Текст книги "Покушение"

Автор книги: Ханс Кирст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Это я сделаю! – пообещал он уверенно.

– Ну и отлично! – ответил его коллега из гестапо.

Теперь у него появилась масса свободного времени и не было необходимости сразу же встречаться с лейтенантом фон Бракведе. К тому же за это время могли поступить новые указания.

– Я надеюсь, что вы быстро справитесь со всем этим, а я пойду пока выпью чашечку кофе.

Около 16 часов на аэродроме Рангсдорф, под Берлином, приземлился «хейнкель» с полковником Клаусом фон Штауффенбергом и его адъютантом обер-лейтенантом фон Хефтеном.

Хефтен выпрыгнул из самолета первым и поспешил к ближайшему телефону. Штауффенберг огляделся. Ни на взлетной полосе, ни у главного аэродромного здания никого не было. Он глубоко вздохнул и пошел вперед, высоко подняв голову.

Обер-лейтенанту за это время удалось связаться с Бендлерштрассе. Услышав спокойный голос генерала Ольбрихта, он доложил:

– Мы только что прибыли!

– Наконец-то! – воскликнул Ольбрихт радостным и в то же время напряженным голосом. – Что произошло?

– Что произошло? – Обер-лейтенант фон Хефтен воспринял этот вопрос как весьма странный и взглянул на Штауффенберга.

Полковник взял трубку:

– Я говорю с генералом Ольбрихтом? – Вначале он подумал, что его неправильно соединили, но тут же узнал голос единомышленника. – Как идут дела?

– А мы ждем вашего звонка, Штауффенберг!

Полковник решил, что ослышался.

– А как наши дела? – поинтересовался он. – Многого ли удалось достичь?

– А ваше мероприятие прошло удачно? – спросил Ольбрихт.

В эти мгновения тишина показалась Штауффенбергу оглушительной, а обер-лейтенант, слышавший весь разговор, посмотрел на него растерянно.

– Следовательно, план «Валькирия» еще не приведен в действие? – спросил Штауффенберг глухим голосом.

– Как же мы могли это сделать, не получив достоверного известия?

– Гитлер мертв! – сказал Штауффенберг.

– Вы в этом уверены?

– Я видел взрыв собственными глазами. Он был подобен прямому попаданию стопятидесятимиллиметрового снаряда. Никто не мог там уцелеть!

– Проклятие! – воскликнул обер-лейтенант фон Хефтен. – Прошло целых три часа, а они ничего не предприняли. Три часа, когда каждая минута может стать решающей!

– План «Валькирия» должен быть приведен в действие немедленно! – потребовал полковник Клаус фон Штауффенберг. – Немедленно!

И только с этого момента 20 июля 1944 года стало поистине его днем.

На Бендлерштрассе первым на призыв Штауффенберга отреагировал полковник Мерц фон Квирнгейм. Не говоря ни слова и не выказывая ни малейшего волнения, он достал план «Валькирия», и через несколько минут в соответствии с ним были отданы первые распоряжения. Было уже 16.12.

Генерал Ольбрихт доложил о положении дел только что прибывшему генерал-полковнику Беку. Тот был в гражданском костюме – после недолгих колебаний он решил форму не надевать.

– Штауффенберг убежден, что Гитлер мертв, – сказал Ольбрихт.

– Тогда это соответствует истине, – кивнул Бек.

– Штауффенберг требует, чтобы план «Валькирия» был незамедлительно приведен в действие.

– Пусть так и будет, бог с ним! – Голос генерал-полковника звучал взволнованно. Он покорно склонил голову, и сразу стало видно, какие глубокие морщины избороздили его лицо. – Я готов.

Такого же мнения был и генерал-полковник Гёпнер – он еще раз кивнул в знак согласия, слов в этот момент у него не нашлось.

Ольбрихт поспешил в соседнюю комнату.

Риттер Мерц фон Квирнгейм был уже здесь – он форсировал введение в действие плана «Валькирия». Его указания звучали хладнокровно, были деловыми и лаконичными. Штабная машина была пущена на полные обороты.

Излюбленным выражением Мерца фон Квирнгейма было: «Вам отдан приказ…» И лишь иногда он добавлял в заключение: «Это – приказ!» А самым частым словом, которое он слышал в ответ, было четкое: «Есть!»

Фон Бракведе вошел в свой кабинет с высоко поднятой головой и направился к письменному столу, за которым восседал теперь Гном. Капитан остановился, затем наклонился вперед и уперся руками в крышку стола. Внезапно на его всегда строгом, зачастую казавшемся высокомерным лице появилась широкая улыбка, и Леман сразу понял, что это значит.

– Наконец-то! – воскликнул ефрейтор. – Ну, этого следовало ожидать после такой-то подготовки!

Фон Бракведе рассмеялся, но сдержанно. Затем он связался по телефону с графом Хельдорфом, полицей-президентом Берлина, и проинформировал его о событиях в ставке. Хельдорф обещал сразу же приступить к выполнению всех обговоренных мероприятий и заявил, что вскоре прибудет на Бендлерштрассе.

Леман в это время открыл средний ящик стола, достал оттуда коробку с сигарами и протянул ее Бракведе. Эти сигары граф держал для особых случаев. В коробке их осталось всего три штуки.

– Сегодня, – сказал капитан и протянул руку к коробке, – будут выкурены две сигары. Одна из них – для вас, мой дорогой. Другую я выкурил бы в любом случае: у моей жены день рождения.

Ефрейтор принял сигару, как принимают орден, но, протягивая капитану спички, осторожно заметил:

– А вы выглядите не очень-то довольным.

– На основании чего вы сделали такое заключение? – удивился граф.

– Трудно сказать, однако у меня такое чувство. По-видимому, что-то вам не нравится. Но что?

– У вас светлая голова, старина, – проговорил фон Бракведе, с удовольствием затягиваясь сигарой. – И именно поэтому вы должны были задать мне вполне определенный вопрос, когда узнали, что дело сделано.

Леман глубоко затянулся сигарой, а потом спросил:

– Когда?

Фон Бракведе одобрительно кивнул – к людям, которые обладали острым умом, он особенно благоволил.

– Вот в этом-то как раз и дело!

– Так когда же взорвалась бомба?

– Около четырех часов назад.

– Боже мой! – только и смог сказать Леман. – Этого не может быть! А где же полковник?

– Он на пути сюда. В 16.00 он приземлился на аэродроме в Рангсдорфе, а чтобы доехать оттуда до Бендлерштрассе, ему понадобится минут сорок пять. – Капитан посмотрел на свои часы: – Еще минут десять – и здесь все завертится.

Генерал Ольбрихт и полковник Мерц фон Квирнгейм беспрерывно сновали из кабинета в приемную и обратно. Две секретарши безостановочно стучали на машинках. Группа связных разносила первые, самые важные приказы на узел связи и отдельным исполнителям.

Узел связи находился в подвале. Дежуривший там персонал работал споро и надежно: связь с нужными абонентами устанавливалась быстро, тут же стучали телеграфные аппараты. Всего за несколько минут подвал превратился в пчелиный улей.

– Наконец-то и у нас закипело! – молвил один из фельдфебелей, настроенный инициативно. Он относился к числу людей, которым доставляло радость видеть аппаратуру работающей с полной загрузкой. В этом случае он мог показать, какие у него хорошие специалисты.

Дежурный офицер оказался более сдержанным. Он принимал документы, регистрировал их в соответствии с установленными правилами и направлял дальше. И лишь однажды он заметил:

– Слишком много сразу-то.

Дежурным офицером в тот день был лейтенант Рериг. Вышло это совершенно случайно. На его месте мог оказаться любой другой офицер связи, но по расписанию выпала его очередь.

Рериг был человеком серьезным, внимательным и по-юношески застенчивым. Одаренный в области искусств, до службы в вермахте он изучал музыку. Состоял он когда-то и членом национал-социалистского студенческого союза, что также было в то время делом обычным.

Сейчас лейтенант держал в руках текст для передачи по телеграфу и смотрел на него с некоторым удивлением.

Фельдфебель, стоявший рядом и уже протянувший было руку за приказом, спросил:

– Что-нибудь не ясно?

– Эти документы, – произнес осторожно лейтенант Рериг, – кажутся мне не совсем правильными.

Фельдфебель опять посмотрел на него с удивлением:

– Здесь все в порядке. Эти приказы исходят непосредственно от генерала Ольбрихта, он их завизировал.

– Конечно, конечно, – торопливо согласился лейтенант. – Но они написаны на простой бумаге, на них нет грифа секретности. А для вас нет пометки о срочности передачи.

– Подобное иногда случается, – сказал фельдфебель, – особенно в спешке, а сегодня дело именно так и обстоит. – И озабоченно добавил: – Вы что же, собираетесь возвратить их для дооформления?

– Конечно нет! – Лейтенант Рериг поторопился передать документы дальше. – Я просто немного удивлен, ведь у нас-то все службы работают абсолютно четко. И если что-то делается не безукоризненно, это меня озадачивает. Но, разумеется, передача сообщений в возможно кратчайшие сроки является для нас основной задачей.

Лейтенант Рериг, дежуривший на узле связи на Бендлерштрассе, был, таким образом, слегка озадачен. Ничего страшного, правда, пока не произошло, и приказы передавались в соответствии с установленным порядком. И все же – некто в некоем подвале проявил недоверие.

– Давай отпразднуем этот день! – воскликнула Элизабет с воодушевлением и по-девичьи грациозно прошлась по своей узкой комнате. – Устроим грандиозный праздник! Что ты на это скажешь, Константин?

Лейтенант глядел на нее счастливыми глазами. Впрочем, ничего другого за эти истекшие часы он, по сути, и не делал – таял от нежности и одобрительно улыбался ей.

– Я пожертвую все свои запасы, все-все, – сказала Элизабет и огляделась. – Вообразим, что после сегодняшнего дня уже ничего не будет. День, в котором заключена вся жизнь. Ты это понимаешь?

Константин не понимал, но кивнул в знак согласия, ведь что бы она ни говорила, все звучало так чудесно. Он поторопился ей навстречу и споткнулся о портфель брата.

Элизабет прильнула к лейтенанту, однако на этот раз как-то поспешно, даже робко. Потом быстро высвободилась из его объятий и сказала:

– У меня есть еще настоящий кофе в зернах, его хватит на целый кофейник. Кроме того, имеется половина торта, баночка икры, две пачки ржаных хлебцев и стаканчик с гусиным жиром.

– Одним нам с этим не справиться! – радостно воскликнул Константин.

– А мы пригласим гостей, – заявила великодушно Элизабет. – Так всегда делают, когда что-то празднуют. Я приглашу к нам фрау Валльнер и ее «гостя».

Константин был согласен со всем, что бы ни предложила Элизабет. Вместе они накрыли столик, на который выставили все имевшиеся в их распоряжении съестные припасы. Затем Элизабет широко распахнула дверь своей комнаты.

– Фрау Валльнер, просим зайти к нам! – крикнула она.

Соседка, казалось, давно ждала этого приглашения, стоя под дверью в коридоре, тускло освещенном синей лампочкой и заставленном мебелью. Ее седые волосы поблескивали, словно под яркими прожекторами, а серое лицо совсем погасло.

– Мы вот собрали все, что у нас было, и я прошу вас разделить с нами трапезу, – сердечно пригласила ее Элизабет. Половина – для нас, половина – для вас и вашего «гостя», как вы его называете.

Фрау Валльнер медленно покачала головой.

– Не делайте этого, – сказала она тихо. – Побудьте лучше одни. Не беспокойтесь ни обо мне, ни о моем «госте».

– Вы скрываете у себя еврея, не правда ли? Я давно догадалась. И это хорошо, что на свете есть люди, подобные вам.

Константин посмотрел на Элизабет недоверчиво и изумленно. Ему потребовались долгие секунды, чтобы переварить это известие. Но изборожденное морщинами лицо фрау Валльнер вызывало у него сочувствие, да и что бы ни говорила, что бы ни делала Элизабет, все было хорошо.

– Запритесь, даже если вы благодаря этому выиграете всего несколько минут! – сказала фрау Валльнер. – В доме творится что-то невообразимое. Старый Йодлер убит прошлой ночью! Полиция и гестапо уже прибыли и сейчас, по-видимому, ищут виновного. Они перевернут вверх дном весь дом. И что тогда?

Фрау Валльнер удалилась семенящими шагами. На ее белые волосы упала тень. Она, словно утопающий, сделала какое-то судорожное движение, но лишь затем, чтобы закрыть за собой дверь.

– А что нам до этого? – спросил Константин, стараясь оставаться хладнокровным. – Мы же не имеем к убийству никакого отношения!

– Ты, видимо, совершенно забыл об одной вещи – о портфеле своего брата.

– Не понимаю: портфель сам по себе, а мы сами по себе.

Элизабет опустила голову и сказала едва слышно:

– Какой же ты наивный!

В 16.00 генерал Ольбрихт направился к генерал-полковнику Фромму. Командующий армией резерва сидел, как обычно, за своим внушительным письменным столом, будто за толстой бетонной стеной, – он придавал немаловажное значение дистанции.

Ольбрихт начал решительно, без всякого вступления:

– Гитлер погиб в результате покушения.

Генерал-полковник Фромм в течение нескольких секунд сохранял молчание. На его мясистом лице отражался интенсивный мыслительный процесс, но смотрел он не на Ольбрихта, а на хорошо натертый паркет своего кабинета. Затем, растягивая слова, спросил:

– Откуда вам это известно?

Генерал знал о гибели Гитлера от полковника Штауффенберга, однако Фромму решил этого не говорить.

– Известие о том, что Гитлер мертв, поступило непосредственно из ставки фюрера. Там на него совершено покушение.

– Кто поручится за это?

– Генерал Фельгибель.

– А кто еще? Имеется ли официальное подтверждение?

– Его не может быть, ибо Гитлера нет в живых. – Генерал Ольбрихт старался представить неоспоримые доказательства. – Но к нам и к генерал-квартирмейстеру в Цоссен поступили одинаковые сообщения. Поэтому все необходимые мероприятия должны быть выполнены безотлагательно. Пора вводить в действие план «Валькирия». Прошу вашего согласия.

Генерал-полковник Фромм засопел – раздраженно и в то же время возбужденно, как лошадь перед барьером. Его лицо начало наливаться кровью – в последнее время у него поднялось давление. Тем не менее он заговорил, стараясь сохранить самообладание:

– Вы меня ошеломили. Но я вынужден указать вам, что вы реагируете на не полностью подтвержденные сведения из третьих рук. Более того, на основании этого вы представляете на утверждение предложение, которое может иметь чрезвычайные последствия. Не слишком ли вы торопитесь? Сделаны ли необходимые уточнения? Нет? Ну, что касается меня, то я не собираюсь дать вовлечь себя в авантюру.

– С авантюрой, господин генерал-полковник, это не имеет ничего общего. В какой-то степени речь идет о принятии решения исторической важности!

Глаза Фромма были наполовину закрыты. Он оперся своим энергичным подбородком на руку:

– А вы уверены?

– Абсолютно уверен!

– Мой дорогой Ольбрихт, от меня не укрылись ваши взгляды и намерения. Я понимаю вас и ваших единомышленников. Но согласитесь, что любое спонтанное действие, которое может рассматриваться как легкомысленное и необдуманное, для меня чуждо. Я несу большую ответственность, и с меня ее никто не снимет.

Ольбрихт понял, что Фромм, как всегда, старается себя обезопасить. Чтобы убедить генерал-полковника в своей правоте, Ольбрихт сам снял телефонную трубку и потребовал соединить его со ставкой фюрера – он был уверен, что его не соединят.

Однако «Волчье логово» отозвалось с поразительной быстротой. Даже для Фромма это явилось неожиданностью. Он попросил соединить его с Кейтелем, и генерал-фельдмаршал сразу взял трубку.

Генерал-полковник Фромм поговорил о ним о том о сем с сердечностью коллеги и как бы между прочим спросил!

– Что там у вас случилось? Здесь, в Берлине, ходят самые дикие слухи.

– Никаких причин для серьезной озабоченности нет, – заявил Кейтель.

Тогда Фромм спросил откровеннее:

– Говорят, что на фюрера совершено покушение, так ли это?

Кейтель и Фромм никогда не были друзьями. Более того, Фромм нередко называл Кейтеля «лакейтелем», а то и просто «лакеем», Кейтель же в свою очередь именовал Фромма «склочником», и при случае они, конечно же, постарались бы убрать друг друга с дороги. Но сейчас эти распри были временно забыты, и Кейтель беседовал с Фроммом вполне доверительно:

– Покушение на фюрера было совершено, но, к счастью, закончилось неудачей. Фюрер жив, он получил лишь незначительные царапины. – И вдруг Кейтель опросил: – А где, между прочим, начальник вашего штаба полковник фон Штауффенберг?

– Он еще не возвратился, – ответил Фромм.

На этом разговор окончился. О Штауффенберге больше не было сказано ни слова. Не намекал Кейтель и на то, что может сложиться весьма опасная ситуация. Более того, лейтмотив этого разговора прозвучал вполне оптимистично: и снова все обошлось!

– Итак, ситуация серьезна лишь наполовину, – заявил Фромм генералу Ольбрихту. – И совсем ни к чему приводить в действие план «Валькирия». Видите, фюрера не так-то легко убрать. Сохраняйте спокойствие!

В доме номер 13 по Шиффердамм шарфюрер СС Йодлер, облачившийся теперь в полную форму, начал проявлять угрожающую инициативу. В этом ему никто не мешал. Фогльброннер, как и говорил, отправился пить кофе. Представитель вспомогательной полиции заблокировал вход, а вахмистр Копиш устроил себе, хоть и с опозданием, послеобеденный сон, утонув в громадном кожаном кресле.

Йозеф Йодлер был полон решимости пойти на все. При этом он преследовал две взаимосвязанные цели: во-первых, снять с себя подозрения, а во-вторых, найти кого-нибудь, на кого можно было бы взвалить всю вину.

Прежде всего он «обработал» фрау Брайтштрассер со второго этажа. Он считал, что на таких людей, как она, надо воздействовать по системе, поэтому ударил ее по лицу справа и слева – для начала, так сказать, а затем пообещал снизить ей квартплату, предоставить больший по размерам отсек в подвале, спецобеспечение и шанс на получение квартиры на первом этаже. После этого фрау Брайтштрассер заявила о намерении подкорректировать свои прежние показания в нужном Йодлеру направлении и поблагодарила за те ценные указания, которые были даны ей в изобилии. Она же обязалась поклясться в том, что Йодлер-младший считал правильным.

Следующую остановку шарфюрер сделал у штудиенрата Иоганна Вольфганга Шоймера. Йодлер решил поднажать на патриотизм Шоймера, апеллировать к его убеждениям: мол, каждый истинный немец обязан охранять государство, поддерживать государственную власть, делать все возможное для окончательной победы Германии. Но убедить штудиенрата удалось лишь отчасти.

Тогда Йодлер перешел к доводам более действенным. Он схватил штудиенрата за шиворот, поднял его и швырнул об стенку. Шоймер стал хватать ртом воздух, как рыба, и в ужасе уставился на своего собеседника. Лицо его побледнело от страха. С трудом выговаривая слова, он спросил:

– Скажите, пожалуйста, что же вы от меня требуете?

– Я хотел помочь вам, поскольку всегда считал, что вы настроены в национал-социалистском духе. Но ваше теперешнее поведение заставляет меня задуматься. Впрочем, отец не раз предупреждал меня относительно вас. А что, если вы враг народа? Тогда вполне возможно, что как раз вы-то и убили, моего старика.

Шоймер поднял руки, словно заклиная шарфюрера. Он просил дать ему возможность доказать свою преданность фюреру и национал-социализму. Его просьба была удовлетворена. И поскольку он был работником умственного труда, перед ним была поставлена задача написать подробное заявление, не допускающее кривотолков о честности и добропорядочности Йодлера-младшего. Вместе с тем он должен был изложить и свои соображения относительно предполагаемого убийцы.

Затем Йодлер направился в соседнюю квартиру – к Эрике Эльстер. Здесь он встретил полное взаимопонимание. Однако в данный момент он не мог этим воспользоваться, поскольку очень торопился.

– Могу я на вас надеяться? Я имею в виду ваши положительные показания.

– Конечно! Я же заинтересована в том, чтобы вы оставались с нами, причем по многим причинам.

– Милостивая сударыня, если бы я не торопился, – галантно заверил ее Йодлер, – мы бы с вами отлично провели время. Да так, что небу стало бы жарко!

Однако затем он столкнулся с неожиданным препятствием, поскольку дверь квартиры фрау Валльнер оказалась закрытой. Он барабанил по ней кулаком, стучал ногами, по ему не отпирали.

– Считаю до трех! – кричал Йодлер. – Если за это время дверь не откроется, у вас будут крупные неприятности.

Капитан фон Бракведе стоял у окна и смотрел на улицу. Чтобы лучше видеть, он даже вставил в левый глаз монокль. Лучи полуденного солнца освещали его облысевший череп, по ни капли пота не было заметно на его озабоченном, энергичном лице. Палящая жара, казалось, не действовала на этого человека.

– Наконец-то! – вырвалось вдруг у капитана: он заметил машину полковника Штауффенберга.

Бракведе в три шага пересек комнату, распахнул дверь и, оставив ее открытой, поспешил по коридору навстречу Клаусу фон Штауффенбергу.

Полковник стремительно вбежал по покрытым ковровой дорожкой мраморным ступеням. Казалось, он берет штурмом вершину горы. Часы показывали 16.40.

– Как разворачиваются события? – воскликнул Клаус.

– Ты прибыл вовремя, – сказал Бракведе и рывком открыл следующую дверь, которая вела к генералу Ольбрихту. – Здесь ты найдешь всех, кого хочешь увидеть.

– Спасибо, – коротко бросил Штауффенберг. – Хорошо, что я встретил тебя.

Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза, их руки соприкоснулись, а затем друзья поспешили дальше.

Первым, кого они заметили в кабинете генерала Ольбрихта, был генерал-полковник Бек, спокойный, как монумент. Здесь же присутствовали и другие участники заговора. Все они выжидающе смотрели на вошедшего полковника. Только Мерц фон Квирнгейм не прерывал своей работы. Он лишь поднял руку в знак приветствия, а сам с четкостью машины продолжал отдавать распоряжения.

– Гитлер мертв, – сообщил полковник Штауффенберг.

– Ставка фюрера утверждает обратное, – лаконично заметил Бек.

– По всем данным, Гитлер мертв, – твердо повторил Штауффенберг. – Я сам видел взрыв.

Бек поднял руку, но, прежде чем он успел что-либо сказать, граф фон Бракведе воскликнул:

– Мертв Гитлер или нет, мы должны действовать так, как если бы его не было в живых, а утверждение Кейтеля надо расценивать как дезинформацию.

– Хорошо! – решительно произнес Бек. – Для меня этот человек мертв. И этим я и буду руководствоваться в своих дальнейших действиях. Мы не имеем права отступать…

В этот момент на Бендлерштрассе отбросили все сомнения. Ольбрихт одобрительно склонил голову. Гёпнер, как полководец, обвел всех присутствующих многозначительным взором, Бракведе кивнул Штауффенбергу, а офицеры, младшие по званию, стояли некоторое время так, будто находились на богослужении в гарнизонной кирке в Потсдаме.

– Войсковые части в Крампнице, Гросс-Глинике, Дёберице и Потсдаме, как и было предусмотрено, подняты по тревоге! – доложил Мерц фон Квирнгейм полковнику Штауффенбергу. – Соответствующие приказы подтверждены.

– Хорошо, – сказал полковник и подошел к другому телефону. – Связь с комендантом Берлина работает?

– Генерал фон Хазе в настоящее время собрал командиров подчиненных ему частей для постановки им задачи.

– Есть сведения из других городов?

– Вена доложила о готовности. Прага, к сожалению, лишь подтвердила получение нашего приказа. Но в Париже уже начались первые акции.

Штауффенберг взглянул на Бракведе – из Парижа, где действовал подполковник Цезарь фон Хофаккер, они ничего иного и не ждали.

– А где Вицлебен?

Генерал-фельдмаршал Эрвин Вицлебен намечался в качестве нового верховного главнокомандующего. Он принадлежал к числу противников Гитлера, и не только потому, что фюрер снял его в 1942 году с занимаемой должности. Друг Бека и генерала фон Бракведе, генерал-фельдмаршал фон Вицлебен, конечно же, не мог не примкнуть к заговорщикам.

Однако сегодня его не было на Бендлерштрассе. Он оказался за тридцать километров от нее, в Цоссене, где предпринять что-либо существенное в помощь заговорщикам было крайне затруднительно.

– Вицлебен нужен здесь! – воскликнул Штауффенберг.

– Он еще появится, – заметил фон Бракведе с иронией, – хотя, по обыкновению, запоздает. Главное, чтобы это случилось не слишком поздно.

Оба полковника вели оживленные переговоры по телефону. Их обязанности были точно определены, при их выполнении они опирались на определенный каждому круг специалистов.

Бек и Гёпнер знали, что должно произойти в ближайшие часы и даже минуты. Но их вмешательство ничего не могло изменить. Они вынуждены были ждать.

Тем временем небольшая группа офицеров собралась в коридоре второго этажа. Одни переговаривались друг с другом приглушенными голосами, другие казались какими-то растерянными, третьи выглядели бледными и безразличными, словно воплощение самой смерти.

– Бодрее, друзья! – крикнул им на ходу граф фон Бракведе. – Все может обернуться веселеньким погребением по первому классу.

– Об этом не может быть и речи! – с возмущением заявил лейтенант Константин фон Бракведе и демонстративно встал рядом с фрау Валльнер, которая возбужденно размахивала руками. – Пытаться проникнуть сюда без разрешения – это же настоящее нарушение неприкосновенности жилища!

Йодлер продолжал барабанить в дверь. Его последний удар ногой заставил дерево податься.

– Открывайте, черт бы вас побрал! Здесь СС.

Элизабет страшно разволновалась.

– Вы должны с ним поговорить, Константин, – настаивала она. – Только, пожалуйста, без драки. Все надо уладить мирным путем.

– Во всяком случае, это ему даром не пройдет, – негодовал лейтенант, готовясь к схватке: слишком грубо оторвали его от идиллических мечтаний. – Я внушу ему, что такое хорошие манеры!

– Я не позволю этого в моей квартире, не позволю! – кричала с дрожью в голосе фрау Валльнер. – Только через мой труп! – И ее слова не казались преувеличением.

– Пожалуйста, не тревожьтесь, – по-рыцарски успокаивал ее лейтенант. – В конце концов, есть же в этой стране порядок и справедливость, не напрасно же мы боремся за это!

Фрау Валльнер с изумлением посмотрела на Константина и попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. Йодлер, видимо тоже от изумления, перестал барабанить в дверь, однако потом вновь завопил:

– Ну подождите, мое терпение лопнуло!

– Мое тоже, – промолвил лейтенант и решительно шагнул вперед, надевая мундир, который ему подала Элизабет.

– Пожалуйста, будь благоразумен.

– Я всегда благоразумен, – заверил ее лейтенант.

– Попытайся поговорить с этим человеком по-хорошему, не раздражай его без нужды, иначе ты навлечешь на нас беду. Боже мой! Кажется, ты действительно не ведаешь, что происходит вокруг.

Этого предостережения Константин уже не слышал. Он подошел к двери и широко распахнул ее. Йодлер попытался проскользнуть в квартиру боком, но наткнулся на лейтенанта.

– Стоп! – произнес Константин, сдерживая натиск. – Не так агрессивно. Или, может быть, вам жизнь надоела?

Офицеры батальона охраны окружили своего командира, майора Отто Эрнста Ремера. Он беседовал с гостем, лейтенантом Гансом Хагеном:

– Вы сделали превосходный доклад, современный, конструктивный.

Хаген поклонился, благодаря за оценку, и огляделся. Офицеры, казалось, были того же мнения, что и их командир.

В то время, когда они продолжали обмениваться любезностями, к Ремеру обратился его адъютант:

– Господин майор, вас срочно просят к телефону.

Часы показывали 16.15.

Командир взял трубку, сказал «Яволь», и по мере того, как он слушал, лицо его все больше покрывалось бледностью. К концу разговора майор стал белым как мел, глаза его потускнели. Усилием воли взяв себя в руки, он направился к офицерам и с трудом произнес:

– Господа! На фюрера произведено покушение. Вермахт принял на себя функции правительства.

Офицеры молчали. Одни пытались сохранить спокойствие, хотя бы внешнее, другие казались обескураженными. Большинство, однако, выжидало, что будет дальше.

– План «Валькирия» вступает в силу, – возвестил майор Ремер. – Наша задача состоит в том, чтобы заблаговременно оцепить правительственный квартал. Это первый этап наших действий. Мы должны немедленно обсудить детали, не отработанные нами на занятиях.

Отдавая распоряжения, которые в создавшейся обстановке воспринимались без вопросов, майор совершенно забыл о лейтенанте Хагене, которого куда-то оттеснили. Но сам лейтенант мгновенно вспомнил об отставном генерал-фельдмаршале фон Браухиче, который ехал в полной форме по Фридрихштрассе, и шепнул стоявшим рядом с ним офицерам:

– Дети, здесь чем-то пахнет.

У человека, которого привели к капитану Бракведе, были безукоризненные манеры. Он поклонился не только капитану, но и Леману, что, естественно, приятно удивило ефрейтора.

– Господа не знакомы? – спросил фон Бракведе и театральным жестом указал на ефрейтора: – Один из моих доверенных сотрудников.

Посетитель представился:

– С вашего разрешения, полицей-президент Берлина граф Хельдорф.

– Очень приятно. Ефрейтор Гартенцверг-Леман, – последовал ответ.

Смущение Хельдорфа длилось несколько секунд. Раздался звонкий смех, и капитан объяснил гостю, что Гартенцверг, то есть Садовый Гном или просто Гном, прозвище ефрейтора Лемана. Полицей-президент тоже рассмеялся:

– В вашем окружении всегда можно услышать какую-либо шутку, господин фон Бракведе. – Хельдорф пожал ефрейтору руку. – Однако сегодня я с трудом допускаю мысль, что вы…

– Сегодня – тем более, – сказал капитан и тотчас же перешел к делу. – Проверена ли у вас готовность всех запланированных мероприятий?

– Все готово. Я только хотел еще раз все проконтролировать.

– Как, не все проверено? – Бракведе произнес эту фразу тихо, тактично, но со скрытым упреком. – Пойдемте со мной, вы должны увидеться со Штауффенбергом и поговорить с Беком.

– Гитлер мертв! – воскликнул Штауффенберг, увидев графа Хельдорфа, и через мгновение вернулся к прерванному разговору по телефону.

– Значит, свершилось, – промолвил полицей-президент с видимым облегчением и стал здороваться с присутствующими, но капитан Бракведе настойчиво торопил его:

– Чего же вы ждете? Запланированные события должны немедленно развертываться на местах.

– Достаточно моего сигнала.

– Так подайте же его! – Бракведе пытался оттеснить Хельдорфа в соседнюю комнату, и тот, казалось, уже собирался уступить его натиску, но в этот момент раздался голос генерал-полковника Бека, спокойный, размеренный:

– Мы должны откровенно информировать полицей-президента о том, что в соответствии с сообщением из ставки Гитлер не погиб.

Присутствующие на какое-то время оторвались от своих документов, а генерал Ольбрихт закашлялся и несколько раз проговорил:

– Кейтель лжет, Кейтель лжет!

– Я могу приписать это лишь провидению, – в который раз повторил генерал-фельдмаршал Кейтель. – Другого объяснения быть не может.

Кейтель сопровождал фюрера и его гостя Бенито Муссолини к месту происшествия. В конуре скулила любимая овчарка фюрера – ее водворили туда, чтобы она, чего доброго, не помешала проведению государственного визита.

– Это было как на фронте в мировую войну, – говорил Гитлер – он всегда любил рассказывать о прошлой войне. – Я прекрасно помню, к примеру, взрыв мины, которая осыпала меня и многих моих товарищей осколками. Сегодня было почти то же самое.