355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фернан Мендес Пинто » Странствия » Текст книги (страница 24)
Странствия
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:52

Текст книги "Странствия"


Автор книги: Фернан Мендес Пинто



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 53 страниц)

Глава LXXXIV

Как мы отправились оттуда в поселок Тайпор и как нас там посадили в тюрьму

На следующий день, когда наступило утро, мы распрощались с нашим хозяином и тронулись в путь. Мы дошли до селения Финжинилау {206}, в четырех легуа от его имения, и остановились там на три дня. Затем, переходя из селения в селение и из деревни в деревню, мы продолжали наши странствия, стараясь неизменно обходить города и крупные поселки из боязни попасть за бродяжничество в руки полиции. Так шли мы два месяца, и никто не останавливал нас. За это время мы, без сомнения, могли бы дойти и до Нанкина, будь у нас проводник. Но дороги мы не знали и часто уклонялись в сторону, тратили понапрасну силы и подвергали себя всяческим опасностям.

Наконец мы прибыли в небольшое селение под названием Наутир, где в то время происходили пышные и дорогие похороны по местному обряду для упокоения души одной весьма богатой женщины, которая, лишив всех своих родичей наследства, завещала его пагоде {207}того селения, где ее должны были похоронить. Так как мы были бедняками, нас пригласили принять участие в поминальной трапезе на ее могиле, как это принято в здешних краях. После того как мы пробыли там три дня – все время, пока длились похороны, нам дали на дорогу шесть таэлей и наказали; чтобы, обращаясь к богу, мы всякий раз молились за упокой души усопшей.

Из этого селения мы перешли в другое, под названием, Гинапалир, и, продолжая блуждать из края в край еще без малого два месяца, прибыли наконец в поселок под названием Тайпор, где, за грехи наши, предстояло нам встретиться с шумбином {208}, судебным инспектором, который каждые три года объезжает судебные округи страны и инспектирует судей и судебных исполнителей. Последний, видя, как мы собираем подаяние, позвал нас из окна, из которого смотрел на улицу, и в присутствии всех писцов и множества другого люда, собравшегося по этому поводу, стал допрашивать нас, кто мы такие, из какой страны и как мы оказались в подобном положении.

На это мы ответили, что мы чужеземцы, уроженцы королевства Сиам и, потерпев крушение во время бури, вынуждены теперь ходить от дома к дому, прося милостыню, чтобы на подаяние добрых людей поддержать свою жизнь, пока мы не доберемся до Нанкина, куда мы держим путь с намерением сесть на лантеа купцов, направляющихся в Кантон, где мы сможем пересесть на идущее на родину судно.

Получив этот ответ, он велел нас отпустить, но в дело вмешался один из писцов, заявил, что мы лодыри и бродяги, всю жизнь шатающиеся от двери к двери и питающиеся незаслуженным подаянием, а посему на основании закона, изданного на этот предмет и содержащегося в седьмой из двенадцати книг свода законов, подлежим заключению. Поэтому отпускать нас ни в коем случае не следует, ибо несоблюдение этого вполне ясно выраженного закона грозит суровым наказанием инспектору по возвращении его на место службы. А посему он советует ему как добрый слуга посадить нас в надежное место, чтобы мы куда-нибудь не скрылись, что шумбин и велел немедленно привести в исполнение с бесчеловечной жестокостью, которую только и можно было ожидать от такого безбожного язычника.

И, составив тут же с великим пристрастием протоколы допросов лжесвидетелей, обвинявших нас в самых низких и преступных деяниях, как это обычно делается, велел посадить нас в тюрьму, где почти не кормили, и заковать в кандалы, наручники и ошейники. Так, страдая от побоев и голода, промучились мы двадцать шесть дней, после чего на основании его доклада были переданы в ведение нанкинского шаэна, ибо шумбину не дано было права выносить кому-либо смертный приговор.

Глава LXXXV

Как из поселка Тайпор мы были доставлены в город Нанкин и что с нами там произошло

В этой жестокой и голодной тюрьме мы, как было уже сказано, провели двадцать шесть дней, которые показались нам двадцатью шестью тысячами лет, ибо мы ясно видели, что нас ожидает неминуемая смерть, каковая и постигла одного из наших товарищей, Жоана Родригеса Браво, который умер, съеденный вшами, причем мы ничем не могли ему помочь, ибо и мы подобной казни избежали только чудом.

Из тюрьмы нас вывели однажды утром и, не сняв с нас кандалов, наручников и ошейников, несмотря на то что к этому времени мы так ослабели, что едва были в состоянии говорить, связали нас общей цепью и посадили на судно вместе с другими тридцатью или сорока заключенными, совершившими серьезные преступления и по апелляции пересылавшимися в Нанкин.

Последний, как я уже говорил, – второй по значению город Китая. В нем постоянно пребывает один из верховных судей – шаэн; это высшее должностное лицо в государстве, своего рода вице-король; там же находится верховный суд из ста двадцати жероземо и ферукуа, иначе говоря, высших судейских чиновников, судей и докладчиков по всем гражданским и уголовным делам, причем ни пересмотры дел, ни апелляции, ни опротестование не могут совершаться через другой трибунал, кроме того, который имеет власть даже над самим государем {209}и взывать к которому все равно что взывать к небу.

И чтобы все это стало ясней, следует знать, что как этот трибунал, так и другие подобные, имеющиеся в государстве в наиболее крупных городах, получили от короля власть окончательного решения как в гражданских, так и в уголовных делах, но в особо тяжелых или важных случаях существует апелляция на имя государя, что, по здешним обычаям, называется «обращаться в суд создателя всего сущего». В этом суде заседает двадцать четыре менигрепо, называемых «мужами строгой жизни», в некоторой степени сходных с монахами ордена капуцинов, от которых, будь они христианами, по суровости жизни, которую они ведут, и по тому, как они умерщвляют свою плоть, можно было бы многое ожидать. Последние становятся судьями лишь по достижении семидесяти, лет, а то и старше, притом только с разрешения своих прелатов, от которых зависит их распределение. Обо всех делах, поступающих к менигрепо по апелляции, они судят с такой честностью и прямотой, что большей беспристрастности не бывает, ибо, даже тогда, когда им приходится выступать против самого государя или лиц, пользующихся самым высоким покровительством, которое только можно себе представить, ничто на свете не может заставить их хоть в малейшей степени изменить решение {210}, которое они считают справедливым.

Ближайшую ночь, после того как мы описанным выше образом были посажены на судно, мы провели в большом поселке под названием Потинлеу, куда мы прибыли, когда уже смеркалось. В тюрьме мы провели следующие девять дней, так как из-за новолуния все время шли проливные дожди. В этой тюрьме угодно было господу нашему свести нас с одним заключенным немцем, который проявил к нам великую доброжелательность. На наши вопросы по-китайски (ибо объяснялись мы с ним на этом языке), откуда он родом и как попал сюда, он ответил, что он уроженец города Хикеженс в Московии {211}и находится в тюрьме уже пять лет за убийство одного человека, осужден же на бессрочное заключение. Но, будучи иностранцем, он подал жалобу в трибунал батанпинского айтау {212}в городе Пекине, который является главным адмиралом над тридцатью двумя адмиралами тридцати двух королевств, входящих в эту империю, каковому адмиралу в частном порядке подсудны все иностранцы и иноземные купцы; от него он надеется добиться освобождения, дабы умереть христианином среди христиан.

После того как мы провели девять дней в этой тюрьме, нас снова посадили на судно, и мы пошли вверх по течению очень большой реки. Через неделю мы оказались в Нанкине, который, кроме того что является вторым по значению городом в этом государстве, еще и столица трех королевств: Лиампо, Фанжуса и Сумбора {213}. В тамошней тюрьме мы оставались полтора месяца в превеликих муках и нужде. А дошли мы до такой крайности, что прямо угасали на глазах друг у друга из-за отсутствия какой-либо помощи, и ничего не оставалось нам иного, как обливаться слезами и взирать на небо, ибо в первую же ночь нас начисто обобрали, не оставив на нас даже рубашки. Дело в том, что тюрьма эта была очень большая и в ней было так много народу (как нам сказали – больше четырех тысяч), что человеку буквально не было куда голову приклонить, не ставши тотчас жертвой воров и добычей вшей.

По прошествии полутора месяцев аншаси, один из двух судей по нашему делу, ведению которого подлежали подобные дела, вынес по требованию обвинителя постановление, гласившее, что он, рассмотрев направленное ему тайпорским шумбином дело по обвинению нас в различных преступных деяниях, подтвержденных уличающими нас показаниями свидетелей, поскольку опровержения, представленные нами в собственное оправдание, не заслуживают веры, а посему, согласно закону, не могут быть приняты во внимание, присуждает нас к публичному наказанию плетьми по ягодицам, дабы последнее послужило нам для исправления наших нравов, а кроме того, к отсечению больших пальцев обеих рук, с помощью коих по явным подозрениям мы совершали кражи и другие тяжкие злодеяния, за которые верховный судия, царящий на небе, покарает властью своего справедливого суда в последний день нашей жизни. А для вынесения нам более сурового приговора, который мы заслужили, он обращается в трибунал батанпинского айтау, верховному ведению которого наше дело подлежит.

Приговор этот был нам прочитан в тюрьме, где мы умерли бы и без ужасной и жестокой порки, которой нас подвергли и после которой мы обливались кровью так, что залили ею весь пол. Из подвергнутых этой казни чудом спаслось девять человек из одиннадцати, двое же других и еще один мосо умерли, не протянув после нее и трех дней.

Глава LXXXVI

О милосердии, с которым нас вылечили в этой тюрьме, и о том, что с нами далее случилось

После того как нас выпороли так, как я уже сказал, нас перевели в дом, находившийся за тюремной оградой и служивший лазаретом. В нем лежало много больных и раненых, кто на койках, а кто на полу. Там нас сразу стали лечить всяческими составами и жидкостями, которые выжимали нам на раны и прикладывали к ним, чем несколько смягчена была боль, причиненная ударами. Лечили нас уважаемые люди, похожие на наших братьев милосердия, которые из любви к всевышнему работают здесь месяц-другой, проявляют большое сострадание к больным и снабжают их всем, что им нужно, причем весьма чистым и в более чем достаточном количестве.

Когда шел двенадцатый день нашего пребывания здесь и мы чувствовали себя уже несколько лучше, хотя нас угнетала жестокость вынесенного нам приговора, по которому нам предстояло еще лишиться пальцев, угодно было богу, чтобы в это утро посетили нашу тюрьму два человека, державших в руках белые жезлы наподобие скипетров и одетых в весьма длинные одежды из фиолетового атласа. Едва они вошли, все больные воскликнули громким голосом:

– Pitau hinacur macuto chendoo! – что значит: «Во имя господа да входят исполнители воли его!»

На что последние, воздев свои жезлы, ответили:

– А вам всем да дарует господь терпение в ваших муках и невзгодах.

Посетители, раздавая деньги и одежду тем, кто был ближе к ним, дошли и до нас и, вежливо поприветствовав нас и выказав явное сострадание к нашим слезам, осведомились, кто мы такие, из каких мест или какого народа и за что попали в тюрьму.

На это мы ответили, заливаясь слезами, что мы чужеземцы, уроженцы королевства Сиам и происходим из края, называемого Малаккой; что сами мы купцы, и притом состоятельные, прибывшие со своими товарами в порт Лиампо; что мы потерпели кораблекрушение у островов Ламау и в этом крушении потеряли все, что имели, за исключением собственной жалкой плоти, которая у них теперь перед глазами; что, прибыв в селение под названном Тайпор, возбудили подозрение шумбина, который велел ни за что ни про что взять нас под стражу как бродяг и воров, ходящих от дома к дому, попрошайничающих, чтобы не работать, и незаконно питающихся подаваемой милостыней. Шумбин, состряпав на нас дело, заковал нас в железа и отправил в эту тюрьму, где мы томимся уже сорок два дня, терзаемые болезнью и голодом, причем никто не хочет нас выслушать, так как мы никому не можем дать взятки и не в состоянии как следует объясниться; ведь нас, несмотря на нашу безвинность, присудили как воров к наказанию плетьми и к отсечению пальцев: первое наказание мы уже понесли, причем били нас так жестоко и с таким мучительством, что и сейчас видны на наших жалких телах следы, которые легко можно разглядеть. А посему мы умоляем их, поскольку они служат богу, не оставить нас своею милостью, ибо все презирают нас по бедности нашей и беспрестанно нас оскорбляют.

Оба эти человека внимательно выслушали нас и после нескольких мгновений раздумья, преклонив колени и обратив к небу влажные от слез глаза, произнесли:

– Великий и долготерпеливый царь небесный, согласившийся на то, чтобы вопли тех, кто бессилен, громом звучали в ушах твоих, дабы не остались без кары тяжкие оскорбления, кои творящие у нас правосудие непрестанно тебе наносят, за что, верим, ибо вере этой научил нас твой святой закон, ты покараешь их рано или поздно.

И, расспросив окружающих о том, что мы им сказали, велели немедленно же призвать писца, у которого находилось наше дело, дабы он, под страхом тяжкого наказания, изложил им все, что было в нем записано. Последний явился незамедлительно и доложил им обо всех обстоятельствах и о том, каким образом могла совершиться такая несправедливость. Последние, видя, что от полученных нами ударов избавить нас уже было поздно, постарались, по крайней мере, не дать отрубить нам пальцы, о чем написали прошение о помиловании шаэну, на которое им было отвечено через соответственную инстанцию.

«Не может быть помилования там, где правосудие теряет свое имя, а посему в просимом отказать».

Под этим постановлением расписались шаэн и восемь коншаси {214}, иначе говоря, судей по уголовным делам.

Когда эти двое защитников бедных во славу божью (ибо таково их служебное наименование) увидели неудачу своих хлопот, они, желая избавить нас от этого позорного наказания, тут же составили новое прошение, которое направили в трибунал под названием Шинфау никор питау, иначе говоря – «Покровительство создателя всего сущего», где мы, признавая себя повинными в преступлении, которое было нам приписано, просили о помиловании. Прошение это было спешно доставлено в приказ, в котором заседают двадцать четыре талагрепо, представляющих собою духовных лиц, как наши капуцины, и пользующихся большим весом и уважением как у народа, так и у государя. Люди эти в целях проверки знакомятся со всеми делами неимущих и тех, которые вступают в тяжбу со слишком могущественными для них противниками.

Талагрепо, едва им подано было прошение, собрались по удару колокола вместе, ознакомились со всем ходом нашего дела с начала и до конца, прочли прошения и все прочее, что к нему относилось, и им стало ясно, что ни о каком правосудии в нашем случае не могло быть и речи, а пострадали мы из-за собственной беззащитности. Они тут же отправили двух своих помощников, снабженных грамотой за печатями на лентах, дабы объявить недействительным решение шаэна, поскольку дело переходило в их руки как в высшую инстанцию. Решение же объявлялось недействительным следующим постановлением:

«Суд силы Льва, Венчанного на Престоле Вселенной, по прошению двадцати четырех мужей строгой жизни разрешает передать по апелляции дело девятерых чужестранцев на суд трибунала айтау всех айтау в городе Пекине, дабы милосердно было смягчено присужденное им наказание. Дано четвертой луны в седьмой день двадцать четвертого года правления Сына Солнца».

Под этим постановлением расписались шаэн и восемь коншалинов {215}уголовного суда, являющихся как бы высшими судейскими чиновниками.

Постановление это нам было доставлено немедленно двумя защитниками неимущих, которые взялись за наше дело, сказав, что за все это их вознаградит всевышний. Нам они сказали:

– А вы, с помощью божьей, углубитесь в познание его дел, дабы терпеливо собирать плоды своих трудов, как те, кто страшится его имени.

Главы LXXXVII–CXXVIII

В этих главах повествуется, как по апелляции португальцы были переправлены в город Пекин и как перед отъездом двое защитников неимущих приходят к заключенным и по их просьбе дают им письмо к танигорам святого братства, где просят последних оказать португальцам помощь. Как португальцы отправляются в город Нанкин. Где расположен Нанкин, о пяти реках, текущих из Татарии; о населении Нанкина, его домах, пагодах, тюрьмах, укреплениях. О том, что еще увидели португальцы и что случилось с ними, пока не прибыли они в город Покасер, а также о размерах пагоды, которую они там осмотрели.

О городе Шинлигау; башнях с сокровищами; о гробнице дяди короля Малакки; о гигантских изображениях мужчины и женщины – раздувателя адского пламени и привратницы ада. О том, как наказывают португальцев, которые смеются над истуканами.

Как португальцы прибыли в город под названием Сампитай и как встретили там христианскую женщину, у которой на руке был наколот крест. Об истории женщины – дочери португальского посла, впавшего в немилость у китайских властей. О христианской общине в Китае.

Откуда пошла Китайская империя. Легенда о ее происхождении и первых королях Китая. Об основании первых городов Китая и о некоторых достопримечательностях города Пекина, о строительстве Великой китайской стены. Об обычаях, торговле и ремеслах Китая.

Как португальцы прибыли в город Пекин, о тюрьме, в которую их поместили, и о судебном процессе. О прошении об отмене приговора португальцам и о штрафе, наложенном на прокурора и об отстранении его от должности за клевету. О важном и торжественном виде судей, и о церемониях, соблюдаемых в суде, и о «милосердии и справедливости» приговора (восьмимесячная ссылка на рудники).

Краткие сведения о городе Пекине. О том порядке, которого придерживаются на пирах в больших гостиницах. О пагодах и сектах Китая. Улицы, каналы, мосты, площади, ярмарки, магазины. О тюрьме в Шинангибалеу и о сроках заключения, о досрочном освобождении, о доступе вольных граждан в тюрьму. О доходах, на которые содержится пересыльная тюрьма.

О монастырях и монахах, о пирах, устраиваемых в новолуния, для которых простонародье приносит в дар огромное количество снеди, забираемой жрецами.

О том, как обеспечиваются все увечные и беспомощные (дома обучения бедных; кормилицы для подкидышей; обеспечение работой слепых и увечных; призрение неработоспособных; приюты для публичных женщин; дома для девочек-сирот, которых, когда они подрастают, город выдает замуж; содержание бедных, но порядочных людей за счет недобросовестных защитников и несправедливых судей).

Каким образом во всем государстве устроены житницы для бедных и о государе, который приказал их создать.

О количестве лиц, проживающих во дворцах богдыхана, а также о титулах высших сановников, управляющих государством, и о трех главенствующих в нем религиях.

Как португальцев отвезли в ссылку в Куанси и о несчастии, которое постигло их там вскоре после прибытия.

О том, как Пинто случайно встретил в этом городе португальца Калво и об истории его злоключений.

Как в Куанси проник татарский генерал со своим войском, о взятии Куанси, о неудачном приступе крепости Нишианко.

О хитрости, которую предложил Жорже Мендес, чтобы захватить крепость Нишианко, о приступе, который был предпринят, и об успехе последнего.

О пути до лагеря, который татарский хан разбил под Пекином, и о прибытии португальцев в ханскую ставку. (Прием у хана. Последний расспрашивает португальцев об их стране и приходит к выводу, что только алчность или нужда могут заставить людей искать счастья в столь удаленных от их родины краях.) Как татарский хан снял осаду с города Пекина и отправился в свои земли.

О предложении португальцам поступить на службу к хану, об их отказе и отъезде вместе с послом, направляемым в Каушеншину.

Глава CXXIX

О том, что с нами произошло, после того как мы отбыли из Шолора и пока не прибили в то место, где находился король Каушеншины

Из города Шолора мы продолжали спускаться по большой реке {216}еще пять суток, любуясь все время многочисленными прекрасными селениями, расположившимися на ее берегах, ибо в этих местах почва уже много плодородней, а потому и страна более заселена и богата. По рекам все время снуют гребные суда, на полях растет пшеница и рис, встречаются различные весьма обширные плантации сахарного тростника, которым особенно изобилует эта страна. Люди благородные одеваются здесь в шелк и разъезжают на конях с красной сбруей; женщины отличаются светлой кожей и красотой. Два канала и реку Вентинау мы прошли с большим трудом, подвергая себя большой опасности из-за обилия пиратов, и прибыли наконец в город Манакилеу {217}, расположенный у подножья Конхайских гор {218}на границе Китая и Каушеншины, где послы были отлично приняты комендантом. Манакилеу они покинули на другой же день рано утром и остановились на ночевку в другом городе под названием Тинанкуаши, где решили навестить тетку короля, которая хорошо их приняла и сообщила, что король, ее племянник, уже вернулся с войны с тинокоухами {219}, весьма доволен победами, которые он там одержал, и добавила еще много всяких подробностей, которые им доставили большое удовольствие, особенно же когда она сообщила, что король, распустив свое войско, отправился почти без свиты в Фанаугрен {220}, где уже месяц развлекается охотой и рыбной ловлей, а на зиму собирается вернуться в Узанге {221}, столицу Каушинской империи. Оба посла посоветовались и решили отправить все четыре судна в Узанге, а самим с небольшой свитой проследовать сушей в Фанаугрен, где, по их сведениям, находился король. Всё с одобрения принцессы, приказавшей дать каждому столько коней, сколько им понадобится для себя и для их людей, а также восемь носорогов для перевозки багажа, было немедленно приведено в исполнение. Покинув через три дня Тинанкуаши и потратив на переход в восемьдесят шесть легуа тринадцать дней, за которые они испытали немало трудностей, ибо им пришлось преодолевать неприступные горы и проходить через обширные леса, они прибыли наконец в расположенную на берегу реки большую усадьбу под названием Тараудашит, где они и остановились на ночевку. На следующий день, когда рассвело, они отправились в городок Линдау-Пано и были хорошо приняты комендантом, родственником каушеншинского посла, который всего только пять дней, как прибыл из находившегося в пятнадцати легуа Фанаугрена, где пребывал король. Комендант этот, сообщив своему родственнику кое-какие придворные новости и сведения о войне, сказал ему также, что один из его зятьев умер, а жена покойного, дочь посла, немедленно сожгла себя {222}, чем очень утешила своих родственников, поскольку таким поступком доказала благородство своих чувств. Сам посол, отец покойной, был также в высшей степени этим доволен и сказал:

– Теперь, о дочь моя, когда я знаю, что ты святая и на небе услужаешь своему супругу, обещаю и клянусь тебе, что за этот благородный поступок, которым ты доказала свое царственное происхождение, я прикажу в память твоей доблести воздвигнуть дворец столь славный, что ты пожелаешь спуститься в него из той обители, где ты ныне пребываешь, и поразвлечься в нем, подобно тем душам, которые, по преданию, делали то же в древние времена.

И с этими словами он рухнул ниц и пролежал, прижавшись лицом к земле, до следующего дня, когда к нему пришли монахи этой земли и, всячески утешая его, говорили, что дочь его – святая, а посему он может заказать ее серебряное изваяние {223}, они дают ему на это разрешение. Посла это весьма утешило, он горячо поблагодарил их, дал им денег и наделил последними всех тамошних бедных.

В этом месте мы задержались на девять дней, справляя поминки по его дочери, а потом двинулись дальше; в конце первого дня пути мы остановились в монастыре под названием Латипарау, что означает «Помощь бедным», в котором оба посла прожили три дня, ожидая известий от короля, которого они уже уведомили о своем приезде. Последний велел им явиться в селение, расположенное в трех легуа от монастыря и одной от Фанаугрена и называвшегося Ажимпур, куда он обещал послать за ними, когда понадобится.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю