Текст книги "Петербургское дело"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава вторая ЗАПЛЫВ

1

Случилось это пару лет назад. Андрей, тогда еще первокурсник, возвращался с лекций домой. Несмотря на вторую половину сентября, день стоял душный. В троллейбусе была давка, и Андрея на каждом повороте прижимало к морщинистой и высохшей как вобла старушке. Старушка при каждом таком крене горестно вздыхала и бубнила что-то насчет того, что у нынешней молодежи нет ни совести, ни деликатности, ни такта.

Ехать было далеко, и своими причитаниями старушенция довела Андрея до такого градуса ярости, что он готов был задушить ее собственными руками. Однако из-за свойственного ему чувства противоречивости Андрей решил поступить ровно наоборот. То есть убедить старушку в том, что и у такого подлеца, как он, есть и совесть, и деликатность, и такт. Дело в том, что по ходу этого веселого и захватывающего путешествия выяснилось, что старушка выходит на той же остановке, что и Андрей.

С трудом пробив своим телом туннель в потной толпе, Андрей довел старушенцию до выхода, выбрался на улицу и протянул старухе руку. Однако та вдруг резко передумала выходить. То ли ей не понравилось выражение лица Андрея, то ли она просто усомнилась в чистоте его помыслов, но факт остается фактом – старуха с той же резвостью, что еще минуту назад пробиралась к выходу, ввинтилась обратно в толпу.

Андрей, чертыхаясь, опустил было руку, но тут ему в ладонь вцепились чьи-то тонкие сильные пальцы. А чей-то глубокий волнующий голос произнес:

– Спасибо!

Девушка, которую Андрей вывел из душного троллейбусного ада, была стройна, рыжеволоса и хороша собой.

– А я думала, что джентльмены, как лошади Пржевальского, все перевелись! – весело сказала она ему, когда двери троллейбуса захлопнулись.

– Не все, – заверил ее Андрей. – Но зверь действительно редкий.

– Я бы сказала – исчезающий!

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

– И где выращивают таких благородных зверей? – поинтересовалась девушка, откидывая со лба рыжую прядь.

– В Политехническом. А вы откуда родом?

– А я из меда.

– Ясно. В следующий раз, когда мне переломают в троллейбусе все кости, обращусь к вам. Чтоб вы мне их склеили. Кстати, как вас зовут?

Девушка прищурила зеленые глаза:

– А это так важно?

– Конечно! Должен же я знать, к кому обращаться, когда понадобится срочная медицинская помощь.

– Зовите меня Полина.

– Красивое имя. Наверняка не забуду. А по какому телефону мне вам звонить?

– Ноль-три, – и она засмеялась, ослепительно блеснув на солнце зубами.

– А если серьезно? – вновь спросил Андрей.

– А если серьезно, то я не даю свой телефон каждому встречному-поперечному.

Андрей сник. Заметив это, рыжая бестия (так мысленно окрестил рыжеволосую красавицу Андрей) вдруг сказала:

– Но, поскольку вы помогли мне выбраться из этой душегубки, для вас я сделаю исключение. Запоминайте! – И рыжая бестия Полина продиктовала ему свой телефон. – Запомните?

– Как свое собственное имя! – заверил ее Андрей.

– Вот и хорошо. А теперь мне пора. Пока-пока! – Она махнула Андрею ладошкой и растворилась в зыбком вечернем сентябрьском воздухе.

Через два дня они сходили в кино. Еще через день– в клуб. А там – закрутилось, завертелось, и они стали встречаться почти каждый вечер. Несмотря на близкие отношения, они ни разу не признавались друг другу в любви. Полина была для этого либо слишком легкомысленна, либо слишком осторожна. А Андрей… У него» просто язык не поворачивался произнести это странное и пафосное слово – любовь. Да он и не был до конца уверен в своих чувствах.

Полина, видимо, понимала это и при каждом удобном случае старалась поддразнить Андрея, задеть его самолюбие, заставить его приревновать. Она заигрывала напропалую – с барменами, официантами, охранниками в клубах и, конечно, с друзьями Андрея. Он же, угадывая истинную причину ее кокетства, оставался хладнокровен и – как выражалась Полина – пуленепробиваем.

Однажды она пригласила Андрея на вечеринку по случаю ее дня рождения. Это был третий месяц их знакомства. «Будут мои бывшие одноклассники и кое-какие старые друзья», – сообщила она.

