Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Я ухожу, даже не думая подходить к людям, с которыми когда-то делил горечи и невзгоды. Молча бреду к машине, прокручивая перед глазами задумчивое выражение лица сына, чуть склонившего набок голову и наградившего меня еле заметным кивком, после которого он торопливо направился к раздевалке…
– Ты ему сказала? – Сергей раздевается, стоя перед раскрытым шкафом, и метким броском отправляет пуловер в бельевую корзину. Он неспешно натягивает на свое мускулистое тело черную майку и наклоняет голову то вправо, то влево, старательно разминая затекшую шею. Трудно сказать зол ли он, поскольку голос ничего не выражает, а считать эмоции по его затылку мне не под силу.
– Да. Он бы все равно узнал об игре.
– Почему бы не занести его в черный список? – избавившись от штанов, муж поворачивается ко мне, и я отчетливо различаю недовольный огонек в его глазах.
– Не могу. Он отец моего сына…
– Биологический. Это его максимум, – резким движением взяв с полки домашние спортивки, Титов прячет свои стройные ноги под темной материей, продолжая меня сканировать.
– Что если он исправился? Хочешь, чтобы потом я всю жизнь сожалела, что не помогла собственному ребенку наладить отношения с папой?
– А ребенка ты спросить не хочешь? Может, ему и не нужно это общение?
– Ему тринадцать. Гормоны берут свое. Боюсь, что когда он повзрослеет, может горько пожалеть, что в свое время был столь категоричен!
– Ты его выгораживаешь?
– Кого?
– Бывшего мужа?
– Нет. Что ты, и не думала! Просто не мешаю ему бороться за внимание ребенка.
– Ты серьезно? Он столько лет им пренебрегал, а ты решила его пожалеть?
– Я никого не жалею! Я лишь не подливаю масло в огонь. Пусть делает все, что хочет – я Сему не принуждаю его прощать! – и сама не замечаю, как начинаю заводиться, вслед за Сергеем повышая тон.
– Нельзя быть такой наивной. Пора бы уже здраво взглянуть на вещи! – теперь он старается говорить тише, видимо, опасаясь, что дети услышат нашу ругань.
– Да что с тобой? Я же не привожу его в дом и не заставляю Сему общаться с ним! Я лишь дала ему расписание тренировок! Что плохого в том, что он пришел на игру?
– Дело не в игре! А в том, что ты уже готова его простить!
– Не неси ерунды!
– А как это называется? Он названивает тебе через день, а ты даже не думаешь сбросить вызов!
– Ты что, ревнуешь? – усаживаюсь на кровать, ошеломленная догадкой.
– Кого?
– Меня. Или Сему. Я уже и сама не знаю!
– Бред. Просто меня раздражает твое всепрощение и мания помирить всех, кто, по сути, в этом и не нуждается!
– Ты ревнуешь, Сережа! – тычу пальцем в его грудь, даже не собираясь слушать его оправдания. – Разве я дала тебе повод? Я с ним не вижусь, не говорю о прошлом, не вспоминаю с ним за чашкой кофе нашу совместную жизнь…
– А не мешало бы! Может быть, хоть тогда отрезвела и вспомнила, с кем имеешь дело!
– Ни один ребенок в этом мире не заслуживает расти без отца! И даже если я буду трижды дурой в твоих глазах, я все равно не стану мешать Андрею!
– А что поменялось? Не так давно, ты и слышать о нем не хотела!
– Знаю, – вспоминаю свой первый разговор с Медведевым в осеннем парке. – И до сих пор считаю, что он должен сам возвращать Семена в свою жизнь. Сергей, – говорю спокойнее и кладу руку на его плечо, – я лишь дала расписание…
– Я в душ, – снимая с плеча мои пальцы, муж решает взять передышку. – И будь добра ему объяснить, что он потерял право звонить тебе по вечерам…
Я отбрасываюсь на подушки, нервно растирая кожу лица, и прислушиваюсь к шуму воды, доносящемуся из ванны. Все сложно. И оттого, что по вине бывшего мужа мне приходится ссориться с Сергеем, мне хочется выть. Казалось бы, я только-только начала радоваться жизни, обрела семью и надежное плечо, а он вновь ворвался вихрем в мои будни.
