Текст книги "Петербургское дело"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

6

Оперативнику Владимиру Яковлеву Питер не нравился. Слишком уж здесь было сыро, слишком уж серо. Яркое солнце, отражаясь от темной воды каналов, лишь подчеркивало какую-то странную, дремучую мрачноватость желтых фасадов. Да и от всех этих атлантов и ангелочков Яковлев был не в восторге. Все время казалось, что у атлантов, у этих мускулистых и бородатых мужиков, сдадут нервы, и балконы, которые они с таким трудом поддерживают своими мощными руками, повалятся прямо на головы прохожих.

Ангелочки же смотрели с такой нагловатостью и фривольностью во взглядах, словно знали о Яковлеве что-то, чего он и сам о себе не знал.

Два дня работы дали немного. Володя успел познакомиться с питерскими операми. Это были хорошие ребята, но на него они смотрели с плохо скрываемой ревностью и неприязнью. «Будь я на их месте, я бы смотрел на себя точно так же», – сказал себе Яковлев. Подумал и усмехнулся: «А может, и хуже». В любом случае, они помогали, как могли. Но то ли взгляд у них был слишком намыленный, то ли им не хватало энтузиазма – дело не сдвигалось с мертвой точки.

Единственное (ну или почти единственное), что удалось узнать с помощью их информаторов, это то, что бритоголовые любят собираться в баре «Серебряная вобла». Местные опера объяснили Володе, что они уже наведывались в этот бар, но толку от этого – никакого. Посетители «Серебряной воблы» безошибочно распознавали в них ментов. То ли разведка у бритоголовых работала безупречно, то ли лица оперов примелькались в городе. Но факт оставался фактом.

На ступеньках перед входом в бар стояли подвыпившие бритоголовые парни. Они курили, потягивали из бутылок пиво и, что-то шумно обсуждали.

– Оба-на! Черный! А я думаю, чего это у меня с утра кулаки чешутся? Сейчас я ему носяру в череп вомну.

Один из них, с красным лицом, отделился от группы.

– Слышь, ты, примат! – окликнул он негра.

Негр обернулся:

– А?

– Я говорю: тебя в зоопарке-то не хватятся? Скачи домой, а то на ужин опоздаешь. Все бананы без тебя съедят!

Негр нахмурился, повернулся и пошел дальше. Парни заржали.

– Куда? – проговорил краснолицый. – Целым не уйдешь!

Он двинулся было к негру, но неизвестный коротко стриженный мужик его опередил. Он в два прыжка нагнал негра и с ходу дал ему такого пинка, что тот пробежал шагов пять, а затем, не оборачиваясь, затрусил на другую сторону дороги.

– Вали в Африку, нигер! – крикнул ему вслед стриженый.

Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с краснолицым.

– А тебе чего? – спросил мужик.

– Ничего, – ответил краснолицый и усмехнулся. – А ты прикольный. Хочешь с нами пивка дернуть?

Мужик посмотрел на компанию, стоящую на крыльце бара, и хмыкнул:

– Можно.

Вскоре он уже пил пиво с парнями.

– Ты откуда такой? – спросил его один из парней.

– Из Москвы.

– А что в Питере делаешь?

Тот усмехнулся:

– Жениться приехал.

Парни заржали.

– А че в Москве уже телок нет?

Мужик отпил пива и покрутил головой:

– Таких, как она, нет.

– У ней, случайно, не Волочкова фамилия? – поинтересовался краснолицый.

Мужик отлип от бутылки и вскинул брови:

– Какая еще Волчкова?

– Э, мужик, да ты темный совсем!

Парни опять заржали.

– Темные – в Африке, – назидательно сказал стриженый.

– Точно! – подтвердил краснолицый. – Зовут-то тебя как, москвич?

– Владимир.

– О! Как Владимира Красно Солнышко!

– Как у Владимира Красная Корочка, – отшутился москвич.

Похоже, никто из парней прикола не понял, но это мужика совсем не напрягло. Он снова приложился к пиву.

– Слышь, – окликнул его один из парней, – а как там у вас в Москве, черные сильно шалят?

– Прохода не дают, – ответил Владимир.

– А вы-то, б… куда смотрите? Мочили бы их!

– «Мочили», – передразнил Владимир. – Москва – не Питер. У вас, может, их и можно мочить, а у нас пенделя черному дашь – в ментовку затаскают.

– Отсталые люди, – сказал краснолицый.

– Отсталый город, – поддержал его один из бритоголовых.

– А вы давайте к нам в Питер – на стажировку, – предложил краснолицый. – Мы вас научим уму-разуму.

Владимир усмехнулся:

– Я тебя сам научу, сынок.

Бритоголовые заржали.

– А ты крутой!

– Мужик!

– Мачо, блин!

– Слышь, Волоха, че, у вас в Москве, в натуре, все так тухло?

– Как тебе сказать…

– Скажи как есть. Нам с пацанами интересно. Да, пацаны?

– Точняк!

– Я тебе одну историю расскажу, а ты уже сам суди, тухло у нас или нет, – сказал Владимир. – Сигаретка есть у кого?

– А своими еще не обзавелся, папаша?

– Мои в Питере тухнут быстро. Климат другой.

– Слушай, а ты, в натуре, прикольный. Так че там у тебя за история?

– Встретил я однажды во дворе негра. Здоровый, мордатый, сидит на скамейке и семечки лузгает…

– Ни хрена себе!

– Во оборзел!

– Я, значит, к этому черному подхожу и спрашиваю: «Че, говорю, мудила, на поезд опоздал?» Он мне: «На какой поезд?» – «В Африку!» – говорю. Черный глазами хлоп-хлоп. Я говорю: «Слышь, чернозадый, твой поезд по другому пути пойдет. А здесь тебе делать не фига!»

– Нормально!

– Молодец!

– Мужик!

Владимир подождал, пока бритоголовые выскажут все комплименты, на какие способны, отхлебнул пива и продолжил:

– Ну вот. И тут негр этот встает. Гадом буду, метра два с копейками! А плечи… – Владимир оглядел бритоголовых. – Вот если тебя и тебя рядом поставить, так за его спиной вас все равно не видно будет!

– Вот это горилла! – откликнулся один из парней. – А ты че?

– А что я? Я ему и говорю: «Чернозадый, тебе уши заложило?»

– А он?

– Аон больше ничего не говорил. Только хрюкнул, как свинья, и в сугроб мордой повалился.

Возникла пауза. Парни пытались понять, почему это негр повалился в сугроб. Общее замешательство выразил краснолицый.

– Слышь, Волоха, я не понял. А че он упал-то?

Владимир смачно сплюнул на крыльцо и, усмехнувшись, ответил:

– А тебе бы по хлебалу кирпичом дали – ты бы упал или нет?

Еще несколько секунд бритоголовые соображали, что к чему, затем все разом заржали.

– Ну ты даешь, мужик!

– Молодца-а!

– Прямо кирпичом – по хлебалу? Надо же!

– Надо было его насмерть забить!

– А потом что? – поинтересовался краснолицый, когда ржание утихло.

– А потом – прямиком на нары, – мрачно ответил Владимир. – Хорошо, следователь был знакомый, отмазал. А так бы сидеть мне до сих пор.

Парни заскребли в затылках.

– Да-а, – протянул краснолицый. – Плохо у вас еще дело налажено, если за одну плюху на нары сажают.

Владимир фыркнул:

– А у вас что, лучше, что ли?

Бритоголовые переглянулись, на их плоских лицах заиграли хищные усмешки. Владимир допил пиво и швырнул пустую бутылку в урну.

– Ладно, – сказал он, – мне пора. Слышь, пацаны, может, подскажете, как мне до Пестеля добраться?

– А у тебя че там, невеста?

– Угу.

Краснолицый допил пиво и тоже швырнул бутылку в урну, однако промахнулся. Она цокнула об асфальт и рассыпалась на блестящие осколки.

