Текст книги "Петербургское дело"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

16

Опасаясь, что Бутов приехал не один, Андрей покружил по двору. Однако двор был пуст и не опасен. Тогда он достал телефон, набрал номер Ники и, когда она взяла трубку, сказал:

– Выходи и ничего не бойся.

Ника вышла через пару минут. Держась за железную дверь подъезда, она пугливо огляделась, готовая в любой момент юркнуть обратно. Андрей невольно усмехнулся. Выглядела она смешно и трогательно.

– Да все спокойно, Ник, – сказал он. – Пошли. Мой друг нас уже заждался.

Удостоверившись, что опасности нет, Ника отпустила наконец дверь подъезда и подошла к Андрею. Он поцеловал ее в губы, затем крепко взял за руку и повел со двора.

Так они дошли до магазина. Возле железного крылечка стояла потасканного вида белая «шестерка». Увидев в салоне рыжую голову Семена Кондакова, Андрей окончательно успокоился.

– Андрюха, наконец-то! – завопил Семен, едва они подошли к машине. – Черт! А я сижу и думаю: звонить тебе или не звонить? Ну давайте, забирайтесь скорей!

В машине у Кондакова пахло, как в парфюмерном магазине. Андрей усмехнулся:

– У тебя тут не машина, а бордель на колесах.

– У каждого свои слабости, – отреагировал Семен. – Хотя к моему хобби слово «слабость» как-то не подходит.

Кондаков глянул на Нику и незаметно подмигнул Андрею: дескать, девочка – класс! Андрей в ответ нахмурился.

– Может, познакомишь меня со своей спутницей? – ничуть не смутился Кондаков.

– Ника, это Кондаков. Кондаков, это Ника, – представил их друг другу Андрей.

– Очень приятно, – пролепетала Ника. Она была бледна, под глазами пролегли тени, глаза все еще были красными от слез. Но, на удивление, Нику это ничуть не портило. Даже наоборот, во внешности ее появилось что-то трогательное и удивительно женственное.

– А уж мне-то как приятно! – воскликнул Кондаков и галантно поцеловал Нике руку.

– Хватит миловаться, – хмуро сказал ему Андрей. – Едем.

Семен хотел отмочить какую-то остроту, но наткнулся на холодный взгляд Андрея и промолчал.

Отъехав на пару кварталов от дома, Ника позвонила в милицию и сказала, что в ее квартиру забрался вор. Затем назвала точный адрес, вежливо поблагодарила дежурного и отключила телефон.

Кондаков был страшно удивлен.

– Вор? – воскликнул он. – У тебя в квартире вор?

– Это человек Костырина, – объяснил Андрей. – Того самого скина, который за мной охотится. Подробности я тебе потом расскажу.

Семен понимающе кивнул и дальнейших вопросов не задавал.

Ника попросила высадить ее на окраине города, рядом с красочным указателем «Пансионат «Белый родник».

– Здесь работает моя тетя – славная женщина, которая рада будет приютить у себя племянницу, – так сообщила Ника.

– Так, может, я тебя к самым дверям пансионата подброшу? – предложил Кондаков.

– Нет, – покачала головой Ника. – Не хочу, чтобы вашу машину видели рядом с пансионатом.

– Разумно, – согласился Семен.

Андрей в этой дискуссии не участвовал, поэтому вопрос был решен.

– Позвони мне, когда доберетесь, – попросила Ника, выбравшись из машины. – Обещаешь?

– Обещаю, – тихо откликнулся Андрей и отвернулся к окну.

Когда белый «жигуль» Семена Кондакова въехал в городок Павловск, на улице начинало смеркаться.

Деревянный дом, возле которого остановился Кондаков, был довольно старым, но, судя по внешнему виду, крепким. Потемневшие бревна стен, небольшая застекленная веранда, ставни и наличники в старо-русском стиле. Крышу венчал медный флюгер в виде петушка.

Профессор Киренко выскочил им навстречу. На нем были старые джинсы, ковбойка и меховой жилет, какие обычно носят дедушки в деревнях.

– О господи! Андрей, Семен! Как же я рад вас видеть!

Он обнял Андрея, затем отошел на шаг и внимательно осмотрел его.

– Ты как? – тревожно спросил профессор. – В порядке?

– В порядке, Николай Андреевич, – улыбаясь, кивнул Андрей. Он был очень рад видеть профессора.

– Ну пошли в дом! – Киренко засеменил к крыльцу. Андрей и Семен двинулись за ним.

У двери профессор обернулся и взволнованно спросил:

– Андрей, может, все-таки позвоним твоей матери? Она ведь наверняка волнуется!

– Не надо, – покачал головой Черкасов. – Она знает, что нужно делать. Тем более здесь я ненадолго.

– Что значит «ненадолго»? Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь!

– Спасибо, Николай Андреевич. Но я уже договорился с одним другом. Он тоже граффер.

– Кто такой? – полюбопытствовал Кондаков, испытывающий уколы ревности всякий раз, когда Андрей говорил при нем о своих друзьях-художниках. – Я его знаю?

– Знаешь. Мы с ним задний двор универа расписывали. Он…

– Друзья мои, хватит торчать на улице! – перебил его изрядно озябший Киренко. – Быстро в дом! Чай и коньяк ждут нас!

17

В тот же вечер, только уже совсем затемно, Семен Кондаков вернулся домой. Дорога измотала его. Хотя, если вдуматься, трескотня профессора Киренко измотала его еще больше. Чтобы унять волнение, Николай Андреевич принял на грудь пару рюмок коньяка. Алкоголь ударил профессору в голову и развязал ему язык. Он болтал без умолку. О том, что не даст Андрея в обиду, что знает способ воздать мерзавцам сполна, что у него есть охотничье ружье, а значит, тебе здесь нечего опасаться. А под конец, совсем уж войдя в раж, пытался уговорить Семена пожить на даче с Андреем «пока я не улажу все дела».

Да, профессору определенно нельзя было пить. Ну как, скажите на милость, он уладит эти дела? Возьмет ружье и перестреляет всех скинхедов? Чушь какая. Или пойдет искать правду в милицию? К генералу Костырину? Так его же самого и оприходуют. Посадят в камеру и будут бить дубинкой по почкам, пока он не расскажет, куда спрятал Андрея.

Семен высказал Николаю Андреевичу свои доводы, чем немного сбил воинственный пыл профессора. Однако в одном Киренко остался непреклонен. «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы наказать бритоголовых мерзавцев! – заявил он. – Если понадобится, я до самого президента дойду!»

Благородно, конечно, но глупо. Впрочем, все это только слова, слова, слова, как говорил старина Гамлет.

Семен Кондаков был хорошим парнем. По крайней мере, так о нем думали друзьями знакомые, да и сам он склонялся к подобной самооценке. В самом деле, он никогда не отказывал в помощи. Даже во время экзаменов, когда каждый студент трясется только за свою собственную задницу. Если кто-нибудь из друзей или приятелей обращался к нему, он всегда (всегда!) помогал: кому советом, а кому – умело вынутой из кармана и переданной (с риском для собственной репутации) шпаргалкой.

В общем, Семену не за что было себя винить. Совесть его была чиста!

Да так ли это? Неужели Семен Кондаков был настолько глупым и легкомысленным человеком, что никогда не испытывал угрызений совести и чувства вины? А как же все эти бесконечные Анечки, Людочки, Ирочки, девчонки, которым он вешал на уши лапшу о любви, серьезных отношениях, браке, с единственной целью – поскорее затащить их в постель?

«Все эти Анечки, Людочки и Ирочки знали, на что идут, когда ложились со мной в постель, – мог бы возразить на это Семен. – Я никогда не искал объект для любовных услад среди невинных овечек. Я вам не какой-нибудь там Печорин!» В основном, это было верно. Но что же тогда мучило Семена Кондакова? Что жгло ему сердце? О чем он думал по вечерам, лежа в постели и глядя в потолок (если, конечно, в этот момент с ним рядом не было какой-нибудь очередной порочной красотки)?

А думал он об одном случае, который произошел два года назад и который Семен Кондаков рад был бы забыть, да вот никак не мог.

Впрочем, не так уж часто он о нем и думал. А раз так – тревожиться не о чем. Нужно спать, спать и еще раз спать.

Сказав себе это, Семен мгновенно успокоился, перевернулся на другой бок, сладко зевнул и спустя минуту-две действительно уснул. Крепким и безгрешным сном младенца. Потому что Семен Кондаков был стопроцентным оптимистом и верил только в хорошее.

На следующий день, около двух часов пополудни, Семен сидел в кафе недалеко от университета и просматривал конспект лекции по инновационным технологиям. На столе перед ним стояла и парила белым паром чашка в меру крепкого кофе.

Под кофе Семену всегда хорошо думалось, и он с головой ушел в конспект.

– Не помешаю? – произнес рядом с ним мягкий и интеллигентный мужской голос.

Кондаков проигнорировал вопрос, посчитав (и не без оснований), что к нему он не относится. Но голос повторил:

– Не помешаю?

Семен с досадой оторвался от конспекта и поднял голову. Человек между тем уже успел усесться за его столик. На вид мужчине было лет тридцать. Худощав, лыс и бородат, если можно назвать бородой бурую горстку волос на подбородке.

– Здесь масса пустых столиков, – сказал Кондаков, почему бы вам не выбрать один из них?

Мужчина улыбнулся:

– Действительно, столиков много. Но мне больше нравится ваш.

– Что ж, раз так…

Семен снял со спинки стула свою сумку и повесил ее на плечо. Затем взял конспект, чашку, блюдце и – перебрался за другой столик.

Через несколько секунд он забыл о неприятном человеке и снова погрузился в изучение конспекта. Однако тот не хотел забывать о Кондакове. Он снова уселся за его столик.

Семен оторвал взгляд от конспекта и посмотрел на незнакомца, вложив во взгляд всю ненависть, на какую только был способен.

– Какого черта? – сердито сказал он. – Что вам от меня нужно?

Незнакомец улыбнулся:

– Поговорить. Только поговорить.

– Если хотите поговорить, сходите к психотерапевту! – отрезал Семен. – Или к батюшке в церковь!

Кондаков снова собрался пересесть, но незнакомец накрыл своей ладонью его руку. Семен аж вздрогнул от неожиданности. Накатила брезгливость.

– Так, – сказал Кондаков, стараясь говорить вежливо. – Ясно. Слушай, приятель, я не по этой части, понял? Мне нравятся девушки. Очень нравятся. Так что иди ищи себе друга за другим столиком.

Он попытался вырвать свою руку из-под клешни незнакомца, но тот неожиданно крепко ухватил его за пальцы и рявкнул:

– Сядьте, Семен Александрович! Ваши конспекты никуда от вас не денутся!

Семен открыл рот.

– О… Откуда вы знаете, как меня зовут? – пробормотал он.

– От верблюда, – грубо ответил незнакомец. – Среди ваших знакомых есть верблюд?

Семен криво усмехнулся:

– Множество. Но тот верблюд, о котором вы говорите, не верблюд, а настоящая свинья. Может, назовете мне его имя? Кто вам обо мне рассказывал?

– Мы поговорим и об этом, – снова улыбнулся мужчина. – Но не сейчас. Всему свое время, Семен Александрович. Всему свое время. Кстати, у вас остывает кофе.

Мужчина убрал наконец с руки Кондакова свою мерзкую ладонь и откинулся на спинку стула.

– Что же вы не пьете? – поинтересовался он.

– Что-то расхотелось, – вяло ответил Семен.

– А вот я не прочь. Вы не возражаете? – Не дожидаясь ответа, незнакомец взял со стола чашку Семена и поднес ее ко рту. Сделав глоток, он причмокнул губами и улыбнулся: – Замечательный кофе. В меру крепкий, в меру сладкий. У вас хороший вкус, Семен. Вы позволите мне вас так называть?

– Только если скажете, как мне называть вас, – буркнул в ответ Кондаков.

– Ах да. Простите. Я ведь не представился. Меня зовут Василий Петрович Старостин. Можете называть меня просто – товарищ капитан.

У Кондакова захолонуло сердце.

– Вы что, из милиции? – спросил он упавшим голосом.

Капитан Старостин кивнул:

– Из нее. Уголовный розыск.

– А… А что вам нужно от меня?

– Разговор есть. Важный. – Капитан снова отхлебнул кофе, поставил чашку на стол и сказал: – Семен Александрович, я хочу знать, что вы делали в это же самое время, но два года назад?

Кондаков наморщил лоб.

– Я… я не помню. Это невозможно вспомнить. Разве вы сами помните, что вы делали в это время два года назад?

– Конечно, – кивнул капитан Старостин. – Прекрасно помню. В это самое время, но два года назад, я занимался тем, что ловил негодяев, которые ограбили мини-маркет на Васильевском острове. Причем не только ограбили, но и унизили продавца, почтенного пожилого человека.

Внутри у Семена все сжалось. Он опустил взгляд и стал с усиленным вниманием разглядывать скатерть.

– Подними глаза! – негромким, но от этого еще более страшным голосом произнес капитан Старостин.

– Чего? – пробормотал Семен.

– Я сказал – подними глаза!

Кондаков повиновался. Капитан Старостин смотрел на него пристально и (или это только показалось Семену?) насмешливо.

– Хорош, нечего сказать.

– Я не понимаю, о чем вы, – пробормотал Семен.

– Прекрасно понимаешь. Что, захотелось поиграть? Наскучила серьезная, взрослая жизнь? Захотелось острых ощущений?

– Я…

– Ну что ты?

– Я не понима…

– Прекрасно понимаешь. И, что самое интересное, я тебя тоже понимаю. Мне тоже иногда хочется развлечься. Тоже хочется совершить что-нибудь этакое! Как там у поэта? «Разойдись душа, раззудись плечо» – так, что ли? Вот только развлечений с криминальным уклоном я не признаю. А знаешь почему?

– Почему? – пробормотал Семен, который сидел ни жив ни мертв.

– Потому что за это могут посадить, – сказал капитан Старостин. – И, что самое неприятное, надолго посадить. Лет этак на пять – семь.

Кондаков совсем сник. Он сидел за столом и нервно ковырял ногтем страницу недочитанного конспекта. Лицо его так побледнело, что даже веснушки как-то выцвели и поблекли. Неожиданно в глазах у него защипало, и из правого глаза вытекла большая слеза. Повисев на пушистых ресницах, она упала на конспект.

– Ну-ну, Семен Александрович, – сказал капитан Старостин. – Будьте же взрослым человеком. Взрослый человек тем и отличается от ребенка, что сам отвечает за свои поступки. – Тут капитан вздохнул и добавил: – Иногда ценой собственной жизни.

Семен всхлипнул.

– Это была просто игра, – сипло проговорил он. – Мы просто выпили лишнего и решили развлечься. За это не сажают в тюрьму!

– Понимаю, – грустно кивнул Старостин. – Вот только старик продавец не выглядел веселым. Он умер через три дня после вашей глупой выходки.

Внутри у Кондакова все похолодело.

– Как умер? От чего?

– Последствия сердечного приступа. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?

Семен понимал. Перед его мысленным взором пронеслись отвратительные картины той ночи. Как они ворвались в магазин с новогодними масками на лицах, угрожая продавцу-старичку игрушечным пистолетом. Как они, хохоча от восторга, привязали бедолагу к стулу и принялись мазать его лицо кетчупом и майонезом. Как они…

Семен не выдержал пытки воспоминаниями, опустил голову и горько заплакал.

Капитан Старостин не мешал ему. Он спокойно допил кофе и, когда Кондаков немного успокоился, сказал:

– Чего уж теперь убиваться-то? Убиваться надо было тогда.

Семен вытер мокрый нос ладонью и тихо спросил:

– Значит, вы пришли арестовать меня?

Вместо ответа капитан как-то странно усмехнулся.

– Имейте в виду, я был там не один. Я вообще стоял в стороне. Я… я только смеялся! Сам я ничего не делал! Я был пьян, понимаете?

– Я-то понимаю. А вот поймут ли вас судьи? – Капитан Старостин вздохнул и покачал головой. – Сомневаюсь. Кстати, вы наверняка знаете, что за групповые дела дают больше. Так что уж лучше бы вам было совершить эту гнусность в одиночестве. Удовольствие получили бы то же самое, а сидеть пришлось бы на пару лет меньше.

При слове «сидеть» из глаз Кондакова вновь покатились слезы.

– Плачешь, – констатировал капитан. – И правильно делаешь. Мне нужен козел отпущения, Семен, и этим козлом будешь ты. Загремишь на полную катушку. Ну-ка встань!

– Зачем?

– Хочу посмотреть на твою задницу. В последний раз. Через пару месяцев от нее ничего не останется. Уголовники в этом знают толк.

Кондаков посмотрел на капитана расширившимися от ужаса глазами. Тот кивнул:

– Увы. В тюрьме мало развлечений, поэтому зэки изгаляются кто во что горазд. В принципе, их можно понять. Вы ведь тоже мучили старика не от злости, а от скуки?

– Значит… выхода нет? – всхлипывая, спросил Семен.

– Ну почему же? – задумчиво сказал капитан. – Выход есть всегда.

Семен взял из стаканчика салфетку, вытер глаза, промокнул нос и, посмотрев на капитана, спросил:

– Что я должен делать?

– Ты должен сотрудничать с органами милиции. Разве не этому тебя учили в школе, сынок?

Поняв, что с капитаном можно договориться, Кондаков заметно успокоился. Он даже позволил себе немного усмехнуться.

– Чего ухмыляешься? – недовольно сказал Старостин.

Семен немедленно стер усмешку с лица и сказал:

– Я готов сотрудничать с органами. Скажите, что я должен делать?

– Ты должен помочь нам вывести на чистую воду одного мерзавца. Недоноска, преступника, убийцу.

Кондаков принялся усиленно ворочать мозгами, стараясь понять, о ком из его знакомых может идти речь. Недоносков среди приятелей Семена было хоть отбавляй. С преступниками дело обстояло сложнее. А вот убийц – таких вообще не было! Интересно, кого этот лысый мент имеет в виду?

– Я имею в виду твоего близкого друга, – словно бы прочел его мысли капитан Старостин. – Этого мерзавца зовут Андрей Черкасов.

– Чер… – Семен открыл рот и вылупил глаза. – Но ведь он не… Постойте, я не понимаю.

– А я вот думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Черкасов напал на беззащитного человека в темной подворотне и, угрожая ножом, пытался ограбить его. А когда тот оказал сопротивление, пытаясь отстоять свою честь и свой карман, Черкасов хладнокровно ударил его ножом в живот.

– Подождите… – Семен беспомощно наморщил лоб. – Но разве так все было? Разве это было ограбление?

Капитан Старостин снисходительно, по-отечески улыбнулся.

– Сынок, я не Джоанна Роулинг, чтобы рассказывать тебе сказки. Я имею дело с реальностью. С фактами, уликами и тому подобными вещами. И если я что-то говорю, я отвечаю за каждое свое слово.

– Да, но…

– Что?

– Я знаю Андрея давно. Он никогда не…

– А знаешь такую поговорку «Всегда бывает первый раз»? Когда ты и твои дружки напали на беззащитного старика, разве это было у вас не в первый раз? Разве ты когда-нибудь думал раньше, что способен на такое преступление?

– Я не бил никого ножом, – тихо заметил Семен.

Старостин пожал плечами:

– Тебе повезло. Возможно, ты не сделал этого лишь потому, что у тебя под рукой не оказалось ножа. Сынок, мы не знаем, какие демоны сидят у нас в душе. Короче. Или ты ведешь меня к Черкасову, или я веду тебя в СИЗО. Третьего не дано.

– А вы правда сможете замять… то старое дело? – с сомнением спросил Семен.

– Правда, – кивнул капитан Старостин. – Поймать хладнокровного убийцу для меня важнее, чем воздать по заслугам бестолковому хулигану. По-моему, это очевидно. – Старостин поднял руку и посмотрел на часы. – У меня есть еще пара минут, Семен Александрович. Решайте.

Семен вздохнул и глубоко задумался.

Полчаса спустя капитан Старостин позвонил генерал-майору Костырину, чтобы отчитаться о проделанной работе.

– Товарищ генерал-майор, я все узнал. Черкасов прячется на даче у своего университетского профессора Киренко. Это в Павловске. Адрес у меня есть. – Капитан сделал паузу и усмехнулся: – Дело оказалось на удивление несложным!

– Подробности, – потребовал генерал Костырин.

– Я узнал, что машину друга Черкасова, Семена Кондакова, видели в тот день во дворе дома Ники Геворкян. Затем я вышел на окружение Кондакова. Оказалось, что паренек этот – порядочный ловелас. Мне удалось переговорить кое с кем из его бывших подружек. Они ненавидят Кондакова всеми фибрами души.

– За что?

– Как вам сказать… В общем, его трудно назвать джентльменом. У парня есть дурная привычка – рассказывать о своих сексуальных похождениях направо и налево. Причем в самых пикантных подробностях.

– Ясно. И что тебе поведали эти потаскухи?

– Кондаков болтлив не только с друзьями в баре, но и в постели с подружками. В подпитии он любил рассказывать им о своем участии в одной темной уголовной истории. Нагонял на себя романтический флер. Я сопоставил их рассказы, порылся в архивах и понял, что Кондаков замешан в одном старом и, в общем-то, пустяковом деле. Дальнейшее было делом техники.

– Ясно. Диктуй адрес профессора.

18

Бутов стоял перед кроватью Костырина навытяжку, чуть ли не по стойке смирно. Лицо его было багровым от прилившей крови. Глаза затуманились чувством вины и напоминали глаза побитой собаки.

– Как ты мог их упустить? – в который уже раз злобно цедил сквозь зубы Костырин.

– Димыч, я…

– Я тебе не Димыч! Димычем меня называют друзья, понял?

Физиономия Бутова стала еще багровей, широкие плечи как-то обвисли.

– Он зашел сзади, – тихо проговорил Бутов. – Если б мы встретились лицом к лицу…

– Болван. А ты думал, он будет вызывать тебя на дуэль? Какой же ты болван, Бутов. Ты сколько раз в неделю ходишь в спортзал?

– Четыре, – недоуменно ответил Бутов.

Костырин усмехнулся:

– Видно, правду говорят, что у спортсменов мозги с горошину. Какого черта ты поехал туда один? Я ведь велел тебе взять с собой кого-нибудь.

Бутов ответил глуховатым голосом:

– Я думал, что сам смогу справиться с этим гниденком. Он ведь слабак, я бы его соплей перешибить смог.

– Перешиб?

Бутов нервно заиграл желваками.

– Димыч, это случайно вышло. Ему просто повезло.

Однако на Костырина эти жалкие оправдания не подействовали. Лицо его оставалось холодным.

– Я не верю в везение, – сухо сказал он.

Бутов глянул на Костырина исподлобья и с едва различимой усмешкой заметил:

– Но ведь он и тебя достал.

– Достал, потому что действовал исподтишка! – рявкнул Костырин. – И потому что я был безоружен! А ты знал, на что идешь!

Бутов вздохнул и развел руками:

– Ну виноват, Димон. Ну прости. Даты не парься, достану я тебе этого ублюдка! Дай мне пару дней, и я узнаю, где он затаился.

Костырин помолчал. Потом сказал – спокойно и насмешливо:

– Я уже все узнал. Федчиков и Бачурин поехали за ним.

– Они что, привезут его? – слегка удивленно спросил Бутов, поскольку в его представлении Черкасова нужно было прикончить прямо на месте обнаружения.

Костырин взял с тумбочки яблоко, откусил кусок, поморщился и сказал:

– Да. Я решил устроить показательную казнь. Чтобы все узнали, как я поступаю с предателями.

Бутов нерешительно почесал затылок. Видно было, что он не знает, как относиться к такому зверскому повороту дела. Одно дело – раскроить кому-нибудь череп в драке, а совсем другое – казнить. Перед мысленным взором Бутова пронеслись кадры из какого-то старого фильма, где взвод солдат расстреливал из винтовок худых людей в окровавленных белых рубахах. Люди стояли у серой стены и, сплевывая кровь, угрюмо смотрели на своих палачей. Сцена была неприятная, однако Костырин ждал ответа, и Бутов сказал:

– Хороший ход. – Затем глянул на Костырина и обиженно засопел: – Я только одного не понимаю, Димыч, почему ты меня за ним не послал?

– Он еще спрашивает! – усмехнулся Костырин. – Потому что ты опозорился.

– Я бы мог искупить.

– Успеешь. Успеешь искупить. – Узкие белесые губы, Костырина раздвинулись в улыбку. – А вообще, я для тебя кое-что придумал.

– Что?

Костырин поманил Бутова пальцем и указал на край кровати рядом с собой. Бутов подошел и сел. Костырин наклонился к нему и тихо заговорил:

– На любой казни должен быть палач, правильно?

– Ну.

– Вот ты и будешь этим палачом. – Костырин откинулся на подушку и с ухмылкой добавил: – Иди точи топор, мудак.

Бутов смотрел на своего вождя обалдело.

– Но… у меня нет топора, – неуверенно произнес он.

Костырин вздохнул и покачал головой:

– Н-да, Бут… Все-таки тебе надо пореже ходить в спортзал. У тебя ведь есть ствол?

– Да. «Беретта». Оружие итальянских карабинеров. Ты ведь сам мне его подарил, помнишь?

– Вот это и есть твой топор. Приведешь ствол в порядок, чтобы не было осечки. Казнь устроим завтра утром на пустыре за затопленными гаражами. Понял?

– Да.

– Ну тогда иди и работай.

Бутов послушно поднялся с кровати и направился к двери. Но вдруг остановился и оглянулся.

– Слышь, Димон, а ты это серьезно? Ну, насчет казни? Может, это просто прикол?

Костырин, пристально глядя на Бутова, покачал головой:

– Нет, Бут, не прикол.

Бутов кивнул, но вместо того чтобы уйти, стал как-то неуверенно переминаться с ноги на ногу.

– Что? – окликнул его Костырин. – Хочешь что-то спросить?

– Я это… – смущаясь, начал Бутов. – Я хотел сказать, что… В общем, как-то это нехорошо.

Костырин прищурился:

– Что нехорошо?

– Ну это. Казнь. Пацаны могут не понять.

Лицо Костырина исказилось гримасой ярости, и Бутов наклонил голову и уткнул взгляд в пол, как бы заранее реагируя на поток брани, который должен был политься на его бедную голову. Но внезапно лицо Костырина разгладилось и стало задумчивым.

– Гм… – произнес он. – А ведь ты прав. Что-то во всем этом есть отвратное. Что-то нечеловеческое, да?

– Точно, – облегченно вздохнув, кивнул Бутов. – Как-то это не по-нашему, не по-русски.

– Гм… – вновь сказал Костырин и задумчиво подергал пальцами мочку уха. – Тогда мы вот что сделаем. Мы… – Глаза его вспыхнули. – Мы устроим не казнь, а дуэль!

– Дуэль? – вскинулся на непонятное слово Бутов. – Это что, как у Пушкина с Донбасом?

– С Дантесом, болван. Драться будем на ножах. Посмотрим, кому повезет на этот раз.

– Может, не надо на ножах? – с сомнением спросил Бутов. – У тебя еще и швы толком не срослись. Да и залежался ты тут… без тренировок. Выдохнешься быстро.

– Это не твоя забота, – холодно сказал Костырин. – Достань два хороших охотничьих ножа. Мои вкусы ты знаешь. И не забудь наточить! Лично проверю, понял?

– Понял.

– Ну а понял, так действуй.