Текст книги "Ямата-но Орочи (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 64 страниц)

Я же устало опустился на ведущие к храму ступени, прислонившись спиной к алым ториям и наблюдая, как оживает нарисованный мир. Как стекается чакра, как вспыхивают все новые образы людей, чтобы раствориться в этом мире, став его частью и сделав его частью себя. Не уверен, что это место тоже достойно называться раем, но это более достойное пристанище для тех, кто верит в меня и созданное мной учение, чем скитание меж реальностей демонов или пребывание в стерильном Чистом мире. Хотя мой мир, может, и не сильно отличается от Джодо. Но мне он нужен, и мне нужны души людей, их чакра, чтобы выбраться отсюда.

Правда, пока я больше потратил, чем приобрел. Духовной энергии ушло слишком много. Чувствую себя странно. Мысли путаются и как будто в сон клонит, чего уже не было очень давно. К счастью, в созданной мною реальности по моим расчетам мне не должно ничего угрожать, пока она не разрушена. А разрушить ее должно быть не так-то просто.

– Рюджин-сама, – позвал меня женский голос со стороны храма, – мы вас, наконец, нашли.

Оглянувшись назад, я увидел юную девушку. Типичная одежда мико храма Кумотори, каштановые волосы водопадом стекают по спине, длинная челка едва не закрывает глаза, руки сложены в замок, босые ноги, пальцы на них неуклюже поджаты. Черты лица хорошо мне знакомы, но выглядят иначе. Эту девушку я видел часто, но никогда не видел ее такой, как сейчас. Отохиме. Я встретил ее в Стране Рисовых Полей истерзанной и замученной какими-то выродками. Я не видел ее такой, какой она была до этого. В первую очередь не видел ее пронзительно голубых глаз. Я мог примерно восстановить их облик, изучив геном, но все-таки в жизни они были иными. Они были чарующими. Может, поэтому насильники и выкололи их.

Надеюсь, их души сейчас разлагаются где-нибудь в садах Цуджошин.

– Рад встрече… Прости, не знаю твоего имени.

– Вы нарекли меня Отохиме, Рюджин-сама, и ею я останусь, – с поклоном ответила девушка. – Рюджин-сама, наконец, вы нашлись! Рюджин-сама, уже десять лет там искали вас. А здесь и того дольше…

Отохиме шмыгнула носом и со счастливой улыбкой посмотрела на меня. По щекам ее текли слезы, но глаза лучились счастьем.

– Искали десять лет? – не понял я. – Подожди-ка… Ты жива? Да… Точно! Ты ведь жива!!! Ох…

Я попытался подскочить на радостях, но внезапная накатившая усталость заставила не торопиться. Мысли путаются немного, но понятно главное. Отохиме жива. Да, ее тело – это проводник моей воли, ее сознание в нем почти не присутствует, но сама Отохиме не мертва. Точнее, она ни жива и ни мертва. Ее состояние пограничное. Она мой медиум! Она была им в том мире и остается им в этом!

Я устало рассмеялся, прислонившись затылком к теплому дереву торий.

– Хватит лить слезы, Отохиме, – попросил я и пригласил, указав ладонью на ступень возле себя. – Подойди, садись.

– Да, господин, – судорожно вздохнув и борясь со слезами, ответила девушка, повиновавшись и подойдя ко мне.

Отохиме осторожно присела на лестничную ступень, подобрав ноги в алых хакама под себя и с волнением поглядывая то по сторонам, то на меня. К ней тут же прибежала рыжая молния и потерлась пушистым теплым боком о босые ноги. Лисица доверительно заглянула в глаза девушке и осторожно опустила перед ней на камень лестницы спелый яркий мандарин, принесенный в пасти неизвестно откуда. Мандаринов я на картине не рисовал. Этот мир изменяется слишком быстро. Наверняка мандарины – это прихоть Отохиме.

– Спасибо, – ласково почесав довольно заурчавшую лисицу за ухом, девушка приняла ее дар и посмотрела на меня покрасневшими от слез, но полными детского обожания и восторга глазами. – Это прекрасное место, Рюджин-сама. Здесь мне не хватало подобного.

