Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
* * *
– Разбудила? – шепчу, застав в комнате Анну Федоровну.
– Нет, – тепло улыбается женщина, пряча свою хлопковую сорочку под цветастым халатом. – Это уже возрастное – встаю с первыми петухами. Чего ты так рано? Я бы и сама все украсила.
– Нет уж, это моя почетная миссия, – вручая ей пакеты с необходимой атрибутикой, целую ее теплую щеку. – Но от вашей помощи не откажусь. Во сколько Андрей прилетает?
– Должен быть здесь к двенадцати, – помогая мне прикрепить поздравительную гирлянду к стене своей гостиной, сообщает свекровь. – Переживаешь?
– Немного. Не представляю, как пройдет встреча. В последнее время мы никак не можем прийти к согласию, – как и всегда, делюсь с женщиной своими переживаниями.
– Андрей говорил… Ты уж прости нас, стариков. Извечная проблема бабушек в том, что мы привыкли баловать своих внуков. Наверное, поэтому не одергивали Андрея, видя, что он на многое закрывает глаза. Я не стану тебя винить, если ты все же решишь дожать эту ситуацию. Матери всегда виднее, что вредит ее ребенку, а что пойдет ему на пользу. Тем более что хорошая встряска Андрюше не повредит.
Я в тысячный раз за все время нашего знакомства смотрю на эту хрупкую женщину с благодарностью.
– Эй, чемпион, – заметив, что Семкины ресницы немного подрагивают, убираю со лба непослушную челку. – Боже, как ты постарел!
– Мама! Мне всего девять, – заключая меня в объятия, севшим голосом сообщает сын, хихикая, когда я начинаю щекотать его бока.
– Всего? Ничего себе! Это огромное "уже"! Думаю, ты вполне созрел, чтобы переложить на твои плечи право каждый день браться за пылесос, – продолжаю задорно тормошить его волосы.
– Вот еще! Я же не девчонка!
– Нет, но, поверь, ни одна подружка не устоит, когда узнает, что ты лихо наводишь порядок. Ну что, готов к сюрпризам? – хитро подмигиваю, кивая в сторону двери.
– Да! – он победно вскидывает руки вверх, спрыгивая с кровати.
– Новые коньки! – впопыхах распаковав коробку, не скрывает своего счастья, прижимая к груди свою спортивную обувку. – Дедушка, ты только посмотри!
– Нет ничего приятнее, чем наблюдать за довольным ребенком, – обнимая меня за плечи, шепчет Анна Федоровна, пока ее внук расправляется с остальными подарками. – Поставлю чайник.
– Мам, а папа уже звонил? Мы же заедем домой? Я хотел показать ему свою медаль!
* * *
На часах половина первого. Я заметно нервничаю в ожидании, когда мой бывший муж перешагнет порог своего родительского дома, в сотый раз поправляя прическу, сетуя, что не взяла с собой косметику. Мне вовсе не важно, о чем подумает Андрей, впервые увидев меня вживую после нашего расставания, но, как и любая женщина, я желаю ощущать себя королевой, когда столкнусь с мужчиной, бросившим меня в угоду взыгравшим гормонам.
– Меня кто-нибудь накормит? Или я должен ходить голодным до самого вечера? Маш, надеюсь, в кафе мне подадут кабана, потому что я неуверен, что к четырем смогу удовлетвориться лишь праздничным тортом! – во второй раз заходя на кухню, причитает свекр, заглядывая под крышки стоящих на плите кастрюль.
– Дождемся папу! И пообедаем вместе. Съешь пока конфету, мне они всегда помогают! – проявляет участие именник, без зазрения совести пододвигая табурет к столу и снимая с полки вазу со сладостями.
– Вот ведь негодник! – возмущается его бабушка, упираясь кулаками в свои бока и заставляя свисать до колена зажатое в пальцах полотенце. – А я все удивлялась, куда пропадает шоколад! Сегодня же перепрячу, а то все зуб…
Мы молча замираем посреди кухни, когда в квартире раздается дверной звонок, глупо переглядываясь друг с другом. Анна Федоровна успевает прижать свою руку к груди, издав тихое “Ой”, Павел Степанович застывает с кусочком колбасы, так и не донеся его до рта, а я продолжаю сидеть на стуле, чувствуя, как мои ладони мгновенно становятся влажными.
– Папка! Мама, папа приехал! – первым приходит в себя Семен, спрыгивая с табурета, и стремительно уносится в прихожую.
– Не паникуй, – Анна Федоровна касается моего плеча, и следует за ребенком, пока ее супруг быстро расправляется с добытой закуской и, подмигивая мне, прикрывает за собой дверь кухни. Нужно собраться. Пора перестать быть размазней, прячась от своего прошлого за экраном ноутбука. Миллионы людей, не сумевшие уберечь свое счастье, вынуждены видеть свою когда-то любимую половинку ежедневно, и ни один еще не умирал от невозможности избежать встречу с предателем. Из коридора доноситься хор голосов, и непонятный писк, но я и не стараюсь прислушаться к разговору, а лишь аккуратно разглаживаю складки на своей одежде, и медленно наполняю бокал кипяченой водой, желая успокоиться прежде, чем увижу Андрея Медведева. Вот оно испытание. Не имеет значения, ушли ли мои чувства к этому человеку, сумела ли я смириться, нашла ли в себе силы забыть – столкнуться с ним лицом к лицу все равно волнительно. Это как внезапно увидеть свою первую школьную любовь, и неважно, что он высмеял тебя на новогодней дискотеке, без зазрения совести пользовался твоей беззащитностью от натиска бушующих в тебе чувств, списывая контрольную по математике, а после даже не думал благодарить – ты все равно будешь нервничать и краснеть под его повзрослевшим взглядом. Хотя, я очень надеюсь, что единственное, что я испытаю – небольшую растерянность и мимолётную ностальгию, а не дикое желание выцарапать ему глаза за все то зло, что он причинил мне и нашему маленькому сыну.
– Машенька, выйди, пожалуйста, – удивляет меня своим раздосадованным выражением лица и потухшим взглядом Анна Федоровна, и я, удивленно приподнимая бровь, все же выбираюсь из своего укрытия.
– Привет, – почесывая макушку и изрядно теряясь, здоровается Антон, продолжая держать в своих руках небольшую плетеную корзину и внушительный букет. – С праздником.
– Спасибо, – не понимая, что же тут происходит, не тороплюсь принимать протянутые мне цветы. Мы молча переглядываемся, и ни один из нас не спешит пуститься в объяснения, пока из гостиной раздается бас моего свекра.
– Где он? – верно распознав причину появления Павлова на пороге отчего дома Медведева, сокрушенно интересуюсь я.
– Не смог прилететь. У Ритиного отца сегодня ночью случился инсульт, – смущенно, сообщает Антон, потупив свой взгляд. – Возьми.
Я забираю букет, не замечая ни его красоты, ни исходящего от лепестков аромата, и откладываю его на обувную полку, ни чуть не беспокоясь о том, что стоящие на ней ботинки Павла Степановича испачканы песком и грозят испортить гофрированную бумагу.
– Отлично… – потирая глаза своими немного дрожащими пальцами, подвожу я итог, с трудом сдерживая ярость. – Просто великолепно!
– Маш…
– Молчи, ладно? Ни слова не говори, – пресекая его попытку отбелить лучшего друга, выставляю перед собой ладонь. – Для его поступка вряд ли существует оправдание!
* * *
Семен забрался с ногами на бабушкину кровать, и положив под свою щеку ладошку, молчаливо наблюдает за суетящимся на постели щенком. Его слегка припухшие глаза и красные пятна на щечках подтверждают мои самые страшные опасения. В свой день рождения мой ребенок горько плакал, болезненно переживая предательство родного отца, не посчитавшего нужным заранее поставить меня в известность о перемене в своих планах. Не знаю, сумела бы я хоть немного сгладить эффект, подготовить ребенка к тому, что его главное желание сегодня не сбудется, но киньте в меня камнем, если заставлять малыша томиться в ожидании, чтобы потом разбить его надежды на сотни мельчайших осколков – не самое низкое действо, на которое, вообще, может быть способен человек.
– Как думаешь? Что это за порода? – заметив мое появление, слабо интересуется Сема, подтягивая к груди коленки. Я устраиваюсь рядом, наблюдая за маленьким комком, с опаской переводящего свой взгляд из стороны в сторону и легонько касаюсь его за ушком.
