Текст книги "Петербургское дело"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

6

Часом позже он сидел в «Серебряной вобле» и накачивался пивом. Пальцы у него все еще слегка подрагивали, но в целом он успокоился. Взял себя в руки (отчасти и благодаря пиву). В его возбужденном пережитыми волнениями мозгу все время всплывала жуткая сцена – Тая, лежащая на снегу. Руки ее были раскинуты в стороны, как у летящей птицы, а вместо лица… вместо лица было кровавое месиво, как у той женщины в подъезде.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Андрей стал прислушиваться к бубнящему над барной стойкой телевизору. На экране дымилась машина и бегали какие-то люди в желтых куртках. А закадровый голос, комментируя ситуацию, взволнованно говорил:

«…Имя следователя Рамишевского было известно питерцам главным образом из-за нашумевшего в прошлом году «дела скинхедов». Тогда, благодаря усилиям Антона Рамишевского, на скамью подсудимых сели двое молодчиков, убивших африканского футболиста».

Зрелище горящей машины на экране сменилось физиономией дородного человека в форменной фуражке. Явно это был какой-то важный милицейский чин.

– Как вы думаете, убийство Рамишевского могло быть как-то связано с процессом над скинхедами? – затараторил журналист.

Чин нахмурился:

– Вряд ли.

– Какой силы был взрыв?

– По предварительным подсчетам, сила взрыва была равна примерно пятистам граммам в тротиловом эквиваленте. Вы сами видите, что осталось от машины.

– От нее практически ничего не осталось.

– Вот именно.

– У вас уже есть какие-нибудь версии?

– Разумеется. Но, как вы сами понимаете, я оставлю этот вопрос без комментариев. Могу лишь добавить, что…

Что хотел добавить милицейский чин, Андрей так и не узнал. Бармен взял в руки пульт и переключил канал. На экране запрыгали гламурные барышни в мини-юбках.

Ах, как намучилась я с тобой,

Моя попытка номер пять!

Андрей зажал уши ладонями и тихо застонал. Он понял, что за «пластилин» лежал на столе перед Бутовым и Костыриным и почему Костырин выставил его из штаба. В голове у него зазвучал ровный, монотонный голос Костырина:

«Не ты это дело начинал, не тебе его и заканчивать. Это продолжение одной старой истории…»

Так вот что это была за история!

Кто-то тронул Андрея за плечо. Он вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял Серенко. Заурядное лицо, заурядная фигура. Такой затеряется в любой толпе, отойдя от тебя на два шага.

– Привет, Андрюх! Ты чего такой смурной? Пива, что ли, перебрал?

Серенко выглядел бодрым и довольным. Ровный ежик волос, чисто выбритые щеки, белая рубашка под кожаной косухой. Вид у него был прямо-таки праздничный.

– А ты чего сияешь? – усмехнулся «брату по оружию» Андрей. – Червонец в лотерею выиграл?

– Сам ты червонец. Ты что, последние новости не слышал?

– Нет. А что?

– Да ничего, – пожал плечами Серенко. – Завтра услышишь. Дай пивка хлебнуть!

Серенко взял со стойки бара кружку и отхлебнул. Андрей смотрел на его пухловатую, как у Чичикова, физиономию и еле сдерживался, чтоб не поморщиться от омерзения. Серенко крякнул от удовольствия и вытер с губ пену.

– Холодненькое! Ништяк!

Андрей посмотрел на экран телевизора, где на смену гламурным девам пришел двухметровый детина с сипловатым голосом и фальшивыми седыми прядями. Смотреть на его телодвижения было противно до тошноты. «Вот кого бы я смог убить, не поморщившись», – подумал вдруг Андрей и сам испугался собственных мыслей. Он повернулся к Серенко:

– Слышь, Серый?

– Чего?

– А ты когда-нибудь на настоящее дело ходил?

Серенко недоуменно захлопал глазами:

– На настоящее?

– Ну да, – кивнул Андрей. – Ну, чтобы не просто по кумполу черномазому настучать, а… Ну, в общем, избавиться от черной заразы. Стереть ее с лица земли.

Серенко замялся.

– Понимаю, – кивнул Андрей. – Тебя на настоящие дела тоже не берут. Ты тоже еще «зеленый». Как и я.

– Я «зеленый»? – возмутился Серенко. – Ты гонишь! Да я в союзе уже полтора года!

– Полтора года, а ни на одном серьезном деле не был, – задумчиво произнес Андрей, глядя в кружку. – Надеюсь, меня так не опрокинут?

Серенко чуть не задохнулся от возмущения.

– Да я… Да я с Димычем несколько раз на дело ходил!

Андрей небрежно усмехнулся:

– Знаю я твое дело. Апельсины у «хачей» на рынке давил. Или арбузы колол.

Возмущение на лице Серенко сменилось злостью. Он посмотрел на Андрея исподлобья и яростно прошипел:

– Ты не гони, молодой. Я…

Серенко замолчал и молчал несколько секунд, видимо, прикидывая, стоит ему рассказать новичку свою историю или нет? И, как часто происходит в таких случаях, бахвальство взяло верх над осторожностью. Серенко напустил на себя солидный вид и сказал, понизив голос:

– Слыхал, в прошлом месяце вьетнамку завалили?

Андрей почувствовал, как у него оцепенело лицо и вспотели ладони. Он приложил все усилия, чтобы не выдать себя. Разжал губы в усмешке и выдавил:

– Ну.

Серенко оглянулся, потом наклонился к самому лицу Андрея и тихо проговорил:

– Я там был.

– Да ну? – нервно дернув щекой, усомнился Андрей. – Заливаешь небось?

– Сукой буду! Со мной еще Димон и Бутов были. Но я первый ее заметил.

– Ты заметил, а Бутов пометил, – с нервным смешком сказал Андрей. – А ты, наверно, все время в стороне стоял, от фонаря ладошками закрывался?

Серенко побледнел от злости.

– Слышь, молодой, ты не гони так. А то ведь я и обидеться могу.

Андрей весело посмотрел на него и примирительно улыбнулся:

– Да ладно тебе, Серый. Кстати, хочешь пивка? Я угощаю.

Андрей окликнул бармена и показал ему два пальца. Тот кивнул и подставил под бочонок две чистые кружки. Пиво забулькало об стеклянное дно.

Вскоре Серенко сдувал пену со своей кружки.

– А ты молодец, – с улыбкой сказал он. – Я всегда Костырину говорил: Андрюха – наш человек.

– Беру пример с тебя. Так что там с вьетнамкой? Кто ее пришиб? Ты?

Серенко нахмурился.

– Да как тебе сказать…

– Скажи, как есть.

– Ну если как есть, то я терпеть не могу пачкать руки кровью. Не в смысле, что я такой жалостливый, а просто… Ну, в общем, это у меня на физиологическом уровне. А Димыч, он не щепетильный.

Серенко погрузил губы в кружку и принялся сосать пиво, да так усердно, что у него зашевелились уши.

– Так это он ее добил? – тихо спросил Андрей.

Серенко, не отрывая физиономии от кружки, кивнул:

– Угу. – Потом оторвался от пива, причмокнул губами, как вампир, и добавил: – Прямо в глотку ей нож всадил. Да так ловко, что даже кровью не испачкался. Вот что значит крутой, да? Я бы так не смог… Ну, то есть, смог бы, но… Эй, ты куда?

– Пойду отолью, – бросил через плечо Андрей.

– Давай. Возвращайся только.

– Обязательно.

На улице Андрей первым делом закурил. Постоял так немного, попыхивая сигаретой и пуская дым. Потом положил ладонь на грудь – аккурат в том месте, где висел флакон с кровью Таи, и сказал:

– Скоро, Тая. Теперь уже скоро.

7

Костырин сразу заметил темную фигуру, стоявшую под деревом, в глубине двора. И сразу, еще до того, как Андрей его окликнул, понял, что фигура эта поджидает его. Красный уголек окурка описал в воздухе дугу и упал в лужу.

– Костырин!

Голос Андрея был негромким, но твердым и холодным, как железо. Костырин удивился – он еще никогда не слышал, чтобы Черкасов говорил таким голосом. «Кажется, наш мальчик превратился в мужчину», – насмешливо подумал он.

Костырин подошел к Андрею.

– Привет, брат. Ты что здесь делаешь?

– Тебя поджидаю, – глухо, как из-под земли, отозвался Андрей.

Костырин осклабил зубы в усмешке:

– Что, соскучился?

– Угу.

– Бывает. Сядем, покурим?

– Давай.

Они подошли к черной деревянной скамейке и сели. Достали сигареты. Закуривая, Костырин покосился на Андрея:

– Опять куришь иноземную отраву? Между прочим, патриотизм проявляется в мелочах. В том, что носишь, что ешь, что куришь и пьешь.

Андрей промолчал. Костырин сплюнул, посмотрел на хмурое, черное небо и сказал:

– Слушай, что там у вас с Никой?

– Ничего, – эхом отозвался Андрей.

Костырин осуждающе качнул головой.

– Обижается она на тебя. Говорит, не заходишь. Скажи честно, ты ей уже впарил?

Андрей и на этот раз не отозвался. Он молча курил, глядя прямо перед собой, в какую-то пустоту.

Костырин усмехнулся.

– Молчишь. Да, я забыл, ты же у нас «интеллигентик». Так тебя, кажется, Бутов обозвал? Ты к бабам с подходцами подкатываешь, стихи им читаешь. Ну а я парень простой. Я своей давно уже вставил. И, между прочим, не раз.

Костырин хохотнул, но, видя, что Андрей не разделяет его игривой веселости, заткнулся. Несколько секунд они курили молча.

– Слушай, Андрюх, – снова заговорил Костырин и как-то странно посмотрел на Андрея, – а может, зря я тебя тогда не утопил?

Андрей молчал.

– Честно тебе скажу – непонятный ты какой-то, – продолжил Костырин. – Вроде хороший парень, но несет от тебя чем-то… Какими-то мыслишками тайными. Я ведь, Андрюх, не птенец желторотый, я давно насобачился врагов по запаху определять.

– И как, определил?

– Это ты мне скажи. Враг ты мне или друг? – Поскольку Андрей и на этот раз ничего не ответил, Костырин сказал, едко усмехнувшись: – Бутову ты сразу не понравился. Конечно, он – полено, но. полено – это бывшее дерево. А дерево, оно знаешь чем чует?

– Чем? – равнодушно спросил Андрей.

Костырин поднял палец и назидательно произнес:

– Корнями. И ветками. Ему вообще мозги не нужны.

– У полена нет ни корней, ни веток, ни мозгов, – сказал Андрей.

Костырин холодно засмеялся:

– Правильно. Поэтому мне и нужен был ты. Ты умеешь соображать, умеешь чувствовать. Я думал, что мы подружимся, но, кажется, я ошибался. – Костырин снова посмотрел на небо и зевнул. Повернулся к Андрею: – Так что будем делать, брат?

Андрей повернул голову и встретил его взгляд. Глаза его лихорадочно блестели, и Костырину это было неприятно. Что-то в этом взгляде было новое, необычное и страшноватое. Андрей странно улыбнулся и сказал:

– Помнишь ту ночь на Неве?

– Наш заплыв? – поднял брови Костырин.

Андрей кивнул:

– Да.

– Хочешь повторить?

Андрей, продолжая странно улыбаться, покачал головой:

– Не совсем.

Костырин нахмурил лоб и сухо сказал:

– Что-то я тебя не понимаю.

Андрей сунул руку в карман куртки, и Костырин инстинктивно насторожился. Черкасов медленно достал что-то из кармана и показал Костырину. Это был нож с белой костяной ручкой.

– Оп-па! – усмехнулся Костырин. – Вижу, кое-чему ты у меня научился. И на хрен ты его достал?

– Подумай, – просто сказал Андрей.

Костырин вгляделся в его лицо.

– Так-так, – тихо проговорил он. – Кажется, я начинаю понимать. Хочешь устроить что-то вроде того заплыва?

– Угадал. Только тогда наши шансы были неравными.

– Неужели ты думаешь, они сейчас равные? Дурак. Ты когда-нибудь втыкал нож в живую плоть? Нет. А я втыкал, и не раз. Не думаю, что тебе бы это понравилось. Ты слишком слаб. Ты просто…

– Заткнись, – тихо оборвал его Андрей. – Ты и дальше будешь болтать или достанешь свой нож?

Костырин пожал плечами:

– Ладно. Скажи хоть, за что ты меня так ненавидишь?

Андрей не ответил.

– Ясно, – кивнул Костырин. – Ну ладно. Как будем биться? До первой крови, или пока кто-нибудь не свалится?

– Пока ты не сдохнешь, – медленно и четко произнес Андрей.

Костырин открыл рот от изумления. Потом заставил себя улыбнуться:

– Ого! Громкое заявление. Чтобы так сказать, нужно очень сильно верить в себя. Или – быть смертником.

Костырин шевельнул рукой, Андрей быстро вскочил со скамьи и отпрыгнул в сторону.

– О-го-го! – засмеялся Костырин. – Нельзя быть таким нервным.

В руке у него блестел нож. Андрей был уверен, что помедли он еще хоть секунду, и этот нож вошел бы в его тело.

– Пойдем к гаражам, – сказал Андрей. – Там нас не увидят.

– Ты прав.

Костырин встал, и они оба двинулись к гаражам, держась друг от друга на расстоянии нескольких шагов и не упуская друг друга из поля зрения.

– Ну вот. Здесь мы можем… – начал было Андрей, но не успел договорить.

Черное облако метнулось в его сторону. Краем глаза Андрей успел заметить тускло блеснувшее лезвие и отклонился в сторону, машинально выставив для защиты руку. В то же мгновение его левую ладонь что-то больно обожгло. Отскочив, Андрей тут же развернулся к врагу, и как раз вовремя, чтобы отклониться от следующего выпада. Костырин был проворен, как черт. Еще пару раз лезвие его ножа мелькнуло перед лицом Андрея, едва не оцарапав ему щеку. Андрей увернулся и попробовал достать противника снизу. Однако ему это не удалось.

Наконец оба противника отпрыгнули в стороны и остановились, тяжело дыша и сверля друг друга глазами.

– А ты молодец, – хрипло проговорил Костырин. – Я даже не ожидал…

– То ли еще будет, – выпалил Андрей.

– Ну держись!

И Костырин снова бросился на Андрея. От сильного толчка Андрей отлетел к дереву и так больно стукнулся об ствол затылком, что у него на мгновение потемнело в глазах. Однако, понимая, что стоять на месте нельзя, он тут же сделал шаг в сторону, тряхнул головой и выставил перед собой руку. В то же мгновение пронзила ужасная мысль: его рука была пуста! Пальцы не чувствовали рукояти ножа!

В глазах у него прояснилось, и он увидел Костырина. Тот стоял в шаге от Андрея и усмехался. В тусклом свете фонаря поблескивал белый ряд зубов.

Андрей бросил быстрый взгляд себе под ноги в надежде, что нож лежит на земле, но его не было. Послышался хриплый смешок.

– Потерял? – весело проговорил Костырин. Внезапно лицо его словно бы выцвело и оцепенело. – Ну все, сука, теперь молись, – медленно произнес он и шагнул к Андрею.

Черкасов поднял кулаки к груди и приготовился дорого продать свою жизнь. Но тут произошло что-то необъяснимое. Костырин вдруг споткнулся и стал медленно заваливаться набок, как будто на него навалилась невидимая цементная плита.

– Что… такое… – с усилием и изумлением выговорил он.

Но в это мгновение вторая невидимая плита упала на первую, и, не выдержав их веса, Костырин свалился на землю. Он попробовал встать, загребая рукой жидкую грязь, но рука его соскользнула, и он Снова упал.

Андрей постоял немного, пытаясь понять, что же произошло. Затем медленно, с опаской подошел к распростертому на земле Костырину. Тот лежал на правом боку. На груди у него что-то белело. Андрей пригляделся и понял, что это – белая костяная рукоять ножа.

В тот вечер Андрей долго бродил по темным улицам, не зная, куда ему пойти. Нож он оставил там, на месте убийства. Оставил с перепугу, и теперь не решался за ним вернуться. Наверняка Костырина уже нашли. Наверняка там уже работают оперативники и следователи. И наверняка с белоснежной рукояти ножа уже сняли отпечатки пальцев. Его пальцев.

«Что будет с матерью? – думал Андрей. – Что с ней будет?»

Его мучила еще одна мысль.

Костырин был мертв. Он лежал в грязи, неподвижный и жалкий, как куча старого тряпья. Но дело было не закончено. По земле еще бродили два демона – Бутов и Серенко. И они должны были отправиться туда, куда отправился Костырин. В ад.

Андрей купил в киоске бутылку какого-то крепкого дрянного пойла и принялся тут же его пить, останавливаясь лишь затем, чтобы перевести дух. Тело его отяжелело, но голове стало легче. Мысли стали легкими, почта невесомыми, губы сами собой растянулись в улыбку.

– Эй, алкоголик! – со смехом окликнула Андрея продавщица. – Ты не лопнул? Закусить не хочешь?

Андрей отбросил бутылку в сторону, повернулся и побрел прочь от киоска – в темноту улицы. Под ногами чавкала мокрая грязь. С веток деревьев, на которые натыкался Андрей, на него сыпалась дождевая влага. Она попадала Андрею за шиворот, и он ежился. Он все шел и шел, сам не зная куда. Андрей не знал, сколько прошло времени…

И вот он стоял перед дубовой дверью и жал на кнопку звонка. Он понятия не имел, как пришел сюда и что это за дверь. Ноги сами привели.

За дверью зашелестели легкие шаги.

– Кто там? – спросил звонкий голос.

– Это я… Андрей.

Щелкнул замок, и дверь открылась.

– Ты?

Андрей кивнул:

– Да. Можно войти?

– Входи.

Андрей перешагнул порог и отключился.

8

Гога отошел назад и полюбовался на готовое «произведение». На стене была нарисована борьба древних ящеров. Здоровенный тиранозавр сжал огромными, усыпанными зубами челюстями тонкую длинную шею бронтозавра. Картина получилась устрашающая.

– Ну, разве я не гений? – спросил сам себя Гога и сам же себе ответил: – Гений!

Он сложил флакончики с краской в рюкзак, закинул его на спину и зашагал к метро, насвистывая под нос песенку группы «Раммштайн», жутко собой довольный.

В последние дни Николаич здорово хвалил его работы. Не то чтобы хвалил, но говорил постоянно:

– Гога, наконец-то ты стал писать что-то приемлемое! Твои работы стали выделяться!

Выделяться! Вот так-то вот! «Это значит, что у меня есть собственный, неповторимый стиль! Как у Леонардо или Караваджо!» – сказал себе Гога и хихикнул от радости и наплыва положительных чувств.

У бордюра лежала пустая пивная бутылка. Гога слегка разбежался и вдарил по ней ботинком. Бутылка прогромыхала по асфальту метров десять и остановилась.

– И удар у меня хороший, – похвалил себя Гога. – И сам я парень не промах!

Он засмеялся и двинулся дальше. Поравнявшись с бутылкой, Гога остановился и занес ногу для еще одного удара.

– Эй, толстяк! – окликнул его негромкий голос.

Гога опустил ногу и завертел головой. Возле бетонного забора стоял долговязый лысый парень.

– А? – спросил Гога. – Чего?

Парень разжал губы и громко спросил:

– Это твоя бутылка?

– А что такое?

– Подбери.

– Чего-о?

Парень «отклеился» от забора и стал медленно надвигаться на Гогу. Тот инстинктивно отступил назад.

– Подбери бутылку. Нехорошо мусорить, – спокойно повторил парень.

Лицо у него было бледное, а над глазами не было даже намека на брови, только розоватые, как у младенца, надбровные дуги.

Гога ткнулся спиной в стену дома и остановился.

– Тебе че надо-то? – спросил он приближающегося парня.

– Ты что, тупой?

– Я? – открыл рот Гога.

– Ты, ты.

Парень остановился возле Гоги и принялся сверлить его серыми глазами. Лицо у него было страшное, и глаза тоже страшные. Гога сглотнул и спросил, стараясь говорить уверенно и спокойно:

– Тебе что, докопаться не к кому?

Вместо ответа бледнолицый улыбнулся и спросил:

– Ты Андрея Черкасова знаешь?

– Ну.

– Где он?

Гога хмыкнул:

– Ну ты спросил. Откуда же мне знать? Я с ним не сплю.

– Ты давно его видел?

– Давно. Неделю назад.

Парень сощурил глаза:

– И с тех пор вы не встречались?

– Нет, – мотнул головой Гога.

– Ладно. – Незнакомец перестал сверлить Гогу глазами и опустил взгляд вниз. – Бутылку-то поднимешь? – небрежно и лениво спросил он.