– Мам, – Сема тихонько стучит и приоткрывает дверь, не решаясь проходить внутрь. – Соня перемазала пол красками. Я мыть не буду.
– Господи, – вымучено негодую, глядя в потолок, и подскакиваю с постели. – Пошли.
– Видела, папа приходил? – спрашивает меня, пытаясь завлечь сестричку игрушкой, пока я отчаянно оттираю пятно с белого ковролина, кажется уже поцарапав кожу на пальцах.
– Да, – я сдуваю локон и прохожусь рукой по лбу, стирая проступившую испарину. Краска клякса из насыщенного красного перешла в светло розовый, значительно увеличившись в размерах. – Из чего их делают?
– Он меня ждет после тренировок, – Семен продолжает, пропуская мимо ушей мое недовольство купленной акварелью.
– Да?
– Ага. Сидит в машине через дорогу. Иногда стоит и курит…
– Тебя это пугает? – и сама смущаюсь, с трудом представляя, что бы почувствовала, видя, как мой отец молчаливо следит за мной через лобовое стекло.
– Нет, – еле заметно улыбается, качая своей головой, наверняка, думая про себя: “Девочки такие девочки”.
– Так, значит, не подходит?
– Нет.
– Не мог бы ты отвечать поразвернутей, – смеюсь бросая в его сторону облачко пены. – Чувствую себя следователем на допросе.
– Я думаю, он ждет, что я сам подойду.
– А ты непоколебим, как скала? Бедные девчонки! Боюсь представить, как придется трудно твоим подружкам, стоит хоть раз оступиться, – смеюсь, оглядывая пол перед собой.
– Это другое. Он постоянно обманывает. Дает обещания, но слово не держит.
– Сем, я на твоей стороне, но не могу не признать, что он все же старается. Не припомню, чтобы он так упорно чего-то добивался. Кроме работы, конечно.
– А тебя? Он что, не ухаживал?
– Ну, – смеюсь, откладывая губку в сторону, и складываю руки на коленях. – Я влюбилась сразу, как только его увидела. Ему не нужно было поджидать меня у университета. Была бы посмелее, скорее сама бы помчалась встречать его с работы.
– А он? Он тоже сразу тебя полюбил?
– Не знаю. Но я ему точно нравилась, – улыбаюсь и замираю, вспомнив, как начинался наш роман. – Определенно, я была очень даже ничего…
– Тогда почему вы разошлись. В смысле, я понимаю, что он встретил другую, но ведь можно было что-то предпринять?
– Я боролась, Семен. Но, боюсь, твоему отцу ни так уж хотелось мне в этом помогать. Станешь старше, поймешь, что мужчина не всегда способен устоять перед красивой женщиной. У него мозги отключились.
– Ни такая уж эта Рита красивая. Ты уж точно в миллион раз лучше!
– Маш, – я вздрагиваю, заметив стоящего в дверях мужа, кажется ставшего свидетелем нашей с Семеном беседы. – Телефон.
Я подскакиваю, как ужаленная, словно меня только что поймали на совершении преступления, и рассеянно одариваю Сергея улыбкой, принимая из его рук свой мобильный.
– Привет, подруга, – слышу довольный голос Иры и, благодарно кивнув мужчине, ухожу в кухню.
