ободрить друга.

О. растянулся на песке. Послышался топот шагов по скале. Пещера располагалась неподалеку от базы и представляла собой крошечное пространство площадью едва ли десяток метров. Именно О. нашел ее три месяца назад, когда начал готовить операцию. Там едва хватало места для десятерых, но даже если бы пещера была в сто раз больше, О. предпочел бы оставаться снаружи. Внутри этой шумной дыры, где храпели и пускали газы его братья, он чувствовал себя словно в тюремной камере.

– Пожалуй, я пока что останусь здесь. Люблю подышать свежим воздухом.

– Ты ждешь сигнала от Хакана?

– И для этого тоже. Не беспокойся, неверные пока еще ничего не нашли.

– Хорошо бы они немножко поторопились. А то надоело торчать в этой дыре, жрать консервы и ссать в ведро.

О. не ответил, а закрыл глаза и сосредоточился на ласкающем кожу ветерке. Ему нравилось ожидание.

– Мы что, так и будем сидеть здесь и ничего не делать? – продолжал настаивать В. – Нас десять человек, у нас есть оружие. Предлагаю просто пойти и перестрелять их всех.

– Мы должны подчиняться приказам Хакана.

– Хакан – настоящий смельчак.

– Знаю. Но он умен. Он рассказал мне одну историю. Знаешь, как находит воду бушменский воин в пустыне Калахари, когда находится вдали от дома? Он ищет обезьяну и весь день наблюдает за ней. Нельзя, чтобы обезьяна его заметила, потому что если она что-то заподозрит, то игра закончится. Если он будет терпелив, то обезьяна откроет свое убежище – расселину в скале, маленькую лужицу... те места, которые ни за что не нашел бы бушмен.

– А что потом?

– Он выпивает воду и съедает обезьяну.

РАСКОПКИ. Пятница, 14 июля 2006 года. 01.18

Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания

Стоув Эрлинг нервно покусывал ручку и отчаянно ругал профессора Форрестера. В конце концов, он не виноват, что данные по этой части каньона не достигли места назначения. Хватит и того, что ему пришлось выслушивать бесконечные жалобы новоявленных археологов, подключать и отключать оборудование, менять батареи и следить, чтобы кто-нибудь не исследовал дважды один и тот же участок.

Ему-то никто не помогал нацепить магнитометр. А это была не самая простая процедура – посреди ночи, при свете примуса. Форрестеру все были до лампочки. Все, кроме него самого. После ужина он нашел в данных аномалию и приказал Стоуву снова проанализировать квадрат 22К.

Уж как Стоув просил – да что там просил, почти умолял – отложить это дело до завтрашнего утра. Однако профессор был непреклонен: если у них не будет данных по каждому участку, вся работа пойдет насмарку.

Чертов Паппас. Предполагается, что это он – лучший археотопограф в мире, так ведь? Предполагается, что это он разработал соответствующее программное обеспечение, так ведь? Настоящий говнюк. Ему следовало бы оставаться в своей гребаной Греции. Уж как я лизал задницу старому хрену, чтобы тот предоставил мне заняться программой для магнитометров, а он отдал это Паппасу. Два года, два чертовых года. Два года я искал для Форрестера ссылки, поправлял его детские ошибки, покупал ему лекарства, опустошал корзину для бумаг от проклятых платков с зараженной кровью. Два года, и вот как он со мной обращается.

К счастью, его сложная пантомима закончилась, и магнитометр был установлен и функционировал. Стоув взял фонарь и разместил его на склоне холма. Участок 22К по большей части состоял из песчаных дюн и камней неподалеку от «указательного пальца» каньона.

Поверхность здесь была другой, не похожей на пушистый розовый матрас в горловине каньона, но и не как голые скалы по бокам. Песок был темнее и лежал с уклоном в четырнадцать градусов, шевелясь под подошвами ботинок, как крыса внутри торта. Стоуву пришлось с силой потянуть за ремни магнитометра во время подъема, чтобы не упасть. Так он придал прибору равновесие.

Нагнувшись, чтобы поставить фонарь на землю, Стоув оцарапал правую руку о шероховатый металлический край магнитометра. Порез был поверхностным.

– Что за черт... Ай!..

Лизнув царапину, молодой человек начал медленный и болезненный ритм движения с прибором.

Он даже не американец. Даже не еврей, черт бы его побрал. Всего лишь грязный грек, иммигрант, рыба-прилипала. Судя по имени, он исповедовал православие, прежде чем начал работать на профессора. Он перешел в иудаизм спустя три месяца после того, как присоединился к нашей работе. Новообращенный, так сказать. Очень удобно. О, как же я устал! И зачем, скажите, я всем этим занимаюсь? Хотя бы мы нашли Ковчег, тогда бы обо мне узнали на исторических факультетах. Я бы получил хорошую работу, читал бы лекции. Старик всё равно долго не протянет, так что будет только справедливо, если он немножко поделится с нами славой. Не пройдет и нескольких лет, как все вокруг заговорят именно о нашей команде. Обо мне. Конечно, лучше всего было бы, если бы его гнилые легкие приказали долго жить в ближайшее время. Кого же в таком случае Кайн назначит главой экспедиции? Уж точно не Паппаса. Этот говнюк шагу ступить не может без профессора, Кайн раздавит его и не заметит. Нет, это должен быть кто-то сильный, обладающий харизмой. Не могу даже представить, что за штука на самом деле этот Кайн. Говорят, он тяжело болен. Так чего ради он сюда потащился?

Внезапно Стоув остановился возле стены каньона. Ему показалось, будто он слышит чьи-то шаги, но это было просто невозможно. Он посмотрел в сторону лагеря, который, казалось, по-прежнему мирно спал.

Ну, конечно, все спят. Единственный, кто не спит в такой час, это я. Ну, еще часовые, но они тепло укутаны и, я уверен, тоже дрыхнут прямо на посту. Ну от кого им нас тут защищать? Лучше бы они...

Он остановился и повернулся, чтобы прислушаться, теперь он был уверен, что дело не в воображении. Он наклонил голову, чтобы слышать лучше, но снова начался нервирующий писк магнитометра. Стоув нашарил в темноте кнопку выключения прибора и слегка на нее нажал. Так он отключил предупредительный сигнал, не отключая самого прибора, что вызвало бы сигнал тревоги на компьютере Форрестера – за знание подобного фокуса двенадцать человек вчера отдали бы руку.

Вероятно, это один из охранников, который идет сменить своего товарища в карауле. Я уже слишком большой мальчик, чтобы бояться темноты.

Он выключил аппарат и стал медленно спускаться по склону. Самое лучшее, что он может сделать – это вернуться в постель. Пусть себе Форрестер злится, черт с ним. В конце концов, можно сделать это и завтра, если встать пораньше. Ну, в крайнем случае, пропустит завтрак.

Правильно, так я и сделаю, подумал он. Я встану раньше старика. Вот пусть только немножечко рассветет.

Он улыбнулся, развеселившись, что встревожился на пустом месте, но зато теперь пойдет в постель, а именно в этом он и нуждался. Если поспешит, то сможет поспать часа три. Стоув выключил прибор.

Внезапно что-то потянуло за ремни. Стоув отклонился назад, взмахнув в воздухе руками в попытке не потерять равновесие. Но когда он уже думал, что вот-вот приземлится на задницу, тело столкнулось с каким-то человеком, который с силой его схватил.

Стоув даже не ощутил, как в основание черепа вонзилось острие ножа. Рука, держащая его за прибор сзади, потянула сильнее. Стоув вспомнил детство, когда ездил с отцом на озеро Чебакко ловить судака. Отец брал рыбу в руки и потрошил одним движением, которое сопровождалось влажным шипящим звуком. Очень похожим на тот звук, что в последний раз в жизни услышал Стоув.

Наконец, чужие пальцы разжались, и молодой человек рухнул на землю, словно тряпичная кукла. Магнитометр замедлил падение, и тело медленно заскользило вниз по склону.

Прежде чем умереть, Стоув успел лишь сухо и коротко вскрикнуть.

РАСКОПКИ. Пятница, 14 июля 2006 года. 02.33

Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания

Первая часть плана заключалась в том, чтобы вовремя проснуться. И с этого мгновения всё превратилось в катастрофу.

Андреа положила наручные часы между головой и будильником, поставив его на половину третьего утра. Она собиралась встретиться с Фаулером к квадрате 14Б, где работала, когда рассказала священнику о странном незнакомце.

Она знала лишь, что священнику нужна ее помощь, чтобы вывести из строя сканер частот Деккера, но он не сообщил ни где тот расположен, ни как это сделать.

Чтобы быть уверенным в том, что она не опоздает на встречу, священник оставил Андреа собственные часы, поскольку в часах журналистки не было будильника. Это были грубые черные часы марки МТМ с ремешком, который был явно не моложе Андреа. На обратной стороне часов красовалась надпись: "Чтобы жили другие".

Чтобы жили другие. Что за человек может носить такие часы? Точно уж не священник. Священники носят "Касио" за двадцать долларов, в крайнем случае самые дешевые "Лотус" с ремешком из кожезаменителя. Ничего настолько личного, размышляла Андреа перед тем, как лечь спать. Когда зазвонил будильник, Андреа позаботилась о том, чтобы тут же его выключить и взять с собой, по двум причинам. Фаулер очень четко дал понять, что произойдет, если Андреа их потеряет. И к тому же в часы был вмонтирован маленький светодиодный фонарик, которого хватило бы, чтобы пересечь каньон, не споткнувшись об одну из разделяющих участки веревок и не сломав череп.

Впотьмах нащупывая одежду, Андреа внимательно прислушивалась, чтобы понять, не разбудил ли будильник еще кого-нибудь, но явственный храп Киры Ларсен успокоил журналистку. Она решила надеть ботинки снаружи, чтобы меньше шуметь, и начала пробираться к выходу. Но ее пресловутая неуклюжесть сделала свое черное дело, и часы выпали.

Девушка попыталась побороть нервозность и вспомнить интерьер медблока. В глубине располагались две койки, стол и медицинские приборы. Трое обитателей палатки спали ближе к выходу, на самонадувающихся матрасах и в спальниках. Андреа – посередине, Ларсен – слева, а Харель – с другой стороны.

Ориентируясь на храп Киры, она принялась ощупывать окружающее пространство. Вот он – край ее собственного матраса. Чуть дальше рука наткнулась на какой-то грязный комок, судя по всему – грязные носки помощницы Форрестера. Брр! С гримасой отвращения Андреа вытерла ладонь о штаны. Прошлась рукой по собственному матрасу. А еще чуть дальше находился матрас Харель.

Он был пуст.

Удивившись, Андреа вынула из кармана зажигалку и решилась зажечь огонь, стараясь, чтобы ее собственное тело оказалось между пламенем зажигалки и спящей Ларсен. Харель нигде не было. Но ведь Фаулер говорил, что ничего не сказал докторше об их планах.

Однако журналистка не собиралась раздумывать по этому поводу. Она обнаружила часы, лежащие в щели между двумя матрасами, и вышла из палатки. В лагере было по-прежнему тихо, словно на кладбище, но Андреа всё равно порадовалась, что медблок стоит чуть на отшибе, почти возле северо-западной стены каньона, и ей не грозят нежелательные встречи, если кому-то вдруг приспичит отправиться в туалет.

Наверняка Харель именно там. Не понимаю, почему мы не могли ей рассказать о том, что собираемся сделать, если она и так уже знает о существовании у священника спутникового телефона. Эти двое впутались в какое-то странное дело.

В это мгновение загудел клаксон профессора. Андреа замерла на месте, от страха царапая себе живот, как кобра пытается сожрать футбольный мяч. Поначалу она решила, что Форрестер ее обнаружил, пока не поняла, что клаксон звучит издалека. Гул был приглушенным и отдавался эхом от всех стен каньона, но не очень громко.

Сигнал прозвучал дважды, и настала тишина.

Потом он вдруг начал гудеть почти непрерывно.

Это призыв к помощи. Готова отдать руку на отсечение.

Андреа не знала, кому об этом сообщить. Учитывая, что Харель отсутствовала, а Фаулер ждал ее в квадрате 14Б, лучшим выбором был Томми. Палатка служебного персонала находилась рядом. С помощью фонарика на часах Андреа расстегнула молнию у входа и влезла внутрь.

– Томми! Томми, вы здесь?

Из спальных мешков высунулось с полдюжины голов.

– Послушайте, сейчас два часа ночи! – протянул взъерошенный Брайан Хэнли, протирая глаза.

– Разбудите Томми. По-моему, у профессора какая-то проблема.

Томми уже выбирался из спального мешка.

– Что случилось? – спросил он.

– Клаксон профессора. Гудит, не переставая.

– Я ничего не слышу.

– Пойдемте со мной. Должно быть, это в глубине каньона.

– Минутку.

– Чего вы ждете? Хануку? [9]9
Ханука – еврейский праздник, продолжающийся восемь дней. Праздник был установлен во II веке до н. э. в память об очищении Храма, освящении жертвенника и возобновлении храмовой службы Маккавеями, последовавших за разгромом и изгнанием с Храмовой горы греко-сирийских войск и их еврейских союзников в 165 году до н. э. На протяжении всех восьми дней праздника принято зажигать свечи.

[Закрыть]

– Нет, жду, пока вы отвернетесь. Я не одет.

Андреа вышла из палатки, пробормотав извинения. Снаружи не прекращались гудки, с каждым разом слабея. Наверное, сжатый воздух в клаксоне закончился.

Вскоре Томми присоединился к ней, а за ним и все остальные обитатели палатки.

– Иди посмотри, что там в палатке профессора, Роберт, – сказал Томми, сделав знак тощему бурильщику. – А ты, Брайан, сообщи военным.

В последнем не было нужды. К ним уже приближались Деккер, Мэлони, Торрес и Джексон. Не сказать чтобы одетые, но с автоматами наготове.

– Какого хрена здесь происходит? – спросил Деккер. В своей огромной грубой ручище он держал рацию. – Мои ребята говорят, что кто-то в глубине каньона устроил переполох.

– Мисс Отеро полагает, что у профессора возникли проблемы. Что с вашими дозорными? – спросил Томми.

– Это мертвая зона. Ваака ищет позицию получше.

– Добрый вечер, – окликнул их подошедший Расселл. На нем была шелковая пижама цвета корицы, волосы всклокочены. – Что случилось? Мистер Кайн не может заснуть.

Деккер прервал его жестом. Рация ожила, и сочный голос Вааки произнес:

– Командир, есть видимость. Вижу профессора и рядом с ним тело, лежащее на земле. Прием.

– Чем занят профессор, Гнездо-один?

– Стоит на коленях, склонившись над телом. Прием.

– Принято, Гнездо-один. Оставайтесь на месте и держите нас в курсе. Гнездо два и три, усильте бдительность. Я хочу знать, даже если мышь пёрнет.

Деккер завершил связь и начал раздавать приказы. За короткое время, пока длился его разговор с Ваакой, на ногах оказался уже весь лагерь. Томми Айхберг включил мощные галогенные прожектора, которые отбрасывали гигантские тени на стены каньона.

Тем временем Андреа осталась немного в стороне от кружка окружающих Деккера людей. Взгляд через плечо позволил ей заметить Фаулера, появившегося из-за медблока полностью одетым. Он сделал круг и встал за журналисткой.

– Молчите, – сказал он. – Потом поговорим.

– Где Харель?

Фаулер взглянул на Андреа, удивленно подняв брови.

– Понятия не имею.

Вскоре в голове Андреа зародилось подозрение, и она повернулась к Деккеру, но Фаулер остановил ее, схватив под руку. Обменявшись несколькими словами с Расселлом, громила-южноафриканец принял решение. Он оставил Мэлони охранять лагерь и направился вместе с Торресом и Джексон в квадрат 22К.

– Святой отец, отпустите меня! – сказала Андреа, пытаясь вырваться. – Он сказал, что там тело.

– Погодите!

– Но ведь это может быть она!

– Стойте, я сказал!

Между тем, Расселл, раскинув руки, преградил путь остальным.

– Послушайте, – сказал он. – Я понимаю, все очень взволнованы, но что толку, если мы начнем без толку носиться туда-сюда? Давайте посмотрим друг на друга и выясним, кого нет. Мистер Айхберг и Брайан?

– Они сзади, заполняют генератор. Там оказалось мало горючего.

– Мистер Паппас?

– Все здесь, кроме Стоува Эрлинга, сэр, – послышался звенящий от тревоги голос помощницы профессора. Он должен быть на участке 22К, где проводит повторные исследования. Его данные были какие-то неправильные.

– А где мисс Харель?

– Доктора здесь нет, мистер Расселл, – ответила Кира Ларсен.

– Как это нет? – удивился Расселл. – И где же, по-вашему, она может быть?

– Кого-нибудь нашли? – раздался голос за спиной Андреа. Журналистка с облегчением обернулась, вглядевшись в лицо. Там стояла Харель, с покрасневшими глазами и одетая лишь в ботинки и длинную красную футболку, достававшую ей до колен. – Простите, но сегодня я приняла снотворное и до сих пор сонная. Что случилось?

Пока Расселл вводил доктора Харель в курс дела, Андреа охватили смешанные чувства. Хотя она с облегчением узнала, что с Харель всё в порядке, она не могла представить, где та находилась всё это время.

И не я одна, подумала Андреа, наблюдая за другой своей соседкой по палатке. Та не спускала глаз с Харель.

Ларсен подозревала докторшу, еще как. Она наверняка заметила, что несколько минут назад той уже не было на матрасе. Если бы взгляды были подобны лазеру, у Док появилась бы дыра на спине размером со среднего размера пиццу. У нее точно возникнут проблемы.