Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Последние дни перед отъездом превратились для Сансы в нескончаемый поток хозяйственных забот – о стольком надо было подумать, стольким распорядиться – она хотела, чтобы ее отъезд не нарушил налаженную жизнь Винтерфелла, но для этого следовало аккуратно распределить свои обязанности; сборы тоже требовали ее внимания, и Сандор здесь был ей не помощник – в Клиган-холле он пробыл слишком мало, чтобы оценить все как следует, так что в конце концов она махнула рукой и решала все сама. Отдельную трудность представляла ее вышивка – огромную раму следовало аккуратно разобрать, а неоконченное знамя свернуть и уложить в повозку, не испортив вышивку – впрочем, укладывая мотки шерсти в корзину и приглядывая за плотниками, Санса с довольной улыбкой вспоминала, как восхищенно Сандор выругался, впервые увидев огромную гончую на желтой шерсти.

Все эти заботы были, по большей части радостными, но собственное настроение по-прежнему вызывало у Сансы недовольство – ее плаксивость никуда не делась. В один из дней она в поисках мейстера Стеффрона почти случайно заглянула в свою бывшую комнату, и неожиданно расплакалась, увидев в углу старый сундучок, в котором когда-то лежали ее куклы. В этой маленькой и светлой девичьей горнице когда-то жила милая, ласковая и наивная девочка, которая любила все красивое и стремилась всем угодить – и, думая по ночам о неведомых красотах южных замков, мечтала сама там оказаться и вкусить этой красивой и блестящей жизни – и вкусила ее сполна, на свою беду. «Жизнь не песня» – когда-то сказал ей Петир Бейлиш. Что ж, он оказался прав – и в отношении себя самого тоже. Осталось ли в нынешней Сансе хоть что-то от той прежней? Она не знала, но ей было до слез жалко ту девочку, хотелось вернуться в прошлое, обнять и защитить от всех бед, и попытаться объяснить, что счастье – не в развлечениях и роскоши, а совсем в другом – в том, чтобы не бояться просыпаться каждый день, в том, чтобы те, кого ты любишь, были живы и здоровы. В крыше над головой и еде, в свободе, наконец. Конечно, вернуться в прошлое было невозможно, но, когда, наплакавшись вволю, Санса вышла из комнатки и закрыла за собой дверь, ей стало легче, и она поняла, что расстанется с Винтерфеллом с благодарной памятью о прошлом, но без сожалений.

Кроме расставания с домом детства Сансе предстояла разлука и с Джейни. На предложение Сансы уехать с ней в Клиган-холл, она, подумав, поблагодарила и ответила отказом.

– Я родилась в Винтерфелле, миледи, и здесь хочу умереть. К тому же – Джейни подняла на Сансу блестящие карие глаза – я знаю, мне не оправиться никогда от того, что со мной сделали, но знаю, что в здесь мне спокойнее и безопаснее, чем где бы то ни было.

– Что ж, Джейни, я не буду тебя принуждать, хотя, признаться, мне грустно, что мы, возможно, больше никогда не увидимся – с этими словами Санса крепко обняла подругу, и на этот раз плакали уже они обе.

Впрочем, в затянувшемся отъезде были и свои преимущества, кроме возможности неторопливо попрощаться со всем, что было здесь для Сансы дорого – по приглашению Рикона на прощальный пир в честь сестры и ее супруга приехал лорд Сигорн Тенн вместе с леди Алис – и Санса как никогда была рада увидеть свою вторую подругу-северянку. Вечером накануне пира Санса усилием воли заставила себя отвлечься от бесконечных мелких тревог о том, все ли необходимое собрано и уложено, приказала напечь побольше лимонных пирожных, и они втроем с Джейни и Алис собрались в спальне последней (Сигорн попробовал было возмутиться таким положением дел, но Алис живо выставила его вон, да и вообще, судя по наблюдениям Сансы, командовала своим свирепым одичалым мужем, как хотела, он же в ней души не чаял – и Санса лишний раз порадовалась ее счастью) с целой грудой сладостей и большим кувшином подогретого вина – и допоздна болтали, смеялись и шутили, как дети, рассказывали неприличные шутки, делились женскими скорбями, плакали и снова смеялись, и наконец, заснули втроем на широкой постели.

