355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Григорий Линьков » Война в тылу врага » Текст книги (страница 34)
Война в тылу врага
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 02:23

Текст книги "Война в тылу врага"


Автор книги: Григорий Линьков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)

8. Всем народом

После провала июльского наступления гитлеровцев на Курской дуге Красная Армия, сокрушая на своем пути все преграды, стальной лавиной двинулась на запад. С каждым днем все отчетливее вырисовывался крах нацистской Германии.

Не в силах больше скрывать от населения свои поражения на восточном фронте, фашистское командование сообщало в сводках об оставлении гитлеровскими войсками советских городов и целых районов «по стратегическим соображениям» или «для выравнивания линии фронта».

Советские граждане, насильно мобилизованные оккупантами для работы на промышленных предприятиях, железнодорожном транспорте и в учреждениях, не могли пассивно ожидать прихода Красной Армии. Они искали путей и средств отомстить ненавистным захватчикам.

Даже те немногие, которые с приходом гитлеровцев поддались фашистским провокациям, готовы были любой ценой искупить свою вину перед советским государством. Все эти люди искали встреч с нашими представителями. Они просили заданий и средств для нанесения ударов по врагу.

Основные районы партизанской борьбы – Пинские болота и Полесье – значительно приблизились к линии фронта. Наладилась связь и улучшилось руководство местными партизанскими отрядами со стороны ЦК КП (б) Белоруссии и Центрального штаба партизанского движения. Усилилось снабжение партизан взрывчаткой, оружием, боеприпасами.

Партизанское движение в Белоруссии достигло огромного размаха. Оружие, боеприпасы и взрывчатку местные партизанские отряды добывали теперь не только от гитлеровцев, но и получали с Большой земли. Подрыв железнодорожных поездов к этому времени был освоен так, что его организовать могли даже деревенские подростки, дай им только взрывчатку и арматуру.

Перед нами открылись неограниченные возможности для массового нанесения ударов по врагу в занятых им районах. Фашистское руководство принимало все меры для подавления советского народа на оккупированной территории.

Наместник Белоруссии – Вильгельм Кубе – применял самые разнообразные средства для борьбы с советским народом. Он был опытным и опасным противником.

На одном из совещаний гебитскомиссаров в Барановичах весной 1943 года Кубе примерно так изложил задачи колонизаторской политики фашистов:

«Мы должны считаться с тем, что перед нами совершенно иной противник по сравнению с тем, которого мы встречали в Европе… Большевики сильны своей организацией. Комсомол – это такая массовая организация, которая охватывает подавляющее большинство советской молодежи. Упорство и стойкость комсомола испытали на себе наши солдаты, сражавшиеся в боях с комсомольскими частями.

Мы должны создать в Белоруссии массовые молодежные организации, формально воспроизводящие организационные принципы комсомола, но работающие в интересах великой Германии.

Мы должны создать в Белоруссии национальные формирования, которые могли бы быть противопоставлены партизанам…

Белорусский народ не велик по своей численности, и нам не нужно бояться, что, почувствовав предоставленные ему возможности, он может впоследствии стать опасным для нас противником. Мы успеем реализовать свои преимущества, вытекающие из победы нашей армии, а в данное время мы должны создать видимость полноправия белорусского населения.

Мы должны организовать экскурсии белорусской молодежи в Германию и наглядно показать то, что мы иногда обещаем.

Я снесся с фюрером и получил одобрение этого плана…»

Весной 1943 года мы уже систематически получали сведения о выступлениях кровавого фашистского диктатора и были в курсе основных его планов и намерений. Получаемые нами сведения, документы представляли исключительную ценность не только для нас, но и для Верховного командования Красной Армии. «Лойяльная» тактика, о которой говорил Кубе на барановическом совещании, сочеталась у него с открытыми и скрытыми карательными акциями против белорусского народа.

В Белоруссии были собраны сотни опытных провокаторов из разных государств Европы, оккупированных немцами. Профессиональные убийцы засылались в партизанские отряды для диверсионных актов против руководителей. Но простые советские люди разоблачали агентов Кубе, расстреливали и вешали их на осинах белорусских лесов.

Кубе посылал на борьбу с партизанами специальные дивизии до зубов вооруженных эсэсовцев. Но сожженные деревни и села умножали ряды народных мстителей и увеличивали сопротивление советских людей оккупационному режиму. На стороне партизан были симпатии широких народных масс. Партизанское движение в Белоруссии росло и крепло с каждым днем.

Советские люди, поднявшие знамя вооруженной борьбы против фашистских захватчиков, многому научились в тяжелой кровопролитной борьбе с сильным и коварным врагом. От обороны они переходили к наступлению, проникали в лагерь врага и били его всюду, где создавалась для этого хоть малейшая возможность.

В сентябре 1943 года в минском городском театре происходило совещание фашистского актива по вопросу усиления борьбы с партизанским движением. И тут партизаны «сказали свое слово»: взрывом в театре было убито и покалечено более сотни активных фашистских руководителей, Но Кубе удалось избежать участи своих сподручных.

Взбешенный диктатор начал подготовлять драконовские меры расправы с советским народом. Партизаны спешно принимали свои контрмеры.

В двадцатых числах октября 1943 года, через месяц после взрыва в театре, рука народного мстителя настигла кровавого диктатора. Из Барановичей, где Кубе выступал на митинге перед солдатами, отправляемыми на восточный фронт, позвонили в Минск на его квартиру, чтобы был подготовлен ужин. «Господин наместник почувствовал себя утомленным».

Ужин для Кубе был подготовлен, но этот ужин оказался для него последним. Вынесенный ему смертный приговор был приведен в исполнение: взрывом толовой шашки Кубе был убит в собственной постели.

Так бесславно закончилась жизнь гитлеровского наместника, поставившего своей целью сделать Советскую Белоруссию «провинцией Восточной Пруссии».

Организатором этой диверсии был москвич-десантник, выпрыгнувший в соединение Щербины – Кеймаха; исполнительницей была славная белорусская женщина, истинная патриотка своего народа, оставленная ЦК КП(б) Белоруссии в тылу у гитлеровских захватчиков для подпольной работы.

Мы были особенно рады, когда узнали, что в практическом осуществлении уничтожения кровавого диктатора принимал участие товарищ Хатагов Харитон Александрович, тот самый осетин, которому под Молодечно весной сорок второго года был вручен дробовик деда Пахома. Ему же пришлось выводить в лес исполнительницу, связную «Черную», и ее семью, и переправлять их затем на Большую землю.

Харитон Александрович Хатагов был кандидатом ВКП(б). К осени сорок третьего года он имел на своем счету семнадцать сброшенных под откос вражеских эшелонов и ряд других ответственных диверсий.

Гитлеровцы потеряли всякую надежду подавить партизанское движение карательными экспедициями. Они начали поспешно укреплять железнодорожные и шоссейные магистрали. Спилили леса по обеим сторонам железнодорожной линии и шоссе на сто – сто пятьдесят метров. В отдельных местах заминировали" подходы к полотну и увеличили численность охраны. Чтобы защитить железные дороги от диверсий, гитлеровцы превратили их в укрепленную полосу. Но число крушений железнодорожных эшелонов продолжало расти, принимая катастрофические размеры для оккупантов. Подход к линии с каждым днем становился труднее, но зато все больше и больше партизанских отрядов овладевали техникой организации крушений, все больше и больше людей, работающих у гитлеровцев на транспорте, включалось в работу по подрыву вражеских поездов. Подрыв вражеских эшелонов стал осуществляться такими средствами борьбы, как «ПТР».

Из противотанкового ружья с расстояния трехсот – четырехсот метров одним-двумя выстрелами можно вывести из строя паровоз, можно зажечь цистерну с горючим, взорвать состав с боеприпасами и т. п. А стрельбе из этого оружия не могла помешать гитлеровская оборона, расположенная вдоль полотна дороги.

Особенно широкий размах приняла тактика выведения из строя вражеских эшелонов с помощью магнитных мин и термитных шариков. Шарики попросту забрасывались в крытые вагоны железнодорожниками, завербованными нами, и вызывали в пути следования пожар в эшелоне; Магнитки же прикладывались к цистернам и, как правило, при взрыве вызывали пожар в составе с горючим.

Кто наблюдал, как горят цистерны с бензином или даже с нефтью, тот знает, что такое пожар в пути на ходу поезда. Огромный столб пламени охватывает весь состав, уцелеть могут только вагоны, находящиеся впереди от горящих цистерн, но при остановке поезда пламя бросается вперед и охватывает все остальное, иногда включая паровоз.

Наше соединение в Брестской области, не ограничиваясь организацией крушений поездов, начало производить диверсии па промышленных предприятиях и других важных военных объектах противника, расположенных в городах и крупных местечках.

К осени 1943 года диверсии с помощью мин замедленного действия приняли настолько массовый характер, что гитлеровцы были бессильны с ними бороться. Взрывы происходили в офицерских столовых и клубах, в военных казармах и мастерских, на железнодорожных станциях и складах. В некоторых районах Брестской, Пинской и Барановической областей наши работники вывели из строя почти все мельницы и спиртозаводы, работавшие на оккупантов, подорвали большое количество гитлеровских хлебопекарен, заводов по обработке масло-молочных продуктов, всевозможных вспомогательных мастерских, складов стратегического сырья и продовольствия. Иногда подпольщики и наши разведчики ставили мины-противопехотки даже на тропах, соединявших уборные с казармами, и гитлеровцы, отправляясь по своим надобностям, несли жертвы. Взрывались оставленные без надзора на улице автомашины и тракторы, были такие случаи, когда гитлеровские офицеры и чиновники взрывались в пути следования от мин, заложенных под сиденье.

Об этом случае следует рассказать поподробнее.

Некоторые местные партизанские отряды, действующие поблизости от своих деревень, особенно ненавидели полицейских, выходцев из тех же населенных пунктов. Да это и понятно, полицианты хорошо знали местность и окружающие леса, в которых скрывались партизанские семьи. Они знали всех родственников партизан и людей, оказывающих помощь партизанам. Все это они передавали в гестапо, приводили карателей и расправлялись с советскими людьми при первой возможности. Без помощи местных полицейских гитлеровцы в наших просторах для партизан не были бы так опасны.

Поэтому партизаны очень часто обращались к нам с просьбой: отпустить им боеприпасов и взрывчатки на то, чтобы разбить тот или иной полицейский участок. Первое время мы часто шли им навстречу в этом их желании и по возможности отпускали просимое. Впоследствии мы убедились, что этого делать не следует. К этому выводу мы пришли на таком примере.

В Пинскую область прибыл крупный фашистский чиновник и стал разъезжать по области, видимо с целью выявления того, что можно захватить и вывезти в гитлеровскую Германию отступающим фашистским войскам.

Вокруг этого гитлеровского уполномоченного сгруппировалось несколько десятков местных предателей, за которыми наши разведчики долго охотились, но не могли их изловить потому, что они укрывались под защитой крупных фашистских гарнизонов.

Кавалькада матерых фашистов представляла для нас заманчивый объект нападения, их сопровождали несколько чинов гестапо и десятка три полицейских. К тому же они старались держаться ближе к фашистским гарнизонам, во избежание неприятности.

К счастью, одной из наших групп перед этим удалось завербовать рядового полицианта, который оказался в числе охраны. Вот этот полициант улучил момент и всунул гитлеровскому посланцу под сиденье толовую шашку с детонатором замедленного действия.

Матерый оккупант был убит взрывом, который произошел под обшивкой сиденья. В ответ на этот дерзкий акт народных мстителей в гестапо ничего умнее не придумали, как расстрелять всю сопровождающую свиту.

В живых было оставлено несколько рядовых полициантов, среди которых уцелел и наш исполнитель.

На этот раз мы «вынесли одобрение» гестапо за расстрел предателей белорусского народа.

После этого случая, если к нам обращались за содействием помочь «гробануть» полицейских, мы требовали от просителей организовать диверсию против одного-двух представителей гестапо, находившихся среди полицейских, а уж с полициантами гитлеровцы расправлялись сами. Это и выглядело лучше и обостряло отношения между хозяевами и их «надежной» опорой, созданной из среды местных предателей.

Искать исполнителей для осуществления подобного рода диверсий нам почти не приходилось. Напротив, они сами всевозможными путями искали и находили наших людей, предлагая иногда уже готовые планы нанесения ударов по фашистским захватчикам.

Александр Шлыков, Валентин Телегин, Яша Кулинич, Нина Осокина и много других превратились в инструкторов. Они встречали, снабжали взрывчаткой и консультировали людей, приобщавшихся к общей борьбе советского народа с фашистскими оккупантами. Местные граждане, работавшие на транспорте у гитлеровцев, получали мины и сами пускали под откос поезда противника. Осенью 1943 года мы поставили дело так, что машинисты организовывали взрывы в депо и выводили из строя паровозы. Стрелочники взрывали стрелочные перекрытия, смазчики забрасывали в поезда с горючим зажигалки и подсыпали песок в буксы вагонов. Водоливы выводили из строя водокачки и системы водоснабжения…

Гремели не только леса Белоруссии, но рвалась и горела советская земля под ногами фашистских захватчиков. Наша мастерская-лаборатория в лесу работала полным, ходом, изготовляя «партизанские подарки» для гитлеровцев. Саша Милетин, Костя Мурехин, Лаврен Бриль не спали ночами, выполняя срочные заказы.

Война с врагом на занятой им территории велась теперь всем советским народом.

Как и прежде, в свободные минуты у костра проводились беседы с молодежью. Наши «кадровики» находили время вести воспитательную работу среди населения в прилегающих деревнях, в семейном лагере, разрешали все споры и недоразумения, возникавшие между нашими людьми и многочисленными партизанскими отрядами, расположенными по соседству.

– Победить фашистов – это еще не все, теперь об этом спору нет. Надо смотреть вперед. А впереди у нас огромная работа, – говорил Василий Афанасьевич Цветков в одной из бесед.

– Да, многое придется восстанавливать из того, что теперь мы так охотно разрушаем, – сказал Валентин Телегин.

– Разрушенное толом – это одно. На это мы можем привлечь и самих оккупантов. А вот учить их, перевоспитывать придется нам. Да и не только их… Передовик-боец иль командир в бою должен стать первым в труде, подавать пример культуры в жизни. А вести массу за собой в мирной обстановке иногда труднее, чем на фронте.

9. Война на рельсах

Осенью сорок третьего года, организуя диверсии на внутренних объектах противника, мы делали упор в первую очередь на вражеские коммуникации. С крушениями поездов гитлеровцы как бы смирились. Они все делали для того, чтобы сократить простои, и вражеские эшелоны, волоча подбитые хвосты, продолжали ползти на восток к линии фронта.

Мы хорошо понимали, что всякий дополнительный взрыв на магистрали, выведенная из строя водокачка, взорванный семафор, блок-пост и даже линия связи – создавали дополнительные простои, а все, что хотя бы на час останавливало движение на железной дороге, помогало родной Красной Армии громить врага, спасало какое-то количество жизней наших бойцов на фронте. И потому мы не жалели сил и не останавливались ни перед чем, чтобы наносить удар за ударом, все более разрушительные и ощутимые для гитлеровцев, по их железнодорожным коммуникациям, по их технике и живой силе, движущейся к фронту. А человек, орудие или танк, уничтоженный до подхода к фронту, – это предотвращенная смерть энного количества людей, спасенное от разрушения какое-то количество материальных ценностей, это бомбовоз, сбитый прежде, чем он успел выбросить на цель свой разрушительный груз.

В течение лета и особенно осени 1943 года наши группы подрывников произвели огромное количество диверсий. Для осуществления многих важных операций приходилось привлекать людей из железнодорожного персонала, находившегося на службе у гитлеровцев, и почти не бывало случаев, чтобы намеченное мероприятие срывалось из-за отсутствия нужного человека. Война на рельсах не прекращалась ни на один день, а о том, как она велась, говорят факты.

Взрыв водокачки

В Пинской области очень много воды. Но система водоснабжения паровозов довольно сложная. Вода должна здесь подниматься на определенную высоту в резервуары водонапорных башен. В районах с пересеченной местностью для этой цели часто используются артезианские колодцы или открытые водоемы, расположенные на более высоких местах. В условиях болотистой низменности такие возможности исключаются. Для создания необходимого напора вода здесь должна быть поднята на высоту десять – двенадцать метров с помощью насосов.

В местечке Городец Пинской области немцами была оборудована мощная водонасосная станция. Два новеньких двигателя внутреннего сгорания по сто двадцать лошадиных сил каждый были доставлены из Германии. Во избежание перебоев в водоснабжении гитлеровцы сразу построили действующую и запасную насосные станции.

В Городце паровозы снабжались водой на несколько перегонов. О важности этой станции для нормального действия железнодорожной магистрали можно было судить по тому, как оккупанты организовали здесь охрану. В помещение насосных станций не разрешалось входить даже рядовым гитлеровской армии, не говоря уже о белорусах. Но обслуживал эти станции местный белорус, гражданин Кольцов. Он прекрасно знал машины подобного типа и долгое время еще до тридцать девятого года работал на них машинистом. Оккупанты хорошо платили машинисту, снабжали его промтоварами.

У Кольцова была семья в пять человек. Его домик находился в деревеньке, расположенной в непосредственной близости от местечка и в пяти минутах ходьбы от насосной станции. В его квартиру нередко по разным делам наведывались гитлеровцы, – их гарнизон располагался рядом, в местечке. Встретиться с этим человеком было нелегко. Но мои хлопцы замаскировались под пинских спекулянтов, разыскали машиниста и начали разговор издалека о долге советского человека. Машинист не реагировал. Он производил впечатление обывателя совершенно аполитичного, не понимал того, о чем ему говорили, а главное, и не хотел понимать.

Хлопцы встретились с Кольцовым во второй раз, в третий, в своих беседах стали говорить более определенным языком, но машинист водокачки, окруженный особым вниманием и доверием «начальства», продолжал прикидываться дурачком. А для того чтобы избавить себя от подобных встреч и разговоров, он попросту переселился на насосную станцию, переправив туда постельные принадлежности. Дома стал появляться очень редко и только затем, чтобы захватить к себе на станцию на два-три дня продуктов питания.

Кругом гремели взрывы. Фашистская администрация поняла причину переселения машиниста из собственной квартиры на станцию, как факт проявления подлинной лояльности белоруса по отношению к оккупантам. Но приказ – любой ценой вывести из строя систему водоснабжения в Городце – оставался в силе, и сроки его выполнения истекали. Поэтому «пинские спекулянты» начали действовать через семью Кольцова. Однако и семья плохо поддавалась. Ребята подходили с разных сторон – многое предлагали, еще больше обещали, лишь бы люди согласились выполнить важное боевое поручение представителей советской власти.

Первой откликнулась дочь машиниста, девятнадцатилетняя Зося. Она помогла убедить мать и сестру, но отец не шел ни на какие уговоры. Он совсем перестал появляться дома, и Зося стала носить ему продукты на станцию. Дело, казалось, зашло в тупик. «Пинским торгашам» уже приходилось беспокоиться, как бы не испортился или не был обнаружен спрятанный поблизости «товар», предназначенный для реализации с помощью Кольцовых.

Между тем Зося настолько увлеклась возможностью совершения диверсионного акта против оккупантов, что уже и сама не спала ночи, обдумывая его осуществление. Ей стало совершенно ясно, что только этот акт избавит ее отца, а вместе с ним всю семью и ее, Зосю, от позорной клички изменников родины, которой уже многие односельчане наделяли ретивых прислужников оккупантов. А мои ребята постарались, чтобы Зося была в курсе положения на восточном фронте. Она уже знала о боях на Орловско – Курской дуге и продвижении Красной Армии на других участках фронта. И Зося начала все чаще задумываться над тем, как и с чем будет она встречать Красную Армию.

Как-то ночью Зося пришла на свидание в условленное место в очень приподнятом настроении.

– Зося, что это с тобой сегодня случилось? – спросил ее старший из группы. – Ты какая-то сегодня особенная.

– Нет, со мной ничего не произошло, – ответила девушка. – А только мне, как и вам, надоело возиться с нашими… Ну, как ты им ни доказывай, уперлись, как бараны, хоть лоб разбей – с места не сдвинешь.

– Ну, и как же дальше?

– Дальше как? А дальше вот так, я предлагаю: завтра вся наша семья, кроме меня, поедет в гости к тетке в Мотыль. В пути вы их заберете и увезете в лес. Мне принесите послезавтра ваши мины, я их передам отцу и скажу прямо, что мать, сестра и брат взяты вами в качестве заложников. Если его жена и дети меньше интересуют, чем работа на фашистских захватчиков, то пусть остается здесь и работает, а я тоже уйду к вам в лес.

«Так вот что случилось сегодня с девушкой», – подумал старший и сказал:

– Хорошо, мы с твоим планом согласны. Выполняй так, как наметила, а мы сделаем все, что зависит от нас.

9 сентября в 0 часов 15 минут, в каменном здании городецкой силовой станции произошли один за другим два взрыва. Двигатель, электромотор и здание были полностью уничтожены. Через полчаса гитлеровцы во главе с шефом района прибыли в помещение, где стоял второй двигатель, и начали искать, нет ли и здесь мины. А через пять минут, когда они, ничего подозрительного не обнаружив, уже выходили на улицу, мина все-таки взорвалась, уничтожив запасной двигатель и тяжело ранив трех гитлеровцев, в том числе и шефа района. Вся система водоснабжения была выведена из строя, и оккупанты принуждены были устраивать живой конвейер из местных жителей, для того чтобы наполнять водой паровозные тендеры. Конвейер этот выстраивался от колодца к паровозу и действовал хотя и безотказно, но медленно. Поэтому, когда с отправлением поезда нужно было торопиться, машинист отцеплял паровоз и ехал за водой в Кобрин. Восстановить систему водоснабжения в Городце гитлеровцам не удавалось в течение нескольких месяцев.

Зося после взрыва водокачки вместе с отцом явилась на условленное место и оттуда была препровождена в наш лесной семейный лагерь «перемещенных лиц». Вся семья Кольцовых находилась в лагере до прихода Красной Армии. Зося оказалась неплохой хозяйкой и работала в кухне на центральной базе.

Несговорчивые

На станции Вулька Антопольская при гитлеровцах работало четыре стрелочника. По национальности один из них был русский, два белоруса и один поляк. Двое жили при станции, один на хуторке поблизости от станции и один в деревне, расположенной в трех километрах.

Мои хлопцы начали «воспитательную работу» со стрелочниками этой станции с человека, которому дальше других надо было ходить на работу. Но человек этот оказался весьма несговорчивым. Сначала он ссылался на разные объективные причины, затем начал обещать, что подумает и даст свой окончательный ответ в следующий раз, а при очередной встрече снова отлынивал от задания. Отобрать же от этого человека подписку наши новички не додумались.

Стрелочник из Вульки Антопольской оказался предателем своего народа. Он под разными предлогами тянул переговоры до того времени, когда ему удалось продать свой домишко в деревне и переселиться на жительство в поселок у станции. После этого стрелочник совсем отказался от встреч с нашими представителями, а, во избежание неприятностей, старался не отлучаться далеко от пунктов, охраняемых гитлеровцами.

Взялись ребята за второго. Этот оказался советским человеком и был очень рад, что его нашли и с ним связались. Но все попытки склонить на выполнение наших поручений остальных стрелочников этой станции оставались безрезультатными. Очевидно, остальные два человека находились под влиянием первого, переселившегося из деревни на станцию Три человека из четырех не желали принять наших предложений! Такое явление к осени 1943 года было исключительным.

Василий Афанасьевич Цветков доложил мне об этом лично и попросил моих указаний – как поступить в данном случае.

Как правило, давая поручения стрелочнику пустить состав на занятый путь, подложить мину под стрелочные перекрытия или совершить какую-либо иную диверсию, мы накануне выводили его семью в лес, в наш семейный лагерь. Сделав свое дело, исполнитель уходил в условленное место, встречался с нашими людьми и уже потом сопровождался к нам. Но здесь была более сложная обстановка. Три стрелочника хотели показать себя надежными гитлеровскими служаками. В этом случае оккупанты не остановились бы перед тем, чтобы применить свои репрессии не только к родственникам, но и к знакомым «преступника». А всех в лес не выведешь.

Мы вынесли этот вопрос на обсуждение «совета старейшин»: Дубова, Рыжика, Пахома и других. Там было решено: боевые действия на этой станции проводить так, чтобы за них отвечали предатели. В нашу мастерскую был сдан заказ на изготовление мин с большим замедлением. Изготовленные взрыватели мы проверили на точность срабатывания по времени. Смонтированные снаряды были переданы нашему человеку.

Взрыв стрелочных перекрытий давал весьма эффективные результаты. Выведенные из строя стрелочные механизмы гитлеровцам приходилось привозить из Вильно или Гродно. А это вызывало простой колеи иногда больший, чем при обычном крушении эшелона. Поэтому первый взрыв стрелочного перекрытия, организованный с помощью нашего стрелочника на станции Вулька Антопольская 12 декабря 1943 года, вызвал остановку движения на двадцать четыре часа. За три происшедших взрыва стрелочных перекрытий в течение десятидневки гитлеровцы арестовывали одного за другим дежуривших стрелочников, в смены которых происходили взрывы.

За первый взрыв гестапо отправило «виновника» в концентрационный лагерь. За второй и третий взрывы двух стрелочников расстреляли на месте. Но наш человек, ставивший эти мины так, чтобы они взрывались в другую смену, остался неразоблаченным.

Последнюю мину, он поставил с замедлением на двенадцать часов. А январский мороз еще увеличил это время. Семья исполнителя накануне взрыва была переправлена нашими людьми в безопасное место. Патриот советской родины в 22 часа 30 минут принял воинский поезд на занятый путь и ускакал к нам в лес на заранее подготовленной лошади. Гестаповцы поставили на охрану и обслуживание стрелок саперов, но взрыв стрелочного перекрытия произошел и в этой смене.

Поняли ли гитлеровцы после этого, как это просто делается, или нет, неизвестно. Но это уже, в сущности, нас и не интересовало. Стрелочник был зачислен в одну из групп, работавших на железнодорожном транспорте, и сделал еще немало таких боевых дел, за которые гестаповцы арестовывали и расстреливали своих верных прислужников или собственных солдат и офицеров.

«Невеста»

В районе Ивацевичей помощником бургомистра работал местный белорус Алексей Иванович Белый. Этот товарищ с самого первого дня прихода оккупантов был связан с Колтуном. Он не ушел в лес только по настоянию Николая Харитоновича. Оставшись работать при гитлеровцах на железнодорожной линии, в Михновичах, Белый оказывал нам огромные услуги в деле сбора необходимых сведений о железнодорожных перевозках противника. Донесения Алексея Белого содержали в себе не только точные данные о производимых нами крушениях и о точном количестве поездов, проходивших на восток и запад, но и сведения о количестве орудий, танков и самолетов, перевезенных на открытых платформах, и примерном количестве войск, проследовавших в закрытых вагонах.

Однако этот материал, представлявший исключительную ценность для Верховного командования Красной Армии, передавался нами в Москву с опозданием на трое-четверо суток. Михновический заместитель бургомистра пересылал нам материал окружными, хорошо замаскированными путями, Пути эти были вполне надежны, но время, которое терялось на доставку к нам сведений, значительно обесценивало их.

Перед нами была поставлена боевая задача: организовать в Михновичах радиоточку. Эта радиоточка должна была иметь связь с нами, но в случае необходимости сноситься с Москвой непосредственно, минуя нас.

Задача организации радиоточки в населенном пункте, из которого почти не выезжали гитлеровцы, была нелегкой. Наилучшим кандидатом на должность радиста подошла бы в данном случае женщина, но где ее взять и как устроить на жительство в этом населенном пункте – так, чтобы ее общение с помощником бургомистра не вызвало подозрений у гестапо?

Алексей Белый в свои тридцать восемь лет оставался холостяком, а во время такой войны об изменении своего семейного положения он и не думал. Мы не нашли ничего более подходящего, как устроить к нему радистку посредством фиктивного брака. Этот план был предложен Белому, и он в принципе согласился на «женитьбу», но указал на большие трудности, с которыми могли столкнуться наши «сваты». У Алексея были еще живы отец и мать. Вместе с ним жили братья и сестры, и сыграть свадьбу в такой семье было делом далеко не простым. С невестой, по обычаю, должны были предварительно познакомиться родители жениха, затем ее нужно было представлять родственникам. Потом должен состояться какой-то семейный совет и вынести решение, и только после этого можно было говорить о свадьбе. На все это требовалось время, а оно было самое ценное из всех других накладных расходов. Кроме всего этого, у нас еще не было и невесты, так как Москва медлила с выброской на парашюте запрошенной нами «красавицы».

В нашем отряде были радистки, но одни из них не подходили по разным соображениям, а другие… Когда наши сваты обратили внимание на одну и предложили ей немедленно готовиться к свадьбе, мне сообщили: «Девушка разливается-плачет. Любит одного из наших боевых командиров, который тоже пытается завести разговор о нецелесообразности посылки девушки на такую ответственную работу». Я объяснял, уговаривал и, наконец, приказал, хотя по-человечески мне и жалко было обоих.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю