Текст книги "Нооходцы: Cupri Dies (СИ)"

Автор книги: Хель Шмакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава сорок первая. 27 октября 1985 года, 21:15, час Меркурия

«Сэр Файндрекс умер, чтобы жили вы».

Голос Тансерда эхом отдавался в моих ушах. Иногда мне казалось, что Второй Октинимос стоит за моей спиной и повторяет эти слова на разные лады – то насмешливо, то умоляюще, то злобно.

«Ты вынудил меня убить тебя и тем самым подвёл сэра Вайна, ничтожество».

«Пожалуйста, исчезни. Не заставляй меня совершать ещё одно убийство».

«Чем ты, крысёныш, вообще заслужил такую жертву?!»

А мой чердак здорово покосился. Напиться бы… Жаль, в ближайшее время шанса не предвидится – кажется, год жизни сейчас сменял бы на сутки пьяного забытья. Любопытно, думал ли Тансерд что-то из этого на самом деле, или я просто галлюцинирую всякой чушью?

Вечер был промозглым, от близкой реки несло сыростью. Третья годовщина смерти сэра Файндрекса – та же ночь, беременная бурей, то же самое чувство тяжёлой усталости, что и тогда.

За моей спиной стукнула дверь трейлера.

– Эй, ты там не мёрзнешь?

Я оглянулся на Терри, и мне захотелось задать ему тот же вопрос. Мои куртка и свитер грели, безусловно, лучше, чем его неизменная жилетка на голое тело.

– Нет, всё в порядке.

– Ты уверен?

– Вполне. А что такое?

Почесав затылок, Макферсон продемонстрировал полупустую пачку сигарет.

– Как тебе сказать. Вот эта хрень на столе валяется вторые сутки, а ты о ней и не вспоминаешь, хотя обычно по две такие выкуриваешь. Поэтому и спрашиваю.

При мысли о табаке на меня снова накатила тошнота – вроде той, которой я мучился после беседы с Ипос. Эй, а эта дамочка, часом, не подправила мои привычки?.. Что там говорит Соломонова Правда о самовольном вмешательстве Герцогов в жизнь смертных?

Хотя в последнее время мне стало казаться, что до этого закона никому нет дела.

– Пусть ещё полежит. – Я пожал плечами. – Убери куда-нибудь, если мешает.

– Как скажешь. И давай-ка внутрь, у тебя же вроде нет времени на простуды?

Нет времени, нет времени… Ещё один мучительный рефрен. Ни единой лишней секунды. Почему я сижу здесь, прямо на ветру, боясь шелохнуться?

– Чуть позже, Терри. Я пока занят. Э… думаю. Не беспокойся, серьёзно.

– Окей.

Ну же, ведь у тебя есть всё, что нужно…

Печать Марбаса холодит пальцы. Медный шестигранник, который чудом оказался у меня – вместо того, чтобы покоиться в опутанном чарами сейфе Тансерда. Я даже не до конца понимаю, за какие заслуги он мне достался – факты свалены в пёструю кучку на самом дне черепа, логические связи мертвы, и происходящее кажется дурным сном.

Руки дрожат, как у пьяницы. Лицо, так и оставшееся наполовину парализованным после схватки со Вторым Октинимосом, мерзко ноет. Что скажет Леви, когда увидит меня в реальном мире? Оттолкнёт ли её эта застывшая ухмылка психопата?

Соберись, идиот. Ты никогда этого не узнаешь, если сейчас не возьмёшь себя в руки!

Господи, снова швырять собственные мозги в кипяток, снова делить сознание с сущностью, которая и считает тебя чем-то вроде насекомого, хоть и не признаётся.

– Терри! – крикнул я и сам удивился своей охриплости.

– А? – послышалось со стороны трейлера.

– Окажи услугу, выгляни через час. Если буду валяться без признаков жизни, втащи меня, пожалуйста, в тепло – я там оклемаюсь.

– Хм. Ладно. Только не делай глупостей.

Я кивнул, не оборачиваясь. Макферсон задумчиво поскрипел дверью и добавил:

– Ну, если можешь.

Мир затих и как будто замер. Только ветер болезненно постанывал в верхушках деревьев. Я тупо пялился в глухое, беспросветно чёрное небо, и мне казалось, что ещё немного – и оно надвинется совсем близко, протяни руку – и сможешь постучать.

