Текст книги "Глубокие раны"
Автор книги: Heлe Нойхаус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
Боденштайн до сих пор уверен, что разоблачение произошло в связи с ошибкой, допущенной Николя, которая тогда внутри отдела К-2 руководила другим отделом. Женщина честолюбивая и бесцеремонная, она хотела взвалить всю ответственность на людей Боденштайна. Борьба за власть в конце концов завершилась энергичным вмешательством начальника полиции. Николя перешла из франкфуртского отделения в Вюрцбург, была назначена там вице-президентом президиума полиции района Унтерфранкен и считалась компетентным и неподкупным работником. Между тем она стала советником уголовной полиции, как стало известно Боденштайну, а с 1 июня 2007 года станет его новой начальницей. Оливер понятия не имел, как он должен к этому относиться.
– Фрау доктор Энгель уже отгуляла отпуск, еще работая в Вюрцбурге, и теперь я немедленно введу ее в курс дела, – завершил Нирхоф свою речь, которую Боденштайн слышал лишь урывками. – В следующий понедельник я официально представлю ее всем сотрудникам.
Он выжидательно смотрел на руководителя отдела, но главный комиссар ничего не сказал, а также не задал никаких вопросов.
– Это все? – спросил он и встал. – Я должен вернуться на совещание.
Нирхоф смущенно кивнул.
– Наш отдел К-2 как раз практически завершил расследование по двум убийствам, – объяснил он с гордостью своей преемнице, надеясь, что Боденштайн каким-то образом на это отреагирует.
Энгель также встала и протянула Боденштайну руку.
– Я рада, что мы будем работать вместе, – сказала она, но выражение ее глаз говорило о том, что это ложь. Отныне в Региональной уголовной полиции будет дуть другой ветер, это было Боденштайну ясно. Чтобы узнать, в какой степени доктор Николя Энгель будет вмешиваться в его работу, осталось только подождать.
– Я тоже, – ответил он и пожал ее руку.
Переговоры с архитектором и другими специалистами прошли успешно; спустя год, в течение которого проводились работы по планированию, уже в начале следующей недели можно было начать непосредственную реставрацию «башни ведьм» в Идштайне. Маркус Новак был оптимистически настроен, когда входил ранним вечером в свой кабинет. Это всегда был волнующий момент, когда проект достигал важной фазы строительства и по-настоящему реализовывался. Он сел за письменный стол, включил компьютер и стал просматривать почту, поступившую за день. Среди счетов, предложений, рекламных листовок и каталогов он увидел конверт из вторичной бумаги, который, как правило, не предвещал ничего хорошего.
Он разорвал конверт, пробежал глазами содержание и стал жадно хватать ртом воздух, все еще не веря написанному. Вызов в полицию Келькхайма! Ему вменялось в вину причинение опасных телесных повреждений. Этого не могло быть! Жгучая ярость закипала в нем. В неистовстве он скомкал письмо и швырнул его в мусорную корзину.
Одновременно на письменном столе зазвонил телефон. Тина! Она наверняка увидела в окно кухни, как он входил в кабинет. Маркус неохотно снял трубку. Он знал, что ему придется оправдываться за то, что он отказался пойти с ней на концерт на открытом воздухе в бассейне в Келькхайме. Тина просто не хотела понять, что у него не было желания. Она была обижена, и пока женщина с плачущей интонацией, как молитвенный барабан, бросала ему привычные упреки, запищал мобильный телефон Маркуса.
– В следующий раз я пойду с тобой, – пообещал он своей жене, в действительности не собираясь этого делать, и откинул крышку своего мобильного телефона. – Правда. Не сердись…
Когда он прочитал полученное короткое сообщение, на его лице промелькнула радостная улыбка. Тина все еще ругалась и упрашивала его, а он большим пальцем правой руки набирал ответ.
Все ясно, —писал он. – Буду у тебя не позднее 12. До этого я должен еще кое-что сделать. Пока.
Предвкушение радости пронзило его тело. Он опять сделает это, сегодня ночью. Угрызения совести и чувство вины, которые его так мучили, были не более чем ослабевающим эхом где-то глубоко внутри его тела.
