Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

От этой мысли у нее в груди вдруг что-то заболело, и Санса, чтобы отвлечься, взяла Неда на руки и стала играть с ним, а ребенок смеялся, ловил ее пальцы и пряди волос, затем зевнул и вскоре забылся сладким сном, положив голову ей на колени. «У меня нет мужа, но есть сын», подумала Санса, постепенно приходя в себя. Еще у нее есть дом, будут деньги и слуги, а также любящий брат, который помнит о ней. У многих женщин и того нет, ей ли жаловаться?

Их маленький караван ехал неторопливо по раскисшему от дождей Королевскому тракту, и Санса неожиданно для себя открыла прелести такого путешествия. До этого она ехала с таким удобством только раз – из Винтерфелла в Королевскую гавань, и уже забыла, как это бывает. К тому же она наконец почувствовала, что лед в ее сердце понемногу тает – она постепенно перестала чураться сына, научилась отвечать на его детские вопросы, не стеснялась играть с ним в простые детские игры, не пугалась, когда он начинал рыдать и капризничать, пела ему песенки, какие помнила, когда он засыпал, и научилась без брезгливости мыть и переодевать его, когда он пачкал пеленки. Она полюбила смотреть на него, когда он спал, и гадала, превратится ли его вздернутый маленький носик в ее прямой или нос с горбинкой, как у его отца, посинеют ли его глаза или останутся серыми, будет ли он похож на своего отца или ее отца – а может быть пойдет в род Талли? Каким он будет по характеру, что ему будет ближе – книга или меч? И каждый раз она задумывалась, как воспитать в нем любовь к отцу, которого он не видел никогда в жизни, и кто знает, увидит ли вообще? Не возникнет ли в нем презрения к мелкому худородному дому, к которому он принадлежит по имени и по рождению – в противовес тысячелетней истории Старков? Может быть стоило отказаться от Винтерфелла и ехать в Клиган-холл, который ее сын однажды унаследует, чтобы он привык к жизни, узнал людей и землю, которыми ему придется править? Но Санса на эти мысли только вздыхала и напоминала себе о том, что не соглашаться на предложение, которое ей так милостиво сделали, было бы безумием.

***

После того, как Болтонов выбили из Винтерфелла, замок представлял собой не лучшее зрелище – после большого пожара при приступе его не стали отстраивать, повсюду была грязь, мусор, а отряд, присланный Джоном для защиты вновь вернувшейся домой леди Винтерфелла и зачистки Севера от недобитков и всякого сброда, ютился в оставшихся целыми частях замка. Так ей рассказал командующий – один из Норри – когда сопровождал ее рыдван, неторопливо ехавший по Зимнему городку. Санса слушала его, разглядывая с детства знакомые места – но не узнавала их. Сколько сгореших и полуразрушенных домов, сколько заколоченных. «Вот он, мой Север» – с грустью думала она – «тонкий слой плодородной земли, а под ним голый камень. Истощить землю легко, а напитать снова – трудно».

– Много ли в округе обездоленных?

– Хватает, миледи. Домов-то сколько пожгли – и Болтоны, и драконы, и разбойники из недобитков. Мы женщин и детей пустили в замок пожить, уж не прогневайтесь.

– И не подумаю. Вы поступили верно. Мой брат король обещал прислать провизию, деньги и мейстера.

– Первые обозы уже прибыли, от лорда Мандерли. Мейстер прислал письмо, где же оно… А, вот.

С этими словами он протянул ей узкую полоску пергамента, запечатанную белой печатью Цитадели. Санса пробежала письмо глазами: мейстер Стеффрон писал, что сел на корабль в Староместе и надеется прибыть в Винтерфелл как можно скорее и служить ей. Это была хорошая новость – Санса уже ощущала, как после долгого отдыха в Сероводье на нее наваливается тяжесть долга. Снова она ощутила себя одинокой, хрупкой, не знающей, на что опереться. Тоска по Сандору – тоска, которая поутихла за эти годы, но не покинула ее – вдруг поднялась изнутри к горлу горькой волной, слезы набежали на глаза. Но она сдержалась – она должна быть сильной и стойкой, ради сына, Винтерфелла, Севера и всех, кто надеется на ее помощь.

Впрочем, когда рыдван въехал в ворота и она увидела двор Винтерфелла – пустой, загаженный, запущенный – то все же не смогла удержаться от слез. Не таким Санса помнила свой дом, не таким ожидала увидеть его вновь. Слишком больно ударила по ней разница между тем, каким Винтерфелл всегда представлялся ей в воображении и тем, какой он был сейчас. Надо было что-то сказать, наверное, дать распоряжения слугам, приехавшим с ней из Сероводья – отнести сундуки в комнаты из тех, где можно было поселиться, затопить очаг, приготовить еду – но она молча стояла и смотрела, глотая слезы.

Нед подошел и потянул ее за платье:

– Матушка!

Санса опомнилась и заставила себя улыбнуться.

– Что, милый?

– Это и есть Винтерфелл? Твой дом?

– Да, это и есть Винтерфелл. Наш дом.

– Отец здесь?

– Нет. Твоего отца здесь нет.

– Почему?

– Твой отец сейчас далеко, и не знает, что мы тут. Но он вернется за нами, я обещаю. А пока…

– Я голодный.

– Хильда – обернулась к няньке, которую отправила с ней леди Жиана – отведи Неда в… На кухню и дай ему поесть из наших запасов. Нас здесь вряд ли ждет горячий обед.

Санса выпрямилась, вытерла слезы и, стараясь шагать твердо, пошла ко входу в то, что когда-то было великим чертогом.

Комментарий к Глава 17. Домой

I’m back :)

========== Глава 18. Последний из Старков ==========

Так началась их жизнь в Винтерфелле. Первый день после приезда Санса позволила себе день отдохнуть, но уже на следующее утро принялась за работу: жизнь в Долине преподнесла ей по крайней мере один ценный урок – ничто так не прогоняет тоску, как тяжелый труд. А дел было столько, что Санса не знала, за что хвататься первой. Солдаты, присланные Джоном, кое-как починили крышу конюшни, чтоб было где держать лошадей, а сами спали в палатках между конюшней и бывшим арсеналом. Женщины, о которых упомянул Корт Норри, ютились где попало – в развалинах Первой Твердыни, на кухне, в остатках мейстерской башни и в гостевом доме, который менее всего пострадал – именно там Санса решила разместиться с сыном и нянькой. В первый вечер она рухнула в постель мешком, не обратив внимания на обстановку, но уже с утра заметила грязь и затхлый запах с примесью плесени, и, сидя за покрытым жиром столом в утренней комнате, поняла, что первым делом она избавится от грязи и вони везде, где сможет, и добьется того, чтобы у всех была горячая еда и чистая одежда. Потом дойдет и до строителей – каменщиков и плотников, а уж потом она займется уютом. И все, кто хочет жить в Винтерфелле, должны будут ей в этом помочь.

Час спустя перед Сансой стояло несколько десятков женщин. Все худые, оборванные, грязные, с запавшими глазами, в которых было горе. Многие из них прижимали к себе таких же худых и оборванных детей. Она смотрела на них, стараясь не выдавать своей растерянности и наконец заговорила:

– Семь благословений… Да благословят вас старые боги.

– Да благословят они и вас, миледи!

– Кто вы и откуда? – голос Сансы зазвучал более уверенно.

– Из Зимнего городка…

– А я из Дредфорта…

– С Последнего очага…

– Из Дара мы, миледи…

– Должно быть, вы много страдали.

На этот раз ответы звучали тише:

– Да уж, миледи…

– Мужа у меня зарубили…

– Сын у меня помер, еще маленьким был…

– Девочку мою Бастард сначала испортил, а потом собаками затравил…

– А нашу деревню сначала одичалые разорили, потом люди Болтона, а потом солдаты королевские в ней похозяйничали, не в обиду вам будь сказано…

Голоса окружили Сансу, они надвигались на нее, как приливная волна, грозя потопить и увлечь за собой в пучину горя. Но если она сейчас сядет на землю рядом с этими людьми и начнет вместе с ними оплакивать их беды, то не сможет никому помочь. Она должна быть сильной как ее леди-мать. Поэтому Санса подняла руку, и не заговорила, пока горестный гомон не прекратился, и во дворе не установилась тишина.

– Я не в силах вернуть к жизни ваших умерших, но я обещаю, что сделаю все, чтобы вернуть вам ваш дом. Я не смогу сделать это сразу – сначала нужно отстроить Винтерфелл и восстановить другие замки Севера, но пока этого не произошло – вы гости в моем доме и находитесь под моей защитой, и получите сполна все, что я могу вам дать. Согласны ли вы на это?

– Миледи, да как же это?..

– Как нам вас благодарить!

– Спасибо, миледи…

Кто-то из детей заплакал, за ним второй, его мать тоже разрыдалась, и вскоре они все уже плакали, порываясь целовать ее руки и подол ее платья – Санса даже отступила на шаг, не давая им это сделать.

– Я знаю, что вы все скорее хотите вернуться домой. И, чтобы этот день настал скорее, мне нужна ваша помощь. После того, как Винтерфелл станет таким, каким был при моем отце, мы отстроим ваши дома. Но если кто-то захочет остаться здесь – я возьму их в услужение. Сегодня отдыхайте, а завтра я каждой из вас дам работу по силам и способностям. Здесь у нас каждая пара рук на счету.

Женщины вытирали слезы и неловко приседали, а Санса все сильнее хотела сбежать от них в свою комнату, обнять Неда, вдохнуть чистый детский запах и забыть об эти жутких глазах и невыносимой тяжести чужого горя. «А ведь это малая часть» – подумала она – «Сколько таких вдов и сирот ютятся по другим замкам, фермам, хуторам, землянкам. Что я буду делать, если у меня не хватит на всех еды, одежды, хвороста, дерева и камня на отстройку домов?». Она постаралась не поддаваться отчаянию – в конце концов, ее брат обещал ей любую помощь из королевской казны – если только там после Ланнистеров осталось хоть что-то, в чем Санса сомневалась, Петир ей достаточно рассказал о том, как покойный король Роберт умел считать деньги, а Серсея и подавно.

Народ постепенно начал расходиться, и Санса с облегчением поняла, что ей тоже можно уйти. Но тут она заметила еще одну девушку, совсем юную, за спинами других, в углу двора. В отличие от остальных она стояла молча, застыв, как изваяние, не улыбалась, не плакала – и что-то в ее лице показалось Сансе знакомым. Пытаясь вспомнить, где и когда она могла ее видеть, Санса двинулась ей навстречу. Та сначала как будто не заметила ее, затем сделала два шага в сторону, словно порываясь уйти и низко опустила голову, пряча лицо. Санса подошла к ней.

– Кто ты? Как твое имя и откуда ты пришла?

Девушка молча помотала головой. Внутри Сансы начала рождаться неясная тревога.

– Кто ты? – повторила она свой вопрос.

– Отвечай миледи – добавил один из стражников за ее спиной.

– Прошу вас, не надо – очень тихо, почти шепотом ответила незнакомка.

– Никто здесь не причинит тебе вреда, обещаю. Как твое имя?

Но она снова покачала головой, более резко, и начала затравленно озираться.

– Да это ж шлюха бастардова… Простите, миледи – раздался голос со стороны.

Санса обернулась – к ним подошла еще одна из вдов, очевидно, решившая помочь.

– Ты знаешь ее?

– Как не знать, я ведь тут на кухне работала, из Дредфорта меня пригнали, когда лорд Русе старую кухарку повесил, говорят, за воровство. Ее откуда-то привезли и выдали замуж за Рамси-бастарда, я сама видела. Говорили всем, что это, мол, Арья Старк, и сама она себя так называла поначалу, потом уж все открылось… Мучил он ее знатно, говорят.

Санса отвернулась от говорившей и снова посмотрела на испуганную девушку, которая пыталась словно вжаться в каменную стену.

– Это правда? Ты действительно выдавала себя за мою сестру Арью? И вышла замуж за Рамси Болтона? Почему? Тебе за это кто-то заплатил?

