Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Выпустить.

– Сейчас, милорд.

Глан осторожно приблизился к клетке, отпер тяжелый замок, и, потянув за цепь, выволок пленника наружу. Тот оказался высоким – очень высоким, гораздо выше Джона. Лица было почти не видно под сальными темными патлами, руки перетянуты веревкой потуже, на ногах цепи, одежда – рванина, которая когда-то была хорошим добротным платьем.

– Посмотри на меня – произнес Джон спокойно и холодно.

Тот, казалось, не слышал.

Глан, осмелев, подошел к рекруту и пнул его в голень:

– К тебе обращается лорд-командующий, свинья.

Мужчина по-прежнему не отвечал и не двигался.

Джон вгляделся и внезапно что-то показалось ему знакомым в облике этого человека. Подойдя поближе, он протянул руку, отбросил волосы от лица, и отступил на шаг, пораженный:

– Я знаю тебя. Ты Пес!

В толпе братьев зашушукались, кто-то присвистнул, кто-то сплюнул, кто-то крякнул – но почти все, как оказалось, знали или слышали об этом человеке, его дурная слава добралась и до Стены. А Джон мгновенно вспомнил тот день в Винтерфелле два с лишним года назад, и ссору Робба и принца Джоффри на учебном дворе, которую он наблюдал со стороны – его, как бастарда, конечно, не допустили в их общество. Вспомнил он и высокого полного сил человека с язвительной ухмылкой на обезображенном ожогами лице. Но тот наглый молодчик мало чем походил на то, что Джон видел сейчас перед собой: от прежнего Пса осталась только тень. Он страшно отощал, кожа туго обтягивала череп, а самое главное – тупые потухшие глаза животного, а не человека. Джон разглядывал его молча, но Пес был все так же равнодушен к внешнему миру. «Точно живой мертвец» – подумал Джон, и слегка поежился от этой мысли.

– Его тоже помыть и накормить. Потом привести ко мне. Атлас, за это отвечаешь ты.

– Слушаюсь, милорд.

Джон кивком отпустил всех и пошел обратно к себе.

***

– Почему ты пытался убить себя?

Клиган угрюмо воззрился на собеседника. Он, конечно, тоже его узнал – слишком уж мальчишка походил на Неда Старка; на память он еще не жаловался, хотя сейчас она стала его проклятием. Тот сидел напротив него, удивительно похожий на отца – особенно своим каменно-невозмутимым лицом, которое всегда так бесило его в лорде Эддарде. Бесило настолько, что, когда в тот день в Дарри он увидел на нем облегчение, что Пес привез ему не тело его дочери, а тело никому не нужного подручного мясника, то не смог удержаться от смеха. Это воспоминание промелькнуло перед Клиганом очень быстро, пока он отпивал глоток подогретого вина.

Перед тем, как привести его к лорду-командующему, его – так и не расковав – отвели в баню, а там, под охраной, все-таки освободили и заставили помыться. Он равнодушно подчинился – эти людишки не стоили того, чтобы с ними враждовать, да и смысла в любой вражде больше не было. Затем он так же равнодушно, не ощущая вкуса, поел каши с куском хлеба с беконом и кружкой эля, а затем за ним явился смазливый стюард, чтобы отвести его к «лорду-командующему».

Лорд-командующий, мать его. Мальчишка, вдвое моложе его. Но, приглядываясь к Джону Сноу, Клиган был вынужден признать, что в нем ощущалась внутренняя сила и способность к власти, и необходимая жесткость – все то же, что было и в лорде Тайвине Ланнистере, который одним взглядом был способен заставить подчиниться себе. Но в этом бастарде все те свойства, которые делали Тайвина бессердечным ублюдком, проявлялись как-то по-другому, как именно – Сандор еще не решил. Кто бы ни выбирал его, они выбирали хорошо.

