Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Не видать тебе контракта с китайцами как своих ушей! Думаешь, после такого Михайловский позволит зятю заключить с тобой сделку?
– Не лезь в мои дела.
– Мне что, стоять в стороне и наблюдать, как ты теряешь миллионы из-за этой девки?
– Выбирай выражения. Маша здесь ни при чем.
– Да что ты? В ее возрасте пора бы начать пользоваться мозгами!
– Прекрати, – я вздрагиваю, и сильнее запахиваю шубу, замечая, что моя шея пуста…
– Черт, – исследую руками грудь, в надежде, что ожерелье провалилось в мое декольте, и сокрушенно вздыхаю, чем вынуждаю Сергея обратить на меня внимание. – Цепочка… Наверное, слетела…
– Как мне теперь себя вести? Сгорать от стыда за твою выходку? – не унимается женщина, пока мы с Сергеем сосредоточенно смотрим друг другу в глаза.
– Руслан, – прерывая контакт, Сергей надевает пальто. – Притормози. Мы прогуляемся, а ты отвези мать домой.
Титов терпеливо ждет, пока я переобуюсь, бросив в багажник пакет с моими лучшими туфлями, светлой замше которых теперь вряд ли поможет чистка – пятно, от опрокинутого бокала с вином, останется напоминанием о неудавшейся попытке влиться в жизнь городской элиты.
– Испугалась? – мы держимся за руку, бредя по одинокой улице.
– Немного. Раньше мне не доводилось учинять беспорядки. У тебя действительно будут проблемы? – хочется верить, что он успокоит меня, но Титов лишь горько усмехается, поднимая голову вверх, полюбоваться кружащимся в воздухе снегом, мерцающем в свете уличного фонаря.
– Выбрось это из головы.
– Зачем она с ним? Он же отвратителен…
– И богат.
– Думаешь, это того стоит?
– Для кого-то да, – философски изрекает он, засовывая руку в карман. Я вспоминаю, как Михайловский, сальным взглядом прошелся по моему телу, скрипучим голосом, сопровождаемым сопением и невыносимым амбре, поинтересовавшись, чем я зарабатываю на жизнь.
– Мария у нас инженер, – опередила меня с ответом Светлана Викторовна, не желая делиться подробностями моей деятельности.
Вот оно – неприкрытое жеманство, попытка скрыть от уважаемых людей, что ее сын увлекся не дочерью академика, а непримечательной предпринимательницей, решившей сыскать славы в изготовлении игрушек.
– Не может быть!
– Действительно, – вскидываю бровь, делая глоток шипучки. – Сама поражаюсь, как меня угораздило?
– Так, и что же вы разрабатываете? – поправив галстук, он пытается опереться на стол, но, задев стакан, умудряется запачкать пиджак соком, хотя, кажется вовсе не заботиться о своем внешнем виде, продолжая выжидательно сверлить меня глазами.
– Светлана Викторовна обожает хвастаться моими успехами, не так ли?
– Конечно, – она, видимо, не собирается отступать, но не удосуживается внимания нашего собеседника.
– Не там вы, Маша, себя реализовываете. Куда мир катится, если такие женщины скрываются от глаз в пыльных конторах?
– По-вашему, красивая женщина годится лишь для глупых улыбок?
– Нина тоже мечтала диплом получить. Хотела стать математичкой…
– Учителем литературы, – поправляю его, мельком взглянув на приунывшую девушку.
– Какая к черту разница! А потом поняла, что в спальне завладеть вниманием слушателя проще, – покатывается со смеху Савелий, привлекая внимание Сергея, теперь не прислушивающегося к речам своего коллеги, а внимательно наблюдающего за тем, как я ковыряю мясо на своей тарелке, с трудом сдерживаясь, чтобы не плеснуть хаму содержимое своего стакана прямо в лицо. Собравшись с силами, я стараюсь придать лицу беззаботное выражение, и тепло улыбнувшись, качаю своей головой, пытаясь уверить своего кавалера, что все в порядке, после чего он, расслабившись, возвращается к беседе. – А для чего еще нужны бабы? Ты им шубу, они тебе рай на Земле. Разве нет?
– По-моему, счастье вовсе не в мехах, – намеренно отворачиваюсь, не желая продолжать беседу.
– Конечно, поэтому все женщины стремятся найти покровителя побогаче, – раздается смехом, отчего его и без того небольшие глаза сужаются, а лицо багровеет. Он пытается побороть смех, взяв чужой бокал с водой, большая часть которого выплескивается, орошая каплями подол вечернего платья его дамы, мирно разглядывающей салат по правую руку от него. – Нин, разве я неправ?
Он с силой притягивает к себе молодое тело, впиваясь поцелуем в плотно сжатые губы, и я невольно морщусь, видя, как искажается гримасой отвращения лицо моей новой знакомой, как она настойчиво пытается выбраться из удушающих объятий, упираясь маленькими кулачками в обрюзгшую грудь мучителя. Пока гости старательно делают вид, что ничего выдающегося не происходит, а трое мужчин, во главе с Титовым и думать забыли об окружающих, я, делаю то, чего делать не стоило.
– Отпустите ее, – и сама не знаю, почему, мой голос звенит от напряжения, а пальцы крепко сжимают тонкую ножку бокала. Прервав свою “ласку”, Михайловский отпихивает хватающую ртом воздух Нину, на нижней губе которой теперь красуется капелька крови от его страстных покусываний, и в изумлении переключает внимание на меня.
– Немного ли ты на себя берешь? Или решила заступиться за коллегу? Да, Серег? Дорого тебе обходятся услуги такого фигуристого инженера?
Тишина повисает внезапно, когда стул, с грохотом ударяясь о пол, громким эхом проносится по залу, а задетая Сергеем тарелка разлетается на десятки мельчайших осколков, сопровождаемая звоном слетевших мне под ноги приборов и недопитого бокала вина. Зажатый в его кулак ворот рубашки докучливого политика мешает грузному гостю набрать в легкие воздуха, и его и без того красные щеки становятся багровыми, словно готовыми взорваться в тот же миг, если коснешься их своим пальцем…
– Я буду печь вишневый пирог каждое утро, что встречу в твоей квартире, – нарушаю молчание, подхватывая полы своего платья, припорошенные снежной крупой.
– Я бы не отказался есть его каждый день, – говорит так серьезно, что я сбиваюсь с шага и едва не растягиваюсь на тротуаре, вовремя подхваченная под руку своим защитником…
Маша
В мире есть уйма вещей, неподвластных моему пониманию, сотни вопросов, ответы на которые мне вряд ли удастся найти… Есть ли жизнь после смерти? Существуют ли инопланетные цивилизации? Что есть истинная добродетель? И для чего мы приходим в этот мир, такие разные в своих взглядах и выбранных способах достижения цели? И если свое предназначение я пока еще не разгадала, одно знаю точно – Сергей Титов родился на свет для того, чтобы скрасить мою жизнь одним лишь своим присутствием. А все его постройки, контракты, тендеры – попытка скоротать время, в ожидании, когда же я, наконец, отыщу его средь толпы и сделаю счастливым. А я обязательно сделаю… Приложу все усилия, чтобы ему не пришлось сожалеть о своем выборе…
Решение съехаться я приняла спокойно, не сомневаясь ни доли секунды в правильности и неотвратимости такого исхода. Рано или поздно приходит момент осознания, что ты застрял, так и не добравшись до конечного пункта. Моей точкой “Б” стала вовсе не квартира Сергея Титова, а его душа и мысли, и ради покорения этой высоты, я готова хоть сейчас побросать в чемоданы свои пожитки…
– Чем ты тут занимаешься? – заглядываю в комнату сына и улыбаюсь, когда он помахивает в воздухе увесистой книгой Джоан Роулинг.
– Как думаешь, вдруг в мире и вправду есть Хогвартс? – откусив принесенное мной печенье, Сема делает глоток молока.
– Ну… кто его знает… Как уроки? – я устраиваюсь рядом, нагло отобрав одну из подушек, и устремляю свой взгляд в потолок.
– Сделал.
– Что, даже математику? – недоверчиво щурюсь, пытаясь убедиться, что парень не вздумал меня провести.
– Да. Папа звонил… и помог мне решить…
– Не говори так, словно это зазорно. Прощать людей – вовсе небесполезная способность. Тем более родного отца, – Семка укладывает голову на мое плечо, позволяя крепко обнять свою спину, и я довольно усиливаю захват, подхватывая смех своего ребенка. Все же, становясь старше, мальчишки не так часто готовы нежиться в материнских объятиях.
– К бабушке я не иду? – спрашивает, хоть по интонации и понятно, что ответ ему давно известен.
– Нет.
– И что мы будем делать?
– Не знаю… Может, пересмотрим все части «Человека-паука»?
– Я за! – он все же выбирается из моих рук, и сложив ноги так, словно надумал медитировать, усаживается рядом, подперев щеку кулачком. – Только давай попозже? Мне осталось двадцать страниц.
– Ладно. Но прежде, чем ты вернешься к Поттеру, я хотела открыть тебе один большой секрет, – заговорчески шепчу, словно кто-то нас может услышать.
– И я никому не должен рассказывать?
– А ты болтун? – улыбаюсь, хоть внутри и испытываю жуткое волнение. – Хотя, он не такой уж и секретный…
– Я проговорюсь Женьке, знаю, что не стерплю…
– А ему можно доверять?
– Конечно! Я всегда ему все рассказываю, даже про Алису.
– Тогда, ладно. В общем… Тебе ведь нравится эта девочка?
– Алиса? Конечно! Ты видела, какие у нее волосы? – мой сын, закатывает глаза, словно я спросила несусветную глупость.
– Так вот. Кое-кто мне нравится так же, как тебе эта девочка, – я решаю не ходить вокруг да около, пока трусливо не сбежала, отложив разговор в долгий ящик. – Даже больше.
– Папа?
– Нет, Сема, – отрицательно качаю головой, отламывая кусочек печенья и посылая его в рот. – Ты же знаешь, что папа любит Риту.
– Ну, мало ли… И ты ему нравишься? – забыв о книге, сын опускает плечи, хотя по лицу довольно трудно понять, что он думает по этому поводу.
– Да.
– Так, вы созваниваетесь по скайпу?
– Нет. Мы говорим по телефону, иногда ходим гулять… Вот, например, завтра он зовет нас с тобой в зоопарк.
– И меня? – удивлению парнишки нет предела.
– Да. Он очень хочет с тобой познакомиться.
– Зачем?
– Как это зачем? Ты же мой сын и должен знать, с кем я провожу свое время.
Не будь тема нашего разговора такой серьезной, я, пожалуй, беззастенчиво расхохоталась над задумчивым видом своего сына, сейчас усердно жующего свою нижнюю губу.
– Но прежде чем вы узнаете друг друга, я хочу, чтобы ты понял – моя любовь к тебе не измениться. Ты и дальше будешь для меня самым важным и дорогим человеком в жизни.
– Папа тоже так думал, а теперь даже не приезжает…
– Я не папа. У нас с тобой все иначе.
– А если он мне не понравится?
– Тогда я внимательно выслушаю твои аргументы, – присаживаюсь и беру его ладошки в свои пальцы. – Мы же команда? Вдруг я чего-то недосмотрела. Только пообещай, что отнесешься к этому серьезно и не станешь отталкивать его без видимых на то причин.
– И что я, как Лева дядю Диму, должен называть его папой?
– Что ты! Папа у тебя уже есть. У Льва все по-другому…
– А как его зовут?
– Ну, имя у него не такое красивое, как у твоей Алисы, но для мужчины вполне сносное, – я нежно глажу его по волосам, поселяя на лице улыбку. – Сергей.
* * *
Мне трудно судить, о чем думают дети, идя знакомиться с маминым ухажером. Я росла в полной семье, где всегда царило понимание, уважение и безграничная преданность, где папа всегда любил лишь одну женщину, даже не помышляя о возможности переступить через свои клятвы. В том что Андрей, с пеной у рта кричащий, что осознает всю серьезность положения, долго раздумывал бессонными ночами, прежде, чем пустить Марго в жизнь нашего сына, я очень сомневаюсь. А моя гипертрофированная серьезность и неспособность взглянуть на вещи проще, заставили меня мучатся переживаниями, что после сегодняшней прогулки, Семен сделает пару шагов назад, выстроив между нами кирпичную стену. Всю дорогу, сидя за рулем и подпевая льющейся из приемника музыке, в попытке разрядить обстановку, я то и дело поглядываю на притихшего Сему, сегодня непривычно молчаливого и не проявляющего интереса к планшету.
– Готов? – заметив машину Титова, поправляю шапку на голове сына, плотнее затягивая шарф. Он лишь кивает, растерянно озираясь по сторонам, наверное, стараясь угадать, кем же увлеклась его мама. Сережа же, торопливо пересекает проезжую часть, вызывая в моей груди трепет своим приближение, а сын, заметив смутно знакомую фигуру, прячет руки в карманах, бегло коснувшись моего лица своим сосредоточенным взглядом.
– Привет, – не предпринимая попыток получить поцелуй или сжать меня в объятиях, Сергей обходится простым приветствием, останавливаясь в паре шагов от нашей парочки. Я киваю, улыбнувшись, и легонько дергаю сына за рукав, желая вернуть его в реальность.
– Ну, здравствуй, Семен, – протягивая избавленную от перчатки ладонь, Титов делает первый шаг, но сын лишь еле слышно бросает «здравствуйте», словно не замечая, что подошедший ждет от него рукопожатия.
– Все нормально, – шепчет мне мужчина, пока мы следует к воротам зоопарка, отставая от мальчика на несколько шагов.
– Может, нужно было купить игрушку или…
– Предлагаешь, каждый свой день начинать с подарка? Давай, не будем паниковать?
Я соглашаюсь и, нагнав сына, терпеливо жду, пока Сережа оплатит билеты.
– Мармозетка… Не название, а прям какое-то ругательство, – стоя рядом с клеткой, где небольшая мартышка, пушистая, как шарпей, усевшись на ветку, чистит бока, обращаюсь к мужчинам.
– Смотри, – заметив, что в пропахшем животными помещении, работник вывел из вольера маленького леопарда, вокруг которого теперь столпились зеваки, ожидая очереди для совместного фото с хищником, Семка торопливо семенит к людям, протискиваясь через живую преграду.
– Хочешь, сделаем фотографию? – заметив горящий взгляд парня, Сергей достает бумажник, подзывая фотографа.
– Нет. Мы были здесь с папой и фотографировались. Только не с ним, а с какой-то обезьяной.
– Тогда, дополнишь коллекцию…
Мы устраиваемся в кафе неподалеку, скинув верхнюю одежду, теперь грудой покоящуюся на одном из стульев, и едва перекинувшись парой фраз, избегаем смотреть друг другу в глаза. Будь на моем месте Светка, она бы наверняка сказала бы что-то смешное, а после, стукнув ладонью по столу, попросила бы Леву перестать вести себя, как избалованный мальчишка, узревший в ее мужчине соперника в борьбе за материнское внимание. Но до Ивановой мне слишком далеко, и, наверное, именно поэтому в моей жизни царит такой кавардак.
– Серьезно? – первым не выдерживает Сергей, ставя локти на деревянный столик. – Нельзя есть в такой обстановке. У нас будет несварение…
– Моя бабуля, наоборот, ругается, если я болтаю во время обеда, – видимо, и сам устал от своего обета молчания Сема.
– Мы ей не скажем, – подхватываю разговор, продолжая складывать бумажную салфетку. – И потом, твою картошку еще не принесли.
– Расскажешь мне о себе? – не желая упускать мгновение Семкиной благосклонности, просит Титов, хотя вряд ли осталось хоть что-то, чего я не успела ему поведать.
– Что? – его щечки мгновенно краснеют.
– Ну, например, чем занимаешься в свободное время? Ходишь ли в школу?
– Конечно, хожу. Мне же скоро десять.
– Отлично. Поделишься своими успехами? Может быть, ты великий математик?
– Нет. Я плохо решаю задачки.
– Ладно. Тогда, какие книги читаешь?
– Те, что учительница задает.
– Может быть, ты хорошо рисуешь?
– Нет, – отрицательно качает головой сын.
– Кого-то ты мне напоминаешь, – улыбнувшись, Сергей поднимает бровь, мельком взглянув на меня, видимо, вспомнив, какой я была неразговорчивой на начальном этапе нашего общения. – Тогда, расскажу о себе. Я строитель. Видел высокие дома рядом с Ледовым дворцом?
– Да, – кивает Сема, не переставая его разглядывать.
– Так вот, это моя работа.
– Вы что, сами их строили? – изумляется Медведев-младший, замирая с открытым ртом.
– Не совсем. Я руководил процессом. Организовывал людей, чтобы в итоге получился настоящий дом.
– И видели, как кирпичи укладывали? – кажется, до конца не верит в причастность Титова к возникновению новостроек, которые мы проезжаем всякий раз, когда едем на тренировку.
– Конечно. Надевал каску и проверял, как продвигается дело.
– Каску, – хмыкает Сема, болтая ногой под столом. – Вы и себе дом построили?
– Пока нет, но в ближайшем будущем, планирую.
– Большой?
– Думаю да.
– Мой одноклассник тоже живет в собственном доме. У него даже бассейн есть. Мы плавали пару раз, когда его мама нам разрешала. У вас будет бассейн?
– Наверное, – позволяя официанту снять с подноса тарелки и расставить их перед нами, Титов замолкает. – Видишь, это нетрудно. Теперь твоя очередь.
– Ну… Я люблю “Гарри Поттера”. Я уже все части пересмотрел. И прочел первую книгу. Вы же слышали про него?
– Немного. Я редко хожу в кино.
– Ну, телевизор же у вас есть?
– Есть, но я нечасто его включаю. Слишком много работы.
– Мой папа тоже постоянно занят. Когда мы жили вместе, он редко смотрел со мной фильмы. Хотя, это ведь интереснее, чем постоянно что-то писать в кабинете?
– Когда становишься старше, твои предпочтения заметно меняются.
Мы справляемся с едой, усердно орудуя ложками. Сергей рассказывает мне какую-то историю из своего прошлого, а сын то и дело поглядывает на говорящего, торопливо опуская глаза, едва мне удается словить его на пристальном наблюдении.
– Вы ведь встречаетесь, – доев картошку, заявляет Семен, перед этим дважды порываясь открыть рот, отчего я давлюсь мясом и начинаю кашлять, становясь бордовой, как спелый томат.
– А ты подкован в этих вопросах, – ничуть не смутившись, Сергей отпивает апельсиновый сок.
– Женька, мой друг, уже неделю гуляет с нашей одноклассницей.
– Встречаемся, – нет смысла отрицать очевидное.
– И теперь вы поженитесь?
– Сема…
– Возможно. А ты против? – не обращает на меня внимание мой мужчина, продолжая сверлить своим взглядом лицо ребенка.
– Не знаю. Мам, – обращается уже ко мне. – Я уже наелся. Поедем домой?
Маша
– Заходи, – утянув его в квартиру за ворот куртки, быстро приникаю к губам, позволяя ему забраться своими холодными руками под мой домашний кардиган.
– Ты осмелела, – Сергей смеется и вешает на крючок свою куртку. – Семен что, у бабушки?
– Закрылся в комнате. Так что твое погружение в фантастический мир современного кинематографа откладывается до лучших времен, – я горько вздыхаю, вновь вспоминая вчерашний ужас, обуявший меня от одного вида красующегося под глазом сына бланша, а его категорический отказ выдать виновника до сих пор заставляет меня скрежетать зубами. Мне не дает покоя дух мщения, отодвигая на задворки души всю мою человечность.
– Я настолько ему неприятен?
– Нет. Здесь все гораздо серьезнее. Задето его мужское самолюбие. Уж не знаю, что там случилось, потому что Семен молчит, как партизан, но под правым глазом у него теперь сияет внушительный синяк. Как думаешь, мне позвонить директору или нагрянуть без предупреждения?
– Тебе бы не мешало перенять материнский опыт у своей соседки, – явно намекая на разлюбезную Светлану Викторовну, Сергей устраивается на диване, водрузив ноги на мой любимый журнальный столик, но заметив мой недовольный взгляд, свешивает ступни на пол, проворно меняя позу. – Она никогда не устраивала разнос моим одноклассникам.
– Хочешь, чтобы я спустила с рук такое безобразие?
– Нет, Марусь. Просто он парень. А для мальчишки нет ничего хуже, чем прятаться за женскую юбку. Лучше запиши его на бокс или самбо.
– Ерунда. Это базовый человеческий инстинкт, защищать свое потомство!
– Дерзай, если, конечно, хочешь вырастить из него девчонку. Меня накормят обедом? – недовольно отодвинув в сторону чай, Титов приподнимает бровь.
* * *
Сергей
Я тихонько стучу в его дверь, но так и не дождавшись реакции, решаюсь забыть о приличиях и наглым образом вторгаюсь в чужие владения. Мальчишка сидит за своим письменным столом, открыв какой-то учебник, и сосредоточенно выводит в тетради каракули. С почерком у него явные проблемы, если, конечно, он не грезит о карьере известного хирурга или окулиста. Стоя за его плечом, я с интересом наблюдаю, как вцепившись пальцами в шариковую ручку, он делает вид, что не замечает моего присутствия, чем лишь разжигает во мне стремление завязать разговор.
– У тебя здесь ошибка, – коснувшись пальцем бумаги, перехожу к делу, не намереваясь стоять здесь до самого вечера. – Должно получиться два.
– Так, два и получилось, – не поднимая головы, недовольно отвечает мальчик, и вновь возвращается к вычислениям.
– Что-то на два мало похоже… – знаю, что, нежеланный гость в его комнате, но не спешу уходить и опираюсь на край стола, желая разглядеть последствия Семиного фиаско, но он предусмотрительно прикрывает подбитый глаз ладонью, создавая видимость глубокой задумчивости.
– Разве, мы не договаривались посмотреть вместе фильм? Я даже попкорн принес.
– Мне нужно делать уроки.
– Сегодня суббота. Может, отложишь на завтра?
– Мне много задали. Посмотрите с мамой.
– Отлично. Значит, так ты держишь свое слово?
– Я не обещал, – возмущенно надувает губу, но все еще прячет лицо.
– Но и не отказался… Разве, это не одно и то же?
Парень молчит, и мне ничего не остается, кроме как оттолкнуться от своей деревянной опоры, хлопнув по своим бедрам ладонями.
– Отлично, учту на будущее, что уговор с тобой – дело ненадежное. Пообщаемся, когда научишься вести себя по-мужски…
– Я не девчонка, – вскакивая со стула, он зло сверкает своими глазами, давая мне возможность рассмотреть последствия встречи его лица с чьим-то кулаком, но, опомнившись, быстро отворачивается к окну.
– Ты хоть дал сдачи? – я засовываю руки в карманы, и в ожидании, пока ребенок примет для себя решение, стоит ли со мной откровенничать, начинаю прислушиваться к Машиной возне на кухне.
– Чего молчишь?
– Их двое было…
– Да хоть десять. Хоть разок-то кому-нибудь съездил в нос?
Семен опускает голову, мгновенно заливаясь краской, вновь погружаясь в свою скорлупу.
– Ясно. Твоя мама говорила, что ты спортсмен, – я сажусь на диван, и киваю в сторону грамот, украшающих стену.
– Хоккеист.
– Тогда в чем проблема?
– Там нас драться не учат…
– Я бывал на матчах, ребята там суровые.
– Это другое! На льду бы я их уделал! – и я ему верю. Уж очень убедителен этот блеск карих глаз и вздернутый подбородок.
– Ладно, – встаю, снимаю кофту и подворачиваю рукава своей рубашки. – Раз просишь, покажу тебе пару приемчиков.
– Ничего я не прошу! – хоть по лицу и пробегает оживление.
– А зря. Я ведь все детство боксом занимался, – вставая в стойку и рассекая воздух поставленными ударами, улыбаюсь растерянному школьнику.
– Да ладно?
– Конечно. Если бы ни желание разбогатеть, наверняка бы прославился. Так что? Приступим к делу или и дальше будешь фонарями комнату освещать?
– Мама говорит, что нужно решать конфликты словесно…
– И в этом есть доля истины. Но если тебя бьют, ты обязан держать оборону, а не подставлять другую щеку.
– Заругает ведь…
– На то она и мама, чтобы ругать. Давай, хоккеист, будем из тебя мужика делать!
* * *
Маша
Моя жизнь, наконец, налаживается. Будущее обретает четкие формы, выстраиваясь в череду упорядоченных планов, и перестает пугать меня неизвестностью. Я точно знаю чего хочу, понимаю, как воплотить в жизнь все самые смелые ожидания, и верю, что лучшее впереди. За прошедший месяц Сергей умудрился заметно продвинуться в своем покорении моего избалованного материнским вниманием сына, и пусть он не бросается Титову на шею, каждый визит моего мужчины воспринимает спокойнее, порой с трудом скрывая свое нетерпение, если Титов задерживается. Я часто ловлю их хитрые переглядывания, старательно делая вид, что не подозреваю об их домашних тренировках, хоть и внутренне протестую против кулачных боев. Мы временно прекратили наши встречи в квартире Титова и теперь каждые выходные проводим втроем, давая Семену время привыкнуть к новому члену нашей с ним семьи. Я постепенно укладываю в чемоданы вещи, пряча их в шкафу своей спальни, а Сережа продолжает свою операцию по завоеванию авторитета и доверия мальчишки.
– Смотрите, – запрыгивая на диван между мной и Сергеем, Семен демонстрирует экран своего планшета. – Может, мы тоже Дюка на выставку сводим. Победителю дадут медаль и большую упаковку корма!
– Мы опоздали с заявкой, – пробежавшись глазами по тексту, Сергей качает своей головой. – Придется отложить до следующего года.
– Тогда, нужно его обучить командам! Чтобы уж точно победил. Да? – подставив лицо своему четвероногому другу, он треплет шерсть питомца. – Можно, я с Женькой во двор пойду?
– Только шапку снимать не вздумай!
– Там же солнце светит!
– И что? Голову нужно беречь!
– Ну мам!
Я оставляю его мольбу без ответа и принимаю звонок свекрови. Я искренне улыбаюсь, больше не чувствуя жгучей ненависти к бывшему и его невесте. Смотрю на Сергея, установившегося в телевизор, и осознаю, что благодаря ему окончательно отпустила прошлое, теперь уже не кажущееся мне таким счастливым и наполненным любовью…
– Ну что, бабуля! Могу вас поздравить? – спрашиваю, зная, что со вчерашнего вечера вся семья Медведевых находится в радостном ожидании появления на свет долгожданной внучки.
– Ой, Маш, – стирает с моего лица улыбку своим безжизненным голосом Анна Федоровна, и я с тревогой оглядываюсь на Сему, усевшегося посреди зала и старательно натягивающего джинсы под саундтрек начинающегося на плазме фильма.
– Что-то не так? – я стараюсь говорить тише, но Титов уже не выпускает меня из виду.
– Плохо все, Маш. Девочку в реанимацию перевели. Два балла по Апгар.
– Как? Все ведь было нормально и…
– Говорила я ей в больницу ложиться! А она все свои рисунки малевала! Сорок две недели! Нужно было заранее шейку готовить, а они же самые умные… – свекровь плачет, и я слышу, как Павел пытается успокоить жену, ласково уговаривая принять успокоительное.
– Господи! Какие прогнозы? Врачи что-нибудь говорят?
– Что они скажут? Подключили к аппарату искусственной вентиляции легких… Никто никаких гарантий не даст. Я ведь сама медик. Воды зеленые, роды трудные… Маш, Семку сегодня не привози… Уж, прости нас, места себе не нахожу!
– Что вы! Господи… Может, мне к вам приехать? Или…
– Нет, Машунь…
– Держите меня в курсе, ладно?
Мой сын уже сорок минут, как убежал на улицу, и, не опасаясь смутить его своими чувствами, мы с Сергеем лежим, обнявшись, позволяя себе куда более смелые касания, чем часом ранее.
– Никогда не думала, что буду жалеть их… Вот ведь жизнь, действительно, непредсказуемая штука, – я кладу подбородок на широкую мужскую грудь и любуюсь чертами его волевого лица. – По-моему, это самое страшное, что может произойти с человеком… Дай бог, чтобы все обошлось. Главное, чтобы Сема не спросил меня о сестре.
– Давай отвлечем его. Можно съездить куда-нибудь на выходные…
– У Семки же школа.
– Пропустит пару дней. Попроси свекровь выписать ему справку.
– Сдурел? – не могу не засмеяться, представив комичность ситуации, если сын заявится в класс с подписанным Анной Федоровной бланком. – Она же гинеколог.
– Тогда, прогуляем неофициально. Напишешь записку, в моем детстве такое допускалось, – Сережа привстает на локте, и выключает звук телевизора. – Давай! Позвоню секретарше и она оформит путевки…
– Сереж, две недели до конца четверти. Давай в конце месяца?
– Тогда, переезжайте. Сколько можно тянуть? Он уже вполне взрослый парень, чтобы суметь принять известие, что теперь мы будем жить вместе.
– Я знаю, – нежно касаюсь его щеки.
– Тогда, почему медлишь? Хочешь, поговорим с ним вместе?
– А ты уверен, что хорошо все обдумал? Просто, – присаживаюсь, укрывая подобранные к груди коленки вязанным кардиганом. – Просто это очень серьезный шаг. И большая ответственность.
– Думаешь, я предложил не подумав? Через два года мне исполнится сорок. Я хочу семью Маш, нормальную. Хочу возвращаться с работы, зная, что меня ждут. Хочу пирог по выходным, все эти ужины, завтраки, – сев рядом, делиться своими желаниями, играя ремешком своих наручных часов.
– Звучит так, как будто я твой последний шанс на счастливую старость, – усмехаюсь, избегая смотреть на этого серьезного человека.
– Нет, Марусь, не последний… Скорее, единственный, – окатив меня горячей волной своим неожиданным признанием. – И я, пожалуй, сегодня напьюсь, чтобы забыть о романтической лабуде, которую только что нес.
И первое что слышит Семен, возвращаясь с прогулки – мой громкий смех, от которого я складываюсь пополам, нещадно краснея и вытирая ладонью проступившие на глаза слезы…
Андрей
Я обречен до конца своих дней ненавидеть март с этим его внезапным мокрым снегом, мгновенно тающим на асфальте, слепящим солнцем и порой порывистым ветром, когда не знаешь сменить ли пальто на что-то полегче, завидев огненный диск в посветлевшем небе, или и дальше скрываться от холода под полами своего шерстяного одеяния. И не потому, что в эту пору погода так непредсказуема, а из-за самой страшной жизненной потери, омрачившей приход весны.
Рита не говорит со мной уже третий день… Смотрит мимо, словно я лишь предмет мебели или и вовсе фантом, невидимый ее взору. Под ее глазами залегли темные круги, лицо стало болезненно серым, а искусанные губы покрылись трещинками… Каждое утро она неторопливо варит кофе с корицей, изучая кафель над нашей плитой, увлекаясь до такой степени созерцанием выбитых на стене узоров, что переваренный напиток отправляется в раковину, залив выкипевшей пеной конфорку. А после усердно очищает турку под тонкой струей ледяной воды, останавливаясь лишь тогда, когда покрасневшие пальцы сводит судорогой и становиться невозможным стерпеть колючей боли. Скорее, она делает это непреднамеренно, просто пытается найти для себя ответы и так увлекается самокопанием, что напрочь забывает о реальном мире. К обеду она закрывается в детской, и самыми страшными для меня становятся долгие часы, когда из-за стены, нарушая гробовую тишину квартиры, доносятся стоны, перемежающиеся с каким-то животным воем…
– Здравствуй, – крепко обнимает меня мать, не сдерживая своих слез.
– Проходите, – делаю шаг в сторону, слабо улыбнувшись переминающемуся с ноги на ногу папе, обеими руками вцепившегося в ручки их маленькой дорожной сумки.
– Сынок, – хочет что-то сказать мне мама, но лишь прикладывает руку к груди, второй закрывая рот, видимо, пытаясь сдержать рыдания, и отворачивается, боясь еще больше меня ранить. Родителям прекрасно известно, каково это – лишиться ребенка, и источаемая отцом неловкость оттого, что ни одно сказанное им слово не сможет облегчить моих страданий, а других способов поддержки ему не идет на ум, буквально витает в воздухе.
– Где Рита? – папа спрашивает еле слышно, наконец, сняв с себя куртку и избавившись от ботинок.
– В комнате. Не хочет выходить, – я не спал уже сутки из страха, что как только сомкну свои веки, перед глазами всплывут картинки прошедшей недели, и тру лицо ладонью, хоть и не надеюсь, что это придаст мне сил.
– Я поговорю с ней, – оставляя нас наедине, мама задерживает свою ладонь на моем плече.
– Не знаю я, чем тебе помочь, сынок… Жизнь прожил, а что сказать в такой ситуации не представляю.
