Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
В тот день, когда в моей жизни произошли непоправимые перемены, я и подумать не смела, что когда-то, смогу размышлять о будущем, не связывая свои планы с мужчиной, любовь к которому до сих пор, словно яд, отравляет мое существование. Как странно устроен человек… Как просто порой разлюбить того, кто окутывает тебя своим вниманием, и как трудно забыть мужчину, всадившего тебе нож в спину…
– Самойлова? – раздается голос над моей головой, вынуждая меня обратить внимание на говорящую. – Да ладно?!
Я удивленно взираю на нарушившую мое уединение девушку, с трудом узнавая в ней свою соседку по парте.
– Маринка! – вскакивая со стула, распахиваю свои объятия для слегка пополневшей подруги детства.
– Какими судьбами? Я думала, ты после университета так и не вернулась? – устраиваясь на соседнем стуле, начинает свои вопросы Канева.
– Да вот, решила навестить родителей! Господи, сколько лет мы с тобой не виделись? – не могу убрать с лица довольную улыбку, отчего мои скулы сводит чуть ли не судорогой.
– Лет десять, наверное! Ну, как ты? Рассказывай!
– Потихоньку. Вот сына жду. Он у меня в группе у Виктора Парфенова. Говорят, тренер от Бога.
– Это да! Прям легенда. И мой муж по совместительству! Я как раз к нему забегала, забыла ключи от квартиры! Ты даже не изменилась! Все такая же красавица!
– Спасибо, – чувствуя проступающий на щеках румянец, отвечаю я.
– Так, значит, сын?
– Да, шесть лет. А у тебя дети есть?
– У меня, к великому огорчению моего супруга, дочка. Ей десять. Но он все еще лелеет надежду, что, рано или поздно, я подарю ему наследника, из которого он сможет воспитать звезду хоккея. Я же так никуда и не уехала, поступила на заочный, на менеджера, потом Витьку встретила, Аленку родила. Работаю секретарем у одного предпринимателя. Так что, ничего выдающегося, – весело щебечет моя собеседница. С трудом верится, что вместе с этой ухоженной, аккуратно накрашенной женщиной в зеленом пальто с меховым воротом мы когда-то предавались беззаботным детским забавам.
– Разве этого мало?
– Ну, как сказать. Вот Юлька Петрова открыла свой магазин в столице. А Сашка Митрофанов теперь известный хирург! За четыре года сумел заработать себе имя, так что теперь на прием к нему не пробиться. Ну а ты как? Ты же на инженера училась?
– Да, но поработала только год. Я от тебя далеко не ушла. Все, как у всех – любовь, свадьба, теперь вот сына на тренировки вожу.
– А муж? Вместе приехали?
Я на долю секунды теряюсь с ответом, от чего-то почувствовав неловкость перед старой знакомой, и единственное, на что хватает моей фантазии – неприкрытая ложь:
– Нет, он очень занят на работе. Так что, мы здесь с Семкой вдвоем.
– Слушай! Может, соберёмся на днях? Позовем Аленку, Лизу, она как раз на днях приехала, и посплетничаем вдоволь?
– С удовольствием, запиши мой номер.
Возвращаясь в родительскую квартиру, я не даю себе возможности поразмышлять, почему не сказала правду. Есть в этом что-то горькое – признавать собственное поражение, глядя в искрящиеся счастьем глаза девчонки, с которой когда-то вместе мечтала о принце на белом коне, счастливом замужестве и радости материнства…
* * *
– Стригите, – делая глубокий вдох, командую я, не сводя глаз с отражения стоящей за моей спиной девушки. Она неодобрительно качает своей головой, приводя в движение копну огненно-рыжих волос, и больше не предпринимает попыток воззвать к моему здравому смыслу. Движения ее рук словно механические, доведенные до автоматизма многолетней практикой, завораживают, и я неотрывно слежу за тем, как мои ухоженные пряди осыпаются на пол, не выдержав прикосновения стальных ножниц. Когда-то длинные каштановые волосы, каскадом спадающие к пояснице, были моей гордостью. Я любила заплетать их в косу, могла часами колдовать над своими локонами, закручивая их в небрежные завитки… Теперь же, глядя на то, как солнечные лучи заставляют их мерцать золотыми переливами, я начинаю их ненавидеть. Мне необходимы подобные перемены, и как бы смешно это ни звучало, стрижка для меня – некий протест, попытка избавится от наваждения, очистить голову от мучительных воспоминаний, сжечь все мосты и попытаться вернуться к жизни. Это, как ритуал, ни выполнив который, не сумеешь расстаться с прошлым и никогда не найдешь в себе сил смело взглянуть в лицо будущему.
Теперь мои волосы едва достают до лопаток, а цвет у корней стал более насыщенным, становясь заметно светлее на кончиках. И когда я выхожу из салона, с глупой улыбкой на тронутых блеском губах, кажется, словно апрельское солнце печет, как июньский пылающий диск.
– Вот это да! – застывает посреди прихожей мама, пропуская меня в квартиру.
– Нравиться? – слегка тряхнув завитыми прядями, интересуюсь у нее, вручая пакет с продуктами.
– Еще бы!
– Мама?! – не менее удивленно выдает Семен, выбегая ко мне из комнаты.
– Ну, что скажешь? Мама – красавица? – подмигиваю малышу, раскрывая свои объятия, чтобы почувствовать его теплое тельце в своих руках.
– Красавица! Ты у меня самая-самая! – запечатлев поцелуй на моей щеке, отвечает мне сын. И я ему верю, прекрасно зная, что этот маленький мужчина никогда меня обманет.
С момента ухода Андрея, я впервые собираюсь выйти в люди. Посиделки за чашкой кофе с Иринкой или распитие вина на ее кухне в компании с Ивановой не в счет. Это были скорее попытки забыться, нежели поддаться легкому общению с друзьями, сдобренному шутками и воспоминаниями о давно минувших днях. Сегодня мне хочется выглядеть так, как должна выглядеть любая счастливая женщина – потухшему взгляду и распухшему от слез лицу в моем плане нет места.
Знаете, может быть завтра я вновь впаду в уныние, стану оплакивать свои волосы, возненавижу их новый цвет, выкину купленное платье, но сегодня, стоя перед зеркалом, я ловлю себя на том, что я не разведенная, я – свободная. Свободная от обязательств, от влияния чужого настроения, от царящих в моей жизни проблем и постоянных переживаний.
– Машка!!! – громко приветствует меня одноклассница, когда-то слывшая самой красивой девочкой нашего коллектива. От нее исходит приятный фруктовый аромат, а вырез блузки невольно пугает, грозясь обнажить то, что не должно быть предназначено для глаз присутствующих. Мы располагаемся на мягких диванчиках, несколько часов заливаясь смехом над нашими школьными проказами. Это так странно, видеть их повзрослевшими, с багажом совершенных ошибок за плечами, собственной историей и достижениями. Вот, к примеру, Алена – известный дизайнер, любит путешествовать и уже два года живет с мужчиной, всячески избегая разговора о браке. По ее глубокому убеждению, штамп в паспорте еще никого счастливым не сделал, и рисковать своей устоявшейся жизнью в угоду общественному мнению, она не намерена. А вот Марина – образцовая жена, весь вечер вещающая о том, как ей повезло с супругом, с красавицей дочкой и понимающими родителями.
– Виктор – замечательный мужчина, – тараторит она, демонстрируя подборку фото в своем телефоне. – За одиннадцать лет я ни разу не пожалела о том, что когда-то сказала ему «Да». Без проблем, конечно, не обходится, но в целом я смело могу назвать себя счастливой!
– Ну а я замуж так и не вышла. Зато два года жила с депутатом. Не сказать, что он мечта каждой женщины, но на подарки не скупился. После расставания с ним мне на память осталась трехкомнатная квартира в центре. Кстати, ты ведь в Политехническом училась? – обращается ко мне Лиза, потягивая коктейль через крученую трубочку. – Так у меня окна выходят как раз на главный корпус.
– Что же вы разбежались? – удивляется Алена – невысокая коротко стриженая блондинка.
– Не захотел уходить от жены, – выдает моя одноклассница, из-за чего я захожусь кашлем, делая глоток из своего бокала. Мои глаза удивленно распахиваются, щеки краснеют, а напиток так и застревает в горле, прекращая доступ кислорода в мои легкие.
– Что? – как ни в чем не бывало обводит нас взглядом девушка, недоуменно вскидывая бровь. – Смотрите так, словно прямо сейчас готовы сжечь меня на костре! Если мужчина может себе позволить роман на стороне, то и я не намерена себя ограничивать.
– А как же его жена? – опешив не меньше, чем я, возмущается Марина.
– А что мне до нее? Я в их проблемы не вдавалась. Но не думаю, что будь она хорошей супругой, ее муж оказался бы в моей постели.
– Господи, Филиппова! Не думала я, что ты такая!
– Какая?
– Беспринципная!
– Пффф, – отложив трубочку на стол, отзывается Лиза. – Давайте опустим ту часть, где вы начинаете читать мне нотации. Я привыкла к хорошей жизни. Люблю дорогие рестораны, шубы, хочу ездить на хорошей машине, отдыхать на самых лучших курортах. Что же в этом плохого? Поверьте, жену он не обделил. Так что, он просто очередная ступенька на пути к лучшей жизни.
– А работать ты не пробовала? – ядовито интересуется Парфенова.
– Нет. И не планирую начинать.
– Да, Лизка. Ты не пропадешь с такими-то жизненными установками…
– Что верно, то верно. Так что оставьте свою желчь при себе.
Вечер определенно испорчен. Марина смешно раздувает ноздри, пытаясь сдержать рвущееся наружу негодование, Алена остаток ужина то и дело бросает косые взгляды на сидящую рядом девушку, а я бесцельно ковыряю вилкой десерт, чувствуя, что больше не смогу проглотить ни крошки. Говорить о чем-то не хочется, поэтому мы в тишине, разбавленной лишь стуком столовых приборов, расправляемся с заказанной едой, сухо прощаемся и расходимся по машинам. Вместе с Парфеновой, живущей на одной улице с моими родителями, мы устраиваемся на сидении заказанного такси, и какое-то время, не находя тем для разговора, просто следим за мелькающими за окном картинками.
– К черту эту Лизку! Рядом с моим домом есть неплохая забегаловка. Давай закажем себе шампанское и будем весь вечер поднимать тосты за собственное счастье! – внезапно огорошивает меня своим предложением Маринка. Я улыбаюсь, отпуская сковавшее меня напряжение, и молча киваю, давая свое согласие. Кафе расположено рядом с набережной, и мы, не сговариваясь, спускаемся вниз, чтобы полюбоваться красотой вечернего города. Уличные фонари озаряют своим теплым светом расчищенные тротуары, совершенно безлюдные в столь поздний час.
– Не хочется ехать домой, – плотнее запахивая полы своего пальто, обращается ко мне Марина, вглядываясь вдаль своим слегка захмелевшим взором. – Вот ведь не думала, что Лизка такой станет… Столько цинизма и высокомерия, что впору залезть под душ, чтобы тщательно потереться мочалкой…
– Не говори, – облокотившись на кованую ограду, соглашаюсь с подругой детства.
– А я раньше на судьбу свою жаловалась. А ведь не все так плохо, раз я еще в силах осуждать чужую подлость… Не все у меня так безоблачно, как я вам сегодня рассказывала… Витя пьет. Каждый вечер, приходя домой с тренировок, прикладывается к стакану. А наутро как ни в чем не бывало вновь превращается в уважаемого спортсмена. Видели бы родители его часиков в десять вечера – без раздумий забрали бы своих детей с его секции. Он был подающим надежды хоккеистом, мечтающим выйти на большой лед, получить мировую славу… А вместо этого влюбился в молоденькую первокурсницу заочного отделения местного захудалого института… Голову потерял, не давал мне проходу. А я и рада. Только школу закончила, устроилась официанткой в приличный ресторан и сразу такого кавалера отхватила. Подтянутый, симпатичный, лучший игрок местного клуба. Родители в администрации сидят. Вот и не устояла… Через два месяца поняла, что беременна. Парфенов разве что в газету объявленье не дал, трубил на каждом шагу о том, как сына будет на лед ставить… А в результате получил молодую жену, он ведь старше меня на семь лет, болезненную дочку, простывающую чуть ли не каждую неделю и немилость родителей. С квартиры они нас погнали, мои тоже не захотели ютиться в хрущевке такой оравой. Тренировки отошли на второй план, уступив место подработкам…
– Марин, – касаясь ее плеча, надеюсь успокоить плачущую женщину, но она словно не слышит меня в своем стремлении поделиться терзающими ее переживаниями.
– Жизнь мы друг другу сломали… Я загубила его карьеру, а он… Да что я в этой жизни видела, Маш?
– Любовь. Замечательную дочь и…
– Любовь? Нет ее, этой любви! Страсть – еще куда ни шло! А любовь – это выдумки…
– Не говори так, – осекаюсь на полуслове, встретив ее пылающий взгляд.
– Мне на него смотреть тошно, а ты о любви тут… Мне порой кажется, что я каждой клеточкой впитала запах водки, которой он с таким упоением упивается!
– А лечить вы его не пробовали?
– Лечить? Скажешь тоже! Упрется рогом и твердит, как заведенный: «Все так расслабляются, я ж не алкоголик, чтобы кодироваться!». А я счастья хочу женского! Чтобы рядом было крепкое плечо, чтобы чувствовать свою значимость! Мне ведь всего тридцать! – смахивая слезы с лица, тяжело вздыхает Марина, вновь приступая к разглядыванию скрытой под толстой коркой льда водной глади. – Так что, так и живу. Ты уж прости, что разревелась, просто порой хочется выговориться, а то голова, кажется, просто взорвется от переполняющих мыслей!
– Брось, – отмахиваюсь от ее извинений и внезапно ощущаю острую необходимость ответить ей тем же. – Я тоже не была до конца откровенна, – чувствую ее прожигающий взгляд на своем лице. – Муж не приехал ни потому, что занят на работе… Он занят другой женщиной. Мы развелись два с половиной месяца назад.
– Да ты что? Изменил?
– Да. Спустя столько лет, он вдруг понял, что я не подхожу на роль любимой жены. Встретил молодую и перспективную, перевез свои вещи и подал на развод.
– Вот ведь гад.
– Очень емкая характеристика, – смеюсь над ее, не терпящим возражения, тоном. – Гад. Подлец. Сволочь. Называй как угодно.
– Я бы, пожалуй, убила. Сначала его, а потом эту…
– Ой, Марин… Этим уже ничего не исправишь. Просто сегодня, глядя на Лизу, я вдруг словила себя на том, что страстно желаю, чтобы его Рита любила его хотя бы чуть-чуть. Чтобы она не просто так увела у меня мужа, не ради квартиры или машины… Пусть лучше между ними действительно будут истинные чувства.
– Скажешь тоже. Пусть ее разобьет паралич, а твоего благоверного поразит молния.
Я вяло смеюсь, пытаясь отскоблить своим ногтем потрескавшуюся краску на изгороди, и больше не стремлюсь пускаться в откровения.
– Помнишь, в девятом классе, ты влюбилась в мальчишку из одиннадцатого? – прерывает мое молчание Парфенова.
– Помню. Игорь Никифоров, – не понимаю к чему она клонит, но все же вспоминаю симпатичного блондина, овладевшего моими мыслями на три долгих месяца, за которые я даже успела подорвать свою успеваемость.
– Так вот. Я с ним целовалась. На новогодней дискотеке…
– Да ладно?
– Да, – тяжело вздыхает девушка.
– И к чему ты это вспомнила?
– Не знаю. Давно хотела признаться… Мы ведь раньше дружили, а после твоего отъезда совсем потеряли связь. Не хочу, чтобы это стояло между нами, – улыбается мне Марина, обнимая одной рукой за плечи.
– Брось, тебе коктейль в голову ударил, – пихаю ее локтем и начинаю хохотать, как сумасшедшая. Странная парочка: две приличные женщины в ночной тиши пустынной улицы заходятся смехом из-за сущей глупости, как школьницы хватаясь за животы. В этот миг я уже твердо знаю, что обрела в лице товарища детства верного друга на долгие-долгие годы, и, прощаясь уже глубокой ночью, я не сомневаюсь, что еще не раз наберу ее номер, чтобы узнать, как складывается ее жизнь.
* * *
На дворе середина марта. Удивительно, как стремительно месяца сменяют друг друга, увеличивая пропасть между мной и, теперь уже бывшим, супругом. Когда я в последний раз касалась его волос? Когда покрывала горячими поцелуями его колючие от небольшой щетины щеки? Когда в последний раз я с трудом разрывала наш поцелуй, чтобы наткнуться на его распахнутые глаза и тонуть в обжигающем взгляде? Давно. Настолько давно, что порою мне кажется, что я все придумала. Придумала наш головокружительный роман, нашу страсть, совместные ночи, разговоры, объятья… Словно он плод моего воображения, настолько нереальный, что впору задуматься о посещении психиатра. Лишь сын, как две капли воды похожий на моего любимого мужчину, служит напоминанием, что все это с нами было…
Я начинаю привыкать к безлюдным улицам. Все-таки жизнь в больших городах с возрастом начинает тебя утомлять. Все куда-то спешат, бояться чего-то не успеть, а здесь, в глубинке, настолько спокойно, что маячащий на горизонте отъезд наводит на меня грусть. Мне было необходимо выдохнуть, отряхнуться и суметь поднять подбородок, и лучшего места для этого не сыскать на всем белом свете.
– Ну, что-то ты совсем расслабился, – устраиваясь под папиным боком на диване в гостиной, как можно крепче обнимаю его за талию. – Смотри какой необъятный.
– Мне простительно, я пенсионер. Это вам молодым за фигурой следить надо, а я заслужил свое право есть без ограничений, – смеется он. – Семка спит?
– Да, даже сказку недослушал. Тренировка его вконец измотала, – переключая каналы в поисках интересного фильма, сообщаю отцу. – Зря вы в детстве не отдали меня в какую-нибудь секцию. Кто знает, может, я стала бы известной танцовщицей.
– Еще не поздно начать. Времени у тебя вагон.
– Что верно, то верно. С такими алиментами, я могу не работать и скупать все, что душе угодно. Оказывается, разбитое сердце в наше время дорого обходиться неверным мужьям.
– Только не говори, что решила превратиться в затворницу. Ни так мы тебя воспитывали. Пора бы и дипломом воспользоваться.
– Я уже размышляла над этим. Отправлю Семена в школу и попытаюсь устроиться в какое-нибудь бюро.
– Андрей звонит?
– Редко. Мы почти не говорим, я сразу передаю трубку Семе. Только за то, что он не торопит нас с возвращением, можно смело сказать ему спасибо.
– Да, понимающий зятек нам достался…
– Но возвращаться все же придется… Три месяца – большой срок!
– Мы с Леной посовещались… Что если мы продадим эту квартиру и рванем за тобой? Купим себе однокомнатную и будем помогать тебе поднимать сына?
Я удивленно взираю на серьезное лицо этого большого поседевшего мужчины, в то время, как сердце в груди бешено отстукивает свой ритм.
– Но ведь здесь все наши родственники… И друзья! Как же ты без своей рыбалки?
– Рыбу я и в магазине куплю! А родственники… Будем в гости к ним ездить!
– Папа! – еще сильнее прижимаюсь к нему, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. – Вы не пожалеете?
– Глупости! Пожалеем мы, если пропустим, как Сема в первый класс пошел. А все остальное – ерунда!
– Папа!
– Ну, значит, решено!
Когда через три недели изнурительных сборов мы вчетвером покидаем город, переступаем порог нашей с Семой квартиры, где слои пыли на полках выдают наше затяжное отсутствие, с моих плеч окончательно слетает давящий груз. Стоя на кухне перед окном в той же позе, что и в день ухода Медведева из семьи, я больше не вижу повода для слез. Прошел почти год с момента нашего расставания. Горький, наполненный самобичеванием, жалостью, несогласием с суровостью жизненных реалий… Год без его аромата, тепла и нежного голоса… Спросите, что же дальше? Я и сама не знаю. Но первое, что я делаю утром, я размещаю свое резюме на сайте вакансий, чтобы следующие три недели потратить на поиски подходящей работы, а ровно через месяц с замирающим сердцем я раскладываю канцелярские принадлежности на своем рабочем месте.
– Ну, ничего себе, подруга, – сдобрив свое удивление тихим свистом, оценивает меня Света. – Может, мне тоже выскочить замуж, чтобы потом развестись? Если в итоге я стану выглядеть также хорошо, я, пожалуй, готова пожертвовать своей фамилией.
– Светка! – шипит на нее Иринка и освобождает мне место рядом с собой, устраивая свою сумку на спинке стула. – Но выглядишь ты и вправду отлично!
– Нужно было раньше подстричься, может быть и Андрей не ушел бы к своей Марго, – весело щебечет Иванова.
– Какая же ты змеюка, – беззлобно одергивает ее подруга, в то время как я лишь улыбаюсь, следя за их перепалкой.
– Ладно, хватит петь мне дифирамбы! Я жутко по вам соскучилась! Ты надолго приехала?
– На неделю. Нужно решить кое-какие вопросы, – возвращая меню официанту, отвечает мне Света, кидая беглый взгляд на внезапно потупившую взор Иру.
– Что? – не могу сдержать удивление, видя их озабоченные лица.
– Ничего. Как работа? – явно пытаясь сбить меня с толку, беззаботно интересуется моя одногруппница.
– Ну… Все ни так страшно, как сначала казалось. Коллектив небольшой, и я там самая молодая… Так что, если вдруг захотите заняться вязанием – смело обращайтесь ко мне. Благодаря Вере Станиславовне, я теперь хорошо разбираюсь в пряже…
– Ууу, звучит до ужаса скучно!
– А вот и нет! Ты большая умничка, что решила устроиться в это бюро! Уж лучше разговоры о вязанных носках, чем сидеть в четырех стенах.
– Брось! Могла бы заняться шоппингом, каждый день пропадать в салонах красоты. Или путешествовать! – Света, как всегда, в своем репертуаре. – Мне бы твои возможности, я бы не стала прозябать за компьютером. Кстати, как там по мужской части?
– Ты неисправима! Самый завидный жених мне в отцы годится.
– Вот! И это лишний раз подтверждает, что ты совершенно не знаешь, как распорядиться своей свободой! – безапелляционно вещает девушка.
– Я бы с тобой согласилась, если бы стремилась ее заполучить. А так, простите. Дома, под боком у мужа, мне было вполне комфортно.
– Ну, знаешь! Сколько вы уже не вместе?
– Год и три месяца, – поедая пасту, отвечаю на заданный мне вопрос.
– Это приличный срок. Ты молодая красивая женщина! Неужели тебе не хочется ласки?
– Не думаю, что готова к другим отношениям…
– Плевать! Не хочешь серьезности, заведи мужика для здоровья!
– Света! – подавившись куском пиццы, встревает в наш разговор Ира. – Неужели ты никогда не перестанешь говорить всякие… непристойности!
– «Говорить всякие непристойности», – скривив лицо, цитирует Иванова, чем еще больше смущает подругу. – И не подумаю. Если бы вы чаще ко мне прислушивались, жили бы куда счастливей! А ты, – тыкая в меня зажатой между пальцами вилкой, – подумай на досуге! Будешь потом кусать локти, осознавая, что упустила пару лет горячего бурного…
– Замолчи! – затыкая уши ладонями, прерывает ее Ирина, вызывая во мне волну смеха.
– Как там Лева? – увожу разговор в мирное русло.
– Отлично! Маленький ловелас! Влюбился сразу в двух одноклассниц, поэтому по вечерам я получаю гневные СМС от родительниц двух белокурых кокеток. Думаю, он пошел в отца! Мама Юли, одной из его возлюбленных, выставила мне счет за оторванные им банты…
– Господи, нам это только предстоит пройти…
– Готовься заранее. Тем более что Семкин папаша постоянством не отличается… Кстати, как он там со своей художницей?
– Отлично. Переезжает в Москву.
– Да ты что? А как же его бизнес? – уронив на стол насаженный на вилку кусочек мяса, изумленно таращится на меня Иринка.
– Анна Федоровна говорит, что Антон останется здесь управляющим. А Медведев решил расширяться, что-то там приобрел и решил покорять столицу. Я не расспрашивала.
– А что же его Марго? Поедет за ним?
– Ты так округляешь глаза, словно его отправляют в ссылку в Сибирь! – Света нетерпеливо ерзает на стуле, недовольно глянув на сидящую рядом девушку. – Я бы и минуты не думала! Какая ей разница, где писать свою мазню!
– Едет с ним. И, отдадим ей должное, она неплохая художница… Он звонил мне вчера. В эти выходные я отправлю Семена к нему. С ночевкой. Когда он утрясет все дела на новом месте, ребенок будет проводить у них каникулы, – чувствуя горечь на языке, торопливо делаю глоток апельсинового сока.
– И ты согласилась?
– Разве у меня был выбор? Сема скучает по папе. Пары часов в неделю недостаточно…
За столом повисает молчание. Даже Иванова, никогда не отличающаяся деликатностью, не пытается больше шутить, сосредоточив свое внимание на бифштексе, прекрасно зная, какую боль мне доставляет осознание, что субботнюю ночь мой ребенок проведет в квартире разлучницы. Ира, кажется, еле сдерживает слезы, чем несказанно меня удивляет, отвлекая от горестных дум.
– Эй, ты как? – касаюсь ее ладони, заставляя взглянуть мне в глаза, за что удостаиваюсь вырывающихся из ее груди всхлипов. – Ты чего?
Я растерянно перевожу свой взгляд на сидящую напротив Свету, которая демонстративно закатывает глаза к потолку, всем своим видом говоря, что наша подруга явно не в себе, и через минуту, после десятка тщетных попыток с моей стороны остановить поток слез, она нервно кидает салфетку на стол:
– Господи! Да прекрати же ты ныть!
– Слушай, немного такта тебе бы не повредило! – пытаюсь я заступиться за расклеившуюся девушку.
– Какого такта? У нее просто гормоны разыгрались!
– То есть? – замечаю, что Ира внезапно прекратила свою истерику, краснея и округляя глаза.
– То и есть! Ирка беременна!
– Да ладно?
– Да! Мы просто не знали, как тебе об этом сообщить. Ты же недавно развелась, едва оправилась от предательства, а тут мы со своей радостью!
– Брось, это же просто чудесно! Я очень рада за вас с Сашей! И… Это правда замечательно, – обнимаю ее, радуясь, что на смену всхлипам приходит смех. – Как вы могли? Мой развод вовсе не повод шушукаться за спиной! Или что, ты бы пряталась от меня, чтобы я не дай бог не заметила появляющийся живот?
– С ума сошла, – смеется будущая мама, размазывая свою тушь по щекам. – Просто я ждала подходящего момента.
– Я в порядке, ладно? Сижу здесь, как вы сами мне говорили, молодая и красивая. Так что не драматизируйте!
– Как думаешь, ты уже достаточно окрепла духом? Это еще не все, чем мы не успели с тобой поделиться.
– Думаю да, так что не томите уже!
– Я выхожу замуж, – набрав в грудь побольше воздуха, сообщает мне Света. – Да, не удивляйся. Рано или поздно, это должно было произойти.
– Ничего себе… – не могу подобрать слов, чтобы описать свою растерянность.
– Ладно, отвечу сразу на все вопросы, которые ты наверняка хочешь мне задать. Ему тридцать восемь, работает в банке, есть машина, квартира и дача, кстати, живет он здесь, так что видеться будем чаще. Есть сын от первого брака, с бывшей женой не живут уже восемь лет. Познакомились случайно, он приехал открывать филиал в нашем городе, а я пришла брать кредит. Что еще? – постукивая пальчиками по столу, пытается вспомнить, что же упустила в своем рассказе. – Ах, да! Свадьба будет здесь, заявление уже подали, так что на все про все у нас чуть больше месяца. И я буду очень рада, если ты согласишься быть моей свидетельницей. Ты знаешь, что я эгоистка, поэтому не стану думать над тем, как тебе тяжело будет стоять рядом со мной, ведь ты не так давно развелась… Потому что, без тебя я не справлюсь! Все эти цветы, рюши, плачущие родители – это кого угодно добьет, даже такого сухаря, как я. Так что? – с надеждой во взгляде спрашивает меня подруга, пока я пытаюсь разобраться в своих ощущениях. Я торопливо киваю, из страха, что могу передумать, озвучивая вопрос, волнующий меня больше всего:
– Ты любишь его?
– Я ожидала чего-то подобного, – смеется невеста, беззаботно откинувшись на сидении. – Кому она нужна, эта любовь? Мне хорошо с ним. Во всех отношениях. И этого вполне достаточно для счастливой семейной жизни.
Волю слезам я даю лишь вечером. Не потому, что я плохая подруга, испытывающая черную зависть к девушкам, с которыми когда-то носила одну на троих юбку, а лишь потому, что на их фоне вдруг осознаю, как я несчастна и одинока. Огромный, важный кусок моей жизни был вырван чужой рукою и безжалостно растоптан. Все, что уже никогда не осуществиться стало вдруг так явственно необходимо, что раздирающая душу тоска, с которой я всеми силами пыталась бороться на протяжении года стала еще осязаемей, словно протяни руку, и сумеешь почувствовать ее вязкую тягучую прохладу.
* * *
Субботнее утро наступает внезапно. Я просто распахиваю глаза, садясь на своей постели, откидываю одеяло и, накинув халат, бреду в ванную комнату. Родители еще спят, что совершенно неудивительно, если учесть, что на часах лишь половина шестого. Заглянув в комнату сына, я ненадолго застываю в дверях, любуясь его беззаботным личиком, стараясь не думать о том, что не застану его завтрашнее пробуждение. В голове куча мыслей, спасти от которых не может ни прохладный душ, ни свежезаваренный кофе, ни мои хлопоты у плиты или попытки забыться с помощью уборки. Сегодня тяжелый день. Я впервые увижу бывшего мужа, вручу сыну набитый вещами рюкзак и буду терзаться прожигающей душу ревностью… Глупо, скажите вы? Ни я первая, ни я последняя, кто вынужден приспосабливаться ко всем прелестям жизни после развода, но первый шажок навстречу мужчине, предавшему все свои обещания, сделать, отчего-то, невыносимо трудно. Страх, липкий, с неуемной скоростью разрастающийся внутри, с каждой минутой лишь крепнет, не давая возможности мыслить позитивно. И даже радостное лицо сына, предвкушающего выходные в компании любимого папы, не способны заглушить сковавшую меня боль.
– Ты чего так рано проснулась? – завязывая домашний халат, обращается ко мне мама, и неторопливо наполняет свою кружку бодрящим напитком.
– Что-то мне не спится.
– Маша, – усаживаясь напротив, говорит она спокойно. – Ты все делаешь правильно. Ребенку нужен отец… Как бы нам ни хотелось, но порою, приходиться переступать через себя ради счастья наших детей.
– Знаю. Просто боюсь, что Рита не сможет его полюбить… Вдруг она станет его обижать… Или… Чем он будет питаться? Я даже не знаю, умеет ли она готовить… Не знаю, как они живут. Может, у них по всей квартире расставлены банки с растворителями и замоченными в нем кистями… Ножи, розетки, да куча всего, чем ребенок способен себе навредить. У нее ведь нет опыта…
– Перестань себя накручивать. Максимум, чем она сможет задеть Семена – это своим безразличием. Уверена, Андрей не допустит слез собственного сына.
– Этот Андрей разрушил нашу семью, совершенно не думая о том, что ребенок будет страдать, – гневно бросая чашку в раковину, отвечаю на мамину реплику.
– Уверена, он не раз корил себя за это. И как бы там ни было, через это придется пройти. Когда-нибудь и ты приведешь в дом мужчину, к которому Семе нужно будет привыкать. Жизнь не стоит на месте.
– К черту, мне больше никто не нужен!
– Это пока. А как только ты отпустишь ситуацию, переболеешь и сумеешь окончательно смириться, сама поймешь, что одиночество – не лучший сценарий для твоего будущего.
Кто знает, если ли хоть доля истины в маминых словах, смогу ли и я когда-то довериться другому человеку, но на данный момент я выношу себе неутешительный вердикт – я невероятная трусиха! Стою у окна в гостиной и наблюдаю за тем, как мой отец выводит из подъезда ребенка, сухо жмет руку Медведеву, не стремясь завязать диалог, как Семен прижимается к поджарому телу своего папы, передает свой набитый игрушками ранец, замешкавшись у пассажирской двери внедорожника, которая внезапно открывается и являет моему взору виновницу пролитых мной слез. На ней укороченные джинсы, лоферы и слетающая с одного плеча широкая футболка. Кажется, и она сменила цвет своих волос, поскольку спадающие ниже лопаток локоны теперь насыщенного черного цвета. Я вижу, как мой отец, вплотную подходит к Андрею, что-то нервно ему говоря, задерживается взглядом на девушке, своровавшей мое женское счастье, целует внука и направляется к подъезду, в последний раз поворачивается на эту милую пару, и горько сплевывает на асфальт, явно находя разыгравшуюся сцену тошнотворной. Я забываю, как надо дышать, когда Марго присаживается на корточки перед моим ребенком, льнущим к бедру Андрея, и так и не поднимает своей головы, чтобы взглянуть на незнакомку. Время словно остановилось, звуки отошли на второй план, и единственное, что я слышу в этот момент – закладывающий уши стук собственного сердца. Я не знаю, о чем они говорят, куда собираются, но вот все словно отмирают и торопливо устраиваются в салоне, отрезая мне возможность, разглядеть происходящее.
