Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Конечно, Санса не сомневалась, что ее муж будет защищать их до последней капли крови, и, если надо, умрет с мечом в руках, но и тут ее дядя сир Бринден оказался прав в тот холодный осенний день – даже такой воин как Сандор Клиган может попасться в ловушку или умереть от яда, и не сможет победить, если противников будет слишком много. А вдруг все было зря? Вдруг она сделала неправильный выбор тогда, когда отказалась убежать с Черной Рыбой? Или еще раньше – когда попросила для Сандора помилования, еще не зная, к чему это приведет? А может быть, она свернула на ложный путь в ту оставшуюся далеко-далеко ночь в богороще Красного замка, когда сказала «нет» старому шуту сиру Донтосу? Или она ошиблась в самом начале – когда Сандор пришел к ней в комнату в ночь битвы на Черноводной и предолжил забрать ее с собой? Возможно, он сумел бы увезти ее в какой-нибудь далекий край, где никому не было бы до них дела, и где любая погоня, посланная Ланнистерами, не нашла бы их, и они смогли бы вздохнуть спокойно, любить друг друга и быть вместе? А возможно, все было бы наоборот – она, изнеженная девица, привыкшая к удобствам, повисла бы на нем мертвым грузом, и их неизбежно поймали бы? Но и при таком исходе у нее – у них обоих – было бы несколько недель или дней, или часов свободы, а за нее, как уже поняла Санса, приходится платить самую высокую цену.

Клиган застал свою жену в солярии плачущей, и, увидев лежащую на полу полоску пергамента, все понял. Во рту стало сухо и противно, как будто он наглотался пыли, и осознание своего бессилия, как всегда, вызвало в нем ярость – бессильную, потому что злиться он мог разве что на самого себя за глупость и беспечность. Ему ли не знать, что в этом гребаном мире для них нет безопасного места – ни для нее, ни для него? И все же он позволил себе распустить сопли и расслабиться – точно пьянчужка, который хлещет чашу за чашей, стараясь забыть, что у него в карманах ничего нет. Теперь пришло платить, а его кошель пуст и тощ.

Заметив его присутствие, Санса подняла голову и посмотрела на мужа – и страх вместе с отчаянием на время отступили. Они выберутся – они должны, если не ради себя, то ради их будущего сына или дочери:

– Ворон принес письмо из Утеса.

– Что в нем?

– Мне придется вернуться. Очевидно, сир Киван недоволен тем, что его жена разрешила мне покинуть замок.

– Мне он тоже приказывает ехать?

– Про тебя ничего не сказано. – Грустно ответила Санса, и добавила с отчаянием в голосе – Сандор, мне нельзя ехать! Если они узнают о том, что я беременна, то тут же сообщат королеве, и тогда… я боюсь. Боюсь, что они что-то сделают со мной и с нашим ребенком.

– Зачем Серсее сдался наш ребенок?

– Затем, что я наследница Винтерфелла, а значит – и он тоже.

Пташка продолжала что-то объяснять, а внутри Клигана образовался склизкий ком. Наследство, мать его. Ледяная задница мира под названием Винтерфелл. Он даже не задумался об этом, в отличие от Сансы, и это напомнило ему о той пропасти между ними, которая вряд ли когда-нибудь исчезнет. Он, хоть и был ее мужем, защитником, любовником, и отцом ее ребенка – оставался внуком псаря, поднявшимся из грязи, не имеющим ни земель, ни титулов, ни денег, а Пташка, даже взяв его имя, оставалась леди из великого дома Старков, история которого уходила корнями в глубокое прошлое. Знакомое имя привлекло его внимание:

– Черная Рыба? Бринден Талли? А он тут причем?

– Ни при чем. – Санса смутилась. – Просто он говорил…

– Говорил? Ты что, виделась с ним? Когда?

– Еще в Утесе. – И добавила тише. – Мы встречались тайно в Ланниспорте.

– Вот значит как. Моя жена тайком ходит на встречи с врагами короны, а я ничего об этом не знаю. Хорошенькое дело, седьмое пекло.

– Сир Бринден – дядя моей матери!

– Ты до этого хоть раз видела его, Пташка?

– Нет, но…

– Тогда откуда ты знаешь, кто с тобой говорил? Какой-то старик подходящей внешности, который наплел тебе с три короба? Что еще он сказал?

– Он прислал мне свою брошь – я знаю, что это был он, ни у кого другого такой нет, мама часто мне рассказывала. Он предлагал мне сбежать ним и… и стать королевой Севера.

– И ты хочешь сказать, что отказалась от этого лестного предложения, чтобы оставаться женой нищего дезертира без будущего?

– Но ведь сейчас я здесь с тобой – ответила Санса растерянно, забыв все слова про то, что предложение сира Бриндена было безумием.

– Откуда я знаю, зачем тебе это надо? Может статься, эти мысли про наследство, про трон Винтерфелла все еще сидят в твоей красивой голове, а я – только подходящее временное убежище. Еще бы – со мной у тебя пока есть крыша над головой, еда, защита. Ты знаешь, что… – он сглотнул – ты знаешь, что значишь для меня, и не говори, что по ночам ты кричишь не от удовольствия. Очень удобно. Когда собака нужна – ее привечают, ласкают и кормят, когда не нужна – ее можно пнуть и выбросить на улицу, зная, что она всегда будет тебе предана.

В его словах звучало такое горькое разочарование, что у Сансы на глаза вновь навернулись слезы – теперь уже от стыда за себя. Ей нужно было что-то сделать и немедленно, иначе хрупкий мостик доверия и открытости между ними, который уже затрещал под тяжестью тайн и умолчания, рухнет совсем, а этого она не могла допустить.

– Сандор, я… я не знаю, почему не сказала тебе. Тогда я хуже знала тебя, это было давно, и…

– Ты не доверяла мне – с той же горечью в голосе перебил он. – Бьюсь об заклад, это было еще до того, как мы начали спать вместе. Так?

– Да – ответила она, потупившись. – Но теперь все изменилось. И я тоже.

Злость распирала Сандора изнутри, подбиралась к горлу как рвота, требовала выхода. Чего же проще – открыть рот, высказать жене все, что он сейчас думает о происходящем и о ней – а дальше что? Она снова натянет свои доспехи учтивости и превратится в мраморную статую, как будто между ними ничего нет и не было. А он снова окажется в той вонючей выгребной яме без единого глотка свежего воздуха, в которой сидел, до того как Пташка впорхнула в его жизнь. Поэтому он смолчал и просто ушел.

Сансе удалось застать его только поздно вечером, когда мальчик-слуга в ответ на вопрос сообщил ей, что «милорд» вернулся и сейчас в конюшне. Задыхаясь от волнения, она едва не побежала туда, и только неприятные ощущения в животе заставили ее идти медленно и спокойно. Ее муж стоял в стойле и при свете свечки, вставленной в подсвечник на стене, водил скребком по бокам лошади, и, внезапно, от вида его у Сансы сжалось сердце – от того, каким одиноким он выглядел, от собственной вины, от глубокой жалости к нему и к себе, от осознания, как сильно, оказывается, она влюблена в собственного мужа, и от страстного желания прекратить эту глупую ссору как раз тогда, когда им надо сплотиться против тех, кто хочет их разрушить их жизни.

– Сандор… – тихо позвала она, и он обернулся на звук ее голоса. На его лице она не видела ни той ярости, ни той злости, что когда-то так пугали ее, и, осмелев, шагнула ближе. – Сандор, мне очень жаль, что я не сказала тебе тогда про Черную Рыбу и его план. Я не доверяла тебе тогда, как сейчас, и за это я прошу прощения. Ты мой муж, ты нужен мне, и я люблю тебя. Пожалуйста, не оставляй меня одну.

Он стоял, тяжело дыша, глядя на Пташку, и слушал ее, боясь спугнуть неосторожным движением или словом. Но когда она начала извиняться, в нем что-то оборвалось. В пекло все, без нее ему нет жизни, пусть она хоть трижды ему не верит. Поэтому до него не сразу дошел смысл ее последних слов, а когда он, наконец, понял, то все гневные и злые слова, упреки и обвинения, как будто растворились в нем, но слова любви и утешения на их место так и не пришли, поэтому он просто подошел к ней, обнял и поцеловал.

– Не бойся, Пташечка. Я тебя им не отдам, мы что-нибудь придумаем. – Только на это его и хватило. И вообще, целовать ее ему сейчас хотелось гораздо больше, чем говорить.

У Сансы подкосились ноги от облегчения – Сандор простил ее, он больше не злится, все хорошо, а его поцелуи после недавнего страха разлуки и ссоры словно стали еще слаще и каждый из них обжигал кожу, и ей хотелось, чтобы он целовал ее еще больше, ох, особенно сейчас, когда его губы ласкают ее грудь совсем рядом с вырезом платья.

– Пташка – пробормотал Сандор, уже чувствуя, что одних поцелуев ему будет мало – Пташка…

Она не отвечала, только тяжело дышала ему в шею, сама распустила шнуровку спереди платья, и сама потянула вверх его рубашку. Сено, наваленное в углу конюшни, было мягким и пахло летом и сухими цветами, а кожа Сансы – розами и лимоном. Он вошел в нее резко, с хриплым стоном, и почувствовал ее зубы на своем плече, а потом – ее ответные движения, впился губами в ее шею, но, все же, помня, что надо быть осторожным и не придавить ее собой. Сладкое безумие все нарастало, кровь шумела в ушах все сильнее, женщина в его объятиях вцеплялась в него все крепче, стонала все громче и вместе с ним с такой же отдачей и яростью шла навстречу тому, что их ожидало.

После они какое-то время лежали там, сплетясь в объятиях, и приходили в себя. Санса принялась вытаскивать солому и труху из его волос и хихикнула, когда он начал делать то же, но потом посерьезнела и стала слушать:

– Нам придется бежать, Санса, но не вдруг – понадобится время на подготовку. Что сказано в твоем письме? Когда ты должна быть в Утесе?

– Сир Киван не назвал сроков, но, думаю, чем скорее, тем лучше.

– Напиши ему сегодня же, скажи, что ты больна – не опасно, но тебе нужно несколько дней провести в постели.

– И что мы будем делать эти несколько дней?

– Не мы – я. Ты останешься в замке и будешь вести себя как обычно, а я буду искать тихий и безопасный путь в Речные земли или Долину.

– А солдаты? Если они обнаружат, что нас нет, то пустятся в погоню. Ты же не собираешься…

– Убить их всех? Хотел бы я, но это означает сжечь все мосты, а я больше не горю желанием это делать. Эта стерва не вечно будет править, а здесь, как ни крути, мой дом. Нет, мы сделаем по-другому – ускользнем тихо, надо только придумать предлог. Ехать придется налегке, без удобств. Мне-то плевать, а вот ты… – с этими словами он положил ладонь на ее живот. Санса накрыла ее своей в успокаивающем жесте:

– Не волнуйся за меня, я выдержу, если у меня будет надежда.

Сандор только вздохнул – он совершенно не был уверен в том, что этот безумный план удастся. Солдаты Ланнистеров поймали его, когда он путешествовал в одиночку и отвечал сам за себя, а теперь с ним будет женщина, да к тому же с ребенком в животе. Но оставаться здесь и ничего не делать или покорно ехать в Утес, чтобы подставить шею под топор было не в его природе. Возможно, он умрет в итоге – но, если его смерть даст Пташке свободу и безопасность, то и не жалко, а если он потеряет ее – то жизнь тем более не будет иметь для него смысла.

***

В самом начале все как будто шло хорошо. Санса отправила ворона в Утес Кастерли, оттуда пришел ответ, что она может задержаться, но не более, чем на десять дней, а если к этому сроку она не вернется, за ней будет выслан вооруженный отряд. Но Сандор уверил ее, что этого времени достаточно для подготовки побега, и ей ничего не оставалось, как верить ему – и Санса верила, хотя ее тревога росла с каждым днем, особенно усиливаясь в те часы, когда он отсутствовал. Она могла подолгу смотреть в окно башни, ожидая его, работа валилась у нее из рук, и даже вышивание, которое до этого всегда успокаивало и радовало Сансу, получалось кривым и некрасивым, заставляя ее нервничать еще сильнее.

Наконец, на пятый день она не выдержала и попросила Сандора брать ее с собой в эти поездки – лучше усталость от долгой дороги, чем это сводящее с ума одиночество в неведение. К тому же, им необходимо знать, как долго она сможет удержаться в седле в ее положении. Сначала ее муж упирался, но потом все-таки согласился, и холодным осенним утром они выехали из замка вроде бы на прогулку. Санса наслаждалась солнечной погодой – холодный воздух освежал, а теплый плащ, подбитый мехом, не давал замерзнуть. Ее кобыла шла шагом, а подушки, привязанные к седлу, уменьшали тряску, и она не чувствовала ни неудобств, ни усталости. Выехав из деревни, окружавшей замок, они свернули с большой дороги на узкую, порой едва различимые в холмах и перелесках тропу, но Сандор, кажется, прекрасно знал, где они, и как им вернуться назад. Иногда он уезжал ненадолго вперед, иногда они возвращались назад или на развилке выбирали другую дорогу. С ней он разговаривал мало, все больше хмурился и думал над чем-то, но Сансе было хорошо.

Наконец, они заехали в небольшую лощину, густо поросшую с трех сторон кустарником. В середине была небольшая полянка, и Сандор, бросив на нее взгляд, решил сделать привал. Без лишних слов он привязал ее лошадь, расстелил на земле свой плащ, оставил ей мех с водой и предупредил, что отлучится ненадолго. Санса осталась ждать. Сначала она наслаждалась отдыхом от езды верхом и тишиной осеннего леса. Но Сандора все не было и не было, и ее хорошее настроение начало сменяться тревогой, а затем и страхом. Каждый шорох и звук начал казаться ей источником опасности, и она могла только судорожно сжимать полы своего плаща и молиться, чтобы ее муж вернулся побыстрее.

Наконец, с той стороны, откуда он ушел, послышались шаги, но затем в стылом воздухе раздался щелчок и свист, который издает только выпущенная из лука стрела. Санса испуганно вскочила на ноги, напрягая слух и не зная, что ей делать. К звукам присоединился металлический лязг и звон, чьи-то крики, шум становился громче. Вдруг в мешанине звуков она различила хриплый крик «Пташка, беги!», рванулась к лошади, но мир неожиданно закружился вокруг нее, а затем померк, и осталась только темнота.

========== Глава 8. Сорок помазанных рыцарей ==========

Холодная капля упала на висок, скатилась в ухо, и Санса открыла глаза. Вокруг было темно, но скоро ее глаза привыкли к темноте и начали различать силуэты стоящих людей в стороне и слабые отсветы огня на неровных стенах. Было холодно, при дыхании из ее рта вырывались облачка пара. Санса попробовала шевельнуться, и поняла, что лежит на комковатом тюфяке, а под голову ей кто-то подложил грязное тряпье. Голова у нее гудела, но живот не болел, и это было хорошо. Ноги затекли, и ей не сразу удалось встать. Оглядевшись, Санса поняла, что находится в какой-то пещере, а точнее, в ее закоулке –потолок здесь был низким, зато было сухо. На нее, казалось, никто не обращал внимания – человек десять-двендцать стояли впереди спиной к ней, и, казалось, за чем-то пристально наблюдали. Сансу кольнуло предчувствие беды, и она пошла на свет факелов, преодолевая дурноту и цепляясь за стены. Тут ее заметили: кто-то схватил ее за локоть и рванул назад, но Сансы вырвалась и протиснулась в первый ряд. Ее снова схватили, теперь за плечо, но она уже была рада этому, потому что от увиденного у нее задрожали колени.

В середине пещеры, где своды были достаточно высокими, чтобы свет факелов и большого костра не достигал их, стоял Сандор. Он был безоружен, связан, на лице его была кровь, и какой-то юноша, почти мальчик, стоя рядом с выражением свирепой злости на лице, держал у его горла нож. Вокруг них вдоль стен стояли люди – мужчины, одетые в рванину и обноски, заросшие бородами и грязные – но хорошо вооруженные. И все они смотрели на ее мужа с ненавистью. В толпе раздавались выкрики:

– Убийца!

– Урод!

– Насильник!

– Смерть Псу Ланнистеров!

Человек, державший Сансу за плечо, вышел вперед, и она узнала его – это был Торос из Мира, красный жрец, служивший при дворе короля Роберта. Она припомнила, что когда-то он, по приказу ее отца, уехал с Бериком Дондаррионом, чтобы поймать Гору и привести его на королевский суд. Как давно все это было – ее отец мертв, и Гора тоже, отряд Дондарриона пропал, а Торос из вечно пьяного веселого толстяка превратился в тощее создание в когда-то красных выцветших обносках с поредевшими сальными патлами.

Торос встал рядом с Клиганом, и поднял руки вверх, будто это могло успокоить толпу разъяренных вооруженных мужчин.

– Тише, братья! Вы знаете, что никто не судит более справедливо, чем Владыка света! Но он же сурово карает за осуждение невинного. Прежде чем мы осудим этого человека, дадим ему сказать слово в свою защиту. – Сандор из дома Клиганов – повернулся к нему Торос – что ты можешь ответить на обвинения этих добрых людей? Они утверждают, что ты убивал и насиловал женщин и детей, что на твоих руках – кровь сотен невинных.

– Ты что, спутал меня с моим братом? Это он насилует детей и женщин, а не я. Ты должен помнить меня по Королевской гавани, Торос – помнится, мы не раз сталкивались на пороге одного борделя.

– Твоя правда – ничуть не смутился Торос. – Я был плохим жрецом, я пьянствовал и развратничал, и ни во что не верил, пока Владыка не озарил меня светом своим. Но мы – добавил он тоном ниже – собрались здесь не для того, чтобы поговорить о моих прошлых прегрешениях, а о твоих нынешних преступлениях.

– А что до убийств – ты хочешь знать, убивал ли я? – Клиган рассмеялся своим хриплым смехом, и эхо этих звуков, похожих на скрежет пилы по камню, пошло гулять по пещере. – Да, я убивал, и многих, и не всегда в честном бою. Но я никогда не убивал человека, связав его, и накинувшись на него всей толпой. – В этот момент его взгляд наткнулся в толпе на знакомое лицо – Санса, бледная и испуганная стояла одна посреди толпы недобитков. Слишком красивая, слишком беззащитная. Она поймала его взгляд и закусила губу, а он от собственного бессилия едва не зарычал. Но, усилием воли, подавив приступ ярости, Клиган попытался мыслить хладнокровно – они должны выбраться отсюда, любой ценой. Да, этих сукиных детей слишком много, чтобы он мог убить их всех – значит, придется делать ставку на скорость или на хитрость, но в любом случае, нужно сделать все, чтобы Санса оказалась на свободе и подальше от них. Он сглотнул и перевел взгляд на Тороса. Этот ублюдок с его ублюдочным огненным богом – их единственный шанс выбраться отсюда живыми.

Клиган сплюнул ему под ноги:

– Вот что я думаю про тебя, жрец, про это стадо недобитков и про твоего божка. Кто вам дал право судить меня? Твой владыка, в которого я не верю? Король Роберт, чья плоть давно уже кормит червей? Или ты просто развлекаешь так этот сброд, чтобы они не вздернули тебя самого?

– Все в этом мире происходит по воле Владыки, Пес. – серьезно ответил Торос. – Если он привел тебя к нам, значит, это было для чего-то нужно.

Клиган оскалился, в самом деле став похожим на пса:

– Ты хотя бы при мне не нес эту хрень, Торос. Я-то слишком хорошо помню, как ты в Королевской гавани вовсю пьянствовал и трахал шлюх, чтобы теперь верить в твое раскаяние. Вся твоя вера – это одно вранье и шутовство, как и этот суд. Хотите перерезать мне глотку – вперед, но не надо делать вид, будто вы лучше меня, ублюдки!

– Хорошо – произнес Торос со спокойной улыбкой, как будто они сидели за кружкой пива в таверне. – Ты прав, это несправедливо. Я приговариваю тебя к испытанию поединком, Пес.

– И кто же будет со мной биться? Ты? – с презрением ответил Сандор, в глубине души надеясь, что тот ответит согласием. Торос никогда не был особенно сильным противником на турнирах – он брал грубым напором, а его мечи, которые он обливал горючими смесями, быстро ломались. Клиган знал, что сможет его победить, и знал, как. Главное – это не испугаться огня, но и тут взгляд Сансы будто придавал ему сил.

– Нет. Не я. – Лим!

Из толпы вышел крепкий молодой мужчина в плаще грязно-желтого цвета. Санса заметила, что у него рыжеватая бородка и блестящие глаза. Но, когда Лим, мазнув по ней взглядом, подмигнул и плотоядно улыбнулся, она вздрогнула и случайно схватилась за рукав стоящего рядом мужчины. Тот посмотрел на нее и вдруг нахмурился, будто узнавая:

– Леди Санса?

– Кто вы? – Санса испуганно отшатнулась от человека. А тот, к ее удивлению, широко ухмыльнулся и склонил голову в приветствии.

– Я Харвин, сын Халлена, миледи. Мой отец был мастером-над-конями в Винтерфелле. Неужто вы меня не помните? А я вот помню, как не раз подсаживал вас на лошадь.

– Харвин – медленно произнесла Санса, пытаясь соотнести этого грязного, вонючего и заросшего разбойника с веселым и услужливым юношей, который помогал своему отцу с лошадьми. Но Винтерфелл и вся ее жизнь там будто тонули в густом сером тумане, ей было трудно и больно вспоминать его. Но она леди, и должна быть учтива со всеми, прежде всего – со слугами – зазвучал в ее голове голос леди Кейтилин. Воспоминание о матери отозвалось в Сансе болью, такой неожиданно сильной, что она едва не разрыдалась. Но вместо этого она склонила голову в ответ и спокойно, насколько могла, сказала:

– Да, Харвин. Конечно, я помню тебя. Но что ты здесь делаешь?

– Ваш отец послал меня и еще шестерых ребят с лордом Бериком поймать Гору, но у нас ничего не вышло. Теперь мы здесь, служим Владыке Света и королю Роберту.

– Но король Роберт мертв – растерянно ответила Санса. Почему вы не вернулись в Винтерфелл к моему брату Роббу?

– Король Робб храбро сражался, миледи. Но он поклонялся ложным богам. Мы все здесь обрели веру, а лорд Берик каждого из нас посвятил в рыцари. Могу я спросить вас, миледи, как вы оказались вместе с этим отбросом Клиганом?

Теплое чувство, родившееся в груди Сансы при виде Харвина, тут же умерло, его место заняло что-то совсем ей непривычное, больше всего похожее на ярость – только гораздо сильнее того, что она когда бы то ни было испытывала к Арье.

– Ты говоришь о моем муже, Харвин, и будь добр отзываться о нем почтительно. А если вы рыцари – она уже едва не кричала – то почему вы нападаете на безоружного, почему ложно судите его, почему хотите убить его? Разве таковы ваши обеты? Отвечай!

– Нет, миледи – Харвин, казалось, поначалу смутился от ее гнева, но быстро оправился – но этот человек брат Григора Клигана, который известен свой жестокостью и зверствами.

– Разве родиться Клиганом уже преступление? Разве только имя делает человека тем, кто он есть? Разве…

Звон мечей отвлек Сансу, она резко повернулась спиной к Халлену и стала смотреть.

Клигана развязали, дали ему меч и щит. Он едва успел вставить левую руку в ременные петли щита – старого, но вполне крепкого, а правой рукой несколько раз взмахнуть мечом – в полутьме было не видно, насколько он остр и насколько хороша сталь – как Торос махнул рукой, и Лим тут же атаковал его. Ублюдок возможно и был дезертиром, но дрался он хорошо, в нем был виден талант, а наглость искупала недостаток умения. И он был быстр. Клиган был уверен в своей победе, но скоро понял, что она будет не такой уж легкой – в отличие от своего противника, сытого и отдохнувшего, он был голоден и хотел пить, у него болела голова – это тоже отвлекало от боя, как и незнакомое место и полутьма – и он должен был не только предугадывать движения противника, но и думать о том, как не споткнуться, не подвернуть ногу и держаться подальше от костра. Но одно Сандор знал твердо – он победит. Дело было за малым – убить этого придурка побыстрее, не дав ему измотать себя.

Санса стояла, стиснув руки, прижав их к груди, и напряженно следил за ходом поединка. Она знала, что ее муж – один из сильнейших воинов в Семи королевствах, но также знала, что он боится огня, и это могло сыграть против него, если кто-то об этом догадается. Противники быстро перемещались, кружили, делали выпады и отражали их. Несмотря на костер и факелы, различить их было не так-то просто, и Санса больше полагалась на слух, чем на зрение, и пыталась по блеску клинков и глухому звону металла о дерево понять, кто побеждает. Время от времени в толпе разбойников раздавались выкрики, которыми они подбадривали своего. Санса не могла бы закричать, даже если бы и хотела – ей свело горло – и только, стиснув руки, смотрела и смотрела.

Она различила, как ее муж теснит Лим к стене, как он быстрыми и мощными ударами загоняет его в угол, но тут кто-то из стоящих взмахнул рукой, держащей факел, Сандор, заметив огонь, резко отшатнулся, и, на мгновение потеряв равновесие, пропустил удар. Меч вошел в его плечо, Санса сдавленно вскрикнула, в толпе одобрительно загоготали. «Они догадались» – с ужасом поняла Санса. Дезертиры начали с разных сторон тыкать в него факелами, не касаясь тела или одежды, а Сандором – она ясно видела это – все сильнее овладевал слепой ужас. От очередного тычка его щит загорелся, и он, рубя мечом направо и налево, вынужденный отбиваться теперь сразу от многих, не сразу это понял. Но спустя вскоре Клиган это заметил, хрипло взвизгнул и принялся что есть силы рубить горящее дерево. Люди вокруг хохотали и улюлюкали, их смех и крики гуляли по стенам, создавая такой невыносимый шум, что Сансе захотелось закрыть уши руками, и, если бы ее ноги не приросли к земле, она бросилась бы на помощь к Сандору, не понимая, что делает.

Пока Клиган рубил щит, Лим кружил вокруг него, как мелкий, но злобный терьер вокруг огромного мастифа, изредка нанося легкие, но болезненные порезы острием меча. На его лице, в блеске глаз и зубов, в каждом движении чувствовалась уверенность в своей победе, и он мог позволить себе оттянуть последний смертельный удар, который должен свалить его противника замертво. Седьмое пекло, как же больно! Ну держись, ублюдок. Сандор скрипнул зубами, сдержав рвущийся из горла стон, и принялся отступать, вяло отбиваясь и готовясь ответить. Лим, довольно лыбясь, наступал, почти лениво парируя выпады своего будто бы ослабевшего противника. Наконец, Сандор понял, что тот готов, и, пошатнувшись, упал на одно колено, а, когда Лим поднял меч повыше – молниеносным движением вонзил меч в низ его живота снизу вверх. Клинок прошел сквозь кожу, ткань, кожу, плоть и противно заскрежетал по кости, на руки Клигана хлынула темная кровь, противник падал на него, все глубже вгоняя меч в себя. Клиган выпустил меч из рук, и встал, позволив ему кулем рухнуть у его ног. Ему очень хотелось от злости пнуть этого выблядка, но его остановила мысль, что тогда он опустится до него. Мысль о том, что он хочет выглядеть благородно в глазах толпы недобитков, показалась ему такой смешной, что Клиган неожиданно для себя самого захохотал, но смех его вдруг перешел в стон. Горячка боя уходила, а ее место занимала боль – пробирающая до костей пульсирующая боль в левой руке.

Клиган огляделся – Братство стояло тихо. Только двое или трое, включая и юнца, что держал нож у его горла, тихо, но яростно о чем-то спорили с Торосом. Он хотел приглядеться к ним повнимательнее, но вдруг почувствовал на своей шее руки, а на щеках – влагу. Кто-то обнимал его, плача, и Сандор скорее узнав аромат ее волос и кожи, чем увидев, понял, что это Пташка. А еще миг спустя она уже рвала на полосы свою нижнюю сорочку, чтобы перевязать его руку – одни боги знают, чего ему стоило стоять спокойно, пока она это делала, но про себя он вознес к небу столько богохульств, что от этого могли бы рухнуть стены септы Бейелора. Но едва она успела завязать узлы, как двое «рыцарей» схватили ее за руки и оттащили от него, а, стоило ему рвануться к ней, он снова ощутил прикосновение холодной стали к своей шее.

– Ну, ну. Потише, Нед. Отпустите его, ребята – подошедший Торос отвел руку с кинжалом от горла Сандора, и чудовищное напряжение, владевшее Сансой с мига, когда она увидела его связанным, немного отпустило ее.

Мальчик опустил нож и посмотрел на Сансу, и та вздрогнула – такой лютой ненавистью полыхнули его глаза, странно противореча родному с детства имени.

– Кто ты? – непроизвольно вырвалось у нее.

– Лорд Эдрик из дома Дейнов, я здесь служу Владыке света. А он – Дейн бросил взгляд на Сандора – богохульник и идолопоклонник.

– Это верно – спокойно произнес Торос – но его грехи уже не в нашей власти. Владыка судил его, праведно и сурово, – и оправдал.

– Сандор из дома Клиганов – продолжил он, повернувшись к пленнику – мы больше не держим тебя. Иди с миром и помни, что всякий, кого Владыка оставил в живых, избран им – так или иначе.

Сандор в ответ только сплюнул и протянул здоровую руку к Сансе.

– Нет. – произнес Торос еще спокойнее. – Мы отпускаем тебя, но эта женщина останется здесь.

– Моя жена пойдет со мной – хрипло ответил он.

Санса почувствовала, как страх возвращается – и этот новый страх был гораздо сильнее. Она так боялась, что Сандора убьют во время поединка, что даже не задумалась о том, что будет дальше, и почему они оба вообще оказались в плену у этих людей. Только сейчас она начала осознавать, насколько ужасно и безнадежно их положение.

– Жена она тебе или нет – я все сказал. Обещаю, мы будем обращаться с ней хорошо, и волос не упадет с ее головы. Но мы не можем отпустить ее. Зима близко – вам ли не знать, миледи – сказал Торос, отвешивая поклон в сторону Сансы – а бедняки страдают от голода, холода, фуражировок, да и нам тоже нужно есть, пить, одеваться и покупать оружие.

– Что вы хотите? Деньги? Сколько? – Клиган вдруг понял, что его язык немеет, а ноги подгибаются, но отнюдь не потому, что он только что выдержал бой и обжег руку.

– Много. – В разговор вступил стройный молодой лучник в потрепанной одежде. – Привезешь три тысячи драконов к следующему полнолунию – получишь свою леди живой и здоровой. Нет – заберешь ее у того, кто заплатит больше.

Сансе было дурно, ее мутило от страха. Три тысячи драконов – у них нет этих денег, и взять их Сандору неоткуда. «Тот, кто заплатит больше» – эти слова точно молот бухали в нее в голове. Таких денег нет у Клиганов, зато есть у Ланнистеров. Вот только захочет ли Серсея раскошеливаться? А если нет, тогда что? Она останется в плену, пока ее муж – безземельный дезертир – не соберет эту сумму, возможно, на годы? Их сын или дочь родится в грязной пещере на соломенном тюфяке? Действительно ли Сандор оказался прав, и боги всего лишь жестокие дети, наслаждающиеся муками своих созданий?

– Хватит разговоров! – раздалось откуда-то слева.

– Кончайте его!

– Жрать хотим!

– Смерть Псу!

От выкриков в толпе Сансе стало еще страшнее. Она знала, какими неуправляемой и дикими могут быть голодные и озлобленные люди, особенно, когда их много. Торос, знаком отослав остальных, подошел ближе:

– Клиган, я вам не враг, но сейчас тебе надо уходить. Братья слушают меня, когда сыты и довольны жизнью, но в последнее время это бывает все реже, а злобы в них все больше.

– А моя жена?

– Я сберегу ее, даю тебе слово. Ты найдешь леди в гостинице на перекрестке дорог к северу от Трезубца. А сейчас иди, иди скорее!