Текст книги "Ямата-но Орочи (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 64 страниц)

– Хиаши? – вопросительно посмотрела на мужа Нами, когда ко мне молча подошел Тонери.

Глава Хьюга слегка нахмурился, уже понимая, о чем намекает Нами..

– Если на то воля Дайкаге-сама, то пусть будет так, – решил он.

– Старейшины опять будут ворчать, – вздохнула Нами. – Хорошо, что ты отбился от них и никого не взял с собой на Луну.

– Если что, это глаза Хибакари. Мы всегда можем сказать, что она Кагуя, а не Хьюга, – пожал плечами Хиаши.

– Ты так легко откажешься от своей дочери? – насмешливо спросил я через Хибакари.

– Дочери для того и рождаются, чтобы передавать их в другую семью, – находчиво парировал Хиаши.

– Угу, кто бы говорил, так уж точно не глава Хьюга, – ткнула в бок мужа Нами.

Тем временем Бьякуган Хибакари оказался в черных провалах глазниц Тонери. Было видно, как чакра изливается из кейракукей и втекает в глаза еще до того, как они оказались на месте. Такое чувство, будто меридианы жадными щупальцами тянулись к давно утраченному органу. На самом деле, для системы циркуляции чакры додзюцу было утеряно недавно, она у Тонери оставалась связана с Бьякуганом в Алтаре. Так что в этом плане орган приживется успешно. Хотя из-за утраты оригинальных глаз парня на пробуждение Тенсейгана может уйти больше времени, если механизм схож с превращением Мангекьё Шарингана в Вечный Мангекьё Шаринган. Там тоже обычная пересадка глаз от родственника к родственнику не дает моментальную фиксацию додзюцу в высшей эволюции. Для получения Мангекьё нужно слить две пары глаз в одном теле если не физически, то хотя бы на уровне чакры.

– У тебя уйдет больше времени, чтобы тело приняло глаза, чем у Хибакари, – сообщил я Тонери, отняв от его лица руки, на которых гасли последние всполохи сияния техники Мистической Руки. – Нужно время, чтобы атрофированные сосуды вернули свой тонус и чтобы проросли новые. Нервной системе тоже нужно время для адаптации. Будь осторожен с чакрой, не рискуй сильно истощать себя – в первое время чакра будет блокировать отторжение глаз. Будем наблюдать, как пойдет дальше. Может, тело примет их, такое бывает, а, может, придется использовать препараты.

Я устало вздохнул, проверяя состояние глаз Тонери. На первый взгляд все в порядке. Но нужно будет потом внимательнее проверить. Не знаю, как работает это подглядывание чужими глазами от Ооцуцуки, но с этим нужно быть осторожнее. Тот же Урашики, как я понимаю, явился на Луну, когда дух Хамуры увидел нас. Или конкретно меня. Паршиво, если техника работает даже с глазами давно отошедшего в мир иной духа. Только сейчас я уже не в состоянии в полной мере оценить процессы в имплантированных глазах. Не в основном теле. Придется положиться на сенсорные навыки в Хибакари, но там после замены глаз все не очень хорошо с этим. По уму бы отложить операции на потом, но Бьякуган из Алтаря был слишком истощен. А теперь так же истощен и я.

Транспортировка людей на Луну, постоянная поддержка связи между тремя клонами, расширение и стабилизация гендзюцу Хамуры, битва с Урашики, призыв трех демонов, контроль чакры Алтаря, реставрация глаз и их пересадка – а мне ведь еще домой всех вернуть надо. Как же все-таки не задался день. Хотя... У меня теперь потенциально есть две пары Тенсейганов. Тонери, как реинкарнация одного из детей Хамуры. И Хината, которая получила чакру Хамуры. Правда, из-за последнего престарелого духа больше ни призвать, ни допросить не удается. Вот же дернуло его так срочно расстаться с чакрой!

И, что характерно, передал он ее только Хинате. Я поглядел на девчонку. Она только-только закончила с перевязыванием глаз Хибакари, и теперь в ее руки попал Тонери. А ведь так на первый взгляд не скажешь, что в ней что-то кардинально поменялось. Чакра течет своим ходом. Да, у нее изменился оттенок и плотность, но все в пределах нормы. Такое случается в стрессовых и пограничных ситуациях. Выброс адреналина и остеокальцина, связанный с этим временный рост физических показателей, смена эмоционального фона – все это так или иначе сказывается на том, как ощущается чакра. Все-таки она несет в себе духовную энергию. Но тут причина в ином. Может, поэтому Хамура и выбрал для носителя своей чакры Хинату – ее собственная энергетика максимально совпадает с таковой у Хамуры?

Даже я и родители девчонки заметили что что-то не так, только когда она воплотила технику Джухо Сошикен, которую создавала параллельно со мной и в подражании моей Хибакари. Вместо пары голов львов из синей чакры Хината выпустила темную, фиолетовую чакру, которая была куда более разрушительной, чем раньше. И она даже повлияла на нашу совместную технику, которую я с Хьюга обрушил на Урашики, придав свою природу черпаемой из Алтаря Тенсейгана силе.

– Хината, – позвал я девчонку, внезапно заметив кое-что странное на ее руке. – Откуда у тебя эта метка?

– Что? Метка? Какая метка? – не поняла Хината, поднеся руку к глазам и начав ее разглядывать со всех сторон. – О... И правда.

– Что это? – неуловимым образом оказавшись возле дочери, Хиаши взял ее за руку и впился взглядом в едва заметное темное пятно на тыльной стороне правой ладони. – Печать Бьякуго?

– Чего? Что за печать? – непонимающе глядела то на отца, то на меня Хината.

– Это не Бьякуго, – покачав головой, ответил я Хиаши.

– А что тогда, сенсей? – взволнованно спросила Нами.

– Точно не знаю, но эта печать связана с Ооцуцуки. Тонери?

Парень, которому Хината все же успела наложить компресс на глаза и перевязать их, уверенно шагнул к девчонке и осторожно коснулся ее руки, на которой появилась метка в форме ромба.

– В ней ощущается чакра. Это фуиндзюцу. Наверное. Но... – неуверенно ответил Тонерии. – Я не знаю, что это за техника.

– Значит, техника неизвестна и здесь. Гм...

– Я немногое знаю об Ооцуцуки, – склонил голову Тонери. – Мне всегда казалось, что клан закончится на мне. Но я был лишь лягушкой на дне колодца. Слишком многое оказалось забыто.

– К чести твоих предков скажу, что забыли они куда меньше, чем потомки Хагоромо на Земле, – заметил я. – Хотя и не все.

– Вы уже сталкивались с чем-то подобным, Дайкаге-сама? – пытливо спросил Хиаши.

– Да.

В прошлый раз из подобной метки вылез Исшики. И ничем хорошим это не закончилось.

– Позволь-ка взглянуть... – попросил я было, приближаясь к Хинате, и внезапно почувствовал, как волосы встали дыбом.

Чужое духовное давление. Мощное, но не направленное на кого-то конкретного.

– Ах! – воскликнула Хината, неизвестно когда успевшая оказаться сидящей на полу. – Что за...

Я замер, с удивлением прислушиваясь к собственным ощущениям. Волна духовного давления накатила и пропала. Никто ее, кроме меня, не заметил. Но и я сам, кажется, многое пропустил. Природная энергия была беспокойна. И ее течение, словно прерывалось. Я... Пропустил около минуты времени?

– Что произошло, Хината? – шуншином сдернув себя с места, я оказался возле девчонки и протянул ей руку, помогая встать на ноги.

– Странный тип! Вы не видели его?! – ошарашенно спросила Хьюга.

– Кого? Опиши, – потребовал я, жестом попросив остальных пока помолчать.

– Бледный... как Тонери. И волосы белые, как у него и Хибакари. И рога... такие, – Хината растерянно руками показала, какие были рога у увиденного ею типа. – Еще глаза белые. Бьякуган.

– Прическа короткая?

– Да... Такая растрепанная. И рожа надменная. Кирпича просит...

Хината еще дополнила облик более конкретным описанием внешности, но его я выслушал лишь краем уха. И так понятно, кто это был.

– Он что-то говорил тебе?

– Он сказал, что кто повергнет бога – не может остаться обычным человеком. И что... – Хината с тревогой посмотрела на меня, потом стрельнула взглядом на Хибакари. – Что Дайкаге-сама... Рюджин-сама не сможет забрать себе все души. Что-то получит и он, тот тип.

