355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филипп Грибанов » Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы » Текст книги (страница 28)
Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:07

Текст книги "Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы"


Автор книги: Филипп Грибанов


Соавторы: Кирилл Демуренко

Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

ПОПЫТКА ИЗВИНИТЬСЯ ПЕРЕД ЖЕНЩИНОЙ

Кирилл

Словоохотливые, коммуникативно находчивые люди подвержены одному недостатку – они плохо умеют признавать свою вину. Они лучше засыплют собеседника объяснениями, уточнениями, хитроумной казуистикой и в итоге докажут ему, что это он – собеседник – дятел стоеросовый, вместо того, чтобы взять и извиниться, если обидели. Эта история о том, как я, словоохотливый человек, пошел поперек своих привычек – взял и извинился.

Вы уже знакомы с Таней Романовой, поэтому повторно представлять я ее вам не буду.

Мы довольно мило беседовали по телефону о природе человеческой тупости, когда, поддавшись какой-то хулиганской нотке настроения, я спросил:

– Танюх, вот скажи мне, а ты – дура? В смысле, считаешь себя таковой иногда?

Сапер ошибается только однажды. Все наше хрупкое взаимопонимание, а с ним и планы встретиться на следующий день, рухнули вниз и подняли тучи едкой пыли. Я извинился раз, другой, десятый, но… Знаете, как охотятся на глухарей? Когда самцы заводят свои брачные песнопения, к ним можно подобраться вплотную. На финальной части трели у глухаря, птицы чрезвычайно чуткой, закладывает уши от внутричерепного давления, и он буквально глохнет– отсюда и название. Эти самые кульминационные части выступления охотник и должен использовать, чтобы перебежками приблизиться к пернатому, замирая столбом в моменты затишья. В нашей с Таней беседе моментов затишья не было – она включила такой напор, что совершенно меня не слышала, зациклившись на этой «дуре», будь она неладна. Замечу, я не утверждал, я л ишь спросил, но и этого оказалось достаточно для беспримерной глухариной арии минут на двадцать. Нечего оправдываться – я допустил обыкновенную бестактность, но зачем же впадать в такой экстаз бичевания? Короче, альпинист неосторожным чихом сорвал лавину, которая его же и подмяла.

– Тань, – предложил я, пытаясь сгладить острые углы шуткой. – Признаю, опростоволосился. Давай решим проблему мирно, по-нашенски, по-русски: я ставлю тебе пузырь водки, и конфликт исчерпан.

– Что-о-о? Да ты за кого меня принимаешь?

И погнали наши городских… Так я сорвал лавину номер два.

Когда ее трубка со словами «Видеть и слышать тебя не хочу» была гневно брошена, я, по своей пагубной привычке, погрузился в размышления. Странно все выходило: до этого она признавала во мне необычного, интересного ей человека, но из-за одной глупости спустила на меня всю псарню и отказалась мириться. Вот скажите мне: как надо вывернуться наизнанку в подобном случае, чтобы объяснить, что ты не похабник и эта случайность не показательна? Как доораться до человека, увидевшего в тебе верблюда, что ты – не верблюд и что надо лишь спокойно приглядеться к иным качествам? Я не верю в судьбу, но подобные моменты определенно способствуют пониманию, каково было тем, от кого ты сам отвернулся в свое время, уцепившись за мелочную обиду. Это очень полезно понять, поверьте. Но тут надо быть осторожным. Давайте начистоту: нас ведь всех порой так подмывает узреть в собственных страданиях плату за предыдущие грехи. Мне не стоило труда вообразить Таню исполнительницей божественного мщения за тех девушек, которых в свое время отверг я. Такая гипотеза удобна, но! Она требует логичного продолжения: если рассуждать подобным образом, то получается, что и я сам был карающей дланью для других девушек, отказывая им во взаимности и расположении. А раз так, то юридически моей вины нет – я всего лишь претворял в жизнь волю свыше, и наказывать меня несправедливо. Однако я по своей сути не ангел, а значит, даже и не ангел возмездия. Так в два хода доказывается, что логическое продолжение гипотезы перечеркивает ее собственную логичность. Проблема в том, что как раз продолжение мысли за удобные пределы мало кого интересует. Ну да ладно…

Как бы там ни было, пускать все на самотек и ждать, пока буря уляжется сама, мне не улыбалось. Я свято верю в жизненность и романтику активных, неожиданных шагов.

