Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Сосредоточиться на ужине Сансе так и не удалось. Всегда любимая ей тушеная оленина вставала поперек горла, вино казалось прокисшим, а хлеб – наоборот, безвкусным. Чуть позже она заметила, что от Жанеи исходит какой-то странный запах – не похожий на запах пота, немытого тела или залежалого платья – нет, это был сладковатый аромат, наводящий на мысли о тлении и смерти. Этот запах забивался в ноздри, перекрывая все остальные, и постепенно он стал вызывать у Сансы тошноту. Едва дождавшись, когда леди Дорна встала, она поднялась вместе с ней, пробормотав извинения, почти бегом поспешила в свою комнату.

Там, не дожидаясь служанки, Санса быстро разделась, дрожа, как в лихорадке, и забралась в постель, надеясь в тепле и уюте побыстрее заснуть. Но сон, как назло, не шел к ней. Без Сандора их широкая кровать казалась пустой и холодной – оказывается, она уже привыкла к его теплу каждую ночь, и теперь тщетно подтягивала к себе ледяные руки и ноги, пытаясь согреться. Наконец, спустя час ее стошнило – к счастью, Санса успела добежать до нужника. После этого ей сразу стало легче, и она легко и быстро погрузилась в сон.

На следующее утро она проснулась от того, что Герта легонько трясла ее за плечо:

– Миледи… леди Санса… просыпайтесь.

Санса с трудом разлепила тяжелые веки. Сон отпускал неохотно, удерживал в своих мягких объятиях, больше всего ей хотелось опустить голову на подушку и спать, спать, спать. Но надо было вставать, одеваться, идти завтракать и держаться так, как будто ее сердце не болит от тоски и обиды.

– Герта? – сонным голосом произнесла Санса, приподнимаясь на локтях. – Что, уже время завтрака?

– Нет, миледи, время к полудню. И вы проспали больше суток.

С Сансы тут же слетел весь сон. Как она могла проспать так долго? Что скажет леди Дорна? Преодолевая сонливость, она спустила ноги на пол и принялась торопливо нашаривать ступнями башмачки.

– Обо мне спрашивали? Почему ты не разбудила меня раньше, Герта?

– Леди Дорна велела не тревожить вас. Она сказала, вам-де за ужином стало нехорошо, так лучше уж дать вам поправиться. А теперь, когда вы проснулись, я принесу вам что-нибудь поесть и скажу хозяйке, что вы совсем здоровы. Это теперь куда как важно – добавила служанка ни с того ни с сего.

Санса бросила на нее взгляд – на лице горничной играла лукавая улыбка, делавшая ее особенно привлекательной.

– О чем ты говоришь?

– Да так, миледи, ни о чем. К слову пришлось. Так что вам подать на завтрак? Овсянки? Или вареных яиц? А может быть, хлеба с маслом или пирожков с вареньем? Что прикажете, то повар для вас и сделает – леди Дорна велела ничего не жалеть.

Санса задумалась на минуту. Желудок громко требовал еды, но чего ей хотелось, она и сама не знала, и поэтому выбрала наугад:

– Принеси мне овсянки, бекона и свежего молока. А потом поможешь мне с платьем и прической.

Герта убежала выполнять приказание, а Санса, наконец, поднялась с постели. Сонная слабость еще не до конца оставила ее, и голова кружилась. Кроме того, все запахи ощущались как будто острее и немного не так, как обычно. Наверное, действительно, дело было в ужине, а может быть, в злом языке Жанеи Ланнистер, а может быть, и в том, и в другом. При воспоминании о чужом жарком шепоте около ее уха, Сансу передернуло от отвращения. Сначала дочь сира Кивана ей даже нравилась, потом начала раздражать, а теперь – и пугать. Санса для нее – игрушка, предмет зависти и неприязни одновременно, и Жанея может незаметно для остальных мучить ее столько, сколько ей заблагорассудится, зная, что пленница не будет жаловаться. Хоть бы уже родители побыстрее нашли ей мужа!

В солярии ее встретили две улыбки – приветливая леди Дорны и недобрая – леди Жанеи. Поприветствовав Сансу, хозяйка кивком указала на место рядом с собой, и улыбнувшись еще шире, протянула свернутую в трубочку полоску пергамента.

– Надеюсь, вам уже лучше, дорогая Санса. Возьмите, это должно укрепить ваш дух и тело.

Санса взяла письмо и села. Печать на письме, разумеется, была взломана. Кто мог ей написать теперь, когда никого из ее родных не осталось в живых? Разве что леди Маргери? Но она забыла о своей подружке, как только оказалось, что Санса не сможет выйти за ее брата Уилласа… И Маргери вряд ли стала бы запечатывать свои письма черным воском с тремя гончими.

У нее перехватило дыхание: Сандор. Это письмо от него. Он написал ей – написал, хотя она и не просила об этом, несмотря на то, как плохо они расстались! Сердце забилось чаще, а дыхание участилось. Ее пальцы немного дрожали, и Сансе потребовалось время, чтобы вчитаться в неровные, неразборчивые строки. Письмо было немногословным и сухим, но она была рада и этому:

«Санса,

Я в Клиган-холле, жив и здоров. Здесь нет слуг и развлечений, зато холодно, полно мусора и вони, и тебе здесь вряд ли понравится. У меня много забот, так что длинных писем не жди, а лучше пиши сама и береги себя.

Сандор Клиган».

Перечитав короткое послание несколько раз Санса свернула пергамент и убрала в рукав, чтобы в тишине своей комнаты еще раз взглянуть на письмо и написать ответ. Ее обида на мужа еще не прошла, и ей было бы легче, напиши он что-нибудь ласковое и нежное. Но она понимала, что Сандор Клиган – не тот человек, который будет писать длинные письма, полные сложных оборотов, изысканных комплиментов и признаний в любви. Он не рыцарь из песни, и даже вообще не рыцарь. Но все же она была рада этой весточке сильнее, чем могла себе признаться. Три строки на полоске пергамента стали связующей нитью между ними.

Думая обо всем этом, она с трудом отвлекалась на всегдашнюю болтовню леди Дорны, зато ей удавалось не обращать внимания на жадно-любопытные взгляды Жанеи. Наконец, она не выдержала и спросила:

– Что пишет вам супруг, леди Санса?

– Ничего особенного, леди Жанея. Боюсь, у Сандора нет времени на длинные письма.

– И в двух строчках можно порадовать жену, не так ли?

– Верно. Я рада этому письму.

– Ну разумеется вы рады! – Дорна Ланнистер всплеснула руками – Помню, когда я была молода и мы только поженились, сир Киван куда-то уехал по поручению лорда Тайвина, так я места себе не находила, пока не получала от него известий, и каждое письмо берегла. Вы поступаете как хорошая жена, леди Санса, я начинаю думать, что ваш муж не заслуживает такого счастья.

Санса испуганно вздрогнула. Что она имеет в виду? Неужели их каким-то образом собираются разлучить, а ей найти другого мужа? Нет, невозможно. Она жена Сандора по сути и по закону, они связаны клятвой, данной богам. Но успокоиться не удавалось – слова сира Бриндена, сказанные во дворе септы, гвоздем засели в ее памяти и подтачивали ее из без того хрупкую веру в правильность сделанного выбора.

– Вы так побледнели, миледи – Санса заметила, что леди Дорна склонилась к ней – хорошо ли вы себя чувствуете? Может быть, вам стоит пойти к себе и снова лечь?

– Нет-нет, леди Дорна. Благодарю, я чувствую себя хорошо.

– Вот и славно, дорогая. Не зря я сегодня поставила свечу Кузнецу за вас.

Прошло два или три часа. Леди Дорна как всегда продолжала щебетать, а Санса старалась поддерживать беседу, не забывая о рукоделии, но ей это давалось нелегко. В конце концов, она попросила разрешения поужинать у себя, и как только ее отпустили, поспешила в свою комнату. Сейчас Сансе никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Ей нужно было побыть наедине со своими чувствами и мыслями. Она долго сидела в кресле у огня, перечитывая письмо, будто надеясь увидеть между строк некое тайное послание. Герта принесла ужин, потом унесла посуду, нагрела ванну и помогла Сансе раздеться, вымыться и расчесала на ночь волосы. Обычно болтливая, в этот вечер девушка молчала, и Санса была ей за это благодарна.

Наконец, уже перед сном, она села за стол, положила перед собой чистый лист заморской бумаги, перо, чернила, и задумалась об ответе. Ее письмо прочитают, в этом можно не сомневаться – а значит, придется скрывать то, что она хочет сказать на самом деле, и надеяться, что Сандор сможет догадаться. Письмо заняло у Сансы немало времени, ей пришлось выбросить несколько черновиков, но, в конце концов, все было готово. Перечитывая его, прежде чем запечатать, Санса удовлетворенно улыбнулась – как знать, может быть, эта переписка примирит их скорее, чем разговор лицом к лицу, и поможет обоим лучше понять друг друга на расстоянии. В ту ночь она спала мирным глубоким сном без сновидений.

***

День выдался холодный, ветреный, но сквозь тучи иногда проглядывало солнце. Сандор в полном одиночестве завтракал в большом зале. От усилий, которых требовало пережевывание перезрелой репы, уже начинало ломить челюсти, да и мучиться животом ему придется как пить дать. Впрочем, жаловаться нечего, хорошо, что в замке и деревне вообще осталась хоть какая-то еда.

При свете дня замок выглядел более грязным и запущенным, чем в его первый вечер здесь. Вчера они с Леннартом осмотрели все кладовые, а потом мейстер уже без него обошел каждый деревенский дом и записал, сколько кто может отдать из припасов. Положение в Клиган-холле было не ахти. Пшеницы осталось мало, овса и того меньше, ячмень остался только посевной. Мясо дезертиры съели все, до последней курицы, а значит, в деревне теперь не было ни яиц, ни молока, не говоря уже о вине, фруктах и сыре. В кладовых у временного лорда была только репа да лук – и то, что запасов этих хватило бы до конца зимы, Сандора нисколько не радовало. Григор, чтоб его в пекле сгноили, даже не подумал позаботиться о еде, дровах, хворосте и всем остальном. А теперь всем этим придется заниматься ему, Сандору. Да уж, не хотел он тратить свои турнирные деньги, но ничего не поделаешь, иначе он здесь умрет с голода.

Больше всего его злила не необходимость думать обо всей этой хрени, а то, что, как бы он ни старался, эта земля все равно достанется кому-нибудь другому – надушенному лорденышу, домашнему рыцарю, который сумел выслужиться или младшему сыну, который приедет сюда на все готовое, а его, законного наследника, вышвырнут пинком под зад. Так какой толк делать хоть что-то? Не проще ли купить несколько бочек вина в Ланниспорте и напиться до бесчувствия, до отупения, до того, что перестаешь ощущать тепло, холод, ход времени и собственное тело? Так, по крайней мере, он не будет чувствовать ни злости, ни одиночества, ни тоски.

Его мысли прервало неловкое покашливание. Мейстер стоял в дверях, и от одного его вида – смущенного и виноватого – репа встала комом в горле.

– Прошу прощения, что прерываю вашу трапезу, милорд. Вам письмо.

– Давай сюда.

Леннарт мелкими шажками приблизился и протянул Сандору свиток. Интересно, от кого оно? Сир Бенедикт отзывает его назад? Или решил порадовать очередными приказами, в случае невыполнения которых голову Клигана насадят на пику? Письмо было запечатано знакомой печатью из красного сургуча со львом, но, когда Сандор развернул бумагу и начал читать, то почувствовал, как губы растягиваются в неуместной улыбке, и с трудом подавил ее. Дочитав письмо, он свернул его и сунул за пазуху дублета, после чего кивнул мейстеру, отпуская его, и вышел из зала.

Он шел по двору, и не сразу заметил, что насвистывает какую-то глупую песенку, то ли «Медведя и прекрасную деву», то ли что-то еще. Во дворе мальчишка-слуга чистил и драил, сгребая мусор и лошадиный навоз, и Сандору стоило больших усилий не улыбнуться ему, хотя губы уже покалывало от попыток сдержаться. И странное дело – день как будто стал светлее, а свежий воздух приятно обдувал лицо.

В конюшне было тихо, тепло, и чисто. Немного пахло сеном, соломой и лошадьми. Сандор рассеянно потрепал лошадь по морде и уселся на сваленные комом в углу старые попоны. Он ощущал себя странно, и это заставило его спрятаться здесь ото всех с кусочком бумаги. Он достал письмо из-за пазухи и перечитал, теперь улыбаясь уже во все лицо, благо тут никто не мог его увидеть:

«Дорогой супруг,

Благодарю вас за присланное письмо и за известия о вашем здоровье. Исполняя вашу просьбу, пишу вам в ответ. Я здорова и всем довольна, и ничто меня не огорчает и не тревожит, кроме вашего отсутствия и того, как мы расстались. Остаюсь, с надеждой на ваш ответ и ваше возвращение,

Ваша жена Санса».

Сандор несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. Всего несколько строк, а его уже распирает от глупого абсурдного веселья. От того ли, что их последняя ссора не давала ему покоя, или от того, что в глубине души он не надеялся на ответ? И если она ответила, может быть Пташка все-таки что-то к нему чувствует, а если так – он может позволить себе впервые в жизни – надеяться? Сандор позволил себе еще некоторое время предаваться этим приятным и глупым мыслям, но дела не могли ждать, придется покинуть свое убежище и снова изображать из себя сурового лорда и хозяина.

С тех пор их переписка стала постоянной, хотя и не очень частой. Сандор отвечал каждый раз, хотя и очень кратко, и Санса порой сердилась, что он так мало говорит о своей жизни в родовом замке. Сама она писала от раза к разу все более длинно и подробно – о себе и леди Дорне, о погоде, вышивке, охоте, да и просто обо всем. Порой ей самой это казалось чепухой, глупым чириканьем, но Сандор каждый раз просил в ответных письмах писать подробнее, и она старалась.

Так прошло четыре недели. Недомогание Сансы становилось то сильнее, то слабее, но до конца не проходило. Каждый день она говорила себе, что пойдет к мейстеру, и каждый день откладывала, сама не зная почему, может быть, надеясь, что все пройдет само собой. Сонливость она списывала на приближающуюся зиму, приступы тошноты – на плохого повара, на запахи не обращала внимания. В своих письмах к мужу она об этом тоже не упоминала, не желая его тревожить, тем более, что он, находясь десятки лиг от нее, все равно не смог бы ничем помочь. Однажды вечером, после того, как ее стошнило только что съеденным ужином, Санса твердо решила, что завтра же сходит к мейстеру Холворту. Вдруг она и правда серьезно больна? Любопытно, о чем он будет ее спрашивать. Наверное, о том, что она ела и пила в последнее время, всегда ли ее лунные дни случаются через равные промежутки. Санса задумалась, и вдруг поняла, что крови у нее давно уже не было, последний раз – еще до того, как Сандора посадили в темницу.

Понимание приходило к ней медленно, охватывая, точно дрожь на холодном ветру. Колени внезапно ослабели, и она села на кровать. Все то, что по отдельности ничего не значило, вместе могло означать только одно – она носит ребенка. Ребенка Сандора. Его сына или дочь. Санса почувствовала себя счастливой. Ей удалось, у нее все получилось. Если она родит своему мужу ребенка, их уже не смогут разлучить. На короткий сладкий миг она забыла все, не имело значения, что они – заложники без титулов, денег и земель, что вокруг идет война, что зима приближается, что будущее неопределенно и может таить в себе какие угодно беды и опасности – главным было то, что у них будет дитя.