– Вот как, – я помог все ж таки Хинате подняться, но не отпустил ее руку, на которой и была та самая злосчастная метка.

Печать. И в самом деле печать. Сложная и запутанная. Незаметная, ее хуже видно, чем перемены в чакре Хинаты. И даже заметив, ее суть так с наскоку и не разгадать. Слишком плотная чакра. Элементы техники запакованы и закручены так, что и разобрать-то ничего невозможно даже с моими глазами и моим сендзюцу. Но я вижу, что печать – не просто метка на коже. Она прорастает внутрь. Прямо сейчас чакра движется в ней, постепенно проникая в клетки дермы Хинаты и углубляется в плоть. Несмотря на некоторую схожесть с меткой Стихии Тьмы и Бьякуго но Ин, это иная техника.

Если сравнивать со Стихией Тьмы, то в метке, которая есть у меня в теле Чоды, как будто отсутствует некая часть печати, она вырвана и деформирована. С Бьякуго вообще сложно – фуиндзюцу Цунаде на фоне кажется слишком простым и словно собранным методом обратного инженеринга на основе отдельных элементов печати на Хинате.

– Гм... Тот, кого ты видела, назвался Ооцуцуки Урашики, Хината, – отпустив, наконец, девчонку, сказал я ей. – И именно с ним мне пришлось сражаться сегодня, на него была направлена ваша совместная техника. Ооцуцуки склонны именовать себя богами. Так что в глазах Урашики вы убили бога – его самого. Значит, после этого ты уже не можешь остаться обычным человеком, да?..

– Насколько все серьезно, Орочимару-сенсей? – подойдя к дочери и обняв ее со спины, спросила Нами.

– Не знаю пока, – честно ответил я.

Вообще, если так подумать, то метка на руке Хинаты очень плотно запакована. Поэтому в ней сложно ощутить чакру – она просто не может вырваться. Отлично оптимизированная техника. Нечто подобное я встречал только в додзюцу Мангекьё Шарингана. И Риннегана. Техники, которые создаются глазами едва ли не по наитию, словно это вложенное в них знание, почти совершенны по своей сути, пусть иногда и просты. Но сейчас передо мной не додзюцу, а печать, которая, если честно, больше всего мне напоминает клеточное ядро. Запакованные и скрученные хромосомы – они тоже плотно упакованы, что при митозе, что в интерфазе. Для считывания с ДНК информации они частично раскручиваются, выпутываются из плотной укладки. Здесь сейчас происходит нечто подобное. Наверное. Точно сказать-то нельзя без более тщательного изучения.

Да и в печати все-таки упакована чакра, а не органика, не молекулы нуклеиновых кислот и белков. Но, если вспомнить то, как преобразился Урашики после поедания чакры из кувшина и собственных глаз, то упаковка чакры и использование ее для кодирования генетических программ не выглядит чем-то сверхъестественным. После трансформации Ооцуцуки в клетках его ядер наблюдались процессы, в которых участвовала чакра.

Может ли эта метка на Хинате быть чем-то вроде зиготы Ооцуцуки? Дзюцушики Хирайшина тоже по своей сути сохраненная в виде фуиндзюцу копия шиноби. Может, через эту метку Ооцуцуки сможет воплотиться? Через нее в свое время явился ко мне Исшики. Или это джуиндзюцу преображающего ее тело и содержащего душу погибшего Ооцуцуки? Как заражение от Шутен-доджи. Или мои проклятые печати.

Хината во время атаки на Урашики могла заметить его Бьякуганом. Скорее, обратила внимание тогда на кейракукей Ооцуцуки, а не на его внешний вид, который с помощью додзюцу заметить сложнее. Но описала она именно его внешность. И раз Хинате привиделся призрак, если он с ней говорил, то его сознание точно связано с девчонкой. Значит, возможен последний вариант...

– Это может быть опасно, – кивнув, признал я. – Есть вероятность, что ты заражена Ооцуцуки. Твоя чакра может преобразиться. Или сознание окажется под влиянием чужой воли. Ничего хорошего не произойдет точно.

– И что теперь делать? – взволнованно спросила юная Хьюга, и такой же вопрос читался в глазах ее родителей.