Я собрался и отправился в другой конец Москвы делать ответный ход. Выйдя на станции «Крылатское», я заглянул в магазин и купил там две вещи: бутылку водки и бутылку воды. Потом отыскал на улице стандартное субботнее чудо, лечившееся после пятничных увеселений. Около ларька неустойчиво стоял мужчина лет сорока и тряскими руками вливал в свои стонущие недра пиво.

– Добрый вечер, – поприветствовал я его. – Водки хотите?

– А? A-а… не, спасибо.

– Просто выкидывать зазря жалко, поэтому предлагаю. – Я показал ему бутылку.

– Сколько? – заинтересовался он.

– Да нисколько. Так отдам.

– А! Ну едреныть! Так бы и сказал сразу! – расцвел мужик. – Давай.

– Вы только найдите емкость, куда перелить, потому что мне сама бутылка нужна.

Мой собеседник прытко сунулся в ларек, купил там полулитровую бутылочку «Святого Источника», подержал ее в пляшущих ладонях, весьма критически оценивая свои шансы, потом, потупясь, попросил тихим голосом:

– Слышь, друг… Ты только того… Перелей сам, а то видишь, какой из меня сегодня переливатель.

Я вытряхнул минералку и аккуратно переместил шибающую в нос драгоценность в пластиковую бутылку. Внешне получилось весьма похоже на оригинал.

– На, – протянул я ему негаданный подарок. – «Святой Источник», остерегайтесь подделок.

– Сам бог мне тебя послал, – тряс мне руку мужчина. – А запиши-ка мой телефон! Я тут недалеко на крытом катке работаю, можешь прийти и друзей привести. Все чин-чинарем вам оформим, без входного билета.

Я записал. Если, дорогие читатели, вам захочется покататься на коньках, приезжайте в Крылатское, найдите там в крытом комплексе Сашу и скажите, что вы от Кирилла, который накануне Пасхи одарил его водкой. Вдруг он запомнил этот случай, кто знает… А я двинулся дальше, на улицу Крылатские холмы. По дороге я влил в опустошенную водочную тару обыкновенной питьевой воды, сунул ее в пакет и вложил туда записку.

Около Таниного дома народ будто вымер – никого. Я нуждался в помощи ассистента, который передал бы пакет, так как лично меня Танюша видеть абсолютно не хотела. Через десять минут издалека приблизилась группка прогуливающихся подростков: три девочки и мальчик.

– Ребят, выручайте! – обратился я к ним. – Этот подарок нужно занести одной девушке. Вот подъезд, номер квартиры и имя я скажу.

Парень промолчал, а девчонки хором сказали сами знаете что. Но при этом остановились и даже обступили меня, с интересом разглядывая.

– Почему нет? Это не бомба, не наркотики. Ровно две минуты…

– А мы вас боимся, – ответила мне самая бойкая.

– Чем же я так страшен?

– А мы газеты читаем, – многозначительно заявила она.

– И что же там про меня пишут?

– Про вас ничего, но вот про таких, как вы…

Я с удовольствием прочитаю в газете статью про эксцентрика, коим я к тому моменту стал себя ощущать, который поехал дарить девушке воду в бутылке из-под водки. Вот ведь как вышло – рассчитывал на оригинальность, а про таких, оказывается, уже пресса пишет и дети боятся.

– Ладно, – махнул я рукой. – Идите читайте газеты…

Рядом за забором детского дома футболяли несколько мальчишек. Я отыскал ворота, зашел на территорию и выцепил одного из пацанят.

– Здорово! Как тебя зовут?

– Леха, – шмыгая носом и вертя в руках мяч ответил он.

– Хочешь заработать пятьдесят рублей?

Все-таки я не педагог. Парнишка испуганно замотал головой и попятился. У меня, признаться, руки опустились.

– Да подожди ты! Вот этот дом, вот этот подъезд, квартира семнадцать. Надо передать посылку человеку по имени Таня. Всех забот – две минуты, и я сразу плачу тебе полтинник.

Он постоял, подумал, а потом пошел со мной, опасливо держа дистанцию.

– Я же не знаю, что у вас там в пакете… Вдруг бомба.

– Стой, – приказал я, развернув пакет. – Смотри…

– Нет, нет, не надо! – запротестовал он.

– Надо. Чтобы ты не валял дурака. Вот, смотри: бутылка, записка и маленький сувенир. Теперь ты спокоен?

– Ну да…

– Может тебе еще и деньги показать? Вот, пожалуйста.

– Просто меня учили с незнакомыми никуда не ходить, – промямлил он.

– А я научу тебя, что незнакомые – еще не значит злодеи.

Мы подошли к подъезду, и я набрал на домофоне «семнадцать».

– Але? – осторожно подал голос Леха, тянясь к динамику. – Тут посылка для Тани… Ее нет дома? Но ведь надо отдать. А-а-а… А какой этаж?

Домофон пискнул, щелкнул замок, и парнишка с подарком исчез за дверью. Я стоял и смотрел в высветленные апрельским холодом небеса. Зима заканчивала свои гастроли в наших краях, прокатывая Через Москву шквал за шквалом. Свинцовые тучи, начиненные удивительно мощными снежными зарядами, чередовались с греющими паузами, когда торжествовало солнце. Весна и зима в эти несколько удивительных дней пели дуэтом, готовясь сменить друг друга на сцене… Я снова был один на один с этим непостижимым миром, где в добро верится сложнее, чем в зло, и надо каждый день доказывать заново, что ты – человек. Просто человек, который приехал сделать подарок и попросить прощения.

Леша вышел из подъезда. Я дал ему деньги. Мы пошли каждый своей дорогой. И ничего страшного не произошло.

На следующий день я позвонил Тане и попросил, чтобы она меня поздравила.

– С чем? Ах, да, Христос воскресе.

– Он-то, может, и воскресе, а вот я – точно дурак. Поздравь меня с открытием.

– Почему дурак?

– В кои веки я решил последовать совету питаться правильно. Закупился, понимаешь, накануне всевозможными овощами, потратил на них в общей сложности рублей триста, принес домой. Но ведь я холостяк со своими отработанными до автоматизма холостяцкими привычками. Чем у нас живут одинокие мужчины? Правильно – разными полуфабрикатами, место которым в морозилке. Вот я и выгрузил по привычке все содержимое пакета в морозилку. А теперь этими помидорами можно в бильярд играть. Они уже начинают таять и превращаются в нечто медузообразное. Придется выкинуть…

– Кирилл, мне мама передала твой вчерашний подарок, – оборвала мой конферанс Таня. – Она была в шоке, да и я, признаться, тоже.

Я рассказал ей про приключения, сопутствовавшие доставке.

– Нет, это, конечно, очень оригинально, но ты как-то все слишком близко к сердцу принимаешь. Ну зачем ты приехал? Зачем так все усложнять? Хм, бутылка с водой… Это ты типа… Как ты там написал: «чтобы научиться смотреть в суть»?

Я молчал.

– Кирилл, зачем так заморачиваться по пустякам? Вот же любишь во всем искать причину для размышлений… Ты, верно, книжек перечитал.

Я молчал и думал, что водку надо было выхлестать самому. По случаю великого. христианского праздника воскрешения. В честь самоотверженного человека, который не побоялся вернуться из загробного мира в это… в это…

– А те ребята, которые не согласились тебе помочь, поступили правильно, – продолжала она. – Время у нас такое, понимаешь? Не известно, на кого нарвешься и что там в головах у людей творится. Тебе и это хочется оспорить?

– Нет. Мне это хочется изменить.

– A-а. Ну тогда флаг тебе в руки, барабан на шею, и вперед – менять весь мир. А я хочу жить обычной жизнью без излишних заморочек.

– Леша, который согласился тебе передать…

– Кстати, – перебила меня Таня. – А ты чего ему так мало заплатил? Парень поверил тебе, пошел с тобой неизвестно куда, а ты ему только и дал, что полтинник.

– Обязательно исправлю свою ошибку. Приеду, доплачу ему и скажу, чтобы не повторял моих глупостей, никогда не пугал мирных женщин странными преподношениями вроде меня. Танюха, задумайся! Я дал ему гораздо больше. Я дал ему знание, что распространенные страхи часто необоснованны, и людям надо доверять. Каждый человек – это целый мир, и я вчера этот отдельно взятый мир изменил – без флага в руках, без барабана на шее. Он больше не будет прежним, он уже шагнул дальше вас всех, изнывающих от ужаса перед всем незнакомым и неожиданным. В конце концов, парень как минимум честно заработал деньги.

– А, да что с тобой говорить? – вздохнула Таня Романова. – Я всегда знала, что ты очень странный.

– Если бы меня попросили просто передать подарок, неужели бы я человеку отказал? И неужели я только поэтому кажусь тебе странным?

– Ну, значит, ты у нас такой простой.

– Ты меня окончательно запутала. То утверждаешь, что со мной сложно, то вдруг я все-таки оказываюсь простым. Выбери что-нибудь одно.

– Э, ты меня подловить решил, что ли? – вспыхнула она. – Хватит парить, и так голова уже кругом идет.

– Ну что ж, тогда с легким паром, если хватит. Тань, я ведь, если смотреть на вещи трезво, не спорю, в конце концов… Ты со своим практическим, минимизирующим «запарки» мышлением обязательно возьмешь свое от этой жизни. На суетном, повседневном уровне одержишь победу. Но ведь это не все, что нам дано, – не все, пойми.

– Да, я практична, чего и тебе желаю. Незачем морочить себе и другим голову. Тебе что, заняться больше нечем? Ты вместо того, чтобы весь мир переделывать, лучше поменяй свое отношение к нему.

– Согласен, есть и такой путь. У каждой проблемы есть экстенсивное, а есть интенсивное решение…

– Хватит! Хватит, понял? Перестань выражаться своими книжными словечками! – оборвала она. – Кирилл, я искренне хочу дать тебе совет: не общайся с женщинами, как ты сейчас это делаешь. Ты только все портишь. Я устала тебе повторять: будь проще! Проще.

Книжные словечки… «А букварь что – не книга? – зашелся во мне родной демон воинствующей наивности. – И что теперь – не использовать написанные в нем слова, чтобы тебя не смущать?» Но… Знаете, есть минуты, когда озаряется путь длиной в года. Ты словно оказываешься внутри большого глобуса и разом видишь всю его поверхность изнутри. И тогда исчезают привычные расстояния, ты можешь дотянуться до диаметрально противоположных континентов: в правой руке Евразия, в левой – Южная Америка. Таня говорила, и какой-то очень важный кубик Рубика в моей голове щелкал плоскостями помимо моей воли, неумолимо приближаясь к цветовой упорядоченности граней, группируясь в некий четкий и простой набор вариантов. Я слушал ее, а со мной происходила интересная вещь, на которую я только недавно стал обращать внимание. Я будто бы физически чувствовал, как в меня неудержимыми, прочными корнями прорастает извне… мудрость – не мудрость? понимание – не понимание? безысходность – или что-то очень похожее на нее? Как истончается камень под частыми каплями воды, так и во мне что-то неизбежно пасовало перед натиском коллективного опыта людей, перед их навыками простой земной жизни. Это медленное отступление обратно на рубежи того, что в миру считается оптимальным, у меня началось давно, но я не хотел, я ненавидел себе в этом признаваться. Они – живущие правильно – имели неперекрываемое преимущество по сравнению со мной. Они обладали терпением и спокойно применяли его, чтобы затянуть обратно в свою трясину все, что рискнет над ней приподняться. Их терпение было встроено в сам стиль их бытия, оно обладало автономной самовосполняющейся энергией и не требовало дополнительной подпитки, потому что не обязательно расчищать путь перед массой, и так ползущей по пути наименьшего сопротивления. «Будь проще – и мы обязательно поладим», – звучало и звучит вокруг меня день ото дня. Тихо, вкрадчиво, методично… Ассоциация с кубиком Рубика извлекла из залежей памяти давнишнего школьного приятеля. Он, помнится, несколько дней мучился и не мог вернуть кубик в изначальное состояние шести строго распределенных цветов. И так вертел, и сяк, аж с лица спал от маеты… А потом придумал гениальный выход – просто посдирал с квадратиков цветные наклейки и переклеил их так, чтобы они были один к одному по цвету на каждой грани игрушки. Поучительно, согласитесь? Если тебя невозможно переделать, тебя можно, в крайнем случае, перекрасить. А если и этого не получится, тебя просто с раздражением забросят в чулан. Или поставят в красный угол под лампадку как символ неразрешимой, а потому неприкосновенно-мистической загадки. Чем пытаться тебя понять, мы лучше сделаем из тебя культ – и людям проще, и самому почетнее. Но непонятым что чулан, что красный угол– все тюрьма.

Не может быть и речи о том, что я выиграю эту битву на уровне обыкновенного, смиренного благополучия с моим нынешним отношением к вещам. Я уже ее проигрываю, теряя людей, которые не готовы слышать «книжные словечки» и не привыкли получать в дар воду в бутылке из-под водки, ибо это ввергает их и их мам в панику.

Напоследок я сказал, что она может воспользоваться моим новым знакомством и пойти покататься на коньках к дяде Саше.

– Нет уж, – отказалась Таня. – А то вдруг он еще подумает, что я та самая, ради которой вся эта история с водкой затевалась.

Дядю Сашу я, если честно, в суть своей задумки не посвящал. Он не знал, для кого и зачем я готовлю весь этот театральный реквизит. Но он, конечно же, сразу восстановит ход событий по одному таниному виду, как только она к нему заявится. Милая моя, когда ты поймешь мой поступок, когда до тебя дойдет, что в таких спонтанных несуразностях и проявляется Жизнь, будет невозвратно поздно. Так поздно, что не известно, будешь ли ты к тому времени еще кататься на коньках и не сопьется ли сам дядя Саша.

Записка, которую я передал с пакетом, осталась у Тани Романовой, и я уже не смогу воспроизвести ее содержание тут полностью. «Я, хоть ты и отвергла мою идею, все же делаю задуманный подарок. Открой крышку бутылки, и ты обнаружишь там воду – просто родниковую воду. Знак того, что мы часто не присматриваемся к сути, испугавшись этикетки». Что-то в этом духе…

Это не все. Когда я дописывал эту часть, мне позвонила Наташа Германова и запыхавшимся голосом сообщила, что пять минут назад к ней на улице пристал какой-то пьяный отморозок, и ей пришлось урезонить его ударом по носу. Жизнь со всей бесхитростностью поставила меня перед выбором: или вымарать к черту мои проповеди о том, что незнакомым людям надо распахнуть объятия, или добавить на наши страницы репортаж по горячим следам. Я выбрал второе. Так честнее. В мире уживаются обе противоположности, но какая восторжествует – целиком и полностью зависит от нас. Я все еще в это верю. Наташа в тот вечер не убереглась от морального уродства в спальном массиве Марьино, но в другом конце города, в холмистом Крылатском, шестиклассник Алексей узнал, что бывает по-другому. Утешиться ли мне этим балансом? Или, как большинство, обратить внимание только на негативную сторону, потому что это проще?

И еще я почувствовал, что устал от слов. Что я действительно порой смешу трезвомыслящих людей, разыгрывая российский аналог Форреста Гампа, который, придурковато лупая глазами, вопрошает мир, почему тот такой неправильный. В фильме мир принял Форреста и даже под него подстроился, но у реальной жизни иной сценарий. Сценарий, где правы жестко лимитирующие кредит доверия. Не расходующие водку попусту. Живущие без заморочек.

Танюша, еще раз извини меня. Ты не дура, нет. Дура – это я.

ДЕФЕКАЦИЯ: ПОГОВОРИМ О ДЕФЕКТАХ

Филипп

Активный процесс познания жизни для меня начался, когда мне едва минуло 12 лет – в тот самый момент, когда в кабинке общественного туалета я увидел мясистый кусок кала на стульчаке унитаза. Теперь для меня является предельно очевидным, что мама моя, колдуя во время купания над деформированным черепом, вылепила не только костный покров моей головы, но и ее начинку. Я замер в нерешительности, мой взгляд замороженно впился в фекалии, а в черепной коробке творилось невообразимое. Другой подросток без колебания направился бы в соседнюю кабинку, но я же стоял, как истукан…

Итак, точкой отсчета моего жизненного пути можно смело считать порцию говна (простите меня за вульгарность) в туалете на улице Карла Маркса, в самом центре г. Хабаровска. Если вы полагаете, что перед вами очередная автобиография амбициозного юнца, то смею разбить в пух и прах ваши догадки. Во-первых, возраст мой уверенно приближается к отметке 29, а во-вторых, считаю, что автобиографии – это «реалити-шоу» прежних столетий: у каждого читателя под ложечкой так и сосет, как бы умудриться и заглянуть в замочную скважину именно в нужный момент. В общем, никаких биографий – все, что необходимо, вы и так знаете: детство я провел в Хабаровске и время от времени мне, в силу физиологических особенностей живого организма, приходилось справлять естественные надобности. Достаточно.

Уже и не помню, рассказывал ли я родителям об этом туалетном инциденте, перевернувшем всю мою дальнейшую жизнь, которая до сих пор не закончила свое вращение, а порой даже кажется, что обороты увеличиваются, создавая невыносимое давление в мозгу, – то пограничное состояние, когда вот-вот из носа хлынет кровь, но, видимо, я то и дело отпускал нечто такое, что вынуждало мою маму сетовать: «Сынуля, ну не будь же ты таким бунтарем!» Я себя таковым и считал, кстати, до того момента, пока судьба мне не подкинула Толковый словарь В. Даля.

Из-за скромности не называю этот труд своей настольной книгой, хоть и частенько использовал его в своих бессовестных, а порою и сучьих, целях. Однако же мое бесстыдство носило одновременно и познавательный характер. Ввиду того, что многим согражданам учиться и познавать мир (пусть даже через фекалии) попросту лениво и, как обычно, на самореализацию времени нет, мне приходилось слюнявить палец и открывать нужную страницу. Возможно, если бы один из основоположников сознания формации XXI века (имя которого позабыто за ненадобностью) не вживил в головки дёвочек-подростков, что «мужчинам нравятся стервы», то словарные статьи с литерой «с» не подвергались бы мощным бурениям моего пальца, особливо – трактовка самого понятия «стерва». Итак, всемогущим джином из ящика письменного стола появляется Владимир Иванович Даль:

– Здравствуй, Филя!

– Здравствуйте, Владимир Иванович!

– Стерва, говорите…

– Да вот… потребно узнать, – моляще гляжу на великого лексикографа.

– Пожалте, – с ехидцой перелистывает свой труд гений, – вот: «СТЕРВА ж. и стерво ср. Труп околевшего животного, скота; падаль, мертвечина, дохлятина, упадь, дохлая, палая скотина».

– Спасибо, Владимир Иванович!

Теперь вы можете вскакивать с мест и, брызгая ядовитой слюной, кричать, что вы вовсе не это имели в виду, называя себя стервой, что вы. совсем не падаль и, тем более, не дохлятина. Вы можете даже гвоздем на заборе накарябать: «Даль – лох!», но, увы, слов из песни не выкинешь, как и не изымешь Толковый словарь из библиотечных картотек… а вот заборы, достопочтенные девы, пусть раз в год – по весне, но перекрашивают.

Никогда не считал себя пророком, но прошло три дня, сегодня уже 27 июля 2007 г., и вот вам пример «почтения» к мастеру русского языка (как обычно, не исправляю ни орфографию, ни стиль):

– Охарактеризуй себя! – вопрошаю я юное, прелестное создание.

– Наглая стерва! – я не поверил своим ушам.

– А ты знаешь, как словарь Даля трактует слово «стерва»?

– Ну просвЯти!

– Пожалуйста: «СТЕРВА ж. и стерво ср. Труп околевшего животного, скота; падаль, мертвечина, дохлятина, упадь, дохлая, палая скотина». Будь осторожна с употреблением этого слова, а то могут неправильно понять!

– Фууу, какая мерзость! Это устаревшие, а не современное трактование…. – очевидно, морщится она.

– Каково же современное значение слова «стерва»? – перезаряжаю АКСУ.

– Уверенная, сильная, материлистичная, расчетливая, умеющая за себя постоять в словесной перепалке и говорящая в глаза правду, – выпаливает моя собеседница.

– Ссылку дашь, где это трактуется? – не унимаюсь я.

– Это мое понятие этого слова, при чем здесь ссылка. А как ты понимаешь это слово?

– Исключительно, как В. И. Даль. Он не был дураком, далеко не был!

– А своего мнения нет?

– Другое дело, что сейчас КТО-ТО (убил бы) настолько исказил значения исконно русских слов, что девушки безрассудно называют себя падалью. Вот если бы ты написала вместо «стервозная»: «уверенная, сильная, материалистичная, расчетливая, умеющая за себя постоять в словесной перепалке и говорящая в глаза правду», я имел бы четкий образ тебя в голове, но ты довольствовалась словом, которое имеет значение «дохлятина»… Странно… Как у меня может быть свое мнение на понятие «гляциология»? А «стерва» – это такое же понятие.

– За такие слова как убила бы. Тебе надо язык подрезать, умник нашелся. Я не кто-то, я тебе представилась, а то что ты заскоробный человек и тебя пугают такие девушки – это твои проблемы. Будь проще, Филя!!

В одном право юное создание: я боюсь девушек, от которых веет мертвечиной.

Ооооо… режьте меня, но не могу я тотчас захлопнуть любимую книгу, не насладившись содержимым. Так-с, кто с монотонностью отбойного молотка повторяет, что «в отношениях мужчины и женщины должна быть интрига»?

И вам найдется ответ в мудром учебнике жизни (именно так, чем словарь не учебное пособие?!) Открываем на букву «и», ищем глазами «ин-». Опа: «ИНТРИГА ж. франц. Пронырство, козни, каверзы, крючек, происки, дело, пролаза, проделка». Мда, представляю, какую смачную оплеуху я получу, если вскользь замечу: «А почему бы нам не приправить наши отношения кознями?» или «Ну что, попроказничаем?» Эх, Владимир Иванович, Владимир Иванович, что же вы не могли предвидеть, что в XXI «интрига» вовсе и не будет означать «происки и проделки». Ваши труды уже не являются «бесспорными пособиями в постижении русской культуры», ибо само заимствованное «культура» теперь не несет в себе значение «обработки либо умственного и нравственного образования». Ныне культивируются иные значения – в сто верст далекие от тех, что вы собирали на протяжении десятилетий.

Только благодаря В. И. Далю я к 26 годам определил свое внутреннее кредо: я не бунтарь, я – алармист, а это, скажу вам, – та самая сука, (цитата) «которая все государственные и народные события гласно и шумно толкует в дурную сторону». Государственные события оставим на закуску политологам, а я продолжу рассказывать вам о куске того самого дерьма образца выпуска 1990 года (год, кстати, с политической точки зрения весьма интересный, но, повторюсь, не буду отбирать хлеб у политтехнологов и государственных мужей).

Ну, казалось бы: что ты, Грибанов, зацепился за это, простите, говно? Все просто: я не понимаю, с какой целью срать на стульчак! Ну, я, может быть, понял бы, если человек брезгует садиться на общественное седалище, так почему его не поднять хотя бы?! Удобно пригнездиться в «позе орла», забравшись ногами на торцы унитаза?! Поведаю вам свою логику: если человечище стульчак не поднял, то он не брезгует сесть на него, но позвольте… промахнуться мимо разверзнутой бездны можно только в одном случае – зависнув над ней, неправильно расположив анус в горизонтальной плоскости. И в таком случае, кстати, на полусогнутые ноги приходится неимоверная нагрузка. Итог: затекшие ноги и загаженный стульчак – тройное издевательство: над собственным телом, над седалищем и над следующим посетителем общественного туалета.

Конечно, в нашем государстве процентное соотношение засранных и чистых унитазов в пользу последних, однако никто не отнимет у меня право свои словесные испражнения начать именно с испражнений физиологических – точечных ударов по российскому санфаянсу. Можно, подобно сеятелю, разбрасывать социалистические лозунги: «Сегодня нагадил на крышку унитаза – завтра наложишь в оркестровую яму!» Но я не хочу делать никаких умозаключений, потому что, столкнувшись с феноменальными способностями чудо-акробата единожды, подумал: «Что-то у нас в народе не так!» С тех пор я безутешно ищу ответ, что же двигает наших свободолюбивых людей на подобные потуги, но более всего я хочу найти создателя образа мышления, что позволяет пренебрегать нормами (уж не стану говорить культуры) элементарнейшей гигиены.

Ладно. Оставим «гоМно» в покое, хотя и сомневаюсь, что оно до сих пор покоится в том самом туалете на Карла Маркса, да, может, и туалет уже переоборудован в какой-нибудь бильярдный клуб, что посещают, надеюсь, нравственно более чистые люди. Давненько я не был в родном городе…

Гадить на крышку – это неоспоримо бескультурный акт, но есть такие проявления умственной цинги, что имеют едва заметный неэтичный подтекст. Но я-то – алармист, чтобы во всеуслышанье трубить о «событиях в дурную сторону». Ну вот, казалось бы, что неприятного в таких речевых оборотах, как «я вас поздравляю» или «я рада за вас»? Налицо неоспоримое участие в жизни ближнего. Хорошо ведь?! Однако, изменив угол зрения, фразы эти теряют радужные оттенки. Вот вам диалог (из реальной жизни):

– Мне, пожалуйста, хот-дог, – протягиваю тысячную купюру.

– А где я вам сдачи наберу? – отвечает мне сморщенная переносица.

– Не знаю, где. Я бы на вашем месте позаботился заранее и разменял…

– Я рада за вас!

Вы полагаете, что это проявление хамства или нежелания профессионально подходить к своему труду? Вовсе нет. Это неудобное расположение ануса в горизонтальной плоскости и неминуемое издевательство над коленными суставами, а следствие – всем уже известная куча.

А далее огрызки многочисленных диалогов на перекрестках судьбы:

– Меня Филипп зовут!

– Я вас поздравляю!

– Я бы не стал с вами разговаривать в таком тоне!

– Я вас поздравляю!

– Если бы вам потребовалась помощь, я бы помог…

– Я вас поздравляю!

Меня уже напоздравляли на всю оставшуюся жизнь со всеми праздниками, даже к которым я ни по роду занятий, ни по религиозным соображениям не имею никакого отношения. Остается ответить: «Спасибо всем огромное. Все свободны!».

Товарищи, то, что вы гадите не только жопой, – это не исключительно ваши проблемы, но и мои, потому как считаю, что надо, если не научить, то подсказать, какой орган для чего предназначается. К великому сожалению, словарь Даля бесполезен в этом плане, необходимо отыскать учебник биологии за 7-й класс, коего у меня нет по причине того, что к точным наукам должного тяготения не имею. Засим, оставим это, и приведу я вам пример моей проблемы, вот она:

Диалог (в очереди за сигаретами):

– Я тебе говорю: никогда не выходи замуж за военного! – слышу сзади.

– Это еще почему? – рефлекторно оборачиваясь, пронзаю глазами юное создание.

– А что вы подслушиваете?

– Я, вообще-то, офицер запаса, и меня это обижает…

– Это ваши проблемы!

На моем блокноте написано «Для записей», ну вот я и записал, купив сигареты, чтобы намотать на ус раз и навсегда, что одна из моих проблем – врожденная обидчивость. Я, скорее, имею право (да-да-да, опять про говно) совершить процесс дефекации на стульчак унитаза или даже на кафельный пол, но боже упаси меня обидеться, ведь, как известно, «на обиженных воду возят». Вот только кто возит – не подскажете? Рабы – это единожды обидевшиеся, тем самым и эксплуатируемые? А что возят на тех, кто какает мимо унитаза? Эх, Филя, не ворошил бы ты говно, оно и вонять не будет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю