Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

========== Глава 7. Травяной отвар ==========

Следующее утро началось с того, что Сандор разбудил Сансу, тряся ее за плечо. Проснувшись, она увидела, что он навис над ней, а его лицо чуть меньше походило на каменную маску. В другой руке у него была глиняная кружка, от которой шел пар.

– Вставай, леди-жена, ты заспалась. Мы скоро двинемся, позавтракаешь по дороге.

– Да, Сандор. Конечно, я сейчас же соберусь. Санса приподнялась, и в этот момент живот скрутило сильной болью. Она согнулась и побледнела.

– Что с тобой? Что-то болит? Ты поранилась?

– Нет. Нет. – щеки ее начали пылать – всего лишь моя лунная кровь.

– Ты сможешь ехать в повозке?

– Думаю, да. Но мне нужно немного времени.

– У нас его нет, солдаты ждать не будут.

Санса в отчаянии посмотрела на него:

– Но мне нужно… – она не знала, как говорить об этом с мужчиной. – Переодеться.

– Ну так возьми вещи и бегом в кусты.

– Я не могу.

– Тебе что здесь, Красный замок с толпой служанок? Или ноги отнялись? – Сандор понял, что это было лишнее, но остановиться не успел, изнеженность Сансы раздражала его.

Санса чуть не плакала – ну как он не понимает, платье наверняка испачкано, а если все увидят кровь, то будут смеяться над ней! Боги, зачем она только согласилась выйти замуж за этого человека, в котором нет ничего, кроме злости? Она посмотрела на него: муж стоял над ней, уперев руки в бока, сожженный уголок рта подергивался. Неожиданно он развернулся и ушел, бросив на ходу:

– Сиди здесь.

Злясь на самого себя, на Сансу и на все это, он начал рыться в ее сундуке, достал платье и какое-то тряпье, затем пошел к начальнику отряда.

– Когда снимаемся с лагеря?

– Сейчас. Если поторопишься – успеешь отлить.

– Придется задержаться. Моей леди нужно еще немного времени.

– А не пошел бы ты в задницу, Пес? Вместе со своей леди?

Сандор не сделал ничего – просто шагнул вперед, но этого оказалось достаточно, чтобы солдаты схватились за мечи. Они боялись его даже безоружного.

– Послушай меня, ублюдок вшивый – он говорил негромко, но злоба в его голосе была убедительнее любых криков – скоро мы прибудем в Кастерли Рок. Сир Киван знает меня с двенадцати лет, а таких как ты даже в лицо не запоминает. Как думаешь, если я сейчас твоим же ножом отрежу тебе хозяйство и в пасть засуну, а потом расскажу ему, что ты попытался изнасиловать мою законную жену – кому он поверит?

Он помолчал, и добавил:

– Скоро она будет готова.

После этого он вернулся к Пташке и рывком поднял ее с земли:

– А теперь, леди-жена, быстро шагай к тому ручейку, у тебя не так много времени. И не красней, никто тебя не увидит.

Положив руку ей на плечо, он легонько подтолкнул ее по направлению к узкому ручью, вливавшемуся в небольшое окнище, заполненное прозрачной золотисто-коричневой водой. Когда Санса подошла к водоему, он спиной встал рядом, закрывая собой от солдат. Санса, страдая от холодной воды, боли в животе и стыда, постаралась как можно быстрее сделать все, что нужно. Свернув в узел окровавленное белье и платье, она легко коснулась руки мужа. Тот молча двинулся к лагерю, предоставив Сансе следовать за ним.

Когда она уселась в повозку он протянул ей кружку с уже остывшим варевом:

– Вот, держи – он старался говорить как можно мягче, но от попыток улыбнуться воздержался – это отвар местных травок, я такой в детстве пил.

– Спасибо. – Санса робко улыбнулась, взяла кружку, про себя подумав, что он впервые с того памятного ночного разговора на поле упомянул свое детство.

Отвар, даже остывший, был приятен на вкус и бодрил. Наверное, если добавить в него мед, будет еще лучше, и надо будет обязательно спросить Сандора, что это за травы, собрать побольше и насушить перед долгой зимой… Санса поймала себя на том, что уже думает о будущем, и в этом будущем есть Сандор. Как-то незаметно за эту неделю его стало больше в ее жизни. И Санса опять со вздохом вспомнила мать. Конечно, о том, чтобы сравнивать Сандора Клигана и лорда Эддарда Старка, речи быть не могло, но судьбу леди Кейтилин она не могла не вспоминать. Обе вышли замуж не за тех, кому были обещаны, обе мало знали своих женихов до свадьбы и обе вышли замуж во время войны. Вот только чем это могло помочь Сансе? Она напрягала память, пытаясь вспомнить хоть что-то о первых годах семейной жизни родителей – обрывки, отдельные фразы, слухи – что-то, что помогло бы ей, подсказало, как действовать, но нет, ничего. Санса вспомнила фамильный девиз Талли: «Семья, долг, честь», и пришла к выводу, что какие бы чувства ее мать не испытывала к отцу в начале брака, она безупречно выполняла свой долг, а значит, и ей следует поступать так же. Это ее немного приободрило.

Через день или два она заметила, что и ее муж переменился. Теперь он не ехал в стороне с равнодушным видом, а держался поближе, а раз или два в день заговаривал с ней. Первые разы выходило неловко, оба молчали и маялись, не зная, как говорить и о чем, но постепенно это прошло. Сандор рассказывал ей об окружающих землях, о лордах и замках Западных земель, о растениях и реках, о дорогах, холмах и копях. Сансе неожиданно для себя понравилось его слушать – он был хорошим рассказчиком, знал много разных деталей, пересыпал свои истории смешными прозвищами, поговорками, даже стишками и словами из песен, а выражался он сочно (иногда, на взгляд Сансы, это было на грани приличия) и метко. Только одну знатную семью он обходил полным молчанием – свою собственную. Она редко отвечала ему, но внимательно слушала, а как-то вечером, засыпая в очередной гостинице, подумала, не первый ли она человек, которому он все это рассказывает.

Каждый вечер Сандор ругал себя за болтливость, и каждое следующее утро он не мог заткнуться и продолжал нести всякую чушь, как какой-нибудь сраный мейстер. Он болтал обо всем подряд, а Пташка вежливо делала вид, что слушает. Он в душе проклинал эти жалкие попытки сблизиться? понравиться? вызвать интерес? Но остановиться не получалось. Хорошо хоть она отвлеклась от своих бабских страданий. Ее смущение из-за лунной крови одновременно забавляло и злило его. Нашла перед кем разводить высокие материи – крови он повидал столько, сколько ей в жизни не увидеть. А она тайком от него стирает кровавые тряпки, при том, что он ее муж, и уже видел ее без одежды – о последнем он старался не вспоминать, особенно по ночам, когда он лежал без сна на полу рядом с кроватью, где спала она. Чувствовать ее рядом, слышать ее дыхание, ощущать запах ее волос и тела – это было пыткой посильнее постоянно ноющих ран на спине. Его душу неумолимо тащило к ней, словно на аркане, и тоненькая струйка чувств, пробивающаяся между камней, постепенно превращалась в родник, а если ничего с этим не сделать, то родник превратится в реку – бурную и неуправляемую.

========== Глава 8. Утес ==========

Десять дней спустя после того, как у Сансы началась лунная кровь, они достигли Ланниспорта. После малолюдных дорог большой портовый город – шумный, грязный, с узкими улочками – ошеломил Сансу и напомнил ей Королевскую гавань. К счастью, обоз проехал по окраине города и по широкой дороге двинулся к Утесу Кастерли – неприступной твердыне Ланнистеров.

Замок она увидела через два часа – солдаты и возницы, в предвкушении сытного обеда и отдыха погоняли лошадей и заметно повеселели. Утес был огромен и неприступен с виду, немногим уступая Красному замку. Ее муж все больше мрачнел лицом, в то время как в Сансе проснулась тревога, и она обхватила себя руками, чтобы унять неожиданный озноб. Из всех Ланнистеров, что ей встречались, только лорд Тирион не причинял ей зла и даже помогал, но она замечала, с каким пренебрежением к нему относятся остальные члены семьи. Что если сир Киван окажется не лучше их всех? Что если он бросит ее и Сандора в подземелье, где они сгниют заживо? Что если прикажет казнить его? Пытаясь успокоиться, она решила как следует рассмотреть свое новое обиталище. Видя перед собой огромный, хорошо укрепленный и красивый замок, Санса почувствовала укол боли и вспомнила свой настоящий дом, в тысячах лиг отсюда, на Севере. Теперь он разграблен и сожжен, там больше нет никого из тех, кого она любила. При мысли о Бране и Риконе скорбь сжала сердце.

Наконец, колеса загрохотали по подъемному мосту, потом по каменной кладке двора, и вот она уже перед главным входом. Сандор спешился и помог Сансе сойти с повозки. К ним направлялся какой-то добротно, но неброско одетый немолодой человек с брюзгливым лицом и нашитым на грудь алым львом Ланнистеров. Подойдя, он коротко поклонился ей и, намеренно не замечая Сандора, сказал:

– Леди Санса, добро пожаловать в Кастерли-рок. Сир Киван просит вас и вашего мужа пройти к нему без промедления.

Пока они поднимались по бесконечным лестницам, страх Сансы усиливался с каждым шагом. Все вокруг было враждебным и чужим, и только теплая рука Сандора на ее плече помогала ей держаться прямо и спокойно. Наконец, тяжелая резная дверь отворилась, и они очутились в роскошно убранном кабинете, за столом сидел мужчина за пятьдесят. Фамильные черты Ланистеров – золотистые волосы и зеленые глаза – были и у него, но лицо не было ни надменным, ни жестоким. Сандор и Санса встали у двери. Сир Киван поднял глаза от бумаг:

– Леди Санса, я рад, что вы, наконец, благополучно добрались. Клиган, вот уж не ожидал увидеть тебя здесь снова. Надеюсь, ты оберегал леди по дороге?

– Как и полагается мужу – саркастически усмехнулся тот.

– Да, до меня дошли вести о вашем браке. Удивительно, как лорд Тайвин это допустил.

– Похоже, даже ему не всегда под силу справиться с внучком – прохрипел Сандор в ответ.

– Садитесь, миледи. И ты тоже.

Санса перевела взгляд с одного мужчины на другого. В их поведении чувствовалось напряжение, но особой враждебности она не ощущала. Может быть, их будущее не так плохо, как она боялась?

– Лорд Тайвин прислал мне подробное письмо, касающееся Вашей жизни здесь. Что касается тебя, Клиган, то будь моя воля, я бы засадил тебя в подземелье до конца твоей жизни, однако, на твое счастье, у меня не хватает опытных людей. Война пожирает их как голодная свинья свое пойло. А новобранцы из рук вон плохи, и их столько, что мой мастер-над-оружием не справляется. Возьмешь их на себя, отвечаешь головой.

Сир Киван сделал паузу.

– Что же до вас, леди Санса, то ваше положение несколько иное. Как замужнюю женщину, вас нельзя считать больше подопечной короны, но ваш муж – вассал дома Ланнистеров, а значит, и вы тоже. К тому же, ваш брат и мать подняли мятеж и воюют против законного короля, так что, к сожалению, я не могу предоставить вам той свободы, которой, вы, должно быть желаете. Вы будете жить здесь, в Утесе, у вас будут покои, слуги и удобства, приличные вашему происхождению и положению. Я представлю вас своей жене, дочери и их дамам, и вы можете проводить в их обществе столько времени, сколько пожелаете. Вам также позволено свободно бывать везде в пределах Бобрового утеса, но в Ланниспорт вы можете ездить только в сопровождении одного из моих гвардейцев или членов моей семьи. Я также думаю, что жестоко лишать вас всякого общения с родичами, но не будьте на меня в обиде за то, что ваши письма будут прочитываться. И я буду очень рад, если ваш муж и вы будете присутствовать на ужинах в общем зале, но это не приказ, а приглашение.

Напоследок сир Киван улыбнулся – довольно приветливо:

– Я никогда не одобрял поведения моей племянницы и короля в отношении вас. До меня доходили слухи… Надеюсь, что смогу хоть немного исправить репутацию дома Ланнистеров в ваших глазах, миледи. А сейчас, простите, дела не ждут. Вам, должно быть, надо отдохнуть после долгой дороги, а с вашим мужем мы еще потолкуем.

Санса поняла, что ей пора уходить. Она встала, церемонно присела и сказала как можно более почтительно:

– Благодарю вас, сир Киван.

За дверью ее ждал стюард – он представился Бенвиллом и учтиво, хотя и холодновато, предложил Сансе проводить ее в отведенные чете Клиган покои. Следуя за ним, Санса отмечала повсюду богатство и роскошь – порой, даже слишком кричащую. Наконец, перейдя через крытую галерею в другое крыло замка, они пришли. Им предоставили две комнаты с отдельной уборной – солярий и спальню. В солярии была дверь на лесенку, по которой можно было спуститься в небольшой внутренний дворик, в котором стояло несколько деревьев и кустов в горшках. Комнаты были большими и богато убранными, из окон открывался вид на море, и, если бы не львы повсюду, Сансе здесь бы даже понравилось. После полутора лет в Красном замке ей уже было почти все равно, где жить, лишь бы не там. И она понимала, что в ее положении нужно соглашаться на то, что предлагают. Она стояла и осматривалась, пока стюард не прервал тишину осторожным покашливанием:

– Миледи?

– Да, Бенвилл?

– Я пришлю к вам служанку, ее зовут Герта. Надеюсь, вы останетесь ей довольны.

– Да. Благодарю вас.

Стюард с поклоном удалился, а Санса осторожно присела на край обитой бархатом кушетки. В ней боролись два противоположных чувства: с одной стороны, ей хотелось побыстрее обустроиться в этом месте, обжить его, сделать уютным, приятным для глаз, создать иллюзию дома – ведь неизвестно, сколько ей – и Сандору, конечно – придется здесь прожить; с другой стороны, по этой же причине ей не хотелось слишком уж привязываться к этому чужому дому, принадлежащему чужой ей семье. Ведь разве не по вине Ланнистеров она разлучена с матерью и братом, разве не королева Серсея приказала убить Леди, разве не Джоффри велел Илину Пейну отрубить голову ее отцу, и разве не по его приказу гвардейцы избивали ее?

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как в дверь, постучав, вошла служанка. Санса оглядела девушку – молодая, с молочно-белой кожей в веснушках и рыжеватыми волосами, она не была красавицей, но внушала симпатию.

– Прошу прощения, что без стука, миледи. Бенвил велел мне идти к вам. Я Герта, ваша служанка.

– Хорошо, Герта. Я Санса Ста… Санса Клиган. Прежде всего, согрей мне воду для мытья и разбери мои вещи, приготовь чистое платье, а грязное отдай в стирку.

– Слушаюсь, миледи. – Девица неловко присела и принялась за работу. Делала она все споро, и довольно скоро Санса с наслаждением погрузилась в горячую воду, смывая с себя грязь и усталость долгой дороги. Когда она переоделась в чистое и сушила перед огнем вымытые волосы, вошел Сандор. Лицо у него было усталое и мрачное, но не злое – Санса постепенно училась читать его.

– Ты – он кивнул на Герту – дуй отсюда.

Та испуганно глянула его, и, что-то неразборчиво пискнув, почти выбежала из комнаты. Сандор тяжело сел в резное кресло у стола и воззрился на Сансу. Девочка смотрела на него – как всегда настороженно, но теперь хоть глаза перестала прятать, и то хорошо. Но миг спустя она снова надела свою вежливую маску, которую он так ненавидел, и спросила ровным голосом:

– Что сказал вам сир Киван?

«Что я урод и дезертир».

– Он не насадит мою голову на пику, можешь спать спокойно. Не такой он дурак – бросаться людьми, когда война идет. Завтра начнется моя служба, так что тебе почти не придется меня видеть. – Санса, как он думал, должна была обрадоваться, но она как будто не обратила на его слова внимания.

– Вы, должно быть, голодны? Перед вашим приходом я приказала Герте принести нам обед, надеюсь, она не задержится.

– А тебе, я смотрю, здесь понравилось? Все лучше, чем Королевская гавань.

– Когда нет выбора, где жить, то какой смысл ненавидеть место, где живешь?

– Я не замечал, чтобы ты сильно любила Красный замок.

– Отсутствие ненависти еще не означает любви, милорд.

– Это верно, Пташка. Это верно.

Он тяжелым взглядом смотрел на нее, пытаясь проникнуть в ее душу. Но доспехи на этот раз были подогнаны как надо, не было ни одной зазубрины или бреши, за которую он мог бы зацепиться. Пытаясь не дать злости захватить его целиком, он молча встал и вышел, изо всей силы хлопнув дверью.

Вкусный обед – тушеную оленину в ягодном соусе, репу с ароматными травами, теплый мягкий хлеб, сладкое вино – Санса ела в одиночестве, и никакого наслаждения от еды не получила. Этот непонятный разговор с Сандором взволновал ее сильнее, чем она желала себе в этом признаться. Как, как она будет исполнять свой долг рядом с человеком, который неспособен оценить это? Что проку в его защите, если при любой попытке приблизиться он кусает ее?

Следующие несколько часов она провела, разбирая сундуки, раскладывая вещи, потом попыталась занять себя вышивкой. Время тянулось медленно как улитка, а Сандора все не было. Санса позвала Герту и стала расспрашивать девушку обо всем, что приходило ей в голову. Болтовня горничной на какое-то время заняла ее, но, не найдя, о чем больше ее спрашивать, Санса отпустила служанку. Она снова попробовала вышивать, но мысли блуждали где-то далеко, и работа не шла. В конце концов, поняв, что ничего не помогает, Санса решила лечь спать. На мягкой перине, под чистым бельем она заснет и забудет обо всех бедах. Но заснуть ей удалось далеко не сразу.

Поздно ночью дверь в ее комнату вновь отворилась – на этот раз тихо. Сандор, держа сапоги в руках, осторожно двигался между мебелью – насколько это было возможно, когда ты пьян до самых печенок, а спина адски болит после того, как мейстер вытащил из нее шелковые нити, которыми его заштопали. На мирно спящую Пташку он старался не смотреть. Кое-как стащив с себя бриджи и рубашку, он тяжело рухнул в постель и заснул тяжелым пьяным сном.

========== Глава 9. Первые дни ==========

На следующий день Санса проснулась одна – Сандора уже не было. Должно быть, он встал еще на рассвете. При мысли, что он ушел, даже не сказав ей ни слова, Санса ощутила странную обиду. Она отчасти готова была признать правоту мужа – ее страх перед ним так и не ушел до конца. Это не было то лишающее ее сил липкое бессилие, которое она испытывала в присутствии Джоффри или сира Илина Пейна, и не страх, который испытываешь перед явной опасностью, когда тело дрожит, готовое бежать как можно быстрее. Но она по-прежнему не могла понять, чего от него ждать, и это огорчало и мешало ей. В глубине души Сансы Клиган жила странная уверенность, что муж не обидит ее и не причинит ей боли – уверенность, не основанная ни на чем, кроме того внутреннего чутья, которое в ту знаменательную ночь заставило ее спеть ему гимн Матери и коснуться его щеки, стирая с нее непрошеные слезы. Но когда-то это чутье обмануло Сансу, не позволив ей разглядеть истинную природу ее прекрасного принца Джоффри и его матери, и с тех пор она не слишком доверяла ему.

Герта вошла, неся поднос с завтраком, и доложила, что Сансу желают видеть леди Дорна и леди Жанея – жена и дочь сира Кивана. Ее молчаливая молодая госпожа в ответ только кивнула, и не отвечала на журчащую словно ручеек болтовню служанки, пока та одевала и причесывала ее. Санса была погружена в собственные мысли, которые снова и снова возвращались к ночи битвы при Черноводной. Она помнила свой страх, от которого слабели колени и пересохло во рту. Он мог перерезать ей горло одним движением, но не сделал этого; и было и что-то еще в том, как он повалил ее на постель, придавив своим телом: от него исходило нечто, чему она не могла дать названия. Странным образом эта ночь была связана в ее памяти с ночью их свадьбы, хотя тогда Сандор вел себя совершенно иначе – не пугал ее, не грубил, а вместо этого придумал, как ловко обвести королеву вокруг пальца, придумав доказательства того, что их брак был скреплен как положено. Но был миг, когда он посмотрел на нее и коснулся ее щеки – совсем как она тогда. В тот раз она поняла только, что его прикосновение не вызывает у нее отвращения, но в это ясное утро воспоминание о чужих пальцах на коже было неожиданно острым и заставило ее покраснеть. Смутное предчувствие, которое оно рождало в ней, было настолько… неподходящим для леди, что Санса зарумянилась еще больше. Пряча глаза от горничной, словно та могла прочитать ее мысли, она вышла из комнаты вслед за ней.

Леди Дорна оказалась приветливой и учтивой женщиной лет сорока, а ее дочь – девица семнадцати лет, казалось, проявляла к Сансе искреннее дружелюбие. Обе оказались достаточно хорошо воспитаны, чтобы не расспрашивать новую гостью о ее жизни в Красном замке. Беседа вращалась вокруг рукоделия, охоты, последних мод, воспитания детей, и, конечно, мужей и женихов. Здесь Сансу бросало то в жар то в холод: она словно шла по тонкому льду. Она чувствовала, что, говоря о Сандоре, ей надо быть вдвойне осторожной – леди Дорна Ланнистер была достаточно проницательна, чтобы угадать за словами молодой жены то, что той хотелось бы скрыть. Так что Санса старалась обходиться общими фразами и всячески старалась показать, что она, с одной стороны, послушная подданная короля, готовая исполнять свой долг в браке с тем, кого ей выбрали, а с другой – что она вполне довольна замужеством.

– Моей Жанее, слава Семерым, нет нужды торопиться – леди Дорна ласково взглянула на дочь, и та улыбнулась в ответ. – С ее приданым и именем любой знатный лорд Вестероса почтет за честь на ней жениться.

– Да уж, матушка, я точно выйду замуж по любви и никак иначе.

Санса улыбнулась – чуть снисходительно. Жанея, хоть и была старше, казалась Сансе наивной девочкой, которая выросла в довольстве и холе, и никогда не знала, каково это – когда твой прекрасный принц показывает тебе отрубленную голову твоего отца.

– А вы что скажете, леди Санса? Матушка утверждает, что семейная жизнь вовсе не усыпана розами. Я все-таки ей не верю до конца. Но вам-то, с Псом, должно быть, не занимать терпения?

– У меня нет причин быть недовольной своим мужем – спокойно ответила Санса – он исполняет свой долг, как и подобает.

– Только не говорите мне, миледи, что с такой красавицей как вы он и в постель ложится из чувства долга!

Леди Дорна осадила дочь:

– Жанея! Что за непристойные речи! Что подумает о нас леди Санса – ты знатная девица, а не деревенская сплетница. И к твоему сведению, это и правда долг и обязанность, по крайней мере для женщины уж точно. Скажите, миледи, как скоро вы осчастливите своего мужа наследником?

– Если Матерь будет милосердна ко мне, то так скоро, как только это возможно.

– Увы, леди Санса, даже дети не спасают нас от горьких, порой, разочарований и страданий. Вы, должно быть, знаете, что наш бедный Виллем погиб в плену, а старший – Лансель – был тяжело ранен в битве при Черноводной, и никак не может оправиться от ран… – леди Ланнистер не сдержалась и прижала платок к губам.

– Я молюсь за здоровье сира Ланселя со дня битвы – как можно мягче произнесла Санса. – Кузнец исцелит его.

– Да благословят вас Семеро за вашу доброту, миледи – добавила Жанея и пылко пожала Сансе руку. – Ох, уже за полдень. Матушка, я проголодалась! Что если мы с леди Сансой прокрадемся на кухню и уговорим повара дать нам еды?

– Простите меня, леди Жанея, но боюсь, мне нужно идти. Я боюсь, что муж захочет вернуться и поесть вместе со мной.

– И правда, девочка, что за глупости ты предлагаешь! У замужних женщин нет времени на подобные детские забавы. Идите, дорогая, а после приходите к нам послушать барда, если захотите. Я хочу, чтобы вы проводили с нами каждое утро.

***

Оказавшись в своей комнате, Санса почувствовала, как у нее дрожат ноги. Это утро было похоже на путь через трясину. А теперь ей велели приходить каждый день – и нельзя, чтобы они заметили ее боязнь сказать что-то не то. Не успела она прийти в себя, как дверь отворилась, и вошла девушка-поломойка с ведром и тряпкой:

– Ох, миледи, простите. Я думала, тут пусто…

– Ступай, найди Герту, мою служанку, и передай ей, что пусть она сначала найдет моего мужа и попросит его прийти сюда, а потом пускай принесет нам обед. Сможешь?

– Да, конечно, миледи. Пойду я – девушка, пятясь, вышла из комнаты, а Санса про себя удивилась ее запуганности. Неужто здесь принято таскать поломоек за волосы, если они не вовремя войдут?

К тому времени, когда пришел Сандор, Санса уже успокоилась, и даже постаралась улыбнуться.

– Как прошло ваше утро, лорд-муж? Я не слышала, как вы уходили.

– Неудивительно. Я ушел, когда ты еще спала. Утро как утро. Сотня тупых засранцев, из которых мне надо сделать хороших солдат, за время, которого хватит только на то, чтобы они научились не сбиваться с шага. А ты что же, все утро сидела здесь?

– Нет, я была с леди Дорной и леди Жанеей.

– Вот как. Пташка нашла себе компанию. Должно быть тебе с ними было о чем поговорить?

Санса заметила горечь, которая слышалась за иронией, и постаралась, чтобы голос звучал ласково. – Меня пригласила леди Дорна, и я не могу ей отказать. Но я покинула ее, потому что надеялась на то, что мой муж разделит со мной трапезу.

– Так ты за этим меня выдернула?

– А… вы не хотите пообедать со мной, милорд?

– И где же твой обед?

– Служанка сейчас принесет его. А вы пока можете отдохнуть.

Сандор сел на стул и искоса взглянул на Пташку. Сидит у окна на скамье с подушками, в руках вышивание, платье сидит как влитое, волосы убраны волосок к волоску. Настоящая леди – хорошо воспитанная, учтивая, спокойная… и неприступная точно крепость. При мысли о том, что она опять оделась в доспехи, чтобы закрыться от него, Сандора охватила глухая тоска, внутри которой рождался гнев. Он мог бы наорать на нее, нагрубить, довести до слез, только что ему это даст? Девчонка и дальше будет вести себя с ним как с посторонним – именно так ее учили исполнять свой долг с нелюбимым, нежеланным, навязанным мужем. Если бы не каприз Джоффри, она и став королевой, вела бы себя так же. Выходит, он для нее ничем не лучше этого маленького засранца?

Обед прошел в молчании. Санса раз или два пробовала завести вежливый разговор с Сандором – мама всегда учила ее, что настоящая леди умеет поддержать беседу в любых обстоятельствах – но каждый раз натыкалась на ту самую маску, которая делала его похожим на каменный утес, и поняла, что ее попытки тщетны. Ничего не выходит. Как бы правильно она себя не вела, ей не удается подобрать ключ к этому человеку. Он едва терпит ее присутствие – еще бы, ведь она сама ему навязалась, не спросив, нужна ли ему жена. Неужели ее и дальше ждет череда таких же безрадостных дней? Что же ей тогда остается? Только ее долг. Как и всегда. Если она будет стараться быть ему хорошей женой, возможно, когда-нибудь он смягчится, и они смогут стать хотя бы друзьями.

========== Глава 10. Отчуждение ==========

С этого дня все пошло хуже некуда. Сандор замкнулся в угрюмом молчании, и старался поменьше говорить с Сансой, и не глядеть на нее, хотя второе оказалось труднее, чем первое. Даже в Королевской гавани, он всегда мог смотреть на нее, если не говорить с ней. Сейчас те тайные короткие встречи в темноте, когда он натыкался на нее, были для него более яркими и живыми, чем нынешнее серое существование, в котором они словно они были разделены невидимой стеной. К горечи примешивалась изрядная доля гнева – Пташка, в отличие от него, прекрасно освоилась в Кастерли Рок, словно век здесь жила. Она болтала, смеялась и вышивала с леди Дорной и леди Жанеей, учтиво беседовала с сиром Киваном и скоро узнала, как зовут каждую горничную и каждого поваренка в замке. Умом он понимал, что она ведет себя как настоящая леди, что именно такую судьбу ей готовили – быть хозяйкой большого богатого замка, приветливой, рачительной, а теперь она просто ведет себя так, как ее воспитали. Но Пташки – той, что обещала ему спеть, той, которой можно было рассказать историю о мальчике, игравшем деревянным рыцарем – он не видел.

Но чем сильнее нарастало их отчуждение днем, тем мучительнее он желал ее по ночам. Теперь, когда они делили одну постель, а он был почти здоров, добровольное воздержание превратилось в муку. Даже за короткое время их брака она уже успела подрасти и стать еще красивее, чем была в день свадьбы. Иногда, лежа рядом с мирно спящей Сансой, он, стыдясь самого себя, осторожно брал прядь ее осенних волос и подносил к лицу, вдыхал их запах и прижимал их к губам.

Войдя в его жизнь, Пташка заставляла его одновременно чувствовать себя и сильным, и слабым, вызывала и ярость, и стыд, и что-то еще – невыразимое, щемящее, полузабытое и давно похороненное. Она была похожа на прекрасную деву из песни. Мальчик, который играл деревянным рыцарем, был готов рухнуть перед ней на колени и совершать подвиги в ее честь, а взрослый мужчина жаждал совсем иного – посадить ее на колени, зацеловать до беспамятства, стащить с нее все эти ненужные одежки, и узнать, наконец, какова она снаружи и изнутри. Масла в огонь подливало еще и то, что он знал: скажи он хоть слово – и Санса безропотно подчинится. Разденется, раздвинет перед ним ноги, вытерпит боль и кровь, и будет терпеть каждый раз и столько, сколько ему будет нужно, не жалуясь и не отказывая, а если и поплачет – то так, чтобы он этого не видел. Но в том-то и дело, что он не хотел, чтобы его маленькая жена его терпела. Он хотел, чтобы она отдалась ему по доброй воле. Но скорее уж евнух Варис сможет зачать ребенка, чем это произойдет. Хуже всего было то – и признание это стоило очередному новобранцу разбитой губы, а ему ноющих от удара пальцев – что он хотел гораздо большего, чем просто ее тело. Но честно признаться в этом он не мог даже про себя.

Он пробовал глушить чувства вином, но оно не помогало, а после того, как один новобранец по ошибке ранил другого в ногу, потому что у него с похмелья болела голова и он не уследил за ними – и этот способ забыться оказался для него закрыт. Гнев приходилось изливать на службе – солдаты только что не выли от его муштры, но даже изнуряя себя и других постоянными упражнениями, он не находил покоя. Раз или два он даже ездил с гвардейцами к девкам в Ланниспорт, но, хотя это на время помогло унять похоть, на душе было ничуть не легче, так что он и это бросил. Дни его стали похожи на безвкусную тянучку, а ночи – на битву с самим собой. И он не знал, сколько еще продержится.

***

Каждое утро Санса Клиган просыпалась с надеждой, что сегодня ее семейная жизнь станет хотя бы чуть-чуть лучше, чем вчера, и каждый вечер ее надежда, словно хрупкая стеклянная ваза, разбивалась вдребезги. Ее муж избегал ее так упорно, что она была готова поверить в то, что она ему противна, и он ее ненавидит, но какая-то упрямая, живущая в глубине ее души уверенность, что это не так, мешала Сансе отчаяться совсем.

Она старалась вести себя как подобает – была неизменно вежлива и учтива, заботилась о его одежде, старалась просить приготовить к обеду то, что, как ей казалось, ему больше по вкусу, а на ужинах в большом зале, где она сидела на почетном месте рядом с леди Ланнистер, старалась всегда улыбаться ему через стол, чтобы он не думал, что им пренебрегают. Но ничего не помогало. Ее попытки завести разговор наталкивались на стену молчания. Изредка он бросал какие-то односложные ответы на ее робкие вопросы, но видя, что муж не хочет с ней разговаривать, Санса быстро сникала, и то немногое время, что они проводили вместе, как правило проходило почти в полном молчании.