– Дай мне руку, Хината, – попросил я. – Нет, ту, которая без метки. Поспешно удалять печать не стоит, это может навредить тебе больше. Ограничить ее действие еще одним фуиндзюцу, думаю, тоже будет сложно, не навредив тебе самой – техника запечатает каналы чакры. Для начала необходимо изучить метку. А пока я дам тебе свою силу и волю, которые помогут справиться с порабощением твоих души и тела Ооцуцуки, если таковое произойдет. Однако...

– Это джуиндзюцу? – догадался Хиаши. – То же самое, которое стоит на некоторых мико Рюджинкё?

– Джуиндзюцу, – согласился я, – но более совершенное, сильное и опасное, чем у мико. В нем будет часть моего сознания. И эта проклятая печать точно может превратить носителя в мою марионетку. Однако моя воля в ней помешает сделать это кому-либо другому.

– Я не... – нахмурившись, собирался что-то возразить глава Хьюга, но был остановлен женой.

– Хиаши, – подхватила мужа за руку Нами. – Доверимся Дайкаге-сама.

– Гм... – хмуро посмотрел на жену Хиаши, после чего глянул на дочь. – Хината?

– Я не против... Наверное.

– Ты просто не понимаешь сути этой проклятой печати. Но выбора у тебя пока нет, – пожав плечами, заметил я. – С другой же стороны джуиндзюцу поможет стать тебе сильнее. Все-таки, ты получишь мою чакру.

– Тогда чего мы ждем? – загорелись глаза юной куноичи.

– Обещаю использовать ее лишь для твоей защиты, Хината, – сказал я и прикоснулся пальцами к тыльной стороне левой ладони девчонки, вводя чакру и свои живые клетки в ее тело.

Чи но Джуин.

Еще одна затратная по чакре техника. Что за день-то такой?

Проклятая Печать Земли проявилась на коже тремя тонкими полукруглыми лепестками, на миг озарив тьму багрянцем и заставив Хинату болезненно засипеть. Клетки моего основного тела не менее опасны, чем клетки Хаширамы. Они также активны и способны пожрать носителя, если их имплантировать напрямую. Джуиндзюцу их контролирует, так что Хината не погибнет сразу, однако...

– Впредь контролируй чакру и не истощай себя сверх меры, – посоветовал я, отпустив руку Хинаты. – Я постараюсь найти способ, как избавиться от метки Ооцуцуки. Но сейчас вряд ли у меня будет на это время.

Вздохнув, я вновь оглядел погрузившиеся во мрак внутренние просторы Луны. Скоро возвращаться на Землю, а там Мадара, собрание Каге, совет Дайме и близящаяся война. Может, на время хотя бы переселить биджу сюда? И достать сложнее, чем на любом острове Земли, и заменить могут Алтарь Тенсейгана.

Глава 35. Шаткий союз

12 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

Подставив лицо солнцу, Кушина наслаждалась свежим весенним ветром. Он нес запахи леса, влажной земли и трав – все, по чему она успела соскучиться за время, проведенное в Роуране. Там у нее совершенно не было желания наслаждаться сухим и горячим ветром пустыни. Слишком непривычными были ветры с раскаленных песчаных морей для выросшей на острове Узумаки. А ведь раньше в Роуране, говорят, было даже хуже. Сейчас хоть какие-то рощи окружают столицу Страны Песка.

– Хорошо вернуться домой! – довольно произнесла Кушина, окинув взглядом простирающуюся у ее ног Коноху.

Деревня почти не изменилась с тех пор, как девушка видела ее в последний раз. Все такая же живая и шумная. Вот только оживление в ней было сейчас нездоровым. Многовато патрулей на улицах, можно заметить часто мелькающие по крышам зданий тени шиноби, местами среди плотной застройки глаз цеплялся за появившиеся недавно проплешины, тут и там стены были скрыты строительными лесами. В скале над деревней появилось больше трещин, и лица Хокаге, казалось, покрыты коркой превратившегося в стекло песка. Следы недавно прошедшей битвы все еще были заметны.

– И хорошо, что Тацуко решила остаться в Роуране, – с тревогой пробормотала Узумаки.

– Эй, каланча рыжая! А ну слазь оттуда! Ты б еще на голову ему забралась, бессовестная!!!

Внезапный окрик заставил Кушину дернуться и резко обернуться в сторону сварливого старческого голоса.

– А, Мому, это ты, что ли? – смущенно улыбнувшись и спрыгнув вниз, Кушина слегка поклонилась старику. – Прости, прости...

– Молодежь бесстыжая. Вообще никакого почтения, – ворчливо пробурчал сгорбленный старик. – Вот самой памятник если посвятят, приятно будет, если по нему всякие бестолочи малолетние прыгать будут? Или, может, ты памятный камень с именами шиноби, за Коноху погибшими, так же ногами попираешь?

– Да ладно тебе, Мому, – заискивающе произнесла Кушина. – Эта жаба вряд ли была бы против, если бы у нее на плече постоял шиноби.

– Чему тебя только Фукасаку-сан и Шима-сан учили? – вспыльчиво воззрился на Кушину Мому и негодующе потряс маленькими кулаками. – Ерунде всякой только! Уму-разуму нужно было учить! На, держи!

Кушина, которая уже собиралась поскорее сбежать от разгневанного старика, внезапно заметила, как тот протянул ей три тонкие палочки благовоний.

– Э... Спасибо, Мому... – неуверенно ответила Узумаки, принимая дар из маленькой зеленой руки с тонкими морщинистыми перепонками между четырех пальцев.

– Давай-ка вместе отдадим должное моему сыну, – вздохнув, негромко предложил старик с Мьёбокузана.

Кряхтя, Мому живо заковылял к массивной деревянной статуе жабы, с плеча которой Кушина обозревала Коноху минутой ранее. У ее ног стоял небольшой постамент с чашей, заполненной песком, в которую старик с поклоном поставил три палочки, источающие тонкие струйки ароматного сизого дыма.

– Так это твой сын, Мому? – негромко спросила Кушина у замершего с молитвенно сложенными руками старика и последовала его примеру, поджигая врученные ей благовония.

Старик поднял взгляд на скульптуру грозно глядящей вперед пустыми глазами жабы. Она была вытесана в теле огромного все еще живого дерева, находясь как будто в древесной пещере. Рисунок теней от кроны над головой гулял по широкому суровому лицу. Красная кора дерева покрывала тело статуи. Она изображала сидящую жабу со сложенными напротив груди в печати Тигра руками и лежащим на голове большим свитком. Кушина обнаружила ее чуть ли не в первый день своего появления в Конохе – ряды гигантских деревьев с широкими кронами и ярко-алыми стволами привлекали взгляд. Сейчас, спустя столько лет, стоящее недалеко дерево погибло, его крона была спилена, остался лишь ствол, в котором вытесали помещения. Но это, со статуей жабы, еще было живо. Хотя его тоже облепили постройки. Мито как-то сказала, что эти деревья были выращены самим Хаширамой.

– Да, Момутора это, – после долгой паузы произнес Мому, не отводя глаз с широкими горизонтальными зрачками от статуи. – Сын мой, погибший, защищая эту деревню. Он был одним из тех, кто уговорил Хашираму основать здесь Коноху. Надеялся стать ближе с людьми и найти что-то новое в этом мире. А сейчас его никто и не помнит. Много слишком было таких, как он. Мест в Конохе не хватит, чтобы всем им памятники поставить. И памятная плита ваша не вместит всех имен.

– Что поделать, – тяжело вздохнув, согласилась Кушина и вспомнила свитки с именами Узумаки в храме Отогакуре, – так уж сложилось, что жизнь всегда заканчивается смертью.

– Слишком легко ты это говоришь, – недовольно заметил Мому.

– Ну, я же куноичи, – развела руками Кушина. – И джинчурики.

– Ох, как по мне, так ты просто маленькая глупая девочка, – покачал головой Мому.

– Какая еще девочка? У меня уже дочка есть, Мому. Совсем, что ль, в маразм впал?

– Дочка? – искренне удивился старик. – Это когда ты успела-то? Совсем же недавно еще под стол ходила.

– Ну ты даешь... Хуже Фукасаку, а тому-то на сотню лет больше твоего будет, знаешь ли, – пораженно покачала головой Кушина. – Тацуко уж скоро одиннадцать лет! И она в университете учиться собирается уже!

– Каком таком университете еще? – не понял жаб.