– Золотистый ретривер, – стараясь не думать над тем, что предпочла бы наблюдать, как по моему паркету разгуливает пекинес или шпиц, отвечаю я сыну. – Не передумал называть его Тотошкой?
– Ни какой он не Тотошка, – слабо улыбается мальчишка.
– Тогда, может быть Персик? – на что Семен лишь отрицательно качает головой. – Арчи?
– Пусть будет Дюк?
– Как скажешь, это ведь твой пес, – погладив Семена по голове, и не думаю спорить.
– Мам?
– Что?
– Он больше меня не любит? – спрашивает еле слышно, будто боится, что я кивну головой, подтверждая его самые страшны предположения.
– Любит, просто порою, как бы нам ни хотелось поступать правильно, мы совершаем ошибки. Обижаем самых дорогих нам людей не задумываясь, насколько можем их ранить, не сдержав свое обещание, – как бы я ни хотела высказать сыну все, что думаю на самом деле, не могу ему позволить окончательно разочароваться в отце.
– Разве взрослые могут ошибаться?
– Могут, Семка… Папа немного запутался и очень скоро он сам поймет, что был неправ, – дай бог, чтобы прозрение настигло Медведева как можно скорее, иначе запаса моих сил надолго не хватит. Мы тихо лежим, воззрившись на нового члена семьи, когда мой телефон начинает вибрировать, сообщая, что Андрей все же выкроил время, чтобы поздравить своего наследника, но я неуверена, что смогу спокойно в который раз войти в положение своего бывшего.
– Мама, – касаясь моей руки, обращается ко мне сын, опережая меня с ответом. – Скажи, что мы с дедушкой ушли в парк.
Я с уважением отношусь к его просьбе и покидаю комнату, плотно прикрывая дверь.
– Прости, – голос вымученный, с небольшой хрипотцой. – Позовешь его к телефону?
– Нет, – отчего-то не нахожу в себе сил срываться на крик и поливать его оскорблениями, и говорю так спокойно, что и сама удивляюсь своей выдержке.
– Маш, я очень хотел приехать. Это форс-мажор. Как только все проясниться, я прилечу первым же рейсом. Дай мне, пожалуйста, с ним поговорить.
– Нет, Андрей, – качаю своей головой, словно он может видеть меня в эту секунду. – И не потому, что я не хочу… Он отказывается с тобой говорить, просил соврать, что ушел с твоим отцом в парк.
– Черт, – с отчетливо слышимым звуком глухого удара, цедит сквозь зубы когда-то любимый мной мужчина. – Я приеду, завтра…
– Не стоит. Ни завтра, ни когда бы то ни было… Он маленький мальчик, с самого утра в нетерпении шагающий по дому из угла в угол. Он ведь немногого просил. Лучше исчезни сейчас, уйди, пока, наконец, не сумеешь правильно расставить свои жизненные приоритеты. Не нужно давать обещаний, чтобы завтра вновь заставить его страдать, потому что обстоятельства оказались выше тебя…
– Маш, я…
– И не надо оправдываться. Я сыта по горло, твоими вечными отговорками. Даже если бы на землю упал метеорит, отменили все самолеты или твой поезд сошел с рельсов, ты должен был идти пешком, лишь бы порадовать сына в такой день! Потому что именно так поступают любящие родители. Сегодня у тебя есть Рита, есть твой бизнес и новые родственники, но если ты полагаешь, что оставшись один, сумеешь вернуть Семена в свою жизнь, то ты глубоко заблуждаешься. И я хочу, чтобы каждый день, ты жил с осознанием, что в собственный день рождения твой сын проплакал не потому, что кто-то посмел его обидеть, а потому, что сегодня ты собственноручно заставил его усомниться в твоей любви.
– Молчишь? – заметив, что Медведев так и не спешит с ответом, поддерживая наш разговор разве что своим тяжелым дыханием, решаю закончить беседу. Наверное, только сегодня я осознаю, что на самом деле представляет из себя лютая ненависть, и единственное, о чем я мечтаю в этот момент – больше никогда не слышать его пронизанного мнимым раскаянием голоса.
Андрей
Она спит. Как всегда, с головой укрывшись одеялом, она мирно сопит, иногда выставляя напоказ ногу, пытаясь таким образом хоть немного спастись от тепла, согревающего ее тела кокона. Время близиться к полудню, но я и не думаю ее будить, прекрасно зная, что в этом вся Рита – спит до обеда и немного расходившись садиться за свой холст. Что она теперь рисует? Какие-то абстрактные непонятные силуэты, предпочитая насыщенные оттенки серого, синего и зеленого… Никогда не пойму, с чего она вдруг решила, что подобные цвета неплохо сочетаются между собой. В квартире тихо, и я наслаждаюсь покоем, давая себе передышку…
– Встал? – сухо интересуется Марго, стоя на пороге спальни в своих короткий бежевых шортиках. Ее волосы беспорядочно спускаются по плечам, а пальцы потирают заспанные глаза.
– Как видишь, – без всякого интереса переключая каналы, отвечаю я, провожая взглядом ее хрупкую фигуру, беременность в которой выдает разве что округлый живот. – Поешь? Я заказал еду из твоего любимого ресторана…
– Не хочу, – как всегда, мгновенно заводясь, пресекает мою попытку, усадить ее рядом и встает у окна. – Только не нужно сочувствующих взглядов! Терпеть не могу, когда ты так на меня смотришь!
– Я лишь предложил тебе пообедать. Ты собираешься и дальше воспринимать каждое мое слово в штыки?
– Не делай вид, что тебя это волнует! – от сквозящей в ее голосе злости, воздух вокруг заметно сгущается, делая невыносимым каждый последующий вдох.
– Я не могу не ехать, – я устало прохожусь ладонями по лицу, прекрасно зная наперед все, что она собирается мне сказать.
– Конечно! Зато ты можешь спокойно оставить беременную жену, недавно потерявшую отца, на новогодние праздники!
– Мы это уже обсуждали. Я вернусь тридцать первого утром, и твоя мама согласна побыть с тобой эти три дня.
– Прекрасно! Как хорошо ты устроился! Передашь меня матери, пока сам будешь наслаждаться компанией бывшей жены!
– Не неси ерунды!
– Я что, по-твоему, дура? Думаешь, я не заметила, как ты изменился в лице, увидев газету? Конечно, наверное, тяжело осознавать, что она отряхнулась и пошла дальше? Да еще и нашла вариант побогаче? – ехидно бросает Марго. – Думаешь, я не знаю, что ты постоянно ей названиваешь?
– Я лишь пытаюсь добиться встречи с ребенком! И перестань орать! Тебе нельзя нервничать! – вставая с дивана, решаюсь уйти в кухню, чтобы она хоть немного поуспокоилась.
– Я сама буду решать, когда мне орать, а когда нет! Думал, что я буду молчать, видя, как ты наглаживаешь свои рубашки перед встречей с Машей? Черта с два! – обгоняя меня и перекрывая собой проход в столовую, выставляет передо мной кулак, со сложенными в фигу пальцами. – Не думай, что я так просто отдам тебя ей!
– Рита, – закатывая глаза к потолку, не знаю, как достучаться до своей женщины. – Я лишь хочу повидаться с сыном!
– Пусть он приедет сюда! С чего вдруг такая принципиальность? Она просто решила воспользоваться моментом и отомстить мне за твой уход!
– Прекрати!
– Нет! Только попробуй поехать и можешь проваливать ко всем чертям! – толкая меня в грудь, заливается слезами, даже не задумываясь над тем, что врач настоятельно рекомендовал ей покой. – Ненавижу! Как я вас всех ненавижу!
– Успокойся! – я прижимаю ее к себе, сдерживая руки, которые она старательно пытается освободить, чтобы замахнуться на меня своей трясущейся ладонью. – Тшш…
– Нет, нет! Скажи, что не поедешь! Скажи, что останешься! Это низко, так поступать со мной в такой момент! – теперь вцепившись в мою футболку, рыдает уже навзрыд. – Я прошу, давай съездим вместе, когда я рожу! Только не оставляй! Хочешь, я сама с ней созвонюсь, буду ее умолять, чтобы она пустила ребенка к тебе! Андрей, ну, пожалуйста!
– Ритка, прошу, прекрати, – начинаю покрывать ее лицо беспорядочными поцелуями. – Какая же ты дура, Ритка!
– Дура, потому что боюсь тебя потерять, – отвечая мне, еще крепче прижимает к себе. – Я прошу, не уезжай, не сейчас, когда папа ушел…
И я киваю, подхватив ее на руки, устраиваюсь с ней на кожаном кухонном диванчике, поглаживая по волосам, пока она старается подавить последние отголоски истерики… Мы вместе четвертый год, казалось бы, пора научиться давать ей отпор, закрывая глаза на ее срывы, но я по сей день не в силах сопротивляться, видя катящиеся крупным градом слезы по ее щекам…
– Поедем покупать коляску? Я, наконец, определилась, – обвив мою шею руками, спрашивает Марго, шмыгая носом и заглядывая в глаза.
– Ладно, только поешь для начала, – помогая ей слезть с моих колен, одергиваю задравшуюся на животе майку, на некоторое время задерживая пальцы на ее округлившейся талии.
– Ну, уж нет! Ты же не хочешь заставить меня разогревать это, – демонстрируя мне контейнеры с ее любимым лососем, удивляется девушка. – Заедем куда-нибудь по пути. Нальешь мне чай, пока я приму душ?
* * *
– Ты не говорила Маше, что я собираюсь приехать? – устроившись в своем кресле, листаю стопку бумаг.
– Нет, ты же просил… Вы так и не поговорили?
– Нет, за эти три месяца, она отвечала на мои звонки лишь пару раз…
– А Семка?
– Семка, – горько вторю своей матери. – В последнее время, он говорит со мной не больше минуты.
– Что ж ты творишь, сынок? – не скрывая боли, сетует пожилая женщина, еще больше ковыряя рану в моей груди, своим тихим голосом.
– И сам знаю, что кругом виноват…
– Дай бог, чтобы вы с Машей сумели пообщаться… Рита прилетит с тобой?
– Мам, тут все не так просто… – закрывая папку с документами, тру свою переносицу.
– Андрей! Только не говори, что и в этот раз поездка откладывается!
– Рита сама не своя. После смерти Олега Ивановича она просто, как с ума сошла. То кричит, то заливается слезами, то часами не говорит со мной. За эти три недели я уже дважды вызывал ей врача… – меня невольно передергивает от воспоминаний, как побледнело ее лицо от известия о смерти папы, как она горько плакала, завывая посреди больничного коридора, осев на каменный пол. Я не понаслышке знаком с той болью, что приносит с собой утрата родного любимого человека, как твою душу разрывает на части от невозможности все исправить, крепко вцепиться в руку своего близкого, не давая ему возможность оставить этот мир. И пусть позади было два долгих месяца, в течение которых врачи боролись за здоровье моего будущего тестя, и прогнозы их были неутешительны, к безвременному уходу своего родственника, друга или знакомого, никогда не успеешь подготовиться. Даже если все вокруг будут пытаться настроить тебя на столь неблагоприятный исход – потеря отца все равно выбьет почву из-под твоих ног, навсегда поселяя в душе ноющую тоску и скорбь.
– Я все понимаю, но что ж ты носишься с ней, как курица с яйцом?
– Мам… Я просто не могу оставить ее сейчас. Беременность протекает не так хорошо, как бы нам того хотелось…
– Пусть ляжет в клинику и преспокойно восстанавливается под наблюдением специалиста! В конце концов, когда ты успел перенять мои знания в акушерстве? Чем ты сможешь помочь, если вдруг возникнет необходимость? Из любой ситуации можно найти выход!
– И я пытаюсь его найти! Просто сейчас я вынужден уступить.
– Так, значит, я права? Без твоей Риты не обошлось? Ты хоть понимаешь, что она делает все, лишь бы пропасть между тобой и Семеном разрослась до такой степени, что ни один мост не проложишь? – узнаю эту интонацию, когда моя мать превращается в требовательную зав отделения, пытаясь втемяшить в голову подчиненных, что их действия недопустимы.
– Я приеду, как только Рита родит. Боюсь, что не уступи я сейчас, все это добром не кончится!
– Да что ж это за отношения? Где ж это видано, чтобы жена так не уважала желания своего мужчины?! Потакая ее капризам, ты обижаешь собственного ребенка, и она не может этого не понимать!
– Мам, давай закроем эту тему.
– Ты говоришь так всякий раз, когда не хочешь слышать правду. Андрей, разве стоило ради такой жизни рушить семью?
– Я люблю ее.
– Любовь должна окрылять, а Марго лишь подталкивает тебя к краю…
– Прекрати. Лучше посоветуй какие-нибудь успокоительные. Я всерьез за нее переживаю.
– Прости сынок, но медицина тут бессильна. От человеческой подлости лекарство еще не придумали, – и услышав мой тягостный вздох, решает резко сменить тему. – Маша познакомила нас с Сергеем. Встретились с ними у подъезда, – не знаю, чего она добивается, но, лишь услышав треск, замечаю, что умудрился сломать зажатый в руке карандаш.
– К чему ты мне это рассказываешь?
– К тому, что не ровен час, и она познакомит его с Семеном. Упустишь ребенка сейчас, потом не пеняй на судьбу, когда он станет его считать своим папой.
Я чувствую, как каждая мышца в моем теле напрягается, а скулы сводит от крепко сжатой челюсти. Думаю ли я о том, что в жизни моего ребенка, вполне возможно, скоро появиться неизвестный мне человек? Думаю… И думаю постоянно, кляня себя за собственную слабость и зависимость от женщины, ради которой когда-то предал своего сына. Уходя из семьи, я мало размышлял над тем, какого Маше раз за разом позволять Семе проводить свои каникулы рядом со мной. Теперь же я восхищаюсь ее выдержкой, поскольку от одной мысли о том, что кто-то другой будет учить его забивать гвоздик или давать советы, как добиться внимания понравившейся девчонки, когда он станет старше и начнет увлекаться симпатичными одноклассницами – меня бросает в холодный пот.
– Кто знает, как долго продлиться их роман. Маша не станет знакомить сына с кем попало.
– Ну, знаешь, он довольно приятный мужчина. И что-то подсказывает мне, что он далеко не глуп…
– А это здесь при чем?
– Притом что только болван способен добровольно отпустить такую женщину!
– Высокого же мнения ты о своем сыне, – не могу не ответить ей.
– Что ж поделать, если ты перестал здраво мыслить? Смотри, Андрюш, как бы ты ни остался совсем один, – со вздохом произносит мама.
– Ну, ты же меня бросишь?
– Куда уж я от тебя денусь… Только невечная я, Андрюш.
– Все будет хорошо, – хоть до конца и сам не верю в это, спешу ее успокоить. – Передавай привет папе.
Я где-то слышал, что любовь должна созидать, иначе, это и не любовь вовсе… Наши же чувства с Марго лишь сеют вокруг разруху. Кирпич за кирпичиком, все что выстраивалось годами, падает к ногам, разбиваясь в мелкую крошку… Понятия размыты, вокруг беспросветная тьма и я, кажется, вовсе утратил человеческий облик… Я словно бросаю в костер нашей с Ритой любви всех, кто когда-то был мне дорог, из страха, что без преподношения его пламя угаснет… Я как чертов мазохист, раз за разом подставляю свою щеку для очередного удара, оправдывая себя неземной привязанностью. Рита как запретный плод, за обладание которым всегда нужно чем-то расплачиваться… Думал ли я, что вконец растеряю себя, отдавшись во власть этой женщины? Нет, но моя зависимость от нее не ослабевает, с годами все больше вызывая зуд под кожей от желания видеть перед собой ее лицо… Это какая-то безнадежность, когда ты наступаешь себе на горло, прекрасно зная, что тем самым противоречишь своей природе, идешь вразрез со своими принципами, чувствуя омерзение к самому себе от осознания слабости перед окутавшим тебя дурманом. Что же ты делаешь со мной, Рита?
– Я сожгу твой кабинет. Или поставлю кодовый замок, – обхватив меня за плечи, наклоняется к ноутбуку, но я быстро сворачиваю вкладки и захлопываю крышку. – Что ты там прячешь?
– Ничего, решил немного поработать. Готова? – любуясь ее посвежевшим лицом, бегло целую в губы и встаю со своего кресла.
– Да… С кем говорил?
– С матерью. Сказал, что решил отложить поездку…
– Она опять винит меня во всех грехах? – криво усмехается женщина, садясь на освобожденное мной место, и начинает без интереса перебирать мои бумаги, после чего отодвигает к краю стола, не найдя в них ничего занимательного. – За что она меня так не любит?
– Не преувеличивай… Она настроена миролюбиво…
– Конечно! Приезжая сюда она везде лезет с советами, не забывая напоминать, что ее разлюбимая Маша с домашними делами справлялась куда лучше.
– Рит, как только ты родишь ей внучку, она забудет обо всем на свете. Давай не будем портить день руганью.
– Отлично! Буду и дальше делать вид, что не замечаю ее неприязни, – нацепив на лицо улыбку, наконец, покидает мой кабинет, чтобы остаток дня колесить по магазинам…
* * *
Маша
– Ты какой-то загадочный, – разглядывая сидящего напротив мужчину, выношу я свой вердикт.
– Разве? – открыто улыбается Сергей, отвлекаясь от изучения меню. – Какие у тебя планы на новогодние праздники?
– Хотим с Семеном спать до обеда и без зазрения совести тунеядничать. Нам необходимо выдохнуть. Ты когда-нибудь заглядывал в учебники третьеклассника? Я всерьез подумываю записаться на какие-нибудь курсы, потому что начинаю комплексовать, когда пытаюсь помочь ему с уроками.
– Обратиться к моей маме за помощью? Уверен, у нее остались контакты хороших педагогов.
– Ну уж нет! После того снимка в газете, она вряд ли решиться мне чем-то помочь… Вообще, меня удивляет, что она до сих пор на меня не набросилась, – передергивая плечами, стараюсь выбросить из головы взгляд, которым меня наградила Светлана Викторовна.
– Она выжидает, – не знаю, шутит ли он или пытается предостеречь, и едва не становлюсь бледной, как полотно, расслабляясь лишь тогда, когда он улыбается, заметив, что не на шутку меня напугал. – Держи, мой новогодний подарок.
– Не рано? Еще четыре дня до праздника, – принимая из его рук конверт, удивляюсь разглядывая его содержимое. – Что это?
– Рекламные буклеты, – поясняет, приподнимая бровь.
– Я вижу, только не понимаю, зачем они мне?
– Я же сказал, подарок. Хочу, чтобы вы с Семеном провели там каникулы, – мельком взглянув на зажатую в моих пальцах брошюру, с изображением какого-то зимнего курорта, сообщает Сергей, глядя мне в глаза. – Он ведь мальчишка. Я в его возрасте обожал лыжи.
Не знаю, почему мои руки немного потряхивает, почему я вдруг становлюсь пунцовой, не в силах подобрать слов, чтобы облачить в связные предложения ворох посетивших мою голову мыслей… Почему в эту секунду, Сергей вдруг становится для меня центром моего мира, словно распустившийся на моих глазах бутон, сражающий своей красотой… Возможно, все дело в осознании, что этим поступком, он дает мне знак, что все это время понимал и принимал неоспоримую истину – я женщина, в чьей жизни уже есть мужчина, без которого мои дни потеряют всякий смысл? Что он не претендует на время, что я провожу без него, делая с Семеном уроки, гуляя с ним во дворе или колеся по городу в поисках нового ошейника для Дюка, что он отдает себе отчет в том, какую ответственность берет, продолжая наши с ним отношения.
– Не смотри на меня так, – качая головой, и неспешно размешивая сахар в кофе, просит меня Титов.
– Как?
– Так, будто я лучший в мире мужчина. Я во всем ищу выгоду, и надеюсь, что по приезде, ты уделишь мне пару дней, пока твой сын погостит у бабушки.
– Черт, я ведь была почти готова влюбиться в тебя по уши, – смеюсь, кидая салфетку в его довольное лицо.
– Еще успеешь, я только что понял, как заставить тебя потерять голову, – внимательно изучая узор на прилетевшей в него ткани, Сергей, достает из кармана мобильный, кивком головы давая мне понять, что должен ответить, и встает из-за стола.
* * *
Снег падает на землю крупными хлопьями. В детстве я обожала ловить ртом прохладные снежинки, позволяя им таять на языке, или вместе с Маринкой падала на белую гладь, широко расставляя руки в стороны, чтобы потом весь путь до дому спорить с подругой, чей отпечаток больше напоминает ангела. Время – удивительная штука, поскольку с его стремительным течением, то, что когда-то доставляло тебе радость, начинает причиняет дискомфорт.
– Господи, настоящая метель! – глядя, как наши дети беззаботно веселятся на детской площадке, наслаждаясь непогодой и обстреливая друг друга снежками, сетую я. – Еще пара минут и придется звать на помощь дворника, потому что от нас останется лишь огромный сугроб.
– Перестань причитать, – набрасывая на свою голову капюшон, отзывается Света, хотя и сама не в восторге от подобной прогулки. – Ты уже собрала чемоданы?
– Скорее их собрал Семен. Носился по дому как угорелый и кидал в сумку все, что попадалось под руку, – невольно улыбаюсь своим воспоминаниям.
– Счастливая ты, Машка! Я тебе по-доброму завидую… Кто бы мог подумать, что у вас все так хорошо сложиться.
– Эй, ты ведь сама меня уговаривала взять Сергея в оборот, – смеюсь, касаясь ее предплечья, но быстро засовываю руку в карман, желая согреть свои пальцы.
– Ну… Я чувствовала, что он не промах, – смеемся уже вместе, – но он превзошел даже мои ожидания. Не удивлюсь, если он позовет тебя замуж.
– С ума сошла… Тогда мне придется обзавестись телохранителем, – вспоминая о его склочной маме, идущей с ним в комплекте, закатываю глаза.
– Уверена, он и сам неплохо справиться. Пора бы уже перестать от нее прятаться. Тем более что ваши отношения уже давно ни для кого не секрет… Испеки шарлотку, и навести ее с дружеским визитом.
– Шарлотка – не мой конек…
– Я знаю, поэтому и говорю. Попьете чаю и пока она будет давиться липкой массой, поставь ее перед фактом, что теперь она должна называть тебя дочкой.
– Чего ты смеешься? – наблюдая за тем, как подруга складывается пополам, и сама не могу сдержать улыбку.
– Боже… Представила, как вы… Как вы обнимаетесь на лестничной клетке, встречаясь с ней по утрам…
– Хочешь, я отвезу вас в аэропорт? – уже у подъезда интересуется Иванова, не заглушая двигатель своей машины.
– Нет, Сергей обещал прислать Руслана, – перехожу на шёпот, из страха, что Сема услышит наш разговор.
– Когда ты их, наконец, познакомишь?
– Не знаю… Когда вернусь? Не загружай мою голову, – целуя щеку подруги, командую сыну выбираться на улицу и торопливо скрываюсь с ним за железной дверью.
Маша
Вся наша жизнь череда событий… Не забудь я тогда кошелек, в мою память не врезался бы образ Сергея Титова… Не затопи я его мать, Светка никогда бы не узнала, что этажом ниже обитает такой видный мужчина… Она бы не стала изо дня в день воспевать его достижения, не укоренила мысль внутри меня, что, возможно, он мой счастливый билет в светлое будущее… Не помоги я мадам Титовой, он мог никогда не пригласить меня на самое провальное свидание в моей жизни. Я бы жила в своем заблуждении, что первое впечатление всегда самое верное, а Сергей так никогда бы и не узнал, что, порою куда приятней оттягивать момент близости, изучая выбранного человека, нежели предаваться страсти, чтобы наутро с трудом вспомнить имя своей партнерши… – Целуй меня. Я, кажется, дико соскучилась, – обнимая его за плечи, застаю врасплох стоящего ко мне спиной мужчину. – Привет, – тепло улыбаясь, он не заставляет меня просить дважды и приникает к губам, заставляя вздрогнуть на холодном январском ветру от жара своего дыхания. – Давай, скажи это! – Что? – удивляется мужчина, не прерывая своей ласки. – Что всю неделю не находил себе места. Что постоянно обо мне думал… – Ты неисправима, – поднимая голову к небу, смеется он, не обращая внимания на крупные хлопья снега, витающие в воздухе.
