Текст книги "Нооходцы: Cupri Dies (СИ)"

Автор книги: Хель Шмакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Волк заскользил прочь, едва задевая лапами снег. Жуткая красота его чернильного силуэта вызвала в послушнице острое волнение; восстановив потерянный щит талой воды, она следила за тем, как волк растворяется в серебристой дымке отдалённого ландшафта. Они оба знали, что ещё встретятся, и наверняка не раз.

Леви встала, наслаждаясь обретённой силой мышц и чувствуя клубок чистой энергии в самом центре своего существа. Пространства Ноо вдруг показались ей почти родным местом, где она могла добиться всего, чего пожелает.

– Дурацкий риск, – протянул Драчун за её спиной.

– Да ладно? – Леви обернулась к нему, смахивая со лба волосы. – А почему ты не сказал, что снег на холмах опасен?

– Я забыл. Мне он повредить не может, да и у тебя свои способы защиты, так что…

Его слова звучали, как издёвка, но дар Кроцелла молчал.

– Зачем ты всё это устроила? – Старший Дух с любопытством смотрел на послушницу, скрестив руки на груди. – Если бы ты просто поглотила его остатки, мы давно продолжили бы путь. Зачем тратить время и подставлять себя под удар?

– Я не просила тебя дожидаться, пока я закончу. Торопишься – иди сам.

– Нет, погоди. Я хочу понять.

Леви, направившаяся было к подножию холмов, остановилась, удивлённая неожиданной серьёзностью собеседника. Шутливые ноты напрочь испарились из голоса Драчуна, а воздух вокруг него заметно дрожал, испуская чуть слышные ритмы волнения.

– Понять что?

– Почему ты действуешь не так, как проще? Ты получила бы то же самое, убив его. Это просто дух, жалкая тень чужого эго или старой легенды, у тебя не было причин с ним возиться. Они возникают тысячами и тысячами гибнут каждое мгновение.

– Уверена, что людей можно описать этими же словами.

– И люди точно так же поступают друг с другом, разве нет? Разве не таким мир был придуман?

– Не знаю, я при этом не присутствовала. Но, честно говоря, мне хотелось бы жить в мире, где в случае беды мне помогут, а не доедят мои останки.

– Сильный жрёт слабого, это естественно!

– Мало ли вокруг неестественного. Помощь – точно не худшая из таких вещей.

– Почему ты поступаешь не так, как поступило бы большинство твоих собратьев?!

– Я за них не отвечаю! – рявкнула Леви, потеряв терпение. – Но отвечаю за себя, и могу выбирать, какой след оставлю в мире, ясно тебе?

– Разве это важно?

– Для некоторых из нас – да. Если ты таких не встречал, это твои собственные трудности.

Кайман проскользнул мимо послушницы, повернул ленивую морду к спорящим и махнул хвостом, будто предлагая им заткнуться и следовать за ним. По-видимому, питомцу Драчуна не хотелось оставаться рядом с лесом ни одной лишней секунды, и Леви полностью разделяла его чувства.

– Практики из твоей Ассоциации назвали бы тебя дурой, – сказал Старший Дух, нагоняя её и обретая прежнее спокойствие.

– А я не стала бы с ними спорить, – безразлично отозвалась Леви. – Вот уж и правда никчёмная трата сил.

– В самом деле? Не думаю. Кажется, ты по-прежнему находишься в их власти, а?

Послушница закусила губу от досады. Всё-таки Драчуну удалось оставить за собой последнее слово.

Визги страдающего леса мало-помалу стихали. Когда Леви заметила, что небо начало светлеть уже по-настоящему, то от облегчения едва не выругалась. Синеватое зарево осталось позади и напоминало о себе лентами на небосводе, которые немного походили на северное сияние.

Ландшафт постепенно спускался вниз, и в привычном уже тумане проступали контуры тёмных зданий, стоящих тесно и упорядоченно, как это бывает в городах. Кругло мерцали фонари, и послушница отчего-то знала, что они готовятся погаснуть – рубеж утра был совсем близко.

– На всякий случай, – сказал Драчун, внезапно останавливаясь, – отсюда уже можно попасть в любое привычное тебе место. Даже в реальность, как это делают духи – если хватит сил не заглохнуть, конечно. Нет смысла искать вехи.

– Получается, мы пришли? – задумчиво спросила Леви. Дар Кроцелла снова утверждал, что Старший Дух не лжёт.