– Мазила! Мазок! Мазер! – загалдели бритоголовые.

Не усмехнулся только Владимир. Он спокойно и невозмутимо смотрел на краснолицего. Затем так же спокойно спросил:

– Ну так как? Поможешь мне найти мою кралю? Тачка за мой счет.

Тот задумчиво пожал плечами (после неудачного броска он был явно смущен).

– Ну-у… если за тачку заплатишь, то, в принципе, можно. Все равно делать не фига. Хотя… – Бритоголовый замялся. Ему явно не хотелось покидать компанию. – Слышь, Волоха, а может, потом к своей телке поедешь? Посидим, пивка попьем, а?

Владимир посмотрел на часы.

– Часок у меня есть, – кивнул он.

– Отлично! Тогда пошли? Я угощаю!

Парни побросали окурки и гуськом двинулись в бар.

– Тебя как зовут-то? – окликнул Владимир краснолицего.

– Можно Серж, можно Серый. Мне по барабану, – представился тот.

– Приятно познакомиться.

Они крепко пожали друг другу руки.

7

Свободных столиков в баре не оказалось.

– Давай за барную стойку, – предложил краснолицый. – Чтоб задницами не толкаться.

– Без проблем, – ответил Владимир.

Они уселись за стойку и заказали пиво.

– У вас тут всегда так людно? – поинтересовался Владимир.

– Да. Почти.

В кармане у краснолицего зазвонил телефон.

– Волоха, погоди пять сек, – сказал он и прижал трубку к уху. – Да! – С полминуты он слушал молча, лишь кивая и угукая в ответ. Потом сказал: – Хорошо, буду. – Сложил телефон и обратился к Владимиру: – Слышь, брат, я тебя проводить не смогу.

– Случилось что?

– Да нужно с одним мазилой разобраться. Так что минут через двадцать рвану.

– Мазила – это кто? Черномазый?

Краснолицый усмехнулся:

– Хуже.

– Хуже черномазого может быть только мертвый черномазый, – заметил Владимир.

– Иногда и белый человек на поверку – черное дерьмо, – резонно возразил краснолицый. – Ты в Питере недавно. Наверное, еще не встречал.

– Кого?

– Да бегают тут по Питеру ублюдки с баллонами и стены поганят.

– С какими баллонами? – не понял Владимир.

– С обыкновенными, с какими. Пульверизаторы, или как их там… На стенах еще рисуют.

Серый поднял руку и сделал круговое движение, словно разбрызгивал краску.

– А, понял, – кивнул Владимир. – Граффити, что ли?

– Во-во.

– А эти-то вам чем не угодили? Что-то я не видел, чтобы стены «черномазые» раскрашивали.

Краснолицый поморщился:

– Я же тебе говорю – они не «черномазые». Просто… – Тут Серый стрельнул глазами по сторонам и понизил голос: – Короче, тут такая бодяга: один мазила пацана нашего на нож посадил.

Владимир выкатил глаза и присвистнул от удивления:

– Ни хрена себе. Насмерть?

– Да не, не насмерть. Но пацан до сих пор в больнице лежит. Диагноз знаешь какой? Проникающее ранение брюшной полости! Не слабо, да?

Широкоплечий скинхед, проходивший мимо барной стойки, притормозил, посмотрел на краснолицего и подозрительно спросил:

– Серый, ты что там нашему гостю впариваешь?

– Ничего, – успокоил его краснолицый. – Все по теме.

– Смотри, – предостерегающе сказал верзила и пошел дальше.

Краснолицый кивнул ему вслед и сказал:

– Видал? Конспирация, блин. Так что никому об этом, понял?

– Понял, как не понять. Не знал, что мазилы такими борзыми бывают. За что хоть он его?

Серый наморщил лоб:

– Точно не знаю. Там что-то из-за бабы у них получилось. Сам-то мазила русский, а баба у него вроде черномазая была.

– Слушай, а…

Краснолицый предостерегающе выставил ладонь, прерывая собеседника. Затем залпом допил пиво и хлопнул пустую кружку на стойку.

– Все, братан, пора мне дергать. А к бабе своей ты и без меня доберешься. Не знаю, как у вас в Москве, а у нас таксисты к самому дому подвозят. Ну, бывай! Приятно было познакомиться.

Володя Яковлев вышел из бара сразу вслед за Серым. Он успел увидеть, как тот, а с ним еще два парня усаживались в синюю «мазду». Едва машина тронулась с места, Яковлев быстро зашел за угол дома, где стояла взятая им напрокат у питерских оперов «девятка».

Скинхедов он нагнал у ближайшего светофора. Володя старался держать дистанцию в две-три машины, Чтобы не примелькаться, и ему это неплохо удавалось. Синяя «мазда» минут двадцать кружила по городу, затем остановилась возле старого шестиэтажного здания. Здесь скины выбрались из машины и двинулись к арке проходного двора. Яковлев натянул на нос темные очки, скрыл волосы и пол-лица под бейсболкой, вылез из машины и направился за ними. Куртка у него была черная и неброская. В таких ходит добрая треть мужского населения города.

Пройдя сквозь проходной двор, группа скинхедов свернула за угол. Яковлев ускорил шаг. Дойдя до угла, он хотел было остановиться, но услышал поблизости чей-то сдавленный крик и прибавил ходу.

Если бы Володя Яковлев был чуть менее спортивен, если бы он не спарринговался раз в неделю на ринге спортшколы «Золотая перчатка», он бы не заметил этого молниеносного движения, и дубинка, вне всякого сомнения, размозжила бы ему череп. Но тренированная реакция сослужила Володе добрую службу.

Черная молния со свистом рассекла воздух у него над головой. Поднырнув под дубинку, Яковлев нанес противнику быстрый и точный удар в солнечное сплетение и тут же довершил комбинацию хлестким левым апперкотом. Переносица противника хрустнула под ударом кулака, и ее обладатель – бритоголовый, краснолицый парень – рухнул на землю.

Двое других скинхедов молча ринулись на него. Первого Яковлев подсек и уложил на землю рядом с Серым, пригвоздив его к асфальту ударом каблука. Второй, видя такой расклад, притормозил и, сунув руку в карман, выхватил небольшой нож-балисонг. Пара движений кисти, и узкое лезвие ярко блеснуло на солнце.

– Получи, сука! – завопил бритоголовый и сделал выпад рукой.

Яковлев легко увернулся от лезвия и ребром ладони выбил нож из руки подростка. Затем схватил парня за запястье и вывел его на болевой.

– А-а! – взвыл бритоголовый, складываясь пополам. – Пусти руку, сука! Пусти, сломаешь!

– Какое задание получил? Ну, быстро! Руку сломаю!

Яковлев усилил нажим.

– Не зна-аю я!

– Как меня вычислили?

– Машину твою заметили! Черт, да пусти же ты! – Скинхед жалобно захныкал.

– Как называется ваша организация? Говори, сволочь, руку сломаю!

– «Ро… Россия для русских»…

Из глаз скина потекли слезы, из ноздри на землю потянулась длинная сопля.

– Кто главный? Главный кто, спрашиваю?

Парень лишь заскулил в ответ, и Яковлев еще больше усилил нажим.

– Кто главный?

– Костырин… Костырин главный… – простонал бритоголовый, сморщившись от боли. Затем вдруг набрал полную грудь воздуха и завопил на весь двор: – А-а-а! Убивают!

Краснолицый и второй скинхед зашевелились, приходя в себя. Яковлев выпустил парня, и тот опустился на задницу. Сжал покалеченную руку между колен и, по-собачьи поскуливая, закачался на месте, как шаман, вызывающий духов.

– Еще раз поймаю – башку откручу, – пообещал Володя, повернулся и, не дожидаясь, пока скинхеды окончательно очухаются, быстро зашагал к машине.

Десять минут спустя он докладывал Грязнову по телефону:

– Война между художниками и скинхедами началась из-за художника-граффера. Имя неизвестно. Его чернокожую подругу скинхеды либо изнасиловали, либо убили. Думаю, нужно поднять дела за последние пару месяцев о нападении на девушку-иностранку.

– Сделаем, – ответил Грязнов. – Давай дальше.

– Граффер из мести посадил на нож кого-то из скинхедов. Но не убил, а только ранил. Тот до сих пор лежит в больнице. Думаю, есть смысл проверить все больницы на ножевое ранение в брюшную полость.

– Проверим. Что еще?

Яковлев замялся:

– Товарищ генерал-майор, я тут побеседовал с одним скином. Так вот, он назвал мне название организации, в которой состоит, и фамилию своего вождя.

– Чем это ты так его расположил?

– Как всегда – добрым отношением. У вас ручка под рукой?

– Да.

– Организация называется «Россия для русских». Фамилия вожака – Костырин.

– Записал. Что-нибудь еще?

– Никак нет, товарищ генерал-майор.

– Хорошо. Подробности про «доброе отношение» сообщишь при личной встрече. Никого хоть не помял?

– Так, чуть-чуть.

– Ох, Яковлев, подведешь ты меня под монастырь со своим чуть-чуть. Ладно, дальнейшие инструкции получишь сегодня вечером, после отчета. А сейчас – продолжай работу.

– Слушаюсь.

Грязнов дал отбой. Володя бросил телефон на сиденье, тяжко вздохнул и удрученно покачал головой в предчувствии большого бадабума, который устроит ему суровый начальник.

8

Получив информацию о молодежном объединении «Россия для русских», Александр Борисович Турецкий активизировал (по его собственному выражению) работу. Он подключил все свои связи, объездил половину госконтор города, встречаясь с чиновниками и политиками и выуживая, а порой и выдавливая из них необходимую информацию. Помимо того он лично встретился с несколькими журналистами, освещающими в питерской прессе тему молодежной войны. Беседовать с журналистами было не легче, чем с чиновниками. Турецкому пришлось применить весь свой арсенал уловок, чтобы выудить из них что-нибудь действительно полезное для дела.

К вечеру следующего дня Александр Борисович уже знал об объединении «Россия для русских» и о его лидере Дмитрии Костырине почти все. В том числе и то, что тот лежит в больнице с ножевым ранением в живот.

Грязнов между тем занялся поисками таинственного граффера, пырнувшего Костырина ножом. Совместно с полковником Гоголевым и его людьми они перетряхнули весь «художественный бомонд» Санкт-Петербурга. И примерно к тому времени, как Турецкий закончил колесить по городу, они уже знали имя таинственного граффера – Андрей Черкасов.

– Мария Леопольдовна, здравствуйте! Я звонил вам час назад. Моя фамилия Турецкий.

– Александр Борисович?

– Именно так.

– Простите за излишнюю подозрительность, но не могли бы вы показать мне удостоверение?

– Разумеется.

Турецкий достал корочку и протянул ее Черкасовой. Она с полминуты внимательно изучала удостоверение, разглядывая печать и фотографию, затем вернула удостоверение и посторонилась:

– Проходите.

Беседовали на кухне. Ни чай, ни кофе Мария Леопольдовна не предложила. Она была бледна, под глазами пролегли глубокие тени. Побелели даже губы. По-видимому, женщина не спала уже несколько дней.

– Мария Леопольдовна, как давно пропал ваш сын?

– А разве я сказала, что он пропал?

Турецкий нахмурился:

– А разве нет?

Мария Леопольдовна опустила глаза под его колючим взглядом.

– Да, пропал. – Ее тонкие пальцы принялись перебирать кисти шерстяного платка. – Уже больше недели. Если точно – в прошлый четверг.

Александр Борисович мысленно отсчитал дни. Четверг. Тот самый день, когда Костырина привезли в больницу!

– Расскажите об этом подробнее.

Некоторое время Мария Леопольдовна молчала, по-прежнему нервно теребя платок, затем заговорила– быстро и отрывисто, словно боялась передумать:

– Андрюша позвонил ночью и сказал, что должен уехать на несколько дней. Еще сказал, что ему угрожает опасность. Что он серьезно подрался с одним парнем, отец которого – крупный политик. Сказал, что знает, как все уладить, но на это ему понадобится время. Неделя или больше. – Мария Леопольдовна подняла на Турецкого влажные глаза. – Андрей предупредил, что им могут интересоваться незнакомые люди… Я должна говорить им, что он уехал в Крым – на турнир художников-графферов.

– И как?

– Первые дни после его отъезда телефон раскалился от звонков. Все время спрашивали Андрея и представлялись его друзьями.

– А вы?

Мария Леопольдовна вздохнула:

– Врала про Крым.

– Ясно. Андрей сказал, куда он уезжает?

– Нет. Сказал только, чтобы я не волновалась. Что его приютили друзья. Я спросила, что за друзья, но он не ответил. Сказал, что лучше, чтобы я пока ничего не знала. Потом повесил трубку. – Мария Леопольдовна горестно вскинула руки и прижала их к худой груди. – Господи, Александр Борисович, я не знала, что и думать! Позвонила в милицию, но вспомнила про сына политика и бросила трубку.

– И никому до сих пор об этом не рассказывали?

Женщина покачала головой. Турецкий задумчиво достал из кармана сигареты, посмотрел на Марию Леопольдовну и, нахмурившись, снова убрал пачку в карман.

– А почему вы мне все это рассказали?

– Не знаю. Только чувствую, что должна рассказать. Я не знаю, в какую историю впутался Андрей, но вы должны верить ему. И должны помочь! – Она порывисто протянула руку и сжала пальцами предплечье Турецкого. – Александр Борисович, скажите честно, что с ним случилось? Он… жив? Мой мальчик жив?

– Насколько я знаю, жив, – спокойно и ровно ответил Турецкий. – Он, действительно впутался в нехорошую историю, но ничего трагичного не случилось. Я пока не могу вам всего рассказать, но… Если Андрей позвонит, дайте ему мой телефон. Мобильный у меня всегда с собой. Скажите, что все в порядке.

Турецкий достал из кармана визитную карточку и положил ее на стол.

– Я передам, – тихо сказала Мария Леопольдовна.

– А теперь расскажите мне об Андрее поподробнее. О его характере, привычках, знакомых. И еще – про его отношения с Таей.

– Хорошо, – тихо сказала Мария Леопольдовна. – Я все вам расскажу…

9

Дмитрий Костырин лежал на кровати в полосатой пижаме и, опершись головой на подушку, читал книгу. Рядом на тумбочке тикали часы, лежала пачка леденцов, недоеденная плитка шоколада, градусник и толстая общая тетрадь.

Дмитрийпослюнявилп^Лециперевернул страницу. Дверь палаты отворилась, и на пороге появился высокий, рыжеватый, пожилой мужчина в сером костюме и голубой рубашке. В одной руке он держал пакет с продуктами, в другой – коробку с шахматами.

Дмитрий отложил книгу.

– А, дядя Олег. Проходите.

Мужчина был не кто иной, как Олег Кириллович Костырин, генерал-майор милиции и дядя Дмитрия. Он затворил за собой дверь и прошел в палату. Затем пододвинул табуретку к самой кровати и сел на нее. Шахматы он положил на тумбочку, а пакет поставил на пол.

Дмитрий посмотрел на пакет и усмехнулся:

– Что там? Опять яблоки и пирожки?

– Да. Мать просила передать.

– А когда сама придет?

– Завтра. Сегодня никак.

Дмитрий поморщился:

– Какого черта она вообще сюда таскается? Она что, думает, у нее новые ноги вырастут – взамен больных?

– Она о тебе волнуется.

– Ну и очень глупо, что волнуется. Я же не при смерти!

– Сейчас – нет, – согласился Олег Кириллович. – Сейчас ты орел. А когда тебя привезли в больницу, ты был грязным, кровоточащим куском мяса. И мать видела тебя таким. Так что не суди ее слишком строго.

– Да я не сужу. О ногах ее забочусь.

Генерал пожал плечами, достал из пакета яблоко и протянул его Дмитрию. Тот нехотя взял.

– Грызи, – сказал Олег Кириллович. – Самая полезная вещь для здоровья. По себе знаю. Съешь десять кило яблок – и будешь как новенький. Как ты себя чувствуешь?

– Так же, как вчера. Нормально. Вы мне лучше скажите, как наши с вами дела? Продвигаются?

– Пока глухо, Дима.

Костырин-младший откусил кусок яблока, брызнув соком на одеяло, и принялся методично работать крепкими челюстями.

– Затаился, сволочь, – с невыразимой злобой произнес он. – А что его друзья-графферы, молчат?

– Молчат. Я думаю, они не знают, где он. Иначе бы давно рассказали.

Дмитрий сморщился, с ненавистью, взглянул на яблоко и положил его на тумбочку. Посмотрел на дядю и сухо спросил:

– Долго мне еще париться на койке?

– Еще недельку придется полежать, – ответил тот.

– Черт! Достало меня валяться. Скоро совсем плесенью покроюсь. И еще этот запах! Чувствуете? – Дмитрий обвел палату ненавидящим взглядом. – Он везде. Смесь йода с мочой. Меня уже наизнанку от него выворачивает. Плюну на все и пойду домой!

Олег Кириллович покачал большой головой:

– Не дури. Ранение было глубоким. Если ты встанешь, швы могут разойтись и рана начнет гноиться.

Несколько секунд они молчали, затем генерал Костырин произнес неприязненным, холодноватым голосом:

– И все-таки я не понимаю, как ты позволил этому ублюдку добраться до тебя? Ведь ты самый крепкий из всех парней, каких я только встречал. Неужели он оказался крепче?

– Дядя Олег, – предостерегающе сказал Дмитрий.

– Я не хочу тебя обидеть, – упрямо гнул свое генерал. – Скорей уж я сам обижен. Какой-то тщедушный щенок едва не отправил тебя на тот свет. Если б твой отец смог это услышать, он бы в гробу перевернулся.

Мышцы на шее Костырина-младшего напряглись, жилы – вздулись.

– Ладно, не напрягайся, – заметив это, сказал генерал. – Отыщем мы твоего обидчика. Отыщем и накажем, чтобы не повадно было ножом махать. Я сам, лично, с него шкуру спущу. – Олег Кириллович нахмурил рыжеватые брови и задумчиво потер пальцами щеку. – Хотел бы я знать, в какую нору он забился? Мы пробили все его связи. Слушай, а может, он действительно рванул в Крым, а потом подох где-нибудь в дороге?

Дмитрий усмехнулся и покачал головой:

– Этот не подохнет.

Зрачки генерала сузились:

– Значит, он все-таки крепкий парень?

– Теперь – да, – сказал Дмитрий. – Я сделал его таким.

– Ты как будто гордишься этим? – холодновато прищурившись, проговорил Олег Кириллович.

Дмитрий криво ухмыльнулся:

– Я ему голову отрежу. Дайте только мне до него добраться. Кстати, дядя Олег, я тут думал… Мне кажется, я знаю, как выманить его из логова.

Костырин-старший внимательно посмотрел на племянника:

– Я правильно понял? Ты сказал – выманить?

– Да, – кивнул Дмитрий. – Он очень чувствительный малый. И на этом можно сыграть. Только нужно действовать осторожно. Если мы сожжем за его спиной мосты, он превратится в полного отморозка. А отморозки действуют хитро и расчетливо. – Дмитрий на мгновение задумался, усмехнулся своим мыслям и тихонько покачал головой. – Нет, этот ублюдок нужен нам теплым и жалостливым.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Олег Кириллович. – И, кажется, я знаю, как это сделать.