Текст книги "Ямата-но Орочи (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 64 страниц)

Марионетка попыталась избавиться от этой помехи. Поток воды брызнул во все стороны от ее тела, мощными струями промывая суставы. Но тонкие лепестки розового камня подхватили тело Гурен, поднимая его в воздух. Словно дерево из кристалла, мерцающие в дымном сумраке друзы стремительно росли вперед, унося на себе балансирующую девчонку. Вода вокруг Кьюкьёку взметнулась вверх и тонкой струей устремилась к Гурен. Кристаллы под ее ногами вильнули в сторону. Чувствуя Итачи, куноичи ловила его эмоции и отдавалась им. Шаринган ловил каждое движение. Гурен не видела их, но она чувствовала. И ускользнула от атаки, грациозно выгнувшись и ловя рукой струю воды. Суйтондзюцу Кьюкьёку, только что с ревом разрезавшее несколько деревьев в ближайшей аллее, легло в руку девушки. Жидкая вода подернулась быстро растущей кристаллической корочкой, устремившейся к марионетке.

Гурен обращала воду в кристалл, тут же готовя следующую технику.

Шотон: Суйшо Ро но Дзюцу!

Круг света вспыхнул под ногами рухнувшей под тяжестью выросших на ее теле друз кристаллов марионетки. А через миг всю фигуру одной из копий Кьюкьёку объял столб слепящего сияния, чтобы тут же пропасть. Оставив после себя глыбу кристалла, в котором, словно муха я янтаре, застыла марионетка.

– Наваки!

– Я тут! – крикнул Сенджу, уже оказавшись возле скованной марионетки.

Тяжелый удар обрушился на кристалл, сотрясая землю. Наваки удивленно охнул, отброшенный на пару шагов назад. Вместо того, чтобы расколоться вместе с Кьюкьёку, созданная Гурен ловушка осталась невредимой. Дичь оказалась слишком крепка.

– Кольцо на меня! – в тот же миг крикнул Итачи, срываясь вперед.

Связывающий генинов поток чакры сменил направление. Сила обрушилась на Итачи, зажегшиеся на кончиках его пальцев робкие огоньки призрачного пурпурного пламени полыхнули факелами. Символы пяти стихий в них хищно трепетали. Итачи оказался возле скованного противника в одно мгновение, его ладонь с силой впечаталась в гладкую, слегка прохладную поверхность кристалла. Пурпурное пламя окружило технику Гурен, обвивая ее линиями фуиндзюцу.

Гогьё Фуин!

Не лучший выбор сейчас, но это была сильнейшая печать, которую Итачи мог быстро создать. Он не стал любоваться эффектом своей техники, сразу же отскочив от скованного противника в сторону. Шаринган позволял видеть, что Печать Пяти Элементов не в полной мере заблокировала чакру в марионетке. Тем более их здесь было две. А еще нельзя забывать о человеке в маске. Медлить было нельзя.

Второй марионеткой занимались шиноби южного Листа, и на нее у них уходило больше времени. А помощь все не прибывала. Нужно было что-то делать. Но ничего сделать они не успели. Заблокированная печатью чакра в теле марионетки была не самой большой ее опасностью. Гогьё Фуин не запечатывала духовную энергию. Мощь сакки вновь обрушилась на сознание Итачи. В этот раз она не только парализовала. В душе рождались и умирали самые разные эмоции. Страх и радость, гнев и печаль – этот шторм захватил сознание. Чужие эмоции все еще струились по кольцу чакры, не улучшая положения.

Итачи болезненно скривился, схватившись за голову и чувствуя, как теряет связь с реальностью. Даже после тренировок с отцом к такому духовному давлению нельзя было быть готовым! Связывающее генинов кольцо рвалось. С тихим стоном рухнула на колени Гурен, невидящим взором уставившись в пустоту. Яростно взревел Наваки, начав крушить землю. Тяжелые удары дрожью отдавались в ступни Итачи. Закричала Хината, не в силах выдержать духовного давления. С Итачи оставалась только Хибакари. Он не видел ее, но она была рядом. Словно внезапно развернувшаяся бездна, в которой пропадало сакки марионетки.

