Текст книги "Ковчег огня"

Автор книги: Хлоя Пэйлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Хлоя Пэйлов
«Ковчег огня»

Посвящается Риа Пэйлов, хранящей веру.

И Стиву Касдину, готовому рискнуть.

Глава 01

Вашингтон

1 декабря

Четким неторопливым движением куратор провел кончиками пальцев по маленькому бронзовому футляру, скользнув по высеченным древнееврейским буквам ласковым прикосновением влюбленного, и, затаив дыхание, открыл футляр.

– Claves regni caelorum, [1]1
  Ключи Царства небесного (лат.). (Евангелие от Матфея, 16:19).


[Закрыть]– прошептал он, завороженно уставившись на древнюю реликвию внутри.

Подобно Еве, смотревшей на запретный плод, не в силах оторвать взгляд, он разглядывал двенадцать отполированных драгоценных камней, вставленных в старинную золотую оправу.

Ключи к Царству небесному.

Доктор Джонатан Паджхэм, старший куратор Музея ближневосточного искусства Гопкинса, осторожно извлек из футляра то, что когда-то было наперсником, украшенным драгоценными камнями. Когда-то.Давным-давно. Больше трех тысяч лет назад, по его прикидкам.

Хотя на оправе еще сохранились кое-где позолоченные остатки наплечника, узнать в реликвии наперсник можно было с большим трудом. Цепочки, когда-то державшие усыпанный камнями щит на теле, давно исчезли. Только камни, расположенные в четыре ряда по три штуки, позволяли получить представление о первоначальной прямоугольной форме пластины, имевшей в размерах пять дюймов на четыре.

– О, какая клевая вещичка, не правда ли?

Недовольный тем, что ему помешали, Паджхэм поднял взгляд на кудрявую женщину, устанавливавшую на штатив цифровой фотоаппарат. Не в первый раз у него мелькнула мысль: что заставляет ее носить высокие черные кожаные ботинки на шнуровке в паре с длинной клетчатой юбкой?

Нахально ухмыляясь, Эди Миллер подошла к письменному столу и склонилась над реликвией. Перебравшись в «страну свободы», Паджхэм быстро выяснил, что американские женщины гораздо раскованнее своих британских кузин. Не обращая на нее никакого внимания, он уложил наперсник на квадратный кусок черного бархата, чтобы сфотографировать.

– Ого, это же бриллиант, аметист и сапфир. – Называя камни, Миллер указывала на них пальцем.

Испугавшись, что она прикоснется к древней реликвии, Паджхэм едва не схватил ее за руку. Вольнонаемный фотограф, приглашенная музеем Гопкинса для создания цифрового архива коллекции, Миллер понятия не имела, как обращаться с редкими артефактами.

– А вот изумруд! Кстати, а по гороскопу изумруд – мой камень, – продолжала она. – Как вы думаете, сколько в нем, карат пять?

– Понятия не имею, – рассеянно бросил Паджхэм, плохо разбиравшийся в драгоценных камнях. Впрочем, как и Миллер, злорадно подумал он.

– Сколько же лет этой реликвии?

Мельком взглянув на сороку в клетчатой юбке, Паджхэм снова ответил:

– Понятия не имею.

– Смею предположить, она очень старая.

На самом деле в графе возраста наперсника значился жирный вопросительный знак. Как и в графе происхождения. Хотя у Паджхэма имелись кое-какие мысли на этот счет.

И снова куратор провел кончиком ухоженного пальца по выгравированным символам, украшавшим бронзовый футляр, в котором хранился наперсник. Он узнал только одно слово:

Древнееврейская тетраграмма. Имя Бога из четырех букв, которое нельзя произносить вслух. Оно было высечено на футляре как талисман, призванный отгонять любопытных, завистливых, плотоядных, пожиравших древние реликвии, словно шоколадные конфеты.

Во имя всего святого! Как древнееврейская реликвия оказалась ни где-нибудь, а в Ираке?

Хотя директор музея Элиот Гопкинс вел себя в высшей степени скрытно, у него все же вырвалось, что реликвия обнаружена в Ираке. Старик поручил Паджхэму, специалисту по вавилонскому искусству, провести первичное изучение украшенного драгоценными камнями наперсника, предупредив, что он должен молчать как мумия. Паджхэм был не дурак. Далеко не дурак. Он понимал, что реликвия приобретена на черном рынке.

Рискованный бизнес – покупка краденых произведений искусства. Несколько лет назад куратор знаменитого музея Гетти предстал перед итальянским правосудием за то, что сознательно покупал краденые артефакты. Объемы подпольной торговли антиквариатом оценивались в миллиарды долларов, особенно с учетом произведений искусства Вавилона, наводнивших рынок с началом войны в Ираке. Многие музеи закрывали на это глаза, убеждая себя в том, что своими действиями сохраняют древнюю культуру. Паджхэм был с этим согласен. В конце концов, если бы не европейские расхитители произведений искусства, мир так и не увидел бы такие сокровища как Розеттский камень и мраморы Элгина. [2]2
  Розеттский камень – мраморная плита с надписями на трех языках, найденная в 1799 году вблизи египетского городка Розетта, дала толчок к началу расшифровки египетских иероглифов. Мраморы Элгина – ценнейшее собрание древнегреческих произведений, искусства, вывезенное в начале XIX века в Англию лордом Элджином; в настоящее время хранится в Британском музее.


[Закрыть]

– Слишком много отраженного света. Вы ничего не имеете против, если я опущу шторы? – не унималась Миллер.

Паджхэм оторвал взгляд от реликвии.

– Гм… нет, нет, конечно же. Тут вам решать.

Он налепил на лицо улыбку. Ему была нужна помощь этой женщины. Паджхэм получил указание не показывать реликвию никому из работников музея, поэтому предварительную оценку проводил в понедельник, когда музей закрыт для посетителей и в нем нет никого, кроме охраны. Разумеется, фотограф в счет не шла, эта женщина снимала то, что просили, и вряд ли могла отличить наперсник от барельефа. Кому она сможет рассказать? Насколько было известно Паджхэму, во всем музее, если не считать двух охранников в вестибюле, кроме них двоих, нет ни души.

Полумрак кабинета на мгновение озарила вспышка света.

– Кажется, получилось неплохо, – заметила фотограф, изучая изображение на дисплее фотоаппарата. Она ловко извлекла из камеры синюю пластмассовую карту. – Я сейчас сделаю еще одну копию. Зачем иметь четыре гигабайта внутренней памяти, если ею не пользоваться? – Как только вспышка мелькнула во второй раз, Миллер указала на бронзовый футляр: – Хотите, я сниму и эту коробку?

– Да зачем нам нужно фотографировать это старье? – вырвалось у Паджхэма, но, спохватившись, он добавил уже более вежливым тоном: – Если вас это не затруднит, – отошел в сторону, чтобы не мешать фотографу переустановить штатив.

Разглядывая прекрасную реликвию, куратор в тревоге кусал нижнюю губу. Поскольку наперсник нашли в Ираке, его доверили ему как специалисту по вавилонскому искусству. Директор музея предположил, что Паджхэм сможет нарастить на кости мясо, ответив на четыре главных вопроса: кто, где, когда и зачем. Однако пока что ответов у Паджхэма не было. Несомненно, наперсник имел древнееврейские корни, а его познания в истории древнего Израиля были весьма скудные. Этим и объяснялось приглашение фотографа.

Как угодно было судьбе, в настоящий момент в Вашингтоне находился давнишний приятель Паджхэма по Оксфордскому университету Кэдмон Эйсквит. Он прибыл в Соединенные Штаты на презентацию своего нового романа «Откровение Изиды», одной из ставших в последнее время модными псевдоисторических книг, якобы раскрывавших запутанные тайны далекого прошлого. В данном случае речь шла о теории эзотерического заговора. Паджхэм никогда не был в числе тех, кто смотрел дареному коню в зубы. Прочитав в газете о предстоящей презентации, он тотчас же позвонил Эйсквиту, желая возобновить старое знакомство. Точнее, возродить. Насколько он слышал, старина Эйсквит перебрался на континент, вступил в наследство и открыл антикварный букинистический магазин в Париже, на левом берегу Сены. Повадился пить божоле и трахать французских шлюх. Определенно, этому человеку настоятельно следовало провериться у психиатра.

Хотя они не виделись почти двадцать лет, Эйсквит согласился встретиться с Паджхэмом в тот же вечер. В надежде раздразнить интерес Эйсквита и при этом узнать какую-либо важную информацию относительно таинственной иудейской реликвии – Паджхэм собирался отправить своему бывшему другу по электронной почте фотографии. Настоящий человек эпохи Возрождения, обладающий энциклопедическими познаниями в древней истории, Кэдмон Эйсквит, хотелось надеяться, сможет пролить какой-нибудь свет, что сейчас крайне необходимо.

Паджхэм был уверен, что, как и в случае с вольнонаемным фотографом, не нарушает требование директора музея молчать о находке, рассказывая о ней своему оксфордскому приятелю.

– Все готово, – объявила Эди и, открыв фотоаппарат, извлекла карту памяти и протянула ее Паджхэму.

Тот задумчиво посмотрел на крошечный носитель цифровой информации.

– И что мне с этим делать? Я же попросил вас сделать фотографию.

– Именно это я и сделала. Вот ваша фотография. На карте памяти.

Она сунула фотоаппарат в карман – ее немыслимый наряд завершала куртка цвета хаки.

«Наглая телка», – в отчаянии подумал Паджхэм. Хотя ему было всего сорок два года, ему нередко казалось, что современный мир со всеми его техническими наворотами проносится мимо с головокружительной скоростью.

Фотограф принялась разбирать штатив. Паджхэм повторил свой вопрос:

– И что мне с этим делать?

– Ну, попробуйте загрузить фотографию в компьютер. Потом ее можно будет распечатать, отправить по электронной почте, подправить – в общем, сделать все, что угодно.

Поскольку в настоящий момент больше помощи ждать было неоткуда, Паджхэм был вынужден произнести скрепя сердце:

– Я буду вам очень признателен…

Как он и рассчитывал, Миллер выхватила карту памяти у него из руки и вставила ее в компьютер под письменным столом.

Криво улыбнувшись, Паджхэм указал на листок из блокнота с эмблемой музея:

– Я хотел бы отправить фотографию по электронной почте вот на этот адрес…

– Да, ваше величество. Вся моя жизнь принадлежит вам.

Паджхэм пропустил мимо ушей это язвительное замечание.

– Вы очень любезны, мисс Миллер.

– Вы так говорите, потому что меня не знаете. – Она уселась за письменный стол из красного дерева с резными ножками. – Ну, хорошо, давайте разложим все по полочкам: вы хотите, чтобы я отправила фотографии некоему К. Эйсквиту, на сервер «lycos.com»? – Дождавшись от него утвердительного кивка, она продолжила: – Наверное, лучше всего будет посылать снимки в формате «jpeg».

– Да… ну… тут вам решать.

Миллер быстро и умело застучала по клавишам. Затем, встав из кожаного кресла с высокой спинкой, сказала:

– Так, а теперь вы должны войти в свою электронную почту.

– Буду счастлив удовлетворить вашу просьбу. – Паджхэм сел за стол. – Это еще что за чертовщина?

– В чем дело?

– Женщина, вы что, ослепли? Экран погас! – Он ткнул пальцем в отключившийся монитор.

– Успокойтесь, незачем волноваться раньше времени. Скорее всего, просто отошел кабель.

– Гм… – Паджхэм посмотрел на стоящий на полу компьютер, затем перевел взгляд на свои сшитые на заказ брюки. Проблема имела только одно решение, и он процедил: – Поскольку вы так легко установили причину, будьте любезны…

– Вам же прекрасно известно, что это не входит в мои обязанности, – проворчала Эди Миллер, опускаясь на четвереньки.

Поскольку выдвинуть системный блок компьютера вперед не представлялось возможным, она, чтобы проверить кабели, была вынуждена втиснуться под стол. Взглянув на вазочку с карамелью на соседнем столе, Паджхэм решил предложить девушке завернутый в целлофан леденец. Вознаграждение за хорошо выполненную работу.

Пока Миллер возилась под столом с кабелями, Паджхэм взял старинный наперсник и положил его обратно в бронзовый футляр.

– О, да будет свет! – пробормотал он через мгновение, с удовлетворением отметив, что монитор снова оживает знакомой заставкой операционной системы.

Вдруг Паджхэм краем глаза увидел, как в кабинет вошел кто-то третий.

Удивленный видом мужчины в сером комбинезоне с черной маской на лице, он повелительным тоном спросил:

– А вы кто такой, черт побери?

Ничего не ответив, мужчина молча поднял пистолет, навел его в голову Паджхэму и нажал на спусковой крючок.

Смерть была практически мгновенной. Паджхэм ощутил резкую пронзительную боль в правой глазнице. Затем увидел яркую вспышку, подобную мелькнувшему изображению на экране компьютера, после чего окружающий мир погрузился в глубокий непроницаемый мрак.

Глава 02

«А вы кто такой, черт побери?»

Негромкий хлопок.

Удар!

Глухой стук.

Эти звуки запечатлелись в сознании Эди Миллер в такой быстрой последовательности, что, только увидев безжизненное тело доктора Паджхэма, распластавшееся на персидском ковре в трех шагах от нее, скрючившейся под столом, она поняла, что произошло, и едва сдержала крик ужаса. Подобно товарному поезду, сошедшему с рельсов, ее сердце колотилось в грудной клетке как бешеное. Услышав лязг, она застыла: это убийца взял со стола сложенный штатив.

Охваченный шоком мозг выдал несколько категорических приказаний: «Не двигайся! Ничего не говори! Не шевели даже пальцем!»

Эди беспрекословно повиновалась внутреннему голосу.

И тут страх мгновенно перешел в радость.

Прошло уже несколько секунд с того момента, как тело доктора Паджхэма упало на пол, а она все еще жива. Это был ее счастливый день. Убийца не знал, что она сидит на карачках под столом. Заслоненную с трех сторон антикварным красным деревом Эди видно не было. Для того чтобы ее обнаружить, убийца должен был нагнуться и заглянуть под стол.

Со своей наблюдательной позиции Эди внезапно увидела две ноги в серых штанах и высоких ботинках армейского образца. Рядом с ногами показалась большая мужская рука, сжимавшая пистолет с закрепленным на дуле глушителем. Словно глядя через объектив фотоаппарата, она сосредоточилась на этой руке, отмечая черные волоски на пальцах и странное серебряное кольцо, составленное из переплетающихся крестов. При мысли о том, что она сама и убийца поклоняются одному и тому же богу, Эди с силой прикусила губу, сдерживая истерический смешок.

И тут убийца сделал что-то совершенно неожиданное.

Перешагнув через тело доктора Паджхэма, он положил пистолет на стол и, нагнувшись, застучал по клавиатуре компьютера. Через несколько секунд Эди услышала, как убийца, выругавшись себе под нос, выдвинул ящик стола и стал лихорадочно что-то искать.

Она едва успела ухватиться за эту мысль, как убийца сунул руку под стол и извлек из компьютера карту памяти.

Эди затаила дыхание, моля Бога, Иисуса, всех, кто готов был ее выслушать, чтобы он ее не увидел. Бесполезно взывать человеку, который подкрадывается к своим жертвам и расправляется с ними в безжалостном молчании.

Имея возможность наблюдать за убийцей только от пояса и ниже, Эди увидела, как он достал из кармашка на ремне сотовый телефон. Прислушавшись, насчитала семь пискнувших звуков, значит, номер местный. Убийца звонил кому-то в Вашингтоне.

– Я хочу поговорить с полковником. – Небольшая пауза, после чего он заговорил снова: – Сэр, наперсник у меня. И еще у меня одна проблема.

«Наперсник», – запоздало поняла Эди. Доктора Паджхэма убили из-за наперсника, украшенного драгоценными камнями.

– Не могу точно сказать, но мне кажется, что этот маленький англичанин отправил фотографии реликвий кому-то по электронной почте. Я обнаружил на столе штатив, в компьютере была вставлена карта памяти с фотографией реликвии, работала программа электронной почты. – Эди услышала, как из блокнота вырвали лист бумаги. – Некий К. Эйсквит, сервер «lycos.com». – Короткая пауза. Убийца медленно продиктовал адрес электронной почты по буквам. – Нет, фотоаппарат я не нашел… Да, сэр, об охранниках позаботился… не беспокойтесь, сэр, я замету за собой следы.

Раздался металлический шелест застежки-молнии – убийца убрал бронзовый футляр с древней реликвией в сумку. После чего покинул кабинет так же незаметно, как и появился.

Медленно досчитав до двадцати, Эди выползла из-под стола. Вынужденная перебираться через труп доктора Паджхэма, она бросила взгляд на его окровавленную, изуродованную глазницу… и ее тотчас же вырвало. Прямо на персидский ковер. Хотя теперь это уже не имело значения; ковер и так был безнадежно испачкан кровью и мозговым веществом.

По-прежнему стоя на четвереньках, Эди вытерла рот о рукав куртки. Джонатан Паджхэм ей никогда особенно не нравился, но, похоже, кому-то он не нравился еще больше, причем настолько, что этот человек хладнокровно его убил. Маленькая поправка: кровь была теплая. Теплая, влажная, пахнущая медью.

Поднявшись на ноги, Эди схватила телефон, в трубке была полная тишина, видимо, убийца вывел из строя телефонную линию. Она с тоской вспомнила, что ее сотовый телефон по-прежнему лежит на кухонном столе у нее дома, подключенный к зарядному устройству. Прощай, надежда позвонить в полицию и позвать на помощь. Поскольку убийца «позаботился» о двух охранниках музея внизу, Эди поняла, что ей остается рассчитывать только на себя.

Поставив перед собой цель как можно быстрее покинуть музей, она вышла из кабинета и направилась по главному коридору. Музей Гопкинса размещался в четырехэтажном особняке девятнадцатого века, расположенном в самом центре квартала Дюпон-Серкл, бурлящего жизнью делового и жилого района. Как только она выберется из музея, помощь тут же придет – стоит только крикнуть.

Остановившись в конце коридора, ведущего в главный вестибюль, Эди осторожно выглянула за угол.

О господи!

Оглушенная видом убийцы, она едва сдержала готовый вырваться крик. Здоровенный верзила в сером комбинезоне и черной лыжной маске на лице стоял перед настенным монитором, подключенным к консоли системы безопасности. Для того чтобы получить доступ в административный сектор, каждый сотрудник, независимо от должности, должен был ввести в систему безопасности личный идентификационный номер и повторить процедуру, покидая сектор. Этот код приводил в действие замок стальной двери устрашающего вида, расположенной по соседству, через которую можно было попасть в кабинеты четвертого этажа. Компьютерная система позволяла службе безопасности музея отслеживать местонахождение всех сотрудников.

Эди вдруг поняла: убийца, для того чтобы попасть в административный сектор, должен был иметь действующий код безопасности, отпирающий стальную дверь.

Как ему удалось раздобыть действующий код?

Это не имело значения. Имело значение только то, что она застряла на четвертом этаже вместе с убийцей. Чтобы добраться до лифта, нужно пройти за стальную дверь. Это означало, что только после того, как он покинет сектор, она сможет выбраться из здания.

Гадая, чем занимается убийца, Эди наблюдала за тем, как огромная рука с поразительной ловкостью движется по клавиатуре. По собственному опыту она знала, что на ввод пятизначного кода, отпирающего дверь, требуется не больше двух секунд, однако, по ее прикидкам, убийца торчал перед монитором и клавиатурой уже добрых полминуты.

Тут что-то не так.

– Твою мать! – вдруг пробормотал мужчина, доставая из нагрудного кармана блокнот и карандаш.

Глядя на то, как он что-то черкает в блокноте, Эди почувствовала, что у нее отвисает нижняя челюсть. Хотя монитор находился слишком далеко, чтобы проверить страшную догадку, она поняла, что убийца открыл журнал безопасности, хранящийся на компьютере. Если это так, на мониторе сейчас должно появиться имя «Э. Миллер». Под именем будет дата, «01.12.08», и точное время, «13:38:01», когда она прошла на четвертый этаж. Что гораздо хуже, в колонке «ВЫХОД» даты и времени указано не будет.

Насмотревшись по телевизору достаточно детективов, Эди поняла, что ей настал конец.

Она должна найти укромное место, чтобы спрятаться. Немедленно! Сию же секунду!

В ужасе решив, что неандерталец в сером комбинезоне каким-то образом почувствует ее присутствие рядом, Эди медленно попятилась назад. Затем побежала по коридору, мимо кабинета с распростертым на полу трупом, признательная кошмарному коричневому ковру, заглушающему ее шаги.

Повернув направо, она оказалась в другом коридоре, который упирался в кладовку. Заставленное стеллажами, заполненными всевозможными коробками и ящиками, это помещение позволит ей надежно спрятаться. Точнее, позволило бы надежно спрятаться, если бы дверь не была заперта на замок.

Эди в оцепенении уставилась на запертую дверь.

И что теперь?

Если бы ей удалось спуститься вниз, в выставочные залы, можно было бы сорвать со стены экспонат, тем самым тотчас вызвав срабатывание сигнализации. Вашингтонская полиция прибыла бы в считанные минуты, может быть, даже секунды, если поблизости случайно окажется патрульная машина. Однако для этого сначала нужно было незаметно проскользнуть мимо убийцы доктора Паджхэма.

Слишком напуганная, чтобы обдумывать этот план, Эди развернулась на каблуках. И тут увидела ярко-красный знак с большими белыми буквами.

Пожарный выход.

При виде слова «ВЫХОД» у нее снова появилась надежда. Она бросилась по коридору к гостеприимному красному знаку. Добежав до двери, ухватилась за ручку и потянула на себя, внутренне приготовившись услышать громкий сигнал тревоги.