– Почти.

Резко выпрямившись, Драчун поманил каймана, и тот легко взобрался на своё место, цепляясь за старое пальто. Брошь в виде короны остро сверкала, притягивая взгляд послушницы.

– У меня есть к тебе просьба, Мальва.

– Слушаю.

– Прежде, чем ты решишь, куда двинешься дальше, я бы хотел, чтобы ты ещё немного прошлась со мной. Клянусь, тебе ничего не угрожает.

– Знаю. – Леви продемонстрировала Старшему Духу пустую левую руку. – Веди.

– Спасибо. Думаю, ты должна это увидеть.

Драчун направился к одиноким красноватым скалам, выступающим из предутренней дымки. Послушница машинально сосчитала – пять каменных столбов, тонкие и высокие, чем-то схожие с пальцами. Над ними плыли тусклые огни, а тропинка вилась между валунами и кустарниками. Ветви отбрасывали на землю такие причудливые тени, что Леви невольно прислушалась к их шепчущим голосам; слов было не разобрать, но звучание казалось стихами.

Под скалами кустарник рос гуще, но прямо в сердце ветвей ярко сияла огромная глыба льда, от которой исходил дух жестокого мороза, словно грызущего самое время.

– Что это такое? – осведомилась послушница.

– Сейчас узнаешь, – ответил Драчун, и в его голосе появились слегка виноватые нотки.

В глыбе льда проступало тело, которое сначала показалось Леви намертво вмороженным внутрь, но когда они со Старшим Духом подошли ближе, стало видно, что голова пленника чуть выступает над сияющей кромкой. Послушница напрягла зрение, всматриваясь в его лицо…

– Кроцелл! – Её собственный голос ударился о камни и рассыпался хрупкими трезвучиями.

Глаза сорок девятого Герцога были закрыты, а скулы изрезаны чёрными трещинами, тянущимися вниз по шее. Леви подбежала к нему, но резкий холод не дал ей дотронуться до щеки Кроцелла. Ритмы страдания монотонно бились вокруг льда и уходили в землю, заглушая шёпот кустарников.

– Что с ним произошло?! – Послушница обернулась к Драчуну, переминавшемуся с ноги на ногу чуть поодаль. – Отвечай!

– Рэйен… – натужно простонал Кроцелл. – Рэйен, это ты?

Избегая взгляда Леви, Драчун приблизился к глыбе льда и вытянул перед собой руку. Его пальцы мгновенно посинели и даже покрылись инеем, но Старший Дух всё равно щёлкнул Кроцелла по склонённому лбу. Сорок девятый Герцог с явной болью открыл глаза – потухшие и почти бессознательные.

– Салеос?..

– Он самый, – тихо проговорил Драчун. – Я пришёл извиниться, брат.

Лицо Кроцелла исказилось в странной гримасе – не то злость, не то ирония, не то страх.

– Меня использовали, чтобы вывести тебя из игры, и мне это совершенно не нравится. Прости, но твои собственные методы, – Драчун постучал костяшками пальцев по льду, – слишком суровы. Я мог обратить их против тебя, но разрушить не в силах.

– Ублюдок, – прохрипел Кроцелл. В его взгляд вернулись осмысленность и часть неонового огня.

– Я и не жду, что ты меня расцелуешь, – Драчун передёрнул плечами, – но я привёл кое-кого.

Отойдя от ледяной тюрьмы, он поклонился Леви с насмешливой церемонностью:

– Салеос, девятнадцатый Герцог, к твоим услугам. Впрочем, ты давно меня раскусила и вряд ли удивлена.

– Что ты сделал с Кроцеллом и зачем?

– Ссора вышла. Видишь ли, среди нас, как и среди людей, есть ребята умные и те, что поглупей. Мы с ним, к несчастью, относимся ко второй категории. А знаешь, почему я ношу то прозвище, которым представился?

– Почему?..

– Не то, чтобы я действительно был хорош в драке, но я могу заставить противника отлупить самого себя. Так и с Кроцеллом получилось. Думаю, поэтому нас и стравили.

Салеос прошёл мимо Леви, запахивая пальто. Его брошь мерцала тусклее, будто отражая испытываемый им стыд. Туман клубился в следах босых ног девятнадцатого Герцога, поднимаясь всё выше по ветвям кустарника.