Итачи из последних сил тянулся к этой бездне, убегая от сводящего с ума давления. Он не понимал, что это и откуда оно в Хибакари, он просто хотел спастись и помочь другим.

– Вы слишком навязчивые букашки, – вновь раздался гулкий голос Кьюкьёку.

Букашки. Наверное, для марионетки они именно ими и были. Ничтожными существами. У них не было шансов на победу. Итачи был слаб. Давление чужого духа вцепилось в него, рождая отчаяние и самоуничижение.

Он был слаб. Он мечтал стать таким же, как мать. Мечтал встать вровень с отцом. Но не мог одолеть даже марионетку! Даже нукенина из собственного клана, который всего на пару лет старше самого Итачи! Если бы только у него были эти глаза…

– Вы надоели мне, – вновь загрохотал голос Кьюкьёку. – Убейте друг друга. Ради меня. Ради совершенства и будущего этого мира!

Приказ вонзился в голову, побуждая действовать. Руки едва ли не против своей воли потянулись к свиткам, спрятанным в нагрудных карманах. Рядом раздался яростный рев Наваки и треск раскалываемых кристаллов Гурен. Итачи видел, как они схлестнулись друг с другом. Они были словно марионетки в руках этой куклы, духовная энергия которой была просто чудовищно велика. Настолько, что могла поработить.

– Как я буду смотреть в глаза своему отцу после смерти, если сейчас подниму руку на друзей? – ошеломленно пробормотал Итачи, выхватив опаленный огнем свиток, который уже доставал совсем недавно.

Запечатанный в бумаге огонь вырвался наружу. Белое пламя пожрало наполненный дымом воздух и готовилось устремиться вперед, к заключенному в кристалл Кьюкьёку. Но перед розовым кристаллом внезапно появилась фигура. Черные волосы были растрепаны быстрым перемещением. Белые глаза Хинаты заполнены ужасом от того, что тело не повинуется разуму. И от предчувствия близкой смерти, от жара стремительно приближающегося вала белого огня. Итачи, благодаря додзюцу, прекрасно видел все. Но не мог уже остановить чужую технику. Однако в последний миг перед ним появилась другая девушка.

Хьюга с белыми волосами.

Белое пламя техники Кьюкьёку, которое было выпущено из печати Итачи, с ревом ринулось вперед, чтобы быть втянутым в вихрь Хаккешо Кайтен вокруг Хибакари. Сияние чакры в технике Хьюга смешалось с огнем. Жар опалил лицо Итачи, заставив отшатнуться, но он не мог заставить себя отвернуться. Шаринган с холодной жестокостью запечатлел каждый миг. Каждый всполох огня, лижущий кожу Хибакари. Идеальная техника защиты клана Хьюга работала. Она защищала наследницу главной ветви, стоящую за спиной беловолосой Хьюга. Но она не спасла Хибакари. Белые волосы свернулись от жара, превратившись в комок черной пакли. Кимоно горело прямо на теле, обнажая броню из быстро обугливающейся кости.

Итачи застыл от ужаса. Уже рожденного его собственной душой, а не наведенного сакки противника. Чакра все еще связывала его с Хибакари. Он отчаянно направлял ей свою энергию, он чувствовал пожирающую тело боль, словно горел в огне сам. И невидимое пламя пожирало его глаза. Чакра бурлила, стекаясь к додзюцу. И в еще больший ужас Итачи приводило засевшее глубоко в подсознании удовлетворение. Он догадывался, что значит этот жар в глазах. И он знал, что Хибакари тоже ощущает его чувства. Чувствует его потаенную радость.

От осознания этого Итачи захотел умереть вместе с ней.

Для него словно вечность прошла прежде, чем белое пламя наконец стихло. Вращение Хаккешо Кайтен остановилось. Рокот ветра и рев огня пропали, обрушив на голову звенящую тишину. Еще секунду Хибакари стояла, прежде чем обугленные мышцы перестали держать ее тело. Она рухнула на колени. Удивительно ясные и яркие глаза на обожженном лице смотрели в глаза Итачи. Прежде чем печать на лбу Хьюга вспыхнула зеленым, и веки закрыли Бьякуган Хибакари навсегда, она успела сказать:

– Твои глаза… Так красивы. Как у мамы…

Слов не было слышно, но Шаринган позволил считать движение высохших губ. Веки закрыли белые глаза Хибакари. Печать на ее лбу потухла. Кольцо чакры оборвалось, оставив Итачи один на один с самим собой. Обожженное тело Хьюга рухнуло на землю. На ее спину медленно опустились тлеющие листья, принесенные ветром объятого пожаром леса вокруг Конохи.