– Что-то вроде Дайгакуре в Отомуре.

– Так не шиноби, что ли, будет? – удивился Мому. – Умная девочка. Явно в отца пошла, кем бы он ни был у нее.

– Вот, и после таких слов ты еще кого-то бесстыжим называешь? А сам-то, знаешь ли! Что плохого в том, чтобы быть шиноби? – обиженно надулась Кушина, после чего боевито ударила кулаком о ладонь. – Чтобы Тацуко могла спокойно заниматься тем, что ей нравится, шиноби и нужны. Никто не посмеет ей мешать, пока живы такие куноичи как я, знаешь ли! Ни ей, ни кому-то еще в Стране Дракона! Воля Дракона будет жить.

– Воля Дракона, да? – устало ссутулился Мому, глядя на мерно тлеющие благовонные палочки. – Рюджин-сама, похоже, нашел для шиноби неплохой повод для их жизни. Жаль, что Белый Змей не родился парой-тройкой веков раньше. Каким бы мир мог быть сейчас? Он бы наверняка понравился моему сыну.

Кушина задумчиво нахмурилась. Конечно, Мому привлекает мир, в котором он может прогуляться по Конохе. Наверное, чего-то подобного хотелось и его сыну, но этого он не увидел. Даже при давней дружбе Конохи с Мьёбокузаном, при высоком статусе в какурезато Джирайи, жабы не спешили расхаживать по улицам человеческих поселений. Ниндзя к призываемым животным относятся спокойно, да и обычные люди не особо удивляются. Но все-таки всякое случалось. Все-таки животные – не люди. Даже не баракумин и не санка, законы государств на них не распространялись никак. Недаром же в Стране Пламени и Стране Горячих Источников некоторых животных просто истребляли без разбора до недавнего времени.

В Унии все было иначе. Кушине приходилось прогуливаться по Отогакуре и по Отомуре. И даже в столице, гражданском городе, встретить разгуливающих на двух лапах лисицу, волка или кошку было не в диковинку. Как и раскуривающую трубку на солнышке змею. Девушку подобное устраивало. Орочимару создал этот мир, подталкивая и принуждая к мирному сосуществованию людей с разумными животными. И, главное, людей с другими людьми. Но, с другой стороны, если бы он родился на пару веков раньше, то как бы Кушина смогла с ним сблизиться? Даже сейчас ей стоило большого труда добиться признания своих чувств со стороны этого старого пердуна! То есть ей просто повезло оказаться под воздействием гендзюцу в нужный момент.

– Скажешь тоже. Чего гадать, каким мир мог быть, если бы Рюджин родился раньше? Подумай лучше, каким бы мир стал, если бы Белого Змея вообще не было, – хмуро ответила жабе Кушина.

– Надо же, – задумчиво посмотрел на Узумаки старик, – впервые на моей памяти ты сказала что-то более или менее дельное.

– Не помнит он! – разочарованно фыркнув, вспылила Кушина. – Не моя вина, что ты старый маразматик, Мому! Все, пошла я. Некогда мне тебя развлекать, знаешь ли!

Шуншин унес девушку далеко от старой жабы. Кушина появилась в дымке поднятой ее перемещением пыли лишь у самого офиса Хокаге, где бросила сердитый взгляд на охраняющих комплекс административных зданий чунинов и спокойно прошла мимо их поста. Врываться внутрь прямо сквозь барьеры и стражу она не стала, дав шиноби время, чтобы те подтвердили личность Кушины и не поднимали лишней паники. Люди и так нервные какие-то ходили. Правда, и саму Узумаки сварливый старик вывел из себя. Так что, ко всеобщему счастью, она смогла достичь своей цели без промедлений.

– Разве сейчас подходящее время, чтобы вспоминать о таких второстепенных вещах, как личные обиды? – донесся до ушей Кушины приглушенный дверьми знакомый голос. – Пора оставить честолюбие и переживания о репутации позади. Я попросил о встрече Каге, чтобы убедиться в вашей готовности поддержать союз против Мадары.

Миновав еще один пост, Кушина аккуратно приоткрыла дверь и проскользнула в комнату, заставленную громоздким оборудованием. Ряды пузатых мониторов высились у одной из стен, возле них видно было несколько камер. Толстые жилы проводов тянулись от них к установленной в углу аппаратуре. Операторы тихо сидели за пультами, не высовываясь из своего угла, в то время как камеры были направлены в сторону большого овального стола. За ним Кушина, почувствовав тепло на душе, заметила Орочимару. Возле него сидели Отокаге, Хокаге, Намиказе Минато, верховная жрица Страны Демонов, Мироку, если Кушина правильно помнила. И, кроме нее, была еще одна женщина, которую Узумаки не знала. Но фиалкового цвета волосы и форма явно говорили о ее принадлежности к шиноби, причем из какого-то немолодого клана.

На экранах мониторов можно было увидеть похожие комнаты, занимаемые Каге других деревень. И не только ими – еще и даймё нескольких стран. На одном из транслируемых изображений, к удивлению Узумаки, она увидела королеву Страны Песка, с которой виделась буквально несколько часов назад перед вылетом из Роурана.

Быстро осмотревшись, Кушина так и не поняла, зачем Орочимару потребовалось так срочно вызывать ее сюда, поэтому девушка бочком, стараясь не попасть в объективы камер, придвинулась к операторам в углу.

– В отсутствии доверия о каком союзе может быть речь?! – вспыльчиво ударив рукой с массивными браслетами на предплечье по столу, спросил мускулистый мужчина на одном из мониторов, Кушина узнала в нем нынешнего Райкаге. – Ива, Кири, Суна... тем более Ото – я никому из вас не могу доверять. Одни контактировали с Акацуки, а, значит, и с Мадарой! Другие сами не лучше этого Учиха! И прямо сейчас сидят за столом с одним из лидеров Акацуки!!! Почему наш джинчурики еще не покинул Коноху?!

– Если считаешь, что я удерживаю Нии Югито, то ты ошибаешься, – спокойно ответил Орочимару. – Твой собственный шинобигашира посчитал, что путешествия сейчас для джинчурики могут быть опасны. Не из-за этого ли нам пришлось проводить встречу в таком формате?

Кушина навострила уши. Драная кошка до сих пор в Конохе! А та девушка с фиалковыми волосами за одним столом с Орочимару, значит, из Акацуки. Это все не к добру.

– Джинчурики для тебя же, Райкаге-доно, и опасны, – тем временем сухо рассмеялся Цучикаге. – Или ты мечтаешь еще об одном визите Мадары?

– Не говори так, будто я боюсь этого, – надменно ответил Четвертый Эй.

– Если не испытываешь страха, то это много говорит о твоем уме, – холодно бросил Тенрай в пустоту с другого экрана, словно ни к кому не обращаясь.

– Мнение лидера второсортной деревни меня не интересует, – холодно ответил Райкаге.

– О, ты буквально с языка снял мои же слова, – все так же холодно сказал Казекаге, не посчитав нужным развивать спор.

– Так мы ни к чему не придем, – мягко, но настойчиво произнес Орочимару. – Как я уже говорил, сейчас не время, чтобы вспоминать прошлые обиды. У всех нас есть общий враг, и он крайне опасен.

– Такой ли он всеобщий враг? – с издевкой спросил Момочи Забуза с одного из экранов. – Что на это скажет твоя гостья, Рюсей? Она была среди тех, кто напал на твою Коноху вместе с Пейном. Похоже, она вторая после него в Акацуки. Какого демона она сейчас здесь, а не гниет в петле на ближайшем дереве?

– Акацуки были таким же инструментом в руках Мадары, как и Четвертый Мизукаге когда-то, – спокойно ответил на слова киринина Орочимару.

– Рюджин-сама прав, – покорно склонив голову, подтвердила куноичи. – Многие меня уже знают, но представлюсь еще раз – я дочь главы Амегакуре и правителя Страны Дождя Саншуо но Ханзо, Саншуо Конан. Из-за интриг Мадары и его пособников мой отец и весь мой клан был уничтожен учеником Саламандры, который захватил власть в Аме и действовал в интересах Учиха-изгнанника. Я была введена в заблуждение информацией о причинах смерти родных и считала виновными в этом Пять великих держав, для которых издавна территория Амегакуре была полем битв и желанной целью для расширения границ. Отчасти так и было, Мадара воспользовался действиями какурезато, чтобы в Аме смогли появиться подконтрольные ему Акацуки. Я была движима местью, когда помогала Нагато. И я ей движима сейчас, но теперь я знаю свою истинную цель.

