Текст книги "Вершители Эпох (СИ)"

Автор книги: Георгий Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– А ты стал сильнее, малец, – доверительно зашуршал в голове голос Нима. – Только всё равно ничего у тебя не… – Энью оказался рядом с ним, и Баротиф только и успел, что подставить шестопёр, отражая атаку. Теперь откинуло уже его, и в глазах, так жаждущих крови, загорелся огонёк ненависти.

– Освободи, – Энью бегло дышал, слова выходили изо рта с трудом, будто язык пересох от жажды. – Освободи Эннелим!

– Ты зазнаёшься, пацан! – прорычал Ним, и в руке его задвигалась черная, склизкая магия. Энью сплюнул в сторону. – Достало с тобой возиться…

Он почувствовал, как Ним собирает магию в правой руке, как отзывается на похожие потоки запечатанная синева внутри. Он снова атаковал – жестоко и безжалостно, – прежде, чем Баротиф успеет набрать достаточно, но это всё равно было слишком медленно. Что-то в области уха резко рвануло жаром – на пару сантиметров левее, и Энью лишился бы виска. К счастью, повезло, и, пока Ним, чертыхаясь, собирался с силами, получилось навязать ближний бой.

– Считаешь, что так у тебя больше шансов?

Ним играючи заблокировал пару ударов по ногам и ударил сам. Отбив древком тяжёлый шестопёр, Энью подсел вниз и выцелил колено – безрезультатно, то же самое, что бить по камню. Ещё пара парирований – и пришлось широкими шагами разрывать дистанцию. Он попробовал повторить увеличение радиуса, но Ним только вяло отмахнулся, после чего стойка чуть не сыграла с Энью злую шутку – от магии еле получилось увернуться, ещё немного – и задело бы пальцы. Нужно было принимать решительные меры, и Энью, одним рывком сократив дистанцию, оказался почти вплотную и ткнул наконечником в незащищённую стопу. Ниму пришлось уклоняться, но он этого и добивался: дождавшись, когда враг повернётся боком, Энью выхватил заранее спрятанный метательный нож и вонзил в область правого локтя. Это была совсем другая битва, чем тогда, в лесу – филигранная, отточенная каждым шагом. Теперь это было не соревнование в желании победить – это было сражение спокойствия и опыта, и, как ни странно, в этот раз Энью превосходил Нима. Не потому что научился хладнокровию – просто сейчас в глазах был написать не страх потерять, а цель обрести. Ним это почувствовал, увидел вместе с кровью, вытекающей из наполненной сталью раны, вместе с собственным недоумением и ужасом от осознания поражения, исказившим лицо.

– Осмелишься? – Баротиф, ведомый нехорошим предчувствием, мгновенно оказался за Энн и притянул её к себе почти вплотную, приставляя к горлу ребро ладони, налитой магией.

Девушка охнула, колени от слабости подкосились, и она еле удержалась на ногах. Взгляд её теперь витал в пространстве, словно не мог сфокусироваться на чём-то одном. В тот момент Ним считал, это единственное, что может выиграть ему сражение. Он ошибался. Энью поднял с земли обломок копья – короткий, почти невесомый, медленно выдвинул ногу вперёд, сдвигая в сторону чью-то руку, натужно выдохнул и задержал дыхание, перенёс центр тяжести, немного завёл за голову и, интуитивно поймав баланс дротика, швырнул его вперёд настолько сильно, насколько только был способен. А потом заметил, как выражение лица его врага вдруг пошатнулось, движения размылись, Ним шагнул назад и упал на спину, пытаясь вдохнуть и судорожно сжимая древко. Взметнулось что-то белое, послышался стук тела о мостовую, слабый возглас – и ничего больше.

Мир сломался, заскрипел согнутыми листами зеркал и провалился в пустоту бессознательности. Энью пошёл вперёд, перешагивая через валяющихся на земле людей. Это была победа, однозначно победа, но тогда почему внутри было так больно, так непонятно и надломленно. Смешались гордость, непонимание и откровенная жалость к себе. Что-то проглядывало через эту пелену, оставшуюся после битвы, нет, что-то смотрело – зло, в упор, ухмыляясь, – и Энью сжался в комочек, продолжая шаг за шагом двигаться вперёд, к невидимому, к недостижимому, к ужасу, музыкой разливающемуся по нервам. Нечто ждало его за стеной отрицания, тяжёлое, как небо, и гнетущее, как тайна. Сосущая под ложечкой тишина сковала взгляд, прикованный только к одному месту – среди всей этой горы трупов и огня, – только к одному.

Энью подошёл вплотную и остановился, наклоняя только голову, будто взглянуть ближе было невозможно. Его затрясло, казалось, сейчас вся его душа разорвется в клочья, изломанная, обманутая перевернутой с ног на голову реальностью. Всё застыло, и одним безумным всплеском взлетел на воздух целый район, разорванный в клочья вспыхнувшим и исчезнувшим в одно мгновение пламенем. Перед Энью, распластавшись на камне, валялся Ним, откинув в сторону неживую руку и растекаясь лужей крови, а сверху, держась за обломок копья, смотря в пустоту и вниз, лежала Энн.

***

– …Мы оба подпитываемся этой энергией, – объяснил Джон. – Здесь пересекается очень много судеб, и их линии, они становятся ещё ровнее, ещё отчётливее, чем были до. Это сложно показать, ты сама почувствуешь, когда начнётся.

– И тогда?

– Да, мы сможем найти его, а наша сила возрастёт.

– Но сначала работа.

– Верно, – отрезал он.

Фабула удобно откинулся на ветке дерева, подложив под голову руки и задумчиво глядя перед собой. От коры веяло приятным ароматов жизни и зелени, и ему показалось, что он еле слышит отчётливый запах лета, такой же, как в молодости – мокрый, терпкий и сладкий. Захотелось курить, хоть он уже много лет не носил с собой сигарет. Раньше он считал такое плохой приметой, но сейчас само слово «приметы» вызывало недопонимание. Он теперь совсем мало чего понимал – больше делал, учил, сохранял, работал… Фабула достал зажигалку и провёл пальцами по цитате. На секунду глаза заблестели, и показалось, он понял, что на самом деле имел в виду Эдвин Рокс, но в следующее мгновение металлическая коробочка снова просто бессмысленно вертелась в пальцах, отражая утренние солнечные лучи. В конце концов, то, что он делал, не слишком отличалось от, скажем, написания статей или постройки дома – ничего исключительного, и в итоге, обычно, всё сводилось к рутине. Вайесс сидела рядом, свесив через плечо короткий лук без тетивы и упрямо, прикусив губу, обтачивала небольшую ветку, и ещё иногда доставала из вещмешка сухари. За спиной в колчане болталась одна-единственная стрела.

– Печать сломалась, – сухо констатировала она, не отвлекаясь от дела. – Это моя вина.

– Нет, – Джон немного помолчал, словно заставляя обдумать это одно короткое слово.

– Либо недостаточно крепкой оказалась клетка, – Вайесс прервала молчание, – либо его воля. Или случилось что-то, что он не смог перенести. В любом случае, помешать этому мы не могли.

– Могли. Но не стали.

– Ага, не стали… – Их дерево стояло на возвышении, так что впереди открывался картинный вид на поле, по сторонам которого собирались армии.

– Ого, – усмехнулся Джон. – Я уже не помню, когда в последний раз видел так много людей в одном месте.

– Кажется, лет десять назад было.

– Разве?

– Ну, здесь тысячи три на три. Примерно, – прищурилась Вайесс. – А тогда было пять тысяч. То ли фестиваль, то ли торжество, не помню точно.

– Да, было что-то такое, – поднял глаза Джон. – Но ты же знаешь, у меня всё давно смешалось.

– А для чего я ещё нужна, – она поймала на себе укоряющий взгляд, улыбнувшись в ответ, – кроме как напоминать?

Мятежная армия и армия Фарелиаса практически одновременно выстраивались в ряды, образуя замысловатые геометрические скопления в центре и на флангах. Отсюда Вайесс было не понять точно, но, по-видимому, фарелиассцы подготовились лучше: по бокам выстроилась конница, а в резерве была тяжёлая пехота. Мятежники, похоже, полностью положились на силу магов, сконцентрировав все отряды вокруг них. Правый фланг начал двигаться, переминаясь ровно стучащей тысячей ног, как огромная бесформенная амёба. Вдалеке затрепетали шатры с прикреплёнными на них флагами, порывистый ветер закачал дерево, и в лицо полетели листья. В этот момент взвились стрелы, тучи стрел, по очереди врезавшиеся в землю, в щиты, в тела. Но пехота правого фланга, не получив видимых повреждений, подняв щиты, перешла на ровный шаг и практически подошла вплотную, когда мятежники кинули копья. Первые ряды смяло, в то время как следующие уже перешли на бег, по очереди вклиниваясь в раздробленный строй врагов. Ровные линии превратились в кашу из отблесков, рисунков на щитах и крови, а армия мятежников продолжала смыкать клешни вокруг сбившихся в кучу фарелиассцев. Двинулась, зашаталась и поползла остальная армия, следуя одним им известным указаниям.

– Началось, чувствуешь? – заметил Фабула, заметив, что Вайесс скинула злополучную ветку вниз.

– Ха-а, – её рот открылся в постоянной одышке, дыхание сбилось, будто она впервые втягивала в лёгкие воздух и раньше не знала, как правильно это делать. – Да, я помню это ощущение… Но так много – впервые.

– Это сила, заложенная в нас, сила равновесия, и сейчас вселенная доверяет сохранить его тебе, – Джон поднялся, выглядывая из-за листвы на сужающееся поле боя. – Пора.

Фарелиасская конница ворвалась во вражескую пехоту ровными линиями по двое, пробивая себе путь во фланги и открывая возможности остальным отрядам. Пехота центра, вооружившись копьями, теснила разбитые напополам мятежные части, окружая их полумесяцем и заставляя людей сбиваться в кучи, мешать друг другу, рушить строй. Ударили по левому флангу мятежные маги, но, как бы они ни старались, было поздно – основные силы потерпели поражение ещё на этапе самой первой атаки. Вайесс спрыгнула с дерева, подогнув колени, и вытащила лук, одновременно долгими выдохами стабилизируя сердцебиение. Выткалась из воздуха и натянулась тёмная, играющая острыми пламенными язычками тетива, и Вайесс, аккуратно вынув из опустевшего теперь колчана стрелу, с шипением прикоснулась к черноте, направляя наконечник в небо. Она отпустила пальцы, и снаряд с шипением и свистом вылетел ровно наверх, разделяясь на три ювелирно разрезанные части, каждая из которых была отдельной, такой же точной стрелой.

– Тральмар. Я засёк, – не отрываясь от медитации, заключил Фабула. Голос был твёрдым и режущим слух. – Покажем ему, что значит нарушать законы. Особенно то, что он сотворил с этим мальчиком…

– Уходим сейчас?

– Здесь мы закончили?

– Тут двое: один на стороне мятежников, другой – сотник Фарелиаса, – добавила Вайесс, подумав, что Джон её проверяет. – Одна стрела попадёт во врага между сотником и его лучшим другом, позволив первому запечатлеть картинку его смерти. Вторая – по лучнику, который случайно отпустит тетиву и лишит его правой кисти. А третья – для них обоих, так что, когда они столкнутся один-на-один, никто никого не убьёт. Я правильно говорю?

– То есть? – снова проигнорировал Фабула.

– Да, – Вайесс, немного разочарованная тем, что ей не ответили, ещё немного проследила за падающими стрелами, прежде чем развернуться в сторону леса. – Здесь закончили.

Война четырёх

– Лучше поторопиться, – предупредил Джон. – Ещё помнишь, как телепортироваться? Вокруг сжималось разноцветное кольцо, очерченное разного рода непонятными рисунками и словами. Оно стягивало всё вокруг, напитывалось, как губка, наливалось яркостью и силой. Рука Джона была грубой и шероховатой, впрочем, наверное, как и её собственная, но от ладони веяло теплом, человеческим теплом, которого она раньше не чувствовала. Возникло давно забытое ощущение безопасности, как тогда, с Макри, Беном и остальными, но теперь с ним – не с какой-то сущностью мирового масштаба, нет, просто с Джоном Фолксом. Она сильнее сжала его руку, он ответил тем же. А потом замерцало, закружилось космосом и заблестело. Пространство сжалось до неимоверной плотности, становясь похоже на сплющенную банку с газировкой, и Вайесс за отведённое мгновение успела сориентироваться – мысленно сдержать, впихнуть обратно и равномерно распределить материю, распрямляя и растягивая складки, возвращая всё в исходное состояние калейдоскопом изображений и движениями судеб. Излишки энергии потекли в белый мир, проходя через её тело и возвращаясь в межреальность, оседая звёздами на отрезке между точкой отбытия и точкой приземления. Проявились и стихли за секунду морские шторма и расколовшие Фарелиас напополам землетрясения, но только не здесь, а где-то по другую сторону порезанного порталом мира, по другую сторону определённости. Ноги мягко коснулись снега, и Вайесс сразу утонула в нём по колено. Вскинула пальцы, чтобы растопить дорогу, но Джон властно взялся за локоть и опустил обратно.

– Пойдём так, – бросил он, тяжело переступая через сугробы.

В ботинки начал засыпаться снег, но, казалось, Джону в его чёрной лёгкой накидке и металлической чешуе, облегающей тело, совсем не холодно. А Вайесс промёрзла почти сразу – и это несмотря на отороченный мехом воротник и несколько слоёв одежды. Пришлось вопреки его просьбе хотя бы разогнать кровь и немного утеплить кожу. Изо рта валил сероватый пар, сразу растворявшийся в ветре и звуке хрустящего под ногами наста. Но с каждым движением понемногу становилось теплее, и через пару сотен метров начали показываться проталины, а снег то таял, то снова обхватывал ветки ледяным покровом, оставаясь на земле белыми пятнами холода.

– Это здешний климат, – пояснил он. – На половине островов – зима, на половине – лето, а на центральном, у нас – и то, и то.

Впереди ясно чувствовалась аура, но не такая бесформенная, как у неё или Джона – это было что-то простое, незатейливое, и в то же время геометрически выверенное. Ощущение распространялось по воздуху медленно и уверенно, полосуя небо треугольниками облаков. Но природа, как истинный властитель всего сущего, сглаживала их неровностью пейзажей, переливами цветного и обесцвеченного, нарастающим пением птиц и затихающим шумом пурги. Из-за туманов, как по команде, выглянуло солнце, а лес поредел – исчезли поросли низких кустов, образуя прерывающиеся прогалинами отдельные рощицы. Стало теплее, и Вайесс позволила себе скинуть плащ с одного плеча и частично заткнуть за пояс, чтобы не мешался, а оружие просто понести в руках, чтобы привыкнуть к рукояти. В этот раз она взяла двухклинковый меч вместо обычного, короткого. Она давно таким не пользовалась, но знала его повадки лучше всего, так что как только пальцы почувствовали вес, все части её собственного образа словно встали на место, делая её такой, какой она и должна быть. Это было её самое первое оружие, первое творение, кровь от её крови, продолжение каждой мысли, напитанное энергией белого мира, чернотой Пустоши и силой Фабулы. Идеал равномерности, необычности и элегантности, как часть делового костюма подходивший к лёгкому зачарованному доспеху – с этими металлическими украшениями, приподнятым воротником и наложенными друг на друга кожаными чешуйками.

Кончился последний снег, и они оказались на пустыре, посреди которого, раньше не видимая из-за деревьев, возвышалась стелла – по словам Джона, остаток какого-то древнего города, – огромный остроконечный треугольник, разрезанный посередине надвое и вершиной уходящий в самое небо. Вайесс не чувствовала от сооружения ничего, хотя должны были остаться хоть какие-нибудь отголоски эпох, но нет, оно было пустым, будто полым, и всё вокруг неё вдруг показалось таким же – не наполненным, незавершённым. Будто существовал только человек, сидящий у её подножия, человек, от которого расходились в сторону волны смертельной опасности и солнечные лучи жизни, от одного попадания которых поле зеленело и расцветало, в следующее мгновение снова опадая пожухлой травой. Фатум был настоящей неотвратимостью – непреодолимой, затягивающей, и всё вокруг, кроме него самого, смешалось в круговороте рождений и смертей, в завихрениях судеб всего живого. Он был чем-то похож на Фабулу – не внешне, конечно, но ощущением мизерности, ощущением, что ты просто песчинка в море его знаний и возможностей, всего лишь ниточка в хитросплетениях миров. Судьба изрисовала его лицо шрамами от осколков, разделив его на две непропорциональные части, сделав его тем, кем он обязан быть.

Фатум заметил их и поднялся, одной рукой опершись на стеллу, а другой снимая чёрную широкополую шляпу. Вайесс узнала её – эту шляпу – такую же она видела тогда, в детстве, и эти иголки в ушах – тоже. Волосы у него были пепельно-серые, короткие и очень неаккуратные, спадающие клоками в разные стороны. Вайесс помнила его другим – таким, как на испытании, – но сейчас перед ней был просто юноша, не намного младше её, и, если бы не перекошенное лицо, его, в отличие от Джона, можно было бы принять за обычного парня. Впрочем, ни он, ни она больше не старели, и судить было тем сложнее. Фатум шагнул вперёд, размашисто сигналя поднятой рукой, и земля под ногами содрогнулась, расходясь ударными волнами и норовя лишить равновесия – ни Вайесс, ни Фабула с места не сошли. Из-за стеллы, с разных сторон появились трое. Один – высокий блондин, у которого за спиной болтались щит и секира, а руки постоянно лежали в карманах, второй – старик с длинными волосами, одетый в какую-то религиозно-белую накидку, у которого оружия не было совсем, а третий…

– Энью… – Вайесс опасливо вскинула брови, но Джон крепко схватил руку, не давая выронить оружие.

Они все знали, каждый из пришедших сюда знал, почему они здесь, будто так всё время было предназначено, будто это – единственное, ради чего стоило прожить десятки лет. Судьба плела свои паутины, связывая друг с другом незнакомые судьбы, перемежая между собой провалы и взлёты, и всё ради этих коротких минут, ради ещё не скрещённых клинков и не сказанных слов, ради не случившихся потерь, ради пока что не побеждённых и не проигравших. Джон отпустил её руку и кивнул вперёд, так что она сделала пару шагов и быстро сбежала с небольшой насыпи, по пути откидывая в сторону мешающийся плащ. Трое сделали то же самое, избавляясь от всего лишнего и доставая оружие.

– Ты не против, что я тоже привёл подчинённых? – обратился Фатум к Джону. Голос у него был мальчишеский, но была в нём какая-то нотка тоски, нотка смерти.

– Нет, – отрезал Фабула, в свою очередь сбрасывая накидку и переливаясь на солнце чернотой чешуек.

– Так и знал, – в пол-лица улыбнулся тот, показывая в сторону тройки. – Познакомлю. Слева направо: Инно, который старик, за ним Харао, а там… С последним, насколько я знаю, вы оба знакомы уже.

– Нимы… – проскрежетала зубами Вайесс. – Теперь и он тоже.

– Правильно, он заменил предыдущего, – сощурился Фатум. В ответ на её лице гневно задёргалась жилка. – Не так уж и редко такое бывает.

Джон осторожно подошёл и, положив руку на плечо, наклонился к самому уху. Что-то внутри сжималось, живот скручивало, становилось тяжелее дышать – это был конец, самый конец, к которому они шли столетиями, и вот он, шанс, который надо во что бы то ни стало реализовать, и неважно, что или кто стоит на пути. Ради Джона, ради неё самой, ради тех, кого уже не вернуть и тех, кого можно будет не потерять. Ради того, чтобы не убегать и не прятаться, встречать лицом к лицу, как подобает воину. Джон произнёс всего два слова – «Спасибо тебе» – два коротких, ничего, по сути, не значащих слова, но её пробрало насквозь, ранило холодным клинком. Ноги не слушались, и она, схватив его руку, сильно сжала, как будто через это тепло хотела передать всё то, что теперь было на душе, хоть и знала, что это невозможно.

– Всё будет хорошо… – слова сами выпали из глотки комком сухости и прорезавшей щёку слезой. Джон в ответ улыбнулся, и, наверное, Вайесс ещё никогда в своей жизни не видела чего-то настолько искреннего и человечного.

– Эй! – крикнул Фатум, приставив обе руки ко рту. – Как насчёт подождать, пока закончат наши друзья? Раз уж мы оба привели компанию, было бы интересно посмотреть!

– Они… – хотел было возразить Джон, но Вайесс отрывисто кивнула, одобряя идею. – Хорошо. Мы дождёмся окончания их боя.

– Вау! – взлохматил волосы Фатум, присев на траву рядом со стеллой и похлопав рукой по земле рядом с собой. – Не думал, что ты согласишься! Садись, вместе посмотрим.

– Воздержусь, – отрезал Джон, прикрывая глаза и ложась в тень кроны ближайшего дерева. Вайесс почувствовала, как его сердце забилось быстрее, может, от того, что пробуждал в его памяти этот парень.

– Как хочешь, – Фатум дал знак своим.

Вайесс прокрутила клинок перед собой, быстро перебирая из руки в руку, потом над головой и ровно воткнула в землю, проверяя силу удара. Потом вытащила и разрезала воздух, слушая, как звенит магическая сталь, переливаясь от лезвия к лезвию, как дополняют друг друга идеальные пропорции, уравновешенные металлической стяжкой. Меч был её вторым телом от острия до острия, такой же непоколебимый, грубый, прямолинейный, но она знала, с какой податливостью он отзывался на прикосновение пальцев, как скользил по предплечью отточенной гранёной болью, как дополнял её стиль боя, прикрывая слабые места. Белый мир отозвался скрежетом и недовольством, будто чуя опасность, но когда руку снова окутал куб, податливо въевшийся в кожу, сдался, уступая превосходящей силе. Гудением ответили чёрные пески, завибрировали разрушенные города и кровоподтёки Стены, в это мгновение отдавая ей всю накопленную мощь, Пустошь ответила мягкой шершавостью татуировки, доверяя одному человеку целый мир, его прошлое и будущее, сожаления и надежды…

– Нападайте.

***

– Чай очень вкусный, – Юнмин сделал ещё глоток. Чувствовалась мята и земляника. – Возьмём ещё?

– Я лучше кофе, – Джон подал знак официанту, заказал латте, и тот ушёл в сторону барной стойки, учтиво кинув. – Вымотался совсем. А, я ещё мороженое взял, будешь?

– Давай… – Юнмин облокотился на подоконник и посмотрел в окно. Свет был приглушённый, но даже так было видно, что шрама на лице не было. Мелко моросил по асфальту дождь.

– Ты очень повзрослел.

– А ты слишком подобрел, Джон. Не помню тебя таким. Это всё та девушка? Она красивая, – усмехнулся Юнмин. – И татуировка ей очень идёт. Ты выбирал?

– Она – наша замена, – объяснил Джон, напряжённо принимая из рук официанта поднос с кофе и мороженым. Шоколад быстро таял, скатываясь ручейками по вафельному рожку и пачкая салфетки. – И убери, пожалуйста, сигареты, мы в кафе.

– Это в последний раз, так ведь, Джон? – он наивно улыбнулся, прикусывая губу и всё-таки засовывая пачку в карман.

– Да, я больше не буду тебя обманывать. Это в последний раз.

– А остальные, ты не скучаешь по остальным? Не скучаешь по миру?

– Мира давно не осталось, Юнмин. Осталось только будущее. Не нужно лишать будущего всех, кого мы защищаем.

– Я…

– Ты перестал понимать, что правильно, а что нет, – Джон кинул в кофе три кусочка сахара и зазвенел ложкой по стенкам чашки. – Пора с этим заканчивать.

***

– Харао Ним, – представился парень с короткой стрижкой, подходя и протягивая руку, – Вайесс пожала. На локте, подвязанная кожаным ремнём, болталась секира с двумя лезвиями. Старик уже успел куда-то деться, это она просмотрела, зато Энью не двинулся с места, и его руки от пальцев и до самой шеи были объяты огнём.

– Эй, что произошло? – Энью не ответил, продолжая глядеть в пустоту, так что она переключилась на блондина. – Может, ты в курсе?

– Ты не похожа на человека, которому предстоит сражение насмерть, – добродушно расплылся в улыбке тот. – Да, я в курсе.

– Расскажешь?

– Он выпал.

– «Выпал»? – сдвинула брови Вайесс.

– Блин, не знаю, как объяснить, – Харао начал вычерчивать то-то в воздухе, вроде как, временные петли, но она так ничего и не поняла. Вообще, этот Ним показался странноватым, слишком «себе на уме». – Короче, ни вперёд, ни назад, застрял в одном моменте, обрезал собственную линию. Скорее, Хозяин сам её обрезал, то есть, так было суждено.

– Что. Произошло, – твёрдо проговорила Вайесс. – Объясни по-нормальному, если взялся.

– Вчера он победил предыдущего Нима, когда спасал свою подружку, – почесал затылок Харао. – Они с отрядом защищали город.

– Ты про Энн?

– Не знаю. А, да, вроде так её звали.

– «Звали»? – задёргалась жилка на виске, задрожала вся скопленная сила, откликаясь на эмоции.

– Она погибла. Он убил её – копьё бросил.

– Баротиф?

– Нет, он сам, – странно, но она не почувствовала лжи. Значит, действительно?

– Не он. Вы всё подстроили… – в голове роилось непонимание, а ещё вина, и теперь то, что она отпустила парня, выпроводила вон, может, это и стало катализатором, может, она сама стала причиной. – Как можно…

– Не строй из себя святую, – посоветовал Харао, проводя языком по губам. – В конце концов, ни ты, ни даже Они не освобождены от законов.

– Как вы могли… Это – ваши правила?! Использовать его чувства, чтобы создать ещё одно оружие?

– Кто ты такая, чтобы оспаривать решения?

– Так всё-таки это он устроил, – усмехнулась Вайесс.

– Точно, я забыл, – наклонил голову Харао. – Ты тут недавно решила поиграть в Бога, наклепали фигурок… Метишь на Его место?

– Заткнись, – это стало последней каплей. Расплелись чёрными молниями заплетённые на голове короткие косы, превращая волосы в пышущие жаром чернильные, небрежно разбросанные вокруг ленты лезвий. Харао в ответ достал щит и перехватил секиру. – Не смей даже упоминать Его.

– Какие мы нежные, – ухмыльнулся Ним. Сначала лёгкое дуновение воздуха, потом давление, но она почувствовала достаточно рано, чтобы успеть поставить блок, хоть удар и оттеснил её в сторону. Это был не Харао – она за ним следила, тогда, может, второй? – Неплохие рефлексы.

– Тебе-то что?

– Ну, раз мы двое на одного, я поделюсь кое-чем. Сила моего друга – невидимость, а моя…

– Не совсем, – поправила его Вайесс. – Сила твоего «друга» – соединять своё физическое тело с физическим телом мира. Я изучала здешнюю магию, здесь есть «маскировка» – примитивный аналог. А твоя мне без разницы, тебя всё равно надолго не хватит.

– Смело, – Ним в очередной раз перехватил рукоятку. – Посмотрим, как на деле?

Вайесс провела по земле ногой, отодвигая куски грунта, и по сухой почве, не выдержавшей концентрации энергии, побежали трещины. Харао усмехнулся и атаковал первым – просто, без ухищрений, размашистым ударом сверху. Она играючи блокировала, потом рефлекторно выпустила из почерневшей земли щупальца, целясь прямо в грудь. Что-то прорезало шею у сонной артерии – наверное, второй Ним, – но она не чувствовала, тут же залечившись и наблюдая, как собирается защищаться Харао. Мгновение, следующее, а лезвия всё летят вперёд, к бьющему в груди парня сердцу, и не отклоняются, не исчезают, ничего. На последних сантиметрах закрадывается смутное подозрение, что что-то не так, но, прежде, чем она успевает заглянуть в белый мир, лицо обжигает кипятком, а щупальца находят цель. Харао повисает на чёрный кольях, недвижимый, куда-то снова скрывается Инно, а впереди всё так же стоит Энью, только теперь из поднятой руки вырываются столпы пламени. Вайесс осторожно касается обгоревшего лица, и татуировка, зашивая пробелы и повреждённые ткани, быстро затягивает рану, волнуясь и шипя.

– Теперь трое на одну, да? – Вайесс нервно стирает кровь с повреждённой губы. – Нет, уже двое.

– Не списывай со счетов, – кричит Харао, плюясь кровью и хватаясь за щупальца. Те реагируют резко, обвивая и вгрызаясь в кисти. – Всё-всё, прекращаю!

Вайесс взмахивает руками, убирая колья и одновременно уклоняясь от очередного залпа Энью, чуть не попавшего по руке. Но ударить в ответ уже не успевает, и недалеко от глаза проносится невидимое остриё Инно. Она делает выпад, но, конечно, попадает только в пустоту. Энью со звоном вытаскивает меч. Его глаза всё ещё светло-серые, и смотрит он скорее на пейзаж позади, чем на неё – последствия травмы, наверное. Не физической, просто не выдержала психика.

– Энью, слушай, – пытается она до него достучаться, но тут же осекается. Если в этом есть хотя бы толика её вины, не стоит даже обращаться к нему – она этого не заслуживает как Вершитель и как человек. – Снова только ближний бой, да? Ничему тебя жизнь не учит…

– Видела? – поднимается с земли Харао, отряхивается, смотря, как сама собой красными комками затягивается рана в груди. – Я так и не объяснил, эй. Моя сила – чем больше ран получаю, тем сильнее регенерация.

– А моя – избавляться от таких проблем, как ты.

– Второй раз грубишь, прекращай.

– Привыкай.

– Не… – Харао зло ухмыляется, и белки глаз наливаются красным. – Не стоит перегибать.

– Может мне резать тебя до тех пор, пока регенерировать будет нечему? – натравливает противника Вайесс, вынуждая сделать первый ход.

И он делает – резкий рывок, подпрыжка на носках и перемещение в сторону, но в скорости он всё же ей уступает, так что Вайесс успевает прокрутить клинок, одновременно лишая Харао и пальцев, и секиры, улетевшей в траву. А потом чувствует, как внезапно меняется атмосфера вокруг, отрыгивает назад, и очень вовремя, потому что брошенный щит чуть не перебивает шею. Взвиваются выросшие из земли щупальца, одновременно закрывая её в куполе, защищающем от атак Инно, и обездвиживая рвущего тело на части Харао. Вайесс с трудом получает несколько секунд передышки, но этого хватает, чтобы заглянуть недалеко вперёд и построить возможность для последней атаки. Она всё ещё не знает, хватит ли смелости сделать это, пока рядом Энью, но надеется, что хватит. Кокон разрывается, и сразу приходится отражать град ударов от Энью и Харао – первый аккуратен, как раньше, последний же рвётся напролом, не замечая ни отрубаемых время от времени конечностей, ни чёрной магии, ни движений двухклинкового меча.

Оба атакуют уверенно и отчётливо, заставляя её отступать под чередующимися атаками огня и стали, и теперь, когда время от времени в бой вмешивается Инно, становится совсем тяжело. Но меч продолжает плавно отводить атаки, крутясь в руках как мельница, только с огромной скоростью. Отточенные за десятилетия защита, позиции, стойки, методы контратак не идут ни в какое сравнение с беснующейся силой Харао или дюжине лет обучения Энью. Вайесс ничего не чувствует – ни боли, ни удовольствия от переполняющей её энергии, ни экстаза схватки, где она, загнанная в угол, продолжает побеждать, даже не чувствует жалости к этому курчавому парню, всего пару дней назад так усердно учащемуся дистанционной магии. В этот момент, как бы ни рвалось её сердце, как бы ни было тяжело, она должна терпеть, обязана оставаться невозмутимой – как воин, как Вершитель Эпох и как Судья.

***

– Ты ждал меня?

– Это должно было произойти, – усмехается Юнмин, отхлёбывая чай, потом обращается к официанту. – Может, что-нибудь из главных блюд?

– Голодный? – полу-заботливо осведомляется Джон, пока официант отрицательно мотает головой. – Жалко.