Текст книги "Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники."

Автор книги: Геннадий Шпаликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Если тихо, до меня не доходит. Отвлекаюсь, – объяснил парень.

– А ты не отвлекайся! – сказал Колька и заметил…

…Володю, идущего обратно по переулку с чемоданом в руке.

– Здорово, давно не виделись! – почему-то обрадовался Колька. – Чего так скоро?

– Никого дома нет. Они, оказывается, в другой город переехали.

Володя остановился:

– Можно мне у тебя до вечера чемодан оставить? Неохота таскаться.

– Давай, – сказал Колька и отошел от окна.

За квасом уже выстроилась длиннющая очередь с бидонами в руках.

– Есть будешь? – спрашивала Колькина мать стоящего посреди комнаты Володю.

– Спасибо. Я уже… У вас иголки с ниткой не найдется? – Володя вспомнил о порванных брюках.

– Катя! – позвала Колькина мать. – Дай иголку с нитками. – И вышла.

– Кому тут иголка понадобилась? – выглянула из соседней комнаты Колькина сестра.

– Мне, – сказал Володя. – Здравствуйте.

– Познакомься, моя сестра, – сказал Колька. – Двенадцать сантиметров и мастер спорта.

– Что? – не понял Володя.

– Если бы она на двенадцать сантиметров подросла, перепрыгнул через нее и – мастер спорта. А так только первый разряд.

– Идиот, – сказала Катя. – Ну, приведешь Ванечку из детского сада – зашью брюки твоему приятелю.

– Ладно, – согласился Колька.

– Давайте, – сказала Катя Володе, – зашью, так и быть.

Володя стоял в нерешительности.

– Давай быстрей, а то я на работу опаздываю.

– Снимай, – сказал Колька. – Снимай, раз предлагают.

– Я не смотрю, – Катя закрыла дверь.

Володя снял штаны и протянул их за дверь. Он стоял посреди комнаты в трусах.

– Садись, – сказала вошедшая Колькина мать. – Чего стоишь?

Володя сел у стеночки.

– Нельзя быть таким эгоистом, – сказала Колькина мать. – Если договорились мыть посуду по очереди, то выполняй без разговоров.

– А я что, отказываюсь? – сказал Колька. – Я просто устал.

– Мы все работаем, – сказала мать.

– Человек всю ночь не спал, а его еще пилят. Может быть, чаю выпьешь? – спросил он у Володи.

– Нет, спасибо, – Володя снова отказался. – Хотите, я посуду вымою? – неожиданно предложил он.

– Этого еще не хватало! – возмутилась мать. – Вот видишь! – сказала она Кольке.

– Ты надолго приехал? – спросил Володю Колька.

– Нет, сегодня уезжаю.

– Значит, так, – сказала Колькина мать, – вымоешь посуду, приведешь Ваню из сада, ну и, если бабушка чего попросит, сбегаешь – она себя плохо чувствует.

– Ладно, – согласился Колька. – Ты иди, а то опоздаешь.

– Ну, я пошла.

– До свидания. – Володя приподнялся со стула.

Колька собрал со стола крошки, вышел на балкон, высыпал их в кормушку для голубей.

– Как мне отсюда в Третьяковку добраться? – спросил его из дверей Володя.

– Четвертым троллейбусом, – сказал Колька. – Иди сюда, – позвал он Володю. – Вон в том доме, – Колька показал Володе маленький, утопающий в зелени особнячок, – когда-то жил Пушкин.

– А теперь кто?

– Теперь родственники. Правнук, например. За «Торпедо» края играет.

Колька свистнул, и в окне особнячка тотчас показалась кудлатая голова заспанного парня.

– Чего? – спросил правнук.

– Как нога? Что говорят? – спросил Колька.

– Мениск подозревают. – Правнук зевнул и скрылся в окне.

Квартира Кольки была старая, высокие окна, высокие потолки. На стене висели фотографии и рисунки с гипса. Рисунки не баловали разнообразием сюжетов: на них был изображен один и тот же гипсовый лепесток. А сам оригинал стоял в углу на тумбочке рядом с подрамником.

– Твой? – спросил Володя.

– Угу. – Колька убирал со стола посуду.

– Меня можешь нарисовать?

– Нет, – сказал Колька.

– Только лист, значит.

– Его на экзаменах рисуют.

– Где?

– В Строительном.

Володя остановился у старой, наклеенной на твердый картон фотографии.

Пять ребят и одна девочка помладше смотрели прямо перед собой, серьезно, неулыбчиво.

– Здравствуй, сынок.

Володя оглянулся.

Рядом с ним стояли бабушка Кольки, маленькая, седые волосы гладко причесаны.

– Здравствуйте. Это ваши дети? – спросил Володя.

– Мои, – сказала бабушка. – Это – Надя.

Она водила пальцем по фотографии, голос у нее был ласковый, спокойный.

– Миша – Коленькин папа. А это Алеша, Сеня, Ваня, Витя… Их всех на войне поубивали… А я вот живу…

– Ну, что ты, бабушка, – сказал Колька.

– Много ребят было, – продолжала бабушка. Сошью рубашку – первым Сенечка носит, потом Ваня, потом Леша, потом Витя, а последним Миша донашивал, а он ничего, не обижался: у него нога зато всегда большая. Ему сапоги сразу после Сенечки доставались, – бабушка улыбнулась.

Колька встал и высунулся и окно.

– Эй! – крикнул он парню в кафе. – Выключи музыку! Или ты уже по-русски не понимаешь?

Парень перестал натирать пол и послушно выключил проигрыватель.

Колька лежал на кушетке, укрывшись простыней. На улице было шумно, и он спрятал голову под подушку…

Кафе напротив Колькиного дома было уже заполнено, и даже у входа толпилось несколько человек.

Грузовик увозил пустую тележку: квас кончился.

Колька спал под простыней.

Коли, – будил его Саша, кудлатый парень небольшого роста. – Вставай.

Колька медленно открыл глаза и долго бессмысленно смотрел на Сашу.

– Я не пойду, – сказал он.

– Мы же договорились. Мне неудобно самому за себя просить.

Ну ладно, подожди немного. Я только сон досмотрю.

Колька отвернулся к стене.

Саша прошелся по комнате, потом взял со стола альбом, сел и начал зарисовывать Кольку.

– Не смотри на меня, – попросил из-под простыни Колька. – Я не могу спать, когда на меня смотрят.

Саша положил альбом на место.

Спи, – сказал он, снимая со стены гитару.

Он настроил ее и начал что-то напевать, тихонько аккомпанируя себе.

Колька лежал с закрытыми глазами и вторил Саше. Потом он сел на кушетке.

– Ну, пошли, черт с тобой, – сказал Колька, окончательно проснувшись.

В просторной приемной райвоенкомата висели плакаты. Плакаты обучали, как надо действовать при атомном нападении. На них с легкой руки неизвестного художника все получалось просто, они обнадеживали и вселяли уверенность, что в конце концов все не так уж страшно и можно спастись, если знать предлагаемые на плакатах средства.

Перед дверью с табличкой «Военком» стоил Саша и, заглядывая в щелку, слушал.

– Слушай, – обратился к нему кто-то сзади.

Саша в испуге отпрянул от двери.

– Что бывает за потерю военного билета? – спросил его молодой человек в очках.

– Не знаю, – отмахнулся Саша и, заложив руки за спину, заходил по комнате.

Дверь военкома открылась, и показалась голова Кольки.

– Заходи, – сказал он Саше. – Тебя требуют.

За канцелярским столом сидел майор с. орденскими планками на груди. Напротив немолодая женщина отстукивала на машинке.

– Садитесь, Шаталов, – сказал майор Саше. – Что же это вы вместо себя адвокатов присылаете? Нехорошо.

Саша стоял навытяжку.

Колька сел рядом с майором и держался как дома.

– Повестка с собой? – спросил майор.

– Так точно, товарищ майор! – Саша протянул повестку.

– Так… Вы когда должны явиться?

– Завтра.

– Ну и что?

– Прошу три дня.

– Основания?

– Женюсь.

– У него свадьба, – подтвердил Колька, зевая.

Женщина перестала печатать, прислушалась.

– Что, у тебя времени не было жениться? Видали, Ангелина Петровна, – майор обратился к женщине. – До последнего дня дотянул. – Ангелина Петровна улыбнулась.

– Да так как-то получилось, – смутился Саша.

– Видали? – удивился майор. – У них это дело так как-то получается. Рановато.

– Я ему тоже говорю, – вмешался Колька. – Не женись! Подожди! А он – ни в какую. Упрямый.

– Что она, того? – доверительно спросил майор.

– Да нет, не таво, – смутился Саша.

– Понятно. Бывает.

– Нет, не в этом дело! Честное слово!

– Любовь, – сказал Колька и снова зевнул.

– Ясно. Мальчика хотите или девочку?

– Да я…

– Ну, ладно, давай заявление.

Саша протянул майору бумагу, и тот скрылся за дверью.

Женщина подмигнула Саше, что, мол, все будет в порядке, и принялась за работу.

– Держи, – сказал появившийся майор, отдавая заявление. – На свадьбу позовешь? Даем тебе месяц. Гуляй.

– Спасибо большое, товарищ, майор! – обрадовался Саша.

– Желаю тебе мальчика. Мальчика ждешь?

– Да нет же!

– Ну ладно, девочку. Ни пуха ни пера.

– Светлану Михайловну, пожалуйста, – попросил Саша в телефонную трубку.

Он и Колька стояли у автомата в магазине.

– Светочка, – голос Саши стал нежным. – Нам месяц дали. Ты рада?.. А почему у тебя голос нерадостный?.. Нет, нерадостный… Неудобно разговаривать? Это со мной-то?

– Да рада она, не тяни, – сказал Колька.

– Вот Коля тебе привет передает, – сказал Саша.

– Пламенный, – подсказал Колька.

– Не мешай. Костюм? Костюм еще не купил, сейчас пойду… Взять с собой Колю?.. Хорошо.

– Никуда я не пойду, – возмутился Колька. – Мне выспаться надо.

– Она боится, что я не то куплю, – прошептал Саша. – Она тебя очень просит.

– Ладно, – неохотно согласился Колька.

– Он пойдет. – Саша повернулся к Кольке спиной. – Ты меня любишь? – спросил он, прикрывая трубку ладонями. – Что – да? Да – да? Или да – нет?

– Кончай, – перебил его Колька. – Народ ждет.

Действительно, у автомата стоял пожилой человек и неторопливо постукивал по полу тростью.

Рядом рабочие усердно вскрывали новый, еще лоснящийся асфальт и рыли яму.

– Простите, – спросил Колька низенького человека с чертежами. – Вы, случайно, не клад здесь ищете?

– А тебе какое дело? – подозрительно спросил низенький. – Тебе что, больше всех надо?

– Да нет, просто за этот месяц вы четвертый раз на этом месте копаете.

– Значит, надо, раз копаем, – низенький презрительно пожал плечами и отошел.

– Пошли, – сказал Саша. – Ну его!

Около них остановилось такси.

– Ребята, – высунулось из окна лицо таксиста. – Языками владеете?

– А тебе какой нужен? – спросил Колька.

– Сам не знаю!

Рядом с таксистом сидел маленький чопорный человек в габардиновом костюме.

– Два часа катаю, – сказал таксист. – Спрашиваю: куда? А он только руками показывает: направо – налево. Восемь рублей уже наездили. Я ему: давай плати и вылезай! А он мне какие-то бумажки сует. По-русски ни бе ни ме… Бубнит чего-то: «икона»… «икона».

– Икона, – улыбаясь закивал головой иностранец.

– Вот видите, – вздохнул таксист.

– Спекулянт, – шепнул Саша Кольке. – Иконы скупает.

– Шпрехен зи дойч? – спросил Колька.

– Но, инглиш!

– Инглиш? – переспросил Колька.

– Йес, йес! – обрадовался иностранец. – Ай вонт ту си сэнтрэл пикче гэлэри. Транслейт ит ту хим, плиз.

– Что он говорит? – спросил шофер.

– Он в восторге от нашей замечательной столицы, – сказал Колька.

– Да нет, – сказал Саша. – Ему, кажется, в Третьяковку надо.

– Вези его в Третьяковку, – сказал Колька таксисту.

– Ты ему про деньги скажи, – заволновался таксист.

– Скажи про деньги, – велел Колька Саше.

– Не могу, – сказал Саша. – Понимать понимаю, а говорить не могу.

– Знаешь что, – сказал Колька таксисту, – вези его в банк – там вам деньги обменяют.

– Ребята, – взмолился таксист. – Поехали вместе, а? Я вас потом куда надо бесплатно отвезу. Поехали, а?..

Машина мчалась по улицам Москвы.

– А ви драйвин ту зэ гэлэри? – спросил иностранец Кольку.

– Мир, дружба, – сказал Колька.

Иностранец успокоился.

– Двубортный брать? – спросил Саша Кольку.

– Я бы на твоем месте вообще не покупал. Есть же у тебя костюм, Все равно из армии вернешься – другая мода будет.

– У меня серый, а полагается черный.

– Что, в армию забирают? – спросил таксист.

– Ага.

– Так зачем же тебе костюм?

– Он женится, – объяснил Колька.

– Дурак, – сказал таксист. – Гуляй – пока молод. Во флот?

– Пехота.

– Два года. Да-да… Тут в ночную ездишь и то боишься, как бы кто тебя не заменил, а то два года. Не завидую.

– Не ваше дело, – сказал Саша.

– Вив олрэди бии хиэ, – сказал иностранец Кольке.

– Он уже здесь был, – сказал Саша.

– Мир, дружба, – Колька вздохнул.

– Спроси у него, он китаец? – обернулся к Кольке таксист.

– Вы китаец? – спросил Колька по-русски.

– Японца, – вежливо ответил человек.

– Он японец, – сказал Колька.

В ГУМе, как всегда, было многолюдно.

Шли приезжие, сразу заметные в толпе по обилию разнообразных покупок.

Узбеки в ярких халатах сопровождали только что купленный белоснежный холодильник.

Иностранцы несли балалайки.

Над переходами, над толпой гремела веселая музыка.

Володя ходил вдоль длинного ряда пишущих машинок. Он пробовал машинки, вставляя лист бумаги и печатая одно и то же: «Владимир Ермаков», «Владимир Ермаков»…

Он был в новом костюме, в белой рубашке и с журналами под мышкой.

– Привет, укушенный! – раздался знакомый голос.

Колька и Саша стояли за стеклом отдела.

– Купил? – Колька деловито разглядывал костюм, трогал его руками. – А говорил, в Третьяковку пойдешь?

– Уже, – сказал Володя. – Хороший? – спросил он про костюм.

– Нормальный, – сказал Колька.

– И на работу ходить и в театр прилично, – сказал Володя.

– И в гроб можно, – добавил Колька.

– Да брось ты, – сказал Саша, – вот мне такой и нужен.

– Слушай, – вдруг сказал Колька, – ты когда едешь?

– Полпервого.

– Дай нам на время костюм, а вечером заберешь. У него свадьба сегодня. Познакомься. Это Саша.

– Володя.

– Договорились? – спросил Колька.

– Не надо, – сказал Саша. – Я сам куплю.

– Зачем! – возмутился Колька. – Он же дает!

– Не буду я в чужом костюме жениться. Нехорошо это.

– Никто не узнает, – уговаривал Колька. – Чего деньги зря тратить? Лучше Светке чего-нибудь купи.

– Ты думаешь? – Саша колебался.

– Конечно, давай, – сказал Колька Володе.

– Прямо сейчас? – спросил Володя.

– К пяти. Ему в пять в загсе надо быть.

– К пяти дам.

– Порядок, – обрадовался Колька. – А то он меня с этим костюмом замучил.

Ребята шли мимо длинного гумовского прилавка, осматривая витрины.

Спортивный отдел. Колька разглядывал складную байдарку.

– Слушай, – сказал он Саше. – Давай купим. Сто рублей.

– Зачем? – спросил Саша.

– Возьмем отпуск, сядем на байдарку и доплывем до Черного моря.

– Куда это я поплыву? – сказал Саша. – Мне же в армию надо.

– Ну, через два года поплывем, – сказал Колька.

– Через два года и купим, надо Свету спросить, – сказал Саша.

Автоматная будка была тут же, в ГУМе. Коле и Володе сквозь толстое стекло не было слышно, что именно говорит Саша в трубку, но по артикуляции можно было предположить, что разговор шел о любви.

– Странный малый, – сказал Володя, кивнув на Сашу.

– Жених, – Колька вздохнул. – Что это у тебя? Журналы?

– Это авторские, – сказал Володя.

Он открыл один из журналов и показал Кольке.

Там была напечатана маленькая фотография Володи. Под фотографией было написано:

«ТАЙГА»

(рассказ)

Владимир Ермаков

– Три листа, – Колька просмотрел рассказ. – А я в письме больше четырех строк написать не могу. «Как поживаешь… Я поживаю… У нас хорошая погода»… И всё.

– Подарить? – спросил Володя Кольку.

– Давай, – без особой охоты согласился Колька.

Володя положил журнал на прилавок и написал:

«Николаю. Первому человеку, которому я дарю свой первый рассказ».

– Смотри, – сказал Колька выходящему из будки Саше, – он, оказывается, писатель.

– Случайность, – заскромничал Володя. – Я для нашей многотиражки писал, а они перепечатали.

– А-а, – равнодушно сказал Саша. – Она пластинку велела купить.

– Вот его фотография, – показал Колька.

– Да, – подтвердил Саша, – Мендельсона, «Свадебный марш». Где тут пластинки продаются?..

В отделе пластинок на проигрывателе крутился «Свадебный марш» Мендельсона.

– У вас небьющихся пластинок нет? – спрашивал Володя девушку-продавщицу.

– Нет, – сказала продавщица.

– А стереофонических? – спросил Володя.

– Не приставай, – сказал ему Колька. – Держи, подарок, – он протянул Саше пластинку. – Он сегодня женится, – сказал он, похлопывая Сашу по плечу.

– Брось ты, – недовольно сказал Саша.

– Правда? – спросила девушка. – Поздравляю.

– Скажите, чего бы вам больше всего хотелось? – спросил Володя девушку.

– Чтобы рабочий день быстрее кончился, – не задумываясь, ответила девушка.

– Да он не об этом, – сказал Колька. – Посоветуйте, что невесте купить, а то мы ничего не можем придумать.

– Ну, что ей купить? – спросил Володя.

– Квартиру, – сказала девушка.

– Квартира есть, – серьезно сказал Саша.

– Как вас зовут? – вдруг спросил Колька девушку.

– А вам зачем? – спросила девушка.

– А мы хотим пригласить вас на свадьбу. Ты чего молчишь? – обратился он к Саше. – Приглашай человека.

– Приходите, – сказал Саша без особой охоты.

– Так, значит, как вас зовут? – спросил Колька.

– Лена, – сказала девушка.

– Николай, – представился Колька, – Володя, подари Алене журнал.

– Этот я не могу, – сказал Володя. – Этот я уже надписал. Я лучше попозже занесу.

– Не надо, – сказала Алена. – Мы такой получаем.

– Вы не такой получаете, – сказал Колька. – Это авторский, – он протянул Алене раскрытый журнал. – Это он написал.

– Вы были в тайге? – спросила Алена Володю, рассматривая иллюстрации к рассказу.

– Я там работаю.

– Счастливый человек, – сказала Алена. – Там у вас тихо. А тут к концу дня голова вот так распухает, – Алена показала руками, как распухает у нее голова.

– А вы переезжайте к нам, – сказал Володя.

– Я? С удовольствием.

– Я серьезно говорю…

– Ну, ладно, – Колька прервал разговор. – Значит, договорились. Я вас жду после работы здесь, у выхода. И пойдем на свадьбу. А потом уж в тайгу поедете. Идет?

Алена улыбнулась и ничего не ответила.

Молодая женщина и здоровый, крепкий мужчина стояли в отделе рубашек. Женщина измеряла шею своего спутника: трудно было подобрать на такую шею соответствующий размер. Мужчина, улыбаясь, положил руку на плечо женщины, нежно приблизил ее к себе. По всему было видно, что им сейчас хорошо.

– Смотри кто! – Саша взял Кольку за рукав, они стояли по ту сторону второй линии. – Ваша Анька!

И Колька уже сам заметил ее.

И она, обернувшись, внезапно увидела Кольку. Он неотрывно смотрел на нее.

– Здравствуй, Коля, – испуганно сказала она и улыбнулась.

– Здравствуй, – раздельно сказал Колька. – Здравствуй.

Женщина и ее спутник, не оборачиваясь, пошли к выходу, исчезая в толпе. Колька молча смотрел им вслед.

– Эх, жалко, аппарата нет! – весело сказал Саша. – Снять бы их, а карточку твоему брату. Все-таки он лопух, честное слово!

– Хватит, – сказал Колька. Он был очень расстроен.

– Ну и семейка! – не унимался Саша. – Что он, слепой? Ты-то куда смотришь?

– Замолчи! – сказал Колька. – Не твое дело.

– Да я бы на его месте убил бы ее!

– Еще успеешь! Еще успеешь на своем месте! Вернешься из армии и убьешь!

– На что ты намекаешь?

– Бросьте, ребята, – сказал Володя.

– У тебя же такой метод, убивать за измену.

– Что ты имеешь в виду? Может, ты не доверяешь Свете?!

– Живой человек. Все может быть, – сказал Колька.

– Что?! – заорал Саша. – А ну, повтори, что ты сказал, – Саша в бешенстве надвигался на Кольку.

«У солдата суровая служба, – пропел Колька отступая. – Так нужна ему девичья дружба».

– Ну, ты! – Саша полез уже с кулаками. – Да я тебе!

– Ну ударь, – сказал Колька. – Ударь, если тебе так хочется.

Саша в сердцах хлопнул пластинку об пол и, не оборачиваясь, ушел.

– Смотри, не разбилась, – удивился Володя, поднимая пластинку. – А говорила – нет небьющихся.

И они пошли по проходу. Колька был весь в напряжении ссоры.

– Ну его! – вдруг сказал он.

– Как ты думаешь, – спросил Володя, – она действительно может к нам приехать?

– Кто? – не понял Колька. – А-а! – вспомнил он. – Да, конечно! Уже вещи собирает! Пластинки! Будете там музыку слушать! «Мой миленький дружок – любезный пастушок», – Колька в ажиотаже наступил Володе на йогу.

– Постой, – сказал Володя. – Дай-ка, я тебе на ногу наступлю, а то поссоримся.

Колька поставил ногу, и Володя коснулся подошвой носка Колькиного ботинка.

На Красной площади гид рассказывал колхозникам об архитектуре собора Василия Блаженного.

Его слушали не очень внимательно – больше смотрели по сторонам, фотографировали друг друга и все, что попадалось на глаза.

– Посмотрите налево, – посоветовал колхозникам проходивший мимо Колька. – ГУМ, Государственный универсальный магазин. Яркий пример тяжеловесно-вычурной псевдорусской архитектуры конца XIX века.

– Иди отсюда, – сказал ему гид, молодой человек в светлом пиджаке.

– Иду, – мирно согласился Колька. – Пошли, – сказал он Володе.

– Я послушаю, – сказал Володя.

– Значит, в пять, – сказал Колька. – Подсосенский переулок, дом семь.

Он забрал у Володи пластинку и ушел.

Часы на Спасской башне ударили четверть третьего, колхозники повернули свои объективы на знаменитые куранты.

Саша вошел в будку телефона-автомата, набрал номер.

– Светлану Михайловну, – сказал он. – Я подожду.

– Я слушаю.

– Светик? Это я.

– Ну что?

– Просто так, без причины.

– Костюм купил?

– Нет еще.

– Так иди купи.

– Что у тебя такой голос?

– Какой еще голос?

– Малорадостный.

– Нормальный голос.

– Еще что скажешь?

– Ничего. Мне же некогда! Ну, все, – повесила трубку.

Саша еще потолкался около автоматов – они были заняты, разменял монетку и снова вошел в будку, плотно прикрыв дверь.

– Светлану Михайловну, – сказал он. – Я подожду.

– Да, – голос был недовольный.

– Ты чего вешаешь трубку? – спросил Саша.

– Ой, господи, ну что тебе надо?

– Я хочу узнать, почему ты бросаешь трубку! Тебе противно со мной разговаривать, да?

– Ну ты и зануда.

– Ну ничего, скоро ты от меня отдохнешь. Уже недолго осталось.

– Скорей бы уж.

– Что? – Саша почти кричал в трубку. – Скорее бы, да? Ты только об этом мечтаешь! Скорее бы! Ух… Ну ладно, ладно.

На том конце провода бросили трубку. И Саша с размаху тоже насадил свою трубку на рычаг и, хлопнув дверью, вышел из будки.

Саша вышел на улицу. Настроение у него было самое решительное. Оно требовало от него каких-то самых немедленных поступков и действий.

Саша огляделся.

Прямо перед ним была вывеска «Парикмахерская»…

– Вам что? – спросил майор из военкомата.

– Вот, – Саша протянул повестку. – Не надо мне отсрочки.

– Какая отсрочка? – Майор глядел на остриженного наголо Сашу и не узнавал его.

– Не надо мне этого месяца!

– А-а, это ты, жених? Тебя не узнать.

– Зато не жарко, – Саша провел ладонью по голове.

– Так что ты, передумал жениться? – спросил майор Сашу.

– Так точно, товарищ майор.

– Видали, Ангелина Петровна, – обратился майор к машинистке.

– Может, что-нибудь случилось? – спросила она, перестав печатать.

– Ничего не случилось, – Саша смотрел себе под ноги. – Передумал, и всё.

– Бывает, – сказал майор. – Ну ничего, после армии женишься.

– Я никогда не женюсь! – решительно сказал Саша.

Толстая черная туча закрыла солнце.

Первые капли дождя коснулись гладкой поверхности воды в бассейне на Кропоткинской. Загорающие быстро попрыгали в воду…

Продавцы книг в панике закрывали свои лотки клеенкой…

Все бежали, спасаясь в подъездах, под тентами кафе, в трамваях…

По пустынным улицам ехали поливочные машины…

Колька вбежал в подъезд напротив загса. Там уже стоял Володя с приготовленным для Саши костюмом в руках.

Дождь заливал переулок, раскачивая водосточные трубы, шумел вдоль тротуара по наклонной брусчатке мостовой.

К загсу подъехали две машины. Из первой – большого черного, отлакированного дождем ЗИМа выскочили ребята в черных костюмах и белых рубашках с галстуками. Белые манжеты так и торчали из-под рукавов.

Они быстро развернули прозрачный плащ, под который шагнула из машины девушка в белом платье с букетом цветов. Два шага по ступенькам – и она скрылась в дверях.

Саша бежал вверх по переулку, он совершению промок.

– Саша! Саша! – кричали ему ребята из дверей загса. – Саша!

Но неожиданно кто-то схватил его за руку и втянул в подъезд.

– Саша, ты куда?! – кричали ему.

– Сейчас! – на секунду выглянула бритая Сашина голова.

Невеста в белом платье на секунду выскочила, растерянно огляделась, и ее тут же втянули обратно.

Саша шел через переулок под дождем в черном Володином костюме, с пластинкой в руке.

Вид у Саши был растерянный.

Колька и Володя стояли в полутьме подъезда и через сетку дождя смотрели, как Саша вошел в загс.

Колька насвистывал свадебный марш.

– А ему идет такая прическа, – сказа! Володя. – Типичный уголовник.

А по самой середине улицы шла девушка. Она шла босиком, размахивая туфлями, подставляя лицо дождю. Девушка, наверно, сразу так промокла, что ей было все равно – стоять где-нибудь в укрытии или топать по лужам.

Была она не то чтобы красивая, но, когда человеку хорошо, это сразу видно. Такого человека нельзя не заметить. Ребята смотрели на девушку из подъезда…

И все на нее смотрели – кто из дверей магазина, кто из-под зонтиков.

В другое время к ней обязательно кто-нибудь бы подошел, по сейчас только смотрели издали.

Дождь стоял стеной.

И внезапно появился парень на велосипеде, мокрый насквозь, в кедах, улыбается.

Он медленно поехал за девушкой, медленно-медленно, еще работая педалями. Девушка обернулась, он что-то сказал ей. Потом поехал рядом, с трудом сдерживая равновесие на такой малой скорости. Не слышно было, о чем они разговаривали, только парень все время улыбался…

Кончилось это тем, что девушка села на раму перед ним, он разогнал велосипед, и они уехали под дождем.

Дождь прошел, кончился. Как будто его не было. Но осталась свежесть летнего дня, вымытые листья, улица в лужах.

По ним бегали босые ребятишки. И совсем неожиданно – какой-то здоровый, долговязый верзила, тоже босой, с ботинками в руках, с подвернутыми штанинами.

Настроение у него было прекрасное.

Лужи поблескивали на солнце, теплые, летние, на горячем июльском асфальте.

К дому Кольки подъехал на мотоцикле парень в куртке на молниях. Выключив мотор, он засвистел каким-то условным сложным свистом.

– Не свисти, – сердито сказала бабушка Кольки. Она сидела у подъезда на скамейке, грелась на солнце.

– Здравствуйте, бабушка, – сказал парень. – Коля дома?

– Весь кислород своими машинами сожгли, – ворчала бабушка. – Дышать нечем, – она сказала еще что-то неразборчивое, а потом закончила: – А Коля спит. Ты давай езжай отсюда.

– Он мне очень нужен, – сказал парень. – У меня срочное дело. Коля! – закричал он.

– Не кричи, – сказала бабушка. – Спит человек.

– Мероприятие срывается! – взмолился парень.

– Ну вот и езжай, – сказала бабушка.

– Но это же общественная нагрузка!

– Если человек всю ночь работал, то нагрузки у него хватает, – решительно сказала бабушка.

– Алле, – в окне показалась Колькина голова. – Что за шум?

– Привет! – обрадовался парень. – Я баскетбол должен судить во Дворце пионеров, а меня за первую играть поставили, Липман заболел. Так что ты поезжай.

– Да он никогда не судил, – сказала бабушка. – Он не судья.

– У тебя же второй разряд! – настаивал парень.

– Мало ли какой разряд, – сказала бабушка, – тебе велели – ты и езжай.

– Золотые слова, – сказал Колька и зевнул.

– Дядя Коля! – крикнул Кольке пробегавший мимо мальчишка. И Колька замер в неудобной позе.

Колька шел по коридору Дворца пионеров. Откуда-то доносилась музыка: играли на рояле, Колька заглянул в дверь.

Здесь занимались танцем. Движения девочек по чистому паркету были полны свободы, легкости и мастерства. Они разучивали полонез.

Лица у девочек были серьезные и даже несколько торжественные.

– Ты не знаешь, где тут спортивная секция? – спросил Колька у одной из надменных танцовщиц.

Девочка ничего не ответила и показала Кольке язык.

Колька пошел дальше.

Заглянул еще в одну дверь – здесь рисовали.

На больших белых листах все рисовали одно и то же ухо. Моделью служило огромное гипсовое ухо, стоявшее под рефлектором на деревянном помосте.

Колька встал позади хмурого парня, который сосредоточенно творил.

– Ты не знаешь, где тут спортивная секция? – спросил Колька.

– Понятия не имею, – ответил парень.

На площадке играли девочки. Команда в белых майках и команда в темных, с полосой на груди. Мелькали по площадке номера, мяч стремительно носился из конца в конец, ударялся об щит, отскакивал в протянутые руки, и вот его уже вели к другому кольцу, он упруго подпрыгивал, вертелся, как живой, взлетал над головами, над разгоряченными борьбой лицами.

Игру судила девочка, ровесница тех, кто играл. Колька подошел к ней.

– Фу, – сказал он. – Опоздал! Давай свисток.

– Почему? – удивилась девочка.

– Я судья, – сказал Колька.

– У нас Киселев должен был судить.

– Я вместо него, – сказал Колька.

– Ира! – закричали девочки. – Ира! Суди!

– Новый судья пришел, – сказала девочка.

Игра прекратилась, Кольку сразу окружили девочки. Колька взял свисток, свистнул.

– Давайте выстраивайтесь, – сказал он.

– Как?! Сначала? – сказали девочки из выигрывающей команды. – Счет уже 12:9!

– Правильно! Сначала! – обрадовались проигрывающие.

– Разговоры! – громко сказал Колька.

– А у вас какая категория? – спросила его остроносая девочка.

– Международная, – сказал Колька. – С другой к игрокам вашего класса не допустили бы.

– Ха, – сказала остроносая девочка и направилась к своей команде.

Девочки о чем-то совещались, собравшись вместе.

Колька решительно свистнул. Игра началась.

Снова заметался над площадкой мяч, передаваемый из рук в руки, бережно и в то же время резко, осмысленно и спортивно.

Темп игры нарастал.

Колька дал свисток. Игра прекратилась. Девочки в недоумении смотрели на Кольку, пожимали плечами, молча удивленно разводили руками.

– Что? – не понял Колька. – Пробежка же!

Девочки снова пожали плечами, по игра возобновилась. При следующем Колькином свистке повторилось все то же самое.

– Двойное ведение, – раздраженно объяснил Колька.

Вскоре он дал еще один свисток. Девочки как-то странно посмотрели на него. А остроносая медленно подошла к нему, заглянула близко в глаза.

– Ну что? В чем дело? – не выдержал Колька.

– Ха, – удивленно сказала девочка.

– Ха-ха, – в ярости сказал Колька и кинул свисток в кольцо. Кинул удачно – попал!

– Она домой ушла, – сказала Володе высокая девушка в отделе пластинок.

– Как так? – удивился Володя.

– Так. Смена кончилась.

– А вы не скажете ее адрес?

– А вам зачем?

– Я ей журнал принес.

– Кутузовский проспект… – начала говорить девушка.

Летний вечер. Володя шел через двор большого современного квартала. Тут же теннисный корт, на котором ребята играли в волейбол.

Под деревьями за самодельным столиком четверо мужчин играли в домино. Пятый, старичок с редкой бородкой, сам не играл, но зорко следил за игрой.

– Вы не скажете, в каком подъезде девяносто вторая квартира? – спросил Володя у играющих.

– А тебе кого? – спросил его человек в старом военном костюме без погон.

– Лену.

– Ее нет.

– А где она?

– В парке, на концерте.

– Жалко, – сказал Володя.

– Вы что, договорились? – спросил его человек.

– Да нет. Просто я один вопрос хотел выяснить.

– Какой вопрос?

– А вам зачем?

– Я отец.

– Ну, в общем, я хотел выяснить, она точно к нам собирается ехать или просто так сказала.

– Куда это к вам? – человек прекратил игру.

– В Качемск, – сказал Володя.

– В какой еще Качемск? – спросил человек.

– Это в Сибири.

– В Сибирь твоя дочка отправляется! – сказал человеку один из играющих. – Ну, ставь. Твой ход.