– В общем, рад был познакомиться. Уверен, ты придумаешь, как его вытащить.

– А ты не можешь помочь?

– Мы – не люди. Наши силы велики, но ограничены, и в моём арсенале нет ничего, что могло бы пригодиться. Здесь нужен практик.

Расступаясь перед уходящим Салеосом, кустарник зашептал чуть громче. Леви оглянулась на Кроцелла и его ледяной плен, чувствуя себя беспомощной. Один из её немногих союзников угодил в беду… может быть, Танцор сумеет что-то сделать?

– Послушай, Мальва! – окликнул её девятнадцатый Герцог, улыбаясь. – Ты слишком хороша для той жалкой участи, к которой тебя готовят. Уж будь добра, уклонись от неё как-нибудь!

– Жалкой… участи? Эй, а ну стой!

Послушница кинулась вниз по склону, но Салеос, разумеется, не стал её дожидаться. Поворот насмешливого профиля, щелчок пальцами – и вот лишь дымка носится в неожиданной пустоте.

– Ублюдок, – прошипела Леви.

Глава тридцать седьмая. Венера в Рыбах

Матово-чёрные двери зала собраний открывались передо мной невыносимо медленно. Кажется, им нравилось смотреть, как я мучаюсь.

Почему меня вызвали? К чему весь этот мрачный шик? Когда станет известно хоть что-то о смерти сэра Вайна?..

Створки отползали от порога, точно ленивые минутные стрелки, и я считал выскальзывающие из-под них лучи – дымчатый кварц в напольной мозаике. Круглый стол Высших Октинимосов уже маячил впереди и мог бы притвориться светом в конце тоннеля, если бы не был сделан из всё той же чёрной древесины.

Холодное освещение поднимается из центра стола, высвечивая бесстрастные лица лучших практиков Ассоциации Зар Шел Врадим. Далеко не полный состав… Бабушка, как всегда, во главе; перламутровые узоры на кресле Первого Октинимоса подчёркивают сдержанное достоинство её облика. Джеффри Тансерд, самый молодой и рьяный – по правую руку от неё. Третий Октинимос, леди Валерия Мейерхольд, по левую…

Вот и все знакомые лица. Ещё трое чуть ли не корчатся в креслах, изобличая нежелание здесь присутствовать, и зачем-то прячут глаза. Будто мне интересно, в самом деле…

Я подхожу к столу с неприличной скоростью. Лицо бабушки, которая находится от меня дальше всех, сияет ледяным бесстрастием. Высокие скулы, тонкие бледные губы и сатанинские глаза – тёмные, как мои, только совершенно непроницаемые… Безупречная укладка, волосок к волоску. Единственное украшение – крупная медная брошь с чёрной жемчужиной, блестящая поверх мантии.

Белоснежные одежды собравшихся выглядят, как армада злобных айсбергов, и я, точно грёбаный Титаник, начинаю подозревать неладное.

– Нетус Эрик Бельторн, послушник, девятнадцать лет. – Голос леди Вендевы звучит так ровно и гладко, что остатки моего самообладания поскальзываются на нём и разлетаются вдребезги. – Вы знаете, зачем вас сюда пригласили?

– Увы, леди Вендева, не имею ни малейшего представления.

Я пытаюсь скрыть свой очевидный страх за полупоклоном в адрес почтенного собрания. Трио нервных незнакомцев начинает корчиться ещё сильнее.

– Полагаю, вы лжёте, послушник. Впрочем, это никого здесь не удивляет. Сэр Тансерд, будьте добры изложить цель сегодняшней встречи.

Осанка бабушки чуть ломается, когда она прячет лицо за длинными пальцами в бархатных перчатках, но не может скрыть бешеной усталости. Я чувствую себя так, будто меня смыли в унитаз, и пытаюсь не захлебнуться собственной паникой.

Поднимаясь и подставляя грудь синеватому свету, Джеффри Тансерд смотрит на леди Вендеву почти с жалостью. Перед тем, как обратиться ко мне, он едва заметно качает кудрявой головой.

– Нетус Бельторн, слушайте внимательно. Инициация, которой вы дожидаетесь, была отложена в связи с трагическим происшествием – кончиной вашего наставника, сэра Вайна Файндрекса…

– Я знаю, – вырывается у меня. – Готов ждать столько, сколько нужно для расследования.

– Расследование было проведено. По его результатам Десять Высших постановили не завершать ваше посвящение.

– Чего?.. То есть, извините, сэр Тансерд, а нельзя ли узнать, как расследование связано с моей Инициацией?

Пальцы бабушки сжались в бархатный кулак и опустилась на стол с приглушённым стуком. Леди Вендева взглянула на меня так, точно увидела впервые, и я ей очень, очень сильно не понравился.

– Не делайте из нас дураков, послушник. Нам всё известно, – резко сказала она.

– Леди, не нужно… – тихо произнёс Тансерд.

– Считаете себя умнее всех? Думаете, вас простят лишь потому, что вы Бельторн?

Бабушка даже не заметила, что её пытались успокоить уже оба приближённых. Отмахнувшись от леди Мейерхольд жестом разъярённой королевы, она смотрела только на меня, и от гнева пополам с отчаянием в её глазах мне хотелось разреветься в голос. Я всё ещё не понимал, что здесь происходит.

– Если бы сэр Вайн выжил после вашего удара, он умер бы со стыда, – низко и раздельно произнесла леди Вендева, – Думать вы не научились.

– Подождите, вы хотите сказать, что его убил я?!

Мой голос, почти сорвавшийся на крик, только подчеркнул тяжесть общего молчания. Бабушка жгла меня взглядом, Тансерд смотрел холодно, леди Мейерхольд – откровенно брезгливо.

– Это что, шутка какая-то?.. Вы же не можете всерьёз так думать, вам достаточно одного ритуала, чтобы разобраться!

– Меры, принятые нами для выяснения правды, вас не касаются, – вмешался Тансерд, нарушая субординацию. – С этой минуты вы не имеете отношения к Ассоциации, и мы настаиваем на вашем немедленном отъезде.

– Я не убивал сэра Файндрекса! Чёрт подери, вы ведь можете проверить мои слова, так сделайте же это!

– Не смейте указывать Октинимосам, послушник! – вскипела леди Мейерхольд.

– Тише, Валерия, сядь, – устало сказала бабушка, гася свой взгляд, – и не называй его так. Он больше не имеет к нам отношения.

– Да вы меня разыгрываете, – пробормотал я, душа подступающую истерику. – Ни черта не смешно, право слово…

– Следите за языком хотя бы в зале собраний, – Тансерд поморщился.

– Бабушка, ты не можешь так со мной поступить! Клянусь, я этого не делал!

Леди Вендева дрогнула и снова спрятала лицо за перчаткой.

– Первый Октинимос поступает с вами более, чем великодушно! – рявкнула леди Мейерхольд. – Нужно ли говорить, какого наказания в действительности заслуживает убийца?!

– Вам надлежит покинуть Трипл Спайкс через два часа, – сказал Тансерд, пододвигая к бабушке стакан с водой. – Будьте благодарны за шанс на новую жизнь, мистер Бельторн.

Мысленно считая до десяти, я подошёл к столу вплотную. Голова мало-помалу прояснялась, хоть окружающий фарс и не стал менее диким.

– Я был бы действительно благодарен за шанс оправдаться, сэр. Могу ли я настаивать на проведении ритуала Высшей Практики, чтобы имя убийцы исходило от существа, связанного Соломоновой Правдой? Герцог не сможет нам солгать, и тогда…

– Хватит строить из себя всезнайку, Бельторн, – ответила леди Мейерхольд вместо Тансерда. – Неужели вы думаете, что мы этого не сделали?

– Уверен! Герцог не мог назвать моё имя.

– И тем не менее, он его назвал.

– Это невозможно!

Она лжёт, лжёт! Почему Высшие не провели ритуал? Для чего обвинять меня, не имея на руках неоспоримых улик?! Зачем им врать, убеждая, что это было сделано? Кого они в действительности пытаются обмануть?!

– Достаточно, – произнесла леди Вендева сквозь перчатку. – Идите собирать вещи.

Не желая сдаваться, я вцепился в спинку ближайшего кресла до боли в ладонях.

– Я требую повторного призыва. Хочу своими ушами услышать, как меня назовут преступником.

– Ты не имеешь права ничего требовать! – взвилась бабушка, срывая с руки чёртову перчатку и швыряя её на стол. – Включи голову хоть на минуту! Повторный ритуал мне придётся провести публично! Я не смогу спасти тебя от наказания, если твоё имя прозвучит в присутствии всех практиков!

– Меня не нужно будет спасать, я ни в чём не виноват!

– Пошёл вон, Нетус. Сэр Тансерд, я вынуждена просить вас…

Кудрявый практик медленно кивнул. Самообладание снова изменило мне, щеки загорелись от унижения, и я сам отступил к дверям. Нельзя позволить себя вышвырнуть, нельзя…

Створки оглушительно грохнули за моей спиной, и в зал ворвался острый свет, мгновенно смывший к чертям всё это горе-судилище. Ослеплённый, я ушиб правую лодыжку о неизвестно откуда взявшуюся преграду, потерял равновесие и упал в чьи-то объятия.

О, Яхве, как тепло.

– Ты жив, – всхлипнул надо мной невидимый пока голос, – ты всё-таки жив…

– А у меня есть выбор? – выдавил я, пытаясь острить скорее по привычке, чем от большого желания.

Слёзы смешались со смехом, и моего лица коснулись мягкие волосы. Этот запах, я его знаю… совсем недавно так пахло счастье…

Белизна перед глазами постепенно рассеивалась. Тень от скамейки падала на ковёр осенних листьев, а я лежал на коленях – судя по всему, женских. Борясь с головокружением, я бессознательно вцепился в бёдра доброй незнакомки, но та, кажется, не возражала.

– Это был сон, только сон, – настойчиво произнесла она. – Нетус, пожалуйста, приди в себя!

Надо же, тут знают моё имя.

С трудом и без малейшей охоты я оторвал щёку от мягкой плиссированной юбки и поднял взгляд. Эти густые, шоколадные волосы… карие глаза, полные солнца, крошечный детский рот…

Импульс узнавания едва не подбросил меня на ярд от земли.

– Леви!

Маленькая мисс Дим нервно улыбнулась, водя пальцами по моему лбу.

– Ага. Всё хорошо, я рядом.

Я уронил голову обратно на её колени – их тепло здорово прогоняло из уставшего разума все лишние мысли.

– Умоляю, снись мне подольше, любовь моя… видеть не могу эти протокольные рожи.

– Нетус, послушай меня, – ладони Леви скользнули к моей шее и заставили снова поднять подбородок, – это важно. Я тебе не снюсь. Я действительно здесь.

– Ага, разумеется…

– Пожалуйста, ты должен понять. Наша встреча так же реальна, как если бы мы столкнулись на улице.

– Сновидения всегда говорят что-то подобное.

Мисс Дим порозовела, а затем наклонилась и потёрлась своей щекой о мою:

– Теперь веришь?..

– Не-а, – я улыбнулся, как блаженный, – именно это ты в моих снах обычно и делаешь.

Глаза Леви расширились, а румянец вспыхнул ещё сильнее, окончательно залив её округлый нос. Резко откинувшись на спинку скамьи, она изогнула бровь, встряхнула запястьем и больно съездила мне по уху.

– Ай! – пискнул я, обваливаясь в листву. – За что?! В чём меня на этот раз обвиняют?!

– Ни в чём, – ответила Леви, встав и оправив складки на юбке. – Просто я почему-то уверена, что этого я в твоих снах не делала ни разу.

Страдая от звона в голове, я смотрел на неё снизу вверх и чувствовал, что окончательно прихожу в себя. Твою мать. Если она реальна, значит, этот сон – сродни тем, в которых меня навещал Марбас. Каким образом у маленькой мисс Дим вышло провернуть настолько хитрый трюк?

Чтоб мне сдохнуть, а… Надеюсь, она не обратила внимания на то, как я её назвал минуту назад.

– Ага, – усмехнулась Леви, наблюдавшая за моим лицом, – кажется, дошло. Прости, ничего лучше не придумала.

– Тебе, видимо, понравилось, – съязвил я, отряхиваясь и занимая место на скамье.

– Разве что самую малость.

Мисс Дим села рядом и свернулась уютным клубочком, положив голову на моё плечо. Жутко хотелось прикинуться обиженным, но не получилось – мешали толпящиеся в глотке вопросы и слюнявая радость приласканного щенка.

– Надо столько тебе рассказать, – тихо проговорила Леви. Её пальцы коснулись моей руки. – Не знаю, с чего начать… и не хочу ни о чём думать.

– Начни с того, как ты оказалась в моём сне. Я же всё равно сплю?..

– Спишь, – кивнула мисс Дим. – Но ты ведь знаешь, что такое Ноо?

Мозаика в голове начала складываться. Иногда хорошо быть книжным червём. Возможно, это моя единственная сильная сторона.

Некоторые практики полагали, что Ноо – зыбкий дом образов и отражений – гораздо просторнее нашей материальной Ойкумены. Омывая дневной мир, подобно океану, Ноо питается человеческими страстями, надеждами и болью. Именно там проводят время Герцоги, когда мы не беспокоим их своими дурацкими просьбами… и именно там черпали силу практики старых школ, не боявшиеся столкнуться с собственным безумием.

И сны, где наивные дурачки ищут ответы на свои вопросы – только двери, сквозь которые проникают обрывки сложнейшей симфонии общего бытия.

– Знаю, – сказал я, помолчав. – Но откуда это знаешь ты? И как ты меня здесь нашла?

– Немного опыта и удачи. – Леви окончательно завладела моей ладонью и закрыла глаза. – Меня ведь заперли. Сначала в комнате… а теперь во сне. Пришлось учиться ходить теми дорогами, которые мне остались.

В её голосе звучало утомление. Она хотела скрыть его, но явно не от меня. Знакомый приём – врать себе, что сил хватает, что можно продержаться ещё денёк, а следующим вечером повторять ту же ложь снова…

Столкнувшись с трудностями, люди неизбежно делятся на две категории, и никакому всеобщему равенству этого не изменить. Одни жмурятся, замирают и терпят, надеясь на лучшее, а другие бросаются в драку. Первые мудрее, и обычно живут гораздо дольше, пока вторые ломают себе шеи, сокращая поголовье сумасшедших. Естественный отбор, всего-навсего.

Но если безумец выжил и заматерел в процессе, его впору бояться. Без понятия, какое из двух племён породило меня, но вот Леви… она явно принадлежала ко второму. Если моя маленькая мисс Дим за такой короткий срок научилась не только управлять lumen naturae, но и сознательно перемещаться по тропам Ноо, Октинимосы должны в лепёшку разбиться, чтобы сохранить такого практика.

Чёрт, она просто восхитительна.

– Заперли во сне? Ты уверена?

– Да. Это что-то вроде летаргии, похоже. Я… я себя даже не слышу, понимаешь? Слышу источник силы в моей комнате. Слышу разговоры и чувства других людей. А там, где должно быть моё тело – просто облако тишины. Мне страшно его пересекать, ведь я сама сейчас – не больше, чем звуки…

Пальцы Леви собрались выскользнуть из моих, но кто бы им ещё позволил.

– Кстати, спасибо, что спасла мою дурную башку, – невпопад пробормотал я, втащив её к себе на колени.

– Не за что. Я это сделала из чистого эгоизма. – Леви криво улыбнулась и почему-то побледнела. – Слушай, я видела сон, который тебе сейчас снился. У меня не выходило сквозь него пробиться, так что…

– Ну и ладно. Мерзкое воспоминание, чего уж там. Я до сих пор пытаюсь понять, зачем они солгали насчёт ритуала.

– Солгали?.. – Глаза мисс Дим округлились. – Что ты имеешь в виду?

– Ассоциации служит Марбас, Пятый Герцог. Его домен – информация, понимаешь? Мы пользуемся им в подобных случаях – когда нужны сведения. Закон Соломона велит ему говорить правду. Достаточно было призвать его, и он сообщил бы имя убийцы. Ты же… веришь, что я не преступник?

– Я это знаю.

Последнее слово Леви произнесла с нажимом, от которого у меня на сердце стало легко, как у дошкольника.

– Он не мог указать на невиновного – значит, бабушка и остальные всех дурачат, но почему?

– Они не врали, Нетус.

Мисс Дим подняла левую ладонь и заглянула мне в глаза. Лицо её посерьёзнело.

– Хочу кое-что тебе показать. Скажи какую-нибудь заведомую чушь, пожалуйста.

Я задумался на секунду и ляпнул:

– Ты мне ни капли не нравишься.

На поднятой руке Леви моментально выступил блестящий иней, хлынул волной к пальцам и тут же растаял, будто впитавшись в кожу.

– Это что ещё за детектор лжи?!

– Дар знакомого Герцога. Мама заключила с ним сделку, и он пытается быть моим ангелом-хранителем, хотя сейчас влип в неприятности. Кому-то очень нужно оставить меня безо всякой защиты, – зло проговорила мисс Дим. – Так вот, я ведь всё слышала. Никто из присутствующих не солгал ни единым словом – ни ты, ни они.

– Ты хочешь сказать…

– Ритуал провели, и этот Марбас действительно назвал твоё имя.

Кажется, моё лицо на несколько секунд утратило всякую осмысленность. Соломонова Правда – краеугольный камень высших ритуалов и кровь современной практики, ведь использование медных резервуаров в магии – лишь побочный эффект от связи Герцогов с этим металлом. Законы Соломона изучались столетиями. Их проверяли на прочность люди настолько хитроумные, что нам до них, как до Плутона.

И каким же образом грёбаный Пятый Герцог сумел послать эти законы к чёрту?

И, самое главное, зачем ему это – только ради того, чтобы оговорить старину Нетуса?!

– Леви, помнишь, ты спрашивала, как мне удаётся менять внешность?..

– Конечно. – Мисс Дим чуть нахмурилась.

– Это дар Марбаса. Он дважды выходил со мной на связь и оба раза помогал, а во вторую встречу прямо сообщил, что хочет вставить палки в колёса интриганам из Ассоциации. В тот вечер, когда мы с тобой… увиделись, я приходил в библиотеку, чтобы выяснить, кто хранит его печать. Марбас настаивал, чтобы я её забрал.

– И… у кого же она?

– У Джеффри, мать его, Тансерда.

Леви прерывисто вздохнула и коснулась моего лба своим. На некоторое время мы заткнулись, слушая лопочущий ветер и дыхание друг друга. Чёрт побери, мы снова говорим о каком-то непотребстве, хотя наши губы так близко, что у меня вообще нет желания болтать.

– Ты… правда считаешь, что эта печать тебе нужна? – тихо поинтересовалась мисс Дим.

Мой ответ прозвучал мрачно:

– Теперь она мне нужна ещё больше. Я просто сдохну от любопытства, если не задам Марбасу пару вопросов. К тому же, другого способа выяснить, что за партию разыгрывает Тансерд, у нас просто нет.

– Но ему, очевидно, нельзя доверять.

– Никому из Герцогов нельзя доверять. Думаешь, они наслаждаются своими обязанностями на службе у практиков?

Леви пожала плечами:

– Уверена, найдутся и такие извращенцы. Они ведь странный народ.

– Но это точно не про Марбаса.

– Ты же помнишь, насколько опасен Тансерд? Как ты собираешься забрать у него печать?

Я вспомнил последнюю беседу с Фредериком де Вризом. Лысый меценат будто не заметил, что мой звонок запоздал на пару дней, и новостями остался доволен. Наша встреча должна состояться завтра…

И у меня есть идея, как заинтересовать его в помощи одному голодающему практику.

– Сначала мне нужно выяснить, где он её держит. Такие вещи не носят при себе.

– Моя мать носила. И ухитрялась прятать печать ото всех чёрт знает сколько лет. Почему ты считаешь, что Тансерд будет поступать иначе?

Я растерялся и замолчал.

– Впрочем, – продолжала Леви, не обращая внимания на моё сконфуженное лицо, – не думаю, что эти сведения очень трудно раздобыть, когда ты можешь бродить по чужим снам.

– Не понял…

– Я всё узнаю. Здесь, в Ноо, время на моей стороне.

– Леви, нет! Ты же сама только что говорила об опасности…

Мисс Дим заткнула меня поцелуем, а затем соскользнула со скамьи; её глаза лукаво мерцали.

– У тебя всё равно не получится меня остановить, – сказала она, улыбаясь. – Да и вряд ли кабинет Тансерда опаснее тех мест, через которые мне недавно пришлось тащиться.

– Расскажешь?

– Лучше как-нибудь покажу. Если я научилась разгуливать по Ноо, ты уж точно сможешь. А сейчас тебе пора просыпаться.

– Стой! – Я вскочил и поймал её за талию. – Я же буду сонным весь день. Ещё хоть пять минут, а?

– Не волнуйся, я обязательно приснюсь тебе завтра, – пообещала Леви, колко улыбнувшись, – любовь моя.

Оставив меня стоять с мучительно горящими ушами, мисс Дим сделала шаг назад, и декорации сна мгновенно погасли. На самой грани пробуждения я успел затосковать от того, что её снова нет рядом.