* * *
В моей размеренной семейной жизни образуется внушительная брешь. Сергей не задает вопросов, ничем не выдает свою осведомленность о нашем с Семеном разговоре, но то и дело поглядывает на меня, когда я подношу к уху мобильный, отвечая на чей-то звонок. Не знаю, думает ли он, что я подрядилась работать телефоном доверия, выслушивая Медведевские душевные излияния, но что-то подсказывает мне, что я попала под подозрение… Боже, это так глупо, что я готова рассмеяться, едва Сергей отрывает взгляд от бумаг, пытаясь просверлить во мне дыру, пока я слушаю Светку, вещающую мне о новой коллекции нижнего белья. Он утрирует. Значительно преувеличивает ситуацию, говоря, что Андрей звонит мне едва ли не каждый день. Если заглянуть в список моих контактов, найдется всего четыре звонка. Знаю, что все же дрогнула и пошла на уступку, но если быть откровенной, отмотай время назад, поступила бы так же. Я лишь позволила ему немного приблизиться к цели, а дальше только ему решать, как завоевывать прощение…
– Как тут у нас дела? – я довольно улыбаюсь, ставя сумку на деревянную стойку, и наглым образом ворую дольку молочного шоколада, поедаемого моей работницей.
– Отлично. Все тихо и без происшествий, – Нина отвлекается от чтения и издевательски отодвигает плитку подальше, весело сверкая глазами. – Ты же худеешь?!
– К черту. Я замужем и у меня двое детей. Могу немного расслабиться?
Учишься?
– Сессия на носу, а я и половины не сделала! Дома тоже времени не так много. Так что, пользуюсь затишьем и грызу гранит науки.
– Боже, и кого мне найти на замену? Не вздумай хоть что-нибудь завалить, две недели – это и так очень много. Не хватало, чтобы они плавно перетекли в длиннющий месяц…
– Я помню, босс! – вытягиваясь по струнке, она отдает мне честь, начиная громко смеяться.
– Ладно, пойду-ка и я трудиться. Иначе Фролова начнет мне во снах являться…
Не спрашивайте, зачем я сюда пришел. Зачем так тщательно брился и подбирал рубашку, которую Маша даже не увидит. Зачем выкурил уже две сигареты, если сердце все равно заходиться в волнительном ритме. Ведь можно списать мое появление на пороге Машиного магазина на банальное любопытство?
– Да что ж такое?! – первое, что я слышу, открывая дверь и входя в теплое уютное помещение. Я не успеваю оглядеться по сторонам, чудом увернувшись от слетевшей с полки коробки, и теперь удивленно разглядываю пойманный предмет.
– Простите! Боже, я вас не ушибла? – выглядывая из-за стеллажа, интересуется девушка с огненно-рыжими волосами, испуганно приложив ладошку к губам.
– Нет, – спешу улыбнуться и подкидываю картонный куб в руках, – я уцелел.
– Минутку, – она пропадает из виду, а через секунду уже оказывается рядом, смущенно забирая из моих рук трофей. – Я не специально. Задела, когда расставляла товар на полках. Вас интересует что-то конкретное?
– Нет. Я еще не определился. Могу пройтись? – спрашиваю, стараясь ничем не выказать охватившее меня веселье из-за гаммы эмоций на ее лице – испуг, удивление, смятение и, кажется, стыд за свою небрежность.
– Конечно, – скрываясь за лакированной деревянной конторкой, девушка открывает какой-то учебник, через полминуты уже напрочь забыв о моем присутствии. Я медленно прохожу вдоль стройного ряда товаров, то и дело замирая в изумлении рядом с творениями рук моей бывшей жены. Работы разительно отличаются от тех, что раньше украшали комнату в ее родительском доме, и я не удивлен, что Маше удалось создать себе имя среди хендмейд мастеров. Обстановка удивляет обилием цветов – яркие, насыщенные и заставляющие улыбаться оттенки, словно погружают тебя в сказочный мир, не позволяя отвлечься от многообразия ассортимента.
– Скажите, все это сделал один человек? – взяв в руки куклу с длинными тонкими ногами, не могу обуздать любопытства.