– Хиба… – потеряно прошептала Хината. – Нет! Хибакари!!!

Крик Хинаты словно по оголенному сердцу резанул. Итачи, не веря произошедшему, уставился на свои руки, которыми только что оборвал жизнь подруги. Капли крови расплывались по покрасневшей от жара коже. Капли крови, которые слезами стекали из его глаз. Они были словно кровью Хибакари на его руках.

– Вот же никчемные бездари, – внезапно прозвучавший дерзкий и резкий женский голос заставил Итачи дернуться. – У них тут противник прямо перед лицом, а они драму разыгрывают. В Конохе все такие придурки?

– Это всего лишь дети, Амеюри, – мягко заметил второй голос, на этот раз мужской.

Оглянувшись в сторону говоривших, Итачи увидел уже знакомую пару кирининов. Женщина с парой мечей – Ринго Амеюри. И черноволосый копейщик – Юки Кёда. Последний стоял между Менмой и Какаши, раскинув руки в стороны. В его ладонях стремительно тонули сжатая сфера чакры и сгусток молний, которые шиноби южного Листа по приказу Кьюкьёку нацелили друг на друга. А рядом маячила фигура второй марионетки Кьюкьёку. И она тоже оказалась закована в кристалле, но только белом, ледяном.

– Забери их отсюда и уведи в Академию. Этот противник им не по зубам, – попросил Юки, отпустив тяжело дышащих Хатаке и Намиказе, до которых, кажется, начало доходить, что они только что чуть не сотворили.

– Сделаю.

– Еще один кожаный мешок? – прозвучал гулкий голос Кьюкьёку. – Умри!

Итачи, ожидающий новой волны сакки, с удивлением понял, что ничего не произошло.

– Когда-нибудь – обязательно, – мягко ответил марионетке Юки, подходя ближе к одному из скованных тел Кьюкьёку. – Но на сегодня у меня иные планы.

– Эй, чего встала, как вкопанная?! – тем временем Ринго уже подошла ко все еще не сводящей с Хибакари глаз Хинате.

Хьюга просто сидела не шелохнувшись. По ее лицу текли слезы, но она так и не решилась подойти к телу своей сестры. Поэтому Амеюри, не долго думая, пришлось схватить ее за волосы и потащить за собой.

– Так, все пошли отсюда, а то я сейчас пинками погоню! – решительно пригрозила Ринго. – Я еще жить хочу, в отличие от вас.

И в этот миг за ее спиной от земли в небеса устремилась ледяная стена, отсекая от генинов и Кьюкьёку, и Юки, и Хибакари.

Глава 25. Восемь великих Королей-Драконов

6 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

Вспышка пламени, смешанного с дымом и газами, озарила небо над крышами зданий Конохи. Меньше секунды прошло – и взрывная волна налетела на высящуюся над деревней башню, на вершине которой располагался кабинет Хокаге. Матовые стекла низко загудели, но удар выдержали. После того как их наполнила чакра Дотона, эти окна выдержат даже удар Бьякко или Полуденного Тигра. Правда, такая крепость имеет цену.

За моей спиной в контуре нечетной печати находилось пять человек, пальцы которых были собраны в ручных печатях, а тела оплетены линиями раскрывшихся фуиндзюцу. Цунаде и Шизука черпали чакру из Бьякуго но Ин, Курама, Чомей и Мататаби – дали волю части своей силы, раскрыв скрывающую их силу печати. От использованной ими мощи волосы невольно шевелились на затылке, но все равно закрыть всю деревню им было сложно. Контроль над чакрой требовался куда более тонкий, чем даже для создания Биджудамы.

– Да будь ты проклят, Орочимару! – сквозь зубы выругалась Цунаде, волосы которой едва заметно колыхались, словно на ветру, из-за наполнившей тело Сенджу силы. – Если хоть кто-то умрет... Если хоть волос упадет с головы моего сына здесь, в Конохе, я убью тебя!

– Пожалуйста, Цунаде-сан, сосредоточьтесь на технике, – спокойно попросил Чомей. – Рюджин-сама знал на что шел.

– Именно! Он знал на что шел!!! – зло огрызнулась Сенджу.

– Разрешение неопределенностей, Цунаде, – не оборачиваясь и продолжая наблюдать за происходящим в Конохе, сказал я.

– Что?!

– Главная задача стратегии и тактики – разрешение неопределенностей, – пояснил я нетерпеливой подруге. – Знание места, времени, условий и сил противника делают победу. Здесь и сейчас у Акацуки нет шансов на победу.

– Ты... – даже потерялась на миг от моих слов Цунаде. – Ты просто самоуверенный придурок!

– Я самоуверенный придурок, прогнозы которого пока сбывались, – хмуро ответил я. – Занимайтесь своей задачей. И оставьте мне мою. Пора вернуть с Олимпа зарвавшегося божка... И это я не про себя.

– Что такое, этот твой «олимп»? – раздраженно пробормотала Цунаде, но этот вопрос я решил проигнорировать.

Атака Акацуки на Коноху все же произошла. Это не удивительно. Опасения подобного были не беспочвенными прогнозами. Конечно, Акацуки прибегли ко всем возможным и не возможным методам маскировки своего передвижения, но, пытаясь обойти системы контроля и наблюдения Унии, они забыли, что в их родной деревне, Амегакуре, защита от шпионажа неидеальная. К появлению путей Пейна Коноха была готова.

Сам Нагато не стал отклоняться от канонной тактики. Первые же удары были попыткой посеять панику и заставить защитников Листа распылять свои силы. Фактически атака Конохи – это спланированный террористический акт. Под ударом оказались жилые районы с плотной застройкой, их накрыли залпы ракет Шурадо и по ним прошлись призванные животные Чикушодо. К Академии, где как раз собрались генины, выдвинулись Тоби и Кьюкьёку. Несколько марионеток были замечены возле приюта, госпиталей и храмов. Благодаря своевременно развернутому защитному дотондзюцу удалось избежать больших жертв, но это не панацея.

Гакидо со своей способностью поглощать ниндзюцу пока связан боем группой быстрого реагирования. Тендо занят, похоже, примерно тем же – отвлекает на себя моих бойцов. И пока кто-то поднимает шум, Джигокудо, Нингендо и Конан шныряют по деревне в поисках языка. Эта тройка сейчас может натворить бед...

Итак, с марионетками и призванными животными справятся другие. Мне нужен Нагато, но пока его не видно. Значит, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

– Идем, – решил я, убедившись, что ни мои сенсорные возможности, ни разведка пока не дали результатов в поиске Нагато.

– Стой! – резковато приказала Цунаде. – Ничего не забыл?

Я вопросительно посмотрел на Сенджу.

– Да не ты! Ты хоть провались! – раздраженно сказала Сенджу. – Ты, Дайки! Это не шуточный поединок. Ты можешь не вернуться. Скажи Шизуке хоть слово, раз уж невестой ее своей сделал!

Я переглянулся со своим клоном.

– Я вернусь, – произнес я-Дайки. – Не успеете даже устать.

– Аргх! Самоуверенный придурок, как и отец!

– Ты даже не представляешь, насколько ты права, Цунаде.

Я распахнул окно, в лицо тут же ударил запах гари от разгорающегося вокруг деревни пожара. Сухая и ветреная погода. Хватило искры, чтобы леса охватил огонь. Темный чад собирался над Конохой, скрывая собою солнце и погружая деревню в пелену густого смога. Не туман Киригакуре, но ограничить видимость Риннегана поможет. Как и ожидалось.

***

Волна обжигающе холодной чакры вырвалась наружу, крепко вцепившись в землю и вырастая стеной ледяных торосов, отсекших меня от Ринго и уводимых ею генинов. И оставив один на один с парой марионеток Кьюкьёку, Тоби и... трупом Хибакари.

– Вы славно поработали, – криво усмехнулся я, мазнув взглядом по обожженному телу, – но на сегодня хватит.

Я сделал первый шаг к заключенной в лед марионетке. Из-под ног, словно поднятая пыль, брызнул в стороны туман. Появившаяся из искажений в воздухе рука тут же была окутана зыбкими струями техники. Черный рукав плаща Акацуки тут же задымился, как и перчатка, которая была натянута на руку Тоби. Сама же рука потекла на землю белой жижей.

Футтон: Комо но Дзюцу.

Кислота заставила Обито быстро стать нематериальным, так что и один из концов замотанного в тряпки шеста пронесся сквозь голову Тоби без каких-либо последствий.

– Ай-яй-яй! Больно же! – завопил отскочивший назад беглый Учиха.

– Больно? Это ведь хорошо? – криво усмехнулся я, опуская шест к земле и чувствуя, как чужая духовная энергия окатывает мой разум.

Кьюкьёку все никак не успокоится, продолжает давить своим сакки. Любопытное создание и страшное по своей сути. Такая духовная мощь не берется из ничего.

– Можешь не кривляться, «Мадара», – насмешливо сказал я, отвернувшись от Тоби. – Когда порабощал Третьего Мизукаге, ты наверняка был посерьезнее.

– Откуда бы тебе знать, каким я был? – раздался из-за спины голос Тоби.

Хотя нет, это уже голос Обито. Он перестал играть.

– На все воля Рюджина, – легкомысленно ответил я, приблизившись марионетке Кьюкьёку, которую заключил в ледяной глыбе.

До ушей донесся слабый свист засасываемого пространственной воронкой воздуха, а через миг его сменил треск пламени. Избавился от кислотного тумана, переместив его в измерение Камуи, и попытался атаковать со спины. Я думал, Обито более любопытен и попытается выяснить что-то еще, продлив разговор. Но он предпочел атаковать. Одновременно с треском пламени за спиной прямо передо мной ледяная глыба треснула, и мне в лицо ударил уже знакомый стоп белого огня. В груди возникло уже знакомое шевеление. Очаг чакры словно взбесился, обрушиваясь сам в себя и выпуская на волю тьму.

Метка Стихии Тьмы была сложной печатью, Кама, так ее называла Утатане. По своей сути печать напоминала Бьякуго но Ин, создать которую можно было лишь установив связь, например, с Биджу или иным могущественным существом. В случае Цунаде таким существом стала Кацую. Доставшаяся мне от Хируко и Данзо печать отличалась от Бьякуго, но у меня она тоже была связана с парочкой непростых сущностей, Роеном и Самехадой. Сейчас они практически растворились в фуиндзюцу. Но и печать Стихии Тьмы, и Роен, и Самехада – все они поглощали чакру с особым удовольствием. И, слившись в едином фуиндзюцу, не утратили своей прожорливой сути.

Пламя техник Обито и Кьюкьёку окутало мое тело, немного мешая обзору. Горячая чакра Катона потекла в меридианы, впитываясь в мою кейракукей, словно вода в иссушенную рыхлую землю. Яркие языки огня с хлопками облизывали кожу, пропадая в ней. Моя рука легла на гладкое лицо высвободившейся из ледяного плена керамической куклы. Белый кукольный лик был словно покрыт глазурью, под ладонью хорошо ощущалась его глянцевая поверхность. Полные губы, широко распахнутые глаза, щели меж идеально подогнанных подвижных частей. Очень качественно сделанная марионетка. Но не основное тело Кьюкьёку.

Керамическая маска под моей рукой треснула. Черепки звонко посыпались вниз, синеватое пламя чакры, впитываемое мною из марионетки, смешалось с гаснущими языками пламени катондзюцу. Погрузив ладонь в расколотую голову куклы, я нащупал гладкую сферу. Показавшись на тусклом из-за полога дыма над Конохой свету, она сверкнула красным. На вид обычный стеклянный шар алого цвета размером примерно с кулак. Но в нем были заключены сотни, если не тысячи душ принесенных в жертву при создании Кьюкьёку людей. Отсюда у этой марионетки такое мощное духовное давление.

Легкое давление на гладкую поверхность шара отозвалось глухим звуком, по телу духовной сферы пробежала сеть трещин. А через миг она осыпалась облаком быстро пропавшей без следа белой пыли. Надеюсь, это как-то поможет умершим. Чувствуя внимательный взгляд на своем затылке, я оглянулся и увидел маячившую неподалеку фигуру Обито.

– О, ты еще не сбежал? Может, ты не такое уж ничтожество.

– У тебя странные силы, но не думал же ты, что сможешь меня ими испугать, Юки Кёда, – прозвучал в ответ приглушенный маской голос.

– Наивность не порок, парень, – вздохнув и разворачиваясь ко второй марионетке, сказал я. – Я не буду унижать тебя жалостью. Скажу только, что я не испытываю удовольствия от того, на что пришлось тебя толкнуть. Но ты выполнил свою функцию. И теперь можешь быть свободен. Хашихиме.

– Какой идиот произносит название своих техн... – презрительные слова Обито застряли у него в горле.

Он с болезненным выдохом повалился на бок, когда одна из его ног внезапно просто отвалилась. Так же, как и успевшая к этому времени восстановиться рука. На черной ткани плаща Акацуки медленно расползалось темное пятно крови. По черной земле начал растекаться кисель из клеток Хаширамы, из которых тело Обито состояло практически наполовину. Могу только предполагать, что именно сотворил с этим парнишкой Мадара, каким именно образом он превратил его в химеру, состоящую из двух разнородных половинок. Но за прошедшие годы Обито успел хорошо сжиться с неродной своей частью. И пусть старые раны были излечены, часть родных систем и органов с тех пор даже, похоже, восстановилась благодаря естественной регенерации организма. Но жить без клеток Хаширамы Обито не мог.

Он состоял из двух половинок, а незримая тень Хашихиме, преследующая меня то в одном клоне, то в другом, умеет разделять половины. И Камуи от нее не могло спасти. Однако совсем беспомощным Обито не был.

– Все-таки сумел сбежать? – пробормотал я, когда тело Обито пропало в пространственном водовороте.

В любом случае, недалеко. Хотя не стоит забывать об Изанаги. У Обито сейчас нет коллекции глаз всего клана Учиха, но восстановить свой единственный глаз он сможет после Изанаги, если ему вернутся клетки Хаширамы. Правда, Обито никогда не был замечен за использованием этой техники.

– Ладно, сейчас есть проблемы серьезнее, – вторая духовная сфера, изъятая из второй марионетки Кьюкьёку, сверкнула зеленью и разлетелась быстро растворившейся пылью.

Я же, сдернув с шеста, который постоянно таскал при себе, тряпки, подошел к бездыханному телу Хибакари. В руки легла холодная ровная поверхность. Особый, сухой, лед скрывал в себе белую массу. Она сильно напоминала то, что растеклось из разрушенного тела Обито. Вот только если там были клетки Хаширамы, то в моей руке лежали скованные льдом клетки моего собственного оригинального тела. Мне не удалось его восстановить, но вырастить культуру индуцированных стволовых клеток все же удалось. Проблема была их удержать в стабильном состоянии. Даже клетки Хаширамы можно было хранить в более простых условиях. Мои же все время норовили ожить и превратиться в некое змееобразное существо.

Подняв, по сути, большую сосульку с заключенными в ней клетками над мертвым телом, я опустил ее острием вниз. И отпустил. Лед брызнул в стороны облаком тяжелого пара, вниз летела уже белая, похожая на жидкое тесто или опару масса. Она, подобно какой-то амебе, облепила обожженный труп, стремительно проникая сквозь спекшиеся покровы, протискиваясь в межклеточное пространство и обволакивая тело снаружи и изнутри. Чтобы через секунду раздался судорожный вздох, а белая, успевшая застыть, пленка клеток на груди Хибакари треснула и расползлась в стороны, открывая свету бледную, совершенно целую кожу. Оставалось только завершить технику клонирования.

– Чёрт! К-ха! Как же тут все-таки дымно, – раздраженно сбрасывая с себя остатки клеточного покрова, словно старую змеиную кожу, выругалась Хибакари.

Или, если быть точным, ее стоит называть Рюсей Охеби. Именно под таким именем она создавалась.

– В этот раз восстановление клона прошло быстрее, чем с Охеми, – задумчиво заметил я. – Свежее материал, хоть и более поврежденный?