Печать толкнулась в ладонь, словно напоминая о себе.

Только шаг, один маленький шажок, и ты узнаешь всё, что хотел. Правда, чистая от домыслов, тайны, препарированные под микроскопом – ты дорого заплатил за них, и ты их получишь.

Чёрт, это точно мои мысли?..

Не желая поддаваться унынию и мутной сонливости, я набрал полные лёгкие осеннего воздуха и задержал дыхание, позволяя чувству отрезвляющей прохлады заполнить себя от головы до самых пяток. Ни одна звезда так и не выглянула, чтобы подбодрить меня. Добрых знаков я сегодня не дождусь.

Но Леви пожелала мне удачи, когда мы виделись последний раз, а что ещё, собственно, надо?

Грани печати медленно, но верно, начали теплеть. Крепко стискивая медь в руке, я шептал имя Пятого Герцога. Как хорошо, что сегодня мне не нужно устраивать демонстрацию…

На этот раз голова не опустела. Приглушённая боль стучала в затылке, усиливаясь с каждой секундой, словно кто-то нажимал пальцами на стенки черепа изнутри. Эти фантомные прикосновения скоро превратились в крошечные молотки, и мне пришлось стиснуть зубы.

Капля моего сознания, изолированная, точно батискаф, без единой эмоции наблюдала за тем, как разум заполняется чёрным дымом. Чувство присутствия росло медленно: очертания нездешней сущности проступали на ткани реальности, густея и расплываясь, словно кровь. Каждая мышца ныла от напряжения, и это было единственным телесным ощущением, которое мне удалось сохранить.

Впрочем, нет. Часть обоняния тоже осталась жить, и чувствовала она острый запах перца, ещё более мучительный оттого, что чихнуть я не мог.

– Ничего, привыкнешь, – сказал Марбас, скрестив руки на груди и глядя на меня сверху вниз.

Я с трудом поднял гудящую голову. Губы пересохли, а в горле клокотало, как при тяжёлой простуде.

– Если переживёшь, – добавил Пятый Герцог, усаживаясь на траву рядом со мной. – Что ж, Нетус Бельторн, поздравляю с переходом в высшую лигу. Герцоги признают тебя, даже если твои коллеги – нет.

– Завязывай льстить. – Я поморщился, хоть Дар Кроцелла и не подавал никаких сигналов. – Нет настроения.

– Вижу. – Марбас ухмыльнулся, обретая своё обычное сходство с большим чёрным котом. – Извини, я нарочно. У меня, знаешь ли, тоже есть повод для злости.

– Это ещё какой?

– Не каждый день меня обещают в рабство таким людям, как Фредерик де Вриз. Если бы я хотел служить его целям, я нашёл бы способ и без твоей помощи.

– Раз уж ты сам не соизволил принести мне свою печать, лопай, что дают.

– Ты хоть знаешь, с каким обществом связался?

– Нет. И не хочу. Как будто мне сейчас мало причин для головной боли. Ясен месяц, это не кружок игры в шашки, но других идей не было.

– Почему для остальных Герцогов ты находишь вежливые слова, а для меня – нет? Разве таких речей я заслуживаю?

Я чуть не подавился на вдохе:

– Прошу прощения? Ты хочешь сказать, что на ритуале дознания меня подставил кто-то другой?

– Мне было приказано! – Марбас оскалился, и его лицо вдруг стало по-настоящему скорбным. – Ты ведь знаешь, что мы лишь пешки в руках хранителей печатей! Единственное право, которое у нас есть – это право подчиняться! Думаешь, я с радостью смотрю на то, что вы, маги, делаете друг с другом нашими руками?!

Где-то неподалёку истошно завизжал автомобильный клаксон, и Пятый Герцог на миг прервался, после чего продолжил:

– Думаешь, мы гордимся тем, что нами пользуются в самых грязных интригах, в самых кровавых войнах?! Я – кинжал, который ни о чём не спрашивают, мною просто наносят удар!

Золотая грива Марбаса колыхалась вокруг его головы, будто ореол пламени. Ноздри Пятого Герцога раздувались, зубы скрежетали, а я сидел и испытывал глубокий стыд, цепляясь мыслями за предупреждение Кроцелла.