– В основном. Ни так давно Мария Михайловна наняла еще одного мастера. Трудно успевать в одиночку пополнять запасы. Сама же она предпочитает работать с куклами. Та, что вы держите в руках, одна из последних, – оторвавшись от чтения, сообщает мне продавец, постоянно отвлекаясь на прядку, лезущую в глаза. Она уже не раз сдувает ее, но, вконец устав от назойливого локона, все же отыскивает невидимку в стаканчике с мелочевкой.
– А это что?
– Наборы для лепки. Детские. У вас есть дети? Моя дочь просто обожает лепить, – лучезарно улыбаясь, делиться она со мной.
– Есть. Но, боюсь, сын уже вышел из того возраста, когда увлекаются подобным.
– Ясно. Тогда, может быть наборы для выжигания по дереву? Только на днях был привоз. Раньше мы здесь ничего подобного не продавали, так что, будете у нас первым, – девушка вновь подходит ко мне, указывая рукой на полки с наборами, а я перестаю ее слушать, заметив возникшую в дверях хозяйку. Маша удивленно проходится по мне взглядом, и, скорее неосознанно, поправляет воротничок своей персиковой блузы. Сегодня на ней черные широкие брюки, прекрасно подчеркивающие стройность бедер, а на голове красуется строгий пучок, позволяющий детально изучить черты ее свежего лица, не прикрытого волосами. Мы молчим, и ни один из нас не решается отвести глаз, словно мы два человека, объединенные общей тайной, и стоит словам сорваться с губ магия развеется…
– Мария… Михайловна, – рыженькая ей приветливо улыбается. – Я тут вовсю рекламирую новую продукцию.
– Спасибо, Нин. Привет, – это уже мне. Я откашливаюсь, и как-то нелепо улыбаюсь в ответ, махнув кожаными перчатками, удерживаемыми правой рукой.
– Проходил мимо и решил заглянуть… – для чего-то оправдываюсь.
– Ясно.
– Здесь мило. И твои работы впечатляют.
– Спасибо, – Маша поправляет браслет на руке, продолжая стоять на месте, а я теряюсь, не знаю, что же еще сказать.
– Как там Семен?
– Хорошо. Учителя в новой школе его нахваливают. Ты как?
– Нормально. Я… – перевожу взгляд на невольную слушательницу, тактично отошедшую к витрине и сейчас тщательно протирающую окно. – Может быть, выпьешь со мной кофе? Или могли бы пообедать?
– Не думаю, что это хорошая мысль, – бывшая жена явно смущается, хоть и старается ничем это не выдать. Лишь румянец на щеках, который ей никогда не удавалось контролировать сдает ее с головой.
– Я понимаю. Прости, что нагрянул так внезапно.
– Ничего. Мы рады любому клиенту.
Я киваю, натягивая на пальцы черную кожу, поправляю шарф и направляюсь к двери, чувствуя, как внутри все сжимается от неправильности происходящего. Ни так должна была закончиться наша история. Если бы я хоть немного постарался, приложил хотя бы чуточку усилий, мы могли бы прожить вместе всю жизнь или, на худой конец, расстаться по-человечески, чтобы потом не испытывать неловкость во время короткого разговора.
– Маша, – поддавшись порыву, останавливаюсь, ежась от ветра, проникающего в помещение через приоткрытую дверь, которую придерживаю рукой. – Прости, – и заметив, что она растерянно приоткрывает рот, продолжая сверлить меня глазами, добавляю, – за все.
* * *
Наверное, лучше поздно, чем никогда, осознать, что время слишком скоротечно, но, несмотря на прозрение, совесть все же грызет меня изнутри. Я смотрю на отца, нацепившего на нос очки, и словно вижу его впервые: слишком много седины в волосах, слишком явны морщинки вокруг глаз, губы стали тоньше, руки слабее… Он с интересом читает книгу – смолоду неравнодушен к фантастике – и, невзирая на толстые стеклянные линзы в металлической оправе, периодически щурится, слюнявя пальцы, чтобы перелистнуть страницу. Папа заметно высох: возраст берет свое, постепенно притупляя аппетит и делая человека хрупким, до того прозрачным, что каждая вена на его руках хорошо различима сквозь светлую кожу.
– Что ж ты меня как музейный экспонат рассматриваешь? – глядит на меня из-под бровей и вновь возвращается к чтению.
– Слишком долго тебя не видел, – признаюсь, уже не обращая внимания на ноющее сердце – этих “слишком” в моей жизни достаточно. Слишком часто причинял людям боль, слишком увлекся своей карьерой, слишком давно не делал чего-то, позабыв о собственной выгоде.
– Да как же? С утра вместе завтракали! – хлопнув ладошкой по своему бедру, отец удивленно взирает на меня, но, видимо, распознав глубинный смысл моего признания, заметно смягчается. – Ты мне вот что скажи: зачем свое кафе разнес?
– Ремонт, пап. Хочу зал поделить на две зоны. Сменить кухню, переоборудовать бар.
– Это твой способ отвлечься? Лучше бы книги читал, чем с покраской возился.
– А мне нравится. Устал от бумажной волокиты. Хочу что-то своими руками делать. Вчера в сервисе под машину залез. Ковырялся до вечера, думал до кровати не дойду. А только закончил, словно второе дыхание открылось. Соскучился по всему этому, жуть.
– Значит, теперь ты у нас механик? Какой-то странный карьерный путь, ниспадающий что ли…
– Да уж, – мы в очередной раз замолкаем. Отец погружается в фантастический мир, а я размышляю над тем, как глупо упустил столько лет…
– Давай, как только закончу ремонт, уедем куда глаза глядят?
– В смысле, насовсем? – едва не потеряв дар речи, охает мой отец.
– Нет. На пару недель. Можем посетить Калифорнию. Ты ведь всегда хотел посетить родину Филиппа Дика, – устремив взгляд в обложку романа, поясняю я.
– Да ладно? Я ведь уже стар для таких путешествий!
– Брось. Кто-то в твоем возрасте находит молодую жену, а ты самолета испугался!
– А мать? Как же ее родильное отделение?
– Разродятся как-нибудь без нее. Не зря же она столько лет своих врачих гоняет? – улыбаюсь, довольно прикрывая глаза, и долго сижу в велюровом кресле, наслаждаясь шорохом страниц.
– Привет, – Андрей приподнимается со стула, видимо, желая поухаживать за мной, но я жестом останавливаю его и, сняв шубу, вешаю на расположенную рядом деревянную стойку.
– Здравствуй, – не улыбаюсь, чувствуя некоторую скованность от столь интимной обстановки. На улице заметно стемнело, все же зима берет свое, невольно укорачивая светлый день. Я никогда не бывала в этом кафе, которое скорее походит на небольшой ресторанчик, и теперь неуютно ежусь от царящего в помещении полумрака.
– Удивлен, что ты захотела встретиться, – Медведев и сам, кажется, не в восторге от выбранного им места. Его выдает нервное постукивание пальцев о столешницу и тлеющая в пепельнице сигарета. Никогда не любила залы для курящих, но говорить об этом не считаю нужным.
– У меня к тебе разговор, – я достаю из сумки документы и протягиваю бывшему мужу, не удивляясь хорошо читаемому на его лице непонимаю. – Мы хотим поехать во Францию на новогодние праздники. И без твоего разрешения на границе могут возникнуть проблемы.
– Куда?
– Шамони. Они обожают горнолыжные курорты, – улыбаюсь, поясняя причину выбора.
– Они? – мужчина отвлекается от чтения и недоуменно взирает на мое раскрасневшееся лицо.
– Сергей и Семен, – не очень-то приятно наблюдать, как Медведев меняет в лице, болезненно сверкнув глазами.
– Ясно. Есть ручка?
– Да, конечно, – суетливо отыскиваю ее и одергиваю руку, когда наши пальцы соприкасаются. Это лишнее. Лишнее так смотреть на меня теперь, то и дело хмуря лоб, и уж точно ни к чему задерживать свои пальцы на коже моей ладони.
– Когда улетаете?
– Через неделю. Вернемся к Рождеству.
Я отвлекаюсь на подошедшего официанта, начинающего снимать с подноса тарелки и еще больше смущаюсь, видя перед собой тарелку с пастой.
– Заказал по памяти. Надеюсь, твои предпочтения не изменились? – заметив мои нахмуренные брови, интересуется мой спутник. Я не хочу есть с ним, не хочу притрагиваться к вину и постоянного отводить взгляд, когда пылающие от столь пристального внимания щеки, заставят его ошибочно предположить, что на меня действует его обаяние и раскаявшееся выражение лица. Потому что ничего этого во мне нет и в помине. Хочется бросить салфетку на стол и унестись подальше от человека, который напрочь похоронил своим непомерным эгоизмом все то хорошее, что мы могли бы потом вспоминать.
– Андрей, – все же решаюсь на откровение. – Мне всего лишь нужно разрешение. И я его уже получила. Боюсь, что ужин не совсем уместен. По крайней мере, не в нашем случае.
– Разве мы настолько чужие? – смотрит так, что я отшатнувшись вжимаюсь в кресло, пугаясь блеска его карего взора. – Один ужин. Один разговор.
– Не о чем нам говорить. Все уже давно сказано.
– Не хочешь говорить, тогда просто выслушай, – наполняя свой бокал красным вином, он подносит бутылку к моему, но я вовремя накрываю фужер ладонью.
– Я за рулем, – беззастенчиво вру, зная, что стоящий за окном автомобиль мужа с его личным водителем, не остался Андреем незамеченным.
– Ладно. Противен? – горько усмехнувшись, он отворачивается и принимается следить за падающими с неба хлопьями. Я прекрасно расслышала вопрос и знаю, что могу не отвечать, поскольку он скорее риторический, брошенный в пространство лишь оттого, что мужчина и сам понимает, каких дров успел наломать.
– Нет. Скорее, мне тебя жаль, – думаю, лучше прояснить все на месте, окончательно расставив точки.
– Это еще хуже. Только я даже жалости твоей не заслуживаю. Я…
– Андрей, я не психолог и мы не в кабинете психологической разгрузки. Меня ждут дети, муж. И, прости, говорить, действительно не о чем.
– Знаю, – он вновь берет меня за руку, пытаясь остановить мой порыв встать из-за стола. Не знаю, что я испытываю, ощутив тепло его кожи на своем запястье, но вряд ли меня настигает ностальгия по прошлому. – Прежде, чем ты уйдешь, я хочу сказать тебе спасибо. За жизнь, которую мы прожили вместе, потому что сейчас я твердо знаю, что ты была лучшим из всего, что со мной случалось. И за сына. Я знаю, что все эти годы ты прилагала усилия, чтобы я не пал еще ниже в его глазах. Я этого не заслуживаю, Маша, и всегда буду благодарен за твою доброту.
– Я делала это не для тебя, – освобождая руку из его захвата, я беру шубу, и напоследок признаюсь в сокровенном:
– Ты последний человек в этом мире, ради которого я пошевелю хотя бы пальцем.
* * *
Руслан молчит всю дорогу. И это странно. До моего появления в жизни
Сергея, он виртуозно скрывал свою страсть к разговорам за маской сосредоточенности. Крутил баранку, отвечая на рабочие вопросы, и старался не смущать начальника, не отрывая взгляда от дороги. Я сделала невозможное: стянула с него оковы молчаливости, вовлекая в болтовню о насущных делах. Мы обсуждали прорехи в системе образования, делились недовольством по поводу устрашающих задачек в школьных учебниках, иногда обсуждали проблемы города, пока мой муж сосредоточенно готовился к совещанию, одиноко устроившись на заднем сидении.