Та застыла, ничего не говоря, и вдруг упала на землю, разрыдалась и принялась целовать ноги Сансы, ее платье, цепляясь за нее руками и что-то неразборчиво бормоча. По знаку Сансы стражник поднял ее и удерживал, не давая ни сбежать, ни снова пасть ниц, а ту трясло как в лихорадке.

– Тебе никто не причинит здесь вреда – еще раз повторила Санса, стараясь говорить мягко и ласково, точно с испуганным животным. – Только скажи нам правду. Почему ты выдавала себя за мою сестру?

Незнакомка ловила воздух ртом и задыхалась, точно пытаясь справиться с собой, но потом все-таки заговорила – Санса наклонилась к ней – у девушки зуб на зуб не попадал, и она не могла понять, что она говорит.

– Мне… Приказали.

– Кто?

– Он… Мизинец.

– Лорд Бейлиш? Ты знала его?

Та только кивнула.

– Откуда тебя привезли в Винтерфелл? Где ты была до этого? Ты северянка?

Та снова кивнула.

– Ты жила здесь, в Винтерфелле?

– Д-да.

– Как твое имя? Настоящее имя?

Девушка что-то неразборчиво пробормотала. Санса придвинулась еще ближе, в нос ей ударил запах грязного тряпья, немытого тела и болезни.

– Как твое имя?

– Джейни – прошептала девушка чуть громче, но все же еле слышно.

Санса резко отшатнулась от нее, напряженно вглядываясь в ее лицо – и вдруг узнала.

– Джейни? Джейни, это ты? Ох, хвала богам! – и крепко обняла испуганную и дрожащую девушку, не сдерживая слез. Санса стояла и плакала, сжимая в объятиях давно потерянную подругу детства, ощущая, как пустота в груди становится немного меньше.

***

– Миледи, я понимаю ваши чувства, но все же – вы совершенно уверены в том, что эта особа та, за кого себя выдает?

– Я не видела свою сестру уже почти пять лет, мейстер, но все же хорошо помню, что у нее серые глаза, а не карие. Не говоря уже о том, что Арья после таких страданий скорее ожесточилась бы, чем сломалась.

– Я верю вам, миледи. Тем не менее, она может быть просто ловкой обманщицей, одной из «девочек» Бейлиша. Не при вас будь сказано, миледи, но все знают, на чем он разбогател.

– Вы намекаете, что она может быть шлюхой из его борделя? Такое возможно. Но откуда ей знать, кто такая Джейни Пуль из Винтерфелла, и что мы с ней дружили? Семья Пуль не была ни рыцарями, ни лордами, их и на Севере-то мало кто знал, не говоря уже о столице. Между тем, когда моего отца казнили, Джейни забрали из моей комнаты и куда-то увели. Она могла попасть в руки Бейлиша, а кто лучше всего подойдет на роль ложной Арьи Старк, чем та, что выросла в Винтерфелле и хорошо знала семью Старк? При всем уважении, мейстер Стеффрон, мне будет гораздо проще уличить ее во лжи, чем вам. К тому же я не думаю, что после жизни с Рамси Болтоном эта женщина, кем бы она ни была, способна на то, чтобы долго поддерживать этот обман. Вы осмотрели ее?

– Да, миледи. Она очень истощена, левая лодыжка не совсем верно срослась после перелома, кончик носа она отморозила, а еще… – тут мейстер кашлянул, и Санса, расхаживающая взад и вперед по его тесной комнатушке, посмотрела на него.

– Говорите мне все.

– Как прикажете, миледи – мейстер приосанился и заговорил сухим тоном лекаря и ученого – на теле нее много шрамов – от ножа, огня, кнута и зубов. Левый сосок отрезан. Несколько ребер были сломаны, на голове несколько проплешин. Но это все старые раны, давно зажившие. Их я исцелить не могу, но коль скоро она выжила, о них можно не беспокоиться, разве что в сырую погоду сломанные кости может ломить, но от этого есть средство. Больше меня тревожит то, что я увидел, осмотрев ее лоно. Миледи, вы уверены…

– Уверена. Я хочу все знать – Санса крепко сжала губы и отвернулась к окну.

– Что ж, раз вы настаиваете… Там тоже раны – но в отличие от остальных, они не зажили, а загноились. Такое чувство, что из нее пытались вырезать нечто… Я, конечно, сделал все, что мог, хотя она отчаянно сопротивлялась, и я был вынужден попросить одного из солдат держать бедняжку… Если боги будут милостивы, все заживет, но детей она иметь не сможет.

Санса медленно выдохнула. Джейни, Джейни, как же так… Девочка, с которой она вместе воровала сладкие пирожки с кухни, вышивала, читала, играла и болтала обо всем на свете – теперь эта рано постаревшая искалеченная телесно и душевно женщина, прошедшая муку во сто раз горше, чем все, что случилось с Сансой – и только потому, что имела несчастье быть ее подругой и дочерью стюарда Винтерфелла. Неожиданно внутри себя Санса ощутила горячую ненависть к этому уже мертвому бастарду Русе Болтона и ко всему его роду. «Сандор бы меня понял» – подумала она, и впервые мысль о Сандоре не ослабила ее, а укрепила. Ах если бы только можно было сравнять Дредфорт с землей, разнести это проклятое место по камешку, а землю засыпать солью. Но нельзя – на Севере и без этого мало замков. Пока пусть стоит так, а затем, Джейни – или кем бы она ни была – поселится там как законная леди Болтон и попробует очистить это место от накопившегося в нем зла.

«Они и Винтерфелл осквернили» – думала Санса, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота. Русе Болтон сидел на месте ее отца, его бастард держал свою чудовищную свору – она уже наслушалась рассказов о ней – там, где жили охотничьи собаки ее отца и братьев, несчастная Уолда Болтон спала на кровати, где проводили ночи ее родители. Думая обо всем этом, Санса ощущала, как в ней нарастает сильнейшее желание очистить Винтерфелл, очистить и возродить, сделать его еще краше и мощнее, чем он был раньше, уничтожить всю память о его разорении и запустении.

***

Санса потерла усталые глаза – весь вечер они с мейстером сверяли описи привезенных из Дозора запасов, а также присланного из Белой гавани – и считали израсходованные: Санса хотела точно знать, сколько они все съедают в день. Несмотря на усталость она собой гордилась – и знала, что ее мать и отец гордились бы ей, хоть она и не стала королевой, и сейчас, в своем заштопанном платье и с простой прической, сидя в маленькой комнатке полуразрушенного замка, она не походила на дочь великого лорда. Нед, должно быть, уже заснул, надо хотя бы зайти поцеловать его. Она встала из-за стола, и, устало поводя затекшей шеей, пошла в соседнюю комнатку – но Неда там не было. На грубо сколоченной кровати мирно дремали его нянька Хильда и Джейни. Подавив вспышку страха, она подошла к кровати и потрясла няньку за плечо. Та какое-то время вглядывалась в Сансу осовелыми со сна глазами, и наконец, уразумев, что что-то случилось, неловко вскочила:

– Где Нед? – сказала Санса тихо, стараясь не поддаваться страху и гневу.

– Н-не знаю, миледи… Был здесь… Может быть, он…

– Идем. – сжав зубы, чтобы не наговорить лишнего, недостойного леди, Санса взяла со стола свечу и вышла в темный двор. Да, Винтерфелл охраняли солдаты, но в их обязанности не входило присматривать за ее сыном, а развалины хранили в себе слишком много опасностей для любопытного бесстрашного маленького мальчика. Со стороны конюшен были видны слабые отсветы костра – там обычно солдаты собирались по вечерам. Санса с одной из вдов посылала им вина, но сама никогда с ними не сидела. Сейчас ей придется прервать их вечерний отдых. Она уже почти подошла к ним, когда вдруг заметила на коленях Корта Норри, их командующего, маленькую и верткую черноволосую голову. Санса хотела было сразу подойти к ним, но что-то остановило ее, и вместо этого она остановилась у края тени и стала слушать.

Солдаты сидели в кругу у костра, передавая по круг мех с дешевым вином. Нед сидел на коленях у Корта Норри, и когда до него дошла очередь, тоже потянулся к меху, но Норт со смехом отвел руку в сторону:

– Э, нет, малец, до этого ты еще не дорос. Вот станешь хотя бы вот таким – Корт показал рукой рост мальчика лет десяти – тогда поговорим.

– Да и миледи нас по головке не погладит за такое…

– Что ее спрашивать – баба и есть баба, не при ней будь сказано! Управляться с хозяйством она умеет, это верно… Но остальное…

– Жалко мальчонку-то, без отца растет, сиротой.

– Да…

Ненадолго все замолчали. Потом один из солдат, совсем еще молодой парень, заговорил:

– Парни, а где отец-то его? Помер?

– Не знает никто. Я слыхал, миледи всем говорит, что он скоро вернется, а я так думаю, что сгинул он, и концов не найдешь. Война – дело такое. В любом случае, миледи нашу разумом боги не обделили, так что как подрастет сынок, уж найдет, кому его поучить держаться на коне и мечом владеть. Правда, малец? – добавил Корт Норри, наклоняясь к Неду, который сидел и молча слушал, о чем говорят взрослые.

– Мой отец не умер! – вдруг звонко выкрикнул он. – Он далеко, но он скоро вернется! Вернется! – и вдруг захныкал.

Кто-то из солдат хохотнул, но под взглядом Корта все прикусили языки. Тот снова повернулся к Неду:

– Ну, ну, малыш, конечно, вернется, а как же иначе. А пока – не реви, давай лучше прокатимся. – С этими словами он легко поднял ребенка и усадил его лицом к себе и начал двигать ногами вверх-вниз, как будто это была настоящая лошадь. Нед перестал хныкать, а вскоре заулыбался и вдруг, потянувшись, обнял Корта за шею и зевнул.

Санса стояла и наблюдала за этой сценой, а внутри у нее мешались гнев, беспокойство, нежность… И ревность. Да, ревность! Она злилась, что ее малыш, ее сыночек, с такой готовностью льнет к чужим людям, хотя и понимала, что ему не хватает мужчины в доме, а Корт, как видно, умеет управляться с маленькими детьми. «Неужели все зря? Зачем я стараюсь, если он все равно не сможет полюбить своего отца по одним только моим рассказам так, как уже сейчас любит человека, который рядом с ним? Да и зачем мне так нужно, чтобы он любил Сандора как своего отца? Его уже так давно нет… Сотни и тысячи мальчиков растут сиротами, и вырастают достойными людьми без этих сказок…». Нет, одернула себя Санса. Она не должна так думать. Она должна верить, что Сандор жив, и просто почему-то не может вернуться к ним. Пока.

Она увидела, что Корт начал покачивать засыпающего Неда, вполголоса отвечая остальным, что у него-де было пять младших братьев и сестер, и что он с детства привык с ними возиться, и ее снова кольнула ревность. Этот рослый, заросший бородой воин лучше нее умел обращаться с ее сыном – он легко веселил его, легко утешал, ему было не в тягость играть с ним и отвечать на бесконечные детские вопросы, в то время как сама Санса порой ощущала раздражение, когда после дня, полного забот – о еде, хворосте, починке крыш, людях в Зимнем городке и вдовах в замке, переписки с лордами, рыданий Джейни в соседней комнате – он приходил к ней и требовал внимания. «Люблю ли я своего сына?» – в тысячный раз Санса задавала себе этот вопрос, снова ощутив свое одиночество, потому что ей не с кем было разделить ношу своих сомнений и своего стыда. – «И если да, то как именно? Я люблю его, потому что считаю своим долгом любить ребенка Сандора или же как собственное дитя, которое я носила под сердцем девять лун и старалась оберегать от любых опасностей?». Ответа не было, но, как ни странно, от собственной ревности Сансе стало немного легче. По крайней мере, она не так холодна и равнодушна, как ей казалось.

«Я забочусь о чужих людях больше, чем о собственном сыне» – подумала Санса с горечью. Что ж теперь удивляться тому, что он тянется к другим, а не к ней? Он уже привык, что его мать все время занята чем-то другим. «Я теряю его» – подумала она со страхом. Только в Долине это было по вине других, а теперь – по ее собственной. Да, ее отец говорил, что лорд – это отец тысячи детей, и он думает о них всех, но разве он не любил собственных детей прежде всего и больше остальных? Она так хочет быть похожей на своих родителей, но, кажется, выбрала неверный путь. Остается только вернуться на правильный, пока она не ушла слишком далеко. С этой мыслью она выступила из тени и пошла к солдатам. Неду давно пора спать.

***

Стоя на коленях, Санса усердно колотила валиком по мокрой простыне, разложенной на краю каменной лохани. Слава богам, никому из всех, кто брал Винтерфелл, не пришло в голову разрушить бани в подвалах, иначе трудно было бы поддерживать чистоту. Часть ее она решила превратить в прачечную и в первый же день велела всем вымыться как следует, на что ушел почти весь запас мыла, привезенного ей из Дозора. С торговлей на Севере было плохо: у людей почти не было денег, но Санса надеялась, что рано или поздно в Зимнем городке опять закипит жизнь. Сама она старалась мыться каждый день, используя вместо мыла пучки травы, и Неда тоже купали каждый день, хоть он и визжал как поросенок, когда вода лилась ему на голову.

Что же до вдов, большая часть из них жила в такой бедности, что горячая вода была для них немыслимой роскошью, и требования леди Винтерфелла мыться и стирать одежду многие сначала восприняли с недовольством, но никто не хотел лишаться крова и бесплатной похлебки, так что в итоге все подчинились. Санса, желая подать пример, старалась разделять с ними их труды, хотя ей не всегда удавалось выкроить для этого время. Тем не менее, стирка приносила ей странное удовлетворение, и ее она старалась не пропускать.

– Миледи, леди Санса!

Санса подняла голову и мокрой рукой отбросила упавшие на лицо пряди.

– Что такое?

Доркас, чьи родители сгорели в драконьем огне, стала ее личной служанкой и Санса была ей довольна – девица была ловка, услужлива, знала свое место и привязалась к Неду.

– Миледи, вас просят во двор. Там мальчик и женщина. Требуют вас.

– Пусть мейстер Стеффрон позаботится о них – она не хотела являться усталой и неопрятной, даже перед бродягами, которые каждый день стучались в их ворота.

– Я позвала его, миледи. Но они повторили, что желают видеть вас, и никого больше. Мальчик говорит, что его зовут Рикон Старк.

«Еще один самозванец», с раздражением подумала Санса. Как только стало известно о ее возвращении, в Винтерфелл потянулись люди – кто-то искал работу, кто-то желал справедливого суда, кто-то просил милостыни – но были и те, кто выдавал себя за Арью, Брана, Рикона. Санса запретила страже колотить их, но каждый раз, когда они, нахально глядя прямо ей в глаза, говорили, что они-де ее давно пропавшие братья или сестра, ей словно втыкали нож в сердце.

– Вели страже прогнать их, Доркас.

– Я так и сказала им, миледи. Но у мальчика собака – огромная, я таких в жизнь не видела. Корт на него замахнулся, а та как зарычит, а клыки у нее в палец толщиной! А мальчик ее гладит и говорит – спокойно, Лохматик, а потом повторил – позовите мою сестру, и…

Но Санса уже не слушала. Она вскочила на ноги, и как есть – с растрепанными волосами, красным от пара лицом и подоткнутым мокрым подолом, побежала к выходу.

Задыхаясь от волнения, она выбежала во двор, перешла на шаг, тщетно пытаясь унять колотящееся сердце и дрожь в коленках, и, наконец, приблизилась к путникам. Сначала она посмотрела на женщину – та была немолода, но еще не старуха, с выдубленным ветрами и морозом лицом, а в крепкой жилистой руке держала копье. Волосы висели спутанными космами, как у одичалой. Мальчик, рядом с ней, был на нее похож – такие же спутанные волосы и взгляд исподлобья. Но волосы у него были темно-рыжие, цвета осенних листьев, а глаза – ярко-синие, как воды Трезубца летом. Санса шагнула ближе, чтобы лучше рассмотреть мальчика, и услышала низкий утробный рык. Лютоволк – сомнения не было, это был он – рычал, обнажив огромные клыки, с которых капала слюна.

– Тише, Лохматик – сказал мальчик, положив руку ему на холку.

Санса переводила взгляд с одного на другого – синие глаза и зеленые, рыжие волосы и черный мех – и вдруг мешком осела на землю. Из ее глубины поднимался даже не плач, а вой – боль утраты, которую она так долго носила в себе, выходила из нее с этими неприличными леди, почти животными звуками. Наконец, она пришла в себя, встала с колен и, не обращая внимания на заляпанный грязью подол и руки, крепко прижала брата к себе, сквозь запах ворвани и немытого тела вдыхая его запах, такой родной и знакомый, намертво въевшийся в ее тело, потому что в них текла общая кровь. Он же какое-то время стоял неподвижно, затем тоже обнял ее в ответ – неловко, осторожно, а лютоволк, как заметила Санса сквозь пелену слез, перестал рычать и вильнул хвостом.

– Санса – произнес Рикон обычным мальчишечьим голосом. – Я тебя почти забыл.

– А вот я тебя всегда помнила – ответила она, улыбаясь сквозь слезы.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

========== ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава 1. Разговоры в таверне ==========

Дверь таверны тяжело бухнула, впустив ненадолго ветер и дождь. Вошедший мужчина отряхнулся, отбросил с лица мокрые длинные пряди и привычно прошагал к столу у окна, закрытого ставнями по случаю грозы. Завсегдатаи уже так привыкли к уродливому послушнику с Тихого острова, что появлялся здесь раз или два каждую луну, что даже не стали отрываться от еды, питья и сплетен. Сам он тоже не прятал лица. После войны по всему Вестеросу бродило столько обгорелых – в том числе и в драконьем огне, – что его ожоги перестали привлекать внимание. Кроме того, вряд ли в таком захолустье найдется кто-то, кто узнает в угрюмом заросшем бородой могильщике бывшего королевского гвардейца. Разве что Джон Сноу… но он теперь далеко, в столице, связанный по рукам и ногам своей короной и своими клятвами. При мысли о Джоне Сандор усмехнулся и покачал головой, прихлебывая эль (трактирщик уже успел поставить перед ним полную кружку). Парень стал хорошим королем – если конечно, эта неблагодарная земля его заслуживает.

От разожженного очага приятно тянуло теплом, так что не было нужды поворачиваться к огню лицом. Он посидит здесь час или два, пропустит несколько кружек эля, потом облегчится у задней стены, может быть, заглянет к Медовой Сью, а потом вновь залезет на козлы, и пустая телега загромыхает по улочкам Солеварен к пристани. Там паром отвезет его и старуху-торговку на остров, пустые ящики и корзины уберут в кладовую, а он, потирая отбитый на булыжниках зад, отправится на боковую. И потянется вновь однообразная отшельническая жизнь – до следующего базарного дня. Трактирщик прошел мимо него, и до Сандора донесся аромат горячего вина с пряностями. Теперь такое питье ему не по карману, а когда-то он мог купить больше, чем был способен выпить. Та жизнь растворилась в прошлом как дым от погашенного костра, вместе с человеком, которым он был когда-то. И все же любопытство заставило его ненадолго оглянуться.

У камелька на хороших скамьях с подушками сидели трое молодых мужчин. Судя по гербам на одежде двоих – какие-нибудь мелкие лордики или рыцари. Совсем молодые, у одного только-только усы начали пробиваться. Третий – худой, бледный с черным клином волос на лбу, был одет как кандидат Цитадели. Незаконченная цепь висела на тощей шее, аккуратно стянутая шнурком. Они сидели вполоборота к огню, не замечая, что он за ними наблюдает. А ведь было время, когда люди от его взгляда вжимались в стены и опускали глаза. Но что толку об этом вспоминать теперь. Сандор отвернулся, жестом попросил еще эля, и задумался.

Время текло медленно, точно старый мед, не желающий переливаться из бочонка в горшок. Спустя какое-то время разговор троих у очага отвлек его вялой жвачки опостылевших мыслей. Отогревшиеся и захмелевшие юнцы говорили громко и похвалялись друг перед другом подвигами, которые они собирались совершить на ближайшем турнире.