Всю дорогу до Стены Сандор Клиган желал смерти. Это желание крепло с каждым днем, и, наконец, стало таким сильным, что превратилось в одержимость. Он ехал в повозке, связанный и беспомощный, и пытался придумать способ умереть побыстрее. Он не ел, думая, что заморит себя голодом – но в итоге слабость все-таки брала верх и он пил, потому что жажда становилась невыносимой и побеждала жажду смерти. Он не спал, потому что во сне ему непременно являлась мертвая Санса и молча, с упреком, смотрела на него, а по животу у нее расползалось кровавое пятно. Все изменила попытка перерезать себе горло – когда черные братья вырвали у него кинжал, пинками повалили на землю и снова связали, еще туже и крепче, чем раньше, Сандор осознал, насколько был близок к безумию – настоящему безумию. Против воли, его это отрезвило. И, продолжая путь дальше, он по привычке старался не есть и не спать, но не мог не чувствовать, что воля к жизни побеждает в нем, вопреки желаниям и намерениям. Он не хотел жить – и не мог перестать, и не знал, что с этим делать.

Но все эти тяжелые и горькие мысли не предназначались для ушей мальчика-бастарда, поэтому Сандор просто отпил горячего вина, поставил чашу на стол и покачал головой:

– Не твое дело.

– Не ваше дело, милорд.

– Не ваше дело, милорд – повторил он с издевкой. – Ты мне не лорд.

– Нет. Но я могу посадить тебя в ледяную камеру, чтобы научить учтивости. Но не хочу. Если даже во всем, что о тебе рассказывают, правды не больше половины, ты – подарок для Стены.

Джон помолчал и сделал глоток вина из кубка.

– У меня есть к тебе предложение.

– Какое? – Сандор не смог удержаться от вопроса.

– Простое. Надвигается война. Ты – один из лучших воинов в Семи королевствах. Сражайся за нас.

– Что еще за война?

– Такая, которой не найдется равных среди войн прошлого. Это не война между королями за земли, золото или власть. Это война мертвых против живых. И если мы проиграем, весь Вестерос превратится в ледяную могилу. Наш враг не берет пленных и не щадит никого.

– Что это за враг?

– Белые ходоки и их армия живых мертвецов.

– Не рассказывай мне сказок, мальчик.

Джон только плечами пожал.

– Можешь не верить мне, Клиган, но я видел и тех, и других. Белых ходоков с ледяными мечами и живых мертвецов с синими глазами, которых не берет обычная сталь.

– Что я с этого получу? Я сражался за королей, и получил пинок под зад – сомневаюсь, что бастард в черном тряпье может предложить мне что-то получше.

– Честь. – Сухо бросил Джон, и, предупреждая возражения собеседника, добавил – И смерть. Ты хочешь умереть – хорошо, дело твое, так умри с пользой.

После этого Джон Сноу позвал стюарда и велел ему проводить Сандора в одну из пустующих комнат, приставить охрану, но не связывать.

***

Позже Сандор не раз и не два вспоминал тот их первый разговор, и каждый раз в его памяти выглядел по-разному, в зависимости от того, с каким чувством он его вспоминал. Если в нем бурлила злость, то он видел его как самодурство мальчишки, получившего власть над мужчинами старше и опытнее его, если усталость – то как очередной поворот судьбы, с которым было ничего не поделать, а если – что со временем бывало с ним все чаще, некое угрюмое умиротворение – то как день, положивший начало его дружбе с Джоном Сноу.

Вот и сейчас, лежа на узкой жесткой кровати в своей комнате – в Черном замке, даже несмотря на наплыв одичалых из-за Стены и добровольцев из Дара и всех близлежащих селений, пустых комнат было достаточно для того, чтобы он мог ни с кем ей не делиться – он вспоминал тот разговор и себя самого тогда – уже почти полтора года назад. Тогда он был на грани безумия, но не понимал, насколько близко он подошел к ней, и насколько тонка эта грань. Лучшим избавлением от него была смерть, и когда Джон Сноу пообещал, что он умрет, Сандор Клиган неожиданно для себя, ему поверил. Правда, пока умереть ему не удалось, хотя он вызывался на самые трудные поручения, не один раз ходил за Стену в полном одиночестве, не один раз оказывался в опасных переделках, и все же Неведомый никак не посылал за его душой. Сандор устал – устал от жизни, которая по-прежнему, хоть безумие и отступило, была для него серо-черной и бессмысленной без Сансы, устал ждать смерти. Но завтра – завтра все, как он надеялся, должно закончиться. Армия мертвецов и Белых ходоков подошла уже к самой Стене. Король Ночи, должно быть, поднял из ледяных могил всех, кто за долгие века успел умереть в этом мерзком холодном краю: среди его воинов были и свежие трупы с сохранившейся кожей, и полусгнившие, и даже скелеты без плоти и одежды – но все они были одинаково бесстрашны и неутомимы. А хуже всего было то, что единственным средством против них было либо оружие из драконьего стекла, либо огонь.

Клиган поежился – за время, проведенное на Стене, он невольно привык к тому, что огонь здесь – это главное сокровище, источник тепла, света, жизни. Медленно и мучительно, с огромными усилиями, о которых никто не знал, и, как он надеялся, не подозревал, он преодолевал свой ужас перед ним – особенно необходимо было это за Стеной, где его меч был бесполезен против врагов с синими глазами и холодной плотью. С куда большим удовольствием он предпочел бы оружие из драконьего стекла или валирийской стали, но на Стене не хватало ни того, ни другого, и взять его было неоткуда. Лорд-командующий узнал из письма одного из братьев, отосланного в Цитадель, чтобы стать мейстером, что огромные залежи драконьего стекла хранятся на Драконьем камне, но Драконий камень сначала был под властью Станниса Баратеона, потом Ланнистеров, которые сумели взять твердыню с огромными потерями, а теперь им завладела явившаяся из-за Узкого моря дочь Безумного Короля, сопровождаемая огромным войском наемников, евнухов и, самое главное, – тремя драконами.

За это время – Клиган знал – Джон Сноу разослал множество писем с воззваниями и просьбами о помощи. Он написал всем – от обеих королев и великих домов до самого мелкого, самого захудалого рыцаря-землевладельца, но никто не откликнулся на его зов, ни на юге, ни на севере – нигде. Знатные лорды в высоких замках были слишком заняты своей игрой в престолы, в то время как Железнорожденные разоряли берега Простора, в столице безумные фанатики прогнали Серсею голой по улицам Королевской гавани, а она отомстила им с жестокостью, которая превзошла любые, самые смелые ожидания, а Дейенерис Таргариен жгла своих врагов драконьим огнем. Сандор про себя думал, что эта затея с самого начала обречена на провал, но молчал – как молчал и потом, видя разочарование мальчика, которое тот старался скрыть ото всех. Сейчас, лежа без сна в ожидании завтрашней битвы, которая решит исход их долгой борьбы с холодом и смертью, он немного жалел о своем молчании, о том, что он не нашел слов, чтобы поддержать его. Если подумать – а за последние полтора года времени на размышления у Сандора было больше, чем нужно – он никогда не мог относиться к Джону только как к командующему, которому нужно подчиняться.

Но по-настоящему они стали друзьями после того, как Джон вернулся с того света. Это воспоминание, хоть оно и давало Клигану силы жить, и делало его серо-черное существование немного менее безрадостным, было для него настолько странным, необычным и выходящим за пределы всего, что он знал о мире, что Сандор нечасто к нему обращался. Тем не менее, он все помнил – отчетливо и в подробностях. Нынешняя ночь скоро сменится рассветом – возможно, последним, который он увидит – и Сандор позволил своей памяти вызвать это воспоминание к жизни.

Это была вторая ночь после того, как он нашел Джона со множеством ран и алым пятном крови, расплывавшемся по снегу вокруг тела. Тогда он вместе со Скорбным Эддом, Атласом, Гренном и Пипом – теми, кто остался верен своему лорду-командующему, не дал заговорщикам сразу же сжечь тело Джона Сноу, и забрал его, истекающего кровью, в его покои. Там они положили его на стол, Сандор ножом разрезал одежду и убедился в худшем – ран было столько, что никто бы не выжил. Странно, но тогда он ощутил боль потери – хотя, как ему казалось, после Пташки уже ничто, казалось, не могло его тронуть. Все остальные скорбели куда сильнее, хотя старались сдерживать чувства. Неумело они раздели своего командующего и друга, смыли кровь, Атлас невесть откуда взявшимся гребнем расчесал спутанные темные волосы мертвеца, а затем все ушли. Сандор остался. Он и сам не понимал до конца, почему и зачем должен был оставаться здесь, но что-то его держало. Очаг он загасил, чтобы тело не сразу начало разлагаться, получше завернулся в теплый плащ и лег спать прямо на пол поперек двери, чтобы никто не мог проникнуть в покои лорда-командующего незамеченным.

Так прошла первая ночь. Днем все те же братья несли караул у дверей снаружи, сменяясь по очереди. Ему принесли еду и эль. Все по большей части молчали – кто-то был придавлен горем, кто-то – виной, а кто-то просто не мог прийти в себя от случившегося – братья Ночного дозора зарезали собственного лорда-командующего, слыханное ли дело. От Гренна Сандор узнал, что власть в Черном замке сейчас в руках главного заговорщика сира Аллисера Торне. Он и его сторонники пока их не трогали, но Клиган не сомневался, что до этого дойдет – их либо затравят как дичь, либо возьмут измором, либо попробуют подкупить, а потом повесят за измену. И его тоже, хоть он и не давал никаких обетов.

Не сразу он заметил, что и Атлас, и Гренн, и даже Скорбный Эдд согласились, что командовать ими должен он – никто не произнес ни слова, но все действовали слаженно, и именно так, как сам Клиган действовал бы на их месте и так, как он бы приказал им – если бы возникла нужда в приказах. Понемногу они перенесли в покои лорда-командующего достаточно оружия и припасов, чтобы выдержать даже небольшую осаду. По все тому же молчаливому соглашению, причин которого никто не решался произнести вслух, они не трогали тело Джона Сноу и не делали никаких приготовлений к погребению. Он по-прежнему лежал на столе, бледный, холодный, неподвижный – не проявляя никаких признаков ни тления, ни той жуткой полужизни, которой обладали живые мертвецы войска Иных. Другой вопрос, над которым Сандор тщетно ломал голову – что они будут делать потом. Самым разумным было сбежать, но, как ни крути, путь на свободу был слишком труден, а противников было слишком много, даже если понадеяться на то, что не все, кто остался в Черном замке, согласятся выполнять приказы сира Торне.

В этих раздумьях прошел второй день хрупкого, как первый лед, перемирия между разделившимся братством Ночного дозора. Наступила вторая ночь: по негласному уговору братья снова караулили снаружи, а Сандор спал внутри на полу, растянувшись вдоль порога – неудобный жесткий холодный пол должен был сделать его и без того некрепкий сон чутким, как у сторожевого пса. В час волка за дверями вдруг раздался какой-то шум – кто-то топал, шумно дышал и скребся в дверь. Клиган тут же очнулся от своей полудремы, вскочил, обнажил меч и приник к двери, пытаясь понять, что за ней.

– Сандор? – раздался за дверью знакомый голос.

– Эдд? Что там?

– Это Призрак. Он вернулся и хочет к хозяину. Лучше тебе открыть дверь, пока он не перебудил весь замок.

– Хорошо.

Не опуская меча, Клиган открыл дверь, и впервые увидел лютоволка Джона Сноу. Тот был гораздо больше тех волчат, которых он смутно помнил по Дарри, и, в отличие от них – снежно-белый с красными глазами. И огромный. Клиган продолжал сжимать в руках меч, но не двигался. Зверь неторопливо подошел к нему, потом еще ближе, оскалился, показывая клыки размером с палец взрослого мужчины, медленно приблизил морду к лицу человека – Сандор почувствовал тепло его дыхания – и принюхался. Сандор продолжал стоять, как стоял, ощущая, как натянулась внутри струна, и как кровь стучит в ушах, заглушая все остальные звуки. Лютоволк придвинулся к нему совсем близко, а затем вдруг лизнул его в нос красным влажным шершавым языком. После чего отступил и мягко прошел мимо Сандора внутрь, слегка задев его большим пушистым хвостом – и Сандор мог бы поклясться, что его морда растянулась в ухмылке, иногда свойственной собакам.

Он стоял, тяжело дыша, и ощущая, как выходит из него напряжение, как рука перестает судорожно сжимать рукоять меча, а ноги постепенно обретают способность двигаться. Сандор не знал, сколько прошло времени, прежде чем он решился пошевелиться, и первое, что он сделал – это оглянулся и посмотрел на стол, где лежало тело Джона Сноу – сам не зная, что именно он ожидал там увидеть. Но открывшееся ему зрелище не слишком удивило Клигана: что-то в этом роде он и предполагал. Стол был достаточно широким, и Призрак, взобравшись на него, лег рядом со своим хозяином, вытянувшись своим громадным туловищем вдоль его тела, а морду положив ему на плечо. За все это время лютоволк не издал не звука. Сандор, двигаясь очень медленно и осторожно, поднял с пола кувшин с элем и сделал большой глоток прямо из горла. Холодное питье освежило его и привело в чувство. Опустошив кувшин наполовину, он все так же медленно отошел облегчиться в нужник, а затем вернулся, завернулся в свой плащ и лег, не надеясь, впрочем, заснуть.

Тем не менее, он все-таки умудрился задремать – совсем ненадолго – но его разбудил какой-то шорох и стук. Резко проснувшись, Клиган по тому, как посветлело в комнате, понял, что постепенно занимается рассвет. А разбудил его ворон, который, вместо того, чтобы спать, спрятав голову под крыло, вдруг начал скакать по жердочке и клевать полупустую миску. Но Сандор едва ли его заметил, куда больше его занимал лютоволк – тот больше не лежал рядом с мертвым хозяином, наоборот – он встал, поставив мощные лапы по обе стороны тела и внимательно обнюхивал лицо Джона Сноу, потом спрыгнул на пол и начал беспокойно ходить вокруг, как собака, которая чует запах мяса, но не может понять, где оно спрятано, а затем вдруг поднял огромную голову, открыл пасть и завыл. Вой был душераздирающе громким, тоскливым и рождал дурное предчувствие. Подчиняясь ему, Сандор Клиган вытащил меч и нерешительно шагнул к столу, но, стоило ему это сделать, Призрак вдруг замолчал так же резко, как подал голос, меч Сандора с глухим звоном упал на каменный пол, а Джон Сноу с резким вздохом открыл глаза.

– Опусти… опусти меч.

Сандор посмотрел на свою правую руку – он и не заметил, как наклонился и поднял клинок.

– Опущу, когда буду уверен в том, что говорю с Джоном Сноу.

– Что ты со мной сделаешь? Убьешь еще раз?

– Может быть.

Говоря это, Сандор так же осторожно приблизился к столу. Джон уже поднялся и сел. Взгляды встретились – Клиган вглядывался долго и напряженно – не проглянет ли в глубине темно-серых глаз Сноу мертвенная синева – но нет, это были его глаза – настоящего, живого – если не считать ран на груди – Джона Сноу. Сандор опустил меч и дотронулся до руки ожившего мертвеца – она была теплой, на запястье чувствовалось биение крови.

– Твою мать… Что произошло?

– Не знаю.

– Ты умер?

– Не знаю. Наверное, да.

– И что там?

– Не знаю.

– И как ты ожил?

– И этого я не знаю. Но знаю, что очень хочу есть. И пить.

«Второе мне бы самому не помешало» – подумал Сандор, и принялся торопливо развязывать плащ, чтобы накинуть его на плечи Джона.

Час спустя они сидели все в той же комнате у заново разожженного камина. На столе громоздилась пустая посуда, крошки и мясные кости, а в руке у каждого было по чаше подогретого вина. Джон был уже одет в одежду с чужого плеча – она была ему великовата, но его собственный кожаный дублет был весь в дырах, и Атлас счел, что проще подыскать новый, чем чинить этот. Джон сидел, низко опустив голову, и так что Клиган не мог видеть его лица.

– Почему ты решил умереть, Клиган?

– Ты меня об этом раньше не спрашивал.

– Это было до того как я…

– До того, как ты умер, а потом ожил.

– Не нужно говорить за меня – я и сам способен сказать. Лучше расскажи о себе.

– Зачем тебе?

Джон пожал плечами.

– Не знаю. Может быть потому, что ты был тут и видел все.

– Да нихрена я не видел, а если и видел, то и сам не знаю, что.

– А может быть потому, что ты мой друг. Или потому, что твоя тайна давит на тебя, как тяжелый груз. Умирать лучше с легким сердцем, поверь мне.

– Ну да, ты у нас теперь мастер в этом деле, я смотрю – съязвил Клиган, но Джон ничего не ответил. Молчание затягивалось. Сандор поскреб пальцами щетину на подбородке, сделал большой глоток, закашлялся, вытер рот рукой, и наконец, заговорил.

– Санса.

– Что?

– Я хочу умереть из-за нее.

– Причем тут моя сестра?

– До тебя в этой дыре что, вообще никакие вести не доходили?

– Не все. Так что с ней?

– Этот мелкий прыщ Джоффри незадолго до своей смерти успел знатно пошутить – он выдал ее за меня замуж.

Джон впервые поднял голову и посмотрел на своего собеседника, в его взгляде было удивление, которое Клигана разозлило.

– Что, считаешь, я для твоей сестрицы рожей не вышел? Или для бастарда Неда Старка я недостаточно знатная родня?

– Нет, я не о том. Просто я ничего не знал… только то, что ее должны были выдать за Джоффри, а потом уже новостей не было.

– А ты небось и не думал о том, каково ей было жить в Красном замке – старая горечь захлестнула Сандора, и он стиснул кулаки. – Для такой, как Санса – он с трудом подбирал слова – выйти замуж за такого как я должно было стать еще одной пыткой…

– А стало избавлением, я полагаю – тихо сказал Джон.

– Нет. – теперь пришла очередь Сандора опустить голову – Нет. Она… она умерла.

– Что? Как? Когда это случилось?

– За две или три луны до того, как я оказался на Стене. Ее похитило Братство без знамен, потом она оказалась в Гнезде под властью Петира Бейлиша.

– Он убил ее?

– Бейлиш? Нет. Хуже. Ее убил я.

– Постой, Клиган, я не понимаю, как…

– Она была беременна! – с мукой почти выкрикнул Сандор – Она носила моего ребенка, и умерла при родах. Понимаешь ли ты, тупой кусок дерьма, что произошло? Я сам, своими руками толкнул к смерти единственного человека, который что-то значил в моей гребаной жизни! Сам! И ничего не сделал для того, чтобы это предотвратить! Не трогай меня, слизняк! Отвяжись!

Но было уже поздно. Руки Джона, оказавшиеся неожиданно сильными для того, кто два с лишним дня пролежал мертвым, забрали у него почти пустой кубок, а затем притянули Сандора к себе, и обняли – крепко, так что не вырваться. Это и стало последней каплей – он сначала не понял, как и в прошлые разы, что с ним происходит – вдруг защипало в глазах, горло стиснуло судорогой, и, не успев себя остановить, Сандор вдруг осознал, что рыдает – как несмышленый младенец, горько и отчаянно, а Джон Сноу обнимает его, как мог бы обнять кто-то близкий и заботливый – как мать, которую он почти не помнил, или как отец, будь у него настоящий отец, или – как брат.

Даже сейчас его при воспоминании об этом его охватывало смущение. Ни один из них позже не вспоминал о произошедшем. Джон хранил молчание о том, что с ним происходило в те два дня, что он видел или где была его душа, и так же он хранил молчание о признании Сандора Клигана, но оба понимали, что эта ночь сблизила их и связала между собой как обеты Ночного дозора или кровное родство, а может, и крепче.

