Текст книги "Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы"

Автор книги: Филипп Грибанов

Соавторы: Кирилл Демуренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Хорошо хоть не послала в неприличное место.

Спасибо вам, Анна. До встречи.

Кирилл

Филя очень точно дает характеристику наблюдаемым процессам. Подхватываю. На моем конце стола именно «делалось». Все, что мне явила собеседница, целиком и полностью лежало в сфере страдательного залога. Я спрашивал – мне отвечалось, я шутил – мне кивалось, я делал паузу – мне в ответ тягостно молчалось и упиралось взглядом в стол. Она бы и рада была встать да уйти, но вот досада, ей что-то не уходилось. Она вся погрузилась с головой в страдательный залог и там страдала в напряженной позе, изнывая от моего навязчивого общества. До сих пор не могу забыть: девушка на протяжении всей, с позволения сказать, беседы зачем-то держала в руках матерчатую салфетку, натянув ее наподобие транспаранта, что явно символизировало желание отгородиться. Но мы же, черт побери, не на Военно-Морском флоте, чтобы сигналить флажками! Не хочешь общаться – скажи об этом ртом, и я уйду ногами. Единственное, что мне запомнилось из нашего кособокого диалога, так это просьба «не грузить».

Это самое заветное «не грузи» преследует нас с Филей почти везде, где мы пытаемся говорить, общаться, осуществлять полноценный акт коммуникации с обратной связью, а не нести бульварную бессмыслицу ни о чем. Как только мы начинаем фразу, содержащую более одного неизвестного или, не дай бог, научного слова, нас незамедлительно посвящают в грузчики. На нас искренне обижаются за незнакомые слова, представьте себе! Как будто мы произносим их со злым умыслом. Как будто мы обкладываем человека иностранными ругательствами, а он подозревает неладное, но доподлинно знать не может и потому нервничает. Но это не показуха, девочки! Мы так устроены, таков объем нашего словарного ресурса. Нет нашей вины в том, что в языке существуют определенные слова, равно как и нет ее в том, что лично вы этих слов не ведаете. Почему не спросить значение новой для вас лексемы? Мы с радостью и без подтруниваний дадим перевод; вы чего-то не знаете, мы чего-то не знаем – обычное дело… А обижаясь, вы признаете: да, я дура, да я не в силах это изменить, и поэтому не забывайте делать скидку яа оный печальный факт, когда со мной общаетесь.

«Видишь ли, – ступаю на опасную тропу я, беседуя с очередным светочем. – В данном случае схоластический, лишенный синергетики подход существенным образом ограничивает…» – и тут на меня приземляется усыпанное шипами бревно: «Так! Я же просила не умничать! Я же просила без всех этих наворотов!» (Комарова, привет!) Что ж, надо было знать, куда прусь. Не повторяйте моих промахов, мужчины. Не суйтесь на заряженную капканами, а потому безнадежно заросшую мхом, тропу. Будьте с ними проще. «Без всех этих слов».

Спасение моей несостоявшейся подруге пришло со стороны ее соседки по столу справа, которая вдруг вскочила, как подпружиненный чертик из шкатулки, и, перекрывая музыку, заорала на нас.

Мы с Филиппом удалились в минорных раздумьях. В такие моменты я ничего не могу с собой поделать. Я как на ладони вижу наш народ и его историю. Таких, как эта «закапсулированная» в страдательный залог женщина, много. Очень много. Мы живем среди тысяч и десятков тысяч аналогичных персонажей, пораженных проказой затравленности. И они ничего не хотят с собой делать. В час испытаний, в час исторической альтернативы такие бессловесные тени превращаются в ту самую инертную массу, что позволяет над собой измываться, что позволяет грубо втискивать себя в стойло, и отголоски этой рецессивной, задавленной психологии до сих пор живы в нас. Выйдите на улицу. Обратитесь к одному, второму, двадцатому с самым простым вопросом или предложением. Поспрашивайте соотечественников, как их зовут, – рискните. Вы обязательно столкнетесь с величайшим проявлением невежества – необоснованным страхом или, как обратной стороной его, необоснованной агрессией. Рабы здесь, сейчас, они среди нас, они никуда не исчезали. Нам просто исключительно повезло, что мы живем в относительно мирные дни, когда форма проявления этой психологии не трагична. В спокойные времена эти люди скажут, что их зовут «никак», а в лихолетье будут беззвучно плакать за колючей проволокой, жалея себя и рассматривая свои запястья, на которых грубо наколоты лагерные номера. А что иное может произойти с растоптавшими свою индивидуальность? Но об именах чуть позже. Вся мерзость ситуации в том, что ничего не изменилось. История (я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не сказать – судьба) нашего народа читается в неистребимых повседневных пустяках. Русских людей по-прежнему необычайно просто перевести в страдательный залог. И я недоумеваю: неужели мы хотим слишком многого? Неужели для того, чтобы жить среди личностей, готовых открыто пожать руку и улыбнуться или корректно сказать о своем нежелании общаться – неужели для этого надо жить в другой стране? Я, сам того не желая, подбираюсь к чудовищной мысли, что Сталин был в чем-то прав. Если люди позволяли называть себя «врагами народа», если они позволяли уничтожать себя и отмалчивались, когда творилось зло, значит, они действительно враги всего человеческого – только пассивные.

Весь этот трёп мы с Филиппом затеяли ради одного: показать, что в наше время пассивность – это закамуфлированная, неявная, но полноценная по своей разрушительности разновидность активности. Пассивность несет в себе эмбрион смерти – поначалу нравственной, интеллектуальной, а потом настоящей. Ее первые симптомы вполне доброкачественны на вид: на первых стадиях человек просто становится, как все. Говорит, как все, делает, как все, мыслит, как все. Предпочитает не грузиться. А потом… а потом суп с котом.

Согласен, в подобных дискурсах можно зайти далеко. Сгущение красок увлекает. Но что-то мне подсказывает, что слишком далеко от реальности я все равно не забреду. Будь я социологом или публицистом, я изыскал бы сейчас средства переплавить свои эмоции в более складную аргументацию. Вполне вероятно, что в дальнейшем я это сделаю. А вы обещайте мне провести хоть один вечер своей жизни, приглашая незнакомых людей к разговору. К обыкновенному искреннему разговору. Вдруг нам с Филиппом просто не везло?

А по поводу социально сформировавшегося императива <sup>[3]3
  Императив – создание условий долженствования, принуждение, диктат.


[Закрыть]</sup> «Она же девочка!» я имею сказать следующее. «Женщинам так мажно, мужчинам так нельзя» – крайне плодоносная и ветвистая тема. Кто и в каких только вариациях ее не продвигал. Затрудняюсь даже представить себе размер клещей, которыми теперь надо вытаскивать из массового сознания установку, что, например, женское лицеприятие, а тем паче любовь – продукт гораздо большей цены, нежели то же самое, но мужского производства. Мужские чувства по сравнению с женскими у нас не считаются феноменом; так – нечто само собой разумеющееся… Обидно. Величайший мыслитель двадцатого столетия Лидия Гинзбург как-то по неосторожности оставила в своих эссе из цикла «Человек за письменным столом» пару таких клякс: «Несчастная любовь своего рода прерогатива мужчин; в том смысле, что она возможна для них без душевного ущерба. Она их даже украшает. Смотреть на безответно влюбленную женщину неловко, как тяжело и неловко смотреть на женщину, которая пытается взобраться в трамвай, а ее здоровенный мужчина сталкивает с подножки»; «Женская любовь без взаимности, мужское равнодушие – это нечто, оскорбляющее вкус и нравственное чувство, какая-то трагическая невежливость». Лидия Яковлевна, я вами зачитываюсь, но хочу заметить, что если женщине действительно надо ехать на трамвае, то можно взять пример решительности с мужчин – коль не пускают в салон, прокатиться на «колбасе» буферной сцепки. Или вы не знаете, какие чудеса изобретательности и творчества проявляют влюбленные мужчины – и зачастую только тем и берут? Но, ах, это невозможно. В платье и на шпильках, со свежим лоском на ногтях «дать цепаря» не получится. Остается только заняться высокопарным бульканьем и попытаться доказать, что мужчину, дескать, украшают любые без разбору шрамы, даже нанесенные безответной любовью к женщине. Попытка не засчитывается. Я еще готов согласиться, что среди алкоголиков-мужчин попадаются гении и что спиртное иногда способствует высвобождению таланта у мужчин, а среди алкоголичек-женщин гениев не наблюдается. (Хотя, если быть математически честным, и алкоголичек-то в десятки раз меньше). Но в отношении любви не надо опять этой наскучившей дискриминации по первичным, хорошо? Безответная любовь вызывает любую сильную личность на переход, на трансцедент, на преображение в независимости от половой принадлежности. А любую слабую швыряет в запой или депрессию. И говорить, что отвергнутая женщина по какому-то странному кодексу может рассчитывать на удвоенную компенсацию состраданием, – смешно. Что это за инструмент и что это за единица измерения, которыми вы, Лидия Яковлевна, измеряли коэффициент травматизма в душах мужчин и женщин? Не гордыней ли он зовется, не протекционизмом ли заинтересованного лица? Мне лично тяжело смотреть на безответную любовь как таковую. А таблички «М» и «Ж» рекомендую приберечь для дверей туалета.

НАСТАИВАТЬ ИЛИ НАЗОЙЛИВАТЬ?

Филипп

В качестве эпиграфа хочу привести фразу, опубликованную 29 ноября 2004 г. посетительнецей форума на www.azerilove.ruпо имени Индира:

«Если он назойлив, то приходится грубить. Если он назойлив, но при этом мне нравится, то тогда он не назойливый, а настойчивый, и это плюс».

Мммм… нахожусь в некотором замешательстве, пальцы зависли над клавиатурой, готовые барабанной дробью впиться в белые буквы, но мысль ушла в тот момент, когда я перечитал так называемый эпиграф. Выкидывать «из песни слова» я не намерен, поэтому придется выкручиваться и для начала вытягивать веревки, из которых Индира соткала себе паутину.

Я незнаком с ней лично, более того, во мне бродит уверенность, что Индира – это маска, за которой прячется заурядный человек, который кормит народ горькими примерами женского непостоянства («Нуда, мы, женщины, такие переменчивые!»). Я знаю, что есть люди, которым я нравлюсь, но я также знаю, что есть люди, которым я не нравлюсь. Есть женщины, которые нравятся мне, но которым не нравлюсь я, и наоборот. Трагедии для меня никакой не существует, но существует легкое разочарование оттого, что, прикрываясь единственным подручным аргументом «ты мне не нравишься», мне часто приписываютте качества, которых у меня отродясь не водилось, даже не пытаясь разобраться, что во мне есть, а чего во мне нет. Согласен, что если что-то не нравится, то копаться в этом смысла нет, надо это оставить, но оставьте же меня молча, без ярлыков – таких, как «назойливость», «занудство», «желание лечить», «наглость», «умение давить на людей» и т. д. А почему? Потому что нет ничего более относительного, чем мнение одного человека. На вашем месте, рядом со мной, появится другая, кто будет наделять меня абсолютно противоположными качествами. Думаю, понять это несложно.

Как может соотноситься понятие назойливости с наличием или отсутствием интереса к человеку? Может быть, следует отталкиваться от противоположного берега – вы считаете человека назойливым (знаете ли, бывают такие как мужчины, так и женщины) и поэтому он вам не нравится? Разве оправданно, когда вы заведомо, не зная человека, основываясь лишь на визуальной симпатии, приписываете ему положительные качества? А когда симпатии нет, мгновенно причисляете к категории лузеров, надоедливых уродов и прочего сброда? Естественно, каждому всегда хочется лучшего! Есть одна машина, хочется более «крутую», хочется отдыхать в более роскошных отелях…

Таким образом, постулат, которым нас потчует Индира, – не более чем ее личная истина, не отличающаяся самоочевидностью. Что ж, попробую на ее основе выстроить какую-нибудь околонаучную теорию. Итак, мальчику нравится девочка, естественно, мозги у девочки уже стесаны таким образом, что грош цена такому мужчине, который не добивается полюбившуюся красотку. Однако в условии задачи ничего не значится про то, испытывает ли прелестное создание взаимное тяготение, посему позволим себе допущение: испытывает (хотя мальчик про это ни сном, ни духом, ведь девочка не может прямо сказать «ты мне нравишься!», чтобы не прослыть легкодоступной). Окрыленный юнец мчится навстречу своему счастью в объятьях любимой девушки, придумывая на ходу кульбиты, которые, по его мнению, вызовут нестерпимый восторг у дамы сердца. Через некоторое время все складывается, «неприступная» глыба льда растоплена, за ней – принцесса в белоснежной фате, свадьба, белые голуби из лимузинов. Совет да любовь! Хвала борцу!

Но въедливую натуру мою интересует другой расклад: он влюблен, она холодна и непокорна, он мечется в неведении: «Нужен ли я ей?». Она, конечно же, опять и бровью не поведет, чтобы выказать свою заинтересованность по уже известной причине. И после недели бессонных ночей на него снисходит озарение: «Женщин же надо добиваться! Им же это нравится. Как я раньше, дурак, до этого не допер?!» А вот с этого момента для нашего героя начинается череда промахов и неудач, потому что (и это мы знаем) он попросту не нужен своей ненаглядной, а он даже не догадывается, и слепота влюбленности не позволяет даже допустить этого. Дрессированным песиком мальчик начинает нырять между ног у гордо вышагивающей леди: опа-опа, але-оп! Естественно, способности креативно мыслить у всех разные: кто-то приобретает розу и ждет у офиса в конце рабочего дня, кто-то выкладывает сердце лотерейными билетами, иные отправляют сотни слезных смс ежедневно, однако же если цель не оправдывает средства, то тщета это все, господа, бесполезная трата времени и сил. Я вовсе не имею в виду то, что опыт мой в общении с дамами исчерпан настолько, что при наличии всех составляющих я с уверенностью могу предугадать исход любовных потуг любого юнца, вставшего на путь завоевания женщины. Но я твердо впитал в себя одно – положительный результат можно получить только с обоюдного (пусть и умалчиваемого) согласия сторон. Но вот ведь в чем трудность: что кроется за вечной женской загадкой?! Увы, я не смогу предложить вам разгадку, могу лишь в очередной раз опрокинуть чан своих наблюдений, а где горох, где фасоль – решать вам.

Советской наркологией придуман прибор под названием «Луч», которым кодируют алкоголиков – подавляют у них тягу к бутылке. Не уверен, но мне кажется, что в родительском арсенале также есть специальный аппарат, который импульсами тока «вживляет» в мозг молодой женщине специальный код, дешифровка которого – дело рук, естественно, мужчины. И слава улыбнется не тому, кто наиболее точно раскодирует его, – а тому, кто сделает это именно так, как хочет того носительница криптограммы. Повторяю: не так, как ПРАВИЛЬНО, а так, как НАДО. Если вы полагаете, что девушку можно взять силой, то уверяю вас: ничего не получится. Российское общество, начиная с XVI века, умертвляет в себе всяческие проявления мужского доминирования. Сегодня законодательно прописано, что оба пола в нашей стране имеют «равные права и свободы и равные возможности их реализации» (Конституции РФ, ст. 19 п. 3). Из этого неминуемо следует, что женщина имеет право выбирать мужчину, и, боже упаси, я ни в коей мере не собираюсь ее лишать этой привилегии, однако из мужской солидарности считаю своим долгом заметить, что равно таким же правом наделены и мы, мужчины. А теперь вдумайтесь: а почему же мужчины реализ/ют свое право выбора женщины молча, не требуя различных ухищрений со стороны последней, не заявляя во всеуслышанье: «Поверь, мне есть из кого выбирать!», не твердя по поводу и без: «Женщина должна мужчине понравиться!» Выбросьте из головы мусор, которым хотите осыпать мою лысую голову… я знаю, знаю, знаю, что и среди мужчин есть те, кто пользуется конституционным правом выбора, мягко говоря, по-свински: видя в женщине существо низшего ранга. Ну, так потратьте год своей жизни и изобличите лицемеров, ткнув им в лицо их же жизнеописания. А мы преследуем свои – на первый, непосвященный взгляд – корыстные цели: пытаемся уберечь своих еще не родившихся детей от повторения отцовских ошибок, убрать, если хотите, с пути их хотя бы часть мин и, самое главное – привить им умение анализировать, чтобы не подорваться на оставшихся.

Вот вам история: разошлись два человека (я не стану называть имен, потому что подобные случаи встречаются часто). Разбежались по неизвестной причине: где-то не поняли друг друга, где-то не смогли переломить себя в угоду обоюдному счастью, где-то сделали неправильный вывод, где-то не пошли на компромисс. Итог плачевный – парень и девушка уже долгое время не вместе, но как это часто бывает, продолжают общаться. Он грустит о ней, она, как видно из переписки и телефонных разговоров (или как кажется ему), – о нем. И вот, на грани нервного срыва, он решается на последний шаг – пишет ей обстоятельное письмо, в котором подробно излагает все свои душевные терзания, и концовка которого увенчана немудреной просьбой: «Ответь: а что хочешь ты? Поставить раз и навсегда точку? Любви? Отношений? Жизни вместе?»

Увы, мне грустно констатировать, но как бы ни изнывал писавший, ответа не будет никогда. Вернее – не будет его в той форме, в какой ожидается. Редкая женщина способна доходчиво выстроить свой монолог, чтобы раз и навсегда дать понять, есть ли возможность возобновления отношений. Если дело касается такой замысловатой – требующей достаточных усилий и трудозатрат – части жизни, как материальное благополучие, то тут очень просто – женщина знает, КАК. Имеет четкие представления о том, КАК ей продвинуться по служебной лестнице, КАК купить квартиру в кредит, КАК достичь самостоятельности… Но, черт подери, мужики, не надо спрашивать: «Чего ты хочешь в отношении со мной?» Потому что девушка сама не знает, что она хочет. Признаться в этом открыто? Ни в коем случае!!! Ведь можно запросто ранить человека, а в отговорках, молчании, безликих фразах ничего крамольного нет – подождем еще, авось, все встанет на свои места. А расстановка «всего» на «свои места» по-женски в абсолютном большинстве случаев – это уяснение мужчиной закамуфлированного подтекста отговорок, которым выносится приговор: ты мне не нужен.

Да и вообще, Грибанов, что ты пристал к нам? «Пусть не обижается, но мужчина все-таки он!» Бессильно развожу руками. Что тут скажешь?! Да, мужчины – это мы! И, что логически следует из этого умозаключения, бесспорно в нашей власти определить фарватер, куда направить заблудившуюся козочку, которая не в силах даже проблеять о своих желаниях. Так что получается: как мужчина сказал, так и будет? Увы, господа, но нет! Проход для двух судов усеян бухтами, таящими в себе опасность. Углубив речное русло в надежде счастливого плаванья, вы приглашаете даму сердца скорее туда отправиться, однако в ответ часто слышится: «Не надо на меня давить!» О как! И в самом деле, мы же не в Киргизии живем, где до сих пор крадут невест. У нас все согласно Конституции. Ну что ж, засыпаем фарватер и продолжаем сидеть на берегу, чертя на песке возможные решения непосильных уравнений: «А нужен ли я ей?», «А чего она хочет?»

Девочка Наташа (бог мне послал несчетное количество Наташ на мою голову) в анкете на сайте знакомств указала, что не любит, когда на нее давят. Так случилось, что ненадолго жизнь свела нас под одной крышей, а потом развела в разные стороны, но частенько я слышу в телефонную трубку искренние признания. Однажды, вконец запутавшись, я спросил ее:

– Наташа, то ты мне говоришь, что хочешь быть одна, я тебе не нужен, потом повторяешь, что соскучилась и по-прежнему любишь меня…Что же получается: ты хочешь быть со мной и одновременно не хочешь?

– Да! – мгновенный ответ.

– Но пойми же, если женщина хочет, чтобы я с ней был, я буду идти навстречу, если нет – то я не стану тратить силы и подчинюсь ее желанию меня рядом с собой не видеть. А тут получается, что ты сама не знаешь, чего хочешь, и, следовательно, я ни сном, ни духом не ведаю, что предпринять… Пока ты сама не определишь, что тебе надо, ты ничего и не получишь!

И в миллионный раз на мою голову опустился тяжелый молот: «Не надо меня грузить!» (в некоторых диалектах – «лечить»). Вот вам и ответ на ваши бесконечные «почему»! Снимаю шляпу перед Олей, которая в первой главе не побоялась открыто сказать: «Мужчина здесь ты!» и даже извинилась за сказанное.