– Может быть, – ответил я-Охеби. – Не суть. Не думал, конечно, что придется так быстро использовать клетки, но глаза Итачи того стоили.

Я кивнул в ответ самому себе. Еще один Мангекьё Шаринган стоит того. Может быть, они не стоили более десяти лет жизни девчонкой в Конохе, но за сыном хотелось приглядывать, а когда он родился, еще было совсем не очевидно, смогу ли я вообще когда-нибудь сказать, что именно я его отец. Тогда-то я и подумал, что было бы неплохо, помимо Охеми, внедрить в Коноху еще одного клона. Из доступных в то время был этот клон с геномом Хьюга и Хагоромо. То, что он был при этом женского пола – это вынужденная необходимость.

Создать здорового клона-мужчину с совершенным Бьякуганом просто нереально. Для идеального додзюцу Хьюга необходимо иметь две женские половые хромосомы, так как на них записана часть Улучшенного Генома белоглазых. Это связано со светочувствительными пигментами и теми самыми колбочками и палочками. У людей за цветовое зрение отвечают именно колбочки, чувствительные к разным спектрам света. И две из них кодируются именно на женских половых хромосомах. И в некоторых случаях, если на двух Х-хромосомах кодируются разные пигменты, то колбочек в глазах может быть не три вида, а четыре. В редких случаях это обеспечивает истинный тетрохроматизм. У Хьюга такие глаза именуются «чистыми». И они появляются только у женщин. Путем традиционной селекции, как у Хинаты. Или путем генной инженерии, как в моем клоне.

– С одеждой проблема, – критично осмотрев клона, заметил я.

– Регенерации не поддается, – согласился мой клон, тряхнув головой.

Белые волосы волной разметались в стороны, стремительно вырастая и окутывая тело, скрывая за собой сожженные обрывки, на лице словно сама собой выросла костяная маска, напоминающая личины шиноби Анбу.

– Все, готово, – раздался из-под маски глухой голос. – Можно идти.

***

Листы бумаги хищно шелестели в воздухе и с легкими хлопками липли к стенам, обступая со всех сторон. Взвизгнувшие и угрожающе загудевшие стальные струны взрезали пространство вокруг, превращая бумагу в мелкое конфетти. Мои пальцы едва заметно подрагивали, направляя движение металлических лесок. Волна жара позади меня заставила немного посторониться. Шар синего пламени пронесся по улице, расчищая дорогу. Хлопья крупного, тлеющего пепла от бумаги неистово закружились в наполненном дымом воздухе.

– Хватит уже привлекать к себе внимание! – раздраженно крикнул я Югито, свернув облако струн и бесцеремонно дернув девушку за руку, ведя за собой.

– Да толку уж прятаться?! – обиженно ответила мне Нии.

Сейчас толку, может, и не много. Но и привлекать к Югито внимание кого-то, кроме Конан, не хотелось бы. Настырная девчонка из Аме чуть ли не в первую же секунду наткнулась на нас, когда я пытался спрятать Нии в Школе, под боком у биджу, чтобы они были все в одном месте, хотя бы. Не успел, удача оказалась на стороне Конан. Что мне теперь с этим делать? Югито ведь еще мешается. Для начала стоит ее привести в безопасное место. А оно, собственно, не так уж далеко.

Пропустив Югито вперед, я сложил пальцы в нужной печати. Чакра заколола изнутри и заклубилась тучами в очаге чакры. Поток густого, темного тумана сорвался с моих уст, сверкая и громыхая злыми разрядами молний.

Рантон: Райункуха!

Нетипичная для Кумо техника Стихии Шторма заполнила пространство проулка, по которому мы бежали от Конан. Клубящаяся и сыпящая молниями тяжелая туча покатилась вперед, постепенно рассеиваясь, но надежно перекрыв путь. Несколько секунд я выиграл, а большего и не надо. Еще один поворот, и Югито практически врезается в появившегося в дыму мужчину. Знакомая одежда храмовой стражи, большой рост, знаки Рюджинкё – тот, кто нужен.

– О, как раз вовремя! – обрадовался я при виде рослого Ибури. – Нам бы в храм!

– Кумо?– хмуро спросил Ибури.

– Нии Югито и Увабами.

Одно мгновение пришлось выдержать тяжелый взгляд охранника, прежде чем он все же соблаговолил кивнуть и отступил в сторону. Прямо за его спиной, словно мираж, из дыма проявился силуэт высокого храма. Гендзюцу было снято не до конца, очертания здания терялись в дыму, появившаяся под ногами ведущая к тяжелым вратам лестница терялась в нескольких шагах позади и превращалась в обычную, ничем не примечательную улицу.

– Ого! – удивленно воскликнула Югито, когда Ибури с натугой приоткрыл перед нами ворота в храм, и тут же возмущенно прикрикнула на меня: – Ты чего, Увабами?

– Иди! – приказал я Нии, с силой пропихивая девушку вперед. – За меня не беспокойся, сейчас ты важнее.

– Эй! Ты не посмеешь...

– Не спорь! – рявкнул я на нее, с гулким стуком захлопнув дверь прямо перед носом Югито.

Ну, одной проблемой меньше.

– Не вмешивайтесь. С этой я разберусь сам, – попросил я у все еще маячившего поблизости Ибури.

Тот только кивнул, вновь исчезая в дыму. Я же, обернувшись, в тот же миг встретился взглядом с девушкой, которая нас с Нии и преследовала уж пару минут как. И какой же у Конан был холодный взгляд! Учитывая, что передо мной оказалось десять ее клонов, то я буквально попал под расстрел светло-карих глаз Ангела Амегакуре.

– Ну, привет... – пробормотал я, пробежавшись взглядом по противнице и ее клонам.

Понять, где настоящая, с додзюцу Увабами не было возможным. Одна прямо передо мной, одна на столбе линий электропередач, остальные рассредоточились по крышам. Нас разделяло примерно метров десять – как раз где-то там начиналась иллюзия, скрывающая храм. И в нее Конан ступать пока не спешила. Но я бы не надеялся, что гендзюцу ее остановит. Не сама пойдет на штурм, так позовет своего рыжего дружка.

В воздухе вновь зашелестел ворох бумажных листов.

– Ты можешь просто отдать мне джинчурики и останешься жив, – холодно произнесла стоящая прямо напротив меня версия Конан.

– И это еще меня называют самоуверенным, – покачав головой и сделав шаг вперед, посетовал я. – Ты путаешь, кто здесь охотник, а кто жертва.

Ворох бумажных листьев на миг замер, чтобы налететь на меня неистовым водопадом сюрикенов. И пусть они напоминали простые поделки вроде оригами, но при встрече с покрытой защитным покровом дотондзюцу землей они высекали яркие искры, подобно доброй стали. Но были все же не настолько крепки. Бумажные снаряды со звоном отскочили от моей почерневшей кожи, разорвав кимоно на груди. Техника Стихии Стали покрыла все тело, но с одеждой такой трюк не проходит. Лишь бы не оказаться голышом.

Движения пальцев, сложивших серию печатей, подтолкнули чакру в меридианы, поток заструился по телу и устремился к очагу чакры, чтобы вырваться из него жидким электричеством. Волна искр пробежала по ставшим жесткими, словно проволока, волосам на руках, мимолетное движение засиявших от направленной к ним энергии рук очертило в воздухе светящийся круг. Шагнув в него, я оставил сияющее кольцо из молнии позади. Техника Стихии Шторма: Хозяин Грома накапливала энергию. Круг из чакры Рантона повис за спиной,на нем проявились узелки шаровых молний.

Рантон: Райко!

Хлопок стальных ладоней отдался низким и гулким звоном, который в тот же миг утонул в резком треске молнии. Стремительный прямой луч вырвался из сияющего круга за моей спиной, пронзив одну из фигур в черном плаще Акацуки. Искры брызнули в стороны от столбов, дуги электричества пробежали меж проводов, сжигая алюминий. В воздухе завоняло паленым металлом, словно не хватало обычной гари.

В груди бумажного клона появилась черная дыра с тускло мерцающими опаленными краями. Он рассыпался облаком бумажных лепестков, вихрем промчавшимся по улице, и словно вбирал в себя все новую и новую бумагу, пока передо мной не оказалась сплошная белая стена.