***

Внешне эта дружба проявлялась мало – иногда Джон вызывал его к себе через стюарда, и они проводили вечер, медленно попивая подогретое вино, и чаще молчали, погруженный каждый в свои мысли. Иногда говорили – о разном – но события той ночи оба осторожно обходили стороной. Каждый раз Джон спрашивал, не надумал ли Клиган дать обеты дозорного, и каждый раз Сандор посылал его в пекло, так что со временем это превратилось в общую шутку, понятную только им двоим. Все заговорщики были казнены – что Сандор в душе одобрял, – а Джон остался лордом-командующим Ночного дозора, как будто ничего и не было. Неизвестно, то ли братья по молчаливому уговору согласились делать вид, то ли и вправду старались скорее стереть из памяти эту позорную страницу в истории черного братства.

Как бы там ни было, времени особенно предаваться размышлениям у них не было – атаки мертвецов становились все чаще и более ожесточенными, требовали все большего напряжения сил. Одичалые, или, как они сами себя называли, вольный народ, расселились по пустующим замкам, привыкли терпеть холод, скудость и были отличными воинами, но и они едва справлялись – в отличие от Короля ночи, Джону неоткуда было взять новых воинов. К тому же, новых людей надо было чем-то кормить, и запасы Черного замка, хоть и огромные, тоже были не бесконечны. Кроме одичалых на Стену стекалась беднота с Севера – не то что бы они хотели воевать за дозорных или что-то такое, тесниться на Стене и есть овсянку с прогорклым салом было в любом случае лучше, чем мерзнуть и голодать в деревне, каждый день ожидая, что очередной вооруженный отряд, который мог сражаться за кого угодно, а чаще всего – за самих себя – отнимет последнее.

Среди них было немало мужчин всех возрастов, способных держать оружие, но их нужно было кому-то обучать, и так уж вышло, что, в конечном итоге, эта работа свалилась на Сандора. Отчасти он был рад – чем больше времени он был занят, чем сильней уставал, тем меньше его оставалось на мысли, так что, когда его не посылали в рейды за Стену, он вставал на заре, муштровал новичков до темноты, потом ел, не замечая вкуса еды, и мешком валился в кровать, засыпая тяжелым и крепким сном без сновидений. Эта жизнь, в которой почти ничего не менялось, постепенно затягивала в себя, и то небольшое облегчение, которое она ему приносила, постепенно начало сходить на нет, а старое желание смерти, о котором он говорил Джону, снова проснулось в нем. И вот, как ответ на него – войско мертвых под Стеной, возглавляемое Иными.

Сандор вздохнул, потянулся, и перевернулся на другой бок, укладываясь поудобнее. Завтра – нет, уже сегодня – он, наверное, умрет. Хорошо бы.

========== Глава 13. Великан в замке из снега ==========

В полутемной комнате всполохи огня в камине были единственным источником света, и две женские фигуры в резных креслах у камина казались темными силуэтами. Иногда женщины наклонялись друг ко другу, но, чтобы расслышать, о чем они говорят, нужно было приложить усилие.

– Я боюсь его, Ранда – почти прошептала одна из них – По-настоящему боюсь.

– Он угрожал тебе?

– Не напрямую. Для этого он слишком умен и осторожен. Только намеки, недомолвки, какие-то фразы, которые могут быть двояко истолкованы… Он может в любой миг отпереться от любых обвинений, повернуть все против меня, выставить безумной, как моя тетя Лиза.

– Ну, ну, Санса, дорогая. Не стоит так волноваться. Возможно, ты и правда несколько преувеличиваешь опасность? Посмотри вокруг, разве с тобой обращаются как с пленницей? У тебя лучшие покои в этом замке, слуги исполняют все твои желания, наш лорд-протектор любезен и учтив с тобой, тебя не запирают, и в любой день ты можешь выйти за ворота, и никто не станет тебя останавливать.

– В том-то и дело, Ранда – в голосе Сансы прорезалась горечь, какой она сама в себе до этого не подозревала – самая лучшая темница – та, стены которой нельзя пощупать руками. Все, что ты говоришь – правда, а все же я не могу уйти отсюда. Ты знаешь причину.

Миранда Ройс ничего не ответила на эти слова, только вздохнула и поворошила кочергой поленья в очаге.

– Но все даже хуже, чем ты думаешь – голос Сансы опустился до почти беззвучного шепота. – Я боюсь не столько за себя, сколько за маленького Неда. – Санса замолчала, как будто собираясь с силами, а потом продолжила. – Лорд Петир, он… он…

– Что?

– Он… – Ох, не знаю, мне иногда кажется, что я действительно схожу с ума и верю в то, чего на самом деле нет. Он начал делать разные намеки, и все время упоминает о моем сыне – говорит, какой он крепкий, здоровый сильный малыш, как он крепко спит и хорошо сосет грудь кормилицы, какие у него ясные глаза. Ты можешь мне не верить, но именно тогда я боюсь его больше всего. Он будто рыбак, который поймал рыбу на крючок, и теперь наблюдает за тем, как она дергается, пытаясь с него соскочить. Я – это рыба, а мой крючок – Нед, его жизнь. Я боюсь – Сансе потребовалось усилие, чтобы выговорить это – я боюсь, что он что-то сделает с ним, если я не буду послушной.

– Но чего он хочет от тебя? – и голос, и глаза Миранды были на редкость серьезны, в ней сейчас ничего не было от легкомысленной хохотушки, любительницы двусмысленных шуток. Санса пытливо всматривалась в лицо подруги, пытаясь понять, можно ли ей верить, или же она попалась в искусно расставленные силки, но в любом случае она была больше не в силах держать свои страхи внутри.

– Не знаю, Ранда. И чем больше я об этом думаю, тем мне страшнее. Сначала он пытался просватать меня за Гарри Хардинга, но обручение сорвалось, несмотря на всю его изворотливость – его тетка сказала, что им бастард в довесок не нужен. Теперь он думает, где еще меня можно использовать в своей игре, и, что бы он ни придумал, мне придется подчиниться для того, чтобы мой сын был жив и здоров.

– И все же должны же у тебя быть какие-то предположения, подозрения.

– Они есть. Но я не решусь сказать об этом вслух.

– Как знаешь. – Миранда, казалось, отступила, но Санса знала, что ее любопытство – искреннее или наигранное – не знает границ, и она будет раз за разом пытаться выяснить ее тайные мысли, страхи, намерения. И она, Санса, никогда не узнает, что из этого Миранда расскажется Петиру Бейлишу, а что решит оставить при себе – возможно, для того, чтобы использовать в будущем. Сансу снова охватывала безнадежность – как в пещере Братства, как в гостинице на перекрестке. Где Сандор? Жив он или умер? Свободен или томится где-нибудь в плену? Здоров или сгорает в лоихорадке?

Санса ощущала себя одинокой, точно песчинка в огромном мире, которая не имеет собственной воли и оказывается там, куда ее занесет судьба. Впрочем, она не одна, у нее есть малыш Нед. Но есть ли? Она даже видеть его может не каждый день, чтобы, как говорит лорд Бейлиш, «не вызывать излишних подозрений». Санса горько усмехнулась – все в Воротах Луны знали, что она приехала сюда беременной, и от гнева Ланнистеров ее защищает только их молчание и деньги Петира. Слишком ненадежная защита, которая уже обернулась для нее тюрьмой. Что же до намеков, о которых она так и не решилась сказать Ранде, они были, одновременно, слишком неопределенными, а с другой стороны – слишком ясными. Иногда он с мечтательно-грустным видом вспоминал, как любил в юности ее мать леди Кейтилин, и как Санса похожа на нее в юности – но никогда не вспоминал о жене. Иногда он как-то странно касался ее – в этих прикосновениях не было почти ничего, что не приличествовало бы отцовским ласкам, но именно это «почти» позже заставляло Сансу ощущать себя как будто грязной. Иногда это были странные взгляды, которые она не могла или попросту боялась истолковать правильно, а порой просто какие-то словечки, обрывки фраз, которые, будь ее положение другим, скорее всего, проскользнули бы мимо ее разума, но постоянное пребывание в опасности и страх за Неда – куда более сильный, чем за себя – обострил ее разум, и, если сложить все вместе – нет, слишком отвратительно все получалось, он не может быть таким. «Может» – твердил Сансе внутренний голос, и она вся сжималась от страха и отвращения.