Сейчас же я ему благодарна за тишину, позволяющую переварить услышанное.
– Вы ели? – прохожу в кухню и целую мужа в макушку, наслаждаясь запахом его шампуня. Поддавшись порыву, я крепко обнимаю его за плечи, ничуть не опасаясь, что он сочтет меня сумасшедшей. – Я бы корову съела.
– Разве, ты еще не ужинала? – только сейчас замечаю недобрую ухмылку на его лице и, вешая на спинку стула пиджак, интересуюсь:
– Руслан донес?
– Шестое чувство, – Сергей внимательно наблюдает за моими действиями, а я начинаю злиться, уже изрядно подустав от его паранойи.
– Ты одержим своей ревностью.
– И это нормально, если учесть, что моя жена ужинает с бывшим мужем, в то время, как я тороплюсь с работы домой.
– Может, еще и детектива наймешь, чтоб отслеживал мои передвижения? Это бред, Сереж!
– Ладно, если считаешь, что в этом нет ничего предосудительного, твое право, – он неторопливо встает, и полоскает чашку, слегка оттесняя меня в сторону. – Но если еще раз узнаю, что вы встречались за моей спиной, убью.
Я, отстранившись, увеличиваю расстояние между нашими лицами, позволяя словам проникнуть в мозг, и немного испуганно спрашиваю:
– Кого?
– Его.
– Отлично, – отталкиваю мужа и подхожу к своей сумке. – Ты сошел с ума, Сережа, – бросив на стол разрешение на выезд, ухожу из кухни. Есть мне сейчас совсем расхотелось…
Наверное, за все годы брака с Титовым, я впервые не откликаюсь на его нежные прикосновения, старательно притворяясь, что давно уже сплю, когда он аккуратно ложится рядом, и начинает осыпать поцелуями мое плечо.
На сегодня все) Если успею дописать, выложу еще одну главу завтра!
– Тебе цветы, – без стука входя в мой небольшой кабинет, Нина с трудом дотаскивает охапку роз до заваленного материалами стола, и я едва успеваю расчистить рукой пространство, сбросив на пол пакеты с шерстью. – Ух, никакой фитнес не нужен.
– Тебе он априори противопоказан. Худая, как жердь, – я наклоняюсь и, прикрыв от удовольствия глаза, наслаждаюсь благоуханием бутонов.
– Вот это муж!
– Он провинился, – строго отрезаю, но все же сбрасываю с лица недовольную гримасу, позволяя улыбке расплыться по моему лицу. – И все-таки он прекрасен!
– Букет? – плюхнувшись на диванчик, девушка снимает неудобную обувь, начиная массировать ступни пальцами.
– Муж!
На него нельзя долго злиться. Хотя порой, он бывает до ужаса раздражающим, в таланте вовремя приносить извинения, ему не откажешь.
– Ладно. Где он?
– Стоит в зале. Можешь выждать минутку, чтобы понервничал.
– Хватит с него моего двухдневного молчания! – запихнув ноги в лоферы бегу к двери, но, взявшись за ручку, делаю каменное лицо, гордо выпрямляя плечи. Сергей стоит, облокотившись на стойку, и перебирает ручки, вставленные в пластмассовую карандашницу.
– Что-то хотели? Глину? Краски? Или может быть зайца? – схватив за ухо белую игрушку, болтаю ей где-то на уровне своей талии.
– Нет. Не отказался бы от поцелуя красивой женщины…
– Не думаю, что вы заслуживаете, – все же подхожу ближе, уже тепло ему улыбаясь. Сергей притягивает меня к себе, утыкаясь носом в мою шею, и с неприличным рычанием прикусывает мочку уха.
– Я соскучился.
– Ты угрожал мне расправой. Причем незаслуженно.