Закружившись в вихре забот и переживаний, Санса не сразу заметила, что в Сандоре нарастает раздражение – и то сказать, они в эти дни почти и не виделись: его время делилось между Риконом, которому нужен был спутник в мужских забавах, и Недом, который всюду ходил за ним как тень – Сандор пересказал ей их разговор на учебном дворе, и Санса не знала, смеяться ей или сердиться: все же порой он совсем мальчишка не лучше Неда. Но в день пира – как раз после их «женского схода» с пирожными и вином – Сандор поймал ее в коридоре, и, ругаясь на чем свет стоит, потребовал, чтобы она, седьмое пекло, немедленно пошла за ним. Выглядел он при этом так похоже на самого себя в Красном замке, что она чуть не растаяла от умиления и внезапно вспыхнувшего в ней желания.

– Седьмое пекло, я женат вообще или нет? Я тебя целыми днями не вижу, только и слышу – леди Санса то, леди Санса это, а где леди Санса? Никто не знает!

Вместо ответа Санса встала на цыпочки и поцеловала его долгим поцелуем в губы, а затем обняла, прижалась к его груди и пробормотала в ткань дублета:

– Я тебя обожаю.

Сандор какое-то время молчал, по всей видимости, обезоруженный таким ответом, а потом обнял ее в ответ и на какое-то время леди Винтерфелла на час исчезла для всех, кроме собственного мужа.

– Знаешь, Пташка, когда мы вернемся в Клиган-холл, я запру тебя в спальне самое меньшее дней на пять, и не выпущу, пока ты не вспомнишь, что такое гребаный супружеский долг – протянул он лениво и довольно, растянувшись на постели, и разглядывая Сансу, которая так же лениво и довольно приводила себя в порядок. Санса, приглаживая волосы перед зеркалом, обернулась на него и улыбнулась, показывая, что полностью одобряет его намерение.

– Не злись, любовь моя, ты ведь все понимаешь. К тому же – она посерьезнела – есть одно дело, в котором мне без тебя не обойтись. Пойдем.

– Куда?

– Пойдем же – повторила она с нажимом.

Пожав плечами, Клиган встал, поправил собственную одежду и вышел вслед за ней. Санса шла, чувствуя, как недавняя легкость в теле после супружеских ласк куда-то словно испаряется, ноги наливаются свинцом, пальцы холодеют. За все четыре года после ее возвращения в Винтерфелл было одно-единственное место, где она ни разу не побывала. Сначала ей было не до этого, потом – казалось, что груз чужих забот и страданий слишком велик, чтобы добавлять к ним еще и собственные горести, а потом – что ж, пора себе признаться – она попросту боялась. Даже когда Рикон после возвращения пошел туда, она не стала его сопровождать – хвала богам, он не стал ни о чем спрашивать. Но теперь, возможно – скорее всего – она больше никогда не вернется в Винтерфелл – и не простит себе, если уедет, не сделав того, что должна.

Тяжелая дубовая дверь отворилась со скрипом – и то правда, пользовались ей нечасто. Санса вытащила из связки новых восковых свечей, лежащих на выступе каменной кладки у входа, две – одну взяла сама, другую отдала Сандору. Он понял ее просьбу без слов, высек огонь лежащим там же кресалом и, взявшись за руки, они пошли вглубь длинного коридора. В крипте было холодно и сыро, изо рта Сансы вырывались облачка пара. Они шли вдоль древних королей Зимы, следивших за ними неподвижными каменными взглядами, потом начались могилы лордов Винтерфелла. Вот и последняя, самая свежая. Санса остановилась перед ней и крепче сжала ладонь Сандора, которая оставалась теплой, несмотря на холод.

Резчик, делавший статую, несомненно, хорошо знал, как выглядит лорд Эддард Старк, но, по всей видимости, был не слишком искусен. И все же родные черты были переданы достаточно точно, чтобы у Сансы сдавило грудь и в горле появился ком. Она подошла к надгробию, опустилась на колени и прилепила свечу у ее подножия. Сандор стоял за ней – молча, но рядом. Санса тоже молчала – долго. А затем выдавила:

– Мне… так… жаль… – и добавила тише. – Ох, отец, мне так жаль! Так…жаль – ком в горле наконец начал исчезать, растворяться в слезах, которые лились не ручьем даже, а полноводной рекой. Стоя на коленях, Санса горько рыдала, но это была горечь освобождения, как будто из сердца вытащили старую-старую занозу – и впервые за эти две луны она не упрекала себя за чувствительность и не стыдилась ее. Сандор подошел и тихо опустил руку ей на плечо, поглаживая, точно говоря ей – я здесь, я с тобой и в этом тоже.

Когда слезы прекратились, она глубоко, судорожно, но благодарно и облегченно вздохнула, встала с колен, поцеловала каменную руку, с нежностью провела потеплевшими пальцами по каменной щеке и отступила назад, снова взяв Сандора за руку.

– Знаешь – охрипшим от рыданий голосом, сказала она – мы с тобой поженились в брак без благословения родителей. Моя мать, несомненно, была в ужасе – если вообще успела узнать о нашем браке. А вот отец… Не знаю. Ты помнишь наш первый разговор? В Дарри?

– Почти не помню, это было хрен знает сколько лет назад. Тебя помню, а о чем мы говорили – нет.

– Я тоже помню не все – тем более, для меня все затмила смерть Леди. А не так давно снова вдруг вспомнилось. Я увидела Илина Пейна и испугалась его, отшатнулась – и ты положил руки мне на плечи и успокоил, сказав, что тоже его боишься.

– Раз ты так говоришь, Пташка, должно быть, так оно и было.

– Но ты не знаешь, что я тогда почувствовала – улыбнулась Санса. – Я и это вспомнила. Мне показалось, что это был мой отец – твои руки были такими же твердыми и надежными.

– Хочешь сказать, я на него похож? – Сандор кивнул на статую.

– На самом деле, не слишком, конечно. Но что-то общее у вас есть. Как знать, может быть, когда я попросила Джоффри помиловать тебя, какая-то часть моего сердца это знала.

– А вот я помню другое: тот день на мосту, когда ты чуть не убила мелкого ублюдка.

– Ты спас мне жизнь. Возможно, и не только жизнь – я могла сойти с ума от горя, а ты был едва ли не единственным, кому было до меня дело.

– Да. И вытер тебе губы платком – Сандор криво усмехнулся – Вот ведь придурок, правда?

– Почему?

– Да потому что я… Даже не знаю. Ничего не мог с собой поделать. Меня к тебе тащило, точно на аркане, хотя я и не понимал, что происходит и злился без конца.

Санса посмотрела на Сандора.

– Ты мне об этом не говорил.

– К слову не пришлось.

– Джоффри ведь притащил тебя туда, чтобы показать тебе голову отца, верно?

Санса вздрогнула:

– Не хочу вспоминать это. Хочу запомнить его таким.

– Да. Ты совсем замерзла, Пташка.

– Ты прав – Санса вздохнула – Оставь свечу и пойдем. Я рада, что пришла сюда – нет, что мы пришли, вдвоем, как и подобает.

– В жизни все нужно делать как подобает, да, Пташка?

– Ты что-то имеешь против?

– Да нет, мне насрать, честно говоря. Но я не против, если тебе от этого легче.

Санса тихо рассмеялась и пошла к выходу, а Сандор по ее примеру прилепил свечу к основанию статуи, и, прежде чем пойти за ней, на миг посмотрел в глаза Эддарду Старку. «Надеюсь, ты там доволен на своем седьмом небе или куда отправляют таких благородных идиотов, как ты» – пробормотал он себе под нос и пошел за Сансой.

***

Несмотря на уговоры, Нед наотрез отказался ехать в повозке с Хильдой, и Сандор, сдавшись на его просьбы, посадил его перед собой. Санса слегка была этим недовольна – она хотела побыть наедине с мужем, но, с другой стороны, может быть сейчас важнее другое, а у нее еще будет время. Много времени. Вся жизнь, если уж на то пошло.

Впрочем, Нед уже через час-другой заметно устал, но вернуться в повозку не согласился, и некоторое время старался держаться прямо, тараща слипающиеся глаза – и в конце концов уснул прямо в седле. Сандор слез с лошади, на руках отнес сына в повозку. Возвращаясь, он взглянул на Сансу, и они обменялись улыбками. Их небольшой караван снова тронулся, и какое-то время они ехали в тишине, затем он заговорил:

– О чем думаешь, Пташка?

– О себе. Я снова уезжаю из Винтерфелла. И тогда, и сейчас, я надеялась на лучшее, но тогда я была глупой, тщеславной, ничего не понимающей девочкой, которую ослепил блеск королевского двора, а сейчас… Знаешь, иногда я думаю, какой была бы моя жизнь, если бы я сразу понимала, что к чему. Например, что Джоффри – чудовище, что его мать ненавидит меня, что мир вовсе не так хорош и добр, как я привыкла думать дома. Скольких бед, наверное, я могла бы избежать. – Санса повернулась к Сандору и добавила с улыбкой – А еще я бы не боялась тебя.

Сандор фыркнул.

– Еще как боялась бы, Пташка.

– Еще я думаю о том, как мало мы все знаем о жизни, о своем будущем. Знала ли я тогда, умоляя Джоффри сохранить тебе жизнь, на какой путь вступаю, и куда он меня приведет?

– Пока он тебя еще никуда не привел. Мы с тобой, можно сказать, только жить начинаем. Как знать, может пожалеешь еще, что выбрала меня… – Сандор произнес эти слова себе под нос, и вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за волосы и чувствительно дернул.

– И думать не смей.

– Седьмое пекло, отпусти меня! – Санса отпустила, и еле успела отдернуть руку – рядом неожиданно быстро клацнули его зубы, но вместо укуса она ощутила поцелуй.

Сандор посмотрел на нее снизу вверх с обычной кривой усмешкой и продолжил разговор.

– Хочешь знать, о чем жалею я?

– Да.

– Я жалею о Неде. О том, что не видел его младенцем, не видел, как он растет. Столько всего упустил.

– Я тоже этого не видела – тише произнесла Санса с горечью. – Мизинец не забрал его у меня, но почти не давал нам видеться. Его прятали на кухне и выдавали за сына судомойки, которая родила мертвого младенца в одно время со мной. Так что я тоже многое упустила.

– Ну что ж… Сейчас-то мы все вместе. И я – Сандор слегка смущенно кашлянул – я думаю, у нас еще будет возможность повозиться с младенцем, а, Пташка?

Санса молчала, опустив глаза вниз, и Сандор подъехал ближе.

– Санса? Что с тобой? – Он подъехал еще ближе, и схватил ее пальцами за подбородок, заставляя поднять лицо. – Что такое? Но Санса молча улыбалась, и Сандор заметил, что она покраснела.

– Скорее, чем ты думаешь.

Сандор вдруг отпустил ее и резко отвернулся, а затем Санса скорее угадала, чем увидела, что он утирает глаза. Ее улыбка стала шире, а на сердце стало и тепло, и немного страшно – не каждой женщине выпадает увидеть своего мужа плачущим от счастья. Санса тронула коня и поехала вперед, чувствуя, что на глаза у нее тоже наворачиваются слезы, а внутри, напротив, становится все легче и легче, как будто все скорби и беды прошлого заволакивает туманом. У них есть настоящее, есть их право на счастье, которое они получили, пройдя через всю эту боль и страдания. Теперь уже от них зависит, каким оно будет. И она уж постарается, что оно было как можно лучше.

К О Н Е Ц.