355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фернан Мендес Пинто » Странствия » Текст книги (страница 45)
Странствия
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:52

Текст книги "Странствия"


Автор книги: Фернан Мендес Пинто



сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 53 страниц)

Глава CCVII

Что произошло в Малакке за время, пока не было известий о нашей армаде, и о том, что отец магистр Франциск Ксаверий сообщил о ней во время воскресной проповеди

Теперь мне надлежит прервать рассказ об армаде и поговорить немного о том, что происходило в Малакке после ухода кораблей, дабы всем было видно, какими чудесными свойствами угодно бывает всевышнему наделить рабов своих для вящего посрамления суетных, холодных, маловерных и недостаточно уповающих на господа бога нашего Иисуса Христа, принявшего смерть, чтобы даровать нашим душам бессмертие.

Святой отец Франциск Ксаверий имел обыкновение произносить проповеди два раза в неделю, по пятницам в церкви Милосердия, а по воскресеньям в главной церкви, нынешнем соборе. В течение двух месяцев, что длился поход на ашенцев, он заставлял верующих читать всякий раз после проповеди «Pater noster» «Ave Maria» [10]10
  «Отче наш» и «Богородица дева, радуйся» (лат.)


[Закрыть]
, дабы господь наш Иисус Христос помог нашим братьям, ушедшим на армаде, превозмочь врагов святой католической веры и через их победу его святое имя прославилось по всей земле. Этот «Pater noster» прихожане истово произносили в течение пятнадцати или двадцати дней, после чего им, естественно, показалось, что какие-то плоды их молитвы должны были уже принести, однако время шло, никаких известий от армады не поступало, и они заключили, что ее, верно, захватили ашенцы. Еще более укрепил их в этом убеждении ложный слух, пущенный в это время по всем окрестным землям мусульманами; утверждали, что некая ланчара, шедшая из Салангора, встретилась с ланчарой, идущей в Бинтан, и сообщила ей, что неподалеку от бара Перы произошло столкновение между ашенцами и португальцами, причем последним нанесли сокрушительное поражение, забрали у них все суда и не оставили и живых ни одного человека. Подобный слух был распущен этими приспешниками сатаны с самой коварной целью, и многие в него поверили, так как он был изукрашен весьма искусными выдумками, а сам комендант оказался бессильным воспрепятствовать его распространению. То ли раскаиваясь в том, что он способствовал походу, то ли не будучи в состоянии выносить ходившей из уст в уста молвы, он стал выходить из дому реже обычного, и злые языки, черпающие отовсюду пищу для своих сплетен, окончательно укрепились в убеждении, что слухи справедливы. О поражении португальцев стали говорить столь упорно, что король Жантаны, сын бывшего короля Малакки, пребывавший в то время в порту Андрагире на Суматре, прослышав о том, что болтали у нас, вошел с флотом в триста судов в реку Мухар {357}, в семи легуа от нашей крепости, откуда выслал несколько гребных баланов на разведку по всему побережью, дабы проверить истинность этих сведений; он намеревался, если они подтвердятся, чего он весьма желал, отобрать у нас Малакку, что, как ему казалось при сложившейся обстановке можно было сделать без особого труда и ценою лишь немногих жертв. Чтобы скрыть свое намерение под благовидной личиной, он отправил к коменданту посла с письмом следующего содержания:

«Доблестный сеньор комендант, находясь в начале лунного месяца в Андрагире со своей армадой, готовой выступить против короля Патане, ибо по некоторым причинам я собирался его наказать, о чем ты, вероятно, уже слышал, я узнал о жестоком поражении, нанесенном ашенцами твоим людям, отчего в сердце своем я испытал такую боль, словно все они были моими чадами; а поскольку я всегда стремился доказать на деле брату моему королю Португалии искреннюю любовь, которую я к нему испытываю, едва до меня дошла эта прискорбная весть, как, забыв о том, что я собирался мстить своим врагам, я без промедления устремился в эту реку, чтобы отсюда как добрый друг оказать тебе помощь моими силами, людьми и флотом. Поэтому очень прошу тебя от своего имени и от имени твоего государя, брата моего, для пользы его и оказания ему помощи разрешить мне войти в твою гавань, прежде чем это сделает неприятель, как бы ты этому ни противился, что, по полученным мною сведениям, он намеревается сделать. Мой оуробалон Сепету де Ража выразит тебе изустно, как горячо я желаю быть во всем угодным брату моему королю Португалии. Как истинный друг его ожидаю здесь твоего ответа, после чего я немедленно осуществлю свое намерение оказать ему помощь».