На вечеринку Андрей опоздал – в ту ночь они с Герычем раскрашивали железные гаражи на окраине города, – чем вызвал гнев и обиду Полины. Будучи гордой, она не стала устраивать сцену, но улыбка ее была такой ядовитой, а прищур таким холодным, что у Андрея опустилось сердце. «Ну погоди у меня», – говорила эта улыбка. И ждать пришлось недолго.

Представив Андрея гостям, Полина подвела его к невысокому широкоплечему парню, который стоял возле книжного шкафа и задумчиво листал альбом Амедео Модильяни.

– Мальчики, познакомьтесь, – весело сказала Полина. – Это вот – Андрей. А это – Дима.

Парень рассеянно посмотрел на Андрея и протянул ему руку:

– Дмитрий. Можно просто Димон.

– Андрей. Можно просто Эндрю.

Андрей пожал протянутую руку, обратив внимание на странную особенность этой руки. Она была красной, словно обваренной в кипятке, и шершавой.

Широкоплечий вновь опустил взгляд в альбом, явно потеряв к Андрею всякий интерес. Однако, если Полина что-то задумала, ее трудно было остановить.

– Димчик, – обратилась она к парню елейным голосом, – а танцы у нас сегодня будут?

Тот вновь оторвал взгляд от Модильяни. Посмотрел на именинницу и широко, по-доброму улыбнулся:

– Все, что пожелаешь, солнце мое.

Полина бросила на Андрея косой взгляд и едва заметно усмехнулась.

– В таком случае бросай свои картинки и айда танцевать!

Она схватила Дмитрия за руку и потащила в центр комнаты.

– Держи! – только и успел сказать тот, всучив Андрею альбом Модильяни.

– Эй, диджей! – крикнула Полина черноволосому худосочному пареньку, сидевшему возле стереосистемы. – Сделай-ка нам что-нибудь медленное и печальное.

– Могу предложить похоронный марш Шопена! – пошутил в ответ тот.

И тут Дмитрий повернул свою крепкую бычью голову и, вперив в черноволосого тяжелый взгляд, медленно произнес:

– Остришь, промокашка? Смотри, не переостри.

– Да ладно, я же просто пошутил, – дрогнувшим голосом ответил худосочный паренек и принялся поспешно тыкать пальцем в кнопки тюнера, и тыкал до тех пор, пока не поймал нужную волну.

– Джордж Майкл! – отрапортовал худосочный. – Сгодится?

– То, что надо! – кивнула Полина.

И они стали танцевать. Вскоре к Полине и Дмитрию присоединились и другие пары. Однако Андрей неотрывно смотрел лишь на них. Полина что-то весело шептала Дмитрию на ухо. Раз или два они оба покосились на Андрея и улыбнулись. Впервые за все время знакомства с Полиной Андрей почувствовал себя уязвленным.

«Вот стерва, – прошептал сквозь стиснутые зубы Андрей. – Что она ему там рассказывает?»

Будь на месте Дмитрия кто-нибудь другой (например, этот вот худосочный парень), Андрей не чувствовал бы себя так глупо. Но в Дмитрии было что-то особенное, что-то, что придавало любому его жесту, любой ухмылке печать значительности.

Чем больше Андрей смотрел на узкое лицо Дмитрия, тем больше уверялся, что где-то он его уже видел. Вот только где?

И вдруг его осенило. Да ведь это тот самый парень, который устроил профессору Киренко обструкцию в прошлом семестре. Точно – он!

2

История была некрасивая. Читая спецкурс, профессор Киренко, по своему обыкновению, увлекся и стал проповедовать свои любимые идеи. Он говорил о человеколюбии, о духовном и нравственном прогрессе человечества и о прочих, не менее приятных и оптимистичных, вещах. Киренко имел репутацию великолепного оратора, и не зря. Студенты слушали его раскрыв рты. Перед их восхищенными взглядами проносились великолепные картины будущего гармоничного мироустройства, в котором им, быть может, еще доведется жить. Как вдруг идиллия была разрушена. Причем самым прозаическим образом.

– Прямо соловьем разливается! – сказал кто-то с первого ряда.

Рты студентов захлопнулись. Взгляды вновь стали осмысленными. На некоторых лицах появились усмешки.

– Что? – не понял Киренко, все еще продолжая по инерции улыбаться.

– Я говорю: хорошо поете, – спокойно произнес тот же насмешливый голос. – Вам бы в Большой театр.

Профессор посмотрел на говорившего, затем снял очки и протер их платком, как делал всегда, когда находился в замешательстве. Затем снова водрузил их на нос и сказал:

– Простите, я не понял. У вас что же, есть возражения против той картины мира, которую я обрисовал?

– Это не картина мира, это прекраснодушная сказка для желторотых простаков, – жестоко и безапелляционно констатировал «насмешник». – Вы забиваете нам головы вашими розовыми фантазиями, профессор. Между тем как мы, молодые, смотрим на мир гораздо реальнее, чем вы. Так что это мы должны читать вам лекции о мироустройстве, а не вы нам.

– Что же вас смутило в моих фантазиях?

– Многое.

– Например?

– Например, ваш тезис о духовном равенстве всех людей.

Профессор усмехнулся:

И с чем же вы не согласны?

– Разве можно ставить на одну ступень человека и обезьяну? А ведь именно это вы сделали.

– Что-то не припомню. Когда же это?

– Когда сказали, что в мире не останется ни «белых», ни «черных», ни «цветных», а будут просто люди. И что уровень человеческого совершенства будут определять лишь интеллект и душевные качества.

– А разве не так?

– Конечно нет. Это все лицемерие. В наше время любому дураку понятно, что люди не равны. И если какой-нибудь Чунга-Чанга из племени мумба-юмба– человек, то я, Дмитрий Костырин, – нет.

– Что ж… Вполне возможно, – тихо проговорил профессор.

Однако парень, назвавшийся Дмитрием Костыриным, не обратил внимания на насмешку, которая прозвучала в этих словах (или сделал вид, что не обратил).

– Послушайте, профессор, – продолжил он, повысив голос, – ведь не станете же вы спорить с тем, что именно засилье «черных» и «цветных» погубит Америку, как Грецию сгубила педерастия? Это железный факт! На «черных» и «цветных» приходится девяносто процентов всех преступлений, совершаемых в. мире. К тому же они плодятся как кролики, и в двадцать третьем веке Земля грозит превратиться в один сплошной «черный континент». Представляете, какой кошмар тогда начнется?

Киренко откашлялся в кулак и заговорил строгим, хрипловатым голосом:

– Ну, во-первых, ваш демографический пессимизм не вполне оправдан. Природа чрезвычайно мудрая барышня, она держит свои весы в состоянии динамического равновесия. А во-вторых… Отчего же вы думаете, что «черные» глупее вас?

– А разве вы знаете хоть одного черномазого гения? Назовите мне его имя!

Профессор снисходительно улыбнулся:

– Я могу назвать вам несколько имен. Но, боюсь, эти имена ни о чем вам не скажут. Вы, судя по всему, имеете весьма слабое представление о культуре двадцатого века. Будем надеяться, что ваши дети и внуки будут любопытнее и образованнее вас.

– Удар ниже пояса, – негромко произнес кто-то с задних рядов.

– Вот именно! – со злобным воодушевлением сказал Костырин.

Профессор слегка покраснел и кивнул:

– Ну хорошо. Ну вот вы лично… Как, вы сказали, вас зовут?

– Дмитрий Костырин.

– Вот вы, Дмитрий Костырин. Что такого распрекрасного и гениального вы создали, что позволяете себе смотреть на людей свысока? Вы открыли какой-нибудь закон? Или, может быть, написали гениальную симфонию?

– Вы узко мыслите, профессор.

– Это в каком же смысле?

– В прямом. Возьмите пример из животного царства. В муравейнике есть рабочие муравьи, а есть – воины. Рабочие муравьи создают, выражаясь вашим языком, культурное пространство для жизни сообщества. А воины – охраняют его.

– Так, значит, вы – воин? – не без иронии уточнил профессор.

– Именно, – ничуть не смутившись, ответил Костырин. – Наконец-то до вас стало доходить. В природе все мудро устроено.

– Однако можно провести и другую аналогию. В пчелином улье есть пчела-матка, которой все остальные жители улья обязаны своим существованием. Так вот, иногда вместо полноценных пчел в улье заводятся трутни. Они ничего не производят и ничего не охраняют. Они – пустоцвет, ошибка природы. Бесполезные и, по сути, беспомощные потребители.

– Значит, я – трутень? В таком случае, вы, профессор, – идиот. Из-за таких прекраснодушных, интеллигентных идиотов, как вы, случилась октябрьская революция!

По аудитории пронесся смутный ропот, а потом стало так тихо, что Андрей услышал, как в груди у него бьется сердце.

Профессор Киренко медленно снял очки, опять медленно протер их салфеткой, так же медленно надел их и, глядя заносчивому юноше прямо в глаза, негромко произнес:

– Вон из аудитории.

– С удовольствием! – отозвался тот. Затем бросил тетрадку с ручкой в сумку и лениво поднялся из-за парты. – Вы еще вспомните мои слова, профессор, – сказал он. – Когда «чернозадые» поймают вас в каком-нибудь скверике и надерут вам очко.

Подойдя к двери, Костырин оглянулся, тряхнул русым чубом и с усмешкой произнес:

– Без обид, профессор. Я желал вам добра. Жаль, что мы друг друга не поняли.

И вышел из аудитории.

3

Вот о каком случае вспомнил Андрей, наблюдая за Полиной и ее партнером. Это был тот самый Дмитрий Костырин, «великий и ужасный», как называл его кто-то из ребят, присутствовавших на той памятной лекции.

Костырин сильно изменился с тех пор. Он возмужал и заматерел, стал солиден и медлителен в движениях. От длинного чуба не осталось и следа, его сменил плотный русый ежик. Узкое лицо еще крепче сидело на борцовской шее. Длинные тонкие губы как будто выцвели, и рот стал похож на длинную узкую расщелину. Серые глаза смотрели тяжело и не мигая.

Казалось, рот Костырина вот-вот приоткроется, и из него послышится змеиное шипение: «Ближе, бандерлоги… Еще ближе…»

«Чушь! – сердито сказал себе Андрей и тряхнул головой. – Простая рабоче-крестьянская физиономия. А то, что глаза змеиные, так за это маму с папой благодарить нужно. Что-то у них там не состыковалось, когда его делали».

Эта мысль развеселила Андрея, и он широко улыбнулся. От цепкого, замечающего любую мелочь взгляда Полины не укрылась и эта улыбка. Она прижалась к своему партнеру еще сильнее и еще страстнее зашептала ему что-то на ухо. Рука Костырина скользнула с талии Полины ей на ягодицу.

Улыбка сползла с лица Андрея. Кровь застучала в висках. А Полина, продолжая флиртовать, уже не просто шептала что-то Дмитрию, а нежно и чувственно проводила губами по краю его уха. Потом, словно невзначай, ее губы соскользнули на щеку Дмитрия.

Раздавшийся хлопок, перекрывший даже музыку, заставил всех вздрогнуть. Взгляды всех присутствующих устремились на Андрея. Он натянуто улыбнулся и бросил на диван альбом Модильяни, который только что яростно захлопнул. Но Полина и Дмитрий продолжали танцевать как ни в чем не бывало.

Андрей больше не мог терпеть такого свинства. Молча, ни с кем не прощаясь, он вышел в прихожую. С трудом разыскав свои туфли среди разбросанной обуви, Андрей стал обуваться. В этот момент песня закончилась, и Полина вышла в прихожую.

– Ты что, уже уходишь? – удивленно воскликнула она и невинно моргнула своими длинными ресницами.

– А ты как думаешь? – зло ответил Андрей.

Полина откинула со лба рыжую прядь и хохотнула:

– Глупенький, ты что, приревновал?

– Ничего я не приревновал.

– Тогда почему злишься?

– Я злюсь? – Андрей дернул плечами. – Ничего я не злюсь. Мне просто пора.

– Да, ты прав, – неожиданно кивнула Полина. – Детское время уже вышло. Зря я тебя пригласила. Здесь не твоя компания. Мои друзья слишком взрослые для тебя.

Андрей криво ухмыльнулся и процедил:

– Бред.

– Ничего не бред. – Полина приблизила к нему лицо и, коварно прищурившись (о, как она была соблазнительна в этом своем ведьминском коварстве!), тихо проговорила: – Если ты сейчас уйдешь, значит, ты точно приревновал.

– Я… – начал было Андрей, но договорить не успел. Из гостиной послышался громкий хор возбужденных голосов. Кто-то крикнул: «Идея – класс!»

– Подожди секунду, – сказала Полина. – Я узнаю, что там у них произошло.

Она чмокнула Андрея в щеку и вернулась в гостиную. Андрей хотел было уйти, но любопытство победило злость. Он остался.

Вскоре Полина вернулась. На лице ее пылало восхищение.

– Представляешь, Димка предложил всем ехать к Неве! Будем пить вино и пиво прямо на берегу! Класс, да?

– На улице-то уже ночь, – недовольно сказал Андрей.

– Тем прикольнее!

– Я…

Полина подошла к Андрею вплотную и обняла его:

– Ну останься, милый. Мне без тебя будет скучно. Правда!

– Хорошо, – с крепя сердце ответил Андрей. – Только постарайся вести себя поскромнее.

– Я буду самой скромной девушкой во всем Питере! – пообещала Полина. И добавила, понизив голос почти до шепота: – Лишь бы угодить тебе, милый…

…Андрей терпеть не мог опьянение. Ну то есть… когда-то, на первом курсе, ему это нравилось. Нравилась пьяная бесшабашность, нравилось ощущение собственной силы и неуязвимости, которое приносил алкоголь, впитываясь в кровь и разгоняя ее по телу. Но после одного неприятного случая, который произошел полгода назад, Андрею разонравилось пить. Мутная голова – плохой советчик. Гораздо полезнее поддерживать свое сознание в бодром и вменяемом состоянии. Именно трезвый рассудок, а не алкоголь помогает справляться с проблемами, а вернее – с одной большой и всеобъемлющей проблемой под названием «жизнь».

Однако в этот вечер ему пришлось напиться. Полина постоянно подливала ему в пластиковый стаканчик то пива, то вина. А если он морщил нос, тут же давила на слабо, обзывая Андрея паинькой и горестно сетуя на то, что не дала ему посмотреть «Спокойной ночи, малыши».

Андрей злился и пил. Он понимал, как это смешно, но ничего не мог с собой поделать. Остановился он лишь тогда, когда, пристроившись в кустах, чтобы отлить, почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Тогда он сказал себе: «Баста, на сегодня хватит». Застегнув ширинку, Андрей спустился к Неве, присел на корточки, зачерпнул черной студеной воды и плеснул на лицо. Стало немного лучше. Он повторил эту процедуру еще несколько раз, и в голове окончательно прояснилось.

– Ребята, а Эндрю-то не дурак! – крикнул кто-то. – Может, и нам освежиться!

– Точно! Давай все к реке! Устроим массовый обряд крещения!

– Да здравствуют баптисты!

Побросав стаканчики на гранит набережной, возбужденно крича и смеясь, Полинины гости начали спускаться к реке.

Андрей встал и с неудовольствием посмотрел на разгоряченных выпивкой ребят:

– Куда вас несет, придурки! – сердито воскликнул он. – Свалитесь в воду и утонете к чертовой матери!

– Умойся, моралист! – с хохотом крикнул ему черноволосый диджей, размахивая початой бутылкой пива.

– Дорогу молодым! – взвизгнула рядом с ним миниатюрная девушка, по виду совсем еще школьница.

Гости спустились к реке и, шумя, как цыганский хор, устроили массовое обливание; Девушки визжали, парни угугукали и заливались хохотом.

– Да ну вас, дураки, – махнул на них рукой Андрей, снял джинсовую куртку и вытер ею мокрое лицо.

Оторвав куртку от лица, он увидел перед собой Костырина. Тот стоял, ухмыляясь узким ртом и поблескивая змеиными глазами.

– Ну как? – поинтересовался он. – Полегчало?

– Да мне и не худчало, – не совсем изящно скаламбурил Андрей.

– Правда? А видок у тебя был неважный. Я уж подумал, что придется вызывать тебе «скорую помощь».

– Зря подумал. Если кому-то «скорая» и понадобится, то не мне, а тебе.

Последние слова прозвучали весьма двусмысленно, и Андрей даже немного испугался – вдруг Костырин подумает, что он нарывается на драку? А драться Андрей очень и очень не любил.

– Мне, говоришь? – Костырин уставился на Андрея немигающими глазами, но вдруг улыбнулся и весело воскликнул: – Ха! А ты веселый парень, Андрюха! Чует мое сердце, мы с тобой подружимся!

Он засмеялся и весело хлопнул Андрея по плечу. Тот ответил ему сдержанной улыбкой.

– Я смотрю, вы уже подружились? – проворковала рядом Полина.

– Да ты че, Пол инка, мы теперь с Андрюхой – не разлей вода! Куда он, туда и я! И наоборот! Правда ведь, Эндрю?

– Правда, правда, – нехотя ответил Андрей.

– Ну вот, видишь!

Костырин приобнял Андрея за плечи и хорошенько встряхнул.

– Полегче, – поморщился тот.

– Ох, мальчики, я так рада, что вы подружились! – сказала Полина.

– А че это ты так рада-то, а? – продолжая улыбаться, прищурился на нее Костырин.

– Да ну тебя! – махнула на него рукой Полина.

Костырин заржал, потом наклонился к Андрею и шепнул ему:

– Мы теперь с тобой считай что родственники!

– В каком смысле? – ошалело спросил Андрей.

– Да ни в каком, шучу я. Но ты, знаешь, тоже не задавайся. Вот возьму и уведу у тебя эту девчонку! А, Полин? Увести тебя?

– Попробуй, – смеясь, ответила Полина.

– И попробую! Как это в песне старинной пелось…

 
Увезу тебя я в тундру, увезу тебя к снега-ам!
Та-ра-ра-ра-ра-ам! И…
 

Костырин, продолжая обнимать Андрея, обнял другой рукой Полину:

 
Мы поедем, мы помчимся На оленях утром ранним!
И отчаянно ворвемся
Прямо в снежную зар-ю-ю. У-у!
 

– Кончай паясничать, – сказал Андрей и сбросил руку Костырина со своего плеча.

– Ух ты, какой недотрога, – ухмыльнулся Костырин. – Ладно, пойду освежусь.

Он спустился к реке. Наклонился, поддел пригоршню воды и облил себе лицо и шею:

– Ух, хороша! Слышь, ребят, может, искупаемся?

– Да ты что!

– Вода-то ледяная!

– А пусть искупается!

– Точно, пусть докажет, что не трус!

Костырин распрямился, стянул через голову рубашку. Повернулся к Андрею с Полиной и весело крикнул:

– Ну че, Андрюх, слабо искупаться?

– Конец сентября на дворе. Вода холодная. Скажи, Полин?

Он повернулся к Полине, но она во все глаза глядела на мускулистый торс Костырина. Во взгляде ее застыло восхищение.

– Вода-а ему не нравится, – насмешливо протянул Дмитрий, играя мускулами. – Струсил, так и скажи.

Кровь прилила Андрею к лицу.

– Ничего я не струсил! – как школьник, крикнул он.

– Я ви-ижу, – насмешливо протянул Дмитрий. – На словах вы все мастера. А как до дела дойдет – так в кусты.

Андрей покосился на Полину. Она быстро отвернулась от него, но он успел перехватить ее насмешливый взгляд. Андрей вспылил.

– Слушай! – крикнул он Дмитрию. – Достал ты меня уже своими наездами!

– Вот это другое дело! Узнаю друга Андрюху! Давай наперегонки? Туда и обратно. Кто первый доплывет – тот и Полинку… Ну, то есть, до дома проводит.

– Фу, какие дураки! – воскликнула Полина. Впрочем, лицо ее светилось от удовольствия.

Андрей посмотрел на черную воду Невы и поежился.

– Что, все-таки испугался? – поддел его Костырин.

– За тебя, дурака, испугался, – пробурчал в ответ Андрей. – Начнешь тонуть, мне тебя вытаскивать придется.

Он сплюнул себе под ноги и двинулся к Костырину, на ходу снимая джинсовку.

– А ну, расступись, немощь ходячая! – завопил Дмитрий. – Монстр идет! Даешь дорогу гигантам духа и титанам плоти!

Молодежь восторженно зашумела, предчувствуя новое развлечение.

– Ставлю пятьдесят рублей на Димыча! – крикнул кто-то.

– Стольник на Андрея! – ответили ему.

– Господа, я принимаю ставки! – крикнул черноволосый диджей, вынимая из кармана блокнот и ручку.

Пока делались ставки, Андрей и Дмитрий разделись. Андрею, худощавому и жилистому, было неловко стоять рядом с мускулистым Костыриным. Поэтому он крикнул:

– Хватит канителить! Командуйте старт!

Черноволосый диджей захлопнул блокнот:

– Все, господа, ставки больше не принимаются! Кто не успел – тот опоздал! Внимание спортсменов! – Он поднял тощую руку. – На старт! Внимание! Марш!

Чернявый дал отмашку, и два разгоряченных молодых тела с плеском взрезали черную воду Невы.

Холодная вода обожгла тело как кипяток. На какое-то мгновение Андрею показалось, что он не сможет дышать, так сдавило в груди, однако, вынырнув, он усиленно заработал руками и понял, что все в порядке.

Костырин был отличным пловцом. Он плыл ровными, монотонными рывками. Андрей плавал неплохо, однако серьезно никогда спортом не занимался. Тем не менее первые двадцать метров они держались рядом, ноздря в ноздрю. С берега неслись веселые подбадривающие крики.

– Давай!

– Андрюха, поднажми!

– Трусы не потеряй!

– Хозяйство не застуди!

Он работал руками изо всех сил, вкладывая в движение всю душу. И вскоре начал выдыхаться. Костырин вырвался вперед. Он по-прежнему плыл ровно и размеренно. «Прямо как на отдыхе!» – пронеслось в голове у Андрея. Он собрал в кулак всю волю и поднажал.

Острая боль пронзила левую икру Андрея. Судорога узлом стянула мышцу.

– А-а! – взвыл он, останавливаясь.

Костырин обернулся и тоже замедлил ход.

– Судорога? – не столько спросил, сколько констатировал он.

– Да! – выпалил Андрей, зачерпывая ртом воды.

Дмитрий развернулся и подплыл к Андрею.

– Держись за мое плечо.

Андрей схватился за мускулистое плечо противника.

– Вот так, – похвалил тот. – Теперь успокойся. Все будет в порядке. Расслабь ногу и помассируй больную икру.

Андрей, морщась и шипя от боли, помассировал икру.

– Молодец, – похвалил Костырин. – А теперь давай потихоньку к берегу… Держись крепче.

Молодежь явно была разочарована.

– Слабаки!

– Пижоны!

– Дохлики!

Андрей, опустошенный болью и усталостью, почти не обращал внимания на эти выкрики. Но Дмитрий, похоже, разозлился не на шутку.

– Ну погодите у меня… – проговорил он, широко и плавно загребая руками. – Вот доберусь до берега, посмотрим, кто из нас лабух.

Берег был все ближе и ближе. Вот наконец Дмитрий ухватился рукой за гранитный бортик.

– Что случилось? Кто выиграл? Почему вернулись? – посыпались на соперников вопросы, пока они выбирались из воды.

Андрей, хрипло и шумно дыша, тяжело рухнул на гранит.

– Слабаки! – весело гаркнул кто-то.

Костырин вздрогнул и медленно повернулся на голос. Лицо у него было бледное и мокрое, губы посинели от холода.

– Кто это сказал? – медленно, постукивая от озноба зубами, проговорил он.

– Слабаки! – все с той же веселостью повторил тот же голос.

Это был высокий, плотный, смуглый, как цыган, парень с маленькой черной бородкой и огромною серьгою в ухе. Он весело ухмылялся в лицо Костырину.

– Слабаки, значит? – переспросил его тот, растягивая обескровленные губы в улыбку.

– А то! Конечно, слаба…

Договорить парень не успел. Дмитрий молниеносно выбросил вперед руку, схватил парня за серьгу и быстро пригнул его голову к земле.

– Ва-у-у! – взвыл тот от боли.

Продолжая тянуть за серьгу, Костырин подтащил парня к краю гранитного парапета, крутанул того вокруг собственной оси и мощным пинком в зад швырнул его в черную, холодную воду Невы.

Парень заорал, как будто его режут. Вокруг засмеялись. В темноте никто из присутствовавших не заметил, как Костырин брезгливо швырнул в воду серьгу, на которой болтался кусочек окровавленной кожи.

Пока смуглолицый с воплями бултыхался в воде, Дмитрий подошел к Андрею, на плечи которому кто-то успел накинуть джинсовую куртку, и медленно и четко произнес:

– Я выиграл, парень. Девчонка идет со мной.

Андрей обреченно махнул рукой. Ему уже было все равно.

Это был последний раз, когда он видел Полину.