Чёрт, этот парень опасен, действительно опасен. Глупо предполагать иное. Но сейчас, говоря о своих чувствах, он не врёт.

– Мне надоело служить тщеславию смертных, которые никак не могут нажраться, – тихо и угрожающе произнёс Марбас. – Поэтому я зол. Надеюсь, ты это учтёшь.

– Ладно, ладно, – я поднял руки в жесте примирения, – замяли. Извините… милорд.

– Ты поступишь правильно, если забудешь о де Вризе навсегда. – В пальцах Марбаса неожиданно возникла длинная сигара и тут же вспыхнула. – Просто дружеский совет.

Я кивнул:

– Что-нибудь придумаю.

Сигара задымилась. Следовало отдать ей должное: аромат не шёл ни в какое сравнение с моими дешёвыми палочками-убийцами.

– Ты призвал меня потому, что у тебя есть вопросы. Задавай.

– Ох. И с чего бы начать…

– С того, что волнует сильнее всего. Теперь ты – мой хранитель, и я не буду уклоняться от ответов.

– Что ждёт Леви?

Слова сорвались с губ раньше, чем я успел их осмыслить, точно кто-то в моей голове нажал на спусковой крючок.

Марбас помолчал. Огоньки его глаз и искра на сигаре образовывали в темноте неровный треугольник.

– Смерть. Мисс Дим уже знает об этом, просто боится тебе сказать.

Меня прошибло холодным потом. Разумеется, я подозревал, и всё же одно дело – прикидывать, а другое – услышать подтверждение…

– Джеффри Тансерд собирается провести то, что называется Процедурой – позволить Герцогу завладеть телом смертного мага.

– Зачем, чёрт подери?!

– Ему нужна власть. Существо, которое родится в результате такого союза, будет обладать великой силой.

– Насколько великой?

– Оно сможет стирать горы в пыль одним плевком.

– Продолжай.

– Если ритуал пройдёт успешно, Леви погибнет, а Джеффри Тансерд получит могущественное оружие, в сравнении с которым любые армии будут значить меньше, чем грязь.

– Только не говори, что он просто хочет править миром!

– Он не хочет править миром, он хочет его изменить. Ему кажется, что если вы, практики, перестанете быть теневой силой за спинами политиков, третья великая война не состоится. Для него магия – это власть, которая должна помочь ему объединить планету, и он сумел найти лишь один способ – сделать так, чтобы его боялись.

Ветер взъерошил сухую траву между нами. В трейлере что-то зазвенело, а затем стихло. Моё сердце колотилось о рёбра, словно надеясь их проломить.

– Если у Джеффри Тансерда на поводке будет существо, способное взмахом руки рассеять в воздухе атомную бомбу… ну, думаю, ты понимаешь, отчего он считает этот план хорошим.

– Да уж, аргумент неоспоримый, – пробормотал я, чувствуя наконец-то желание закурить.

– Я бы поделился, но… – Марбас помахал сигарой.

– А, забудь. Лучше скажи, леди Вендева в курсе этих прекрасных перспектив?

На лице Пятого Герцога проступило выражение, означавшее что-то вроде «А сам-то как думаешь?».

– Нет, она ничего не знает. Три года тому назад Джеффри Тансерд сделал всё, чтобы она устранилась от дел Ассоциации. Он предполагал, что ты погибнешь как бы от несчастного случая во время подготовки, а твоя смерть станет ещё одним доводом в пользу ограничения послушников. Но Вайн Файндрекс узнал об этих планах…

– …и Тансерд убил его, надев моё лицо.

– Верно. Цели были достигнуты: Вендева Бельторн в смертельном горе, а способы обучения новых практиков сочтены ненадёжными. Джеффри Тансерд получил право распоряжаться в Ассоциации и ждать подходящего носителя для Процедуры.

– Я, значит, не подходил?

Марбас сверкнул оскалом:

– Видишь ли, души практиков очень крепко держатся за свои жилища. Больше всего у Герцога шансов срастись с телом человека одарённого, но ещё не пробудившегося. В противном случае… велик риск потерять не только носителя, но и Герцога, который умрёт вместе с ним.

Мне показалось, что я ослышался.

– Ребята, а разве плюсы вашего положения не в бессмертии, а?

– Отчасти, – кивнул Пятый Герцог, коротко усмехнувшись. – Но Герцог навсегда отрекается от него, соглашаясь на Процедуру. Тело смертного останется смертным. И хрупким.

Твою мать. Можно мне услышать что-нибудь обнадёживающее? Для разнообразия?

– Но тогда Леви тоже не годится, она ведь…

– Да. Джеффри Тансерд взбешён из-за того, что её подготовка вышла из-под контроля. Но по его мнению, отступать слишком поздно.

Сильнее всего я сейчас злился оттого, что детектор лжи безжалостно подтверждал каждое слово. Пятый Герцог действительно не увиливал, и всё, сказанное им, было тяжёлой правдой.

– И зачем ты вмешиваешься? – устало спросил я.

Глаза Марбаса сузились:

– Тансерд уверен, что Герцог, получивший тело, останется послушной марионеткой его воли. Мой брат Агарес, которого он собирается использовать, поклялся, что так и будет.

– Разве этот парень не считает бытие чем-то вроде свалки токсичных отходов?..

– Вот именно. Он не смог смириться с тем, что Творец бросил нас здесь – приговорёнными вечно служить смертным, без права на помилование – и сошёл с ума от ярости. Сейчас Агарес танцует в своём убежище, считая мгновения до момента, когда вырвется в материальный план…

Пятый Герцог запнулся, сигара дрогнула, и струйка призрачного пепла коротко замерцала над травой.

– …чтобы сокрушить его.

Детектор лжи оставался ужасающе спокойным, но мне было жизненно необходимо возразить хоть что-нибудь.

– Да брось, каким образом Герцог может нарушить клятву?..

– Ценой страшных мучений, которые продлятся до скончания веков. – Марбас развёл руками. – Для Агареса в его нынешнем состоянии – обычные будни. Кроме того, уничтожив материальный план, он тоже погибнет. Думаю, его это вполне устраивает.

Повисла пауза. Пятый Герцог терпеливо ждал, пока я справлюсь с приступом нервного смеха.

– Итак, у нас два психа. Одному мир нужен под подошвой, а другому – в виде горстки пепла. Раньше ты, конечно, на всё это намекнуть не мог?

– Знаю, ты считаешь меня мастером обходить запреты, но нет, не мог. Я лишь пользуюсь лазейками в Соломоновой Правде, юный Бельторн.

У меня здорово затекла шея. Захотелось встать, но не было сил.

– Как я могу не допустить этой Процедуры?

– В одиночку? – Марбас хмыкнул. – Смотря на что ты готов. У Джеффри Тансерда есть поддержка среди Высших. Тело Леви Дим находится в Зале Ритуалов – он прекрасно защищён, туда можно войти лишь через материальный план и только тем, чей отпечаток включён в охранный контур. Ты хорошо справляешься с неподатливыми замками, но этот тебе не по зубам.

Я молчал, чувствуя, что здесь есть и другие «но».

– И всё же, любое здание можно разрушить, имея достаточно веса.

– Ты подразумеваешь?..

– …грубую силу, Нетус Бельторн.

– Мне не пропустить через мои резервуары столько lumen naturae.

– Тебе не понадобятся резервуары.

Марбас поднялся. Его ноги не тревожили траву, а костюм поблёскивал, несмотря на мрак.

– Полагаю, твоё недавнее знакомство с Сорок Девятым придётся весьма кстати. Ты уже научился самостоятельно погружаться в Ноо – как насчёт встретиться в том месте, где он сейчас заточён? Мы найдём, что обсудить, я тебя уверяю.

Меня одолевала слабость, и я едва сумел пожать плечами:

– Не вижу, почему нет.

– Отлично. Я узнаю, когда ты будешь там. А сейчас советую отпустить меня: тебе не следует перегружать свой разум.

Мечтая растянуться на земле в полный рост, я махнул ему рукой.

– Значит, вали. До встречи, Марбас.

– До встречи… хранитель.

Улыбка Пятого Герцога растаяла в воздухе на секунду позже, чем он сам. Ветер ударил мне в лицо, и по сухости кожи я понял, что меня продувало насквозь в течение всей беседы. Тело будто покрылось ледяной коркой, но под носом и на губах чувствовалась какая-то горячая влага.

Я вытер их рукавом, взглянул на него и не смог даже чертыхнуться.

В темноте моя кровь казалась чёрной.

Глава сорок вторая. Марс в Козероге

За очередной дверью не оказалось ничего, кроме потрескавшейся кирпичной кладки.

Леви передёрнула плечами в бессильном раздражении. Она чувствовала утомление. Нужные ей сны текли где-то неподалёку, но их шёпот не мог служить ориентиром – он вспыхивал то здесь, то там, будто звуковой блик, зыбкое эхо настоящей мелодии.

Уже третью ночь подряд послушница искала пространство, которым окружает себя сознание спящего, оказавшегося в Ноо. Каждый сон творил свой собственный мир, крошечный и замкнутый, но Леви могла укрепить его так, чтобы он стал чуть более реальным и уцелел в памяти сновидца после пробуждения.

Шагая вниз по пустой улице города-призрака и рассматривая крыши, тянувшиеся до самого горизонта, Леви пыталась собрать в кучу всё, что она знала о Вендеве Бельторн. В конце концов, благодаря сну Нетуса послушница видела лицо Первой. Звук голоса, жесты, пронзительный взгляд – этого хватало, чтобы ощутить пульс холодной энергии. Если бы не эхо, если бы не усталость…

Тряхнув головой, Леви продолжила путь. Её слегка мучила совесть из-за того, что она не сказала Бельторну о своих намерениях, но, чёрт подери, кто, кроме леди Вендевы, может прекратить творящийся кошмар одним словом?

Нетус узнает – потом. Когда всё закончится, и ему больше не нужно будет терзать себя Высшей практикой. В конце концов, они квиты – он ведь тоже скрывает, как дорого на самом деле ему обходится магия Октинимосов.

Нить чужой энергии билась над правым плечом Леви, и её вибрация, кажется, стала сильнее. Взволнованная послушница ускорила шаг. Неужели всё-таки получится?!

Успеть бы до утра, ведь следующей ночью опять придётся искать заново…

Биение окрепло и свернуло в маленькую и тёмную улочку, над которой почти смыкались две малость покосившиеся крыши. Послушница не сдержала смешка, усмотрев в этом случайную шутку пространства над недавними событиями.

Прошлёпав по неприятно сырому асфальту, Леви оказалась перед чем-то вроде подвала с проржавевшей дверью. Если только внутренний компас не лжёт, и это действительно нужное место, сны леди Вендевы сейчас вряд ли безмятежны.

Дверь безразлично скрипнула, пропуская Леви. Светлое утро осталось позади, уступив место душному мраку. Зажмурившись, послушница сосредоточилась на тихой мелодии. Чем ниже уходила лестница, тем отчётливее слышались гитарные переборы, слегка напоминающие фламенко. Странная, шаловливая и немного безумная музыка, совершенно не вязавшаяся со строгим образом Первой…

И, тем не менее, Леви чувствовала, что путь найден.

Лестница упёрлась в ещё одну дверь, настолько искорёженную, что о неё можно было бы пораниться, происходи дело в реальности. Сквозь щель между железной створкой и полом проникал слабый свет. Леви толкнула её, и воздух изменился: запахло кофе и особой пылью – той, что скапливается на корешках книг.

Фламенко перестало быть эфирной нитью-проводником и превратилось в обычную музыку, звучащую из старинного граммофона. Его бронзовая труба блестела прихотливой гравировкой. Пространство загустело и воспротивилось шагам послушницы – ткань сна защищалась от вторжения.

Леви знала по опыту, что должно пройти некоторое время, прежде чем её собственные ритмы зазвучат в унисон со сновидением. Оно отзывалось на присутствие чужака: граммофон издал резкое шипение, прервав игривую мелодию и начав другую – медленную, задумчивую, больше похожую на печальное танго.

Леди Вендева – моложе, чем во сне Нетуса – стояла у книжной стенки, держа в руке изящную чашку. Блуза из чёрного шёлка переливалась от каждого движения, а разноцветная мозаика обложек на полках выглядела живой. Леви даже чудилось, что книги меняются местами, пока никто не смотрит.

Вторым человеком в комнате был Джеффри Тансерд, не успевший ещё располнеть. Он едва держался на ногах, а его добродушное лицо потемнело от гнева и отчаяния.

– Я не хочу продолжать эту беседу, – ровно произнесла леди Вендева, отпив из чашки.

– Но почему, миледи, почему?! Неужели мы не вмешаемся? Неужели позволим случиться третьей войне? В ней не будет выигравших! Кто бы первым ни нажал на кнопку, мир не сможет оправиться!

– Успокойся. – Каменное лицо Первой не дрогнуло, только брови слегка приподнялись. – Ты прекрасно знаешь, с кем мы имеем дело – с детьми, которые хвастаются друг перед другом новыми игрушками. Они никогда не нажмут на кнопку, Джеффри. Им ещё нужна их песочница.

– Как вы можете полагаться на подобные умозаключения… – Тансерд вытер лоб дрожащей рукой. – Миллиарды людей могут не пережить этой игры! Разве можно надеяться, что человек, облечённый властью, не воспользуется ею?

– Каждая новая крупица знаний давала человечеству чуть больше власти. – Леди Вендева неприятно улыбнулась. – И каждая несла новую угрозу. Но мир, как видишь, устоял. Почему ты полагаешь, что он должен рухнуть именно сейчас?

– У человечества раньше не было оружия, способного отравить землю и воздух за доли секунды! Эти… игрушки… слишком опасны!

Тонкие губы Первой скривились, будто от боли, и она отвернулась.

– Если человечество не выдержит испытания, значит, его беды заслужены. Кто мы такие, чтобы судить?

Второй Октинимос шумно вдохнул. Его рука нашарила край столешницы и стиснула так, что сделалась совершенно белой.

– Мы можем предотвратить худшее!

– В самом деле? – Голос леди Вендевы зазвучал ядовито, точь-в-точь, как у её внука. – И что же ты предлагаешь, Джеффри? У нас не больше влияния, чем у любого исследовательского института. Может быть, нам следует нарушить присягу, пойти против Капитолия и надеяться, что Красный Пентакль поступит так же благородно?

– Разве с ними нельзя договориться?

– Если бы это было возможно, Холодная Война угасла бы в зачатке. Практики Красного Пентакля с удовольствием позволят нам ослабить Штаты, но выполнят ли они свою часть сделки? Будь ты на их месте, ты бы выполнил, а?

Тансерд опустил голову и заскрежетал зубами.

– Я… просто не могу смотреть, как над миром сгущается тьма.

– Ты привыкнешь.

Леди Вендева поставила чашку на полку, подошла ко Второму Октинимосу и положила узкую ладонь на его лоб.

– Знаю, это больно, – тихо произнесла она. – Твои способности велики, Джеффри, и тебе трудно поверить, что существуют вещи, которые ты не в состоянии изменить. Каждый практик проходит через тысячи «можно», чтобы встретить «нельзя» там, где сильнее всего будет желать победы – таков наш урок.

Тансерд мелко дрожал, опираясь о столешницу. Глаза его были закрыты.

– Найди в себе смирение. Я верю, ты достаточно мудр для этого.

– Мне… потребуется время, миледи.

– Понимаю.

Коротко кивнув, Второй Октинимос направился к выходу. Разумеется, Леви для него не существовало, и он прошёл мимо, зацепив её плечо своим. Вибрации ярости и боли окутывали его, точно облако духов.

И выражение, исказившее лицо Джеффри Тансерда, не имело ничего общего со смирением.

Справившись с колючей дрожью, родившейся от прикосновения к его эмоциям, Леви вступила в комнату. Пространство больше не сопротивлялось – даже цвета стали чуточку ярче.

Послушница напрягла волю и замкнула ритмы сновидения на себя, будто поймав ладонью мыльный пузырёк, созданный чужим дыханием. Леди Вендева вздрогнула у стола, её глаза расширились; она прижала пальцы к вискам и потрясла головой, будто пытаясь проснуться…

Напрасно. Её сон захвачен, и она не сможет его покинуть, пока не выслушает всё, что Леви намерена ей сказать.

Взгляд Первой обрёл ясность, а на лице проступило раздражение. Она скрестила руки на груди и нахмурилась, порывисто откинув голову – совсем, как Нетус. Сходство манер обоих Бельторнов было поразительным, особенно с учётом их взаимоотношений.

– Кто здесь? Представьтесь. Подглядывать за чужими снами – верх неприличия.

Леви сделала ещё несколько шагов вперёд, окончательно погрузившись в ароматы кофе, книг и древесины. Музыка снова изменилась – сейчас граммофон звучал тише и язвительнее, будто втайне смеясь над упавшей челюстью леди Вендевы.

– Рэйен?.. Как это возможно?

– Нет. – Послушница улыбнулась, испытывая странную уверенность в том, что именно улыбка обескуражит Первую сильнее всего. – Не Рэйен. Я Леви. Её дочь.

Неимоверным усилием воли Вендева стёрла с лица изумление. Её эмоции звенели смятением – намного, намного большим, чем она желала показать.

– Леви Дим?.. Но твоя Инициация ещё не состоялась. Ты ведь понимаешь, что призналась в нарушении порядка Очищения?

Не дожидаясь ответа, Первая вернулась к стенке с книгами и взяла с полки свою чашку. Заглянула, усмехнулась, вытряхнула из неё пару светлячков и снова подняла глаза на послушницу.

– Так ты, значит, нооходец, как и твоя мать. Она тебя обучила?

– Не успела, – Леви тряхнула головой. – Я сама.

Леди Вендева подняла брови:

– Интересно. И достойно уважения. Что ж, я думаю, мы никому не скажем об этом маленьком недоразумении. Будь добра, скрывайся получше: не хочу, чтобы Джеффри снова мне надоедал. Он считает, что несколько дней сна очистят твой разум перед посвящением, но я уже устала от его вечных предосторожностей.

Послушница фыркнула:

– Значит, вот так он объяснил мою летаргию?

– По-твоему, у неё иные причины?

Глубоко вдохнув и невольно сцепив руки, Леви кивнула на табуретку, маячившую между столом и высоким резным комодом:

– Может быть, вы присядете, миледи? Мне действительно нужно с вами поговорить. Я не позволила бы себе беспокоить вас визитом, если бы не вопрос жизни и смерти.

– Моя дорогая, будь или вежливой с самого начала, или грубой до самого конца. – леди Вендева усмехнулась, вскидывая подбородок. – Если хочешь знать, вежливость тебе не идёт. Так о чём ты собираешься со мной беседовать?

Леви сглотнула, борясь с волнением.

– О вашем внуке. И о преступлении, в котором его обвинили.

Плохое, плохое начало! Лицо Первой мгновенно превратилось в гипсовую маску, вполне годящуюся для устрашения какого-нибудь африканского племени. Она не выражала ни злости, ни гнева, ни боли – она выражала полное и беспросветное ничто.

– Нам не о чем говорить. Меня не интересует его судьба.

Это было сказано таким тоном, что Леви почувствовала себя летящей в пропасть с огромной высоты. Нет, не может быть… неужели всё потеряно?

За собственным ужасом послушница не сразу различила знакомую волну холода на левой руке. В немом изумлении она подняла ладонь, едва веря глазам: мерцающий узор инея на пальцах, микроскопические ледяные искры в воздухе…

– Вы лжёте, – сказала Леви, поразившись спокойствию своего голоса. – Может, попробуем ещё раз?

Пальцы леди Вендевы нервно впились в чашку.

– Какой нелепый трюк. Он должен меня в чём-то убедить?

– Этот «трюк» – Дар Герцога, и он позволяет мне отличать правду от вранья. Вы себе даже не представляете, какую свалку я уже разгребла в Ассоциации с его помощью. Мне есть, что вам рассказать – и о Нетусе, и о Джеффри Тансерде, которому вы так безгранично доверяете. Уверены, что не хотите развлечься историями?

– Какая наглость! Ты полагаешь, я стерплю подобные речи от послушницы?!

– Вам придётся.

– Что ты можешь знать о делах Ассоциации? Ты ещё даже не инициирована!

– Судя по всему, сейчас я знаю куда больше вас. Когда вы-то в последний раз интересовались, что тут происходит? Когда смотрели своими глазами, а не через отчёты сэра Джеффри?

Первая вдруг ссутулилась и разом постарела. Лицо её, впрочем, так и осталось каменным.

– Не знаю, к чему ты ведёшь, и не хочу знать. Я ещё раз повторяю: меня не волнуют дела Нетуса Бельторна.

Леви со вздохом продемонстрировала ей руку, которая покрылась новым слоем льда раньше, чем сошёл прежний.

– Вы можете испытывать мой Дар, сколько захотите. Я не против. Сон будет длиться, пока я его поддерживаю.

– Не дразни гусей, дорогая. Твои силы иссякнут гораздо раньше, чем я поверю в ценность этих… историй.

– Как скажете. Но некоторое время у меня всё же есть.

Леди Вендева молча развела руками, улыбнулась и села на табуретку, расправив плечи. Её ладонь скользнула по обложке тёмно-красного тома, лежавшего на комоде. Мгновение – и Первая раскрыла книгу на середине, заслонившись ею от Леви.

– Что ж, ты права в одном – я не могу запретить тебе говорить. Но слушать я не обещаю.

Ладно, всё лучше, чем полное отрицание. Послушница невольно сжала кулаки, словно перед броском в атаку.

– Если судьба внука действительно значит для вас столь мало, то вам, возможно, не будет больно слышать, что совсем недавно его пытались убить.

– Закономерно. – Леди Вендева пожала плечами, не отрываясь от книги. – Если он чему и научился, так это наживать врагов.

Леви неожиданно поняла, что скалится от злости и обиды за Нетуса. Возможно, Первая очень плохо знает человека, которого растила, как своего будущего преемника… Если она думает вот так, стоит ли удивляться отношению остальных членов Ассоциации?

– Друзья у него тоже есть, как видите, – резко сказала послушница, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. – На всякий случай, если вам вдруг станет любопытно, удар нанёс сэр Джеффри.

Раскрытый том слегка дрогнул.

– Чушь. Ты бредишь, дорогая. Или повторяешь ложь за кем-то другим – может, за моим дражайшим потомком? Если так, ты на редкость легковерна.

– Знаете, я слышу это чуть ли не каждый день с момента приезда в Трипл Спайкс. Но я видела их схватку собственными глазами.

– Невозможно.

– И тем не менее, это правда. Джеффри Тансерд считает, что убил Нетуса, и через три дня собирается убить меня. И гибель моей матери – тоже его рук дело.

– Господи. – Леди Вендева чуть опустила книгу; в её широко раскрытых глазах удивление смешалось с жалостью. – Да ты, кажется, веришь своим словам. Девочка, ты либо что-то неправильно поняла, либо стала жертвой безумной интриги.

– Ещё нет, – сердито фыркнула Леви, – но скоро стану, если вы не вмешаетесь.

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь?

– Полностью. Хотите, поклянусь?

– Зачем сэру Джеффри убивать тебя?

– Вам всё-таки интересно?

Первая со вздохом положила том на колени и коснулась ладонями висков.

– Если будущий член Ассоциации приходит ко мне в таком состоянии, я не могу им пренебрегать. Ты, безусловно, напугана. И Джеффри говорил, что серьёзно ошибся с выбором наставницы для тебя. В преддверии Инициации твой разум может быть расстроен. Возможно, я поступлю правильно, если порекомендую отложить её до тех пор, пока ты не восстановишься.

Леви захихикала так, что сама себе показалась чокнутой.

– Отличная мысль! Пожалуйста, не забудьте об этом, когда проснётесь. Нет, правда, я действительно ещё не готова.

– Хорошо, – кротко согласилась леди Вендева. – Не волнуйся, психика так или иначе страдает у большинства новичков. Мы знаем, как с этим справляться. Тебя беспокоит что-то ещё?

– Спросите заодно у сэра Тансерда, где находится печать Марбаса.

Первая вскочила, выронив книгу:

– Откуда ты…

– Вы ведь используете Марбаса для слежки, верно? Было бы обидно лишиться такого союзника.

– На что ты намекаешь?

Послушница сделала глубокий вдох, словно перед тем, как окунуться в ледяную прорубь.

– Марбас сменил хранителя. Разве Тансерд не сообщил о пропаже? Странно, если вспомнить, какое высокое доверие вы ему оказываете.

– И где сейчас печать, по-твоему?

– Нетрудно догадаться. Попробуйте.

Скепсис леди Вендевы явно дал трещину. Её бледное лицо выразило бесконечную усталость. Леви осознала, что испытывает к ней глубокое сострадание, ведь Первая тоже пала жертвой давнего заговора. Некогда сильная женщина, сломленная потерей всех, кто был ей дорог…

Послушнице не хотелось размышлять, как бы она сама действовала на её месте.

– У Нетуса, где же ещё. – Первая неожиданно улыбнулась с грустной гордостью. – Никогда не предполагала, что он будет так сильно жаждать власти.