Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Мы полагаем, что лучше всего тебе будет вернуться в Винтерфелл, Санса.

– Но Винтерфелл разрушен – возразил Хоуленд Рид.

– Верно.

– И округа кишит недобитками Болтонов и Станниса Баратеона.

– И это верно.

– И у меня нет ни гроша – тихо добавила Санса.

– Думаю, я имею право помочь своей сестре в восстановлении нашего общего дома – мягко ответил Джон.

– Господин муж мой, могу я поговорить с вами и лордом десницей наедине? – голос королевы звучал напряженно.

– Разумеется. Выйдем, миледи. – лорд Рид подал Сансе руку, и они вышли, прикрыв за собой дверь. Сначала в коридоре было тихо, но понемногу до них начали доноситься обрывки фраз, произносимых громкими гневными голосами:

– …она дочь предателя! Ее отец поддержал узурпатора!

– Она последняя из Старков, и она – это все, что осталось от моей семьи.

– А разве я теперь не твоя семья?

– И это ее отец сохранил мне жизнь и воспитал меня как своего сына. А когда Роберт Баратеон собирался отправить к тебе наемных убийц, он порвал с ним и отказался от поста десницы.

– Хорошо. Я не желаю зла твоей сестре, и не буду винить ее в чужих преступлениях. Но Винтерфелл, Джон! Как можно отдать дочери предателя и сестре бунтовщика Север, в то время как дома, тайно сохранившие верность Таргариенам, потеряли все? Хотя бы дом Дарри.

– Дарри не северяне. Их никогда не признают северные лорды, как и любого другого чужака. Ланнистеры попытались посадить на Севере своих людей, и проиграли. Я не буду повторять их ошибок. Кроме того, мой отец…

– Он тебе не отец.

– Он вырастил меня и любил как родного сына, а я звал его отцом. Человека же, чья кровь течет в моих жилах, я никогда не знал. Так вот, мой отец говорил – в Винтерфелле всегда должен сидеть Старк.

– Но она не носит больше это имя.

– А какое имя было у меня? Сноу. Кровь важнее, а в Сансе кровь сотен поколений Старков.

– А ее муж? Он брат человека, убившего мою родню. Слуга Ланнистеров, врагов Севера. Безземельный мечник, клятвопреступник, дезертир, бывший королевский гвардеец, слуга Ланнистеров. Его сына северяне стерпят?

– Это будет зависеть уже от действий леди Клиган, ваша милость – к беседе присоединился Бес. Если позволите, я согласен с королем. Если мы вернем Винтерфелл Старкам, то тем самым получим верность и самой леди Сансы, и ее знаменосцев. Шептуны лорда Вариса доносят, что Север устал от раздоров – как и все остальные земли. Если есть возможность отдать власть тому, кому она искони принадлежала, то лучше сделать это. Кроме того, леди Санса может рассчитывать на помощь короны и как родственница короля. Не говоря уже о том, что Север больше всего пострадал от Войны льда и пламени.

Воцарилась тишина, и Санса, не выдержав, умоляюще посмотрела на лорда Хоуленда. Тот положил узкую ладонь ей на плечо и сказал:

– Не бойся, девочка. Если понадобится, я буду защищать тебя и от всей королевской армии, и от Дейенерис с ее драконами.

Санса благодарно улыбнулась ему, чувствуя, как от руки на ее плече по телу распространяется тепло и надежность. Лорд Хоуленд – невысокий, худощавый, сдержанный на слова и очень спокойный – не выглядел грозным воином, но она знала, что в случае необходимости он быстр и смертоносен как змея. В конце концов, именно он помог ее отцу сразить четырех рыцарей Королевской гвардии у Башни Радости.

Когда, наконец, Тирион приоткрыл дверь и пригласил их внутрь, ноги почти не держали ее. Выражения лиц трех правителей так явственно говорили о свежей ссоре, что ей стало неуютно. Королева смотрела еще более холодно, Джон – смущенно и упрямо, и только десница лучезарно улыбался.

– Прошу прощения, лорд Рид и вы, миледи. Управление государством – трудное дело, и порой приходится забывать о вежливости. Так или иначе, все решено к обоюдному согласию и удовольствию. Вы вернетесь в Винтерфелл – я надеюсь, лорд Хоуленд не откажет вам в провожатых.

– Почту за честь.

– …и станете Хранительницей Севера… пока. Думаю, миледи, вы понимаете, что есть определенные трудности, касающиеся наследования. Впрочем, возможно, вы сможете помочь нам и в этом – последнюю фразу Тирион произнес так тихо, что Санса так и не поняла, к кому она была обращена. Десница говорил учтиво и почти ласково, но Санса чувствовала, что это – приказ, и ослушаться его невозможно. Впрочем, на этот раз чужая воля совпадала с ее собственной. Довольно уже ей ютиться под чужой крышей. Так что Санса встала, выпрямилась, и твердо произнесла:

– Я благодарю вас, Ваша милость, и вас, моя королева, за оказанную мне милость и честь, и обещаю, что сделаю все, что будет в моих силах, чтобы Север вновь стал таким же, как был до войны.

Тирион склонил голову:

– Вы истинная дочь своего отца, миледи. Я всегда верил в вашу стойкость, а теперь вижу, что выпавшие на вашу долю испытания ничуть вас не сломили.

– Я надеюсь, что в ваших словах было нечто большее, чем простая вежливость, леди Клиган – добавила Дейенерис. – Мне ли не знать, как трудно женщине править, особенно, если она мать. – похвала прозвучала натянуто, но Санса решила, что удачей стоит считать уже то, что с ней заговорили.

– Теперь мы с лордом Тирионом оставим вас – думаю, королю и его кузине есть что сказать друг другу – с этими словами Матерь драконов поднялась с кресла, но, выходя, обернулась и посмотрела на мужа. У Сансы, случайно поймавшей этот взгляд, перехватило дыхание – столько в нем было неприкрытого обожания. И непрошеное свидетельство чужой любви тут же болезненно отозвалось в сердце памятью о собственном несостоявшемся счастье. Санса уже достаточно научилась владеть собой, и лицо ее было таким же спокойным – разве что пальцы дрогнули, сминая ткань подола.

Джон повернулся к ней – и на длинном грустном лице расцвела улыбка: медленно, немного неуверенно, но она удивительным образом заставляла сиять весь его облик. Он взял Сансу за обе руки и долго вглядывался в ее лицо, затем отпустил, оглядел ее всю, и наконец, сказал:

– Ты так выросла. Я помню маленькую хорошенькую девочку, но даже не думал, что она вырастет в такую красавицу.

Опустив взгляд, Санса покачала головой с грустной улыбкой:

– Не напоминайте мне. Я стыжусь того, какой была тогда. И я ужасно обходилась с вами.

– Это не так, Санса. И прошу тебя, перестань говорить со мной как с королем – я твой брат, ты моя сестра, и ничего больше.

– Двоюродная сестра.

– Так уж ли это важно? Другой у меня все равно нет. Я провел на Стене несколько лет – там формальности перестают иметь значение. Вокруг меня были мужчины, которые раньше были рыцарями, торговцами, воришками, крестьянами, сыновьями лордов и даже шлюхами. И все мы были братьями, все принесли единый обет.

– Но теперь вы, то есть ты – король.

– Да. – Слово прозвучало невесело. Джон снял с головы тяжелую железную корону и потер лоб. – Садись, Санса. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Ее охватило внезапное дурное предчувствие, и на какой-то миг она пожелала ничего не знать, но дороги назад уже не было. Поэтому она села и, взяв кувшин с элем, осторожно налила себе и брату, а затем сделала долгий глоток, словно оттягивая момент, после которого ее жизнь не будет прежней. Джон подождал, а затем сказал прямо:

– Сандор Клиган жив.

Это известие ошеломило ее, и в то же время Санса как будто ждала, что Джон скажет ей именно это. Почувствовав внезапную слабость, она со стуком опустила кубок на стол, и рука плетью соскользнула на колени.

– Ты видел его? Где, когда?

– На Стене. Последний раз я видел его полгода, когда покинул ее и черное братство.

– Но как он туда попал? Почему? Он… он же должен был вернуться за мной, он обещал освободить меня из плена! – Долго сдерживаемая полудетская обида наконец прорвалась сквозь самообладание. Сансу душили слезы – наполовину радости, наполовину злости. Накопившиеся чувства – ожидание, надежда, страх, горечь при мысли о том, что муж бросил ее, усталость – требовали выхода, но, поплакав немного, усилием воли она заставила себя успокоиться и сесть прямо.

– Расскажи мне все, Джон, и не утаивай ничего.

– И не подумаю. Два года назад я увидел Клигана в отряде новичков, которых привезли мои вербовщики.

– И ты узнал его?

Джон усмехнулся:

– Такого как он не забудешь, даже если видел только однажды. Но тогда он походил больше на дикого зверя – сидел в цепях и ни с кем не разговаривал, почти не ел.

– Но почему?

– Потому – в голосе Джона зазвучало сострадание – он был уверен, что ты мертва, и ваш сын тоже. Ему сказали об этом в Долине, когда он туда добрался. Я полагаю, Бейлиш сначала думал, как ему выгоднее поступить с ним, а потом подвернулись вербовщики со Стены, и Бейлиш решил, что так будет даже лучше.

Санса сидела и слушала рассказ брата, обмякнув в своем кресле. В ногах была слабость, руки дрожали, не в силах сдерживаться, она снова плакала и никак не могла успокоиться. Жив! Боги, старые новые – сколько она молила их об этом, сколько часов простаивала на коленях перед чардревом, сколько свеч Матери, Кузнецу и Старице сожгла в септе! И вот теперь – когда надежда почти потухла в ее душе – он жив. Она не знала, что чувствует – радость мешалась с горем, вновь вспыхнувшая надежда на будущее – с застарелой тоской, которая проникла в каждую жилку и каждую косточку точно холод долгой зимы. В очередной раз хрупкое спокойствие, которого она таким трудом добилась – рухнуло, и на этих обломках надо строить жизнь заново.

– Ты не должна винить его, Санса. Бейлиш предъявил ему якобы доказательства твоей смерти – могилу и прядь волос. Я видел ее – он носил ее на груди у сердца. Он не хотел жить и мечтал о смерти, но не имел сил наложить на себя руки. Я отговорил его.

– Ты сказал ему, что я жива?

– Как я мог это сказать? Я ведь этого не знал, да и сам в это поверил и оплакивал тебя. Все, что я смог – это вдохнуть в него желание перед смертью отправить к Неведомому как можно больше белых ходоков. И постепенно он стал одним из лучших наших воинов – неукротимый, бесстрашный, яростный, отчаянный.

Санса слабо улыбнулась, чувствуя гордость за Сандора.

– Так значит, он жив. Значит, он не оставил меня, его обманули. – Она ощутила, как от этих слов внутри у нее становится легко и чуть-чуть щекотно, как бывает, когда захмелеешь. «Он жив» – твердила она себе, и вдруг страстное желание скорее увидеть Сандора охватило все ее существо, но новая мысль вызвала неприятные мурашки, как будто под платье забрался паук.

– Но, если Сандор жив, брат, то почему он не с тобой? Где же он?

– Санса – голос Джона был мягким, утешительным, и ей стало нехорошо – я сказал тебе, что Сандор Клиган жив, но это не все. В нашем последнем сражении с Иными, когда Дейенерис и ее драконы в последний миг спасли нас – он был тяжело ранен. Один из них пронзил его ледяным мечом. Да, Сандор был жив, когда я покидал Стену. Но он был при смерти, Санса.

– Нет.

– Боюсь, что так.

– Этого не может быть! – голос ее был похож скорее на горестный стон.

– Нет, сестра – грустно ответил король – я хотел бы тебе солгать, но не могу. Я не знаю, жив ли твой муж, и могу только надеяться. Но ты должна знать, что после ран, нанесенных этим оружием, почти никто не выживает.

– А ты жесток, брат. – Санса говорила тихо, но голос подрагивал – Ты дал мне надежду, чтобы через несколько мгновений лишить ее.

– Если он жив…

– Ты и сам в это не веришь.

– А здесь ты ошибаешься – Джон ласково сжал руку молодой женщины. – До того, как попасть за Стену, я не верил во многое – в белых ходоков и живых мертвецов, в варгов, драконов и великанов, не верил, что клятву можно нарушить ради любви, и не верил, что смерть можно преодолеть. С тех пор я уже достаточно поумнел, чтобы понять, что я слишком мало знаю о мире, чтобы считать что-то невозможным. Я сказал, что Клиган был при смерти, и что эти раны очень опасны, но я не сказал, что надежды нет. Перед тем, как принять на себя корону, я как лорд-командующий Ночного дозора, посвятил твоего мужа в рыцари.

– Но зачем?

– Потому что мне хотелось хоть чем-то отплатить умирающему за всю ту кровь, которую он пролил ради меня, ради Дозора и ради всех людей.

– Но… Сандор же ненавидит рыцарство и не приносит никаких обетов! Как это возможно? – Санса была удивлена и растеряна.

– Он не приносил и обетов черного брата, но вел себя как лучшие из них – он был мечом во тьме и щитом, что защищает царство человека. Когда я предложил ему рыцарство, он сначала послал меня в пекло, но потом сказал, что от такого, как я, это принять не стыдно. Так что я коснулся Длинным Когтем его плеча и сделал сиром Сандором Клиганом.

– Но я в сотнях лиг от Стены. О, боги… он где-то там, далеко, страдает от ран и одиночества, а я даже не могу ничем ему помочь! Или умер и лежит в безымянной могиле! Что мне делать, брат? Что мне делать? – говорила она тихо, но в голосе было слышно отчаяние, и король отвел взгляд.

– Я не знаю, Санса. Клянусь всем, что для нас дорого, ничего бы я не хотел так сильно, как помочь тебе воссоединиться с ним. Боги видят, вы оба достаточно настрадались. Но, пойми, когда я улетал со стены на драконе, в одночасье превратившись из бастарда в короля, я не думал ни о ком и ни о чем больше. И долгое время после – пока мы летели в Колевскую гавань, пока нас объявляли королем и королевой, пока мы усмиряли мятеж лордов Простора, пока принимали присяги и капитуляции, пока все трое почти не спали, целыми днями решая тысячи неотложных дел, принимая бесконечных просителей, разбирая тяжбы… Только недавно, в этом путешествии по Вестеросу, я вспомнил о своей семье. Прости меня, что я не попытался разыскать тебя раньше.

Он потянулся вперед и нежно взял ее руки в свои:

– Обещаю тебе, что сделаю все, чтобы узнать, где находится Клиган, найти его и доставить к тебе в Винтерфелл живым и здоровым. Теперь у меня в распоряжении целые армии, и, если надо – я прикажу прочесать весь Вестерос сверху донизу, но найду его… если он жив.

– Если он жив – эхом откликнулась Санса.

Ночь она провела без сна, то плача, то смеясь, то молясь, то молча ломая руки. Вихрем проносились в ее голове обрывки картин из прошлого – первая встреча в Дарри, ночь Черноводной, их свадьба, дрожащая тринадцатилетняя девочка в постели, ожидающая от этого сурового озлобленного мужчины неизвестно чего, но чего-то ужасного; Сандор с искаженным от дикой ярости лицом мечется по богато убранному покою, посуда, одежда и мебель разлетаются в стороны; он же с недоверчивой, несмелой улыбкой глядит на нее, когда она сообщает, что носит его ребенка; их последний, захлебывающийся отчаянием поцелуй в пещере братства. А затем долгие, горькие годы одиночества, постоянного страха и медленно умирающей надежды. И вот теперь – все снова. Надежда, возрожденная словами Джона, приносила скорее боль, чем радость, потому что уже содержала в себе возможность потери, а неведение мучило сильнее всего. Сможет ли она пережить это еще раз? «Смогу» – строго ответила она самой себе – «я должна, ради Неда, Винтерфелла и Севера». На этих мыслях ее и застал рассвет. Санса встала, накинула платье и плащ, и тихими шагами вышла из комнаты на кранног. Свежий воздух и тишина вокруг немного освежили ее и успокоили.

Но побыть наедине с собой Сансе так и не удалось. За спиной раздались мелкие шажки, затем – осторожное покашливание. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это.

– Прошу прощения, миледи. Я не хотел нарушать ваш покой, но мне было душно в моей комнате, и я решил прогуляться.

– Вам не за что извиняться передо мной, милорд Десница. Вы здесь гость, и никто не осмелится запретить вам что бы то ни было.

– Как и вы, леди Санса. Однако, я сомневаюсь, что лорд Рид относится ко мне и к вам одинаково. Вы для него почти что родня – дочь ближайшего друга, его милость – пожалуй, тоже, коль скоро он видел его новорожденным младенцем. А вот королева и я – из тех гостей, которых, будь его воля, он и на порог бы не пустил.

Пока Санса подыскивала достаточно вежливый и учтивый ответ, карлик продолжил:

– До меня дошли вести о вашем муже, миледи. Соболезную вашей утрате. Признаться, я никогда не питал симпатии к Сандору Клигану, но всегда отдавал ему должное. И, думаю, многие завидовали ему, когда он женился на самой прекрасной невесте в королевствах.

Она повернулась к собеседнику, слова прозвучали резче и холоднее, чем ей хотелось:

– Не торопитесь хоронить его, милорд. Моего мужа еще не объявили мертвым. – помолчав, она чуть тише добавила – Простите меня за эту резкость.

– Ну что вы – Тирион поднял руку в успокаивающем жесте – я не мой покойный племянник, который считал оскорблением все, что не было лестью или страхом перед ним. – Простите и вы меня, если я позволил себе нечто лишнее. На самом деле, миледи, я пришел сюда намеренно. Знаете ли вы, какое главное свойство власти?

Власть? Разговор принимал странный оборот, и Санса не понимала, к чему ведет королевский десница. Это ее испытание? Или ловушка? А может быть, просто светская беседа царедворца, которому скучно в глуши, где нет столичных развлечений?

– Боюсь, мне оно незнакомо.

– Главное свойство власти, миледи – это одиночество. Чем выше ты забираешься, тем холоднее тебе становится. В конце концов, холод проникает повсюду.

Санса присмотрелась к Тириону – вид у него был тоскливый. «А ведь он правда одинок» – вдруг пришло ей в голову – «и всегда был одинок, и тогда в Красном замке – тоже». Ей стало его жаль.

– Уверена, даже на тех высотах, на которых сейчас вы, есть способы согреться, милорд. Их милости благоволят к вам.

– О, это верно. Да и сама по себе власть приносит мне удовольствие, чего скрывать. Но я ведь не об этом, миледи. Радость, которую приносит только близкий человек рядом – этого на моей вершине нет. Мы трое – драконьи всадники, правители, соратники и даже родня, а король с королевой связаны брачными узами. Но они не мои друзья и не могут ими быть. – увидев, как Санса в недоумении сдвинула брови, он коротко рассмеялся. – Ах да, вы не знали. На самом деле я Ланнистер только наполовину. О том, что Безумный король был увлечен моей матерью еще когда она была нареченной лорда Тайвина, мне рассказала королева, слышавшая это от покойного сира Барристана Селми. Ну, а когда Эйерис и принц Рейегар были на турнире в Ланниспорте, он вступил с ней в связь – не знаю, по ее воле или против нее – а потом родился я. Теперь мне понятно, почему лорд Тайвин так ненавидел меня – еще бы, бастард, да еще и от такого отца. Вы знаете, что он сделал с моей матерью?

– Я слышала, что леди Джоанна умерла при родах.

– Все так думали, да и я тоже. На самом деле, он придумал для нее наказание, которое было едва ли не хуже смерти. Лорд Тайвин сделал мою мать Молчаливой сестрой.

Санса поежилась, и невольно отвела взгляд – слишком тяжело было смотреть, столько горечи и гнева было в голосе мужчины. А он все продолжал свой рассказ:

– Знаете, когда я узнал об этом – то почувствовал облегчение. И его ненависть, и холодность, и жестокость, и мои детские сны, в которых я летал на драконе, и то, почему это так бесило лорда Тайвина – теперь все это объяснилось. Да, мне стало легче. Я нашел свое истинное призвание, я стал драконьим всадником и десницей, и получил все, о чем мечтал, и даже больше того. Но… – Тирион закашлялся, Санса обернулась на него и ее передернуло от того, какая злоба клокотала в этих глазах.

Тот снова заговорил – тихо, глухо, но с силой:

– Но, если бы сейчас, когда я знаю все это, я снова оказался в том нужнике с арбалетом, я все равно убил бы этого старого бессердечного засранца еще раз. Потому что он всю жизнь заставлял меня мучиться от того, что я тот, кто я есть, хотя в этом не было моей вины. Простите, миледи – эти речи не для ушей такой женщины как вы, да и вряд ли вы меня поймете.

– Ошибаетесь, лорд Тирион – голос Сансы немного звенел от напряжения, но она сама оставалась спокойной – за прошедшие годы я видела и слышала много такого, чего не полагается видеть и слышать леди, и этого уже не отменить. И я могу понять ваши чувства – мучиться от того, что не можешь совершить возмездие тому, кто причинил тебе зло – это тяжело.

– Откуда вам… – впрочем, предпочту не спрашивать. Однако, на самом деле, леди Санса, я вас искал вовсе не для того, чтобы только рассказать о своих горестях и воспользоваться вашим сочувствием – в ответ на изменившийся тон карлика Санса снова обернулась, и заметила, что тот приободрился и одновременно как будто взволновался, и это вызвало у нее неприятное предчувствие. Но она не могла просто повернуться и уйти – а значит, придется остаться и выслушать его, что бы он ни сказал. Тирион, видимо, собирался с духом, чтобы что-то сказать, и прогуливался туда-сюда по настилу – стук каблуков по мерзлой древесине глухо отдавался в воздухе.

Наконец, он заговорил.

– Леди Клиган, …

– Я не леди – ответ прозвучал резко, и Санса вдруг запоздало подумала, что говорит точь-в-точь, как Сандор когда-то.

– По рождению вы леди, и ей останетесь, за кем бы вы ни были замужем – сухо возразил Тирион, и продолжил. – Знаете, я всегда вами восхищался. И в Красном замке, когда вы держались с таким мужеством и стойкостью – я еще тогда думал, каким дураком был король Джоффри, когда порвал обручение. И сейчас, когда вы прошли через столько испытаний, и тем не менее, бесстрашно смотрите в будущее. Но, миледи – хотя именно я предложил сделать вас леди Винтерфелла, меня не оставляет мысль, что такая женщина как вы – красивая, умная, образованная, учтивая и умеющая достойно держаться в любом месте и любом положении – похоронит себя в этой глуши, где ваши таланты не найдут себе достойного применения. Неужели вам никогда не хотелось чего-то более яркого, наполненного людьми и событиями?

– О да, милорд. Очень хотелось. Я мечтала о судьбе королевы и жизни при дворе, а мой дом казался мне скучной провинцией, лишенной событий и развлечений. Мне тогда было одиннадцать лет, и я увидела придворную жизнь во всем ее великолепии и разнообразии, и теперь, когда я стала почти на шесть лет старше, я ни о чем так не мечтаю, как вернуться в эту скучную глушь и жить там вдали от балов и празднеств, но зато зная, что никто не отрубит голову тем, кого я люблю. – Санса сглотнула и перевела дыхание. Этот странный разговор начинал ее пугать, и она уже мечтала, чтобы Тирион, наконец, сказал все, что хочет и оставил ее в одиночестве.

– Вот как. Что ж, в таком случае, я не уверен, что наша беседа принесет пользу, и все же я скажу, что хотел. Леди Санса – карлик приосанился и разноцветные глаза посмотрели прямо на нее. – Если когда-нибудь подтвердится, что ваш муж мертв, а вы снова устанете от своей тихой и бедной на события жизни – то знайте, я буду первым, кто предложит вам свою руку.

– Могу я узнать – почему? – Санса была так сбита с толку подобным поворотом разговора, что даже забыла удивиться или возмутиться.

– О, ответ прост – я вижу в вас идеальную жену для человека моего положения и титула, и, как я уже сказал, будет обидно, если вы похороните себя в глуши. Титул леди Ланнистер – это не просто новое имя и муж-карлик, миледи. Став моей женой, вы будете иметь все, чего бы ни пожелали. Я говорю не только о богатстве или роскоши – полагаю, вас они привлекают в значительной степени меньше, чем когда-то. Я говорю о другом – о жизни в самой гуще событий. О возможности видеть разных людей, познавать мир, путешествовать, влиять на жизнь в государстве. Подумайте, миледи – у вас доброе сердце, и, став леди Винтерфелла, вы принесете много добра в этот измученный мир. Но насколько больше вы сможете сделать, став леди Ланнистер. Да и сам я не так плох, как мои родственники – я умен, со мной не бывает скучно, я щедр с теми, кто мне верен, и я добр настолько, насколько это возможно для Ланнистера.

Обязанностей же у вас будет совсем немного – блистать при дворе и дать мне наследника, а лучше двух. После этого я даже не буду требовать от вас соблюдения супружеской верности.

– Вы описали очень заманчивое будущее, милорд. Но, боюсь, я не та женщина, которая сможет разделить его с вами. И даже если бы… если бы я была свободна, как я уже сказала – я теперь не променяю Винтерфелл ни на что другое в этом мире. В Вестеросе немало хорошо образованных, красивых и умных девиц благородного происхождения, которые с радостью примут ваше предложение.

– И будут видеть во мне только толстый кошелек и возможность вознестись самим и вытащить за собой свою менее родовитую семейку. Благодарю покорно.

– Может статься, ваша жена полюбит вас.

– В любовь, миледи, я верю меньше чем во что бы то ни было в этом мире. Если и была на свете женщина, которая любила меня искренне, то ее давно уже нет в живых. Позднее я совершил ошибку, пытаясь купить чужую любовь, но больше я ее не повторю. Потому я и предлагаю вам честное соглашение. Не говорите мне прямо сейчас «нет», леди Санса. Я хочу оставить себе хотя бы небольшую надежду. И буду ждать.

========== Глава 17. Домой ==========

После отъезда высоких гостей в доме лорда Рида начались неторопливые приготовления к отъезду Сансы и Неда в Винтерфелл. Нужды в спешке не было – сначала надо было дождаться ворона с известием, что отряд солдат, которых король обещал сестре, прибыл в Винтерфелл и готов охранять ее. Тем не менее, леди Жиана решила, что чем раньше начать готовиться, тем лучше всем будет, но на деле это только создавало в замке лишнюю суету, от которой Санса порой очень уставала. Она понимала умом, как добра к ней леди Рид и все остальные, но, как она ни силилась, она не могла заставить себя думать о том, сколько ей понадобится ярдов полотна на простыни или бушелей пшеницы, чтобы прокормить себя, гарнизон и слуг, которые появятся в замке. Когда она была маленькой, этим занималась ее мать, мейстер Лювин и стюард, в будущем, в котором она видела себя королевой Семи королевств, ей предстояло переложить эти обязанности на плечи Малого совета.

Больше того, Санса и сама не знала, хочет ли она пробыть здесь еще, или же наоборот, скорее отправиться домой. Встреча с королем, королевой и лордом Тирионом забрала у нее столько сил, что их не оставалось даже на вышивание, и, порой, она просто сидела и молча смотрела в окно, позволяя пяльцам соскальзывать на пол. Иногда в такие часы ее мысль поворачивала туда, куда она обычно избегала заглядывать – а именно, в сторону Неда. При мысли о нем Сансу обычно охватывал стыд и горечь, но она не знала, как исправить то, что невольно искалечила.

В первые дни в Дозоре она почти не вставала – сказывалась страшная усталость после долгого и тяжелого пути и напряжение, которое она, сама того не подозревая, носила в себе весь год в жизни в Долине. Теперь, когда уже не нужно было что есть сил держать себя в руках, постоянно следить, чтобы маска Алейны Стоун казалась ее настоящим лицом, напряженно размышлять о мыслях и намерениях лорда Петира, она чувствовала себя куклой, у которой обрезали веревки, и теперь она лежит в сундуке, пыльная, неподвижная, и никому не нужная.

Малыш Нед, в отличие от нее, оправился куда быстрее, и Санса с тайным облегчением передала попечение о нем леди Жиане, нянькам, слугам и всем, кто был готов о нем заботиться – а таких нашлось немало. В Сероводье чтили дом Старков и любили лорда Эддарда, и его внуку досталась часть этой старой любви – а смелый и дружелюбный ребенок быстро завоевал сердца всех, кто имел с ним дело. «Всех, кроме сердца собственной матери» – с болью подумала Санса. Ведь она до сих пор не знала, любит ли своего сына на самом деле. С одной стороны, как можно было его не любить – того, кого она носила под сердцем девять лун, которого всеми силами оберегала от любых бед, ради которого была готова на все даже тогда, когда почти ничего не могла сделать? Беда в том, что теперь, когда он был рядом, когда не надо было тайком навещать его и со страхом искать в его маленьком личике признаки того, что он забыл родную мать – теперь-то она и не знала, что с ним делать, и в глубине души страшилась того дня, когда она останется с ним наедине.

Конечно, Санса знала, что будет заботиться о нем как должно, следить, чтобы мальчик был сыт, одет, здоров, а когда он войдет в возраст, будет следить, чтобы он учился у мейстера и мастера-над-оружием – но разве это любовь? Все это можно делать и просто по обязанности. Ее сыну нужно совсем другое – то, что было в ее собственном детстве: дом, полный тепла и любви. Но сколько Санса ни искала внутри себя это тепло и любовь – она его не находила. И, хотя сын всегда проводил с ней утро, и она никогда не забывала перед сном поцеловать его и пожелать доброй ночи – ей всегда казалось, что он куда с большей охотой играет с леди Жианой и нянькой, чем с ней. От этого – а еще от тайного облегчения, с которым она отпускала его к ним, Санса все время ощущала себя виноватой.

Наконец, они выехали – ее с Недом сначала везли на лодке до твердой земли, а там их поджидал теплый возок и несколько подвод со всем необходимым, чтобы устроиться на первое время, а также отряд, посланный лордом Ридом сопровождать их со строгим приказом передать леди с сыном с рук на руки только солдатам короля и никому больше. С леди Жианой она простилась еще в Дозоре, теперь настала пора прощаться с лордом Хоулендом.

– Прощай, дитя. Ты заменила мне дочь, пока была здесь, и навсегда ей останешься.

– Прощайте, милорд. Вы заботились обо мне, как родной отец, и да хранят вас боги, старые и новые.

– И тебя, девочка.

Они обнялись и Санса, к собственному удивлению, всхлипнула. Затем он улыбнулся маленькому Неду на руках у няни, потрепал его по голове, коротко кивнул своим людям, отсалютовавшим ему копьями и пошел назад к лодкам, прямо держа спину. Вытирая непрошеные слезы, набегающие на глаза, Санса села в возок, за ней последовали и остальные, окрик возницы, свист кнута – и они тронулись.

– Матушка, ты плачешь? – Нед посмотрел на нее с удивлением.

– Да, Нед, плачу.

– Тебе грустно? Ты говорила, мы едем домой.

– Это так. Но я плачу от того, что пришлось расстаться с лордом Ридом. Я буду по нему скучать.

– Я тоже… Ой, смотри, там львоящер в зарослях!

Санса не заметила никакого львоящера, но порадовалась, что ребенка так легко отвлечь, а затем отвернулась и погрузилась в молчание. Ее жизнь снова повернула в другую сторону, а точнее, она возвращалась туда, где все началось – в Винтерфелл. А куда повернула жизнь Сандора, если боги еще его не забрали? Где он? Ищет ли ее или поверил лжи, которую скормили ему Миранда и Петир? Когда-то в Королевской гавани он уверял ее, что чует ложь как собака – и это была правда, он всегда знал, когда она бывала с ним неискренна. Но также он сказал ей, что в Красном замке все лжецы, и все лгут лучше, чем она. Вдруг его нюх оказался недостаточно острым, чтобы разоблачить обман Бейлиша, и он живет где-то, думая, что она мертва и все кончено. И если да, то как ей найти его, как донести до него правду о себе? Что, если он уплыл за Узкое море, подался в один из отрядов наемников, и воюет где-то там, слишком далеко от Вестероса, чтобы туда дошла весть о ней? Что если у него есть другая женщина, в объятиях которой он заглушает тоску по своей Пташке – если он еще тоскует?