– В Чистом мире не так?

– Там иначе… – не глядя очищая мандарин, уклончиво ответила Отохиме. – И не все, кто следует Рюджинкё, могут оказаться там, потому что мы ждали вас.

Я озадаченно поджал губы. Загробный мир оказался более сложным, чем мне казалось ранее. Но в целом это ожидаемо. Неразрешенное бремя на душе может мешать попасть в Чистый мир. Это и мне мешало. Похоже, для посещения Джодо нужно соответствовать каким-то стандартам, так же как и для попадания в пределы только созданного мною измерения.

– Но, наверное, вам сейчас интереснее то, что происходит в мире живых, а не здесь, – задорно сверкнув глазами, с улыбкой обернулась ко мне Отохиме и протянула мне мандаринную дольку на узкой ладошке. – Там мир сильно изменился. А у вас родилась еще одна дочь.

– Чудно, – приняв угощение, ответил я. – Надеюсь, Кушина не назвала ее Наруко? Это было бы глупо.

– Нет… То есть вы же нисколько не удивлены!!! – обиженно надулась Отохиме. – Вы знали?! Но ведь вы пропали раньше, чем Микото это сказала!

– О, так мне об этом еще и Микото сообщила, – я смущенно потер переносицу, избегая пытливого взгляда своей каннуши. – Должно быть, это был очень неловкий момент.

– О, это уж точно...

– Я знал, что у Кушины должен родиться ребенок, – вздохнув, ответил я Отохиме. – И после того, что между нами произошло да с моей-то удачей… Это было только делом времени. Делом десяти месяцев, пока родится наше дитя. Хотя, после Саске, я уж думал, что это тоже будет сын.

– Нет. Девочка. Ее зовут Тацуко, – прикрыв рот ладонью и прыснув со смеха, ответила девушка. – Это же дочь дракона. А еще вы создали Унию Дракона, Рюджин-сама. Вы следуете своему плану, хотя в клонах части вашей души без поддержки духовной энергии ослабли и встретились со многими трудностями.

– Представляю.

– Да. И Кушина недовольна, что в итоге чуть ли не последней узнала, что ваше ядро души пропало. И ждет момента, чтобы объяснить вам, что любящая Узумаки – это не только большое счастье, но и большая ответственность.

– А что мешает ей все высказать мне сейчас?

– Мне кажется, она не полностью ассоциирует клонов с вами.

– Пф! Как была ребенком, так и осталась. Нужно было обучить ее призыву Кацую, тогда к каждому ее клону Кушина бы тоже относилась как к личности и раздала всем имена. Ох уж эта девчонка.

Десять лет… Сложно поверить, что минуло уже столько лет. Хорошо, что у меня были клоны и мне удалось продолжить свое дело в том мире. Иначе много времени и жизней просто были бы пожертвованы напрасно. За это время Итачи уже вырос. Да и Саске с Тацуко подросли. Сара стала совсем уж взрослой. Паршиво только, что мирные деньки, похоже, подходят к концу. Тишина в Амегакуре слишком подозрительна. По-моему, Ханзо еще должен быть жив, но гарантий этому нет никаких. Если Саламандра погиб раньше, чем это было в каноне, то события в целом могут ускориться.

Вообще, создание Унии и смена власти в Пустыне тоже могут серьезно скорректировать планы Нагато-Обито-Мадары-Зецу. Вот же матрешка злыдней и манипуляторов, ёжкин кот! Кагуя манипулирует Зецу, Зецу – Мадарой, Мадара – Обито, Обито – Нагато, а тот прикрывается Яхико. Но дело свое делают. Целью создания Акацуки из нукенинов был заработок денег и демпинг на рынке услуг шиноби, выбивая с него конкурентов и заставляя их постепенно угасать без вкусных заказов. Меньше заказов – меньше денег – меньше шиноби. Простая формула, которая была доказана самими какурезато, когда мелкие деревни были вынуждены менять деятельность. Рококу лишь одно из многих селений шиноби, которое было демилитаризовано. В то же время большие войны заметно снизили численность ниндзя в больших деревнях. Ветераны войн уходят, новое поколение молодо и неопытно, заданий для них мало. Так в Акацуки предполагали расчищать себе поле для сбора биджу. Однако сейчас Уния показывает укрепление и рост численности шиноби, экономическая система там поменялась, и старые планы Акацуки теряют актуальность.

Сейчас у Нагато меньше смысла выжидать. И он мог иметь поддержку Амегакуре изначально, что облегчало бы финансовые проблемы на старте Акацуки. Да, сбор биджу может начаться в ближайшее время, в этом я не ошибся. Скорее всего, начнется он с Ивы. Там отношение к джинчурики неровное, многие в Камне будут даже рады избавиться от биджу. Так же было в Водопаде. Показное возмущение, несколько незначительных конфликтов, но на этом инцидент с кражей Чомея для Такигакуре был исчерпан, и сейчас их лидер спокойно учится в Конохе. Но теперь у меня только официально два биджу, Курама и Чомей. Это делает Унию целью для Акацуки. Что еще хуже, этой целью является Кушина. Я, конечно, только что создал милое местечко для посмертного бытия, но моему Алому Лотосу пока рано здесь обживаться, как мне кажется.

– Ты можешь вернуться в свое тело? – спросил я у Отохиме, выслушав краткий пересказ произошедших за время моего отсутствия событий.

– Нет, – покачала головой она, гладя уснувшего на коленях лисенка. – Мое место здесь, в этом мире. Я скитаюсь здесь… очень давно. Я вижу, что происходит там. Но я там могу видеть себя здесь только во снах и даже это забываю.

– Значит, вернуться через тебя в тот мир не получится? И даже связаться с ним тоже?

Отохиме неуверенно покачала головой, тут же с надеждой заметив:

– Кайбье-сан не останавливает поиски вас. Может, сейчас, с появлением этого места, они будут идти быстрее.

– И, может, я смогу передать через тебя на ту сторону духовную энергию для себя. Но для начала стоит ее восстановить.

Задумчиво глядя, как над головой купается в облаках длинное змееобразное тело Оэчиноками, я размышлял, как бы скорее теперь восстановиться. Создание этого измерения явно не было напрасным, одно появление здесь Отохиме искупает все усилия. Но теперь мне нужно как-то поскорее восполнить утраченное. Духовная энергия тоже не берется из ниоткуда. Наверное, придется пойти поохотиться на местных тварей.

– Эй! – возмущенный крик, раздавшийся совсем рядом, заставил меня отвлечься от размышлений. – Это мое саке!

Испуганно подпрыгнувший на коленях Отохиме лисенок стрелой умчался в кусты глициний, а сама девушка, гневно потрясая кулаком, вскочила на ноги и умчалась в сторону хозяйственных построек храма, стоящих в стороне от зала молящихся. Удивленно проследив взглядом за направлением Отохиме, я, к своему удивлению, заметил, что ее целью является краснокожий, рогатый здоровяк в два человеческих роста. Шутен-доджи сильно напоминал доки по внешнему виду и обычно выглядел грозным созданием, но сейчас валялся безвольной тушей в окружении многочисленных черепков из-под горшков с ритуальным саке. На широкой морде расплылось выражение безмерного удовольствия, которое, впрочем, было быстро сметено испугом, когда до демона добралась Отохиме. Гигант был в моем измерении, на чужой территории. И пинки хрупкой девичьей ножки причиняли ему заметный дискомфорт, заставляя трусливо сжиматься.

Картина сюрреалистическая, но в следующий миг я уже и думать о ней забыл, потому что помимо избиваемого разгневанной Отохиме Шутен-доджи и плавающего в небесах Оэчиноками в мое измерение были захвачены и другие ками Узумаки.

– Отец… – прозвучавшее слово было произнесено с явно слышимым трудом, звуки давались произнесшему их через заметное усилие. – Папа…

Испуганно дернувшись, я обернулся на звук, боясь встретить в этом мире Сару, но взгляд мой уперся в зеркально блестящие серебром глаза, с уголков которых ртутью скатывались слезы.

– Хашихиме? – удивленно поглядел я на демона.

