Текст книги "Святая ночь (Сборник повестей и рассказов зарубежных писателей)"

Автор книги: Герман Гессе

Соавторы: Карел Чапек,Марсель Эме,Пер Лагерквист,Эрих Кестнер,Моррис Уэст,Артур Шницлер,Никос Казандзакис,Анна Зегерс,Стэн Барстоу,Теодор Когсвелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

Рудольфо Анайя
ДЕРЕВНЯ, КОТОРУЮ БОГИ ВЫКРАСИЛИ В ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТ

Перевод М. Загота

на там, понизив голос, уверяли местные жители, к югу от Ушмаля – деревня, которую боги выкрасили в желтый цвет.

Он уже слышал эту легенду, пока бродил по деревням, обедал в cantinas[16]16
  Таверны, харчевни, забегаловки (исп.).


[Закрыть], разглядывал товар на mercados[17]17
  Рынки (исп.).


[Закрыть], – истории из прошлого рассказывались везде, где собирались индейцы, – и чем дольше он оставался на Юкатане, тем чаще слышал об этой деревне. Стоило индейцам заговорить о ней, сумеречные глаза их зажигались, они понимающе кивали, а потом, заметив, что среди них – чужой, отводили взгляд, и в воздухе густела зловещая тишина.

Садясь в Мериде на автобус, идущий в Ушмаль, он говорил себе: это очередная легенда в земле легенд, историям этим несть числа, как и развалинам майя, которыми усеяна вся Гватемала и Юкатан. Он сел у окна, устроился поудобнее и закрыл глаза. Что-то устал я гоняться за легендами, подумал он, изверился, поди его найди, вчерашний день.

Но зачем тогда он едет в Ушмаль? Был конец декабря, день зимнего солнцестояния. По всей Мексике и Центральной Америке есть сотни куда более интересных мест, масса деревушек, где пройдут старинные церемонии в честь умирающего солнца, на всякий случай поданные под слабеньким христианским соусом, но он знал, что в основе каждой из них лежат те же ценности и идеи, что были присущи изначальной, подлинной и древней церемонии. Ее цель, суть нисколько не изменились. С развитием культуры поменялась оболочка, но, захваченный действом обряда, он всегда ощущал, как пульсирует во времени некое наполненное глубоким смыслом силовое поле, всякий раз его бросало в дрожь, словно на его глазах происходило величайшее таинство. Но истинное откровение, к которому он так стремился в эти минуты, чудесная благодать, которую испытывали индейцы, на него не снисходила никогда. Он видел множество церемоний, но всегда был лишь сторонним наблюдателем и ни разу не испытал духовного освобождения или прозрения, каковое и было целью церемонии.

Пока автобус, пыхтя, переваливался через невысокие, ничем не примечательные холмы вокруг Ушмаля, он пребывал в легкой дреме, и ему снова снились древние развалины, среди которых он давно пытался найти ключ к разгадке времени и жизни в современном мире. Его первая поездка в эти края была в Каса-Гранде, на севере Мексики, к развалинам среди пустыни; через год он выбрался в Театиуакан, где вместе с другими туристами из Мехико карабкался на Пирамиду Солнца. Но лишь в Туле он впервые ощутил, каким ореолом, какой тайной окружено это древнее, священное место. Постепенно он осваивал земли майя, двигался на юг: Копан, Киригуа, Паленке, Тикаль, Тулум, Чичен-Ица… а сегодня, в день солнцестояния, – Ушмаль. Уу-шшш-мааль, звук-то какой, словно предсмертный выдох. В автобусе было жарко, душно, он судорожно схватил ртом воздух, выпрямился на сиденье и глянул в окно. Со всех сторон – зеленые джунгли. Скоро покажется Ушмаль.

Ушмаль, древний город майя, – это храмы поразительной красоты и огромной впечатляющей силы; люди, что их построили, были незаурядными астрономами и математиками. Майя точно вычисляли движение Солнца, Луны и других планет, когда Европа только начинала пробуждаться от мрачного сна средневековья. Здесь, на полуострове Юкатан, произошел один из таинственных выбросов во времени, яркой кометой сверкнувший на фоне истории человечества, но потом сюда явились испанцы и уничтожили почти все. Остались лишь легенды и сказания об этой древней цивилизации и ее тайнах.

Стела в Киригуа просчитывает время до четырех миллионов лет в прошлое, современному человеку такое удалось только недавно, когда появились компьютеры и атомные часы. Он подумал об этом, глядя на возделанные поля сизаля. Для этих людей время было богом, нет, не богом, а стихией, природной силой. По ночам они всматривались в небо, чертили свои лунные календари, точно знали, когда наступит солнцестояние, а когда – равноденствие, рассчитывали астрономические карты, и в конце-концов движение планет и звезд помогло им сделать вывод о рождении и жизни самой вселенной, их мощный дух позволил им вычислить точный момент, когда впервые затрепетала жизнь на планете Земля. Неужели им стало известно это? Неужели они определили точку отсчета, нулевой год нулевой миг, когда первая искорка жизни замерцала предвестником будущего на Земле? Если так, значит, в тот миг в том месте была сосредоточена сила, осознать которую человеку не дано… сила самих богов.

«Тебе пора съездить в Ушмаль, – сказал ему бармен в гостинице „Изабелла“, лицо его слегка напоминало изображения китайцев, вырезанные в стеле Копана. – Здесь ты просто тратишь время». Он показал на европеек, бледнолицых шведок и немок, которые убежали от своей морозной зимы, чтобы недельку погреться в Канкуне или Косумеле. А потом, прежде чем возвратиться на свой холодный полуостров, решили нагрянуть в Мериду, поглядеть на Ушмаль.

«Поезжай, Розарио», – сказал бармен. Вторую половину дня он часто просиживал в баре гостиницы – уж слишком жарко и пыльно было на улицах, – потягивал холодный «Леон негро» и посматривал на европеек, которые забегали туда после экскурсий, вспотевшие, одинокие, жаждущие общества. Он ходил в бар и потому, что бармен был майя, молодой видный парень, – европейки на него заглядывались – и вдвоем они подбрасывали бледноногим женщинам толику счастья.

Но в этот раз бармен говорил серьезно, чем немало удивил Розарио. «Поезжай в Ушмаль, – сказал он, – найди там Гонзало. Среди гидов ему нет равных. Он покажет тебе подлинное величие народа майя. Он – muy[18]18
  Самый что ни есть (исп.).


[Закрыть] майя».

Его друг был прав. Пьет он там пиво, лениво развлекает женщин – да это просто трата времени! И не без трепета, не без зубовного скрежета, но в то утро он все-таки сел в автобус и покатил на поиски… нет, не деревни и не Гонзало, он, как и прежде, продолжал искать ключ, который откроет ему источник столь могучих познаний древних, хотя почти не верил в успех. Вместе с туристами он обошел ворота, постоял в очереди у киоска, чтобы утолить жажду, взобрался на плато около Черепашьего Дома, откуда открывался прекрасный вид. Что и говорить, вид впечатляющий. Пирамида Волшебника хорошо сохранилась, фоном для белого известняка была плоская тарелка джунглей и ясно-голубое декабрьское небо. Цветовая гамма напомнила ему Монте-Альбан. Внизу виднелось поле для игры в мяч, за ним храм монахинь. Да, все это впечатляет не меньше, чем Чичен-Ица или Монте-Альбан, но особой притягательности, магии места он почти не чувствовал. Он стоял долго, надеясь, что ему передадутся какие-то импульсы, – неужели это только впечатляющий реконструированный образчик зодчества майя, неужели не ощутить ему силы, что исходила из земли или небес и наполняла тела и души строителей древности, воздвигавших этот великолепный храм? Жаркое солнце двигалось по небу, двигалось и время, приехавшие полюбоваться на Ушмаль туристы муравьями сновали вокруг, они останавливались лишь пощелкать фотоаппаратами да послушать гидов, что приехали с автобусами и показывали достопримечательности. Захотелось в тень, и он, перебрался под деревья, поближе к Пирамиде Волшебника. Там он и встретил Гонзало.

– А-ра! А-ра! – крикнул тот, созывая людей. – Начинаем лучшую экскурсию по Ушмалю! Идите с Гонзало, и вы узнаете всю историю и древние тайны этого славного города майя!

Несколько туристов сгрудились вокруг этого маленького озорного человечка, почти гнома с искалеченной ногой и горбом. На нем были безупречно чистые белые брюки и рубашка пеона. Седые волосы метались по темному лицу, черные глаза пронзали тебя насквозь. Женщины стайкой окружили его, он улыбнулся, щелкнул языком и отпустил им несколько комплиментов. В другой стране он был бы Паном[19]19
  В греческой мифологии бог стад, покровитель пастухов.


[Закрыть], завлекающим пастушек под сень дерев, здесь же он был карликом, который водил их по потаенным, темным уголкам Ушмаля.

– И вы тоже, – позвал он. – Идите сюда! – Он кивнул Розарио, маня его своим гипнотическим взглядом, говоря на диалекте майя, который Розарио понимал. Молодой человек последовал за озорным ушмальским гидом, который кричал: – А-ра! А-ра! Идите за мной, и я раскрою вам все тайны Ушмаля.

В своем деле он действительно был мастер. Стоя у подножия Пирамиды Волшебника, он вмиг приворожил туристок, рассказав старую историю о том, что пирамиду построили за одну ночь, построил ее карлик, который в древние времена был волшебником, наделенным недюжинными возможностями.

– А зачем ее построили? – спросила полногрудая рыжеволосая женщина.

– Прославить богов, – ответил Гонзало с улыбкой. – Все здесь было построено в честь богов. Люди и сейчас говорят, что этот волшебник не умер, он явится опять и построит новые пирамиды в честь богов!

Женщины заохали, а Гонзало ухмыльнулся и подвинулся к одной туристке, шведке средних лет, которая явно путешествовала одна.

– Понимаете, милая моя, – зашептал Гонзало, – о древних майя мы знаем очень мало. Об их нравах, обычаях можем только догадываться. Но я прямой потомок народа майя и нутром чувствую: история о старом волшебнике – это чистая правда. Некоторые антропологи и археологи считают, что среди развалин много фаллических символов, кое-кто даже полагает, что и Пирамида Волшебника – фаллический символ. А что, так ли далека эта мысль от истины? В любой мифологии человека говорится о богах, которые спустились на Землю, чтобы навестить женщину и создать новую расу людей. Разве человек не жаждет вырваться за пределы земли, разве не сгорает он от желания призвать сюда богов и воздать им должное, как своим отцам?

Он ухмыльнулся. Улыбнулась и шведка, но отошла в сторону. Она поняла намек, но ее это не интересует – так решил Розарио. На него вдруг накатила усталость. Солнце над головой раскалилось докрасна. Наш друг Гонзало – всего лишь шарлатан; может, лучше было бы остаться в cantina гостиницы, пересидеть шумиху, связанную с солнцестоянием и последующими рождественскими празднествами.

– А-ра! – закричал Гонзало, чтобы группа не расползалась. – Идите за мной, я покажу вам другие тайны. Смотрите сюда! – воскликнул он и указал на полукруглый замковый камень, закрывающий арку. – Другие гиды скажут вам, что древние майя не знали круга. Но это не так, видите? Этот замковый камень – настоящий полукруг!

– Почему же они не построили колесо? – спросила угловатая учительница-американка. Она подтолкнула на лоб очки, которые все время сползали на нос.

– Круг – это знак богов, – нараспев произнес Гонзало, – это их священный символ. Майя были достаточно мудры, чтобы не обесценивать круг, не брать его форму для какого-то колеса!

Учительница кивнула и стала что-то записывать. Остальные отошли подальше, к киоску с напитками. На Розарио все это не произвело большого впечатления. Он много объездил, много повидал, чем-то удивить его трудно. Верно, этот старик был хорошим, не без вдохновения, актером, в нем чувствовалась сила, его жесты и тембр голоса привораживали туристов, но басни его были пошлы и банальны. Розарио отвернулся, но тут на плечо ему легла рука старика.

– Все мы братья под солнцем, – негромко произнес он, потом ухмыльнулся и глянул на женщин. – Несчастные бледные курочки приехали к своим шоколадным петушкам, а?

– Лично я в Ушмале не для того, чтобы охотиться на женщин, – ответил Розарио с легким презрением, но тут же устыдился. Не этим ли он занимался последние недели?

– Для чего же вы в Ушмале? – спросил Гонзало, вперившись в Розарио своими темными глазами.

– Я, я ищу… – вот и все, что сумел выдавить из себя Розарио. Гонзало не сводил с него глаз.

– Да, вижу, вы здесь, чтобы постичь волшебство, – кивнул Гонзало. – Что ж, тогда идите за мной, я вам открою кое-какие тайны. – Он обернулся и снова принялся созывать группу: – А-ра! А-ра! – и повел туристов к ушмальскому полю для игры в мяч. На земле лежали огромные камни и строительные перемычки, все пронумерованные – чтобы не гадать, что куда ставить.

– Задолго до того как был изобретен ваш бейсбол или футбол, майя играли на этом поле в мяч. Посмотреть игру собиралась местная знать, потому что играли здесь в честь солнца, бога света, – объяснял Гонзало. – Считалось, что победившие стоят ближе к богам, и их делали жрецами. – Он выждал минутку, – но никто из порядком подуставшей группы не спросил о проигравших – и добавил: – А те, кто проиграл… считалось, что они далеки от богов, и сердца их вырезали в жертву божеству-солнцу. Так они сразу становились ближе к богам, верно? – Гон-зало улыбнулся.

Женщины закивали, Розарио разочарованно покачал головой. Эту историю он слышал во многих вариантах. Гонзало бросил на него хмурый взгляд, снял с головы соломенную шляпу и вытер лоб белым платком. Значит, на тебя это не производит впечатления, говорили его глаза; он нервным движением водрузил шляпу на место и вскинул голову, как бы желая определить, где именно находится солнце. Под его левым глазом чуть подергивалась жилка; он повернулся к группе.

– Наша экскурсия подходит к концу, – сказал он, и в голосе его сквозила раздраженность, он вдруг ослабил контроль над собой. – Вы можете посетить храм монахинь, там вы увидите лица древних владык, настоящих богов, пришедших… – Он смолк, покачал головой, словно превозмогая боль. – Эти владыки из-за своего платья называются монахинями… они были знатью Ушмаля… но здесь! – Внезапно он крутнулся и вспрыгнул на один из огромных каменных монолитов, это была массивная глыба, когда-то гигантским змеевидным телом украшавшая и опоясывавшая поле для игры в мяч.

– Смотрите сюда! – воскликнул он. – Я расскажу вам еще одну историю. Другие гиды ее не знают. Ее знаю только я, Гонзало де лас Серпиентес, и я расскажу ее вам. Вы видите, эта каменная змея украшает поле для игры в мяч. Кто вырубил этот шедевр? И почему? Знайте же, что змея – главнейший символ Мезоамерики. Змеи совокупляются, как мужчины и женщины, и самки рождают своих младенцев, как женщины. Это символ плодородия…

Голос его надломился, и Розарио снова покачал головой – незачем было ехать в Ушмаль. Ничего нового ему от старика не узнать.

– Но у меня есть своя теория, – продолжал Гонзало, – и я поделюсь этим секретом с вами. – Женщины из группы придвинулись к нему поближе. – Никто еще не осмеливался сказать такое, но я скажу. Мастеровыми и ремесленниками в народе майя были женщины! Да, именно женщины вырезали фигурки в храме монахинь! И змеи вокруг поля – тоже дело женских рук! Хотите знать, почему женщины майя вырезали так много змей? – На лице его заиграла дьявольская усмешка, он подался вперед и зашептал: – Потому что они были ненасытные сладострастницы! – Откинув назад голову, он захихикал.

Женщины покачали головами и разошлись, кто-то двинулся по тропе к храму монахинь, кто-то вернулся в кондиционированный автобус, хоть на время укрыться от нарастающей жары. На поле остались только Розарио и старик. Розарио и сам не знал, зачем задержался. Солнце над головой уже начало послеполуденный спуск, пошел на убыль самый короткий день года, в древние времена этот день был одним из важнейших в солнечном календаре и в религиозной жизни народов майя.

– Идем! – сказал вдруг Гонзало, снова посерьезнев. – От туристов мы избавились. Самое время заняться нашим делом. – Глаза его зажглись какой-то напряженной, глубоко запрятанной силой. Розарио не понял, о каком «нашем деле» шла речь, но последовал за стариком, который горным козлом взлетал по крутым ступеням Пирамиды Волшебника. – А-ра! А-ра! – кричал он. Будто под гипнозом, Розарио поднимался следом.

Наверху никого не было. Почти все разбрелись по автобусам. Туристы из Мериды предпочитали для экскурсии утро, когда еще прохладно, – вторую половину дня, как хорошо известно всем цивилизованным людям, надлежит проводить в прохладной cantina или возле бассейна.

– Посмотри, – сказал он, – посмотри вокруг. Что ты видишь?

Под ними на плоской чаше полуострова сколько хватало глаз простирались джунгли и поля сизаля. Плоская бескрайность и обжигающие голубые небеса – больше ничего не было.

– Ты видишь дороги?

Гонзало показал на едва заметные прямые линии, которые напоминали спицы большого колеса, а ступицей был Ушмаль. Затянутые джунглями, сглаженные полями, они были почти невидимы и все же просматривались – потому что когда-то дороги были приподняты над лежащей в низине поверхностью земли. Розарио вспомнил виденные им фотографии, сделанные с самолета инфракрасной техникой, – на них были старые дороги народа майя.

– Вон та дорога, видишь? – указал Гонзало. – Она ведет к деревне. В той деревне есть большой cenote, естественный резервуар пресной воды… Потому они и прилетели туда, понимаешь? Богам нужна была пресная вода cenotes, они прилетели в деревню на больших кораблях, пресная вода для кораблей…

Глаза его словно приворожили Розарио. С воздуха полуостров Юкатан действительно выглядел плоским и темно-зеленым на фоне голубых вод залива. Гор не было, пространства для маневра вполне хватало. Да, эти прямые дороги напоминают взлетные полосы. Ушмаль был центром цивилизации, которой удалось установить связь с богами! Близлежащие деревни располагались возле cenotes пресной воды. Пресная вода, чтобы охладить источник энергии, бог знает какой немыслимой силы. Сердце затукало под ребрами, в висках застучало… Да… он согласно кивнул головой, и взору его предстали яркие корабли – они покачивают в ночном небе гигантскими сигнальными огнями и заливают светом всю пустыню, а тысячи туземцев молятся зимнему солнцестоянию и приносят богам в жертву… тут он затряс головой и зажал уши руками – отогнать назойливое жужжание. Два стервятника слева, воспарившие над джунглями, разрушили чары гипноза.

– Нет, – яростно возразил он, – эту историю я слышал… пришельцы из космоса. Я в нее не верю!

Он отодвинулся от старика, который стоял в опасной близости от края пирамиды.

– Я слышал все, что ты рассказал группе, в том числе и историю про богов, которые прилетели из космоса, чтобы основать древнюю цивилизацию майя. Может, европейки тебе и верят, а я – нет! Слишком долго я веду поиски, чтобы верить в такие байки. Уже несколько лет я ищу ключ к разгадке силы майя и могу сказать: даже если у майя и была какая-то сила, сейчас она мертва! И земля эта мертва! Никакой силы не осталось!

Розарио дрожал, понимая, что эта вспышка гнева была направлена не только на старика, но и на себя. Да, он сейчас не лгал, в нем росло убеждение, что истина именно такова, но уж очень не хотелось ее принимать – его поиски вообще лишатся всякого смысла. Лицо Гонзало потемнело, посерьезнело. И Розарио снова вспомнилась стела в Копане, на которой были начертаны блеклые, желтоватые китайские лица из туманного прошлого. Гонзало шагнул к Розарио и схватил его за руку.

– Ты был в пакальской усыпальнице? – спросил он.

– Да, – кивнул Розарио.

– А в Паленке?

– Да.

– А про астрономов Копана знаешь?

– Да.

– Ты веришь, что вот эта Пирамида Волшебника – священное место – была построена в честь богов и построил ее карлик-волшебник из Ушмаля за одну ночь?

Гонзало словно произносил заклинание, голос его усилился. Розарио покачал головой и отвел руку Гонзало. Старик просто сумасшедший, он вправду верит в эту легенду!

– Нет! – воскликнул Розарио. – Такого не может быть! Эту чертову штуковину построили рабы! Как и другие храмы и пирамиды, они замешены на поте рабов!

Старик скорчился, отшатнулся, будто Розарио дал ему пощечину. Розарио даже хотел подхватить его, чтобы тот не упал вниз.

– Ты, глупец, – выругался Гонзало, – ты ищешь источник силы древних майя и не хочешь его видеть.

– Покажи его мне, – откликнулся Розарио.

– Покажу, – негромко ответил Гонзало, – покажу, как волшебник может воздвигать пирамиды в честь богов…

Он долго стоял, глядя на джунгли, не произнося ни слова. Этот маленький смуглый человек памятником возвышался над джунглями – древний майя слушает, как течет энергия между Землей, Солнцем и другими планетами, внемлет какому-то едва слышному посланию с небес.

– Где? – спросил наконец Розарио, разбивая чары.

– Там, – Гонзало простер руку, – к югу от Ушмаля, за гасиендой Иман, в джунглях есть деревня, которую боги выкрасили в желтый цвет. Идем, они ждут нас! – И он короткими прыжками заспешил вниз по крутым ступеням пирамиды. Розарио за ним. Миновав развалины, они по пропылившейся тропинке пошли к гасиенде.

– Я покажу тебе, что воздвигнуть пирамиду можно и сейчас, бормотал Гонзало на ходу, – сила карлика жива и сегодня, – говорил он, но уже бурча на другом диалекте. И Розарио не понимал всех его слов.

Возле гасиенды Гонзало отыскал хижину у края поля, где рос сизаль. Похоже, их ждали – из хижины вышли мужчина и женщина. В тени дерева стояли две оседланные лошади. Гонзало легонько взмахнул рукой, и мужчина подвел лошадей. Когда Гонзало и Розарио забрались на скакунов, вперед вышла женщина и передала каждому по небольшому свертку с едой, потом хозяева быстро вернулись в хижину.

– А-ра! – вскричал Гонзало, лошадь его встала на дыбы, он пришпорил ее – вперед! Они повернули к югу и поскакали через поля сизаля, мимо похожей на юкку агавы, которую выращивают на всем полуострове для производства бечевки.

Куда мы скачем, думал Розарио, и почему я еду за этим сумасшедшим?

Странные обстоятельства сегодняшнего утра, безумная вера Гонзало, мужчина и женщина с лошадьми, день солнцестояния – все это предвещало нечто странное, загадочное и важное. Ожили старые тревоги, волнения, всколыхнулась угасавшая вера, потому он и скакал вслед за Гонзало – посмотреть, куда тот его привезет.

В полях фермер со своими работниками выжигал кустарник. В воздух поднимались огромные спирали дыма с хлопьями сажи. Люди расчищали поля, понемногу вырубали мрачные джунгли, а те каждый вечер возвращались, заявляя о своем праве на возделываемую землю. Между дикими зарослями джунглей и возделываемыми участками тянулся забор из крошащихся камней. Лошади шли спокойно, и Розарио прикрыл глаза, стараясь сберечь побольше сил. Время от времени Гонзало вскрикивал: «А-ра! А-ра! – и пел на языке майя: – О-о, исчезнувший остров Атлантида, плавучий остров богов».

Гнетущий, пропитанный влагой воздух казался тяжелым и неподвижным. Ни ветерка. Все в мире исчезло, осталось лишь палящее солнце, которое обескровливало тело земли, да два одиноких всадника. Гонзало, казалось, не обращал на жару никакого внимания. Розарио же погибал от жажды и стал рыться в свертке, который дала ему женщина, там оказался кожаный мех, но вместо воды он был доверху наполнен бальче, отстоянным напитком из меда. Розарио однажды пробовал бальче, на церемонии в честь Чака, бога дождя, – чаши с напитком и были жертвоприношениями, их выпивали после окончания обряда. Отведать бальче было приятно, но сейчас, в разгар жаркого дня, Розарио мечтал о воде, а не о кислом напитке, который скользнул в его желудок теплым уксусом. Голова тотчас пошла кругом. Руки и ноги будто онемели.

– Быстрее! – закричал Гонзало. – Нам нельзя опаздывать!

Что за ерунда, куда опаздывать?

– Ты и вправду веришь, что явятся боги? – отозвался Розарио.

Гонзало засмеялся.

– Еще как явятся.

Вверху на фоне ясного голубого неба парили стервятники, они покачивались на волнах тепла, поднимавшихся от опаленных зноем, разлагающихся джунглей.

– Деревня, которую боги покрасили в желтый цвет! – прокричал Розарио, не зная наверняка, точно ли понял смысл фразы, ведь он слышал ее только на языке майя. – Может, правильный перевод: «Деревня, которую выкрасили в желтый цвет для богов»?

Старик не ответил. Солнце огненным мячом заваливалось на западную сторону горизонта, всадники направили своих лошадей к пролому в каменной стене. Теперь они двигались вдоль края джунглей, пока Гонзало не попалось дерево, помеченное мазком желтой краски. Около него они, найдя оленью тропу, въехали в джунгли. Их тотчас поглотила полутьма и удушающая, влажная жара. У Розарио мелькнула мысль о Данте на пороге ада, о двери, за которой нет надежды, но он только пожал плечами и сгорбился в седле. Может, Гонзало действительно что-то знает, и эта поездка откроет что-то новое.

Они двигались по узкой тропе, над которой смыкался шатер из деревьев, кустарника, вьющихся стеблей. Колючая куманика царапала ему лицо и руки, а когда Розарио отталкивал нависавшие листья, на него кучами сыпались жалящие красные муравьи. Они вились и над ним, и над лошадью, в местах укусов появлялись красные рубцы. Гонзало, однако, их словно не замечал. Он прокладывал путь по темному лабиринту. Они все глубже вклинивались в гущу переплетений, куда совсем не проникал солнечный свет, и змеи, что встречались на их пути, бесшумно отползали в сторону.

– А-ра! А-ра! – то и дело кричал Гонзало и смеялся смехом одержимого.

– Давай отдохнем! – взмолился Розарио. – Ты знаешь, где мы?

– Мы идем приветствовать богов! – ответил Гонзало. – Скоро отдохнем. Сожжем копал[20]20
  Род твердой прозрачной смолы.


[Закрыть], выпьем бальче. Боги уже там, в небе. Они ждут, когда мы воздвигнем храм в их честь.

Где-то над ними, невысоко, запульсировал какой-то диковинный звук, словно в темноте дышало гигантское существо. Вот он снова возник, превратился в жужжание. Они углублялись в мрачные джунгли, и звук этот усилился.

Розарио скакал словно в трансе. В фосфоресцирующем свете зеленой мглы перед ним возникали какие-то образы. Лезли в голову мысли о прохладной cantina, холодном пиве, бледнолицых и одиноких женщинах. Он слышал их голоса и думал: как проста и полна удовольствия любовь, которую они предлагали в его прохладном номере, – дернул его черт уехать оттуда. Ради чего? Чтобы скакать за этим карликом в ад на поиски древних тайн?

Тропка совсем сузилась, от нее отошли ответвления на другие оленьи тропы, но Гонзало ни разу не сбился с пути. Взмокшие от пота, тяжело дыша, они продолжали путешествие сквозь этот кошмар. Розарио вспомнил о временах, когда он бежал с тараумарами к северу через их глубокие каньоны, как, прыгнув с шеста voladores[21]21
  Род высоких каруселей, принятых у майя.


[Закрыть], сломал два ребра и растянул связки в обоих голеностопах, как охотился в пустыне вместе с якимайя, – все это были обряды, призванные проверить, вынослив ли ты, крепко ли твое тело. Он был тогда сурово наказан, но сердце его переполнялось невыразимой радостью. А сейчас была лишь сильная, грубая боль, в которой он не видел никакого смысла.

– Сегодня боги найдут двух покойников! – засмеялся он в темноте, но Гонзало не ответил. Лихорадка все больше внедрялась в измученное тело Розарио, и он спал прямо в седле или думал, что спит. Перед его мысленным взором возникали развалины Ушмаля… снились астрономы, которые несли там свою вахту, вахту в честь богов… снова звучала в ушах история карлика, энано, который воздвиг Пирамиду Волшебника за одну ночь…

Все эти образы как-то переплетались с Гонзало, с дорогой через Джунгли, но затуманенный мозг Розарио не мог увязать одно с другим, ясного и четкого изображения не получалось. Наконец впереди возник какой-то просвет. Под большой сейбой, священным деревом майя, стоял небольшой алтарь. Гонзало спешился и подошел к нему. Положив копал в ладанку, он поместил ее над слабеньким, мерцающим огоньком. Воздух тотчас наполнился сладковатым запахом копала. В неподвижном воздухе тонкой голубой вуалью повис смоляной дымок.

– Иди сюда, пей бальче, ешь мачаку[22]22
  Еда из сушеного толченого мяса.


[Закрыть], – распорядился Гонзало.

Розарио соскользнул с лошади и упал на землю. Одеревеневшие ноги отказывались держать его. Помассировав их, он нетвердой походкой подошел к алтарю. Схватив кусок сушеной оленины, он стал рвать его зубами – все-таки целый день ничего не ел, – выпил чашку бальче.

– Дух принесен в жертву богам, – сказал старик, – а плоть можно есть.

Он обернулся и стал вглядываться в просвет. Не успел Розарио расправиться с едой, как кусты раздвинулись и появились три индейца. На них были только набедренные повязки, и в тусклом свете алтарного огня Розарио увидел: их тела были полностью вымазаны краской или мелом, излучавшим бледно-желтое сияние. Он внимательным взглядом окинул приближающуюся троицу и снова вспомнил лица на стеле в Копане.

Подойдя к Гонзало, они отвесили ему церемонный поклон.

– Настало время богов, – услышал Розарио их слова, – время света.

– Сейчас время Иксчела, – ответил Гонзало, – время Юм Кина… Время возводить новые пирамиды.

Потом он повернулся, указал на Розарио и на языке майя представил его: помощник. Индейцы согласно кивнули. Дальше они действовали ловко и виртуозно. Острыми ножами они распороли и сорвали с Гонзало и Розарио штаны и рубашки, обвязали им бедра тряпицами и выкрасили приехавших той же желтой пылью, что покрывала их собственные тела. Все произошло очень быстро, эта работа явно была индейцам не впервой. Гонзало стоял спокойно, он участвовал в церемонии с явной неохотой, а Розарио даже не успел удивиться. Из отдельных, разрозненных кусочков какой-то безумной головоломки складывалось нечто целое, они ведь не случайно наткнулись на этот алтарь, да и копаловый дымок был сладким и тягучим, а от бальче все тело его онемело, закружилась голова, и, когда индейцы велели ему следовать за ними, он безропотно подчинился. Один из индейцев показывал дорогу, двое других шли позади с лошадьми. Розарио догадался, что деревня где-то совсем рядом. Над головой снова возник жужжащий звук, будто в ночном небе над лиственным пологом джунглей кружили вертолеты. Индейцы что-то взволнованно закричали друг другу и ускорили шаг.

Но вот снова просвет – и появилась деревня, Розарио от неожиданности замер, потом, пошатываясь, побрел вперед. В глаза ударили яркие цвета, он зажмурился. Во тьме нарастал звук пения – это пели голые, выкрашенные в желтое индейцы. Кругом потрескивали огромные костры и освещали ночь, все кругом было выкрашено в желтый цвет, отсвет костров давал яркое фосфоресцирующее сияние. Розарио не мог воспринять эту желтизну, которая вдруг превратила ночь в диковинного оттенка день. Потрясенный, он глядел вокруг. Индейцы, хижины, каменный забор по периметру деревни, сами деревья – все лучилось желтым веществом.

– Энано! Энано! – кричали индейцы, глядя, как Гонзало и Розарио ведут через всю деревню к большому полю; там, у грубоватой хижины, крытой пальмовыми листьями, у алтаря, где горели свечи и копал, их ждали деревенские жрецы. Алтарь был полон всевозможных древних скульптур, собранных индейцами среди ближайших развалин. Розарио узнал повидавшего виды, поистершегося распятого Христа – все что осталось от глупца-священника, который много лет назад пытался обратить индейцев в христианскую веру. Посреди хижины стояла прекрасно сохранившаяся стела с вырезанной на ней фигуркой Юм Кина, все вокруг нее было уставлено запасами съестного – жертвоприношениями. В глиняных ладанках сиял копал, в ночном воздухе плавал сладковатый дымок. У подножия алтаря стоял главный жрец, на земле перед ним покоился жертвенный камень. Маленький, квадратный, вырезанный из черной вулканической породы, края его от времени сильно обтесались.