Пятница, 4 мая 2007 года
– Мы должны поставить в известность полицию. – Комендант пансионата Парвин Мультани была серьезно озабочена. – С ней, должно быть, что-то случилось. Все ее медикаменты здесь. В самом деле, фрау Кольхаас, у меня нехорошее чувство в отношении всей этой истории.
В половине восьмого утра она обнаружила, что одна постоялица отсутствует, и этому не было никаких объяснений. Рената Кольхаас, управляющая дома престарелых для особ аристократического происхождения «Таунусблик», была раздражена. Должно же было это случиться именно сегодня! В одиннадцать часов ожидалась делегация американской операционной компании по контролю качества. Нечего было и думать оповещать полицию, так как она точно знала, какое ужасное впечатление на руководство компании произведет никем не замеченное исчезновение одной из постоялиц, что относилось к сфере ее ответственности.
– Я позабочусь об этом, – сказала она коменданту с успокаивающей улыбкой. – Приступайте к своей работе и, пожалуйста, не говорите пока об этом ни с кем. Мы наверняка скоро найдем фрау Фрингс.
– Но, может быть, лучше… – начала Мультани, но управляющая прервала ее движением руки.
– Я сама займусь этим случаем.
Она проводила озабоченную даму до двери, села за компьютер и открыла учетную карточку постоялицы. Анита Фрингс уже почти пятнадцать лет жила в пансионате «Таунусблик». Ей было восемьдесят восемь лет, и уже длительное время из-за сильного артрита она в основном перемещалась в инвалидном кресле. У нее, правда, не было родственников, с которыми могли возникнуть неприятности, но в голове управляющей зазвенели тревожные звоночки, когда она прочитала имя лица, которое необходимо было известить в случае ее болезни или смерти. Ее заведение обретет настоящие проблемы, если эта дама в скором времени не появится невредимой в своей квартире на четвертом этаже.
– Этого только не хватало, – пробормотала она и взялась за телефон. У нее оставалось примерно два часа времени, чтобы найти Аниту Фрингс. Полиция в данном случае совершенно точно была бы неверным выбором.
Боденштайн со скрещенными руками стоял перед большой доской в переговорной комнате отдела К-2. Давид Гольдберг. Герман Шнайдер. Моника Крэмер. И, несмотря на обращения по региональному радио, никаких следов Роберта Ватковяка. Глаза Оливера следили за стрелками и кругами, которые рисовала фломастером Фахингер. Были некоторые совпадения. Например, и Гольдберг, и Шнайдер имели тесные отношения с семьей Кальтензее, оба они были убиты одним и тем же оружием и в молодые годы являлись членами СС. Но все это не помогло ему продвинуться дальше. Боденштайн вздохнул. Можно было просто сойти с ума. С чего начать? Под каким предлогом он мог бы еще раз поговорить с Верой Кальтензее? Поскольку расследование убийства Гольдберга было официально передано в другую инстанцию, разумеется, он не мог упоминать о результатах лабораторных анализов и тестов на ДНК со следов, взятых с бокала из-под вина. Подруга Ватковяка не была убита непременно тем же убийцей, что Гольдберг и Шнайдер. Не было свидетелей, не было отпечатков пальцев, не было следов, за исключением следов Роберта Ватковяка. Он, казалось, был идеальным преступником: оставил следы на всех местах преступления, знал жертв убийств и срочно нуждался в деньгах. Он мог убить Гольдберга, поскольку тот ему ничего не дал, Шнайдера, потому что тот пригрозил, что заявит на него, и Монику, так как она, будучи посвященной в его дела, представляла собой определенный риск. На первый взгляд все действительно прекрасно сходилось. Отсутствовало только орудие убийств.
Дверь открылась. Боденштайн не был особенно удивлен, когда увидел свою будущую начальницу.
– Приветствую вас, фрау доктор Энгель, – сказал он вежливо.
– Я так и предполагала, что ты любишь формальности. – Она смерила его взглядом, высоко подняв брови. – Ну, хорошо. Приветствую вас, господин фон Боденштайн.
– «Фон» вы вполне можете опустить. Чем могу помочь?
Советник уголовной полиции Николя Энгель посмотрела мимо него на доску и наморщила лоб.
– Я думала, дела Гольдберга и Шнайдера уже раскрыты.
– Боюсь, что нет.
– Директор уголовной полиции Нирхоф сказал, что доказательства против человека, который убил свою подругу, неопровержимы.
– Ватковяк оставил следы, не более того, – поправил ее Боденштайн. – Лишь один факт, что он когда-то побывал на местах преступления, не делает автоматически его убийцей в моих глазах.
– Но так было написано в сегодняшних утренних газетах.
– Бумага все стерпит.
Боденштайн и Энгель переглянулись. Потом она отвела взгляд, скрестила руки на груди и прислонилась к одному из столов.
– Вы вчера позволили пойти вашему начальнику на пресс-конференцию, снабдив его неверной информацией, – констатировала она. – На это есть какая-нибудь особая причина, или это здесь общепринятая традиция?
Боденштайн не отреагировал на эту провокацию.
– Информация не была неверной, – ответил он. – Однако господин директор уголовной полиции зачастую не может остановиться, особенно если считает необходимым получить быстрый результат расследования.
– Оливер! Как будущий руководитель данного ведомства я хотела бы знать, что здесь происходит. Итак: почему вчера проводилась пресс-конференция, если дела еще не расследованы? – Ее голос звучал резко и вызвал в памяти Боденштайна неприятные воспоминания о другом случае и другом месте. Тем не менее он не собирался перед ней тушеваться, даже если она тысячу раз была его начальницей.
– Потому что Нирхоф так захотел и меня не слушал, – парировал он с такой же резкостью в голосе. Выражение его лица было спокойным и почти равнодушным. Пару секунд они пристально смотрели друг на друга. Она пошла на попятную, стараясь придать своему голосу более спокойный тон.
– То есть ты не считаешь, что все трое являются жертвами одного и того же убийцы?
Боденштайн проигнорировал дружеское обращение. Как опытный полицейский, он хорошо разбирался в тактике допросов и не давал сбить себя с толку переходом с агрессивного тона на миролюбивый.
– Гольдберг и Шнайдер были убиты одним и тем же лицом. По моей теории, кто-то очень не хочет, чтобы продолжалось расследование, и поэтому пытается направить наше подозрение на Ватковяка, которого мы пока еще не нашли. Но пока это чистая спекуляция.
Энгель подошла к доске.
– Почему у вас отобрали дело Гольдберга?
Она была невысокой и хрупкой, но, если хотела, могла оказывать на других людей устрашающее действие. Боденштайн задавался вопросом, как его коллеги – особенно Бенке – будут уживаться с этой новой начальницей. Ему было ясно, что фрау доктор Энгель не будет, как Нирхоф, довольствоваться письменными отчетами, для этого Оливер слишком хорошо ее знал. Николя еще раньше была перфекционисткой с выраженной тягой к навязчивому контролированию. Она хотела всегда иметь точную информацию и умела предчувствовать интриги.
– Кто-то, имеющий серьезное влияние в нужных местах, опасается, что нечто, что было бы лучше скрыть, может стать достоянием гласности.
– И что это может быть?
– Тот факт, что Гольдберг в действительности не был пережившим Холокост евреем, а являлся бывшим членом СС, что однозначно подтверждает татуировка с группой крови на его руке. Прежде чем у нас забрали труп, мы успели произвести вскрытие.
Николя оставила его пояснения без комментариев. Она обошла стол и остановилась во главе его.
– Ты рассказал Козиме, что я буду твоей шефиней? – спросила она как бы между прочим. Боденштайн не был удивлен, что она резко сменила тему. Он предполагал, что рано или поздно столкнется с прошлым.
– Да, – ответил он.
– И?.. Что она сказала?
В какой-то момент Оливер почувствовал, что готов сказать ей не очень лестную правду, но было неумно делать Николя своим врагом. Она неверно истолковала его нерешительность.
– Ты вообще ей ничего не говорил, – возразила она с торжествующим блеском в глазах. – Я должна была бы это предположить! Враждебность всегда была твоей большой слабостью. Ты действительно не изменился.
Бурные эмоции, скрывавшиеся за этими словами, озадачили и встревожили Оливера в равной степени. Совместная работа с Николя Энгель будет непростой.
Прежде чем он успел объяснить ей ее просчет, в двери появился Остерманн. Он бросил на Энгель быстрый взгляд, но поскольку Боденштайн и не собирался представлять ему женщину, он ограничился вежливым кивком головы.
– Это срочно, – сказал он Оливеру.
– Я сейчас приду, – ответил он.
– Не зацикливайтесь на этом, господин Боденштайн, – Энгель довольно улыбнулась, как кошка. – Мы еще наверняка увидимся.
Старая женщина была залита кровью и полностью обнажена. Она была привязана за запястья, а в качестве кляпа в рот ей был засунут чулок.
– Выстрел в затылок, – пояснил врач неотложной помощи, которого вызвали коллеги в униформе, прибывшие первыми на место преступления. – Смерть наступила примерно десять часов назад. – Он указал на обнаженные ноги женщины. – Кроме того, ей еще прострелили коленные чашечки.
– Спасибо. – Боденштайн скривил лицо.
Убийца Гольдберга и Шнайдера нанес третий удар, в этом не было сомнений, так как изобразил кровью жертвы на ее голой спине число 16145. Он также не пытался скрыть труп; вероятно, ему было важно, чтобы его быстро нашли.
– На сей раз он расправился со своей жертвой на природе. – Пия надела латексные перчатки, села на корточки и стала внимательно рассматривать труп. – Почему?
– Она жила в доме престарелых «Таунусблик», – вмешался руководитель оперативной группы службы охраны порядка. – Он наверняка не хотел рисковать, предполагая, что кто-нибудь может услышать выстрелы.
– Откуда вы это знаете? – спросила Пия удивленно.
– Вон стоит коляска. – Мужчина указал на инвалидное кресло, которое стояло в нескольких метрах в кустарнике.
Боденштайн рассматривал труп, который нашла собака прохожего, и ощущал смешанное чувство глубокого сострадания и беспомощного гнева. Что испытала старая женщина в последние минуты своей долгой жизни, какой страх и унижение ей пришлось вынести? Мысль о том, что где-то бродит убийца, который действовал со все большим садизмом, не оставляла его в покое. На этот раз он даже рисковал быть замеченным. Боденштайна опять переполнило сбивающее с толку чувство бессилия. У него не было ни малейшего представления о том, какие действия он должен предпринять. Между тем в течение одной недели было совершено четыре убийства.
– Все говорит о том, что мы имеем дело с серийным убийцей, – сказала в этот момент Пия в довершение ко всему прочему. – Пресса разорвет нас на куски, если это будет продолжаться.
Полицейский, пригнувшись, пробрался под загородительной лентой и приветственно кивнул Боденштайну.
– Заявления о без вести пропавшем нет, – сообщил он. – Служба по обеспечению сохранности следов выехала.
– Спасибо, – кивнул Боденштайн. – Пойдемте в пансионат и порасспрашиваем там. Может быть, они еще не заметили, что женщина пропала.
Чуть позже они вошли в просторное фойе, и Пия была поражена, увидев сверкающий мраморный пол и бордовые ковровые дорожки. Единственный дом престарелых, который она знала, был интернат, в котором ее бабушка провела последние годы своей жизни. Пия вспомнила пластиковые полы, деревянные поручни на стенах и запах мочи и дезинфекционных средств. «Таунусблик», напротив, производил впечатление гранд-отеля с длинной приемной стойкой из полированного красного дерева, многочисленными роскошными композициями из цветов, указательными табличками с золотыми буквами и тихой фоновой музыкой. Молодая дама в регистратуре дружески улыбнулась и спросила, что они хотят.
– Нам необходимо поговорить с директором, – сказал Боденштайн, предъявив свой жетон уголовной полиции.
Улыбка исчезла с лица молодой женщины, и она взяла телефонную трубку.
– Я немедленно поставлю в известность фрау Кольхаас. Пожалуйста, одну секунду.
– Ведь все это не может оплачивать страховая касса, не так ли? – прошептала Пия своему шефу. – С ума сойти!
– «Таунусблик» действительно дорогое удовольствие, – подтвердил Боденштайн. – Есть люди, которые покупают здесь себе место еще за двадцать лет до поступления. Квартира здесь стоит примерно три тысячи евро в месяц.
Пия подумала о своей бабушке и почувствовала угрызения совести. Интернат, в котором она после тяжелой трудовой жизни, будучи в здравом уме, вынуждена была провести свои последние три года, среди недееспособных и требующих серьезного ухода постояльцев, был единственной возможностью, которую могла себе позволить ее семья. Пия стыдилась того, что так редко навещала свою бабушку, но вид старых людей в халатах, которые сидели вокруг с пустым выражением лица, ужасно ее удручал. Без любви приготовленная еда, потеря индивидуальности, недостаточно хороший уход со стороны обслуживающего персонала, хронически уставшего, пребывающего в дурном настроении и не имеющего времени на частные разговоры, – так не должна заканчиваться жизнь. Люди, которые на закате жизни могли позволить себе жить в пансионате «Таунусблик», вероятно, в течение всей своей жизни пользовались привилегиями. Еще одна несправедливость.
Прежде чем Пия успела поделиться этими мыслями со своим шефом, в холле появилась директриса. Рената Кольхаас была худой женщиной около пятидесяти лет, в современных прямоугольных очках, элегантном брючном костюме и со стрижкой под мальчика с проседью. Ее одежда источала запах сигаретного дыма. Она нервно улыбалась.
– Чем я могу вам помочь? – спросила она вежливо.
– Примерно час тому назад гулявший в Айхвальде мужчина обнаружил труп старой женщины, – ответил Боденштайн. – Вблизи стояла инвалидная коляска пансионата «Таунусблик». Мы хотели бы узнать, не может ли погибшая быть постоялицей вашего пансионата.
Пия заметила испуганную вспышку в глазах директрисы.
– У нас в самом деле пропала одна постоялица, – подтвердила она после некоторых колебаний. – Я как раз сообщила в полицию после того, как мы безрезультатно обследовали весь пансионат.
– Как зовут пропавшую даму? – поинтересовалась Пия.
– Анита Фрингс. Что с ней случилось?
– Мы считаем, что имела место насильственная смерть, – сказал Боденштайн. – Вы могли бы помочь нам в опознании?
– Я сожалею, но… – Директриса, казалось, поняла, какое действие может оказать ее отказ и запнулась. Ее взгляд бегал по сторонам, и она все больше нервничала.
– Ах, фрау Мультани! – воскликнула она вдруг с явным облегчением и махнула женщине, которая в этот момент выходила из лифта. – Фрау Мультани наш комендант и одновременно лицо, которое осуществляет контакт со всеми постояльцами пансионата. Она окажет вам всю необходимую помощь.
От Пии не ускользнул острый взгляд, которым директриса одарила свою подчиненную. После этого она удалилась, стуча каблуками.
Пия представилась, подав ей руку, и представила своего шефа. Фрау Мультани была красивой женщиной с азиатскими чертами лица, черными блестящими волосами, белоснежными зубами и озабоченными бархатистыми глазами, которая только своей внешностью могла бы скрасить осень жизни всей мужской части пансионата. В простом темно-синем костюме и белой блузке она напоминала стюардессу авиакомпании «Катей Пасифик». [21]21
Международная авиакомпания, основанная в Гонконге в 1946 г.
[Закрыть]
– Вы обнаружили фрау Фрингс? – спросила она на немецком языке почти без акцента. – Она пропала сегодня утром.
– Вот как? Тогда почему вы не вызвали полицию? – спросила Пия.
Женщина-комендант смущенно посмотрела на нее, потом повернулась в направлении, в котором направилась директриса.
– Но… фрау Кольхаас сказала… я имею в виду, она хотела вызвать полицию сразу же, в половине восьмого.
– Значит, она забыла. Очевидно, у нее были более важные дела.
Фрау Мультани замялась, но проявила себя как преданная подчиненная.
– У нас сегодня важный визит руководства, – попыталась она оправдать поведение своей начальницы. – Но я с удовольствием помогу вам.
– О господи. – Женщина-комендант, увидев труп, в ужасе закрыла обеими руками рот и нос. – Да, это фрау Фрингс. Какой кошмар!
– Пойдемте. – Боденштайн взял находящуюся в шоке женщину за локоть и повел ее назад к лесной дороге. Руководитель оперативной группы службы охраны порядка оказался прав: преступник совершил убийство в лесу, так как в пансионате выстрелы могли услышать многие. Боденштайн и Пия последовали за фрау Мультани назад в пансионат и поднялись на лифте на четвертый этаж, где находилась квартира Аниты Фрингс. Они попытались понять, как в данном случае действовал убийца. Как ему удалось незаметно вывезти из здания старую немощную женщину?
– Здесь есть какая-нибудь система видеонаблюдения? – спросила Пия. – Камеры, например?
– Нет, – ответила фрау Мультани, чуть задумавшись. – Многие постояльцы, правда, высказывали такое пожелание, но администрация пока не пришла к решению.
Она сообщила, что накануне вечером в пансионате состоялось представление – театральная постановка на открытом воздухе в парке пансионата, а по завершении – фейерверк. На представление прибыло много гостей и посетителей.
– Когда был произведен фейерверк? – спросила Пия.
– Примерно в четверть двенадцатого, – ответила фрау Мультани.
Боденштайн и Пия переглянулись. Время совпадало. Убийца воспользовался возможностью, под покровом темноты затащил старую женщину в лес и во время фейерверка произвел три выстрела.
– Когда вы обнаружили, что фрау Фрингс исчезла? – спросила Пия.
Фрау Мультани остановилась перед дверью.
– Я заметила, что ее нет за завтраком, – сказала она. – Фрау Фрингс всегда приходила в числе первых. Она, правда, не могла обходиться без инвалидной коляски, но придавала большое значение самостоятельности. Я позвонила ей, а когда она не ответила, поднялась к ней.
– В котором часу это примерно было? – допытывалась Пия.
– Если честно, то я не помню точно. – У женщины-коменданта было совершенно серое лицо. – Наверное, примерно в половине восьмого или в восемь. Я искала ее везде, а затем сообщила управляющей.
Пия посмотрела на часы. Одиннадцать. Около десяти поступило сообщение об обнаружении трупа. Но что происходило в течение трех часов, начиная с восьми? Спрашивать об этом фрау Мультани не имело никакого смысла. Женщина была совершенно растерянна.
Она открыла квартиру и пропустила вперед Боденштайна и Пию. Пия остановилась в дверях и огляделась. Светлое ковровое покрытие, в центре персидский ковер, плюшевый диван с подушками с заостренными углами, кресло перед телевизором, массивный шкаф, столик с декоративной резьбой.
– Здесь что-то не так, – раздался сзади голос коменданта. Она указала на столик: – Здесь всегда стояли фотографии. И фотографий в рамках на стене тоже нет. В книжном шкафу лежали фотоальбомы и папки. Все пропало. Это очень странно! Я была здесь сегодня утром, и все было как обычно.
Пия вспомнила о том, как быстро отобрали у них дело Гольдберга. Здесь тоже кто-то хотел что-то скрыть? Но кто мог так быстро узнать о смерти старой женщины?
– Почему, вы думаете, управляющая не сразу вызвала полицию после того, как ей стало известно об исчезновении постоялицы? – спросила Пия.
Женщина-комендант пожала плечами.
– Я исходила из того, что она это сделает. Она мне сказала, что… – Мультани запнулась, беспомощно покачав головой.
– Часто ли в пансионате случались взломы?
Вопрос Пии был явно неприятен фрау Мультани.
– «Таунусблик» – открытое заведение, – ответила она уклончиво, – и постояльцы могут приходить и уходить по своему желанию. Мы не имеем ничего против посетителей, и наши рестораны и различные мероприятия являются общедоступными. Реальный контроль обеспечить здесь сложно.
Пия поняла. Роскошь свободы имела свою цену. Об атмосфере безопасности речь не шла, и организация жизни в пансионате, напоминавшая гостиничные правила, фактически допускала проникновение в пансионат криминальных субъектов. Кирххоф решила навести справки о зарегистрированных взломах и кражах в пансионате «Таунусблик».
Боденштайн вызвал в квартиру службу по обеспечению сохранности следов. Затем они с Пией в сопровождении фрау Мультани вновь спустились на лифте на первый этаж. Женщина рассказала, что Анита Фрингс уже пятнадцать лет живет в пансионате.
– Раньше она время от времени уезжала к друзьям и не ночевала здесь, но уже достаточно долго этого не делала.
– У нее были друзья здесь, в пансионате? – спросила Пия.
– Нет, фактически не было, – ответила фрау Мультани, чуть подумав. – Она была скрытным человеком и любила уединение.
Лифт мягко остановился. В фойе они увидели директрису, беседовавшую с группой бизнесменов. Рената Кольхаас, казалось, не очень обрадовалась новой встрече с уголовной полицией, однако извинилась перед своими гостями и подошла к Боденштайну и Пие.
– Я сожалею, что у меня мало времени, – сказала она. – У нас представители нашей внешней службы контроля. Раз в год у нас проходит проверка качества обслуживания на подтверждение сертификата на качество нашего менеджмента.
– Мы вас не задержим, – заверила ее Пия. – Погибшей, которая была обнаружена, является ваша постоялица Анита Фрингс.
– Да, я уже слышала. Ужасно.
Директриса старалась придать своему лицу выражение соответствующей озабоченности, но, в первую очередь, она была заметно раздосадована неприятностями, связанными с убийством пожилой женщины. Вероятно, она опасалась того, что эта история повредит имиджу аристократического пансионата, если детали станут достоянием гласности. Она повела Оливера и Пию в небольшое помещение позади приемной стойки.
– Чем еще я могу быть вам полезна?
– Почему вы сразу не позвонили в полицию? – спросила Пия.
Фрау Кольхаас смущенно посмотрела на нее.
– Я позвонила, – возразила она. – После того как фрау Мультани сообщила мне, я сразу позвонила в полицию.
– Ваш комендант сказала нам, что она сообщила об отсутствии фрау Фрингс примерно между половиной восьмого и восемью часами, – вмешался Боденштайн. – Однако мы получили сообщение только в десять.
– Это было не в половине восьмого или в восемь, – парировала директриса. – Фрау Мультани сообщила мне о случившемся примерно в четверть десятого.
– Вы уверены? – спросила Пия недоверчиво. Она не могла объяснить себе, какой интерес преследовала фрау Кольхаас, позвонив в полицию спустя два часа после исчезновения своей постоялицы.
– Конечно же, я уверена, – настаивала управляющая.
– Вы уже оповестили родственников фрау Фрингс? – спросил Боденштайн.
Фрау Кольхаас заколебалась на пару секунд.
– У фрау Фрингс не было родственников, – ответила она наконец.
– Вообще? – переспросила Пия. – Но ведь должен быть кто-то, кого следует уведомить в случае ее смерти. Адвокат или какой-нибудь знакомый…
– Разумеется, я сразу попросила мою секретаршу найти соответствующий номер телефона, – ответила директриса. – Но его не оказалось. Я сожалею.
Пия решила отойти от этой темы.
– В квартире фрау Фрингс, по словам вашего коменданта, пропали различные предметы, – продолжала она. – Кто их мог похитить?
– Этого не может быть! – возмутилась фрау Кольхаас. – Из нашего дома не может быть ничего похищено.
– У кого есть ключи от квартир постояльцев? – спросила Пия.
– У самих постояльцев, у коменданта, у некоторых родственников, – сообщила директриса с явным неудовольствием. – Я надеюсь, вы не подозреваете фрау Мультани. Она как-никак была единственной, кто знал, что фрау Фрингс исчезла.
– Вы это тоже знали, – возразила Пия невозмутимо.
Рената Кольхаас сначала покраснела, потом побледнела.
– Я это пропустила мимо ушей, – сказала она холодно. – Прошу меня извинить. Я должна вернуться к своим гостям.
В квартире Аниты Фрингс ничто не указывало на то, что женщина прожила здесь, в этих четырех стенах, последние пятнадцать лет своей жизни – не было ни фотографий, ни писем, ни дневника. Боденштайн и Кирххоф не могли ничего понять. Кто был заинтересован в смерти 88-летней женщины?
– Мы должны исходить из того, что фрау Фрингс была знакома с Гольдбергом и Шнайдером, – сказал Оливер. – Это число имеет значение, которого мы пока не знаем. И следует предположить, что она также знала Веру Кальтензее.
– Почему же все-таки управляющая так поздно позвонила в полицию, если исчезновение Аниты Фрингс обнаружилось ранним утром? – размышляла Пия вслух. – Она ведет себя как-то странно, и я не думаю, что это связано только с важным визитом.
– Какой интерес она могла иметь в смерти фрау Фрингс?
– Солидное наследство в пользу пансионата? – предположила Пия. – Может быть, она распорядилась убрать квартиру, чтобы ничто не указывало на возможное наследство.
– Но она ведь еще не знала, что фрау Фрингс была убита, – возразил Боденштайн.
Они пошли в кабинет директрисы. На месте секретарши восседала невысокая толстушка, которой было за пятьдесят. С осветленными волосами, уложенными с помощью холодной завивки и лака для волос, она выглядела как одна из развеселых сестер Якоб, [22]22
Jacob Sisters – немецкое (ФРГ) вокальное поп-трио, выступавшее в 1960-х гг.
[Закрыть]но в действительности оказалась настоящим цербером.
– Я сожалею, – сказала она чинно, – директора нет на месте, а я не имею права предоставлять вам информацию о постоялице.
– Тогда позвоните фрау Кольхаас и получите разрешение, – потребовала категорично Пия. Ее терпению пришел конец. – У нас нет времени, чтобы находиться здесь целый день!
Секретарша равнодушно посмотрела на Пию поверх очков-половинок, которые висели на старомодной золотой цепочке.
– У нас сейчас коллеги из главной администрации, – возразила она холодно. – Фрау Кольхаас где-то в здании. Я не смогу ее найти.
– Когда она вернется?
– Где-то около трех часов. – Секретарша оставалась неприступной.
Боденштайн вмешался, подкупающе улыбнувшись.
– Я понимаю, что мы пришли в неподходящее время, именно когда у вас в пансионате важный визит, – умасливал он дракона-секретаршу. – Но ваша постоялица вчера ночью была похищена и жестоко убита. Нам необходим адрес и номер телефона родственников, чтобы их проинформировать. Если вы нам поможете, то мы не будем беспокоить фрау Кольхаас.
Вежливость Боденштайна возымела успех, в то время как жесткая манера Пии потерпела фиаско. Закоренелая воительница стала более уступчивой.
– Я могу предоставить вам все необходимые данные из дела фрау Фрингс, – пропела она.
– Вы оказали бы нам большую помощь. – Оливер подмигнул ей. – А если бы вы еще достали последнюю фотографию фрау Фрингс, мы сразу оставили бы вас в покое.
– Льстец, – тихо пробормотала Пия, и Боденштайн тайком усмехнулся.
Секретарша постучала по клавиатуре своего компьютера, и через несколько секунд из лазерного принтера вылезли два листка.
– Пожалуйста. – Она улыбнулась Боденштайну и подала ему один из листков. – Это должно вам помочь.
– А второй листок? – спросила Пия.
– Это внутренняя информация, – высокомерно сказала секретарша. Когда Пия протянула руку, она совершила на своем стуле элегантный поворот влево и манерно пропустила листок через уничтожитель документов. – У меня есть определенные инструкции.