Прочитав это письмо, комендант сделал вид, что не догадывается о его коварной подоплеке, и, глубоко поблагодарив короля за его предложение и ничем не выдавая своей беззащитности, ответил, что пока что ни в какой помощи не нуждается, ибо всего в крепости имеет достаточно. Пока взаимными любезностями они старались обмануть друг друга, враг продолжал сидеть у нас под боком и просидел так целых двадцать три дня, доставляя нам немало забот своим соседством. Но вот из королевства Кеда, куда король Жантаны посылал на разведку свои баланы, они вернулись с известием о победе, дарованной нам всевышним, и это так огорчило его, что он с досады велел казнить первого, сообщившего ему эту новость, а потом, сказавшись больным, отправился со всем своим флотом в Бинтан. В Малакке по этому случаю были религиозные процессии и благодарственные молебствия за то, что господу богу угодно было избавить нас от такой напасти.

Но вернемся к отцу магистру Франциску. Он все еще в конце каждой проповеди просил верующих прочитать «Pater noster» и «Ave Maria» за победу нашей армады, и паства исправно произносила эти молитвы все то время, пока, по их мнению, они могли принести какую-то пользу, иначе говоря, пятнадцать или двадцать дней. Но когда прошел срок, который, по их представлению, был достаточен для успешного завершения похода, они начали сомневаться в силе этого «Pater noster» как из-за ложных слухов, распущенных мусульманами, так и из-за длительного времени, прошедшею после ухода эскадры, а так как с нее не поступало никаких вестей, они по слабости духа своего решили, что святой отец просит их продолжать молиться больше для того, чтобы их утешить, нежели потому, что он считает это средство действенным. Поэтому когда теперь отец магистр напоминал о молитве, все или почти все начинали подмигивать, подталкивать друг друга локтями и, посмеиваясь, говорили:

– Право слово, отче, много лучше было бы этот «Pater noster» прочесть за упокой их душ, чем за эту вашу пресловутую победу, из-за которой и вам и коменданту еще придется держать строгий ответ перед господом, ибо вы оба погубили этих людей.

Другие насмешку выражали по-иному:

– Что-то и молитв, и верящих вам стало так мало, что все равно что и нет.

Третьи говорили так:

– Если вы с ними когда-либо еще встретитесь, лучше вам от них держаться подальше.

Четвертые, наконец, открыто смеялись над святым отцом, чего они потом изрядно стыдились и чем наиболее разумные были весьма удручены. Но вот в воскресенье 6 декабря этого самого года святой отец, отслужив мессу, стал, как всегда, читать проповедь; в конце ее он обратился к распятию на церковной арке и с величайшим благоговением, весь в слезах, чем все верующие были до глубины души потрясены, стал рисовать перед паствой шаг за шагом всю картину боя португальцев с неверными; он умолял Христа вспомнить о наших, кои, хоть и грешники, и великие грешники, но все же как верные христиане исповедуют его святое имя и в жизни и смерти признают только одну святую католическую веру; во многих местах своей проповеди он с пылающим лицом и сжатыми в неистовом благочестии кулаками восклицал:

– Иисусе Христе, любовь души моей, ради мук священных ваших страстей, умоляю, не бросайте нас!

Он еще многое говорил в том же роде, чего я уже не помню, а под конец, склонив голову на кафедру, как бы отдыхая от великого труда, оставался недвижен в течение нескольких мгновений, а потом, выпрямившись, с веселым и ясным лицом обратился к присутствующим и произнес:

– Прочтите «Pater noster» и «Ave Maria» за победу, которую господь наш ныне даровал нам над врагами его святой веры, – вызвав величайшее возбуждение и слезы у присутствующих.

На шестой день после проповеди, иначе говоря в пятницу, в Малакку незадолго до захода солнца прибыл принадлежавший раньше ашенцам прекрасно оборудованный балан с солдатом Мануэлом Годиньо. Потребовав от коменданта подарок за добрые вести, которые он ему принес, Годиньо стал пересказывать по порядку весь ход боя и упомянул, что победа была одержана в минувшее воскресенье в десять часов утра. Стали прикидывать время, когда святой отец объявил о ней с кафедры, и убедились, что это было точно в десять часов. В глубине души своей каждый приписал такое провиденье откровенью божьему. Об этом сразу заговорили все, а потом припомнили и другие подобные случаи из жизни отца Франциска. Один из них я сейчас приведу.

После отбытия своего с Молуккских островов святой отец, находясь в семидесяти легуа оттуда, в городе Амбоино, совершал богослужение, и вот, после «Credo» [11]11
  «Верую» (лат.).


[Закрыть]
, когда он должен был приступить к мессе, он сказал входящим в храм:

– Прочтите «Pater noster» и «Ave Maria» за душу новопреставленного брата нашего Араужо.

Через пятнадцать дней с Молуккских островов прибыли наши корабли, грузившиеся там гвоздикой, и среди прочих новостей сообщили о том, что скончался некий Гонсало де Араужо (если я не перепутал его имени) и случилось это именно в тот день и час, когда святой отец сказал об этом во время службы в Амбоино.

Много еще чудесных вещей, свидетелем которых мне довелось быть, сотворил господь бог через этого святого мужа, и если я о них сейчас не упоминаю, то потому только, что надеюсь рассказать о них дальше.

Глава CCVIII

Как отец магистр Франциск Ксаверий отправился из Малакки в Японию и что приключилось с ним в пути

После этого блестящего успеха, который господу нашему было угодно использовать для прославления преподобного раба своего как тем, что он был вдохновителем похода, так и тем, что он возвестил о его победном завершении, а также для посрамления и пристыжения злоречивых, с помощью которых враг человеческий старался подорвать к нему доверие, святой отец покинул Малакку в декабре того же 1547 года, чтобы проследовать в Индию и подготовить там почву для своего посещения Японии. С собою он взял Анжиро, который, перейдя в христианство, стал зваться Пауло де Санта Фе, как я уже об этом говорил. Однако уехать в Японию святому отцу в том же году не удалось, так как его задержали его обязанности главного ректора всех индийских коллегий ордена Иисуса и смерть вице-короля дона Жоана де Кастро, умершего в Гоа в январе 1548 года. Сменивший его на посту Гарсиа де Са отправил Франциска Ксаверия лишь в апреле 1549 года, предварительно вручив ему предписание дону Педро да Силве, коменданту Малакки, предоставить святому отцу судно и отвезти его туда, куда его направит господь. С этим предписанием отец магистр прибыл в Малакку в последний день мая сорок девятого года и задержался там на несколько дней из-за того, что подходящего судна ему никак не могли найти. Наконец после всяких испытанных здесь огорчений ему удалось в иванов день перебраться на небольшую джонку китайца по прозвищу «Некода-разбойник» и на следующее утро покинуть Малакку. Это путешествие тоже досталось ему не легко, но писать я об этом не буду, ибо мне кажется излишним расписывать все в мельчайших подробностях, а поэтому в дальнейшем я коснусь лишь того, что слабому моему разумению представляется наиболее важным. 15 августа, в день успения пресвятой девы Марии, святой отец прибыл в японский город Кангешуму, родину этого Пауло де Санта Фе, где отца магистра радушно принял весь народ, а еще радушнее сам король. Последний больше всех радовался Франциску Ксаверию и больше всех оказал ему почестей, сказав, что весьма сочувствует прекрасной цели, с которой он прибыл в его страну. Все время, пока отец магистр прожил в этом королевстве, государь выказывал ему непрерывные знаки внимания, чем немало обидел своих священнослужителей-бонз, не раз пенявших королю за то, что он предоставляет Франциску Ксаверию свободу проповедовать на японской земле религию, столь отличную от их собственной. На это король, когда они ему уже слишком докучили, воскликнул:

– Если его учение противоречит вашему, так противоречьте ему своим, только предоставьте мне быть судьей в этом споре, так как я не хочу, чтобы вы оскорбляли его своей яростью. Он иностранец и доверился моему слову.

Ответ этот привел бонз в крайнее возмущение. Но так как преподобный отец считал, что проповедовать святое имя Христово необходимо прежде всего среди наиболее знатных людей, ибо, по его разумению, потом легче будет достигнуть обращения простонародья, он решил перебраться в королевство Фирандо, находившееся на сто легуа севернее, что и сделал, когда выдалось подходящее время. Тем восьмистам душам, которых он обратил в свою веру, Франциск Ксаверий оставил в качестве пастыря в Кангешуме Пауло де Санта Фе, продолжавшего еще пять месяцев посвящать новообращенных в учение католической церкви. Но тут его начали преследовать бонзы, и он вынужден был перебраться в Китай, где был убит пиратами, орудовавшими в королевстве Лиампо. Оставшиеся в Кангешуме без духовного отца или брата, просвещающего их в вере, восемьсот христиан все же по милости божьей не отступили от учения, которое изложил им в письменном виде святой отец, все семь лет, пока они жили без духовного пастыря.

После того как святой отец пробыл двадцать дней с небольшим в королевстве Фирандо, он решил прощупать всех язычников в стране, чтобы узнать, какая почва окажется наиболее благоприятной для его проповеди. При нем состояли тогда испанец отец Козме де Торрес, который, еще будучи солдатом, попал из Панамы на Молуккские острова с армадой, которую в 1544 году послал туда вице-король Новой Испании, а затем, находясь уже в Гоа, по совету и настоянию отца магистра Франциска, вступил в орден Иисуса; второй был мирянин, вступивший в духовную общину, тоже испанец, уроженец города Кордовы, по имени Хуан Фернандес – человек это был в высшей степени скромный и добродетельный. Святой отец оставил отца Козме де Торреса в Фирандо, а в обществе другого отца, Хуана Фернандеса, отправился в город Миоко, расположенный на самой восточной оконечности Японского острова, ибо ему сообщили, что там постоянно пребывает кубункама – высшее духовное лицо среди их жрецов, а также три других сановника, называемых в Японии королями, каждый из которых занимается исключительно один правосудием, другой военными, а третий внутренними делами государства. За время этого путешествия Франциск Ксаверий претерпел много лишений, поскольку ему пришлось идти и по трудно проходимым горам, и страдать от холода, ибо уже наступила зима, а на широте сорока градусов в это время года и дожди, и холода, и ветры таковы, что вынести их нет никакой возможности, а святой отец не имел необходимой одежды, да и пища его была весьма скудной. А так как и денег у него не было, то там, где установлены были заставы и иностранцев пропускали за определенную плату, он делал вид, что является пешим слугой какого-нибудь встретившегося ему на пути дворянина, и, чтобы не застрять в дороге, старался не отставать от лошади, на которой ехал его мнимый хозяин.

Когда святой отец прибыл наконец в прославленный город Миоко, столицу всей Японской монархии {358}, ему не удалось повидать, как он хотел этого, кубункаму, ибо за посещение его потребовали со святого отца сто тысяч кайша, что соответствует нашим шестистам крузадо, об отсутствии каковых он горько пожалел, ибо без них он не мог осуществить свое заветное желание. Пребывание Франциска Ксаверия в этой части страны не послужило на благо делу Христову, ибо междоусобицы и распри, дело у них, впрочем, достаточно обычное, раздирали тогда Японское государство. Были и другие причины, излагать которые я воздержусь, но ясно говорившие о том, как сопротивляются противники креста всему тому, что сей раб божий старался сотворить на земле.

Святой отец, видя бесплодность своих усилий, перешел из столицы в Сикай, город, расположенный в восемнадцати легуа от Миоко. Оттуда морским путем он отправился в королевство Фирандо, где оставил отца Козме де Торреса, и провел там несколько дней, но не для того, чтобы отдохнуть от пережитых испытаний, а для того, чтобы подвергнуть себя новым и большим. Из Фирандо отец Франциск перебрался в королевство Омангуше, где до 5 сентября 1551 года, за год с небольшим, что он провел в его столице, обратил в христианство более трех тысяч душ. Там он получил известие о прибытии в Бунго португальского корабля. Желая проверить этот слух, он послал туда за шестьдесят легуа сухим путем одного христианина по имени Матеус со следующим письмом капитану и находящимся на его судне купцам:

«Любовь и благоволение Иисуса Христа, истинного бога и господа нашего, да изберет по бесконечному его милосердию обитель в душах Ваших. Аминь. По некоторым письмам, полученным с места Вашей стоянки купцами нашего города, можно заключить о благополучном прибытии Ваших милостей, но, так как известие это показалось мне не настолько достоверным, сколько бы хотелось моему сердцу, я послал этого христианина проверить его. Очень прошу сообщить мне с ним, куда Вы направляетесь, из какого порта намерены отплыть и когда собираетесь вернуться в Китай, ибо я хотел бы приложить все усилия, чтобы провести этот год в Индии. О себе же напишите Ваши имена, и название корабля, и кто на нем капитан, а также все ли тихо и мирно в Малакке. Приготовьтесь также украсть от дел Ваших некую толику времени, чтобы проверить свою совесть, ибо это такой товар, на котором нажиться можно куда вернее, чем на китайских шелках, как бы на них ни умножались деньги, ибо я собираюсь, если это только будет угодно господу нашему, направиться к Вам, едва получу Ваш ответ. Иисус Христос да хранит нас всех по милосердию своему и дарует нам жизнь на святое служение ему. Аминь.

Совершено в городе Омангуше сентября 1 дня 1551.

Брат во Христе ваших милостей Франциск».

Посланец с этим письмом прибыл туда, где мы находились, и был всеми принят так хорошо, как он того заслуживал. Святому отцу сразу ответило шесть или семь человек, как капитан, так и купцы, сообщив много новостей об Индии и Малакке, а также что отсюда они должны через месяц отплыть на своем корабле в Китай, где сейчас грузятся три их судна, собирающиеся в январе идти в Гоа. На одном из этих судов находится друг его преподобия Диого Перейра, с которым ему будет приятно совершить этот путь.

С этим ответом отправили назад доставившего письмо христианина, который остался очень доволен полученными подарками и хорошим приемом, оказанным ему португальцами в течение всех тех дней, что он оставался у них. Обратный путь он проделал за пять дней и вернулся в Омангуше, где святой отец принял его с радостным волнением, вызванным уверенностью, что корабль действительно пришел, равно как и полученными письмами. Через три дня Франциск Ксаверий уже направлялся в город Фушеу, столицу королевства Бунго, куда на корабле, принадлежащем Дуарте да Гама, прибыли и мы, тридцать португальцев, намеревавшихся там торговать. В ближайшую субботу к нам пришли три японца-христианина, сопровождавшие святого отца; они сообщили капитану, что Франциск Ксаверий задержался в двух легуа от города в местечке под названием Пинлашау, из-за того что у него сильно заболела голова, а ноги распухли после шестидесяти легуа пути, и, что, как им кажется, ему потребуется или несколько дней на отдых, если он захочет идти пешком, или конь, на котором бы его доставили, если только он на это согласится.

Глава CCIX

Как преподобный отец прибыл в порт Финже, где находился наш корабль, и о том что произошло, пока мы не отправились в город Фушеу к королю Бунго

Когда капитан корабля Дуарте да Гама узнал от трех японцев, что отец магистр, больной, лежит в деревне Пинлашау, он немедленно дал знать португальцам в Фушеу, которые торговали своими товарами в этом городе, отстоявшем от порта, где стоял корабль, на одну легуа, и те в великом волнении немедленно явились. Обсудив, как лучше поступить, они решили, что за Франциском Ксаверием нужно поехать, что тотчас и было сделано. Не успели, однако, мы проехать и четверти легуа, как святой отец повстречался нам в обществе двух христиан, обращенных меньше месяца тому назад. Это были дворяне из самых знатных семей этого королевства, у которых король, за то что они переменили веру, отобрал две тысячи таэлей ежегодных доходов, что составляет три тысячи крузадо.

Все мы были одеты в праздничное платье, ехали на хороших конях, и когда мы увидели, что японцы идут пешком и по очереди несут мешок, в котором было сложено все, что святому отцу было нужно, чтобы служить мессу, мы остановились в глубоком смущении – нам стало стыдно и грустно. Так как святой отец ни за что не соглашался сесть на лошадь, нам, хоть он и возражал против этого, пришлось сопровождать его пешком, что послужило хорошим назиданием для двух новообращенных.

Когда мы подошли к реке Финже, на которой стоял корабль, святой отец был встречен там с великим ликованием. В честь его четыре раза был дан залп из шестидесяти трех каморных пушек, фальконетов и бомбард, причем все или большинство стреляли ядрами или картечью, отчего грохот получился чрезвычайный, особенно потому, что звук отдавался в ущельях окрестных гор. Король, находившийся в это время в городе, услышав этот великий грохот и напуганный столь необычной канонадой, решил, что у нас завязался бой с целой армадой пиратов, о которых уже некоторое время поговаривали в городе, и срочно послал одного дворянина узнать, что случилось. Последний, прибыв к Дуарте да Гаме, передал ему письмо короля и сделал ему несколько приличествующих случаю предложений. Дуарте да Гама ответил ему со всей почтительностью и учтивостью, к которой обязывало письмо, а также предложенные услуги, что мы празднуем прибытие Франциска Ксаверия, ибо это святой человек, которого очень уважает наш король. Дворянин, весьма пораженный тем, что ему пришлось услышать и увидеть, ответил:

– Право, не знаю, что доложить моему государю, ибо наши бонзы уверили его, что этот человек совсем не святой, как вы это считаете, и им случалось видеть, как он разговаривает с дьяволами, с которыми он в союзе. И если ему и удается совершить некоторые чудеса, приводящие в изумление темных людей, то это все от нечистой силы. Бонзы говорят, что он беден, настолько беден, что даже вшам, которыми он покрыт, противно есть его тело. Боюсь, – добавил он, – что после этого король потеряет к бонзам всякое доверие и никогда больше не захочет ни видеть их, ни слышать, ибо человек, ради которого вы все это делаете и которого вы так чествуете, надо полагать, действительно свят, как вы о нем говорите, и совсем не такой, каким бонзы постарались его изобразить королю.

Португальцы повторили все то, что уже говорили, и посланец короля, окончательно уверившись в истинности того, что ему и самому было уже ясно, в величайшем изумлении отправился к своему королю. Прибыв в город, он доложил государю, что пушки стреляли в честь португальского святого отца, приход которого привел всех португальцев в такой восторг, как если бы их корабль наполнили серебром. А отсюда ясно, что все наговоры бонз на этого человека – ложь, и сам он, посланец, готов подтвердить его величеству, что у португальского святого такое значительное лицо, что нельзя на него смотреть без уважения. На это король ответил:

– Правильно поступают португальцы, и ты тоже прав, что хорошего мнения о нем.

И немедленно послал одного знатного юношу, своего близкого родственника, посетить святого отца и передать ему письмо следующего содержания:

«Отец бонза из Шемахикожина. Добро пожаловать, и пусть твой приход в мою землю будет столь же угоден твоему богу, как угодны ему славословия святых. Через Куансио Нафама, которого я послал на ваш корабль, я был поставлен в известность о твоем приходе из Омангуше в Финже, что меня глубоко обрадовало, как подтвердят тебе мои слуги, а посему очень прошу тебя, поелику бог не сотворил меня достойным повелевать тебе, удовлетворить мое желание и снизойти к любви, которую питает к тебе моя душа, постучав в калитку моего дома, где я буду тебя ожидать, а то, если это тебе предпочтительней, повелеть мне потревожить тебя, не презрев ни криков моих, ни коленопреклонений перед господом твоим, коего я признаю богом над всеми богами и лучшим из лучших, живущих на небесах, ибо стопами своего учения он являет надменным сей земли, как угодна ему твоя святая, проведенная в бедности жизнь, и учит чад плоти нашей прозреть и не обольщаться лживыми мирскими посулами. Обязательно вели сообщить мне о своем здоровье, дабы я спал спокойно в безмолвии ночи, пока петухи не разбудят меня и не скажут, что ты направляешься ко мне».

Молодой человек, доставивший это письмо, прибыл на гребной фуне размерами с добрый галиот в сопровождении тридцати молодых дворян и своего воспитателя, очень глубокого старика по имени Поминдоно, брата короля Минато по внебрачной связи его отца. Когда юноша, распрощавшись со святым отцом и с остальными окружавшими его португальцами, перешел на свою фуне, наш корабль произвел в его честь салют в пятнадцать выстрелов, что доставило ему очень большое удовольствие и польстило его самолюбию. Взглянув на воспитателя, стоявшего рядом с ним, он сказал:

– Велик, должно быть, бог этих людей и непостижимы для нас тайны его, если он допускает, чтобы такой бедняк, каким представили бонзы королю этого святого отца, мог повелевать кораблями богачей и бомбарды их громкой пальбой своею возглашали всем, что господу угоден товар столь дешевый и столь презираемый теми, кто населяет землю, что иным даже кажется грехом занимать свой ум мыслями о нем.

На что старик ответил:

– Весьма возможно, что человек этот товаром своей бедности так угодил богу, коему он служит, что, приняв ее во имя его, станет много богаче богачей сего мира, чего бы противного ни утверждали дерзостно бонзы.

Прибыв в город, юноша немедленно явился к королю и, довольный оказанными ему из уважения к святому отцу почестями, сказал:

– Вашему величеству не следует обращаться с этим человеком так, как внушали вам бонзы, ибо уверяю ваше величество, что это будет великий грех. Пусть ваше величество не обращает также внимания на то, что он беден, ибо португальский капитан и все купцы уверяли меня в один голос, что, пожелай только святой отец получить корабль со всем, что в нем находится, они ему немедленно бы его отдали.

На это король ответил:

– Я смущен тем, что ты мне сказал, и еще более смущен тем, что говорили мне бонзы, но обещаю тебе впредь относиться к ним так, как они этого заслуживают.

На следующее утро, как только стало светло, капитан Дуарте да Гама собрал всех купцов и прочих португальцев, находившихся на корабле, дабы решить, каким образом обставить первое посещение короля отцом Франциском. Все были согласны, что во славу божью оно должно быть возможно торжественней, поскольку это докажет, что бонзы говорили об отце Франциске неправду, ибо ясно, что люди будут судить о нем по тому уважению, которое будет к нему проявлено. А посему среди людей, не знающих истинного бога, совершенно необходимо поступить именно так, а не иначе. Хотя решение это и было в некоторых отношениях не по душе святому отцу, приведенные доводы вынудили его согласиться с мнением большинства. Порешив это, мы постарались возможно быстрее приготовиться к встрече с королем, надели на себя лучшее платье и отправились в город на корабельной шлюпке и двух маншуа, украшенных шелковыми навесами и флагами, взяв с собой два хора трубачей и флейтистов, игравших поочередно. Это необычное зрелище возбудило такое любопытство у местных жителей, что, когда мы подошли к пристани, толпа не давала нам возможности сойти на берег. Встречать нас по приказанию короля прибыл Куамен Андоно, комендант Канафамы, и привел с собой носильщиков с носилками, которыми отец Франциск ни за что не захотел воспользоваться, поэтому все пошли во дворец пешком в сопровождении большого количества знати, нас, тридцати португальцев, и тридцати наших слуг – все они были принаряжены, и у каждого на шее было по золотой цепочке. На святом отце была длинная ряса из черного гладкого муарового камелота и стола из зеленого бархата с каймой из золотой парчи. Наш капитан шествовал с тростью в руке как жезлоносец, за ним шли пять наиболее уважаемых, богатых и именитых португальцев, несших в руках различные предметы, изображая слуг святого отца. Так, один нес обернутую в белый атлас книгу; второй – отыскавшиеся у нас туфли из черного бархата; третий – бенгальский посох с золотым набалдашником; четвертый – икону божьей матери с покровом из фиолетового штофа; пятый, наконец, зонтик с короткой ручкой. Таким порядком мы торжественно прошли по девяти главным улицам города, где народу набралось такое количество, что даже на крышах было тесно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю