Текст книги "Король сусликов"
Автор книги: Гоян Николич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 51
Я услышал знакомый стук лапой в окошко моего дома.
Я как раз отливал на линотипе текст передовицы. Как же я обожаю аромат расплавленного свинца!
В окошке я увидел голову Чаза, на которой в этот раз красовалась бейсболка клуба «Чикаго Кабс», надетая козырьком назад. Мордочку его величества освещала сломанная неоновая вывеска располагавшегося через дорогу мотеля «Перекати-поле», гласившая: «Е…ть сво…ные но…ра».
Я только что вскрыл конверт с письмом от Мэделин Шламберг. Мэделин вела в моей газете рубрику светской хроники, в которой рассказывала обо всем самом важном, что только может происходить в городке с населением в восемьсот семьдесят пять человек: о ежегодном званом обеде общества Святого Игнатия, о том, кто из местных знаменитостей забеременел, кто за последнюю неделю принимал у себя в доме гостей из других краев, и о динамике цен на сено.
Кроме того, должен сказать, что Мэделин как никто другой пишет некрологи и помнит пофамильно всех, кто умер в нашем городе за последние полвека.
Как всегда, Мэделин написала свою колонку от руки карандашом на желтой бумаге, четко выделив абзацы. Помимо того, что Мэделин отличалась каллиграфическим почерком, каждую буковку она выводила так аккуратно и тщательно, что мне было даже жалко выбрасывать листочки с ее статьей после того, как я ее набрал.
Помимо статьи в конверте на этот раз обнаружилось еще и фото с чем-то очень похожим то ли на грязный грецкий орех, то ли на камешек с Луны, то ли на покрытый пылью чернослив. Ну, в общем, вы поняли.
К фото прилагалась записка: «Может, поставить это фото на первую страницу? В воскресенье в больнице прооперировали Орэла Мондрагона. Из его почки извлекли камень – двенадцать сантиметров в поперечнике. Он всего чуть-чуть недотягивает до мирового рекорда – тринадцати сантиметров! Это не утка, я сама видела камень. Орэл говорит, что чувствует себя хорошо и собирается передать камень в качестве экспоната в выставочный павильон на окружной ярмарке. В субботу вечером в городском парке в честь Орэла планируется устроить барбекю».
Поместить фото на первую страницу? Отчего бы и нет.
Пожалуй, съезжу и тоже сфотографирую камень. Его, наверное, уже закрепили на дощечке из орехового дерева, заключили в рамку и поднесли в качестве сувенира Орэлу.
Чаз продолжал барабанить в стекло.
Я со вздохом спрятал кружку с кофе: король сусликов обожал мыть в ней ноги.
Чаз переступил порог, восторженно выставил перед собой лапы с поднятыми вверх большими пальцами и дал знак двоим телохранителям подождать в «хаммере», припаркованном под завядшим кустиком лапчатки возле крыльца.
Поскольку, прежде чем заговорить со мной, Чаз навалил на пол кучу, я понял, что он пребывает в состоянии крайнего возбуждения.
Кроме бейсболки на Чазе был охотничий жилет камуфляжного цвета, под которым розовела футболка с улыбающейся рожицей снеговика. Его величество запрыгнул ко мне на стол, снял шлепанцы и принялся напевать под нос развеселую рождественскую песню.
– Мы его нашли, – объявил он, сделав паузу. – Того, кто жжет.
Я подошел к окну и опустил жалюзи. Мне не хотелось, чтобы меня застали за разговором с сусликом.
– Что? – переспросил я.
– Ну, человека, который устраивает пожары.
– Тебе известно, где скрывается пироманьяк?
Чаз взял со стола скрепку и принялся ковырять пальцы на задних лапах. Я посмотрел на раскиданные по полу какашки.
– Считай, что теперь ты передо мной в серьезном долгу, – самодовольно ухмыльнулся король сусликов.
В каком-то смысле он был прав.
Его величество принялся рассказывать, как его следопыты выследили маньяка, все лето поджигавшего лес вокруг города. Несколько недель назад пожары удалось взять под контроль, однако эпизодически без всякой видимой причины все еще вспыхивали новые очаги.
Полиция знала, что поджигатель скрывается где-то в горах.
– Он обосновался неподалеку от золотого рудника, – промолвил Чаз. – Дрыхнет в одной из хибар в заброшенной деревеньке старателей.
Я потянулся к телефону, чтобы позвонить шерифу.
Чаз улыбнулся и поднял лапу:
– Можешь не спешить. Никуда он от тебя не денется. Думаю, он ждет тебя.
ГЛАВА 52
Главный вице-президент кислых щей и квашеной капусты корпорации «Золотое ущелье» проживал в роскошном бунгало, построенном по индивидуальному проекту и занимавшем площадь шесть сотен квадратных метров. Оно располагалось в живописном местечке в непосредственной близости от гольф-клуба. Надо сказать, его дом и сейчас является самым большим во всем Булл-Ривер Фолз.
Каждое воскресенье, покончив с завтраком и кофе, дочитав газету на просторной, отделанной красным деревом веранде, выходящей на девятую лунку, вице-президент, если позволяла погода, обожал брать в руки десятизарядную пневматическую винтовку и стрелять сусликов.
В удачный день вице-президент убивал двух, а то и трех зверушек. Но в это утро он мог поклясться, что раз десять попал в проклятого грызуна, но маленький подлец не желал падать.
Вице-президент ясно видел, как во все стороны полетели крохотные клочки меха, как свинцовая пулька калибра четыре с половиной миллиметра взметнула фонтанчик земли позади убитой твари, а суслик в ответ лишь почесал лапой голову, склонился к земле, а потом поднялся снова – совсем как мишень в ярмарочном тире.
Вне себя от раздражения, вице-президент притащил оптический прицел, чтобы посмотреть, в чем дело, но маленький мерзавец появлялся, только когда он вскидывал винтовку.
Тогда он налил себе еще чашечку кофе, присел на верхнюю ступеньку веранды и окинул взглядом вытянутый луг, примыкавший к его приусадебному участку площадью в двадцать соток.
Месяц назад там пришлось изрядно повоевать с сусликами – компания «Золотое ущелье» клала асфальт, торопясь поскорее закончить дорожку для прогулок, которая шла вокруг всего поля для гольфа. Что рабочие только ни делали, чтобы совладать с грызунами: и фумигаторы в ход пускали, и отравленное зерно с фосфидом алюминия в норы насыпали, и землю грейдером рыхлили, а суслики все равно не сдавались и не желали уходить.
Он вскинул винтовку. Тут же, словно по мановению волшебной палочки, показалась голова. Вице-президент спустил курок и попал точно в цель. Зверек вскинул лапы, будто языческий жрец, молящийся небесам, покачнулся назад и снова как ни в чем не бывало выпрямился.
Стрелок, одетый в то утро в голубые спортивные штаны и футболку с эмблемой «Золотого ущелья», еще раз тщательно прицелился и выстрелил. Суслик склонился к земле и опять поднялся.
– Ах ты, сука… – процедил вице-президент. Больше он не успел ничего сказать, потому что услышал прямо над головой какое-то гудение, словно к нему по воздуху приближался кухонный комбайн.
В небе промелькнуло три темных силуэта. Сделав круг, они зависли аккурат над крышей дома вице-президента. Немного повисев, странные объекты заметались, словно рехнувшиеся стрекозы.
«Опять, наверное, соседские детишки играют с дронами», – мелькнула мысль в голове вице-президента. Решив, что на этот раз не станет закрывать глаза на выходки сорванцов, он схватил мобильный телефон и принялся набирать номер полицейского управления Булл-Ривер Фолз. В этот момент раздались странные хлопки, за которыми последовал звук взрыва, донесшийся оттуда, где стоял барбекю-гриль.
Вице-президента обдало горячей волной. Всего в нескольких сантиметрах от лица просвистел шезлонг из тикового дерева.
Вверх, словно снаряды, пущенные из катапульты, взмыли несколько секаторов, пальма в горшке и две немецкие садовые статуэтки гномов, которых его жена окрестила Хайди и Фрицем. Пролетев метров сто, все это попало в лобовое стекло нового черного «лексуса», принадлежавшего соседу.
Три вертолета «апач» из воздушной флотилии Чаза снова пустили ракеты, которые опять угодили в огромный барбекю-гриль из нержавейки стоимостью полторы тысячи долларов. На этот раз они перебили газопровод. В небо поднялась струя синего пламени, словно из гигантской лабораторной горелки.
Разметанные взрывом обломки металла разбили окно спальни на втором этаже, где взмокшая от пота супруга вице-президента в наушниках, ни о чем не подозревая, занималась на беговой дорожке и слушала на айподе сборник хитов Шер. Беговая дорожка перевернулась, и женщина, порвав штаны, свалилась в аквариум емкостью семьсот пятьдесят литров.
Когда вице-президент взбежал на второй этаж, он обнаружил, что его голосящая жена сидит на полу среди осколков аквариума, а у нее на коленях бьется пара гигантских гурами и перебирает щупальцами кроха-осьминог.
Вода из аквариума низринулась каскадом по лестнице и залила кухню, принеся с собой водоросли и кусочки искусственных кораллов. Выплеснувшись за дверь, она затушила горящую во дворике мебель, да столь безукоризненно, словно это многократно отрабатывалось заранее вместе со специалистами из пожарной бригады.
Сидевший в одном из вертолетов Чаз подергал ручку на пульте управления, желая убедиться, что механизм, управляющий чучелом суслика, установленным в поле, по-прежнему работает безотказно. Рычажок туда – и чучело поднялось, сюда – опустилось.
Чаз поднял лапу и описал над головой круг в знак того, чтобы остальные вертолеты возвращались домой. «Апач» с его величеством ненадолго завис над домом, из которого доносились истошные крики и визг.
Бьющаяся рыбка пестрой тропической окраски свалилась с края веранды и скрылась в траве.
Чаз не сомневался, что вице-президент в самое ближайшее время снова возьмется за ружье. На этот случай у короля сусликов уже был готов для него новый, куда более серьезный сюрприз.
ГЛАВА 53
У Чаза на каминной полке имелась заключенная в рамку фотография, на которой была запечатлена семья сусликов. Домочадцы стояли в ряд по мере убывания роста, словно матрешки.
Самый высокий – Чаз, одетый в вечерний костюм по моде семидесятых с черными велюровыми отворотами, – стоял, положив лапу на плечо жены. Рядом выстроились их дети – четырнадцать штук, в том числе и самый младшенький – кроха Блум.
Как-то раз я подарил Чазу аудиокассету с записью «Улисса» Джеймса Джойса, и его величество назвал самого юного из своих отпрысков в честь одного из героев этого прославленного романа, написанного полуслепым гнилозубым ирландцем.
Как вы, наверное, поняли, мой зубастый друг снова меня уменьшил, вот только возвращение к привычным размерам что-то запаздывало. По всей видимости, я передознулся плутонием-235, когда Чаз касался меня своей волшебной лапой.
Одним словом, король сусликов сказал, что я снова стану большим только через сутки.
В тот день его величество обследовал меня с помощью счетчика Гейгера, напоминавшего дистанционный пульт управления от телевизора.
– Больше я тебя уменьшать не буду, – пообещал Чаз и показал экран, на котором горело четырехзначное число. – Ты фонишь так, словно тебе поставили десять бариевых клизм подряд.
– И что теперь? Я умру?
– Когда-нибудь умрешь. Но не прямо сейчас, – улыбнулся суслик в ответ. – Только, главное, никому не показывайся в темноте.
Поскольку деваться мне все равно было некуда, весь день я провел в гостях у Чаза в его просторной норе. Мы смотрели с его величеством спортивные передачи и знаменитые рождественские киноленты на шести гигантских телеэкранах, украденных из гипермаркета.
Мы устроились в кожаных креслах и забивали сосуды холестерином, объедаясь кукурузными чипсами, которые макали в бобовый соус, и наслаждаясь приятным шумом в голове, который появился после того, как мы дернули пивка. Жена Чаза подобное времяпровождение решительно не одобряла и неоднократно обзывала нас лентяями и бестолковыми никчемными лоботрясами.
Чаз открыл очередную банку пива и уставился на пальцы нижних лап, которыми некоторое время сосредоточенно шевелил. Затем он протянул лапу и ущипнул жену за попу. С его стороны это было ошибкой. Тинка в ярости нанесла королю сусликов удар левой, совсем как Мохаммед Али своему сопернику Джо Фрейзеру во время поединка в Маниле в 1975 году.
Чаз с виноватым видом поднял лапы в знак того, что сдается, и потер подбородок.
Я, как психопат, помешанный на телепередачах, то и дело переключал каналы на экранах, закрепленных на стене: то на запись старого футбольного матча, то на фильм «Эта замечательная жизнь», то на повтор сериала «Сыны анархии», то на реалити-шоу «Ну ты и попал!», то на документальную ленту о бразильских наркобаронах, то на какого-то полуголого парня в Луизиане, с трудом затаскивавшего огромного аллигатора в крошечную алюминиевую лодку.
Чаз посмотрел на немецкие часы-ходики с кукушкой, висевшие на стене, выхватил у меня из рук пульт управления и переключил на шестой канал, на котором пятнадцать часов подряд должны были показывать английские кулинарные шоу.
– Ты что творишь?! – в какой-то момент воскликнул Чаз.
– Совершенно с тобой согласен, так пасует только кривоногий идиот, – согласился я, кивая на экран: там по первому каналу шел футбол.
– Да ты туда глянь! – Чаз показал на телевизор, включенный на втором канале. На экране Джимми Стюарт нырнул в ледяную воду, чтобы спасти своего ангела-хранителя Кларенса. – Он же погибнет!
– Это просто кино. – Я не отрывал глаз от футбольного матча.
Еще некоторое время Чаз лихорадочно переключал каналы, а потом объявил, что мы сейчас пойдем наверх.
– Я хочу, чтобы ты кое-что увидел, – промолвил он.
Вице-президент «Золотого ущелья», чей дом совсем недавно Чаз едва не разнес в клочки, готовился отомстить грызунам, и полупьяный кораль сусликов возжелал, чтобы я на это взглянул, покуда был ростом тридцать сантиметров.
– Чтоб ты понял, как все это выглядит с нашей точки зрения, – пояснил он.
В темном туннеле, что вел из дома Чаза, было промозгло и сыро. По лазу сновали веселые суслики с подарочными упаковками в руках. Некоторые грызуны, наряженные как герои «Рождественской песни» Диккенса, разбившись на группы, пели колядки.
– Что они делают? – недоуменно спросил я. – Сейчас же середина лета.
– А нам плевать, – фыркнул Чаз. – Мы празднуем Рождество три раза в год.
К нам присоединилось двое телохранителей Чаза, как всегда, вооруженные до зубов калашниковыми, пистолетами «глок» и гранатами, которые болтались, прикрепленные к черным бронежилетам.
Мы сели в «хаммер» с открытым верхом и понеслись, разбрызгивая колесами грязь. Мне по лицу нещадно хлестнул корень, свисавший с потолка туннеля. Чаз, громко чавкая, уминал чипсы.
Вскоре мы вынырнули из туннеля навстречу яркому солнцу, оказавшись на поле для гольфа. В отдалении стучали инструментами плотники, чинившие обгоревшую стену дома вице-президента. Рабочий катил прочь тачку, груженную останками погибшего гриля-барбекю. Там, где некогда находилась просторная веранда из красного дерева, громоздились сваленные в кучу обугленные деревянные обломки.
Чаз показал на желтые экскаваторы, выстроившиеся в отдалении в ряд, словно танки на поле перед началом боя. Мужчина, стоявший на лугу, снял каску и помахал ею, словно генерал, дающий сигнал к наступлению.
– Я тут лично не увижу ничего нового, – промолвил Чаз. – Мне просто хочется, чтобы на это посмотрел ты.
Ждали мы недолго.
Экскаваторы, один за одним рыкнув моторами, ожили и поехали к остаткам поселения сусликов, некогда занимавших всю долину. Вскоре луг превратился в мешанину из грязи, которую время от времени застилал сизый дым из выхлопных труб. Я увидел, как ковш одного из экскаваторов облепили целые гроздья зверьков. Они посыпались на землю и бросились наутек. Тем временем машины продолжали перекапывать луг. До меня донеслись жалобные крики погребаемых заживо. Раненые суслики – кто хромая, кто ползком – спешили прочь от своих разрушенных жилищ. Кричали женщины, голосили дети, но экскаваторы методично продолжали перекапывать землю.
Двое телохранителей Чаза вскинули автоматы и прицелились.
Чаз, покачав головой, велел им опустить оружие. Мы сели обратно в «хаммер». Я попросил водителя свернуть на дорожку, ведущую к дому вице-президента.
– Что ты задумал? – спросил Чаз.
– Увидишь.
Автомобиль остановился, и я вышел. На стремянке стояла женщина в худи и черных легинсах и подрезала ветки декоративной елки. Она помахала рукой мужчине на лугу, а тот снял каску и помахал ей в ответ.
Я сунул руку в «хаммер» и бибикнул.
Женщина обернулась. Я бибикнул снова. Затем принялся скакать на месте. Женщина устремила взгляд к подножию стремянки, а я поднял руки над головой и принялся ими размахивать.
– Да, я всего тридцать сантиметров ростом! Сегодня я тебе приснюсь в кошмарах! Ну же! Посмотри на меня! Посмотри на меня-а-а-а-а!
Женщина выронила ножницы и, повернувшись спиной к стремянке, медленно спустилась, едва не упав. Она не сводила с меня взгляда, а я все кидал в нее комочками земли и кричал тонюсеньким голосом:
– Смотри на меня-а-а-а-а! Смотри-и-и-и-и-и! Тебе сегодня будут сниться кошмары!
Молотя воздух руками, она кинулась в дом. Я бросился за ней, но ступеньки крыльца, черт бы их подрал, оказались слишком высокими, и я не смог по ним забраться.
ГЛАВА 54
Я проснулся в жаркой, душной спальне и прикоснулся к жене. От ее кожи исходила приятная прохлада. Ощущения казались совершенно реальными, и я никак не мог поверить, что у меня галлюцинации.
– Ты задремал, – сказала мне она. – А теперь давай, рассказывай, что у тебя случилось. И постарайся при этом не уснуть.
Я поведал ей, как погиб лейтенант.
– Он закричал. Знаешь, у него всегда был низкий голос, а когда его ранило, он заверещал – тонко-тонко, как маленький ребенок. Лейтенанты у нас во Вьетнаме не заживались.
Я рассказал ей о Паппасе. О том, как ребята один за другим падали в траву.
– А потом кто-то налетел на меня сзади и повалил на землю. Я же просто стоял, как идиот. – Я прерывисто вздохнул.
Она погладила меня по плечу.
– Хочешь узнать о солдате, который мне постоянно снится?
– Да.
– Вот именно в этот момент он и появляется на сцене, – произнес я, словно драматург. – Он мне крикнул: «Давай! Давай! Давай!»
– Так это был он?
– Ага.
Я понял, что меня уже не остановить. Я сел, прислонившись спиной к изголовью кровати. К горлу подкатила дурнота. В комнате и так было очень тепло, но мне отчего-то захотелось оказаться на жаре, словно она несла в себе успокоение. Так и тянуло взять ружье и пойти пострелять в койотов, которые снова за кем-то погнались.
Рядовой закричал: «Давай! Давай! Давай!» – и показал пальцем, куда бежать.
Я рассказал, как он гонял во рту жвачку. Как потом заорал: «Сержант, прикрой меня!» – и показал на Паппаса, паренька-грека, который любил читать Еврипида.
«Эй, сержант, ты что, оглох? Прикрой меня! Мне надо за рацией!» – Рядовой смотрел на меня умоляюще. Кругом царил страшный грохот, и я лишь видел, как шевелятся его губы. «Прикрой меня», – повторил он.
Кто-то бросил еще одну дымовую гранату. Два солдата по разные стороны прогалины истошно кричали друг на друга. В траве я увидел сошки брошенного пулемета М-60.
«Может, нам, это… – Я не узнавал собственный голос. – Лучше остаться здесь…» – «Господи боже, ну пожалуйста… ну прикрой ты меня…» – принялся умолять меня солдат.
А потом он сорвался на бег. Из-под ботинок летела жидкая грязь.
Я увидел пробковые шлемы и форму цвета хаки – через лес, вытянувшись цепью, шли солдаты регулярных войск Северного Вьетнама.
– Ты пойми, – я коснулся ее лица. Точнее, его образ, засевший у меня в голове. – Пойми, это я его убил. У меня не хватило силы воли взять себя в руки и прикрыть его. Он мог бы связаться с базой по рации, запросить помощи. А я словно окоченел. Это я всех убил. Потому что повел их по той тропе. А потом окоченел.
Потом я рассказал, как в тот день в джунглях, много-много лет назад, мне в левый глаз попал крошечный металлический осколок. Ощущение было, словно в меня угодила острая ледышка.
– Все мои ребята погибли…. А я? Так, пара царапин. До сих пор поверить не могу.
Потом наступил вечер. В тропиках темнеет быстро: вроде еще сумерки, а потом раз – и словно кто-то накрыл черным покрывалом силуэты деревьев. Рисовое поле частично оказалось завалено упавшими стволами. Я пополз на карачках в эту мешанину из листьев, веток и корней. В воде кишели насекомые и плавали куски навоза. Я замер, опершись на локти, и принялся ждать.
В темноте бесшумно двигались солдаты Вьетнамской народной армии. Они сливались с деревьями, будто сверхъестественные создания, сотканные из мрака. Приглядевшись сквозь мешанину ветвей, я увидел, как один из солдат принялся собирать оружие моих убитых ребят. Оружием вьетнамцы не ограничились. Они снимали с трупов разгрузочные жилеты, ботинки, пояса. Они не упускали буквально ничего. Кто-то подобрал сошки от пулемета. Время от времени я видел вспышки выстрелов и слышал хлопки – это добивали раненых. Так, вьетнамцы подошли к пареньку по имени Томми Свайн, родом из городка Эйдел, что в штате Айова, вздернули его за волосы и выстрелили в голову. Убедившись, что все мертвы, вьетнамцы, переговариваясь друг с другом квакающими голосами, присели на корточки, чтобы хорошенько рассмотреть добычу и честь по чести ее поделить. Вдруг откуда-то из-за деревьев донесся окрик. Солдаты встали и пропали из виду.
Долго, очень долго я лежал в грязи, ломая голову над тем, что делать дальше. В свете сияющей луны, заливавшей серебристым светом рисовое поле, я оглядел место, где мы угодили в засаду.
Затем я пополз к Паппасу. Рация по-прежнему оставалась у него.
– Надо было сразу делать так, как просил меня тот парень, – сказал я жене. – Ну… я должен был его прикрыть. Хотя бы попробовать. Чтобы он добрался до Паппаса. А я даже не попытался. И это самое страшное. Это я их всех убил.
Я изводил себя этой мыслью долгие годы и потому высказал ее спокойным, ничего не выражающим голосом.
– Ты тут ни при чем. Зачем ты себя попусту виноватишь?
– Я был за старшего. Я их туда привел. Они мне доверяли.
Я рассказал, как подполз к убитому рядовому. Рот паренька был распахнут, и я увидел внутри комочек жевательной резинки с отпечатками зубов. На фоне того, что осталось от лица рядового, зубы показались мне удивительно белыми. Лоб был влажным, а нос – грязным.
Когда я поднял солдата, он показался мне на удивление легким. Ноги отсутствовали. Остались лишь голова, плечи, руки да торс. Ниже – ничего. Там, где когда-то были ноги, виднелась лишь спекшаяся грязь и липкая трава.
Я подобрал ногу Паппаса и положил ее рядом с рядовым. Принялся подтаскивать и другие тела, одно за другим, а еще части тел – те, что мог отыскать. Некоторые куски пришлось сложить отдельно, поскольку мне так и не удалось понять, кому именно они принадлежали. Опустившись на колени, я принялся раскачиваться из стороны в сторону и вымаливать у погибших прощение. Я перемазал все руки в крови и пытался оттереть их о траву, но они все равно остались липкими. Все бойцы моего отряда, все до единого, лежали мертвыми, залитые серебристым лунным светом.
Вернулись вьетнамские солдаты-северяне. Они сели кружком на лугу и за разговорами принялись есть с ладоней рис, будто у них пикник какой-то.
Свет луны сделался ярче – настолько, что я четко мог разглядеть лица вьетнамских солдат. Бойцы подносили ко рту ладони, кивали, смеялись.
В кустах я отыскал пулемет М-60, который каким-то чудом не заметили вьетнамцы. Закинул на плечи две пулеметные ленты. Присел на корточки. Поставил пулемет. Заправил ленту. Дернул затвор. Мне было плевать, услышат меня или нет. А потом я открыл огонь.
Я повернулся к жене. Она пропала. От кровати исходил аромат лаванды. Я провалился в сон.
