Текст книги "Контракт с Господом (ЛП)"
Автор книги: Хуан Гомес-Хурадо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 06.49
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Фаулер держался рукой за лоб. Он был в крови. Когда взорвался бензобак, его отбросило на землю, и он обо что-то ударился головой. Он попытался добраться до лагеря, всё еще сжимая в руке мобильный телефон. Сквозь туман в глазах и черный дым, которым заволокло всё вокруг, он разглядел двоих наемников, которые приблизились, нацелив на него оружие.
– Так это ты устроил взрыв, ублюдок!
– Гляди, у него мобильник в руке!
– Так вот что ты использовал, чтобы взорвать нас, да, козел?
Его стукнули прикладом по голове. Фаулер упал, но не почувствовал удары, сломавшие ему три ребра, потому что потерял сознание гораздо раньше.
– Это просто смешно! – крикнул Расселл, присоединяясь к толпе, окружившей бесчувственное тело Фаулера. Здесь была почти вся служба безопасности во главе с Деккером – Торрес, Альрик и Джексон – а также Айхберг, Хэнли и Паппас из гражданского персонала.
Между тем, Андреа с помощью Харель смогла наконец подняться на ноги и пробраться сквозь стену закопченных лиц, искаженных яростью.
– Нет, это совсем не смешно, сэр, – возразил Деккер, бросая на землю телефон Фаулера. – Он держал это в руках, когда мы застукали его рядом с топливным баком. Сканер показал, что сегодня утром он с кем-то связывался. Мы уже давно его подозревали. И сейчас, вместо того, чтобы идти завтракать, мы спрятались поблизости и наблюдали, что он будет делать. И вот вам пожалуйста!
– Но это всего лишь... – начала было Андреа, но тут Харель стиснула ее руку.
– Молчи, – прошептала она. – Ты ничем не сможешь ему помочь.
А ведь и в самом деле. Что я могу сказать? Что по этому телефону он держал связь с ЦРУ? Вот уж действительно, нашла способ его защитить, идиотка ты этакая!
– Это всего лишь телефон, – сказал Расселл. – Конечно, у нас в экспедиции такое запрещено, но всё же это еще не причина, чтобы обвинять этого человека.
– Само по себе, может быть, и не причина, сэр, – возразила Джексон. – Но посмотрите, что мы нашли у него в чемодане.
Джексон раскрыла чемодан и вытряхнула на землю его содержимое. Затем взяла в руки нижнюю часть корпуса. В чемодане обнаружилось потайное отделение – небольшой отсек, а в нем – небольшие плитки какого-то вещества, с виду похожего на марципан.
– Это Си-четыре, мистер Расселл, – сразу определил Деккер.
От этих слов у всех перехватило дыхание. Альрик дико закричал и, выхватив пистолет, бросился на Фаулера.
– Эта свинья убила моего брата! Позвольте мне пустить пулю в его сволочную башку! – потребовал громадный тевтонец, совершенно обезумев от ярости.
– Достаточно, – послышался сзади чей-то спокойный и властный голос.
Все расступились, и к бесчувственному телу священника приблизился Раймонд Кайн. Он наклонился над ним, держа руки за спиной – одна фигура в белом, другая в черном.
– Я узнаю причины, которые заставили этого человека всё это сделать. Но наше предприятие и так слишком задержалось, больше тянуть нельзя. Паппас, возвращайтесь к работе и снесите эту стену.
– Я не стану этого делать, мистер Кайн, пока не разберусь, что здесь происходит, – ответил археолог.
Брайан Хэнли и Томми Айхберг, скрестив на груди руки, встали рядом с Паппасом. Но Кайн даже не посмотрел в их сторону.
– Мистер Деккер? – обратился он к наемнику.
– Да, сэр? – отозвался тот.
– Пожалуйста, наведите здесь порядок. Время рассуждений закончилось.
– Эй, Джексон, – Деккер подал ей знак.
Наемница подняла свой М4 и направила его на троих бунтовщиков.
– Это что, шутка такая? – ворчливо поинтересовался Айхберг, созерцая в нескольких сантиметрах от своего толстого красного носа дуло автомата.
– Нет, красавчики, не шутка, – ответила Джексон, взводя курок, который издал угрожающий металлический скрежет. – А ну-ка, вперед, пока я не продырявила вам задницы.
Не обращая больше внимания на уходящих, Кайн повернулся к Док и Андреа.
– Что касается вас, дамы, то я был рад воспользоваться вашими услугами. Мистер Деккер доставит вас обеих на "Бегемот" в целости и сохранности.
– Что это вы говорите? – взвыла Андреа, которая, несмотря на трудности со слухом, прекрасно разобрала эту фразу. – Чертов сукин сын! Через несколько часов они вытащат Ковчег! Позвольте мне остаться до завтра. Вы просто обязаны.
– Как рыбак обязан своему червяку на крючке? Уберите ее. Ах да, и убедитесь, что она отправится назад в чем есть. Не разрешайте ей забрать жесткий диск с фотографиями, которые она здесь сделала.
Деккер отозвал Альрика в сторону и прошептал ему:
– Их повезешь ты.
– К черту! Я хочу остаться и заняться священником. Он убил моего брата, – ответил немец, глядя блуждающим взглядом с налитыми кровью глазами.
– Не волнуйся, успеешь вернуться, ничего с ним не сделается. Торрес передаст тебе его тепленьким. Так что выполняй приказ.
– Мать вашу, полковник. До Акабы не меньше трех часов, и три часа обратно, и это на максимальной скорости. Если Торрес хоть пальцем его тронет до моего возвращения, я от него живого места не оставлю.
– Послушай, Готтлиб. Ты вернешься через час.
– О чем вы говорите, сэр?
Деккер пристально на него посмотрел, раздраженный, что подчиненный так туго соображает. Его всегда утомляли слишком подробные объяснения.
– Смородина, Готтлиб. И сделай это быстро.
РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 07.14
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
Сидя на заднем сиденье хаммера, Андреа зажмурилась, пытаясь защититься от пыли, летевшей в глаза. Когда взорвалась цистерна с горючим, в машине разбились боковые стекла, а лобовое стекло пошло трещинами, и хотя Альрик постарался заделать бреши при помощи клейкой ленты и пары камуфляжных футболок – иначе внедорожник стал бы просто неуправляемым – ему пришлось работать в спешке, а потому остались мелкие щели, сквозь которые внутрь просачивался песок. Док пожаловалась на это наемнику, но тот и внимания не обратил. Он сжимал руль обеими руками, пальцы побелели от напряжения. Три минуты назад он чудом не врезался в огромную дюну у выхода из каньона, и теперь давил на газ с такой силой, словно от этого зависела его жизнь.
– Ну что ж, возможно, это не самое комфортабельное путешествие, но зато мы возвращаемся домой, – сказала Док, кладя руку на бедро Андреа. Та в ответ крепко сжала ее ладонь.
– Почему он это сделал, Док? Зачем привез в чемодане взрывчатку? Скажи мне, что всё это подстроено, – тон девушки был больше похож на мольбу.
Харель наклонилась к ней, так чтобы Альрик не мог слышать с переднего сиденья, хотя учитывая шум двигателя и ветер, завывающий в импровизированных ставнях на окнах, Андреа сомневалась, что немец услышит, даже если они будут кричать.
– Нет, Андреа. Это была его взрывчатка.
– С чего ты это взяла? – вытаращилась на нее Андреа.
– Он сам мне об этом сказал. После того, что ты узнала, сидя под палаткой наемников, Фаулер попросил меня помочь ему провернуть его сумасшедший план: взорвать цистерну с водой.
– Что ты говоришь, Док? Ты что-то знала об этом?
– Он приехал сюда из-за тебя, Андреа. Однажды он уже спас тебе жизнь, и согласно его кодексу чести, это обязывает его помогать тебе всегда, когда ты в этом нуждаешься. Каким-то образом, мне неизвестным, его шеф впутал тебя во всё это, чтобы заставить Фаулера приехать.
– Так вот почему Кайн сказал эту фразу насчет червяков?
– Для них ты была всего лишь средством, чтобы держать под контролем Фаулера. Все было ложью, от начала и до конца.
– И что же теперь с ним будет?
– Забудь о нем. Его допросят, а потом... он исчезнет. И прежде чем ты что-нибудь скажешь. Даже и не думай туда возвращаться.
Чудовищность этого откровения заставила журналистку на мгновение онеметь.
– Но почему, Док, – спросила она наконец, в отвращении отодвинувшись. – Почему ты мне не сказала, ни разу за всё время? Ты клялась, что больше не будешь мне врать. Клялась, когда мы занимались любовью. Не знаю, как я могла быть такой идиоткой и...
– Я вообще много чего говорю.
Слеза скатилась по щеке Док, однако, когда она снова заговорила, в голосе ее зазвучал металл.
– У нас с ним были разные задачи. Для меня это была всего лишь одна из этих дурацких экспедиций, которые время от времени снаряжаются, да так и кончаются ничем. Я тебе уже говорила. Но он знал, что успех вполне возможен. И он должен был сделать кое-что важное.
– Что? Взорвать нас всех?
– Я не знаю, кто подложил эти бомбы сегодня утром, но поверь мне, это был не Энтони.
– И ты ничего не сказала!
– Я не могла тебе сказать, это разоблачило бы нас, – ответила Харель, отводя взгляд. – Я знала, что нас оттуда вывезут. Я... я хотела быть с тобой. Подальше от всех этих раскопок. И подальше от моей жизни, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– А как же Форрестер? Он же был твоим пациентом. Как ты могла его бросить?
– Он умер сегодня утром, незадолго до взрыва. Ты же знаешь, он был тяжело болен, уже много лет.
Девушка покачала головой.
Теперь я смогу получить Пулитцеровскую премию, но какой ценой?
– Просто не могу поверить, – произнесла она вслух. – Все просто с ума посходили. Столько трупов, столько зла – и всё из-за какого-то дурацкого музейного экспоната.
– Разве Фаулер тебе ничего не объяснил? На карту поставлено гораздо больше, чем...
Харель внезапно умолкла на полуслове. Машина резко затормозила.
– Что-то не так, – сказала Харель, высовываясь через щель в окно. Здесь ничего нет.
Машину тряхнуло, и хаммер остановился.
– Эй, Альрик, что вы делаете? – спросила Андреа. – Почему мы стоим?
Огромный немец ничего не ответил. Вместо этого он выдернул ключи зажигания, поставил машину на ручной тормоз и выпрыгнул наружу, захлопнув дверцу.
– Черт! – выругалась Харель. – Нет, они не посмеют.
Однако в ее глазах плескался страх, словно знамя на ветру.
Было слышно, как скрипит песок под шагами Альрика. Он обогнул машину сзади и приближался с той стороны, где сидела Харель.
– Что происходит, Док?
Дверца распахнулась.
– Выходите, – бросил Альрик. Лицо его было непроницаемо.
– Ты не можешь этого сделать, Альрик, – ответила Харель, не двигаясь с места. – Твоему шефу совершенно ни к чему ссориться с Моссадом. Мы очень опасные враги, знаешь ли.
– Приказ есть приказ. Выходите.
– Нет, только не она! – воскликнула Док. – Позволь ей уехать, прошу тебя.
Немец сунул руку за пояс и выхватил пистолет.
– Повторяю в последний раз. Выходите.
Харель покорно посмотрела на Андреа, пожала плечами и обеими руками вцепилась в подлокотник на дверце.
Внезапно она напрягла мускулы и, подтянувшись на руках, резко выбросила вперед обе ноги, ударив Альрика в грудь тяжелыми ботинками. Немец выронил пистолет, и оружие упало на песок; Харель ударила его головой под дых, сбивая с ног и падая вместе с ним. Однако она тут же вскочила на ноги и пнула наемника ногой в лицо; ее каблук рассек ему бровь и подбил глаз. Харель уже снова заносила ногу, чтобы с силой опустить ее на лицо немца и таким образом довершить начатое, однако наемник, резко перекатившись, ухватил ее за лодыжку своей огромной ручищей, изо всех сил рванув влево. Послышался хруст ломающихся костей, и Харель упала.
Наемник встал и резко обернулся. К нему приближалась Андреа, готовая нанести удар, однако Альрик сам наотмашь ударил ее по лицу; на щеке Андреа вспыхнуло алое пятно – след его ладони. Андреа с размаху плюхнулась на песок, почувствовав под ягодицей что-то твердое.
Тем временем Альрик вцепился левой рукой в роскошные кудри Харель, рванул ее на себя, как морковку из земли, и притянул ее лицо к своему, словно в порыве внезапной страсти. Харель, как ни была ошеломлена, всё же нашла в себе силы с презрением плюнуть в глаза наемнику.
– Иди на хрен, кусок дерьма!
Немец вернул ей плевок, а потом занес правую руку с ножом и с силой погрузил его в живот Харель, наслаждаясь вытаращенными глазами и открытым ртом жертвы, пытающейся вздохнуть. Он провернул нож в ране круговым движением, а потом с усилием выдернул. На колени и ботинки наемника хлынул поток крови, и он с отвращением оттолкнул Харель.
– Нееет!
Наемник повернулся к Андреа. Та как раз подобрала упавший пистолет и пыталась понять, как, черт возьми, снять его с предохранителя, когда чавканье ножа, разворотившего внутренности Док, и предсмертный хрип ее любимой заставили Андреа поднять голову. Девушка истошно завизжала и нажала на курок.
Автоматический пистолет подпрыгнул в ее руках, и пальцы онемели – она никогда в жизни не держала в руках оружия, вот и результат. Пуля прошла рядом с наемником, не задев его, и врезалась в дверцу хаммера. Альрик, выкрикнув что-то по-немецки, набросился на Андреа. Та выстрелила еще три раза, почти не глядя.
Первая пуля прошла мимо.
Вторая взорвала шину внедорожника.
Третья влетела прямо в раскрытый рот наемника; тот навалился на девушку всем своим весом в девяносто четыре килограмма, однако руки его бессильно повисли, не пытаясь более вырвать у нее пистолет и задушить. Затем он рухнул навзничь, всё еще пытаясь что-то сказать и выплевывая из открытого рта фонтаны крови. Андреа увидела, что пуля раздробила ему несколько зубов. Она отступила в сторону, по-прежнему угрожая ему пистолетом. Она до сих пор не могла поверить, что только что застрелила человека, это произошло случайно; рука у нее дрожала, пальцы не слушались, а плечо до сих пор болело после падения. Она молча смотрела на него – и ждала.
Немец умирал в течение невыносимо долгой минуты. Пуля разорвала шейную артерию, застряв в горле, и он захлебнулся собственной кровью, заполнившей трахею.
Убедившись, что Альрик больше не опасен, Андреа бросилась к Харель, истекавшей кровью на песке. Она заставила ее сесть, стараясь не смотреть на выпадающие из огромной зияющей раны рваные внутренности, которые Харель тщетно пыталась затолкать обратно.
– Держись, Док. Скажи мне, что надо сделать, и я сделаю все, что в моих силах. Хотя я по-прежнему считаю, что тебе нужно как следует надавать по заднице за то, что ты мне врала.
– Не трудись, – слабым голосом остановила ее Харель. – Со мной всё кончено. Поверь мне. Я врач.
Андреа зарыдала, уткнувшись лбом ей в плечо. Док отняла руку от раны и сжала в своих ладонях руку журналистки.
– Нет! – воскликнула та. – Скажи мне, что это неправда.
– Я и так уже достаточно тебе наврала. Но я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
– Всё, что пожелаешь!
– Я хочу, чтобы через минуту ты вернулась в хаммер и двинулась на запад по этой гребаной дороге. Сейчас мы, видимо, находимся в ста пятидесяти километрах от Акабы, но ты сможешь добраться до шоссе через два часа, – она ненадолго замолчала, стиснув зубы от приступа нестерпимой боли. – Когда доберешься, поворачивай на север, а если встретишь попутку, бросай хаммер и попроси, чтобы тебя подвезли. В машине установлено GPS-устройство, а я хочу, чтобы ты исчезла. Поклянись, что сделаешь это.
– Клянусь.
Харель забилась в агонии. Силы ее таяли с каждой минутой, пальцы, сжимавшие руку Андреа, всё больше слабели.
– Видишь, я не должна была открывать тебе своего настоящего имени. Прошу тебя сделать для меня кое-что еще. Назови меня по имени. Никто никогда не называл меня так...
– Чедва.
– Повтори громче...
– Чедва!
Спустя четверть часа глаза Чедвы Харель навсегда закрылись.
Рыть в песке могилу руками оказалось для Андреа тяжелейшим испытанием. Даже не столько из-за физических усилий, сколько из-за того неподъемного бремени, что лежало у нее на душе. Ей до сих пор не верилось в то, что случилось, а в виски стучала лишь одна мысль: что она, Андреа, отчасти оказалась причиной гибели Чедвы. Могила получилась совсем неглубокой, всего в три ладони, и Андреа обложила ее кругом камней, отметив автомобильной антенной.
Закончив, Андреа поискала в машине воды, но безуспешно. Она нашла лишь ту, что осталась во фляжке наемника, заполненной на три четверти. Она также забрала его фуражку, хотя пришлось уменьшить ее с помощью булавки, обнаружившейся в ее собственном кармане, иначе она падала. Андреа также вытащила из одного разбитого окна рубашку, а из багажника хаммера – тонкую стальную трубку, и с помощью еще двух дворников с ветрового стекла соорудила примитивный зонтик.
Она вернулась на дорогу, с которой хаммер съехал на несколько метров. К несчастью, когда Док заставила ее поклясться, что она вернется в Акабу, она не знала о пробившей шину пуле, потому что лежала на спине. Хотя Андреа и попыталась сделать вид, что исполняет обещание (но дело было вовсе не в этом), она не смогла в одиночку поменять колесо, потому что как ни искала, не обнаружила в хаммере домкрата. На этой неровной местности машина без переднего колеса не проехала бы и сотни метров.
Андреа посмотрела на запад, где едва виднелась дорога – тонкая полоска более светлой земли, змеившеяся между дюнами.
Сто пятьдесят километров под палящим солнцем, и почти сто до шоссе. По меньшей мере два дня на сорокаградусной жаре, а раньше можно и не мечтать на кого-нибудь наткнуться. А воды не хватит и на шесть часов. Это если еще я не потеряю из вида эту почти неразличимую дорогу и если не натолкнусь на этих сукиных детей, когда они потащат Ковчег обратно.
Она посмотрела на восток, где на песке отчетливо виднелась колея от колес хаммера.
В двенадцати километрах в этом направлении есть машины, вода и репортаж века, подумала она, отправившись в путь. Не говоря уже о куче людей, которые хотят меня убить. Но есть еще и вероятность вернуть свой жесткий диск и помочь священнику.
Хотя... будь я проклята, если знаю как.
ЗАЛ РЕЛИКВИЙ, ЗА МЕСЯЦ ДО ЭТОГО
– Приложить к руке лед? – спросил Чирин.
Фаулер вытащил из кармана платок и обернул вокруг пальцев, которые кровоточили от порезов. Он покосился на брата Чезарео, который был занят восстановлением ниши, только что разрушенной ударом кулака Фаулера, и приблизился к шефу Священного Союза.
– И чего же ты хочешь от меня, Камило?
– Хочу, чтобы ты его привез, Энтони. Если он существует, то место для Ковчега – комната в пятидесяти метрах под землей, в Ватикане. Сейчас неподходящий момент, чтобы отпускать его в мир, он может попасть не в те руки. Даже в такие, которые не признают его существование.
Фаулер в холодной ярости стиснул зубы, наблюдая за манией величия Чирина – или того, кто стоял над ним, может, и самого Папы – которые решили судьбу Ковчега. То, о чем он просил, легко на его плечи тяжким грузом. Риски подобной миссии трудно было сосчитать.
– Мы сохраним его, – настаивал Чирин. – И мы умеем ждать.
Фаулер кивнул.
Он отправится в Иорданию.
Но он был в состоянии принимать собственные решения.
РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 09.23
Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания
– Просыпайся, попик.
Фаулер понемногу приходил в себя, но не понимал, где находится. Всё тело у него болело. Он почувствовал, что руки скованы наручниками над головой, а спиной, судя по всему, он прислонялся к стенке каньона.
Открыв глаза, он понял, что не ошибся, как и узнал голос, который заставил его очнуться. Пред ним стоял Торрес, демонстрируя священнику то, что заставило его испугаться.
Широкую улыбку.
– Я ведь знаю, что ты меня слышишь, – произнес наемник по-испански. – И предпочитаю разговаривать на своем языке. Так я могу выражаться более утонченно.
– В тебе не слишком много утонченного, – ответил священник на том же языке.
– Ошибаешься, попик. Совсем наоборот. В своей родной Колумбии я славился тем, что всегда знал, как использовать в свою пользу силу природы. Маленькие дружки делали за меня всю работу.
– Так это ты подкинул скорпионов сеньорите Отеро, – сказал Фаулер, пытаясь незаметно сдернуть наручники. Это ни к чему не привело. Они были крепко прибиты к скале стальными крючьями.
– Ценю твои усилия, попик, – ухмыльнулся Торрес, который, конечно, предвидел, что Фаулер попытается освободиться. – Вот только напрасно стараешься, они не сдвинутся ни на миллиметр. Да, я собирался подправить эту испанскую сучку, но у меня ничего не вышло. Поэтому, как я тебе уже говорил, пришлось дожидаться, когда ей займется наш друг Альрик. Он-то с ними всласть позабавится. Надеюсь, он это сделает до того, как отправит обеих на небеса, а не после. Кровь с формы чертовски трудно отстирать.
Фаулер невольно рванул цепь. Он почти ослеп от ярости и на миг совсем потерял контроль над собой.
– Иди сюда, Торрес! Иди сюда!
– Ну, ты, полегче! – бросил тот, откровенно наслаждаясь бессильной яростью Фаулера. – Хотя мне нравится смотреть, как ты злишься. Думаю, моим друзьям это тоже понравится.
Священник проследил за направлением жеста наемника. На небольшом расстоянии от его ног возвышалась горка песка. Наверху шевелилось что-то красное.
– Solenopsis catusianis, знакомо такое? Я лично в латыни не мастак, но знаю, что эти муравьи – самые злобные твари. Мне повезло найти поблизости муравейник, потому что хочу поглядеть на их работу, давно уже не приходилось.
Наемник нагнулся и поднял с земли камень. Затем, глумливо им поигрывая, отступил на несколько шагов назад.
– Но мы же не будем сидеть сложа руки, да, попик? Потому что зубы у них офигенные, но самое крутое не в этом. Это когда они возят в тебя жало и выпустят яд. Давай я покажу.
Он отвел руку назад и поднял колено, пародируя жест бейсбольного игрока, кинув камень, который приземлился точно на вершину горки.
Песок словно ожил, покрывшись красной пульсирующей массой. Муравьи начали расползаться во всех направлениях, из муравейника выбегала сотня в секунду. Торрес немного попятился и снова бросил камень, на этот раз по дуге. Камень приземлился на полпути между муравейником и Фаулером. Красная масса на секунду замерла, а потом набросилась на камень, так что он скрылся под ней.
Торрес отодвинулся еще дальше, очень медленно, и бросил очередной камень, упавший в полуметре от Фаулера. И снова камень был поглощен пульсирующей массой, которая оказалась у ног священника. Тот даже слышал шелестение муравьев, отвратительный и кошмарный звук, как будто потрясли бумажный пакет с отрезанными ногтями.
Они направляются туда, где видят движение. Еще один камень рядом со мной, и я покойник. Если он это сделает, всё кончено, подумал Фаулер.
Так и произошло. Третий камень упал к ногам священниками, и обезумевшие муравьи накинулись на него. Мало-помалу ботинки Фаулера начали погружаться в тошнотворную массу, которую по-прежнему изрыгал муравейник. Торрес кинул несколько камней в центр этой массы, она возбужденно зашевелилась, а распространявшийся от раздавленных насекомых запах еще больше разъярял остальных.
– Они очистят тебя до косточек, попик, – сказал Торрес.
Наемник бросил еще один камень, но теперь целился в самого священника. Этот предназначался для головы Фаулера. Он промахнулся на полсантиметра, и камень упал в центр красной массы, которая разбежалась концентрическими кругами.
Торрес снова нагнулся и поднял совсем маленький камень, тщательно прицелился и бросил. Камень приземлился на лоб священника, потекла струйка крови. Фаулер подавил гримасу боли.
– Я погляжу, ты уже спекся, попик. А я собираюсь продержать тебя здесь всё утро.
Наемник наклонился в поисках боеприпасов, но тут внезапно запищала его рация.
– Торрес, это Деккер. Где ты, мать твою?
– Занимаюсь священником, сэр.
– Им займется Альрик, когда вернется. Я ему это обещал, а, как говорил Шопенгауэр, настоящий мужчина блюдет свои обещания, как Божьи заповеди.
– Да ну, сэр.
– Отправляйся на пост в Гнездо-один.
– При всем моем к вам уважении, сейчас не моя очередь, сэр.
– А при всем моем к тебе уважении, если ты через полминуты не будешь в Гнезде-один, я с тебя живьем шкуру спущу. Ясно тебе?
– Ясно, командир.
– Рад слышать. Конец связи.
Торрес сунул рацию обратно за пояс и начал медленно отступать. Муравьи не обращали на него никакого внимания.
– Слышал, попик? После взрыва нас осталось лишь пятеро, так что мне придется отлучиться на пару часов. Зато когда я вернусь, ты станешь куда как более сговорчивым. Никому не под силу столько просидеть без движения.
Фаулер видел, как Торрес скрылся за изгибом стены каньона, однако радоваться ему пришлось недолго.
Несколько муравьев взобрались на его ботинки и двинулись по штанине вверх.