Она как будто изменилась. Все демоны, попав в мою иллюзию, едва заметно преобразились, став более живыми под влиянием вложенных в основу измерения законов, но Хашихиме изменилась сильнее прочих. Ее лицо, бывшее бледной, внушающей отвращение маской, словно разгладилось, приблизившись к человеческим чертам, одежда стала более опрятной, да и черные волосы тоже. Но, главное, она говорила! Только слова ее были совсем неожиданными для меня.

– Отец… Папа… – ртутные слезы катились по бледным щекам бесконечным потоком, худые пальцы рук заметно дрожали.

Хашихиме неловко топталась на месте, словно не в силах приблизиться ко мне, только бессвязно повторяя одни и те же слова. Я человек спокойный и привыкший сам наводить на людей ужас, но эта картина мнущегося в нерешительности демона, бесконечно льющего слезы, смотрящего на меня и постоянно произносящего слово «отец» в разных его формах, вызвала невольный холодок в груди.

– Хашихиме, ты…

Я не успел договорить, как ками Узумаки закрыла лицо руками. Бессвязное бормотание оборвалось, сменившись стонами и плачем. Ее слезы потекли по рукам ртутными ручейками. Похоже, так я немногого добьюсь. Хорошо, попробуем иной подход. Тяжело опираясь на тории, я поднялся на ноги. Это, конечно, бред, но все же что там Исшики говорил...

– Хорошо, – сглотнув, я развел руки в стороны. – Если ты так хочешь, то… Дай обнять тебя отцу, Хикава.

Всхлипы оборвались. Робко опустив руки, Хашихиме посмотрела на меня серебряными глазами. В них было еще сложнее прочитать истинные чувства, чем в бельмах Бьякугана, но, кажется, я угадал. Первый шаг ей дался тяжело. Он был неуверенным и робким. Но, сделав его, Хашихиме уже не могла остановиться, и вскоре я оказался в крепких объятиях холодных рук. Я неловко обнял ками за подрагивающую от плача талию. Ее поведение удивляло. Шокировало, я бы даже сказал. Ртутные слезы тут же пропитывали мое кимоно, но это были уже совсем иные слезы, вызванные не печалью, а радостью. Так же недавно рыдала Касуми, встретившись со своим сыном, так лила слезы Отохиме, встретившая меня.

– Создавая это место, я хотел отгородить уголок для своих последователей, где они могли бы ждать освобождения от оков мира в радости и спокойствии, – пробормотал я, гладя… Нет, не Хашихиме. Гладя Хикаву по дрожащей спине, – но все здесь только и делают, что рыдают. Вечно у меня все не как у людей. Вместо садов блаженства – сад слез какой-то. Тише, Хикава, тише. И прости своего глупого отца.

Странная ситуация. Странная особенно тем, что я как будто в чем-то виноват перед Хикавой, но вообще-то именно она, если верить легендам и словам Исшики, убила своего отца. А меня она именно за него и принимает. Как-то это все меня настораживает. Но интересно еще и другое. Хикава считает меня отцом. Вероятно, я приобрел чакру… Некоторые свойства чакры ее отца. Скорее всего, собранные мною геномы вместе с моей духовной энергией сформировали похожую чакру. Реинкарнация, как у Ашуры и Индры. Я сформировал кон, генетичесую и духовную основу для производства чакры с параметрами, как у некоего древнего Ооцуцуки или кого-то еще, мой эмоциональный фон и физическое тело формируют похожую энергию, которая, в свою очередь, создает схожую чакру, что заставляет Исшики и Хикаву видеть во мне того самого Ооцуцуки.

Я не мог объяснить причину странного поведения Хашихиме и Исшики как-то еще, не скатываясь в совсем уж бредовые предположения. Иначе головоломка не складывается. Потому что даже если в позапрошлой жизни я и в самом деле был отцом Хикавы, то это должно было остаться в прошлом. Окончательно и бесповоротно.

Проклятье! Я не знаю, кто был отцом Хикавы, но Исшики говорил, что ее матерью была Кагуя… А братья – Хагоромо и Хамура. Он назвал нас семьей. Ох, ёлки-палки. Иначе и не скажешь.