– Красиво излагаешь, – скривился Момочи после слов Конан.

– Согласен с тобой, Забуза. Я бы предпочел выпотрошить ее на месте, – мрачно сказал Тенрай. – Но раз Орочимару ручается за нее, то пусть живет. Против Мадары нам пригодится любая помощь.

– Мадара – это тот человек, чьего воскрешения я ждал в последнюю очередь, но что ты предлагаешь, Рюсей-доно? – угрюмо спросил Цучикаге. – Райкаге-доно, несмотря на свою молодость и горячность, прав, как видишь. Сложно так разом забыть былое. Не все на такое способны. Не так ли, Мизукаге-доно?

Кушина не совсем поняла, к кому обращался Ооноки. Ясно, что к кому-то из троицы на одном из экранов, но кто из них был Мизукаге, она не знала. Юки Кёда, Момочи Забуза и Теруми Мей – первого из них Узумаки знала лично, об остальных наслышана.

– Не проще ли прямо попросить прощения за инциденты с предательством в прошлом, Ооноки? – мрачно спросил Момочи. – Для Ивагакуре всегда личные интересы важнее прочих. Победа над Мадарой сейчас в ваших интересах, поэтому мы готовы сотрудничать с вами, несмотря на события в прошлом.

– Хотелось бы верить, – медленно произнес Ооноки. – Состав Каге изменился. Изменился даже перечень Великих держав. Может, и еще в чем-то тоже произошли изменения.

– Цучикаге-доно прав, – внезапно вставил свое слово человек, к шиноби не относящийся. – Нас тоже беспокоят изменения в мире. Здесь не видно даймё Стран Ветра, Огня и Воды. Зато есть даймё Стран Звука и Песка. Нам приходилось слышать о грозном Учиха Мадаре, но перемены последних лет тоже вызывают беспокойство.

Говоривший был разодет в дорогие одежды, а на его голове красовался гребень короны со знаками молний – даймё Страны Молнии.

– Если я правильно понимаю, то беспокойство вызываю я, – побарабанив пальцами по столу, со слабой улыбкой на губах заметил Орочимару. – Не скрою, всеобщее уважение тешит мое самолюбие. Но мне не понятны причины ваших опасений. Мне не интересна мирская власть. Всего, чего я добивался – это мира и стабильности. И изменение границ на политической карте мира – лишь следствие защиты, а не нападения. Опасения Каге мне не понятны тем более. Шиноби Унии состоят на довольствии у государства, они не берут миссий за рубежом и не конкурируют с какурезато. Разве это не идет на пользу скрытым селениям Великих держав?

– Складный рассказ, – подперев подбородок рукой, спокойно согласился даймё Страны Молний. – Но в реальности Рюджин имеет все больше власти. И сейчас ты предлагаешь шиноби заключить союз. Мы доверяем ниндзя Кумо, но такая сила в ненадежных руках может быть опасна для нас. Тот мир, который сложился с появлением какурезато, разрушается, и то, что создается на его месте, может принести совсем не стабильность. Как говорят, ты принес не мир, а меч на наши земли? Не так ли?

– На мой взгляд, вы, наш брат, излишне беспокоитесь, – сдержанно обмахивая широченное лицо веером, заметил даймё в короне Страны Земли. – Рюджинкё в самой своей сути – учение, нацеленное на мир. Державе оно удобно, хоть и не во всех аспектах соответствует традициям. Но я согласен с тем, что идея союза шиноби неуместна. Она слишком неожиданна и поспешна. Скольких ниндзя нужно мобилизовать на войну? Как нам обеспечить их финансирование? И куда эти деньги в итоге уйдут?

Уже через пару минут подобных разговоров Кушина перестала следить за нитью беседы, предпочтя просто опереться о крепкий с виду ящик с аппаратурой и наблюдать за Орочимару. На его лице не было видно никаких эмоций, за исключением вежливого внимания и доброжелательной улыбки. Но вместе с нечеловеческими глазами улыбка эта выглядела немного жутко. И Кушина никак не могла вспомнить, говорила она об этом мужчине или нет.