– Бутылку? Слушай, ну че ты привязался, а?

Парень пожал плечами:

– Ладно. Не хочешь – не надо. Тогда я подниму.

Лысый нагнулся и поднял бутылку. Затем улыбнулся Гоге и резко, наотмашь ударил его бутылкой по голове.

Гога рухнул на асфальт как подкошенный.

– Это тебе за Димона, толстяк, – сказал незнакомец. Хлюпнул носом, набирая в рот побольше слюны и, усмехнувшись, смачно плюнул Гоге на грудь.

Герыч стоял у бетонной заводской стены и задумчиво смотрел на силуэт рабочего, который он только что нарисовал. Рабочий больше походил на солиста рок-группы, чем на классического пролетария, каким его знали Маркс и Энгельс. Огромный мужик с гневно выкаченными глазами и коричневой мускулистой шеей. В руках – отбойный молоток, похожий (чего уж греха таить) на гитару.

– Фуфло, – вынес Герыч себе вердикт и снова взялся за баллончик с краской.

Через пару минут отбойный молоток слегка изменил очертания, а физиономия рабочего стала менее свирепой, но более мужественной. Теперь он был похож на крутого парня из американских вестернов. Не хватало только широкополой шляпы и шестизарядного кольта в руке.

Гера снова осмотрел «шедевр», и на этот раз его вердикт был более снисходительным:

– В принципе, годится.

За спиной у Герыча затопали чьи-то тяжелые башмаки. Он обернулся и посмотрел на приближающихся парней, сурово нахмурив брови. Герыч терпеть не мог, чтобы ему мешали, поэтому для работы выбирал самые безлюдные места из того списка, который давал ему Николаич. Парни приближались к нему ленивой походочкой. Один ковырял зубочисткой в зубах, второй жевал резинку. Подойдя к Герычу, они остановились. Тот отметил, что оба парня были лысыми, и от этого факта ему стало не по себе.

– Это ты намалевал? – спросил один из парней, тот, что жевал резинку, и кивнул на стену.

– Допустим, – уклончиво ответил Герыч.

– Ты – граффитист, да?

– Что-то вроде того. А что?

– А Черкасова знаешь?

– Встречался, – вновь уклонился от прямого ответа Герыч.

– Увидишь его в ближайшее время? Нам ему вес-точку передать нужно.

Герыч покрутил головой:

– Нет, пацаны, не увижу. Я его уже месяц не видел. Да и телефона его не знаю.

– А это кто у тебя нарисован? – спросил второй «лысик» и кивнул на стену.

– Это рабочий.

– На друга моего похож. Может, слышал – Димон Костырин?

Герыч никогда не слышал этого имени, но для проформы сделал вид, что задумался, и лишь затем ответил:

– Не, пацаны, не слышал.

– Точно?

– Точно.

Лысые переглянулись.

– Жаль, – сказал один из них и выплюнул изо рта зубочистку.

– Почему? – насторожился Герыч.

– Тогда бы ты знал, из-за кого тебе яйца отрезали.

Ужасающий смысл этих слов еще не дошел до сознания Герыча, а сильная рука лысого парня уже сдавила ему горло. Пальцы у парня были такие сильные, что показались Герычу железными. Он услышал, как в руке у второго незнакомца щелкнул нож. А затем и увидел его – длинный, узкий, посверкивающий. Парень двинулся к Герычу, которым в этот момент овладел какой-то злой демон.

– А-а! – отчаянно заорал он и что есть мочи вдарил ботинком «душителя» по голени.

Парень зашипел от боли и слегка ослабил хватку. Герыч, дернувшись всем телом, вырвал шею из его железных пальцев. И снова пнул его. На этот раз удар пришелся парню по той части тела, которой молодчики собирались лишить самого Герыча. Парень взвыл и согнулся пополам, схватившись руками за пах.

Герыч повернулся ко второму и, прежде чем тот успел поднять нож, выпустил ему в физиономию струю красной краски, флакон с которой все это время сжимал в руке.

– Твою мать! – матюкнулся парень, выронил нож и стал тереть пальцами ослепленные глаза.

Герыч подхватил рюкзак, повернулся и со всех ног понесся по пустынной улице, как перепуганный заяц. Так быстро он не бегал никогда в жизни.