И именно в этот момент, словно мне мало было потрясений, в сознание влился огромный поток информации, ударивший по и без того уставшему разуму. Я едва не пошатнулся, только руки Хикавы удержали меня на ногах. Сонм образов, мыслей и чувств влился в память, заваливая лавиной. И вместе с информацией в меня вливались крохи чакры. Специфичной, одновременно моей и чужой – чакры, которая производилась мною в клоне Охеми. Один из моих клонов только что погиб. Я невольно сжал руки в кулаки, сминая одежду Хашихиме, и сглотнул, переваривая накатившую на меня волну чувств.

– Ты понимаешь, как много сил вложено мико в это саке? Это многодневный труд, это отдача всего себя, каждое зернышко риса пережевано юными девами, годы выдержки! Это жертвенный напиток! – строгий голос Отохиме продолжал отчитывать виновато склонившего голову Шутен-доджи.

В небесах перекатывался довольный, напоминающий перекаты далекого грома рык Оэчиноками. Тихо плакала у меня на груди Хикава, повторяя одни и те же слова. В море на волнах плескалось бесформенное тело Умибодзу. Появлялись все новые души и образы людей, притягиваемые моим измерением. И несколько лет жизни в один момент обрушились на меня, окончательно выбивая из колеи и приводя в полнейшее смятение.

Десять лет живя размеренной жизнью, не замечая даже хода времени, я, кажется, совсем отвык от такой активности. Голова ломится от событий, с которыми нужно теперь разбираться.

– Тише, Хикава, я никуда не ухожу, – еще раз негромко попросил я прижавшуюся ко мне ками Узумаки, – давай попробуем поговорить.

Глава 8. Семейные посиделки

27 октября 59 года от начала Эпохи Какурезато

Сложив все шесть рук за спиной, я с легкой улыбкой рассматривал растянувшуюся на всю стену длинного коридора королевского дворца Роурана роспись. Недостаточно хорошо разбираюсь в техниках настенной живописи, поэтому не знаю, фреска это или еще что-то, но неважно. Главное было в содержании. Хотя не скажу, что оно было каким-то захватывающим дух. Техника простая, стиль слишком специфичный, мотив в целом знаком. Уточню. Знаком мне, однако забыт многими жителями этого мира.

Росписи были срезаны со стен руин в землях за Корьюзаном и перенесены по частям в Роуран, где и реставрированы. Долгое время краски от ветра, солнца и воды были защищены древним камнем стен, но землетрясение обрушило старые постройки и обнажило написанные в древности картины, отчего те теперь были местами подпорчены, но все же оставались узнаваемыми.

На панно были последовательно отображены несколько разных событий, соединенные одним мотивом – деревом. Гигантским деревом, которое изображалось возвышающимся над многочисленными зелеными горами. Ровный ствол, раскидистая крона и лишь один плод, напоминающий раскрывшийся спелый каштан. У корней дерева изображены мелкие человеческие фигурки с направленными друг на друга копьями – две противоборствующие армии, надо полагать. Следующая композиция показывала этот самый плод уже в большем масштабе и рядом с ним фигуру женщины, размером с сам плод. Детализация рисунка невелика, поэтому узнать ее было бы сложно, если бы не два четко угадывающихся рога на голове.

Поглощение плода, преображение Кагуи и многочисленные поклоняющиеся ей люди, она же с младенцем на руках – все это отображено на фоне дерева в следующих частях рисунка. А вот дальше дерево пропадает, и появляется странное одноглазое существо, напоминающее, скорее, один стержневой корень с десятью ответвлениями, словно перевернутое растение. И против него сражается человек в плаще с десятью томоэ на спине и с посохом в руках – появление Джуби и сражение с ним Хагоромо. Не все подробности давно минувших лет запечатлены в деталях, но зато нагляднее, чем лаконичный пересказ событий от Хагоромо на плите в святилище Нака. И, для того чтобы рассмотреть эти картины, не нужно иметь додзюцу.

Не уверен, кто и когда создал этот ценный исторический артефакт. Сальма говорит, что те руины, в которых он был обнаружен, некогда были одним из городов старой империи, который должен был прийти в запустение около восьмисот-девятисот лет назад. Значит, не исключено, что художник лично был свидетелем многих изображенных им событий или был знаком с теми, кто наблюдал за возвышением и падением Кагуи.

– Вижу, ты доволен подарком, – удовлетворенная моей реакцией на картину, произнесла Сальма.

– Приятно видеть еще одно подтверждение не только предреченным собою событиям, но и тому, что казалось давно забытым. Раз несколько несвязанных источников указывают на одни и те же факты, значит, они и в самом деле имели место, а моя память о них не ложна.

– Память? Хочешь сказать, что знаешь, что здесь изображено? – полюбопытствовала королева. – Мои люди случайно нашли древнюю диковинку, и я решила подарить тебе ее на день рождения, просто потому что знала твою любовь к подобному. Но не ожидала, что настолько угадаю с подарком.

– Спасибо, – кивнув, ответил я королеве. – Да, картины выглядят знакомо. Это события тысячелетней примерно давности. Знаешь легенду об Усаги но Мегами?

– Гм… – Сальма мило нахмурилась, пытаясь вспомнить не самые распространенные даже на востоке, не то что на западе, легенды. – Кажется, в Летописи минувших лет что-то было о Заячьей богине...

– Ее звали Кагуя, – пальцем указал я на изображенную на картине фигуру женщины, окруженную исходящими от ее лучами, символизирующими то ли силу, то ли Муген Цукиёми. – Считалось, что она – прародительница всякой чакры на земле. Съев плод с Божественного древа, она обрела несравненное могущество и остановила войны на земле. У нее родился сын, – мой палец скользнул к следующему изображению, на котором были запечатлены мать и младенец, – Рикудо Сеннин. Сама Кагуя погибла, когда Божественное древо пожелало вернуть чакру себе и превратилось в десятихвостого монстра, но Рикудо его остановил.

– Да, у нас эти сказки отличались, но звучит знакомо.

– Чем отличались? – полюбопытствовал я.

– Чакра. Ее прародительницей она быть не могла, потому что Рюмьяку – основа мира, драконьи жилы были до появления Усаги но Мегами.

– Не исключаю, что так и есть, – не стал отрицать я. – Легенда слишком уж полна неточностей. Например, у Кагуи было как минимум два сына. А Узумаки приписывают ей наличие еще и дочери, а то и не одной. Любопытно, что и сам Хагоромо в оставленных им лично записях не упоминает ни сестру, ни даже своего брата-близнеца. Так что сведения о делах былых слишком обрывчаты и искажены.

Думается мне, что в ту пору многим казалось бессмысленным вести хронику. Ниншу Рикудо было в расцвете, знание распространялось без преград. Наверное, многие непосредственно знавшие Хагоромо жили в ожидании скорого счастливого царства всеобщего блаженства. Но их Мессия ушел, а его сыновья и последующие потомки утонули в пучине братоубийственной войны. Диво, что вообще хоть какие-то легенды сохранились. И то в немалой степени оттого, что сам Рикудо решил оставить завещание потомкам. Впрочем, и оно насколько монументальное и нерушимое, настолько же сложно читаемое.

– Может, легенды и не точны, но кое в чем можно не сомневаться, – Сальма подошла ближе к картине, к ее части, повествующей о событиях, предшествующих появлению Кагуи. – Есть у людей чакра или ее нет, но воевать они не перестанут никогда.

Я тоже посмотрел на изображение двух противоборствующих армий и пожал плечами.

– Странно ожидать иного. Жизнь – это эволюция, а эволюция – вечная борьба. Отбору подвержена не только биологическая часть живых существ, но и социальная. Поэтому пока мир жив, настоящего мира в нем не будет никогда.

– Но мы попробуем его создать? – обернулась ко мне Сальма. – Ты обещал мне.

Я с интересом посмотрел в глаза требовательно глядящей на меня королеве.

– Сейчас ты напоминаешь Кагую, – попытался уклониться я от ответа, – которая считала землю своими угодьями и пожелала запретить в них всякое кровопролитие.

– Мир, скованный железом, кровью и любовью. Ты обещал, – настойчиво повторила Сальма.

– Сковать народ законом и железом оружия, за ним стоящим, можно. Связать врагов узами крови и породнить их тоже, хоть для этого уже требуется моральное усилие. Но с любовью сложнее. У Рикудо это не получилось, – я вновь пожал плечами и улыбнулся. – Я пока пытаюсь.

– Пытаешься, начав еще одну войну?

– Война идет давно, пусть и без открытых сражений, – вздохнув, покачал я головой. – И вообще-то ничего я не начинал – это на мою Унию напали.

– Конечно, охотно верю. И я понимаю мотивы, побудившие тебя спровоцировать Страну Пламени, но мог бы попытаться ослабить ее, если это нужно было, стравив с бесполезными шиноби Юмегакуре, например.

– Сальма…

– Что? Хочешь сказать, что я слишком жестока и цинична? – с ироничной улыбкой спросила королева. – Да, так и есть. Я всего лишь королева, а не ками. Жизни людей из других стран для меня имеют меньшее значение, чем мои подданные, которых ты пытаешься теперь втянуть в эту войну.

– И с таким подходом ты просишь меня подарить тебе мир? – рассмеялся я.

– Именно потому что ты никогда не последуешь таким моим советам, я и верю, что у тебя это получится, – улыбнулась в ответ Сальма. – Кстати, в последнее время ты стал веселее. Дело же не только в дне рождения. Что-то произошло?

– Возможно… – ответил я, не став вдаваться в подробности, потому что заметил приближающегося слугу, который скоро сообщил:

– Ваше величество, Казекаге прибыл в Роуран.

– Хорошо, Майкеру, – кивнув, отозвалась Сальма, сказав уже мне: – Ну, пойдем встретимся с зятьком Орочимару Рюсея.

– Да, точно… Зятек, – следуя за Сальмой, я вспомнил об одной раздражающей мелочи и активировал Бьякуган. – А где Ее высочество? А, вот она. Отлично.

– Что моя дочь опять сделала не так? – коварно усмехнувшись, спросила Сальма.

– О, Сара самый чудесный ребенок на свете, единственное, что меня смущает – это ее вкус.

– Гм. А мне кажется, что у нее замечательный вкус.

– Не исключаю. Во всем, кроме мужчин.

– Ох. Это у нее наследственное.

Я скептически посмотрел на Сальму. Она в ответ с нескрываемой иронией на меня. Мне оставалось только обреченно вздохнуть. Да, на мой взгляд, Сара поступила очень глупо. Но сделанного не вернешь. Раз ей так хочется, то пусть так и будет.

– Знаешь, выбор будущего принца-консорта – дело не легкое, – решила развить тему Сальма, глядя вдаль сквозь окна дворцовой башни. – Рюмьяку – большой соблазн для многих. Слишком большой. Он может помутить разум самым честным людям. Нужно быть осторожной. И нужно оставаться меркантильной – брак должен принести пользу государству. Редко удается найти мужа, который не соблазнится доступной чакрой, чтобы брак с ним пошел на пользу всей стране. И чтобы супруги любили друг друга. Не многим так везет. Я не самая везучая королева, но моей дочери удача улыбнулась – это замечательно.

– Не самая везучая королева? – возмутился я. – Во-первых, это ранит мою нежную душу. Во-вторых, ты первая королева, ставшая бабушкой, за всю историю Роурана.

– Ох, какой ценой мне это далось, – сокрушенно воздела руки к небесам Сальма. – Мой возлюбленный муж погиб.

– Это были временные трудности.

– Он полнейший остолоп!

– Благодаря которому ты выглядишь на пару десятков лет моложе своего возраста.

– Ох, он еще и бестактная скотина, позволяющая себе иметь нескольких жен на стороне.

– Подарившая тебе Сунагакуре скотина.

– У него завышенная самооценка, – нахмурилась королева.

– Ками это позволительно.

– У него чрезмерно завышенная самооценка, – неодобрительно цокнула языком Сальма, – для того, кто не может даже притащить сюда свое тело.

– Как будто тебя это сильно заботит.

– Пф!

На этом спор угас, Сальма замолкла, загадочно улыбаясь и глядя на пейзажи за окном. Там, за частоколом башен, открывался вид на жиденький лесок. Он не шел ни в какое сравнение с густыми чащами Страны Огня, в которых по ветвям вековых деревьев шиноби могли скакать пуще обезьян. Нет, здесь деревца тоньше, зачастую усыпаны колючками. Хотя среди них встречались и более внушительные растения, чьи стволы напоминали бочки. Пустыня с минимальным уровнем осадков была не самым благоприятным местом обитания для деревьев. Чтобы вырастить их здесь, пришлось редактировать геном. В итоге получились некие подобия янтака, саксаула да баобаба. Но королеве, любимой комнатой которой во дворце всегда была оранжерея, такой пейзаж нравился куда больше песчаных дюн, зачастую одаривающих город пылевыми бурями.

Думаю, за один только этот лес она готова простить мне многое. И уж тем более простит отсутствие оригинального тела. В этом мире распространена вера в реинкарнации, колесо сансары и все такое прочее, присущее восточным традициям. О нем, о перерождении, бытуют разные представления. Есть теория о нечестивости физического тела и необходимости его умерщвления и истязания ради духовного освобождения. Зачастую тело рассматривалось временным вместилищем, в котором нужно было хорошо себя вести, чтобы попасть в Чистый мир для блаженного в нем существования перед новым рождением. Но так или иначе, здесь физической оболочке придавали меньшее значение, чем в привычной мне культуре, в которой доминировало представление о вечной жизни именно в своем теле. Это впитывается с молоком матери и языком отца. Поэтому для местных в большинстве случаев физическая оболочка не более, чем временный скафандр, которому придается значительно меньшее внимание, чем душе.

Семейный культ Сальмы не исключение, поэтому она легко приняла меня в другом облике. Зато исключением из прочих культов и учений в некотором роде стало порожденное мною Рюджинкё, как ни странно. В нем постулируется вечная жизнь пусть и не в своем материальном воплощении, но душа связывается с обликом, и конечной целью в посмертии является не перерождение, не растворение в ничто, а продолжение жизни в стремлении к духовному совершенству с сохранением индивидуальности. В общем, это на пальцах объяснить сложно, но итогом стало то, что Кушина не до конца воспринимает клонов как меня, хотя это я и есть, просто в других «скафандрах».

В общем, сложно все это. Нужно Кушину отправить в Роуран на лето, чтобы Сальма ей мозги промыла. Хотя… Как бы обратного не произошло. От Кушины можно всякого ожидать.

– Ох, матушка! Опять ты задерживаешься!

Эти слова Сара произнесла вместо приветствия сразу, как только мы с Сальмой вошли в один из залов дворцовой башни, где предполагалось встретить Казекаге.

– Уж кто бы говорил, дочь, – неодобрительно ответила Сальма. – Вы должны были вернуться еще вчера.

– Погода задержала на побережье, – придерживая катану рукой, Сара поднялась с кресла, чтобы поприветствовать мать.

Выросшая в окружении самураев девушка предпочитала в своей одежде восточный стиль, что в последние годы для Роурана было уже не дикостью. С устранением политических преград на пути из Звука в Роуран связи двух краев континента укреплялись. Страна Песка непосредственно граничила с Унией Дракона, став фактически самой крупной страной во всей известной Ойкумене. Большие территории, пусть и слабо населенные и по большей части безжизненные, требовали связей и сообщения. Без связи и дорог империя существовать не может, поэтому что в Унии Дракона, что в Стране Песка вкладывались значительные ресурсы в инфраструктуру. Трансконтинентальная магистраль еще не закончена, да и рек, которые могли бы быть транспортными артериями, в пустыне нет, но и обычные дороги позволяют начать смешение разных культур.

Персикового цвета, украшенное цветами и журавлями кимоно приятно сочеталось с алыми волосами Сары, но когда дочь обнимала в приветствии мать, облаченную в более традиционную для Роурана одежду, это выглядело немного странно. Отстранившись от Сальмы, Сара вопросительно посмотрела на меня. В ответ на ее взгляд я просто развел руки в стороны, позволив дочери обнять и меня. Широко улыбнувшись, Сара этой возможностью и воспользовалась.