Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Что с ним? – спросила Санса, обеспокоенно глядя на женщину.

– Должно быть, голоден, миледи. Позвольте, я его покормлю.

– Да, разумеется.

Передавая мальчика кормилице Санса едва удержалась от того, чтобы не забрать его обратно, не прижать к груди – так ей не хотелось ей отдавать его это, по всей видимости, доброй и умелой, но чужой женщине! Наблюдая, как та распускает шнуровку, обнажает большую налитую грудь и умело подносит к ней ребенка, Санса почувствовала, как тоска в ее груди становится сильнее. Как несправедливо, что у нее это отняли.

Мирную тишину, нарушаемую только тихим причмокиванием, внезапно расколол голос Миранды.

– Как ты его назовешь?

– Что? – Санса даже не поняла, что Миранда обращается к ней. – Эддард. – Имя вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.

– Эддард? – Миранда изогнула полукруглую бровку, очевидно, ожидая объяснений.

– Как отца – сходу соврала Санса, не придумав ничего получше. – К тревоге за ребенка прибавилось еще и подозрение – не выдала ли она себя. Сколько знает о ней Миранда Ройс? Лорд Бейлиш по ее приезде в Ворота Луны сразу представил ее семейству Ройсов как свою незаконорожденную дочь, но иногда – чаще, чем следовало – в душу Санса закрадывались сомнения в том, что все действительно поверили в эту сказку. Особенно Миранда… в тоне ее голоса, в намеках, которыми она щедро пересыпала свою речь, в лукавых взглядах искоса, которые она бросала на Сансу, ей часто чудилось какое-то знание, или, вернее, понимание происходящего. Как будто Миранда ей незаметно для других подмигивала – мол, смотри, я про тебя кое-что знаю.

***

При первой встрече Миранда показалась ей вся похожей на спелое наливное яблочко – круглые румяные щеки, яркий алый маленький рот, упругие круглые груди, пышные бедра. Если добавить к этому бурное дружелюбие, пылкие объятия и веселый смех – и портрет Миранды Ройс будет готов. Сразу же после того, как их представили друг другу, она крепко обняла Сансу, а потом взяла за руку и повела показывать замок, все это время болтая без умолку и то и дело приобнимая гостью за талию. Санса, которую поначалу обескуражил этот напор, вскоре расслабилась, начала улыбаться в ответ и смеяться над ее шутками. Как ей, оказывается, не хватало всего этого – женской дружбы с хихиканьем, тасканием сладостей с кухни, обсуждением нарядов и прочего. Ведь она была так юна, когда на нее свалились заботы взрослой женщины – брак, хозяйство и ребенок, который должен вот-вот родиться.

Правда, порой разговоры, которые заводила Миранда – или Ранда, как ее звали, по ее словам, только близкие, и как ее в скором времени начала называть и Санса – начинали ее смущать. Миранда любила поговорить о мужчинах – обсудить их внешность, лицо, тело, а особенно – их мужскую стать. Сама она, по ее собственному признанию, была вдова, но муж умер в первую брачную ночь прямо на ней – рассказ этот тоже заставил Сансу покраснеть, а еще больше – настойчивые требования рассказать о том, как это было в первый раз у нее самой. Санса в ответ что-то мямлила, пыталась отговориться общими словами, пока, в конце концов, не обнаружила, что Миранда сумела все же вытащить из нее достаточно много. Это в первый раз заставило Сансу насторожиться и получше вглядеться в свою новую подругу.

Наблюдая за Рандой Ройс, Санса постепенно пришла к выводу, что та далеко не такая простодушная чуть-чуть распущенная дурочка, какой хочет казаться. Мужчины, не исключая и ее собственного отца, разумеется, безоговорочно верили в то, что им показывали, но на самом деле Миранда была догадливой, проницательной, цепкой молодой женщиной себе на уме – а что у нее было на уме, она никому не высказывала. Кое о чем, конечно, Санса-Алейна догадалась и сама – например, о том, что Ранда очень хочет выйти замуж снова, и продумывает свое замужество не менее тщательно, чем полководец план сражения. Не так-то легко будет сделать, учитывая то, что она уже не девица, и не имеет большого приданого. Конечно, благосклонность Лорда-протектора была в пользу Ранды, но, как поняла Санса некоторое время спустя, далеко не для всех лордов и рыцарей Долины.

Но больше всего Сансу тревожило, знает ли она, кто на самом деле Алейна Стоун, незаконорожденная дочь Петира Бейлиша.

***

– Прошел уже почти год, милорд.

– Отец, Алейна. Называй меня отцом, мне это приятно.

– Можем мы хотя бы наедине не играть в эту игру? – произнесла Санса уже тише, глядя в пол.

– Нет, дорогая. Даже у стен есть уши. Как я уже сказал, доверять полностью нельзя никому. Поэтому ты должна быть Алейной и днем и ночью, внутри и снаружи – чтобы, если придется, обмануть не только слуг здесь, в Лунных вратах, но и лордов Долины, которые вскоре должны съехаться на турнир, а заодно, как я выяснил, – чтобы предъявить мне некий список требований, которые, как они думают, я должен буду удовлетворить. Глупцы – беззлобно бросил Петир – но пусть думают, в этот раз они меня обошли. Но ты, Алейна, – ты не должна о них так думать. Безусловно, большинство из них не видят дальше собственного носа и уж тем более не станут обращать внимание на какую-то бастардку, но некоторые из них умны и проницательны. Бронзовый Джон Ройс, например – старший кузен лорда Нестора. Или леди Анья Уэйнвуд – она тоже из тех, кого на мякине не проведешь. Ты должна вести себя с ними совершенно естественно и ни на миг не выбиваться из положенной тебе роли. Будешь чересчур высокомерна – на твои манеры обратят внимание. Будешь слишком подобострастна – это тоже заметят. Запомнила?

– Да… отец.

– Тогда подойди и поцелуй меня, как подобает дочери.

Санса подчинилась. Для того, чтобы поцеловать лорда Бейлиша ей не требовалось наклоняться, за этот год она выросла еще и стала чуть выше него ростом. Быстрое прикосновение губами к теплой гладковыбритой щеке, аромат мяты от его рта, рука, мягко, по-отечески обнявшая ее спину – все это было совершенно невинно. Если бы только он действительно был ее настоящим отцом.

– Отец, у меня есть к вам просьба.

– Да, дочь моя.

Санса набрала в грудь побольше воздуха и быстро, пока не успела испугаться и отступить назад, проговорила:

– Я хотела бы чаще видеться с сыном.

– Алейна, дорогая, мы ведь уже обсуждали этот вопрос. Это будет неразумно и, – прости, что напоминаю – небезопасно. Мальчик в полном порядке, я сам навещал его три дня назад. О нем хорошо заботятся, он здоров и весел.

– Да, но почему мне нельзя его видеть?

– Ты знаешь, почему – голос Петира не утратил своей мягкости, но она превратилась в мягкое препятствие, в болото, в котором увязали все возражения. – Мы и об этом говорили, Алейна. Слишком частые визиты дочери лорда-протектора, которая в глазах всего света пока еще девица, к неизвестному мальчику, который растет при кухне, привлекут к себе нежелательное внимание. А ты знаешь, почему мы не должны его к себе привлекать. Твое обручение с Гарри Хардингом уже вот-вот состоится, и нам жизненно необходимо, чтобы леди Анья доверяла нам. Конечно, даже если она потребует, чтобы тебя проверил мейстер, мы сможем найти выход, но это означает лишние хлопоты. А я не люблю, когда люди мне их доставляют. Теперь тебе пора идти, дорогая, наш Робин наверняка уже не раз тебя звал.

– Да, отец.

Санса присела перед ним в реверансе в знак дочерней покорности и вышла, чувствуя, как в ней колотится сердце, а то место, где Петир прикасался к ней, зудит. Стоило ей завернуть в коридор, как издалека раздался пронзительный визг и кто-то выкрикнул ее имя, а затем раздался грохот, усиленный эхом замковых стен. Санса подобрала юбки и почти побежала на звук – опять Робин раскапризничался и устроил переполох. Уже около двери в его комнату ее охватило привычное раздражение, которое она погасила таким же привычным усилием воли. Да, Роберт Аррен – капризный, избалованный противный мальчишка, который способен орать и биться в судорогах, если не получает желаемого. Но он не виноват в этом – его мать все ему позволяла и предупреждала малейшее его желание, а теперь отказы чреваты не только многочасовыми воплями и разбитой посудой, но и приступами, которые можно успокоить только порциями «сладкого сна», а от этого слабое здоровье мальчика становится только хуже. А если Робин умрет – то и Петир перестанет быть лордом-протектором Долины, а она лишится своего убежища. И не только она – Нед тоже. И все же, до чего ей надоела эта возня с противным болезненным мальчиком, сопли, текущие у него из-под носа, его слюнявые поцелуи – вместо того, чтобы отдавать свою нежность и любовь родному сыну, которого она видела за этот год всего несколько раз, да и то почти мельком.

Вечером, когда Робин, нарыдавшийся всласть и убаюканный ее колыбельными, заснул, а все прочие с облегчением смогли, наконец наскоро поужинать и лечь спать, Санса лежала в постели без сна. Сегодняшний разговор с Бейлишем всколыхнул в ней все те мысли, которые она обычно сдерживала. Она ощущала себя в ловушке, и с каждым днем все сильнее. Ее надежды – переждать опасное время в Долине и одновременно как-нибудь постараться дать Сандору знать, что она и его сын живы и в безопасности – давно развеялись. А теперь настал черед еще одной надежды – выбраться отсюда и от из-под власти лорда Бейлиша. Он хотел того же, что и все остальные – Ланнистеры, Тиррелы – продать ее тело повыгоднее. Конечно, он уверял Сансу, что помолвка – еще не брак, но она ощущала себя в невидимых тисках его власти и понимала, что воли у нее не больше, чем у фигуры на игральной доске. Все планы побега, которые она за этот долгий год перебрала в голове, разбивались об одно непреодолимое препятствие – Нед. Она не сможет никуда уйти без него, не может рисковать его жизнью. А Нед в руках Петира Бейлиша, и дело тут даже не в том, что он ее сын, но и в том, что он единственный прямой потомок Эддарда Старка по мужской линии, а значит – наследник Винтерфелла. Такую важную фигуру Петир ни за что не выпустит из рук. Что же ей делать? Здесь даже нет богорощи, а значит, старые боги, не услышат. Санса сглотнула ком в горле и почувствовала, как на нее накатывает отчаяние, а одиночество становится еще горше – она привязалась к Миранде, жалела Робина, испытывала симпатию к мейстеру Колемону, но никому из них не могла доверять. И ей с каждым днем было все труднее верить, что Сандор придет и спасет их.

========== Глава 11. Поиски ==========

Дорога. Бесконечный, то прямой, то выписывающий круги и петли, запутывающий сам себя путь – сначала пешком, без денег и еды, потом верхом с караваном торговцев. Путь и поиск. И то, и другое стало сутью жизни Сандора Клигана, главным, а на самом деле – единственным его занятием, которое должно было привести к цели – найти Сансу. Найти и увезти нахрен из этой прогнившей страны. В глубине души Клигану было даже немного жаль своего маленького замка, который они вдвоем почти успели превратить в место, которое он впервые в жизни готов был назвать домом, и в которое ему нравилось – совершенно новое для него чувство, неожиданное, но приятное. Но дороги туда ему не было, он это знал. Да и остатка турнирных денег все равно не хватило бы на выкуп. При мысли о выкупе его охватывала ярость – Торос, тупой продажный ублюдок! Ничего, он убьет его. Найдет и убьет, как и всю эту шайку огнепоклонников. По одному, с наслаждением. Выпустит им кишки, перережет заросшие бородами горла, вздернет на деревьях, насадит на пики, как кабанов. Торос из Мира тоже заслужил смерть, но было одно, что в глазах Сандора Клигана давало ему шанс на смерть быструю и чистую – то, что он назвал ему место.

Но эта цель, приятно согревая душу, могла подождать – сначала Санса и его ребенок. О том, то он может не успеть или что с ней может что-то случиться, Сандор старался не думать – каждая такая мысль словно отворяла ему кровь, лишала сил, отравляла надежду и убивала решимость найти ее во что бы то ни стало. А надежда и упорство были его хлебом и вином, они не давали ему сдаться, отступить, погрузиться в бездну из отчаяния и ненависти к себе. Поэтому он каждый день просыпался, вставал и продолжал идти, несмотря на голод, холод, жажду, усталость и опасность быть пойманным.

Но одного упорства для того, чтобы забрать Сансу, было мало. Ему нужны были деньги, но где их взять? Ланнистеры не только не дадут ему ни монеты, но и насадят его голову на пику, а перед этим под пытками вытащат из него все – дыбы в Утесе превосходные, и обращаться там с ними умеют. В том, что Сансу они найдут, он не сомневался – Пташка слишком ценный и важный приз, в отличие от него. Другие дома Запада – те только рады будут скрутить его и сдать все тем же Ланнистерам, чтобы выслужиться; для всех его семья так и осталась безродными выскочками, так что на этот счет он не обольщался. Ростовщик в ближайшем большом городе? Но у него нет ни коня, ни дорогих доспехов, ни земли, ни имущества – ничего, что можно было бы отдать в залог. Собственная жизнь и та ему не принадлежала. Северяне? Эта мысль была еще глупее, чем все остальные – Север и так разорен войной, к тому же, там сидят Болтоны, которые, насколько он понимал, будут только рады, если последнее живое дитя Неда Старка сгинет без следа. Может быть, родня Сансы? Полузабытые знания о великих и малых домах Вестероса, которые успел вколотить в него мейстер – кто бы мог подумать, что сейчас они пригодятся. Талли, семья ее матери? Лорд Хостер сейчас должен быть уже стар, если еще не помер, сам Риверран осажден Ланнистерами, и семья переживает не лучшие времена, если Бринден Талли встречался с Сансой в такой тайне, скрываясь под капюшоном бурого брата, а его племянник лорд Эдмар женат на девице Фрей, так что вполне может быть уже на стороне Ланнистеров, а не Старков. Кто там еще остался? Лиза Аррен. По Королевской гавани он помнил – впрочем, довольно смутно – что жена Джона Аррена была склочной, капризной бабенкой, которой на каждом шагу мерещились враги, заговорщики и отравители. Но она – сестра Кейтилин Старк, ее земель не коснулась война Пяти королей, никто не усомнится в ее верности Железному трону, и денег у нее наверняка достаточно, как и солдат. Если кто и может ему помочь вытащить Сансу из лап Братства, так это она. Принятое решение подбодрило Сандора, оставалось только одно – придумать, как туда добраться.

***

Путь занял у него больше времени, чем он рассчитывал, но, в конце концов, он прибился к маленькому каравану торговцев, ехавшему в Долину. У них уже был проводник – чернявый наемник с дешевым мечом, но, когда Сандор свалил его одним ударом кулака, купцы, которых это скорее напугало, чем поразило, быстро согласились взять его взамен и даже дали ему какое-никакое оружие, лошадь и теплую одежду – благо плату новый охранник запросил небольшую. Через Лунные горы они пробрались почти без приключений, не считая убитых двух-трех дикарей, а потом им и вовсе повезло – на караван напал клан Обгорелых, и, когда они увидели ожоги Клигана, то тут же отступили и даже пообещали, что больше никто их не тронет – если с ними поделятся кое-чем из товара. Торговцы, на радостях от того, что им не перерезали глотки, одарили их даже более щедро, чем те рассчитывали, и в дальнейшем маленькая процессия продвигалась без затруднений. У Кровавых ворот они рассчитались с Сандором, забрали свою лошадь и распрощались с ним с видимым облегчением. Впрочем, все это он едва заметил – ему было плевать на этих людей, все, чего он хотел – это встретиться побыстрее с Лизой Аррен.

Охранники у Кровавых ворот, с видимой неохотой пропустившие его внутрь Долины, показали дорогу к Гнезду, но сказали, что из-за близкой зимы все обитатели замка уже скорее всего уже переселились в замок Лунные ворота у подножия Копья гиганта. Что ж, чем меньше хлопот, тем лучше. Там все повторилось – те же подозрительные взгляды и вопросы, кто он такой и зачем пришел. В конце концов стражники позволили ему пройти за стену замка, но дальше пускать отказались, велели подождать во дворе, а один из слуг по их поручению отправился доложить о нем леди Аррен.

Он все стоял и ждал. Наконец, перед ним появилась незнакомая девица, одетая достаточно богато, чтобы ее не приняли за служанку. Он мимолетно отметил для себя ее сдобную фигуру и искру в глазах, говорящую о том, что залезть ей под юбки легче легкого, но сейчас его это не интересовало.

– Вы кто? – спросил Клиган вместо приветствия.

– Мое имя Миранда из дома Ройсов, я дочь лорда Нестора, лорда Лунных ворот.

– Я пришел увидеть леди Аррен. Лизу Аррен.

– Леди Бейлиш, вы хотите сказать? – мягко поправила его Миранда Ройс. – К сожалению, это невозможно. Леди Бейлиш скончалась, да рассудит ее Отец по справедливости.

Скончалась. Проклятье. Что ему теперь делать? Этот скользкий слизняк Мизинец, успевший прыгнуть в постель вдовы Джона Аррена, и пальцем ради Сансы не пошевелит, в этом можно быть уверенным. Девица заговорила вновь:

– Вы не назвали своего имени, милорд, но я узнала вас и так. Вы Сандор Клиган по прозвищу Пес, верно?

– Да, это я. И я не лорд.

– Как угодно. У меня есть известия о Сансе. Пройдемте внутрь – я прикажу, чтобы вам принесли подогретого вина.

– В пекло его. Говорите сразу.

– Прошу вас – повторила она с нажимом. Лицо Миранды также изменилось, из глаз исчезло кокетство. Сандор постоял еще немного, но в конце конов, последовал за ней внутрь замка в большой зал. Не все ли равно, если она знает что-то о Сансе, он будет слушать ее хоть лежа. Сев за стол, Сандор нетерпеливо побарабанил по столешнице, а девица все мялась, будто не решаясь заговорить.

– Ну?

– У меня плохие вести. – она опять замолчала, а затем выдохнула. – Ваша жена мертва.

– Как? – осипшим, но совершенно спокойным голосом спросил Сандор. Про себя он даже удивился тому, что может говорить осмысленно.

– При родах – тихим, скорбным голосом начала рассказывать Миранда. – Люди лорда Петира нашли ее, и привезли сюда уже на сносях. Наш мейстер весьма опытен, к тому же, мы позвали хорошую повитуху, но она была слишком юна, а младенец – слишком крупным, и они оба…

Он взмахом руки остановил ее.

Сандор Клиган терпеть не мог поэзию: презирал бардов, смеялся над напыщенными оборотами, прикрывающими все ту же человеческую низость и подлость, издевался над фальшивыми насквозь балладами, где дама всегда была прекрасна и добродетельна, рыцарь – без страха и упрека, умирали только злодеи, а любовь длилась вечно.

Выражения вроде «у него потемнело в глазах» всегда вызывали в нем только презрение. А теперь у него действительно потемнело в глазах. На глаза опустилась пелена и мир вокруг разом утратил краски, звуки и запахи, а тело как будто одеревенело.

Рот его сам собой открылся и звуки, которых он не услышал, сложились в одну фразу:

– Я хочу увидеть могилу.

– Да, разумеется. Идемте – торопливо согласилась девица Ройс, и, поманила его рукой, а он на все таких же деревянных ногах последовал за ней.

Они пришли быстро. Маленькое кладбище, укрытое за невысокой каменной оградой, находилось за такой же маленькой деревянной септой. Могилу Сансы – ему было даже про себя трудно произнести это – он увидел сразу. Свежий холм уже подмерзшей земли, слегка припорошенной снегом, и семиконечная звезда из нового светлого дерева. Подойдя к могиле, он остановился, тупо глядя на нее и не веря, что все то, что было Сансой – глаза, волосы, тело, голос, характер, чувства – что все это теперь лежит в холодной земле и постепенно разлагается, а ее душа, если она существует, то ли ушла к богам, то ли растворилась в зимнем воздухе. Что его нежная и веселая маленькая жена, его Пташка, навсегда его оставила. Что все то, к чему он привык, что начал считать родным и близким – ее красота, ее тело, ее близость, ее немного робкая ласка и пробудившаяся страсть, ее желание заботиться о нем и подарить ему ребенка – что всего этого больше нет и никогда не будет. А их дитя, похороненное вместе с матерью? Безымянный младенец, родившийся только за тем, чтобы тут же умереть?

– Мальчик или девочка?

– Мальчик.

Сандор удивился – он что, произнес это вслух? Мальчик… Он попытался представить себе мертвого младенца – сколько он их повидал на своем веку – но не мог. Вместо этого он видел совсем другое: вот Санса с ребенком на руках, он жадно сосет ее грудь, а Сандор улыбается, глядя на них. Вот ребенок уже постарше, неловко топает везде на коротких пухлых ножках. У него темные волосы и серые глаза – в отца. А вот он еще вырос, и Сандор вкладывает в руку сына первый деревянный меч и показывает первые движения, а беременная Санса с еще одним ребенком, держащимся за ее юбку, наблюдает за ними, стоя в стороне… Вся та жизнь, которая могла бы у них быть, пронеслась перед ним как вихрь цветных картинок из дорогой книги, а потом обложка захлопнулась, и его опять окружила пустая гулкая чернота.

– Милорд… – услышал он голос позади себя. – Он обернулся и увидел, что девица, имя которой он позабыл, все еще стоит позади него. Что ей надо?

– У меня есть кое-что. Я взяла это в память о Сансе, но, думаю, будет лучше отдать вам. С этими словами она вытащила из кошеля на поясе небольшой кожаный мешочек на шнуре.

Сандор взял его, неловко раздергал шнурок, стягивающий горловину, и вытащил содержимое. Это был маленький сверток из белой тонкой ткани, а внутри него – тонкая рыжая прядь, заплетенная в косу и перехваченная ленточкой. Он завернул ее обратно, запихнул в мешочек, повесил его себе на шею и пошел прочь, не поблагодарив и не оглянувшись.

***

Весь обратный путь от Лунных ворот до Кровавых полностью выпал у него из памяти. Он очнулся только, когда один из стражников что-то у него спросил. Сандор не слышал, что тот говорит, только видел, как двигается его рот.

– Что? – спросил он.

– Ты что, оглох? – повторил стражник. – Я тебе говорю, прилетел ворон от лорда Петира. Он велит тебе вернуться в Лунные ворота и ожидать его возвращения.

Сандор оскалился.

– Передай лорду Петиру, чтобы он засунул свое повеление себе в зад.

– Эй, ты поосторожнее там. Я не посмотрю, что ты такой здоровый, заломаю как деревце. И вообще, что-то ты подозрительный тип – вон как рвался встретиться с ним, а теперь нос воротишь. А может он соглядатай Ланнистеров или еще кого? Ребята, вяжи его!

Клиган сейчас был только рад подраться. Он был уверен, что одним махом раскидает этих сопливых ублюдков, что отделает каждого из них так, что родная мать не узнает, но с ним что-то случилось. Он двигался медленно и вяло, как иногда бывало с ним во сне, он пропускал удары один за другим, а его собственные, вместо того, чтобы разом свалить противника с ног, почему-то были слабее, чем обычно. Более того, когда наконец один из стражников повалил его лицом на пол, заломил ему руки и придавил коленом спину, Клиган испытал странное облегчение. Наверное, если бы ему приставили нож к горлу, он бы даже попросил о последней милости. Но они не собирались его убивать. Клигану связали руки, потом подняли на ноги и пинками препроводили в маленький закуток в одной из башен – темницу, где оставили одного, сняв путы – за крепкими каменными стенами и дверью из прочных дубовых досок, окованных железом, в них не было нужды.

К нему никто не приходил: не приносили еду, не забирали глиняный горшок для нечистот, света в клетушке не было, и довольно быстро он потерял счет времени, а вместе с ним и самообладание. Санса, Санса, Санса… ее имя точно тонкий клинок постоянно вонзалось в него, билось в его воспаленном мозгу как птица, попавшая в клетку и ранящая сама себя о ее прутья. Он все время видел ее перед собой, и все время разной – счастливая девочка в Винтерфелле, несчастная девочка в Красном замке, бледная и испуганная девушка, обещающая быть ему верной в септе, молодая женщина, вскрикивающая от страсти – все эти образы и многие другие кружили вокруг него в бесконечном хороводе, все смотрели на него, и в глазах каждого он видел укоризну и обиду. Где же ты был, Сандор Клиган, почему не защитил меня, не пришел на помощь, не спас? Что толку в твоих крепких руках и острой стали, если я теперь мертва? Зачем обещал мне то, чего не можешь исполнить? Когда пытка достигала пика, Клиган изо всех стискивал голову руками, точно хотел раздавить ее, как тыкву, или мотал ей из стороны в сторону, затыкая уши. Но ничего не помогало. Он видел Сансу с закрытыми глазами и слышал ее с заткнутыми ушами. Он мог почти потрогать ее, до того его руки помнили ощущение ее тела.

Иногда он начинал говорить с ней. Пытался оправдаться. Спорил. Злился, ругался и орал, богохульствовал, топал ногами и колотил кулаками о стены своей темницы. А иногда начинал звать ее, с тоской, с нежностью, с лаской, вкладывая в этот зов все то, на что он не имел смелости выразить при ее жизни. Но от этого становилось даже хуже – боль начинала рвать его изнутри как дикий зверь, и спасения от нее не было, нечем было от нее отгородиться и защититься, кроме как гневом на нее, что она не дождалась его, оставила одного на этой проклятой земле тащить дальше за собой надоевший груз ставшей бессмысленной жизни.

Когда дверь все-таки распахнулась, и двое стражников вошли внутрь, он едва не ослеп от факела, который один из них держал в руке. У второго была миска и кувшин.

– Эй ты, вставай. За тобой послали.

Сандор посмотрел на них и отвернулся. Что им нужно? Зачем они пришли?

Тот из стражников, что держал факел, подошел к узнику и пнул его:

– Вставай, говорят тебе. Некогда нам тут рассиживаться. Хочешь – ешь, а не хочешь – иди так. А ну встал! Поднимайся!

Сандору было плевать. Он помотал головой и отвернулся снова. Стражник раздраженно крякнул, вставил факел в железное кольцо у входа в камеру, и вдвоем они принялись связывать ему руки – он едва обратил на них внимание, ведь в углу стояла Санса в дорогом шелковом платье и с красивой прической – он знал, что под шелками у нее свежие синяки и кровоподтеки от очередных развлечений Джоффри. Надо было что-то сказать ей, но у него пересохло во рту. Сандор моргнул, и вместо девочки в шелках он увидел Сансу уже такой, какой оставил ее в пещере Братства – с растрепанной косой, в простом шерстяном платье, более взрослую. Она стояла, держа руки так, будто в них лежал младенец – но никакого младенца не было, а по ткани на животе расползалось темное влажное пятно.

В этот миг стражники поволокли Клигана прочь из темницы. Он успел оглянуться в последний раз на стоящую в углу Сансу, но дверь захлопнулась, а вместе с этим исчез и призрак. Он шел, с трудом переставляя ноги, едва не падая и, с усилием поворачивал голову из стороны чтобы оглядеться по сторонам. Тусклый зимний рассвет показался ему таким же ярким, как солнечный день, а скрип сапогов по свежевыпавшему снегу, свист ветра, фырканье лошадей, скрип повозок и кожаной сбруи, человеческие голоса – все это едва не оглушило его. Почему-то каждое движение, каждый вздох отзывалось внутри болью во всем теле – таким трудом давалось ему возвращение из мира своих болезненных фантазий, мира мертвых – в мир живых. Сейчас этот мир состоял для него из клочка ровной земли внутри ограды Кровавых ворот, серых стен и серого рассветного неба, а также небольшой кучки людей – стражников, крепко державших его – он наконец ощутил их и почувствовал их присутствие – и двух людей в поношенной и потрепанной одежде – черной с ног до головы.

Они о чем-то говорили со стражей, но он не расслышал, что именно. Он стоял и дышал, по частям осознавая собственное тело – ноги, ослабевшие от голода, руки, которые болели, вывихнутые стражниками, волосы, падающие на лицо, шрамы от ожогов, которые болезненно стянуло на холодном воздухе, затекшую спину. Он ощущал себя живым, и каждый миг этой жизни был наполнен болью и горем. Тем временем переговоры, о чем бы они ни были, закончились, черные подошли к Сандору и так же грубо втолкнули его в повозку, стоявшую тут же рядом, уже почти переполненную мужчинами разных возрастов.

Один из них сноровисто связал ему ноги и сказал:

– Будешь слушаться, развяжу. А будешь бузить – посажу в клетку.

Потом он обернулся к стражникам:

– Передайте лорду Бейлишу нашу благодарность за новых рекрутов и за припасы. Ночной дозор не забудет его доброты.

Попрощавшись с ними кивком, мужчина сел на облучок повозки – его спутник взобрался на другую, стоявшую сзади, с большой деревянной клеткой, взял вожжи и скомандовал своему маленькому отряду:

– Ну, поехали.

========== Глава 12. Накануне ==========

Комментарий к Глава 12. Накануне

Эта глава немного отличается от всего написанного до того – здесь появляется новый POV. Изначально я не собиралась вводить его, чтобы полностью сосредоточиться на Сандоре и Сансе, но в конечном итоге поняла, что без него эту главу написать, так что – прошу любить и жаловать :)

– Милорд – Атлас поскребся в дверь осторожно, но старый ворон Мормонта все равно разразился карканьем «Зерно!», да так громко, что было не слышно, что говорит стюард.

– Повтори еще раз – попросил Джон, перекрикивая птицу.

– Прибыли новые рекруты, милорд.

– Откуда?

– В основном, из Речных земель и Долины, но, наверное, есть и из других мест.

– Хорошо, я иду.

Джон Сноу поднялся из-за стола, потянулся, с удовольствием расправляя затекшие мышцы, надел теплый плащ, пристегнул к поясу Длинный коготь и по обледенелым ступеням спустился во двор Черного замка.

Во дворе он увидел, что повозки, которые несколько лун назад отправились из Черного замка пустыми, вернулись назад набитыми битком. Это была хорошая весть – чем больше у них будет людей, тем лучше, сейчас любой пригодится.

Старший в отряде, Глан, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и вид у него был усталый. «Надо дать им отдохнуть с дороги» – подумал Джон, но вслух сказал другое:

– Их нужно отвести в мыльню и накормить.

– Хорошо, милорд – Глан кивнул, а затем, уже повернувшись к повозкам, скомандовал: – Всем вылезти и построиться! Живей, ублюдки!

Мужчины – молодые и старые, красивые и уродливые, одетые в хорошую одежду и обноски, спрыгивали с края повозки и выстраивались в ряд перед ней. Джон чувствовал на себе их взгляды и старался держаться невозмутимо. Наконец, повозки почти опустели, остался только один человек, сидевший запертым в железной клетке.

– А этот что? – спросил Джон подходя поближе.

– Этот буйный, милорд – поспешил отчитаться Глан. – Сначала тихо себя вел, спокойно, разве что не ел ничего, только пил иногда. Мы даже развязать его решили, а он тут же вскочил, Роду ввалил поддых, выхватил у него нож и попытался себе горло перерезать – еле отобрали. Вроде и не жрет ничего – а силища какая!