Но упоение счастьем было очень недолгим – из глубин памяти, точно мутный осадок, поднялись предостережения Черной Рыбы. Он прав, Санса – единственный выживший потомок Эддарда Старка, она наследница Винтерфелла и Севера, и ее ребенок, от кого бы он ни был – тоже. Знатные лорды в высоких замках продолжают играть, и она, Санса Клиган, и ее неродившееся дитя – все еще фигуры в этой игре. «Что же мне делать?» – снова и снова спрашивала себя Санса. Теперь она боялась мейстера, зная, что он сообщит леди Дорне, боялась леди Дорну, потому что она не утаит ничего от сира Кивана, боялась сира Кивана, потому что он непременно сообщит обо всем королеве Серсее, и пусть никто из этих троих, кроме королевы, не желает ей зла, для них семья Ланнистеров и ее выгоды всегда будут важнее какой-то заложницы с ребенком.

Но даже если Санса не пойдет к мейстеру, это ее не спасет – все равно через несколько лун ее беременность станет настолько заметна, что ее нельзя будет спрятать ни под тугим корсетом, ни под просторным платьем. И тогда – нет, она не хочет сейчас думать, что будет тогда.

Сандор, вот кто ей нужен. Он ее муж, он обещал защищать ее, и защитит. Санса напряженно думала, и, наконец, в ее голове начало рождаться подобие плана. Да, пока у нее есть немного времени, в течение которого она сможет скрывать свое состояние. За этот срок она должна уговорить, уболтать, умолить леди Дорну, пообещать ей все что угодно, но добиться того, чтобы она попросила сира Кивана или сира Бенедикта отпустить Сансу к нему – на время, под охраной, на любых условиях – неважно. Если они окажутся за стенами Кастерли Рок, то он обязательно что-нибудь придумает. И в этом их единственная надежда.

========== Глава 5. Счастье? ==========

Время текло мучительно медленно, и, хотя Санса знала, что ее главное оружие – терпение и осторожность, тревога молодой женщины возрастала с каждым днем. Она так неискушенна в этих вещах – вдруг она сделает какую-то промашку, и все догадаются о ее положении? Несомненно, опытный и внимательный взгляд сможет разглядеть, что с ней что-то не так, и она от души надеялась, что в Кастерли Рок им никто не обладает.

Также Санса понимала, что, если она хочет увидеться с Сандором, пока ее тайна не раскрыта, необходимо действовать исподволь. Уроки жизни в Красном замке были горькими, но теперь умение скрывать свои истинные чувства и говорить то, чего от нее ждали, ей пригодилось. Она догадывалась, что прямые просьбы и уговоры здесь не подействуют. Леди Дорна, конечно, была Ланнистер только по мужу, она была добра к Сансе, но та ни на миг не сомневалась в том, что она ни за что не пойдет на прямое непослушание супругу или тому, кто сейчас олицетворял его власть в замке, ради ценной заложницы.

Кроме того, ей следовало опасаться Жанеи – первоначальная симпатия с ее стороны окончательно обернулась своей противоположностью. Санса понимала в глубине души, что дочка сира Кивана ведет себя так не из врожденной злобности и порочности, как Джоффри, а потому, что она чрезмерно избалованное скучающее создание, да к тому же засиделась в девках. Будь на месте Сансы любая другая девушка ниже по положению – Жанея с не меньшим удовольствием шпыняла бы ее. Конечно, она-то вряд ли догадается о причине, по которой Сансе так необходимо как можно скорее покинуть Утес, но она может навредить ей просто ради развлечения. Поэтому Санса, не осмеливаясь заговаривать прямо, старалась осторожно натолкнуть леди Дорну на мысль о том, что молодая жена в разлуке с мужем бледнеет, худеет и тоскует, а отсюда было недалеко и до соображения, что Клиган-холл не так уж далеко от Утеса, и что Сансе, в конце концов, никто не запрещал покидать сам замок, ей только не разрешалось делать это одной. К тому же – но об этом, как надеялась Санса, задумается уже сир Бенедикт – одинокая, юная, неопытная заложница без денег, связей и помощников вряд ли сумеет убежать и скрыться в чужом и незнакомом краю, где ее найти будет проще простого.

Неделя проходила за неделей, а Санса упорно трудилась над своим планом, точно над сложной вышивкой, где одна ошибка могла испортить весь узор. Ей облегчало жизнь то, что не было нужды притворяться, как ей приходилось делать с Джоффри и Серсеей – ей действительно было одиноко без мужа, а от тревоги и переживаний она стала хуже спать, и выглядела бледной и усталой, и, безостановочно поддакивая сочувственному квохтанью леди Дорны, надеялась, что это рано или поздно поможет ей достичь своей цели. Большим потрясением для всего Утеса стала смерть Тайвина Ланнистера, да еще и от рук своего сына Тириона. Утешая леди Дорну в ее горе, перемешанном со стыдом за семью мужа и страхом перед будущим, Санса внутренне удивлялась и размышляла, что могло сподвигнуть Тириона – единственного Ланнистера, который был к ней добр при дворе – совершить такой тяжкий грех, но так и не смогла ничего придумать.

Еще одна луна миновала, и тревога Сансы начала превращаться в панику, лишая ее сна и аппетита. По ее смутным представлениям, беременность скоро должна была стать заметна, и она завела привычку ежеутренне обмерять талию пояском, завязав в первый день узелок, и замечая, не сдвинулся ли он. Во всяком случае, ее груди точно стали больше, хотя это можно было объяснить и тем, что она продолжала расти. Но чем больше Санса старалась, тем сильнее становилось ее отчаяние – ее действия почти не приносили плодов, кроме все более настойчивых советов хозяйки дома сходить к мейстеру за успокаивающими травяными настоями. Санса понимала, что ее уклончивые ответы уже выглядят неприлично и невежливо, и будь на месте Дорны Ланнистер кто-то более подозрительный, ей было бы несдобровать.

Увы, сейчас добродушие и недалекость жены сира Кивана играли против Сансы. В один из вечеров – теперь дамы иногда требовали ее к себе и вечером, чтобы она не скучала в одиночестве в своей комнате – Санса, поддавшись тревожным мыслям, не уследила за иголкой и больно укололась, чего с ней не случалось с девяти лет. Охнув, она сунула кончик пальца в рот, слизывая кровь, и привлекла к себе внимание:

– Что с вами, дорогая, вам нехорошо?

– Нет, миледи – Санса через силу улыбнулась – всего лишь укололась.

– Тогда почему вы плачете?

Санса посмотрела снизу вверх на леди Дорну, но ее силуэт расплывался, как и огоньки свечей, и пламя камина. Она сморгнула слезы, но на их место тут же пришли новые, и, против воли Санса вдруг разрыдалась – громко и отчаянно.

– Ну, ну, что вы, дитя мое – идите сюда. Что с вами случилось, почему вы так горько плачете? – голос женщины звучал так по-матерински ласково и мягко, что Санса, истосковавшись по сочувствию и доброте, спрятала лицо у нее в коленях и разрыдалась еще горше. Сквозь слезы она слышала, как Дорна Ланнистер воркует что-то бессмысленное и утешительное, как гладит ее по голове и вздрагивающей от рыданий спине. Со слезами ее постепенно покидало страшное напряжение, мучившее Сансу не один день, и вскоре она смогла успокоиться достаточно, чтобы поднять лицо от затянутых в бархат коленей первой дамы Утеса и заговорить:

– Простите мне эту вспышку, миледи. Я просто… я так тоскую по… – она судорожно вздохнула, подавляя рыдания – по своему супругу… Мне так одиноко без него, я знаю, он подчиняется воле сира Кивана, которая здесь все равно что воля короля… Но ведь сердцу не запретишь тосковать и плакать от боли. Я думаю, миледи, вы меня поймете – закончила Санса, потупившись, а когда она вновь посмотрела на леди Дорну, та сама едва не плакала, явно растроганная.

– Да-да, конечно, дитя – хоть вы уже не ребенок, а замужняя женщина, но все-таки, вы ведь ровесница моих сыновей, моих бедных мальчиков… Да, кому как не мне понять, каково вам сейчас… ведь и я сама сколько раз провожала сира Кивана, не зная, увижу ли его живым. Но вам-то не стоит волноваться за своего мужа – он ведь не на войне. Ну же, леди Санса – вытрите слезы, я верю, что милостью богов ваш супруг вернется к вам цел и невредим.

– Я не тревожусь за его жизнь, миледи – я знаю, что он способен защитить себя – но мое сердце разрывается от тоски и одиночества. Я каждый вечер молю Матерь вернуть мне его или хотя бы ускорить нашу встречу, и каждый день надеюсь получить известие о том, что он возвращается ко мне, и каждый вечер моя надежда рассыпается в прах, но я продолжаю надеяться.

– И боги непременно вознаградят вас за терпение, миледи! Так всегда учил наш замковый септон. Ах, если бы я могла только вам помочь, но я всего лишь слабая женщина… и не смею нарушить приказ моего мужа.

Сердце Сансы забилось быстрее, колени ослабели: вот он – миг, когда, она может и должна попытаться – больше такой возможности ей не представится. Она была рада, что Жанеи с ними в этот вечер не было – ей нездоровилось.

– О, миледи – выдохнула она – я не смею просить вас о такой милости… Но, если бы вы могли хоть как-то помочь мне, я буду готова на все ради вас, сделаю для вас все что угодно! – слова, которые произносил рот Сансы, звучали напыщенно и фальшиво, но чувства, который ей двигали, были подлинными.

Леди Дорна начала колебаться:

– Я не знаю, могу ли… имею ли я право… и должна ли. Видите ли, дорогая, вы, конечно, леди по рождению, но ведь вы здесь не совсем гостья…

– Да, миледи – Санса смиренно склонила голову. – Я покорна воле его милости короля, десницы и Малого совета. Я от крови предателя, но я клялась в верности короне и не нарушу эту клятву. И ведь сир Киван не запрещал мне выезжать из замка…

– Да, да…, но ведь вы ездили только в Ланниспорт, не так ли? И с охраной.

– Верно, миледи. Но ведь, если я отправлюсь навестить мужа, я не покину предела Западных земель, и вы сами сказали, что этот замок не так уж далеко.

Дорна Ланнистер задумчиво нахмурилась и выпятила нижнюю губу – в ее душе сочувствие и желание помочь Сансе явно боролись с необходимостью подчиняться воле мужа и его брата, пусть даже последний был уже мертв. Время ожидания показалось Сансе бесконечным, когда леди Ланнистер, наконец, вздохнула, и положила руку на плечо своей гостьи-пленницы:

– Ну хорошо. Думаю… думаю, я смогу вам помочь увидеться с мужем… Худа из этой затеи не выйдет. Но, леди Санса, если вы не оправдаете моего доверия…

– О, миледи! Я никогда не позволила бы себе подобного бесчестья по отношению к вам! – Санса говорила взволнованно, пылко и на этот раз искренне – сейчас она была до глубины души признательна второму человеку из дома Ланнистеров, который проявил к ней доброту. – Я сделаю все, как вы велите – клянусь вам в этом старыми и новыми богами, клянусь… клянусь самим Неведомым – от этого имени по спине Сансы прошел холодок, и она закончила уже тише.

– Ну-ну, что вы, дорогая, не нужно подобных клятв – леди Дорна даже немного опешила от столь бурного выражения чувств обычно спокойной и сдержанной девушки. – Вашего слова мне вполне достаточно. Сейчас уже поздно, а завтра я поговорю с сиром Бенедиктом, и мы постараемся что-нибудь придумать. А сейчас вам стоит успокоиться и идти к себе.

Санса была так взволнована, что не сразу смогла уснуть, и долго вертелась на постели, обдумывая отъезд. В голове у нее мешались мысли о том, как она увидится с Сандором после их ссоры и расставания – воспоминания об этом все еще жгли ей душу; смутные, неопределенные планы на будущее, которые позволят им ускользнуть из лап королевы и Ланнистеров и уберечь от них свое еще не рожденное дитя. Но самой неприятной из этих мыслей – Санса настойчиво гнала ее от себя, но ничего не получалось – была о том, что этим вечером дочь Эддарда Старка дала ложную клятву, которую собиралась нарушить. Это порождало в ней муки совести – в конце концов, леди Дорна была добра к ней и не заслужила такого обращения, а все полученное Сансой воспитание восставало против того, что она собиралась сделать. Но, если она останется пленницей – покорной и послушной – то не приведет ли это к тому, что ее заставят отречься от мужа, которому она также клялась в верности всеми богами? Если бы ее клятвы можно было взвесить на весах – какая выйдет тяжелее? Ответа на этот вопрос не было, и Санса заснула с тяжелым сердцем, еще не зная, что эта тяжесть теперь останется с ней навсегда.

***

Сандор сидел у очага в большом зале и потягивал эль. Вечера становились все холоднее, а дрова приходилось беречь – даже если ему не суждено здесь жить, сир Бенедикт не поставил ему никаких сроков, так что еще неизвестно, когда он покинет Клиган-холл. Руки и ноги побаливали от усталости: ощущение было непривычным для него, привыкшего к поединкам, турнирам и походам. Оказалось, что быть лордом – труд ничуть не меньший. Каждое утро, после скудного завтрака он выслушивал отчеты мейстера, потом они вдвоем решали, как лучше распорядиться имеющимися деньгами, и все равно большой мешок золотых драконов, взятый Сандором с собой из Утеса Кастерли слишком быстро становился все легче и легче.

Да, он мог теперь не тревожится – крестьяне не умрут зимой с голоду, хотя им придется сильно затянуть пояса. В замке еды тоже хватит, хотя и еле-еле, и новых слуг нанять не получится, так что всем троим придется работать не покладая рук. Он и работал – охотился, помогал чинить поломанную мебель, дома и изгороди, отстраивать сожженные амбары и сараи, делать рыбные садки в речке, подновлять сам замок, наконец. Кроме этого он старался каждый день выезживать свою лошадь, чтобы не застаивалась и подолгу тренировался с мечом, копьем, топором и молотом во дворе, чтобы не забывать, кто он в первую очередь.

Из своей маленькой детской спаленки Клиган переселился в бывшую спальню матери, пользовался ее солярием и даже потратился на единственную дорогую вещь для себя – заказал у хорошего плотника в Ланниспорте кровать: достаточно длинную, чтобы вытянуться на ней во весь рост, достаточно широкую, чтобы вместить двух таких мужчин, как он, и достаточно прочную, чтобы выдержать любые постельные утехи. О последнем Сандор старался не думать – Пташку к нему не отпустят, на это можно не рассчитывать. Отвлекаться на какую-нибудь деревенскую бабенку или шлюшку из города ему больше не хотелось – с этим было покончено, так что оставалось работать до упаду, чтобы усталость заглушала похоть – или помогать себе рукой, когда желание не удавалось побороть. Похожие друг на друга дни постепенно сливались в один, и время отмеряли только письма от Сансы, которые ему приносил мейстер. В них она писала о всяких глупостях, которые сами по себе были тем самым светским чириканьем, которое он терпеть не мог, но это были строчки, написанные ее рукой – и Сандора грела мысль, что Санса тратила время, чтобы написать все это для него.

Вот и сегодня мейстер как обычно принес ему запечатанный красным сургучом лист и, как обычно, оставил «милорда» одного, уже выучив его привычки. Сандор сидел на стуле у очага с кружкой домашнего эля и растягивал удовольствие, предвкушая тот миг, когда он взломает печать и погрузится в чтение, мысленно рисуя себе, как его жена сидит за столом, и, склонив свою красивую голову, быстро и аккуратно водит пером по листу. И, может быть, в это время она думает о нем – о своем Псе, который здесь, за много лиг от нее, ждет от нее вестей. Наконец, он допил эль, отставил кружку в сторону и распечатал письмо. На этот раз оно было коротким, но Сандору потребовалось прочитать его трижды, прежде чем он до конца осознал написанное. Ровным четким почерком на листе дорогой бумаги было выведено:

Дражайший супруг!

Сир Бенедикт Брум по приказу леди Дорны Ланнистер согласился на некоторое время отпустить меня к вам в Клиган-холл. Меня будет сопровождать отряд домашней гвардии Ланнистеров, и, милостью богов, я надеюсь прибыть к вам на следующий день после того, как ворон принесет вам это письмо. Я жду нашей встречи с нетерпением.