Текст книги "Ковчег огня"

Автор книги: Хлоя Пэйлов

Глава 38

– Мы с тобой думаем одинаково? – понизив голос, спросила Эди. – Это тип из Гарварда украл катрены у сэра Кеннета?

– Да, мысли у нас с тобой действительно одинаковые, – ответил Кэдмон.

Пропавшие катрены однозначно свидетельствовали: Стэнфорд Макфарлейн не сомневался в том, что Гален Годмерсхэмский обнаружил Ковчег Завета. Это также говорило о том, что Макфарлейн надеялся найти указание на местонахождение Ковчега в строчках этих древних стихов. Если так можно выразиться, это была своеобразная поэтическая карта сокровищ. Им с Эди нужно было действовать быстро.

– Сэр, кажется, вы говорили, что оригиналы стихов Галена хранятся в Бодлере?

Продолжая рыться в бумагах на столе, сэр Кеннет поднял взгляд.

– Что вы сказали? Ах да. Оригиналы четверостиший хранятся в библиотеке герцога Хамфри.

Библиотека герцога Хамфри входила в систему Бодлера, объединяющую четырнадцать библиотек. Если все осталось по-прежнему, только студенты университета и исследователи, получившие письменное разрешение, могут получить доступ в библиотеку герцога Хамфри, для посторонних она закрыта. Чтобы обойти это препятствие, человек Макфарлейна украл у сэра Кеннета копии катренов.

– Есть надежда на то, что мне удастся взглянуть на оригиналы стихов?

Сэр Кеннет долго таращился на заваленный бумагами стол, и Кэдмон чувствовал себя ребенком, настороженно ожидающим решения родителей сходить на футбольный матч.

– Я мог бы позвонить старшему библиотекарю и попросить его дать вам двоим особое разрешение взглянуть на собрание книг. Но, предупреждаю, катрены Галена – это лингвистическая загадка, завязанная зашифрованным узлом, – наконец сказал профессор.

Не ожидая ничего иного, Кэдмон почтительно склонил голову.

– Я перед вами в долгу, сэр Кеннет.

– Известно ли вам, моя дорогая, что юный Эйсквит окончил университет с отличием? – спросил сэр Кеннет, резко меняя тему разговора.

Эди, поднесшая было кружку к губам, застыла.

– Э… нет. Я так понимаю, это говорит о том, что Кэдмон у нас настоящий умница, да?

– Вы совершенно правы. Затем «настоящий умница» написал блестящую дипломную работу о Святом Бернаре Клервоском, основавшем Орден тамплиеров. Потом, когда юный Эйсквит отправился в Иерусалим, я ожидал, что последует столь же блестящая диссертация.

У Кэдмона в груди затянулся болезненный узел.

Гром и молния!

Вот какой была плата за оказанную любезность: старик набил ему внутренности раскаленными докрасна углями.

– Как ты, вне всякого сомнения, уже догадалась, я не выдержал испытание. Не поднялся до высоких стандартов сэра Кеннета, – открыто признался он, лишая своего бывшего наставника возможности нанести завершающий удар. Лучше перерезать себе вену самому, чем покорно ожидать, когда тебя поведут на эшафот.

– Все могло получиться по-другому, если бы вы обратились ко мне и обсудили свои планы, вместо того чтобы очертя голову бросаться вперед неподготовленным, я смог бы…

– Значит, вот что вас разозлило – то, что я покинул гнездышко, черт побери, не спросив у вас разрешения, не узнав вашего в высшей степени уважаемого мнения?

Или ты разозлился на то, что сын бросил отца?

Почувствовав, что искры вот-вот вспыхнут пламенем, Эди вскочила на ноги.

– Мы в каком-то смысле отклонились от цели, вам не кажется? – Словно не произошло ничего нежелательного, она спокойно подошла к подносу и взяла с фарфоровой тарелки булочку с орехами. – А теперь, сэр Кеннет, проверим, правильно ли я все поняла. Вы сказали, что у Галена Годмерсхэмского не было детей.

– Совершенно верно.

– Но поскольку после возвращения в Англию он покинул Орден госпитальеров, полагаю, он женился. – Говоря, она размахивала булочкой, зажатой между большим и указательным пальцами.

– Гален стоял перед алтарем, и не один раз, а трижды. Как только его супруга отправлялась в царство небесное, Гален находил себе молодую замену. Его последняя жена Филиппа Уайтком была дочерью мирового судьи Кентербери. После смерти мужа Филиппа сразу же ушла в монастырь. Можно предположить, супружеская жизнь ее не прельстила.

Эди уже поднесла булочку ко рту, но рука повисла в воздухе.

– Так кому же достался в наследство золотой сундук?

– А! Замечательный вопрос, моя дорогая. – Подойдя к подносу, сэр Кеннет взял одну из последних оставшихся крошечных булочек. – Поскольку начиная с 1348 года золотой сундук не упоминается больше ни в одном «Реестре податей», можно сделать вывод, что он так и не был вырыт. В чем нет ничего удивительного, если учесть, что никому из жителей проклятого Богом Годмерсхэма не удалось пережить чуму.

– То есть не осталось никого, кто хотя бы видел восхитительные сокровища Галена, – пробормотал Кэдмон.

По сути дела, после того, как по Англии прокатилась чума, золотой сундук Галена словно перестал существовать. Поскольку в «Реестре податей» за последующие столетия о нем больше не содержалось никаких записей, раскрыть древнюю тайну было очень трудно.

– Хорошо, но что насчет катренов? Как были обнаружены они? – спросила Эди, не меньше Кэдмона полная решимости выведать хоть какую-нибудь информацию.

– До восшествия на престол королевы-девственницы Елизаветы поместье Галена пребывало в упадке. Новый владелец, состоятельный виноторговец по фамилии Тинсдейл, снес старую часовню, освобождая место для возведения нового уродства. Как раз тогда под алтарным камнем и были обнаружены четверостишия. Сэр Уолтер Роли, близкий знакомый виноторговца, первым высказал предположение, что «arca», упомянутый в стихах Галена, может означать Ковчег Завета. Вместе с Тинсдейлом они прочесали каждый квадратный дюйм поместья. Должен добавить, тщетно. Впоследствии не проходило столетия, чтобы какой-нибудь пустоголовый искатель сокровищ не предпринимал попытку найти… – Заметив, что домработница просунула голову в дверь кабинета, сэр Кеннет умолк на полуслове, затем спросил недовольным тоном: – Да, в чем дело?

– Вам звонят, сэр. Из кабинета ректора.

– Эта чертова реликвия не работает, – вместо объяснения бросил профессор, указывая на допотопный черный телефонный аппарат на столе. – Телефон в прихожей. Я на минутку.

– Нам пора уходить, – поднялся с кресла Кэдмон. Ему показалось, что в глазах старика мелькнуло разочарование, и, внезапно смутившись, он посмотрел на часы: – Библиотека герцога Хамфри открыта до семи. Если вы заранее позвоните и обо всем договоритесь, мы будем вам очень признательны.

– Да, конечно. С превеликим удовольствием. – Говоря, сэр Кеннет проводил гостей в прихожую.

Краем глаза Кэдмон заметил яркий блеск. Обернувшись, он увидел, что норвежская ель, еще недавно голая, теперь сверкала пестрыми стеклянными игрушками, рассыпавшимися по темной хвое драгоценными камнями.

– Известно ли вам, что впервые на наши берега привез рождественскую елку супруг королевы Виктории, герцог Альберт с пышными бакенбардами? Но только в те времена елки украшались фруктами и маленькими восковыми феями. – Сэр Кеннет печально пощупал мягкую хвою. – Я попросил Марту достать шотландскую сосну, а не ель. Черт бы побрал эту женщину!

– На мой взгляд, елка просто бесподобная, – заметила Эди.

– Да, у Марты всегда так получается. – Повернувшись к елке спиной, сэр Кеннет кашлянул: – В половине восьмого хоровое общество исполняет «Мессию» Генделя. Быть может, вы с мисс Миллер присоединитесь ко мне? Ничто не сравнится с хрустальными голосами, поднимающимися к небу. Очень трогательно, даже если не верить в рождественскую сказку, которой нас вскармливали с раннего детства алчные до власти отцы церкви, а?

Получив от своего бывшего наставника все, что нужно, Кэдмон покачал головой. Для одного дня с него было достаточно натянутых бесед.

– Благодарю вас, сэр Кеннет. К сожалению, мы…

– Да, да, понимаю. – Подняв вверх указательный палец правой руки, словно человек, осененный внезапной догадкой, профессор вдруг сказал: – Я получил только что. Ящик доставили лишь сегодня утром. – Развернувшись, он стал изучать коробки, громоздящиеся на столе. – Куда же он подевался, черт побери… А! Вот он. – И, сунув руку в деревянный ящик, достал бутылку: – Счастливого Рождества, юный Эйсквит!

Кэдмон поколебался мгновение, сразу же узнав этикетку на бутылке портвейна Королевского колледжа. «Collegii Reginae». Он прекрасно помнил, как много лет назад бутылка переходила от профессора к маленькому кружку его любимцев. И эти теплые воспоминания не испортил случившийся позже разрыв. Так что с благодарностью принял бутылку и кивнул:

– Вам также счастливого Рождества, сэр Кеннет.

Профессор похлопал себя по животу:

– Не знаю, как насчет «счастливого», но обильным оно точно будет, поскольку миссис Янус будет кормить меня всякими сладостями и выпечкой.

Кэдмону стало неуютно от всех этих любезностей. Он понимал, что на самом деле они прикрывают горечь, которая совсем недавно прорвалась на поверхность.

– Пошли. Нам нужно поторопиться, – взял он Эди за локоть.

К его удивлению, Эди высвободила руку и, шагнув к сэру Кеннету, поцеловала его в сморщенную щеку.

– Надеюсь, вас ждет впереди очень счастливое Рождество.

Довольно ухмыляясь, сэр Кеннет проводил гостей до двери.

– В свою очередь, я надеюсь, что вам с юным Эйсквитом удастся найти проклятый сундук Галена. Если золотой сундук суждено найти, то вы как раз тот, кто сможет это сделать. – Последнее замечание относилось к Кэдмону.

Удивленный этой поддержкой со стороны своего бывшего наставника, Кэдмон сказал первое, что пришло ему на ум:

– Благодарю вас, сэр. Для меня ваши слова имеют очень большое значение.

Глава 39

Стэнфорд Макфарлейн в бешенстве захлопнул сотовый телефон.

Эйсквит и эта женщина в Оксфорде!

Хотя полковник не понимал, как такое могло произойти, ответ на вопрос зачем был очевиден. Каким-то образом ублюдкам удалось узнать, что средневековый рыцарь Гален Годмерсхэмский во время Крестового похода в Святую землю обнаружил Ковчег Завета. Судя по всему, эту информацию сообщил Эйсквиту перед смертью Элиот Гопкинс, директор музея.

– Сэр, хотите, я об этом позабочусь?

Макфарлейн оглянулся. Он понимал, что бывший сержант-комендор Бойд Бракстон горит нетерпением исправить свой провал в Вашингтоне.

– Иногда бывает в лучших интересах проявить милосердие.

Прошло какое-то время, прежде чем недоуменное выражение на лице Бракстона сменилось довольной усмешкой.

– О, я все понял, господин полковник. Подобно Тони Сопрано, [30]30
  Тони Сопрано – герой американского телесериала «Клан Сопрано», глава преступного клана.


[Закрыть]вы держите своих друзей близко, а врагов еще ближе.

Этот ответ был ничуть не хуже любого другого. Макфарлейн натянуто кивнул:

– Передай Санчесу, пусть установит наблюдение за Эйсквитом. Я хочу знать каждый шаг англичанина.

Развернувшись, полковник прошел по коридору. Шаги его тяжелых армейских ботинок заглушались вытертым персидским ковром. На стенах висели пейзажи в золотых рамках.

Со вкусом оформленный дом для разборчивого путника.

Когда Макфарлейн арендовал через Интернет это здание, ему было наплевать на внутреннее убранство. Его интересовало только то, что особняк был расположен на полпути между Лондоном и Оксфордом в конце обсаженной дубами дорожки длиной полмили. Ему нужен был базовый лагерь для проведения операции. И Окдейл-Мэнор подошел для этой цели как нельзя лучше.

Полковник отрывисто кивнул, проходя мимо вооруженного часового, стоящего навытяжку за креслом с высокой спинкой. Пистолет-пулемет «хеклер и кох МП-5» на груди у часового был получен благодаря любезности одного старшего сержанта Королевской морской пехоты, регулярно пополнявшего свой пенсионный счет выручками от незаконной торговли оружием.

Пройдя через потемневшие от времени двери, ведущие в величественный обеденный зал, Макфарлейн быстро осмотрелся по сторонам, убеждаясь в том, что приглашенный за большие деньги специалист занят расшифровкой архаичных стихов Галена Годмерсхэмского. Этот двадцатидевятилетний парень с жидкими волосами, аспирант Гарвардского университета, изучающий средневековую литературу, с радостью ухватился за возможность выплатить долг почти в семьдесят тысяч долларов, взятый в студенческой кассе и висящий над ним острым топором. Мягкоголосый и женственный, он одним своим видом приводил Макфарлейна в бешенство. Если бы не его обширные познания, необходимые для расшифровки четверостиший четырнадцатого столетия, Макфарлейн прикончил бы сутулого книжного червя еще вчера, после встречи с оксфордским светилом. Но пока что аспирант был ему нужен.

Удовлетворившись тем, что очкарик пристально таращится на экран переносного компьютера, развернув перед собой на столе старинную карту Англии, полковник направился дальше на кухню.

По какой-то причине кухня с выложенным каменными плитами полом напомнила ему кухню в доме его матери в Буне, штат Северная Каролина. Быть может, все дело в глиняной посуде, которой были заполнены открытые полки, или в потертом деревянном столе, господствующем посреди помещения. Как бы там ни было, Макфарлейн отчетливо представил себе свою бабушку, стоящую в фартуке перед огромной газовой плитой, жарящую яичницу из только что снесенных яиц, с большими ломтями соленой ветчины.

Вынужденный питаться английской бурдой, он отрезал толстый ломоть хлеба от буханки, оставленной на столе. Намазав хлеб сливовым вареньем, подошел к стрельчатому окну, выходящему в сад, и за корявыми ветками мертвой глицинии полковник разглядел вдалеке на поле великолепную белую лошадь.

Что известно Эйсквиту?

Вероятно, немного. Вот почему он приехал в Оксфорд пообщаться с ведущим специалистом по английским крестоносцам. По иронии судьбы, эти двое были знакомы друг с другом. В досье на Эйсквита об этом не говорилось ни слова. Как хорошо, что у Макфарлейна хватило ума подкупить домработницу.

И все же новость о том, что Эйсквиту известно о катренах, была очень тревожной. Хотя если учесть, что единственная копия четверостиший находится у него, Макфарлейна, а библиотека герцога Хамфри открыта только для преподавателей и студентов Оксфорда, англичанин может забыть о надежде изучить стихи Галена. А без катренов Эйсквит лишь мочится в ветреную погоду.

Макфарлейн взглянул на часы – 13.31.

Он надеялся, что катрены будут совсем скоро расшифрованы, и его возбуждение нарастало час от часу. Несомненно, именно так чувствовал себя Моисей, создавая Ковчег Завета, помещая внутрь два камня с начертанными на них Десятью заповедями. Созданием Ковчега Моисей установил новый мировой порядок. История сделала крутой поворот. И сейчас ей предстояло сделать новый крутой поворот.

Хвала Всемогущему! Господь торжествует победу!

Хотя Макфарлейн понимал, что впереди его ждет тяжелая битва, он находил утешение в сознании того, что скоро у него в руках появится лучшее оружие, о каком только может мечтать военный.

В течение двадцати пяти лет он готовился к этому. Любовь к Богу. Чистое сердце. Чистые разум и тело.Вот качества хранителя Ковчега.

В дверь просунул голову Харлисс, здоровенный морской пехотинец в отставке, а ныне «консультант» Службы безопасности «Розмонт».

– Сэр, у него для вас кое-что есть.

Поняв, что под «ним» подразумевался аспирант Гарварда, Макфарлейн направился в обеденный зал.

– Что там у вас? – без предисловий рявкнул он, входя в зал.

Все стулья были сдвинуты к стенам, освобождая проход вдоль большого овального стола. На полу стояли фотографии в рамках, прислоненные к стене.

Погасив верхний свет, аспирант направил на освобожденную от фотографий стену луч проектора. Макфарлейн увидел текст четырех катренов, которые Гален Годмерсхэмский написал незадолго перед смертью.

 
Безжалостный Зефир дул со стороны града Соломонова, злорадно распевая,
Но призрачный пламень последовал за ним смертоносной бурей.
Кающийся в своих грехах, обманутый пастырь покаялся,
Затем устремился домой, оставив на святых брегах неправедно полученное сокровище.
Из Иерусалима отряд рыцарей выехал в земли неверных,
Каждый из них хотел поживиться за счет другого на поле Ездрион.
Они сражались не на живот, победу одержал достойнейший рыцарь
И, проявив доблесть, забрал святой ковчег.
Этот достойный рыцарь вернулся из далеких земель в Англию.
Он принес сундук и сверкающее злато в град, где родился,
Открыв глаза, он увидел страшную чуму, которую накликал,
И когда несчастный это увидел, его смерть явилась заслуженной.
Верный гусь скорбно оплакал всех мертвых.
Я не знаю, как такие невзгоды могут служить миру,
Но если человек с преданным сердцем ищет святого блаженного мученика,
Там, в пелене между двумя мирами, он найдет скрытую истину.
 

– Как вы и полагали, ключом к расшифровке катренов является слово «arca». – Парень ткнул указкой в третий катрен: – Разумеется, по-латыни оно означает «сундук».

Поскольку пока что очкастый Нимрод [31]31
  Библейский царь-герой, воитель-охотник.


[Закрыть]не сказал ему ничего такого, что он уже не знал, Макфарлейн промолчал. Хотя он и обеспечил аспиранта высокоскоростным Интернетом, позволяющим получить доступ к лучшим библиотекам мира, слова подбирал тщательно, не раскрывая подробности задания.

В приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь. [32]32
  Левит, 10:3.


[Закрыть]

Макфарлейн был не из тех, кто смеет ослушаться приказов Бога. Он собирался сделать все возможное, чтобы не позволить неверным даже одним глазом увидеть Ковчег. Аспиранту было лишь сказано, что его заказчик выступает от имени консорциума любителей искусства, которые хотят разыскать средневековый сундук, закопанный в середине четырнадцатого столетия где-то в Англии. Если парня из Гарварда и удивила троица вооруженных охранников, он благоразумно промолчал. Неуемная алчность заставляет человека на многое закрывать глаза.

Поняв, что его замечание о «сундуке» останется без комментариев, бледный аспирант нервно потер руки:

– Медленно, но верно все становится на свои места. Я более или менее разобрался с первыми тремя катренами, но расколоть катрен номер четыре мне пока что никак не удается. Но вы не беспокойтесь. Надеюсь, я расколю этого малыша в ближайшие пару часов.

– Вы расшифровываете эти стихи со вчерашнего вечера. Я ожидал получить к настоящему времени более осязаемые результаты. – Макфарлейн даже не пытался скрыть своего раздражения; аспирант не догадывался, что ему приходится работать в соответствии с четко расписанным графиком.

– Эй, послушайте, в таких делах торопиться нельзя. Хотя я уже могу сказать вам, что четыре катрена образуют прямолинейную аллегорию.

– Это еще что за чертовщина? – пробормотал Бойд Бракстон, глядя на аспиранта, как на коровье дерьмо на своем ботинке.

Усмехнувшись, «дерьмо» ответило:

– Для тех из нас, кто никогда не учил геометрию, объясняю, что я имел в виду четырехугольную геометрическую фигуру, известную как квадрат.

Глава 40

Кэдмон перечитал стихотворные катрены Галена Годмерсхэмского, теперь уже медленнее, и заметил:

– Надо признать, мы цепляемся за очень тонкую соломинку.

Точнее, за тонкий листок бумаги.

Кэдмону уже не раз приходилось сидеть в обитом деревом читальном зале библиотеки герцога Хамфри, мучительно медленно разбираясь с древними текстами. В студенческие годы он бесконечными часами просиживал в этом самом помещении за этим самым столом, загроможденном средневековыми текстами.

Убежденный в том, что порядок на рабочем месте вызывает такой же порядок в мыслях, Кэдмон аккуратно разложил на столе все предметы. Библиотекарь, вне всякого сомнения предупрежденный звонком сэра Кеннета Кэмпбелла-Брауна, заботливо приготовил все запрошенные материалы. Помимо тома в кожаном переплете, содержащего избранную поэзию четырнадцатого века, в том числе четверостишия Галена, на столе лежали тонкая книга с записями «Реестра податей» по Годмерсхэму за период с 1300 по 1350 годы, карандаши, а также тонкие хлопчатобумажные перчатки.

Обреченно поморщившись, Эди ткнула затянутым в перчатку пальцем в раскрытый том:

– Только взгляни сюда, это же написано на староанглийском. То есть, по сути дела, на мертвом языке.

Заметив недовольные взгляды других читателей, Кэдмон поднес палец к губам, напоминая Эди, что в стенах библиотеки герцога Хамфри необходимо соблюдать строжайшую тишину. Если нужно что-то сказать, предпочтительным способом общения является приглушенный шепот.

– На самом деле катрены написаны на среднеанглийском языке, а не на более отдаленном староанглийском – то есть я смогу сделать довольно точный построчный перевод.

– Ты хочешь сказать, перевод строки за строкой? – Эди заметно понизила голос. – Когда я училась в колледже, я написала доклад о жене из Бата. Помнишь, из «Кентерберийских рассказов» Чосера? [33]33
  Чосер, Джеффри – крупнейший средневековый английский поэт, один из основоположников английской литературы.


[Закрыть]У нас был семинар о положении женщины в Средние века, и я до сих пор не могу забыть, как я тогда мучилась.

Желая подбодрить, Кэдмон потрепал ее по руке.

– Не беспокойся, уверен, это испытание ты переживешь.

Затем, не желая задерживаться на том, что испытание по самой своей природе является чем-то нелегким и утомительным, он взял карандаш и лист бумаги.

Хотя Кэдмону уже много лет не приходилось иметь дело с текстами на среднеанглийском языке, он достаточно быстро разобрался с архаичными написанием и фразеологией, допустив всего несколько мелких ошибок.

– Будем надеяться, так текст будет более понятен, – наконец сказал он, протягивая бумагу своей спутнице.

Взяв листок, Эди поднесла его к лицу на расстоянии вытянутой руки и, беззвучно шевеля губами, прочитала перевод.

 
Безжалостный западный ветер дул со стороны города Соломонова, злорадно распевая,
Но призрачный огонь последовал за ним смертоносной бурей.
Кающийся в своих грехах, обманутый пастырь покаялся,
Затем устремился домой, оставив на святых берегах неправедно полученное сокровище.
Из Иерусалима отряд рыцарей выехал в земли неверных,
Каждый из них хотел поживиться за счет другого на Ездрилонской равнине.
Они сражались насмерть, победу одержал достойнейший рыцарь
И, проявив доблесть, забрал святой ковчег.
Этот достойный рыцарь вернулся из далеких земель в Англию.
Он принес сундук и сверкающее золото в град, где родился.
Открыв глаза, он увидел страшную чуму, которую накликал,
И когда несчастный это увидел, его смерть явилась заслуженной.
Верный гусь скорбно оплакал всех мертвых.
Я не знаю, как такие невзгоды могут служить миру,
Но если человек с преданным сердцем ищет святого блаженного мученика,
Там, в пелене между двумя мирами, он найдет скрытую истину.
 

Когда она молча положила лист бумаги на стол, по ее хмурому лицу Кэдмон понял, что перевод показался ей такой же китайской грамотой, как и оригинальный текст.

– Предлагаю рассмотреть по очереди аллегорические и символические ссылки. Такие фразы, как «безжалостный западный ветер», «обманутый пастырь» и «пелена между двумя мирами», следует считать частями кода, сознательно вставленного в четверостишия. Ключ к разгадке зависит от того, как мы расшифруем символы, содержащиеся в каждой строфе.

– А что, если Гален загрузил свою головоломку самыми разными намеками?

– О, не сомневаюсь, что Гален умышленно вставил в свои четверостишия семиотические куски, призванные сбить с толку. Средневековый рассудок был очень изощренным, когда речь заходила о том, чтобы спрятать тайное послание в безобидный с виду текст.

Эди снова уставилась на исписанный лист бумаги.

– Что-то подсказывает мне, что нам тут не обойтись без криптографов ЦРУ.

– Возьмем, к примеру, вот это место, – сказал Кэдмон, указывая на первую строчку текста. – «Безжалостный западный ветер дул со стороны города Соломонова, злорадно распевая». Я вижу здесь лингвистический фокус в деле. Определенно, тут имеется в виду фараон Сусаким, покидающий Иерусалим после того, как он разграбил храм Соломона. По стопам египтян последовала смерть, и первый катрен завершается тем, что Сусаким бросает награбленные сокровища и вместе со своим войском поспешно уходит в Египет.

– Если не ошибаюсь, по-моему, ты получаешь от всего этого огромное наслаждение, – подозрительно прищурилась Эди.

– Кто не любит разгадывать хорошо составленную головоломку?

– Ну, например, я, – проворчала она. – Мне больше по душе судоку. Это такая задача с цифрами – впрочем, неважно. – Она махнула рукой. – Знаешь, мы сейчас сидим здесь, в библиотеке герцога Хамфри, только потому, что предположили, будто Гален Годмерсхэмский, сочиняя свои четверостишия, действительно оставил в них указание на то, где он спрятал золотой сундук.

– Это наше исходное предположение, – кивнув, подтвердил Кэдмон.

– В таком случае, наверное, тебе уже приходило в голову, что кто-то уже много лет назад расшифровал стихи и отыскал сокровище.

– Поскольку впрягать повозку впереди лошади неразумно, давай будем решать проблемы по мере их поступления.

Улыбнувшись, Эди насмешливо сверкнула глазами:

– Полагаю, именно в этом месте мне нужно грубо сравнить тебя и лошадиный зад.

Не в силах сдержаться, Кэдмон посмотрел в эти живые карие глаза. После поцелуя в автобусе сам воздух между ним и Эди наполнился сексуальным зарядом, и он гадал, пройдет ли гроза стороной или их застигнет ливень.

– Может быть, продолжим? – постучал он карандашом по листу бумаги, привлекая внимание Эди.

Но та неожиданно выхватила карандаш у него из руки.

– Конечно, это только догадка, но мне кажется, что загадка Галена построена в виде квадрата.