Текст книги "Ямата-но Орочи (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 64 страниц)

– У тебя есть необычная техника, – медленно вынимая Кусанаги из земли, заметил я,– но сам ты слабее, чем я ожидал.

По мере того, как клинок моего меча покидал землю, выросшие вокруг меня бесчисленные лезвия тонули в камне.

– Ха-ха! Ты сам владеешь любопытной чакрой. Она сильна, спору нет, но толку от нее в руках ничтожной пародии на настоящее разумное существо? Моим глазам подвластно будущее! Как ни старайся, ты не сможешь победить.

– О-о... – я по-новому взглянул на противника. – Слишком громкие слова, уж поверь мне.

– Поверить тебе? – Урашики потянувшись рукой к висящему у него на поясе кувшину из алой чакры. – С чего бы?

Ооцуцуки резким движением вынул из кувшина чакру в виде сонма мерцающих синих искорок, которые мгновенно превратились в шар хаотично мельтешащего на руке Урашики прозрачного марева.

– Дотон: Расендама, – озадаченно пробормотал я.

Пусть ни одному шиноби так и не удалось ее до этого времени воплотить полностью, я безошибочно распознал технику. Она основана на Расенгане и аналогична Футон: Расенсюрикену. Я – тот, кто ее создал. Точнее, описал теорию воплощения, хотя даже сам не мог сотворить. Откуда мог ее достать Ооцуцуки? Оттуда же, откуда Хирайшин. Украденная чакра Котоширо, надо полагать. Значит, она была заключена в этом сосуде на поясе Урашики. И с помощью него он может пользоваться техниками Узумаки.

– Кажется, это серьезная техника, да? – оскалившись и поднеся к глазам, словно пытаясь лучше рассмотреть ниндзюцу, спросил Ооцуцуки. – Проверим?

И после этих слов метнул в меня переливающийся шар воздушного марева. Да, Стихия Земли: Спиральная Бомба – это сильная техника. Гравитационная бомба по сути своей. Вот только я тот, кто ее создал.

Корью! Гэмбу!

Ниндзюцу рухнуло на землю. Скалы под моими ногами задрожали и взмыли в воздух, разорванные локальным приливным штормом. Гравитационные волны раскинулись в стороны, закручивая воздух и камень. Всего секунда, но этого бы хватило, чтобы превратить в фарш любого, кто оказался бы в десятке метров радиуса действия Расендамы. Однако панцирь Гэмбу и стабилизация приливных сил с помощью Корью – и можно пережить что-нибудь пострашнее Спиральной Бомбы. Потоком ветра я смел накрывшее меня облако песка и мягко прыгнул вперед через перемолотые в щебень лунные скалы к замершему в неестественной позе Урашики.

– И все-таки ты слаб. Это не может не радовать.

Отвлекая на основное свое тело внимание Урашики, в своем клоне я планировал использовать против него уже проверенное средство для уничтожения Ооцуцуки. Дайки наделен силами кланов Узумаки и Рюзецу, жизненная сила и выносливость этого тела выходят далеко за человеческие рамки. И умение ими управлять тоже. Призвать через этого клона несколько демонов высшего уровня ритуалом камигакари было несложно.

Прямо сейчас Дайки стоял позади Ооцуцуки, плотно прижав ладони друг к другу. На животе моего клона в одежде зияла большая и ровная круглая дыра. Урашики познакомился с Шинигами. И это знакомство ему не понравилось, потому что тело пришельца просто пропало, испарилось, не оставив и следа, чтобы появиться несколькими метрами в стороне. Алый шест в его руках изогнулся, истончившийся конец стремительной молнией метнулся в сторону клона, но крючок лишь пролетел сквозь мое запасное тело, не сумев даже зацепиться за него.

– Видимо, этим приемом ты вытягиваешь чакру из людей, – заметил я, внимательно наблюдая за Ооцуцуки и движением чакры в его теле. – К сожалению, сейчас чакра Дайки уже в руках иного существа.

– Примитивы, не знающие границ! – зло оскалившись, выпалил Урашики, вновь замахиваясь своим оружием.

Вот только я в теле Дайки пропал в алой вспышке Хирайшина. На месте Ооцуцуки в тот же миг осталась лишь стая плавно планирующих журавликов. Росчерк хлыстом изогнувшегося шеста Урашики прорезал темное небо, рассекая Дайки от плеча к бедру.

– Закономерный конец идиота, связавшегося с демоном, – с кровожадной улыбкой он наблюдал, как мой клон падает на камни рассеченной куклой. – Ты планировал, что помощь дохлых монстров поможет выжить тебе?

– Я изучаю твои возможности, – сложив руки на груди, спокойно ответил я обернувшемуся ко мне Ооцуцуки.

– Слишком дерзок даже для монстр...

Урашики не смог договорить свою фразу. Слова застряли в горле, а лицо исказилось от боли. А через миг он вновь пропал, чтобы появиться чуть в стороне.

– С помощью Дайки я способен призвать несколько Рейки, – пояснил я. – Должно быть, ты видел Шинигами, когда его рука коснулась твоей души. Теперь знаешь и о Джашине. Ты можешь попытаться изрубить Дайки в фарш, вот только это не поможет. Но также ты можешь сдаться. Мне интересно изучить Ооцуцуки.

– И не мечтай! – воскликнул Урашики и вновь попался в руки Шинигами.

– Как долго ты еще сможешь так скакать? – спросил я, когда противник вновь пропал из виду и появился в другом месте.

– Уж дольше, чем ты использовать свои техники! – несмотря на слова, на лице Урашики можно было заметить беспокойство. – Ладно, ублюдок! Слишком дорого для какого-то насекомого, чтобы использовать это на нем. Так что цени!

Ооцуцуки вновь испарился, оставив вместо себя лишь журавликов. Несколько раз ему потребовалось использовать свою технику побега, чтобы оказаться возле Дайки и бросить в него черную шкатулку. Из распахнувшейся крышки повалил серый дым, мгновенно обволокший мое запасное тело.

– Что ж, с одним покончено, – надменно произнес Урашики, отпрыгнув от моего клона, по телу которого начала расползаться корка черного льда. – Не стоило тебе расслабляться, монстр. Теперь твоему другу придется наслаждаться Дворцом Короля-Дракона ближайшие десять тысяч лет.

– Иронично, – заметил я. – Один из восьми Королей-Драконов оказался заключен во Дворце Короля-Дракона.

– Ха. Для земного насекомого носить имя Короля-Дракона слишком дерзко, – уперев конец шеста в землю, Урашики посмотрел на меня.

– Может, высшее существо снизойдет до ничтожного меня и скажет, нет ли где-нибудь в мире Рюгудзё? Настоящий Дворец Рюгу, а не порошок из него? – встретив взгляд Риннегана Ооцуцуки, решил уточнить я заинтересовавший меня момент.

– К чему тебе это знать?

– Потому что я Рюджин, и этот дворец может быть моим. Мне бы этого не очень хотелось, но этот мир настойчиво навязывает мне ненужное прошлое.

– Ха! Рюджин? – удивленно скривил губы Урашики и заливисто рассмеялся. – Ха-ха-ха!!! Этот мир и в самом деле интересный! На нем нас ждет большой урожай не только чакры, но и иди... от... ов... Что...

Последние слова Урашики произнес с трудом. Он неуверенно отступил назад и, покачнувшись, тяжело упал на колени. Подняв дрожащую руку к лицу, он широко распахнутыми глазами несколько секунд тупо смотрел на нее, прежде чем неуверенно вытереть начавшие течь по подбородку слюни.

– Это отняло больше времени, чем я думал, – сказал я больше себе, чем противнику. – Твоя физиология любопытна и несколько отличается от человеческой. Потребовалось время, чтобы подобрать подходящую композицию ядов. Я ведь говорил тебе, что мне интересно изучить Ооцуцуки. И для этого мне достаточно просто внимательно посмотреть на тебя.

Глаза уже жгло от напряжения. Все-таки сложно рассматривать клеточную структуру просто Кецурьюганом, даже владея техникой Микроскопии Клеток. В первую очередь, сложно обрабатывать такое огромное количество информации. Но это крайне важно для меня, так что я продолжал наблюдать за биохимическими процессами, протекающими в Ооцуцуки и за его чакрой в кейракукей.

– Учитывая ваши деструктивные намерения по отношению к моему новому дому, изучение Ооцуцуки в основном касается мер противодействия вам. Я наблюдал за твоими возможностями, за характером тока чакры, особенностями клеток и проницаемости их мембран. У тебя несколько отличный от человеческого набор медиаторов в нервных синапсах и иное строение гистогематических барьеров. Но, главное, повышенная способность печени вырабатывать ферменты для метаболизации токсинов и высокая эффективность фильтрации в почках. Ты мог бы быть почти так же иммунен к ядам, как я, если бы уделял этому внимание. Я вижу, что в структуре твоей ДНК есть уникальные включения чакры. Очень странно. Будет сложно подобрать против вас какую-нибудь болезнь. Гораздо сложнее, чем с клетками Хаширамы. Нужна выборка побольше. Жаль, Исшики был куда сильнее тебя, и его клетки были перемешаны с человеческими.

– Ты... убил... Исшики? – через силу спросил Урашики.

– Так уж вышло, – пожал я плечами в ответ.

Тело Ооцуцуки к этому моменту уже дергалось из-за неконтролируемых сокращений мышц. Но он все еще контролировал чакру и силой воли подавлял симптомы отравления. Все-таки, кроме материального тела, в этом мире немаловажную роль играет и духовное. Но и его тоже можно «отравить». Чтобы синтезируемые мною яды не подействовали на меня же самого в теле Дайки, помимо Джашина и Шинигами мне пришлось призвать еще одного Рейки. Все-таки даже с даруемым Джашином бессмертием можно было лишить клон функциональности раньше времени. Так что я использовал еще и Шутен-доджи. Этот призыв дает иммунитет к ядам. И не только. Он обращает людей в йоинозака.

– Что... со мной... – через силу произнес Урашики, видя, как неумолимо краснеет кожа на одной из его рук.

– Твоя чакра отравлена. И уже началась неконтролируемая пролиферация клеток эпителия. Похоже, скоро ты обратишься в демона, Урашики.

– Не зазнавайся, ублюдок! – свирепо прохрипел Ооцуцуки, с силой ударив покрасневшей рукой о землю.

Кроме изменения кожи, отравление чакрой Шутен-доджи вызывает и внутренние изменения. Чакра накапливается в клетках мышц и костей, вызывая их рост и укрепление. Мутировавшая рука Ооцуцуки просто провалилась в камень – настолько сильным получился удар. Но, кроме этого, яд затуманивает разум и лишает воли. И он уже добрался до мозга, раз половина лица Урашики тоже стала багряной, словно ошпаренная. Один из рогов начал менять форму, начав напоминать козий. Изменения напоминают те, что происходят при Сеннинка. Накопление природной энергии тоже может сделать монстром. Но тут деформация более структурированная. Половина тела Ооцуцуки уже напоминала демона-они.

Его чакра впитывалась в тело из кейракукей, поэтому внезапная волна энергии, рванувшая от рычащего от боли Урашики стала для меня неожиданностью. Она едва не сбила меня с ног и отшвырнула назад. Осколки камней вспороли кимоно и бессильно скользили по покрытой белой чешуей коже, песок полетел в глаза. Это заставило меня отвлечься. Ненадолго, но достаточно, чтобы Ооцуцуки вздернул свое тело чакрой, и оно повисло в воздухе, словно марионетка на невидимых нитях. Механическим движением его рука сняла с пояса кувшин из чакры и поднесла его ко рту, чтобы сожрать. Урашики прожевал и проглотил алую субстанцию, словно это было какое-то желе. Его кейракукей начала странно мерцать, чакра в меридианах ускорила свой ток и изменила свойства.

– Еще не все, – с безумной ухмылкой на искаженном лице прошептал Ооцуцуки.

Медленно он поднял руки к глазам. И неторопливо вырвал их из глазниц, чтобы закинуть в жадно распахнутый рот и прожевать. При этом он не переставал безумно смеяться и рыдать. По лицу покатились кровавые дорожки, но чакра словно прорвала какую-то плотину в кейракукей Урашики, полившись по меридианам неистовой рекой. Я едва ли не физически почувствовал, как темная чакра бьет мне в лицо. Она была наполнена настолько ярким чувством злобы и ненависти, что не нужны были никакие навыки сенсора, чтобы почувствовать это.

Чакра едва не рвала кейракукей Урашики, переполнив ее. Она начала прорываться в неактивные меридианы, заставляя их раскрыться. И устремилась к голове, чтобы закрутиться в районе лба. На котором внезапно проступила вертикальная складка. И, раскрывшись, она открыла сияющий золотом Риннеган.

– Вот, значит, как происходит трансформация при поедании Плода Чакры, – стараясь не упустить ни одного момента, пробормотал я, когда перед Урашики возникла линза из сияющего золотом вещества, в которую он рухнул.

Рухнул, чтобы выйти с другой ее стороны уже совершенно иным существом. Токсины пропали из тела, от демонической трансформации не осталось и следа. Это было словно абсолютно новое тело, без ран, в новой одежде и с новой парой золотистых Бьякуганов в дополнение к прорезавшемуся на лбу Риннегану. Рога на голове изменили форму, напоминая нелепо разросшиеся брови в форме крыльев. Кисти и стопы деформировались, превратившись в тонкие когтистые лапы.

Такое чувство, будто запакованные до этого в необычные структуры из чакры части хромосом развернулись, и с них была считана информация для создания этого нового существа. Оно было совершенно нежизнеспособным, но ему было на это плевать. И с его силой – это даже не удивительно.

Губы Урашики искривились в злой усмешке. Он уверенно рассмеялся, не сводя с меня недоброго взора своих трех глаз.

– Теперь я буду наблюдать, как ты умираешь... Рюджин!

И он пропал, превратившись в размытую белую молнию. Увернуться от нее под Третьей Активацией Шичи Тенкохо было несложно. Но выросшие скорость и мощь противника не предвещали ничего хорошего. На том месте, где только что находился я, Луна обзавелась еще одним шрамом в виде глубокого кратера, на дне которого за пеленой падающих камней был слышен злой смех Ооцуцуки.

– Чего же ты бежишь, Рюджин?! Выполни свое предназначение и стань пищей для высшего существа!

Несколько черных штырей пронзили воздух, едва не задев меня. Один из них я поймал рукой. Черная субстанция ожгла руку неестественным холодом. Куройбо, это мне уже знакомо. А через миг возле меня появился и сам Урашики с аналогичным черным шестом в руке, который я уже парировал Кусанаги.

Да, сила Ооцуцуки заметно выросла. Но он все еще не дотягивает до Исшики. Хотя, несмотря даже на то, что сейчас он явно неадекватен, он все равно сохраняет свои боевые навыки. Так что опасность представляет.

Бьякко!

Тело в белых одеждах поволокло прочь от меня, закрутив в принявшем облик призрачного тигра воздухе. Воспользовавшись моментом, я направил Кусанаги на цель.

Сенпо: Райтон Эйсо.

Смешанная с природной энергией райчакра Искусства Мудреца: Острое Копье Стихии Молнии покрыла пламенеющий клинок бледным белым свечением и окутала его тысячей мелких щебечущих молний угольно-черного цвета. Техника пронзила пространство белым лучом. И даже так Урашики успел дернуться в сторону, отчего молния угодила лишь в его плечо. Сендзюцу-чакра и райчакра испарились, когда Ооцуцуки жадно всосал их ртом. А вот скрытый за молнией сияющий лазурью клинок Кусанаги остался. Но даже он пробил лишь кожу и плоть, упершись в кость.

– Хы! Забавные вещи умеешь! – довольно осклабился Урашики.

Движение руки – явно пытается схватить мой меч. Но не сегодня. Кусанаги вернул свой первоначальный размер с той же скоростью, что и увеличился. И вовремя, как раз чтобы отбить сорвавшуюся с чудовищной скоростью с руки Ооцуцуки темную пурпурную сферу. И еще одну. И еще! Он ими, как из пулемета, строчит. Держать ситуацию под контролем все сложнее.

– Сдохни уже, отброс! Аха-ха-ха!!!

– Этим ты не многого добьешься, – мрачно ответил я.

– Тогда как насчет этого?!

Пурпурная сфера в ладони Урашики разбухла в размерах и деформировалась, разрастаясь в стороны и обретя форму темно-фиолетовой призрачной змеи размером с половину биджу, в пасти которой вихрился шар техники. Нечто вроде Бомбы Хвостатого. Вот это уже точно не входит в мои планы. За время сражения я старался увести Ооцуцуки с видимой с Земли части Луны, но такой взрыв не заметить будет сложно, даже если он произойдет ровнехонько в самом центре обратной стороны спутника. Эксперимент выходит из-под контроля, исследуемый образец теряет адекватность и, кажется, показал свой уровень сил. Значит...

– Пора заканчивать.

В ответ на мои слова глубоко под нами, в центре Луны пробудилась дремлющая сила. Потоки силовых жил спутника тревожно загудели на своих неощутимых для простых смертных частотах. Накопленная многими поколениями лунных Ооцуцуки чакра устремилась к поверхности и вырвалась из пустынных скал парой сотканных из пурпурного пламени драконами и такой же парой львов. Сдвоенные и усиленные Алтарем Тенсейгана техники Хибакари и Джухо Сошикен накинулись на созданную Урашики змею, разрывая ее в клочья и поглощая чакру. И обвили самого Ооцуцуки, впиваясь в его меридианы и выжигая пришельца изнутри, пока он не осыпался на Луну серым пеплом, тут же потерявшимся в сером песке.

Глава 34. Проклятая метка

11 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

– Да-а-а... – озадаченно протянул я и тяжело вздохнул.

Вокруг меня высились огромные дуги из металла, по цвету похожего на бронзу. Это место походило на гигантских размеров армиллярную сферу, только без небесной проекции. Титанические металлические кольца когда-то двигались вокруг единого центра и, по всей видимости, служили матрицей для потоков силовых жил Луны. Сейчас они застыли на месте, и все пространство вокруг погрузилось в кромешную тьму. Свет подлунного мира погас. Здесь и раньше было тихо, как на кладбище, а сейчас и вовсе нет даже ставшей привычной пульсации Рюмьяку. Только беспокойство и страх животных в окутанных тьмой лесах и пустых городах напоминают о том, что это место совсем недавно было живым. Покинутым людьми, но живым.

Алтарь Тенсейгана. Он еще час назад сиял ручным солнцем, напоминая шар из жидкого золота и глаз с радужкой, на которой была метка в виде цветка с восемью лепестками. Но древний артефакт, созданный еще Хамурой или даже до него, оказался хрупким инструментом в неумелых руках. Его силы хватило, чтобы покончить с одним Ооцуцуки.

И на этом все.

Сейчас об Алтаре напоминает только облако беспорядочно парящих вокруг меня Бьякуганов, некогда заключенных в артефакте. Без источника энергии притяжение в центре Луны уравновесилось, и теперь здесь локальная зона невесомости, из-за чего мне приходится удерживать себя на площадке чакрой, а глазам ничто не мешает летать в воздухе. Странно, что сама по себе искусственная гравитация спутника сохранилась, но она, похоже, по сути, есть часть запечатывающей техники, которую применили сыновья на теле Кагуи. А раз печать не снята, то и притяжение сохраняется.

Вот только что мне теперь с него? Луна без энергетической установки, которая могла бы поддерживать здесь жизнь, теряет большую часть своей перспективности. Уникальная экосистема без солнца пропадет, постоянное большое поселение не организовать, да даже маленькое и то будет нуждаться в снабжении, которое могу организовать только я сам лично. А как же станция наблюдения за Землей? Обслуживание ретрансляторов? Радиотелескоп на обратной стороне Луны? Поиски костей динозавров, в конце концов?

Результаты экспедиции были далекими от планируемых. Один из моих клонов недееспособен, и я не знаю пока, как его вернуть в строй. Если бы он просто умер, и то было бы проще. Я потерял людей в попытке освоить этот спутник. Привел сюда самого Денпа Танчики, который с помощью своих техник основал всю структуру военной связи на Земле и должен был продолжить ее на Луне. А в итоге получилось то, что получилось.

– Простите, Дайкаге-сама, – видя мое безрадостное выражение лица, произнес Хиаши. – Это было незнакомое устройство, мы использовали его, как могли.

– Да брось, – махнул я рукой. – В этом нет вашей вины.

Скорее уж во всем моя вина. Потому что я сам в теле Хибакари был тем, кто использовал Алтарь Тенсейгана против Урашики. Как только он появился, так сразу и погнал Хьюга к центру Луны. Не явно, конечно, но настойчиво. Поэтому и был так уверен в битве с Ооцуцуки. Вот только их еще как минимум двое осталось, а Алтарь Тенсейгана я планировал сохранить до встречи с Кагуей. Доброе слово и пистолет – все-таки хорошая комбинация для переговоров.

– Обычно для применения силы Тенсейгана требовалось не менее недели подготовки и ритуалов, которые проводили обученные группы жрецов. Все техники Алтаря были совместными и оказались утеряны полностью или частично, – тусклым тоном сообщил Тонери. – Я удивлен, что нам удалось им воспользоваться, хотя мне была известна лишь часть требуемых ритуалов.

– Эти ритуалы были похожи на техники передачи чакры, так что мы ими и воспользовались, – виновато качнул головой Хиаши. – Нам удалось соединиться с Алтарем. Но потом потребовалось убрать барьер с Луны, чтобы увидеть цель, а он был завязан на Тенсейгане... Хорошо, что Хината и Хибакари успели нанести удар, пока мы пытались взять под контроль чакру.

– Вообще-то я не хотела показывать свою новую технику так, – надувшись, Хината сложила руки на груди. – Она все еще не завершена.

– Ох, эта девчонка... – приложив ладонь к щеке, неодобрительно произнесла Нами. – Даже когда ее хвалят, она умудряется все испортить. И в кого только такая пошла?

Приманив пальцем несколько парящих вокруг Бьякуганов, я осмотрел их. Тьма мне в этом не мешала, как и сопровождающим меня Хьюга и Чиноике Канрю. Наши додзюцу с такой ерундой справляются. А вот большая часть из летающих в округе глаз уже вряд ли что-то увидят даже при самом ярком свете. И дело даже не в том, что их сложно назвать глазами с биологической точки зрения. Сейчас это аккуратные, круглые белые шарики с небольшой выпуклой линзой Бьякугана на поверхности. Изъятие этих глаз происходило не совсем обычным образом. С применением техник темной медицины. По сути, Бьякуган оставался связан с носителем, чакра продолжала накапливаться в глазах, питая Алтарь. Можно сказать, во время операции удалялась суть додзюцу, которая превращалась в аккуратные белые шарики, оставляя не уродливые шрамы на лице, а черные провалы в бездну на месте глаз лунных Ооцуцуки. И их можно было бы тому же Тонери при помощи все той же темной медицины вернуть.

Можно было бы, если бы в них осталась хоть какая-то чакра. Но она вся ушла на уничтожение Урашики. То-то он и испарился с концами, не оставив мне в награду за победу над собой ни единой клеточки для расшифровки генома. В бесчисленном сонме Бьякуганов, которые поколения Ооцуцуки складировали в артефакте, я мог уловить не больше десятка, в которых сохранилась хотя бы тень чакры. И даже она могла пропасть с минуты на минуту.

Поток воздуха промчался среди парящих глаз, выискивая все, в которых еще осталась чакра. Их было восемь. Из тысяч всего восемь. Может, среди них были даже глаза самого Хамуры, настоящий Тенсейган, который он пробудил когда-то. Но сейчас на едва ли не прозрачных шариках едва можно было различить хотя бы белое пятно Бьякугана. Слишком сильно истощены. Глаза упали мне на ладони кусочками обжигающе холодного хрусталя. Я со звоном перекатывал их из руки в руку, пытаясь согреть. Естественно, это не помогло. Похоже, мне ничего не остается, кроме как развести ладони и разделить глаза на две равные части.

Будет сложно, но мне нужно это додзюцу.

Чакра потекла неудержимым потоком по телу, вырываясь из тенкецу и растекаясь в пространстве черными линиями печати. На моих ладонях вспыхнуло зеленое пламя ирьениндзюцу, поглощая глаза лунных Ооцуцуки. Бьякуган начал плавиться, подобно металлу, стекаясь в две крупные капли.

Чикатсу Сайсей!

Техника Перерождающего Управления Жизнью – одна из сложнейших медицинских техник. И отнимающая уйму чакры. Обычно, для ее использования шиноби сменяют друг друга, проводя операцию по восстановлению пациента посменно. Я впервые применил ее один, исцеляя отца Микото. Потом были опыты по реставрации глаз Учиха, когда в одном органе соединялись клетки двух додзюцу, чтобы получить Вечный Мангекьё Шаринган. Этот метод уже отработан и совсем недавно я вновь использовал его на Итачи. Однако восемь Бьякуганов на моих глазах уже давно не совсем живы, а сейчас еще и практически лишены чакры. Их мало просто соединить. Их нужно напитать новой чакрой.

Голосом подзывать собственный клон нужды не было, но чтобы у зрителей не возникло никаких подозрений, я все же это сделал:

– Хибакари. Подойди.

Естественно, моя собственная просьба была выполнена без каких-либо возражений с моей же стороны, находящейся в ином теле. Вопросы появились у других людей.

– Сенсей, вы собираетесь... – Нами выступила было вперед и остановила рукой Хибакари, встревожено посмотрев на меня. – Нет, вы уверены, что это необходимо?

– Сегодня мне встретился уже второй Ооцуцуки, – ответил я Хьюга. – И он тоже видел в нашем мире лишь пищу для себя. Это опасные существа. Эти глаза нам нужны. Они могут дать большую силу. И могут помочь в борьбе с Мадарой.

– Может, лучше мне использовать их? – вызвался Хиаши.

– В Хибакари есть геном клана Кагуя. Ее тело крепче и выносливее, чем даже у тебя, Хиаши.

– Все нормально, – заявил я в Хибакари, опустив руку Нами. – Если так велит Дайкаге-сама, значит, так нужно.

– Это же безопасно? – неуверенно поглядела на родителей Хината.

– Если уж сенсей взялся за дело, то безопасно, – ответила Нами, все еще с сомнением глядя на Хибакари. – Просто... Хибакари всегда была слабой.

– Просто твое материнское сердце все еще видит в ней ребенка, – ободряюще опустив руку на плечо жене, сказал Хиаши. – Она уже давно выросла и уже не так слаба, как раньше, пусть и старается скрыть это.

Операция по замене глаз в этом мире вообще дело рядовое. Благо, Хьюга под управлением Хиаши отошли от практики клеймить побочную ветвь проклятой печатью. Мне она в любом случае не помешала бы, снимать ее я научился еще до изгнания из Конохи, но без нее всяко проще. Конечно, непривычно немного работать с такими странными органами, как утратившие органическую основу шарики Бьякугана, но это не такая уж большая сложность. Наложить руки на лицо Хибакари, медицинская чакра вспыхнула бирюзой. Несколько секунд работы Скальпелем Чакры, пережать сосуды и меридианы, рассечь ткани и все – даже крови не пролилось. Вставить на освободившееся место и вживить старые глаза из Алтаря было сложнее, но и на это ушло не много времени. Вскоре я уже смотрел на мир новыми глазами в теле Хибакари.

– Аккуратнее циркулируй чакру! – с тревогой предупредил Хиаши. – Глаза впитывают ее, как губка.

– Все нормально, – ответил я в Хибакари. – Хотя как-то странно...

– Больно? – с сочувствием спросила Хината, подойдя ближе.

– Да не. Как будто песок в глаза насыпали. И видно теперь похуже.

– Нужно время, чтобы привыкнуть, – заметил я. – И пока нельзя использовать додзюцу. Даже с геномом Кагуя повышенное кровяное давление может порвать регенерирующие сосуды.

Обычно после такой операции нужно хотя бы сутки-двое, чтобы полностью восстановились иннервация и кровеносные сосуды. В это время лучше на глазах держать противовоспалительный компресс, чтобы помочь организму подстроиться под чужеродный орган. А потом еще неопределенное время необходимо мозгу, чтобы адаптироваться к новому органу чувств. Параллельно этому, разнородная чакра в организме начинает смешиваться. Весь процесс сопровождается лихорадкой и общим недомоганием, но «Хибакари» – биологический конструкт, к подобным стрессам адаптированный. Вот второму пациенту будет сложнее.

Отвернувшись от Хьюга, я перевел взгляд на молчаливо наблюдающего за всем происходящим подростка:

– Тонери, – позвал я его.

Он без лишних слов догадался, что я планирую сделать теперь.

– Вы уверены в этом? – Ооцуцуки наклонил голову, словно прислушиваясь к спрятанным в моих ладонях Бьякуганам.

Сейчас он стоял передо мной лично, не прикрываясь очередной куклой – все марионетки без Алтаря все равно перестали функционировать. Лицом к лицу Тонери предпочитал говорить более почтительно со мной. Хотя я чувствую также, что он проникся уважением к моей силе, которую он смог ощутить во время боя с Урашики. Шиноби даже на Луне остается шиноби, пусть он и рос в совершенно иной культурной среде. Генетически, что ли, это заложено? Хотя это часть человеческой природы в целом, чего уж удивляться.

– Ты слышал слова Хамуры. Защищать наследие его брата, Хагоромо – это зарок, оставленный твоему роду. Наши враги слишком могущественны, чтобы пренебрегать силой глаз, которые ты можешь получить.

– Даже если моими глазами буду смотреть не только лишь я? – спросил Тонери.

– Даже если это так.

После того, как мне пришлось стремительно умчаться, чтобы встретить Урашики, Хамура успел поведать еще немного о прошлом. По всей видимости, главная ветвь Ооцуцуки не в курсе, что Кагуя давно запечатана собственными сыновьями. И даже о том, что она расправилась с Исшики. Но у них была необходимость за ней следить, поэтому сделка Хамуры с Ооцуцуки заключалась в том, что они наблюдали бы за деятельностью Кагуи глазами Хамуры и его потомков. А Кагуи-то уже к тому времени не было. Вот так и началась на Луне традиция запечатывать глаза в Алтаре Тенсейгана.

Для меня сами Ооцуцуки до сих пор остаются загадкой. Внутренняя структура клана, отношения с людьми и друг с другом, как они живут и как мыслят. Однако для них, видимо, нормально, когда какой-то член рода пропадает на тысячу-другую лет. На жизнь у них явно иной взгляд, нежели у меня. Я, с моим стремлением поглядеть на этот мир сотню-иную лет и пойти дальше, смотрюсь как-то блекло на фоне существ, которые мыслят масштабами тысячелетий. Но кое-что понять о них можно.

Они жадны до чакры. Можно сказать, они вампиры, для которых жизнь на планете – лишь пища и способ продлить свое бытие. При этом мне не совсем понятно, одни ли они такие в этой вселенной. С одной стороны я встретился с Исшики – существом запредельно сильным, но не наученным сражаться. С другой же стороны есть Урашики – он был существенно слабее, однако боевые навыки у него заметно выше, чем у Исшики. И если по первому можно сделать выводы, что клан Ооцуцуки не имеет равных противников, которые могли бы навязать им борьбу и конкуренцию, то, судя по второму Ооцуцуки, все же они не одни такие во вселенной. Хотя это может быть внутренняя конкуренция. Но Исшики говорил, что когда-то его клан с кем-то вел войну. И с этим кем-то могу быть связан я.

Было бы забавно, если этот мир оказался сконструирован по типу сказаний о бессмертных, когда над одним небом скрывается второе. И я иду по пути героя романа в стиле сянься, который, достигая высот силы на своей планете, внезапно осознает, что есть мир выше, в котором его сила лишь на самом низшем уровне иерархии. И нужно вновь стремиться вверх, чтобы выжить самому и помочь выстоять своей родине. Пока головой не будет пробит очередной потолок. И так бесконечно.

Ну, так или иначе, Ооцуцуки – это проблема, которую когда-то придется решать. Мирно ужиться с ними вряд ли получится. А это значит, что Тенсейган совершенно точно не будет лишним. А вот будет ли он у Тонери, или у меня – это уже решать мне. Потому что глаза, которые я собираюсь пересадить ему – это глаза Хибакари. То есть, по сути, это мой Бьякуган.