Текст книги "Ковчег огня"

Автор книги: Хлоя Пэйлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Глава 25

Джорджтаун

Элиот Гопкинс медленно положил трубку на аппарат.

Как и предсказывали чудовища из Службы безопасности «Розмонт», Эди Миллер вышла с ним на связь. Первый элемент сложной запутанной мозаики встал на место.

Он вздохнул, и этот долгий, глубокий вздох был в равной степени пропитан сожалением и болью. Сожалением, поскольку ему пришлась по душе живая и независимая мисс Миллер. Боль же была вызвана сломанным ребром – «любезностью», которую ему оказал накачанный верзила с извращенным чувством вежливости. Нанеся неожиданный удар, изверг ухмыльнулся и сказал: «Как поживаете?» Ублюдкам из «Розмонта» было нужно содействие директора музея, и они заручились им самым примитивным способом. Зачем вести переговоры, когда той же цели можно добиться кулаками и угрозами?

Элиот бросил взгляд на внушительный портрет кисти Джона Сингера Сарджента, висящий над камином, и ему показалось, что он уловил легкую усмешку на суровом лице своего прадеда, угольного магната, не раз подавлявшего забастовки дубинками и пулями. В отличие от Эндрю Карнеги, страдавшего комплексом вины, Альберт Горацио Гопкинс ни разу не лишился сна, переживая из-за бедственного положения тех, кто принес ему огромное состояние. Истинный гунн, Альберт Гопкинс насиловал горы Западной Виргинии, отнимая у них полезные ископаемые, и насиловал ее людей, отнимая у них чувство собственного достоинства. Да здравствует царь Уголь!

Хотя Элиот приходился правнуком Альберту Гопкинсу, он также, и для него это было гораздо важнее, был внуком Оливера Гопкинса. В свою эпоху, в веселые, беззаботные годы перед крахом, Олли Гопкинс пользовался заслуженной репутацией авантюриста-неудачника. Отвернувшись от семейного бизнеса, он пировал вместе с африканскими вождями, скакал на необъезженных лошадях вместе с монгольскими пастухами и исследовал распущенный мир гарема вместе с арабскими правителями.

Попутно Олли Гопкинс потратил целое состояние на поиски реликвий Исхода.

В детстве Элиот часами просиживал на коленях деда, зачарованный увлекательными рассказами, ничем не уступающими книгам приключений его юности. Больше всего ему нравилось слушать про то, как дед, переодетый турком, спустился подземным ходом в самое чрево Храмовой горы, где его обнаружил шейх Халил, наследный хранитель Каменных сводов. За ним гналась по улицам Иерусалима разъяренная толпа, и ему удалось уйти, угнав моторную лодку из порта Яффа.

Отец считал Оливера полной никчемностью и в конце концов лишил его наследства. Сам Оливер умер, не имея ни гроша за душой, оставив своему любимому внуку плоды всех своих трудов – огромную коллекцию древних артефактов и реликвий, собранную на протяжении пятидесяти с лишним лет. Эта коллекция стала краеугольным камнем музея Ближневосточного искусства Гопкинса, основанного в память о человеке, от которого только Элиот и видел в своей жизни родственные чувства.

И еще дед завещал ему свою одержимую страсть… к «Камням огня».

Потребовались десятилетия посулов и огромных взяток, но Элиот их все же нашел. И тотчас же потерял, не успев даже как следует рассмотреть.

Если бы Элиот был человеком верующим, он, наверное, решил бы, что это Божья кара за немыслимое святотатство. Определенно, он поступил бесконечно глупо, доверив священную реликвию Джонатану Паджхэму. Но этот человек считался специалистом по древнему искусству Ближнего Востока, а Элиоту требовалось убедиться в том, что реликвия, обнаруженная в песках Ирака, действительно является легендарными «Камнями огня».

Ослепленный своей страстью, он даже не задумывался над тем, что есть и другие, еще больше его самого нацеленные на поиски библейских сокровищ, и эти люди не признают никаких законов.

Элиот устало поднялся на ноги. Времени размышлять об этической стороне дела не было. Он подошел к обитой двери в дальнем углу библиотеки, отделанной розовым деревом, нажал потайной рычажок, и дверь распахнулась. Включил свет в маленьком помещении без окон и поочередно осмотрел стеклянные ящики с коллекцией старинного оружия, его страстью. Из уважения к своей тринадцатилетней дочери Оливии, которая испытывала необъяснимый страх к пистолетам, коллекцию он хранил вдали от посторонних глаз.

Задержавшись перед обитым бархатом ящиком, Элиот подумал было о том, чтобы захватить с собой револьвер «кольт», когда-то принадлежавший знаменитому стрелку Буффало Биллу. Но в конце концов остановился на «вальтере» времен Второй мировой войны, излюбленном оружии войск СС.

На протяжении многих лет ему не раз приходилось иметь дело с алчными посредниками, беспощадными дельцами и напыщенными кураторами музеев. А вчера вечером он впервые столкнулся лицом к лицу с религиозными фанатиками, и это его потрясло. Общаясь с такими людьми, бесполезно взывать к разуму, ибо они служат только одному господину.

Остается только подчиняться.

Глава 26

– Как ты думаешь, за нами следят? – спросила Эди, глядя в зеркало заднего вида стоящей на стоянке машины.

Кэдмон подождал, когда светофор на пересечении с Коннектикут-авеню загорится желтым, и, поймав Эди под локоть, повел ее через улицу к главному входу Центрального зоопарка. Через несколько мгновений они прошли мимо двух бронзовых львов, охранявших ворота.

– Если за нами кто-то следит, эти люди в буквальном смысле остаются невидимыми.

Эди зябко поежилась. Вчерашний снег сменился промозглым дождем. Она плотнее прижалась к Кэдмону, укрываясь под большим черным зонтом, купленным по дороге. Не было ничего удивительного в том, что территория зоопарка оставалась пустынной: в декабре мало у кого возникает желание смотреть на зверей. Впрочем, они с Кэдмоном пришли сюда не ради этого. Им предстояло встретиться с человеком, который незаконно приобрел «Камни огня», тем самым приведя в действие вчерашнюю цепочку кровавых событий.

– Твои родители жили здесь? – небрежным тоном поинтересовался Кэдмон.

Всю дорогу на метро из Арлингтона он постоянно поддерживал беседу ни о чем. Уже успевшая его узнать, Эди полагала, что делается это в первую очередь ради нее – таким образом Кэдмон пытался развеять ее слишком очевидный страх. Откуда ему было знать, что вопросы личного характера вызывают такую же реакцию.

– Ну, мои родители погибли, катаясь на лодке у побережья Флориды, – начала Эди. – Это произошло в День труда. Их лодку протаранил пьяный на скутере. Мне тогда было всего одиннадцать лет.

За двадцать пять лет ложь отточилась до совершенства. Обычно Эди приукрашивала свой рассказ, подробно распространяясь о том, как несуществующий хозяин скутера отделался всего двумя годами тюрьмы. Но сегодня, в очередной раз солгав, по какой-то необъяснимой причине она почувствовала себя виноватой. Хотя почему это произошло, было для нее загадкой. Стыд – да. Но чувство вины? В конце концов, разве она виновата, что в свидетельстве о рождении у нее в графе «отец» значится «неизвестен», а мать была законченной наркоманкой и так и не смогла избавиться от своей пагубной страсти? После того как мать умерла от передозировки, Эди пришлось провести два с половиной года у приемных родителей во Флориде. Один работник социальной службы, заинтересовавшись ее делом, проявил сострадание и разыскал родителей матери в Чероу, штат Южная Каролина. Эди никогда не рассказывала о тридцати кошмарных месяцах, проведенных в приюте. Никому. Есть вещи, которыми нельзя делиться ни с одним человеческим существом.

Увидев приближающееся облачко пара, Кэдмон подождал, пока любитель здорового образа жизни в зимнем спортивном костюме пробежит мимо, затем участливо взял Эди за локоть, уводя с обледеневшей дорожки.

– И кто тебя воспитывал?

– О, я… мм… жила у родителей мамы в Южной Каролине. Дедушка и бабушка были замечательными людьми. Я их очень любила, – с широкой фальшивой улыбкой проговорила она.

Стесняясь своей лжи, Эди изобразила внезапный интерес к лишенному листвы кустарнику, растущему вдоль невысокой ограды. Зима глубоко вонзила свои когти во все вокруг: деревья и кусты были покрыты хрустальной пеленой. Многие животные укрылись у себя в логовах. Эди и Кэдмон как раз проходили мимо клетки с игрунками, ни одной обезьяны не было видно.

– Южная Каролина… очень любопытно. Можно было ожидать, что у тебя будет более выраженный акцент. Давно ты живешь в Вашингтоне?

Думая только о том, чтобы Кэдмон поскорее от нее отстал, Эди ответила:

– Скоро будет двадцать пять лет. Какая это годовщина? Хрустальная? Я точно не знаю.

– По-моему, эта годовщина называется фарфоровой, – подсказал Кэдмон, внимательно наблюдая за ней краем глаза.

Эди смущенно кашлянула, гадая, не перестаралась ли она, рассказывая о деде и бабке. Как бывало всегда, когда у нее появлялись новые знакомые, она опасалась, что Кэдмон видит ее насквозь.

Услышав неожиданный хруст ветки, Кэдмон мгновенно застыл на месте. Тишина была заполнена различными неопределенными звуками. Убедившись, что звуки эти издаются не человеком, он продолжил разговор:

– Мне любопытно… почему ты выбрала своей специальностью проблемы женщины в современном мире?

– Почему тебя это так интересует? Ты часом не оголтелый шовинист?

– Ни в коей мере.

Удовлетворенная его ответом, Эди пожала плечами.

– Поскольку счет за образование оплачивала не я, я выбрала то, что меня действительно интересовало. В то время меня интересовала роль женщин в американском обществе. – Она умолчала о том, что, принимая во внимание свое прошлое, ей в первую очередь хотелось выяснить, почему женщины принимают те, а не иные решения. – Затем я устроилась в одну некоммерческую организацию, но после сокращения там бюджета едва концы с концами сводила. К счастью, мне удалось устроиться на работу в хорошую фотостудию.

В тот момент Эди ни черта не смыслила в фотографии, и ее взяли только за обаяние. Но выучилась она быстро, восхищенная тем, как фотография может воздействовать на реальный мир, стирая его уродства.

– И давно ты работаешь фотографом?

– Ты что, инквизитор? – возмутилась Эди, решительно настроенная положить конец допросу личного характера. – Знаешь, обычно мне нравится гулять по зоопарку, но сегодня настроение какое-то не то.

Кэдмон замедлил шаг. Как-то незаметно для себя они оказались в непроходимом ущелье, вокруг возвышались каменные глыбы высотой с одноэтажный дом. У Эди мелькнула мысль, подумал ли Кэдмон о том, о чем подумала она сама: это идеальное место для засады.

Вскоре они вышли на открытое место и приблизились к обнесенному оградой вольеру с мексиканскими львами, рядом с которым должна была состояться встреча с Элиотом Гопкинсом. Справа от вольера на скамейке сидел одинокий мужчина, укутанный в шерстяное пальто и держащий в затянутой в перчатку руке пластиковый стаканчик с кофе.

– Вот он, – сдавленно прошептала Эди, опасаясь, что ее услышат. – Не знаю, как ты, но лично я намереваюсь устроить сукиному сыну хороший разнос.

Выслушав ее, Кэдмон дернул головой.

– Что? Почему ты на меня так смотришь? Это называется игрой в доброго полицейского и злого полицейского.

Схватив за руку, Кэдмон привлек ее к себе.

– Сейчас не время идти не в ногу, – шепнул он Эди на ухо. – Нам нужно просто пощекотать этого человека.

– Да, прежде чем нанести смертельный удар.

Глава 27

– Это я образно сказала, – тотчас же поправилась Эди. – Надеюсь.

Обеспокоенный тем, что его спутница насмотрелась по телевизору полицейских сериалов, Кэдмон крепче стиснул ей руку, подобно замученному родителю, доведенному до отчаяния непослушным ребенком, и украдкой огляделся по сторонам. Местность вокруг была каменистой, заросшей деревьями, неровной, здесь запросто мог укрыться охотник, караулящий добычу. Эди в своей красно-пурпурной клетчатой юбке станет легкой добычей. Хотя тревожные колокола еще не звонили набат, они уже начинали позвякивать: определенно, атмосфера была зловещая.

Они приблизились к мужчине с непокрытой головой, сидящему на скамейке. Поскольку зимний дождь перешел в легкую морось, Кэдмон закрыл зонт-трость и повесил его на согнутую в локте руку.

– Очень любопытное место для встречи – между двумя очаровательными хищными созданиями, – заметил Элиот Гопкинс, медленно поднимаясь на ноги. Он указал сначала на одинокого волка, настороженно разгуливающего вдоль ограды, затем ткнул затянутой в перчатку рукой в белоголового орлана, сидящего на вершине соседнего холма. – Известно ли вам, что орел является символом войны еще со времен Вавилона?

Кэдмон решил, что Элиот Гопкинс, с копной густых седых волос и правильными, благородными чертами лица, напоминает патриарха семейства. Если одеть его в твидовый костюм, он запросто сошел бы за английского сквайра. Безобидного болвана, способного часами распространяться об изменении характера погоды и разведении лестерской породы овец.

– Предлагаю засунуть бесполезный треп в задницу, – резко оборвала его Эди, начисто забыв наставления Кэдмона. – Из-за вас и вашей неуемной алчности убит Джонатан Паджхэм! И не пытайтесь вешать мне лапшу на уши, будто он отправился в Лондон устраивать похороны друга. Я прекрасно знаю, что вчера произошло в музее.

– Смерть Джонатана является очень печальным событием, вина за которое, с сожалением вынужден признать, целиком лежит на мне, – с готовностью признался директор музея, и в его слезящихся серых глазах мелькнула грусть. – Я понятия не имел, что Джонатану грозит смертельная опасность. Хотя после того, как это страшное событие произошло, у меня не оставалось иного выхода, кроме как содействовать заметанию следов.

– Мне хочется узнать, как вы связались с шайкой кровожадных преступников, – заметил Кэдмон. – Вы не производите впечатление человека такого круга.

Печально усмехнувшись, Гопкинс кивнул.

– Вскоре после того, как я получил «Камни огня», ко мне обратился один частный консорциум, предложивший продать наперсник за астрономическую сумму. Когда я отказался продать реликвию, консорциум перешел к шантажу, угрожая поставить в известность СРДВ.

– А что это такое – СРДВ? – дернула его за руку Эди.

– «Спасение реликвий для всех» – это некоммерческая организация, которая отслеживает международную торговлю крадеными и незаконно вывезенными артефактами.

– Это вызвало бы громкий скандал, – догадалась Эди. – Так почему же вы не отдали «Камни огня» консорциуму? Почему пошли на риск огласки?

– Я посчитал эту угрозу блефом, прекрасно сознавая, что как только в дело окажется замешана СРДВ, консорциум лишится всех надежд получить реликвию в свои руки. Как выяснилось, это был трагический просчет с моей стороны.

– Очередное доказательство того, что дьявола все равно не обхитрить, – пробормотал Кэдмон, взбешенный тем, что эта смертельная игра стоила невинному человеку жизни.

– Смею заверить, что если бы я несколько недель назад знал то, что мне известно сейчас, я бы ни за что…

– О, ну, конечно! – вмешалась Эди. – Вы говорите как кандидат на выборах. – Она скрестила руки на груди – строгая учительница, затянутая в черную кожу. – Я просто никак не могу понять, почему этот так называемый консорциум ради «Камней огня» пошел на хладнокровное убийство? Это же всего лишь кусок золота с двенадцатью камнями.

Последовала долгая пауза. Судя по всему, директор музея пытался решить, нужно ли ему отвечать.

– В какой-то степени вы правы, – наконец сказал он. – Но в сочетании с другой священной реликвией «Камни огня» открывают путь к Богу, что делает их неотъемлемым условием получения главного приза.

…с другой священной реликвией…

…неотъемлемое условие получения главного приза…

Кэдмон непроизвольно раскрыл рот. Осознание истины стальным кулаком ударило его в солнечное сплетение.

– Не могу поверить… они действительно охотятся за Ковчегом…

– За ковчегом? – Взгляд Эди рикошетом метался между Кэдмоном и Элиотом Гопкинсом. – Ты имеешь в виду Ковчег Завета?

– Он самый, – подтвердил Гопкинс.

Все еще пребывая в шоке, Кэдмон надавил сильнее:

– Откуда вам известно, что консорциум занимается поисками Ковчега?

– Я это знаю, потому что сам искал потерянный Ковчег. За два дня до кражи в музее в мой дом в Джорджтауне проник грабитель. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что пропали только записки о моих исследованиях. На протяжении тридцати лет я охотился за любыми указаниями, посылал археологические экспедиции в отдаленные районы Ближнего Востока, продолжая работу, которую начал, но не смог завершить мой дед.

– Боже милосердный! Вы хотите сказать, что вы внук Оливера Гопкинса, которого серьезные ученые считали сумасшедшим? В начале двадцатого века он потратил целое состояние на поиски Ковчега Завета – безрезультатно. Богатому искателю приключений в итоге с трудом удалось унести ноги из Святой земли.

– Я подошел к обретению этого неуловимого бриллианта в библейской короне значительно ближе, чем мой дед. При этом я понимал: чтобы избежать проклятия Вефсамиса, мне нужно сначала найти «Камни огня».

– Проклятия Вефсамиса? – презрительно фыркнула Эди. – Вы что, герой фильма про Индиану Джонса?

– Едва ли, – ответил за директора Кэдмон, чувствуя, как разговор становится все более мрачным. – Наказанием за случайное прикосновение к Ковчегу Завета была мгновенная и очень мучительная смерть – у Иеговы отвратительный характер. Так вот, в Первой книге Царств приводится назидательная история города Вефсамиса, в котором Иегова без разбора поразил пятьдесят тысяч жителей в наказание за то, что горстка людей из любопытства осмелилась заглянуть в Ковчег.

– Господи, – тихо пробормотала Эди, – Бог так поступил?

– В Библии говорится о том, как Ковчег срывает горы, поворачивает вспять реки, уничтожает вражеские полчища и разрушает укрепленные города. Тех, кто сомневался в могуществе Ковчега, нередко поражали язвы или болезненные ожоги, – сообщил Кэдмон, понимая, что многие предпочитают видеть своего бога чистеньким, сметая все ужасы Ветхого Завета под небесный ковер.

– Похоже, это не религиозный артефакт, а скорее оружие.

– Ковчег Завета представлял собой, говоря современным языком, оружие массового поражения, которое позволило оборванным израильтянам завоевать Святую землю. Защищенный «Камнями огня», верховный жрец управлял всей этой разрушительной энергией, направляя ее в нужную сторону.

– Вот почему «Камни огня» являются «неотъемлемым условием» обретения Ковчега Завета.

Элиот Гопкинс, молчавший до сих пор, присоединился к разговору.

– Теперь вы видите, почему я убежден в том, что этот таинственный консорциум нацелен на охоту на более крупного зверя? Только подумайте, сколько мощи заключено в этом драгоценном золотом сундуке. Ковчег излучал божественную силу и мощь. И если нацелиться на общение с небесными сферами, он мог призывать ангелов и даже являть самого Всевышнего.

На сморщенном старческом лице Элиота Гопкинса появилось выражение одержимой страсти. Кэдмону оно было прекрасно знакомо, поскольку он сам в свое время был одержим – его увлечение рыцарями-тамплиерами граничило с фанатизмом, из-за чего его много лет назад выставили из Оксфорда.

– Многие скажут, что предполагаемая мощь Ковчега – не более чем миф, которым развлекали друг друга иудеи, сидя вечерами возле костра, – возразила Эди.

– Есть и те, кто утверждает, что Бог умер. Я, однако, не принадлежу к их числу.

– Итак, что произошло с Ковчегом? Он был похищен? Пропал? Или его уничтожили? – быстро выпалила Эди.

– На страницах Ветхого Завета на это нет ни намека, – выразительно пожал плечами Элиот Гопкинс. – Нам только известно, что Моисей изготовил Ковчег в пятнадцатом веке до нашей эры, пять столетий спустя царь Соломон возвел величественный храм, в котором установил его, а в какой-то момент, до возведения второго храма в 516 году до нашей эры, Ковчег исчез, затерявшись в пыли истории.

– Несомненно, должны быть теории, объясняющие его исчезновение, – настаивала Эди.

– Большинство историков, изучающих Библию, сходятся в том, что есть пять вероятных сценариев, объясняющих исчезновение Ковчега, – ответил Кэдмон, опережая старика уже на старте. – В первом случае речь идет о Менелике, сыне царя Соломона от царицы Савской. Сторонники этой теории утверждают, что Менелик около 950 года до нашей эры похитил Ковчег из храма и забрал его в Эфиопию, где тот находится и по сей день.

– И не будем забывать версию, изложенную в фильме «В поисках утерянного Ковчега», – напомнила Эди. – Ковчег находится в Египте.

– Это на самом деле весьма правдоподобная теория. Ее сторонники убеждены, что через несколько лет после смерти Соломона Ковчег был похищен египетским фараоном Сусакимом, который забрал его в свою новую столицу Танис. Есть еще три теории, согласно которым Ковчег был похищен вавилонянами, греками или римлянами – выбирайте сами, что вам больше по душе.

– Что я и сделал, старательно изучая по очереди все эти теории, – сообщил Элиот Гопкинс. – Как, быть может, вам известно, на страницах Ветхого Завета есть около двухсот упоминаний о Ковчеге Завета. В основном они относятся к периоду между исходом евреев из Египта и сооружением храма царя Соломона. Все это позволило мне предположить, что Ковчег исчез вскоре после того, как Соломон возвел свой знаменитый храм.

В очередной раз показывая себя прилежной ученицей, Эди сказала:

– В таком случае Ковчег похитили или Менелик, или Сусаким.

– Мне достоверно известно, что в Эфиопии Ковчега нет, – тихо промолвил старик.

Услышав это, Кэдмон заключил, что у Элиота Гопкинса бездонные карманы. Политическая обстановка в Эфиопии, мягко говоря, была нестабильной: для того чтобы получить разрешение на доскональные поиски, нужны были огромные деньги.

– Значит, из этого следует, что Сусаким похитил Ковчег, который был впоследствии погребен в гробнице фараона.

– Необязательно, – возразил старик. – Несколько лет назад, когда я был на Ближнем Востоке, торговцы-бедуины поведали мне захватывающую легенду об английском крестоносце, который, направляясь из Палестины в Египет, обнаружил на Ездрионской равнине среди развалин египетского храма золотой сундук.

– Я слышал эту историю, – пробормотал Кэдмон, получив чувствительный удар от призрака времен обучения в Оксфорде.

– Поосторожнее, мистер Эйсквит. В этой игре самые незначительные знания могут быть смертельно опасны. – Элиот Гопкинс улыбнулся – любезный человек, предлагающий мудрый совет. – Если вы знакомы с этой легендой, вы, несомненно, должны были догадаться, где находится Ковчег Завета.

Отказавшись заглотить наживку, Кэдмон перешел в наступление:

– Почему вы так откровенны с нами? Столько лет из кожи вон лезли, сохраняя в тайне поиски Ковчега, и сейчас я никак не могу понять этот внезапный приступ разговорчивости.

Скорчив гримасу, директор музея сунул затянутую в перчатку руку за пазуху пальто.

– Потому что не имеет значения, известна ли вам моя тайна.

– Это еще почему?

Элиот Гопкинс достал руку из-за пазухи. У него в кулаке был зажат пистолет «вальтер» германского производства.

– Потому что мне приказано вас убить.