Текст книги "Нооходцы: Cupri Dies (СИ)"

Автор книги: Хель Шмакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать девятая. 14 октября 1985 года, 21:18, час Сатурна

Приглушённый свет холла отозвался болью в моих уставших глазах. Голова сильно гудела, а руки сводило тремором, но я старался об этом не думать.

Здание казалось совершенно пустым. Кто-то забыл очки в яркой оправе на столике неподалёку от входа, и они выглядели тоскливо, несмотря на солнечные цвета. Я остановился под аркой на выходе из библиотечного коридора и прислушался, не идёт ли кто. Странных встреч со знакомыми лофиэля Диего мне сейчас не хотелось.

Ага, кто-то спускается по большой лестнице…

Чуть отступив в спасительный полумрак, я прижался к стене. Послышались тихие голоса – мужской и женский, причём первый звучал спокойно, а вот второй паниковал.

Слов не разобрать. Досада…

Голоса приблизились, и беседующая пара вступила в поле моего зрения. Ничего себе, а Тансерду идёт этот костюм.

Тонкая и дрожащая наставница Леви – Нирити, кажется – выглядела довольно жалко, несмотря на идеальную укладку и лакированные сапожки, которые разве что бликами стены не расцвечивали. Руки в кожаных перчатках с раструбами нервно сжимали лазурный зонт. Кажется, она бледна, хотя сквозь такой макияж и не разглядишь.

Тансерд остановился, мягко положил руки ей на плечи и заговорил почти неслышно – его выдавали только движущиеся губы. Лицо наставницы скривилось, и она опустила голову. Интересно, что он ей втолковывает?

Зря я не позаботился об артефакте, который помог бы мне обострять слух в нужные моменты… Кажется, Нирити сейчас получает на орехи. Очень любопытно было бы узнать, за что.

Второй Октинимос договорил, чуть улыбнулся и развернул юную наставницу лицом ко входу, слегка подтолкнув в спину. Нирити топнула ногой и зацокала к дверям, птичьими движениями смахивая слезинки, а Тансерд неторопливо последовал за ней. Спустя несколько секунд гулкий стук известил меня о том, что они покинули общежитие.

В «Алхимии», видимо, сегодня слёт. И это значит…

Мгновение подумав, я вызвал в памяти изящный облик Нирити и привычно натянул его на себя. Мне не хотелось долго размышлять о своей затее: причины дать задний ход и отправиться молчаливо страдать в «Хот-дог и подушку» найдутся очень быстро.

Я только хочу убедиться, что она в порядке.

Лестница очень скоро осталась позади. На третьем этаже мне попался какой-то сонный практик, застрявший у собственной двери и не обративший на меня никакого внимания, зевая во весь рот. Когда я подошёл к знакомой комнате, парень скрылся у себя, и этаж опустел.

Побарабанив костяшками по древесине, я позвал:

– Леви, ты спишь?

Ответа не было. Чёрт, а ведь час поздний. Вдруг она и в самом деле уже легла, и я зря здесь ошиваюсь?

– Леви?..

Из-за двери донёсся едва слышный вздох, и у меня отлегло от сердца.

– Нет, мисс, я не сплю. Входите, пожалуйста.

Тронув печаткой замочную скважину, я устранил единственную преграду между собой и ледяной прорубью.

Дверь тихо отворилась и впустила меня в прохладную темноту, пахнущую лавандой. Давящая роскошь особняка де Вриза пугала меньше, намного меньше… Спокойно, дурень, ты же обещал прийти!

На столе зажглась лампа. Леви Дим – слегка растрёпанная, уютная и волнующе нежная в клетчатой фланелевой пижаме – убрала руку от абажура и посмотрела на меня. Её лицо не выражало ничего, кроме глубокого утомления: брови нахмурены, губы сжаты, а под глазами залегли тени ничуть не лучше моих собственных. Босые ноги лежали поверх скомканного одеяла, а рубашка была застёгнута как-то странно, будто Леви пропустила парочку верхних пуговиц. Воротник из-за этого перекосился, открывая плечо.

Я мгновенно прирос к нему взглядом и едва не прокусил губу.

– От меня что-то нужно, мисс? – сухо спросила Леви, не дождавшись ни единого слова. – Я… уже дремала. Хочу лечь, если вы не против.

Так, ну и что ты собираешься делать, умник? Хватит у тебя духу просто снять чужое лицо?

– Тут прохладно, – выдавил я, ничуть при этом не солгав: по комнате и в самом деле гулял сквозняк. – Не закроешь окно?

Безразлично дёрнув плечами, Леви поднялась на кровати во весь свой небольшой рост, аккуратно переступила на стол и повернулась ко мне спиной, чтобы проверить шпингалеты. Я кожей чувствовал её раздражение: наставница была последним человеком на планете, которого маленькая мисс Дим хотела видеть.

Засмотревшись на движения её рук, я едва не упустил момент. За секунду до того, как Леви вернула мне своё внимание, маска распалась.

По комнате пронёсся тёплый вихрь, едва не сбив меня с ног. Руки Леви обвились вокруг моей шеи; не схватись я за очень кстати подвернувшееся кресло, мы оказались бы на полу. Мисс Дим спрятала лицо у меня на груди, и её запах заглушил оставшиеся мысли. Что она делает, я ведь не железный…

Держи себя в руках, придурок! Всё это ещё ничего не значит, слышишь?!

Ага, ещё бы своему телу это объяснить – на крепко прижавшуюся ко мне Леви оно реагировало вполне однозначно. Молясь, чтобы она ничего не успела почувствовать, я мягко – мягче, ещё мягче, твою мать! – выпутался из её объятий и отступил на целый шаг. Подвиг, достойный Геракла.

Но она бережно взяла мои дрожащие руки в свои и улыбнулась так светло и радостно, что последние баррикады внутри меня рухнули под канонаду пульса в висках.

– Привет. Здорово, что ты пришёл.

– Чёрт, я так рад тебя видеть, – сипло признался я, полыхая не хуже рождественской ёлки.

Маленькая мисс Дим испустила тяжкий вздох, встала на цыпочки и прищурилась. О, нет, она ведь сейчас что-то скажет, а я не услышу за грохотом собственного сердца…

Впрочем, разговоры Леви сочла излишними. Она просто усмехнулась, поцеловала меня – чуточку неловко, но, о Яхве, как нежно! – и всё стало правильно.

Сферы бытия пришли в равновесие, по стёклам перестал барабанить ледяной дождь, а я больше не был один. Твою мать, если это очередной сон, то меня ждёт самое грустное утро в жизни.

Но будильник не звенел. Когда мисс Дим соизволила вернуть мне возможность дышать, её глаза сияли так остро, что настольная лампа померкла в сравнении. Меня колотило, но я ничего не мог поделать.

– Как у тебя это получается? – спросила Леви, продолжая щуриться. – В смысле, превращения. Хочу так же.

– Увы, через слюну это не передаётся, – сморозил я и прикусил язык.

– Жаль. Мне казалось, я придумала хороший план.

– А вот это без сомнений. Мне нравится.

Душистый жар её тела трепетал под моими пальцами. Ткань пижамы едва скрывала от них мягкий изгиб талии. Будь я проклят! Какая же эта фланель на самом деле тонкая…

Губы Леви ткнулись в мою шею:

– Ну и здорово.

Я сглотнул, чувствуя, как вены превращаются в высоковольтные провода. К счастью, мисс Дим оторвалась от меня и вернулась к своей постели, по-детски пряча ладони в рукавах.

– А на самом деле? Как это работает?

– Трюк из тех, которым нельзя обучиться. Только выпросить или родиться удачливым засранцем вроде меня.

Глаза Леви расширились:

– Ты всегда так мог?

– Нет, эта штука появилась недавно. Якобы в виде подарка, но, думаю, однажды за неё придётся платить.

И чего Марбас в действительности хочет? Как я должен избавить Джеффри Тансерда от печати Пятого Герцога? Не уверен, что это вообще возможно…

Нет, всё-таки я не сплю. Во сне мы точно нашли бы другую тему для беседы.

– Лучше рассказывай, как ты тут, – пробормотал я, стараясь отогнать тревожные мысли.

Леви фыркнула и плюхнулась на кровать, с нешуточной злостью глядя прямо перед собой.

– Мерзко. Кажется, я скоро подожгу эту комнату. Или общежитие сразу. А может, сделаю что-то ещё, о чём пожалею. Если бы ты только знал, как мне всё это надоело!

При последних словах её лицо исказилось, а рука, стиснувшая край одеяла, побелела от напряжения.

– Уж кто-то, а я, наверное, знаю.

– Они думают, я тут страдаю, раз меня заперли одну, а я счастлива, что никого из них не вижу. Интересно, хоть кто-нибудь в Ассоциации не держит меня за круглую дуру? Хоть один человек, а? Чтоб их всех!..

Мне показалось таким естественным подойти и сесть рядом, что я не раздумывал. Её холодные пальцы переплелись с моими. Захотелось подышать на них, чтобы согреть. Сейчас в глазах мисс Дим дрожали слёзы, и от этого мне было почти физически больно.

– Нетус, – шмыгнув носом, Леви подняла голову, – ты встречал мою маму? Рэйен Дим?

– Слышал. Как и о большинстве практиков, мельком.

– Ты что-нибудь знаешь о её смерти?

Я покачал головой:

– Нет. Прости.

Леви закусила губу, явно сдерживаясь, но одна слезинка всё-таки сорвалась с ресниц и замерла на щеке.

– Мне сказали, что это произошло случайно… в экспедиции. Но это неправда. Нетус, мне кажется, её убили.

Несмотря на то, что в комнате стало гораздо теплее, меня прошиб холодный пот:

– Погоди. Откуда у тебя такие сведения?

В это мгновение плотина рухнула. Леви зарыдала – глухо, судорожно и очень страшно. Прижимая её к себе и чувствуя, как она сотрясается, я ощутил ледяной ужас от неожиданной уверенности в её правоте. Если всё так, если Рэйен Дим убили, а Ассоциация это скрывает, значит…

Ох, было бы очень наивно думать, что это никак не связано с моими проблемами.

– Леви, поговори со мной, пожалуйста, – взмолился я, пытаясь укутать её в одеяло и страдая от своей беспомощности. – Как ты узнала?

Мисс Дим вытерла пальцем покрасневший нос и криво улыбнулась сквозь слёзы:

– Трюк, которому нельзя обучиться.

Кажется, изумление на моём лице показалось ей смешным.

– Не повторяй шутку, если не знаешь контекста, – пробормотал я, пытаясь собрать мозги в кучу.

– А если знаю? – Теперь Леви чеканила слова, будто монеты. – Связался с кем-то из Герцогов, да? Так вот, я тоже. Не считай меня ребёнком хоть ты!

Твою-то мать.

– Леви, ты… нарушила правила Инициации?

– А что мне оставалось делать?

– О, Яхве, во что я тебя втянул…

– Не льсти себе. Это бы произошло и так.

– Кто-нибудь в Ассоциации знает?

– Пока нет.

Повисло молчание. Судя по сведённым бровям, в Леви всё ещё бурлила злость, но она не делала попыток вырваться из моих рук, и я был согласен просидеть так ближайшую вечность.

– Расскажешь, почему?

– Нет, не сейчас. Сама ещё не всё понимаю.

Я не стал спорить. Сухо всхлипнув в последний раз, мисс Дим расслабилась и устроила голову на моём плече. Сильнее всего мне сейчас хотелось зарыться лицом в её волосы, а не говорить о том, в каком дерьме мы оба застряли.

– Что планируешь делать теперь?

– Не знаю, Нетус. Совсем не знаю. Что я против них могу, скажи? И зачем им я, если они вот так поступили с мамой?

– Хороший вопрос. – Вспомнив беседу, подслушанную в «Алхимии», я вздрогнул. – Леви, только не пугайся, но, кажется, они не собираются тебя инициировать.

– Не собираются, ага. Дошло уже. Но при этом мне запретили всё, кроме воздуха и воды. – Мисс Дим с горечью усмехнулась. – Называют это Очищением и пытаются следить, чтобы я соблюдала пост. Особенно советовали исключить травку и секс – что, это в самом деле как-то портит практику?

– Полная чушь, по-моему, – честно ответил я. – Мне… э, ну, никогда не мешало ни то, ни другое.

Дыхание Леви выровнялось, и её пальцы пробежали по моей талии, будто солнечные зайчики. Я закрыл глаза, чувствуя, как маятник страха и беспокойства внутри меня постепенно замедляет ход, а затем стихает совсем. Чёрт, её так приятно обнимать…

Теперь всё станет сложнее. Но я подумаю об этом… не сейчас.

Несколько волшебных минут мы просто сидели в тишине, а потом маленькая мисс Дим мягко высвободилась и направилась к зеркалу, где взяла расчёску и начала приводить в порядок спутавшиеся волосы.

Я тоже поднялся и подошёл к окну, отодвинув тяжёлую штору. Холодный свет фонарей разливался в спустившемся тумане, будто молоко; казалось что Трипл Спайкс мерцает сильнее обычного, но то была лишь иллюзия.

Если сейчас выйти в октябрьский холод, фонари и туман заключат против тебя союз. Ты всё равно не увидишь ничего дальше своей руки. А ведь мне ещё возвращаться на окраину…

– Эй, – тихо позвала Леви, и я обернулся к ней.

Так. Одно из трёх: я пьян, в трипе или благополучно сдох, вот и мерещится всякое.

Фланелевая пижама одиноко свесилась с подлокотника кресла, а Леви шагнула вперёд, сияя жарким румянцем на лице, шее и обнажённой груди. Нет, она ни в коем случае не была уверена в своих действиях, это легко читалось по тому, как вздрагивали её руки. Ей хотелось отмотать всё назад и притвориться, что ничего не произошло, но, в то же время, некая сила толкала её ко мне. На мгновение я запаниковал, поняв, что не способен ни пошевелиться, ни отвести взгляд.

– Я бы проверила, – едва слышно прошептала Леви, оказавшись в шаге от меня. – Знаешь, я нарушила много правил… но не это.

Всё моё существо голосовало «за», здесь не могло быть двух мнений. Она приникла ко мне, и тёплые ладони скользнули под свитер; даже попытайся я изобразить равнодушие, у меня ничего не вышло бы – кожа загоралась, точно газетная бумага, яростное возбуждение пульсировало вдоль всего позвоночника, и лицом я сейчас определённо походил на не философа.

Некий просвет в моей голове случился в тот миг, когда Леви уже почти стащила с меня нижнюю майку.

– Постой, постой, – выдохнул я, заключая её лицо в свои ладони, – ты… в самом деле этого хочешь?

Мгновение поразмыслив, она кивнула – так серьёзно, словно речь шла об учёбе.

– А ты нет?

– Я просто… не хочу, чтобы это оказалось тем, о чём ты потом пожалеешь.

Леви пожала плечами:

– Ну, тут всё зависит от нас самих, ведь так?

Минута просветления подошла к концу. Латте и лаванда стали моей единственной реальностью, а всё прочее отступило во мрак.

Глава тридцатая. 15 октября 1985 года, 06:57, час Марса

Сигареты Бельторна пахли очень резко. Сделав пару безуспешных попыток впустить едкий дым в лёгкие, Леви сдалась и лишь слегка пробовала его языком. Тот быстро стал шероховатым и нечувствительным, как бывает, если обжечься чаем.

Из настежь распахнутого окна струился утренний холод; низкая и тёмная пелена небес едва начала бледнеть. Нетус свернулся в клубочек под двумя одеялами, хмурясь во сне; его расслабленные губы чуть шевелились. Теневые впадинки от очков на его переносице вызывали в Леви глубокую нежность – так иногда чувствуешь себя, ложась спать ненастным осенним вечером и просыпаясь в безмятежном мире первого снега.

Спрыгнув со стола, она швырнула свой последний акт протеста – недокуренную сигарету – в окно, вернулась к кровати и осторожно коснулась лба спящего Бельторна. Тот дёрнулся, пытаясь зарыться лицом в её ладонь. Его дыхание трепетало в горсти, словно живое существо. Невольно улыбнувшись, послушница запустила пальцы в волосы Бельторна. Забавно, некоторое время ей казалось, что он их красит – в природное сочетание чёрных глаз и платиновой шевелюры верилось с трудом. Но брови и ресницы у него имели точно такой же оттенок.

Когда она начала считать его красивым?.. Вспомнить не получалось. Да и неважно, в конце концов.

Быстро наклонившись, Леви поцеловала Бельторна в щёку и кинулась к своему шкафу. Где-то в его недрах притаился старый рюкзак, в котором она привезла несколько любимых книг; опустошив его, послушница сгребла в охапку своё бельё, пару свитеров и джинсы. Кроме этого, следовало обязательно захватить мамину рубашку с резервуарами, и Леви выгребла всю одежду с той полки, где прятала свою единственную драгоценность.

Медные пуговицы привычно гудели, источая лёгкий запах озона.

Со стороны кровати послышался шорох. Послушница обернулась и увидела, что Бельторн поднялся на локте и трёт кулаком глаза. Сначала он, кажется, не осознавал, где находится; дотянувшись до своих очков, он криво нахлобучил их на нос и, наконец, сфокусировал взгляд на Леви.

Нетус улыбнулся и густо покраснел. Если бы не его поразительная способность всё время меняться в лице, он походил бы на белого призрака.

– Доброе утро. Э… собираешься куда-то?..

– Да. Меня тошнит от этого города.

О, Яхве, как легко было это сказать.

Бельторн издал что-то невнятное вроде «а, ясно», и беспокойная мелодия его эмоций разом заглушила согласное звучание комнаты. Аккуратно складывая вещи, Леви краем глаза наблюдала за ним: покосившись на один из своих хронометров, он тихо ругнулся сквозь зубы.

– Леви, тебе есть куда идти?

– Сначала просто вернусь домой, а там посмотрим. Ты же сможешь меня выпустить из комнаты, раз вошёл вчера?

Туго набитый рюкзак глухо стукнулся об пол. Нетус спрыгнул с кровати и подобрал свои джинсы. От сочетания испуга и смущения на его посеревшем лице каменное спокойствие Леви затрещало по швам. Бельторна мучили вопросы, но задать их он не решался.

– Смогу. И… обязательно провожу тебя до автобусной станции, если захочешь.

– Давай уедем вместе.

Выпалив эти слова, Леви ощутила резкий жар румянца на своих щеках. Глупо, как глупо… будто после минувшей ночи ещё остались причины стесняться.

– Пожалуйста. Чёрт с ней, с Ассоциацией, пусть сгорит! Зачем она тебе?

Бельторн смотрел на неё широко раскрытыми глазами, натянув майку только до половины. Лохматый, мёрзнущий явно сильнее послушницы, с болезненно вздрагивающими руками, он выглядел хрупким, несмотря на своё сходство с медвежонком. Чуть не споткнувшись, Леви бросилась к нему и крепко обняла, заставив наклониться.

– Мы можем просто сбежать и забыть о них, – отчаянно зашептала она. – Навсегда. Не только магия Ассоциации имеет настоящую силу! Неужели мы не найдём, чем заняться?

На лице Нетуса отразилась жестокая борьба, и он стиснул руку Леви, прижимая её к своей груди:

– Не надо, пожалуйста. Я сейчас разревусь, и мне будет очень стыдно.

– Пусть делают, что хотят, ты им не нужен!

– Я не могу… у меня есть обязательства.

– К дьяволу их! Не надоело рисковать шкурой во имя репутации?! Какая разница, что они думают? Статус тебя не интересует, ведь так?

– Но смерти практиков… Леви, разве ты не хотела бы заставить убийцу твоей матери страдать?

– Нет, не хотела бы.

Бельторн вздрогнул и слегка расслабился в объятиях послушницы, будто ответ его обескуражил.

– Не хотела бы, – упрямо повторила Леви, – и такой строки точно не было в её завещании, понимаешь?

– А если умрёт кто-то ещё?

– Они плюют тебе в лицо, и ты всё равно пытаешься решить их проблемы?!

– Но в опасности те, кто ни в чём не виноват! Неужели ты можешь закрыть на это глаза?!

– Представь себе, могу.

Леви отстранилась и заходила по комнате, бессильно пиная рюкзак, когда тот подворачивался на пути.

– Мне плевать. И я даже не собираюсь извиняться. Мою мать умоляли бросить Ассоциацию, но она осталась, и что произошло? Кто-нибудь оценил её верность? Думаешь, кто-нибудь оценит твою?!

Бельторн растерянно улыбнулся, скручивая толстый жгут из собственного свитера:

– Ты… странная, мисс Дим.

– Да. Пойдём со мной. Хочешь успокоить совесть – оставь записку на лестнице.

– Тебе плевать на Ассоциацию, но на меня – нет, почему?

Ага, вот он и спросил. Но как объяснить? По сути… по сути, они едва знакомы. Правда будет звучать донельзя глупо и наивно.

– Ты действительно не видишь разницы?

– Может, и вижу. Только не уверен, что она мне не чудится.

Фыркнув, Леви подхватила со стула свою одежду:

– Отвернись, я должна собраться.

– А, то есть, теперь мне нельзя смотреть?

– Выбирай. Или ты едешь со мной, и мы продолжаем то, что начали вчера – тогда смотри, сколько хочешь – или всё это было… попыткой утешить друг друга на одну ночь. Мы разбегаемся каждый к своим проблемам, и ты смотришь на кого-то ещё.

Нетус нервно закусил губу.

– Это что, шантаж?

– И притом откровенный. Не нравится – выбирай второй вариант и вздохни свободнее.

Леви поняла, что эта фраза прозвучала совсем не так жёстко и уверенно, как ей бы хотелось. На последних словах её голос почти сорвался, и Бельторн это, без сомнения, услышал.

Быстро натянув многострадальный свитер, он вмиг оказался рядом с послушницей и сгрёб её в охапку:

– Чёрта с два.

– Тогда перестань тратить наше время, а не то мы пропустим все автобусы.

…Город просыпался с трудом – ворочался, кряхтел и бормотал, будто ему снился мучительный кошмар, а рассвет не мог прорваться сквозь тучи, клокочущие и стонущие, несущие тяжёлый дождь в своих чревах. Леви не помнила, захватила ли она зонт.

Бельторн стремительно вышагивал чуть впереди неё, постоянно окидывая взглядом улицы. Его резервуары необходимо было забрать – lumen naturae, полученный от Танцора, мог стать их единственным шансом сбить Ассоциацию со следа. В том, что их не отпустят просто так, Леви не сомневалась ни секунды.

Маршрут свернул вправо и ушёл вниз. Несколько капель упали на асфальт, но дождь так и не начался. Фонари дружно вздохнули и погасли, как бы говоря: «Больше ничем помочь на можем». На сужающейся, замусоренной дороге воцарился холодный полумрак; наступление утра показалось Леви далёким и невозможным.

– Ох, чёрт, – глухо проговорил Нетус, останавливаясь, – мне не хочется ни тащить тебя туда, ни оставлять здесь.

– Меня не нужно тащить, я дойду своими ногами.

– Ты просто не представляешь, что это за дыра. Вонючий тупик.

– Из самой большой дыры в Трипл Спайкс мы выбрались полчаса назад.

Бельторн тихо засмеялся, поправил очки и двинулся вперёд. За углом – на улице, которую они покинули – зашуршали шины какого-то автомобиля. Позади осталось несколько мусорных баков, изрисованных неразборчивыми надписями, и сквозь дымку проступило слабое свечение вывески над мотелем. Пахло плесенью и дерьмом; с душераздирающим мяуканьем из-за баков вылетел пёстрый клубок дерущихся котов и укатился в темноту, рассыпавшись на три юрких тени.

От резких и громких звуков Леви бросило в дрожь, и Нетус это заметил. Коснувшись её плеча, он мягко притянул послушницу к себе.

– Боишься?

Безымянная улица тревожно жужжала. Её звуки не складывались в музыку: между крышами не перелетали сны, по стенам не скользили призрачные фигуры маленьких ежедневных надежд и страхов. Здесь было слишком мало людей, способных напитать асфальт и камни нотами эмоций – и, значит, поблизости никто не ждал ни Леви, ни Нетуса.

Впереди бродило лишь эхо, но позади… что это за колючая, обречённая цепочка трелей?..

Леви обернулась, настороженно вслушиваясь в каждый оттенок новой мелодии.

– За нами идут.

Бледный свет ручного фонаря пронзил туман у самого поворота, освобождая место для плотного силуэта в объёмистом чёрном дождевике. За несколько мгновений до того, как новоприбывший снял капюшон, послушница узнала ритм.

От злости и нового, тяжёлого чувства безысходности ей захотелось расплакаться.

– Доброе утро, мисс Дим, – сказал сэр Тансерд, поднимая брови и слегка улыбаясь. – Мистер Бельторн, какая встреча. Я не ожидал вас здесь увидеть, и, как вы понимаете, с моей стороны это комплимент.

Лицо Нетуса напряглось; он стиснул зубы, нервно выдохнул и шагнул вперёд, загораживая Леви собой. Она нашла его руку и крепко сжала, несмотря на чудовищную дрожь, сотрясавшую его пальцы.

– А я-то недоумевал: что заставило мисс Дим идти в эту часть города? – продолжал Второй Октинимос. – Теперь ситуация прояснилась. Ума не приложу, как вы ухитрились спрятаться, но удивляться нечему. В конце концов, вас ведь учил сэр Файндрекс, как и меня.

– Не знал, сэр. – Голос Бельторна звучал ровно и спокойно. Кому-то, неспособному услышать мелодию его эмоций, могло бы показаться, что он не испытывает ни малейшей паники, но Леви знала правду: ему было очень страшно. – Интересно. Наверное, вам его не хватает, как и мне?

– Да.

– И так же сильно хотели бы узнать правду о его смерти?

– Она мне известна. Я скорблю о нём глубже, чем вы можете себе представить, и уважаю его настолько, что предлагаю вам скрыться с глаз моих немедленно.

– Прошу прощения, сэр?

Тансерд скрестил руки на груди и тряхнул головой.

– Вы об этом, конечно, не знали, мистер Бельторн, но сэр Файндрекс умер, чтобы жили вы. Если он был вам дорог, уезжайте и не возвращайтесь. Но мисс Дим придётся пойти со мной. У неё большие перспективы в Ассоциации.

– Кто его убил?

– Мистер Бельторн…

– Кто это сделал?

– …вас это не касается. Вам отказано в Инициации. Вы никогда не станете Октинимосом, и поэтому не можете иметь отношения к нашим внутренним делам. Ступайте.

– Это были вы, да? Это вы убили его?! – Нетус дёрнулся вперёд, и Леви вцепилась в его куртку, чтобы удержать.

– Не продолжайте. – Тансерд горько покачал головой. – Не нужно. Бегите.

– Вы владеете печатью Марбаса. Это вы не позволили никому узнать правду. Вы подставили меня и, значит, к убийству причастны в любом случае.

Второй Октинимос ничего не ответил.

– Кто ещё должен умереть, а? Кто следующий? Или вы уже вытащили все занозы из задницы?

– Вы умны, мистер Бельторн. Умны, но не мудры. Мне жаль.

По улице пронёсся хлёсткий ветер. Леви отпрянула, почувствовав, как греется тонкая цепочка на руке Нетуса. Тот глубоко дышал, несмотря на бурлящую в нём ярость.

Два воздушных потока, пахнущих осенью, встретились между практиками. Листья и газетные обрывки спирально кружились на невидимых волнах. Вся медь на Нетусе пела; то же самое происходило и с резервуарами Тансерда.

– Мне жаль, – повторил Второй Октинимос.

Он не солгал ни разу.

– Леви, отойди – тихо сказал Нетус, не сводя глаз с Тансерда. – На этот раз ты ничего не сможешь сделать.

Ты тоже, идиот…

– Я отвлеку его, и мы попробуем сбежать.

Потоки ветра заревели. Чёрный дождевик взорвался, точно воздушный шар, и Второго Октинимоса впечатало в изрисованную стену. Lumen naturae, закручивающийся вокруг Нетуса, стал тугим, как плеть. Бельторн выбросил вперёд обе руки, и Тансерд закашлялся, хватаясь за горло; его глаза выкатились, и он согнулся, будто из его лёгких в одно мгновение убрали весь воздух. Ручной фонарь со стуком упал на асфальт и погас.

Нетус ринулся к мотелю, увлекая Леви за собой. Цепочка на его запястье раскалилась добела. Но Тансерд тряхнул кудрями, ветер переменился с ужасающей резкостью, и Бельторна охватили вязкие путы, звенящие тяжёлой музыкой…

Смертельной музыкой.

Послушница упала и ударилась плечом об один из баков, когда Нетус оттолкнул её. Его кожа вспыхнула багровыми пятнами, похожими на больные, раздувшиеся снежинки; из носа хлынул густой поток крови, а по искажённому лицу заструились тёмно-красные слёзы.

Ещё до того, как Бельторн без единого звука рухнул на асфальт, Леви вызвала в своей памяти песню талого снега и завернулась в неё, как в кокон. Хватаясь за стену, Тансерд выпрямился и прохрипел:

– Чёрт подери, а давить мальчишка умел. Школа, всё-таки.

Резервуары Нетуса пульсировали остатками lumen naturae, и послушница закрыла глаза, чтобы лучше ощутить их ритм. Подтянув колени к подбородку, она заслонила свои усилия музыкой Герцога и вцепилась в магические ноты всем разумом. Бак пронзительно холодил спину, капли начинающегося дождя падали на лоб…

– Мисс Дим, я хочу, чтобы вы знали, – глухо и отчаянно произнёс Второй Октинимос, – мне действительно жаль.

Настроившись на разобщённые мелодии брошенной силы, Леви заставила их прийти к согласию. Нетус звучал всё слабее с каждым мгновением, растворяясь в дробном стуке падающей воды и погружаясь в чёрную, нездешнюю тишину, откуда – послушница знала точно – он никогда не сможет вернуться.

Но она не позволит ему уйти.

– Я не причиню вам боли, мисс, я обещаю… Простите меня.

На секунду представив себя дирижёром, послушница напрягла все остатки воли. Повинуясь ей, lumen naturae хлынул в угасающее тело Бельторна.

– Мисс, расслабьтесь. Прошу. Вам нужно заснуть.

Утирая злые слезинки и глядя на бледного Джеффри Тансерда с ненавистью загнанного зверя, Леви в последний раз прислушалась к сотканной ею музыке…

И запретила Нетусу умирать.