– Ни тебе. А твоему бывшему мужу, – слегка отклоняясь назад, он смотрит мне прямо щв глаза, и я ни на минуту не сомневаюсь, что своего решения он не изменил. Я, конечно, с трудом представляю, как Сергей спускает курок, пачкая стену Медведевской кровью, но увидеть перед собой картинку с занесенным кулаком для меня не так трудно.
– Я ему не нужна. Тебе не о чем беспокоится.
– Это он тебе сказал?
– Нет. Но он не звал меня назад и не рвал волосы на голове, сокрушаясь, какую женщину упустил.
– Меня это не успокаивает. Его слишком много…
– И как ты, вообще, добился успеха в делах с такой несдержанностью? – смеюсь, целуя его губы, и начинаю таять, от неспешных поглаживаний моей поясницы.
– Не щадил соперников… Поехали домой? Семен до семи на тренировке, а Софийку заберет Руслан…
– Ты меня совращаешь! – легонько бью его по руке, старающейся залезть мне под блузку, и выбравшись на свободу, отхожу подальше, больше не позволяя разгоряченному мужчине нарушить дистанцию.
– Я муж. Это моя святая обязанность.
* * *
Это лучшие новогодние праздники в моей жизни. Я веселю своих мужчин уже в сотый раз падая со сноуборда и недовольно соплю, ожидая, пока вдоволь насмеявшись, кто-то из них протянет мне руку, чтобы, наконец, помочь выбраться из снежного плена. Я люблю свою семью. Люблю мужа, который, кажется, наконец, успокоился, убедившись, что я не созваниваюсь с бывшим и вовсе не помышляю о нашем с ним воссоединении. Не знаю, как он может сомневаться в моей верности и безоговорочной капитуляции перед его обезоруживающими объятиями, но где-то внутри ликую, зная, что он настолько мной дорожит, что готов сломить любое препятствие, способное возникнуть на нашем пути. Что же касается Семы… Возможно, он никогда уже не поверит родному отцу, не перестанет ждать подвоха, но все же против природы не пойдешь: я часто замечаю, как он поглядывает на телефон, и неумело прячет улыбку, получив очередное сообщение от отца. Наверное, это вопрос времени, и не за горами час, когда Семен перестанет его отталкивать, позволив Андрею доказать, что он провел серьезную работу над ошибками.
– Что если нам завести еще одного ребенка? – огорошивает меня муж, смакуя вино под треск догорающих в камине поленьев.
– Заводят собаку, Сережа! И, если ты забыл, мне тридцать семь. Так что, я пас.
– Ты еще вполне бодренькая, – смеется и прикрывает бок рукой, спасаясь от моего недовольного щипка. – Что? Света вон не испугалась. И ничего – жива и довольна!
– Нет уж! Я вдоволь наслушалась ее жалоб, пока она еле ходила и мучилась с отеками, – непреклонно стою на своем. – С чего вдруг тебя потянуло на подвиги?
– Задумался. Родили бы сына, я водил бы его на футбол, приобщал к рыбалке. Семен скоро школу закончит и я останусь один на один с двумя склочными женщинами!
– Ладно София, с ней действительно нелегко договорится, – вспоминаю, с каким упорством она стоит на своем, желая заполучить что-то, чем успела заинтересоваться. – Но я ведь вполне спокойная… И Семе еще далеко до поступления.
– Он решил что хочет работать в полиции. Он говорил?
– Нет. я думала, он пойдет по стопам отца.
– Торговать покрышками? – даже не пытается скрыть ехидства, поселяя на лице ухмылку. – Уж лучше пусть погоны носит.
– Знаешь что, господин Титов, – игриво прохожусь пальцем по его скуле. – Ты истинный сын своей матери!
– Кто бы сомневался, – он протягивает руку, желая привлечь меня к себе, но замирает, вымучено вздохнув, когда за его спиной хлопает дверь и с диким визгом в комнату забегает София.
– Что? – ловит малышку, устраивая ее на коленях.
– Бабай! – дочь округляет глаза и прячет лицо на его груди, при этом заливисто хохоча, когда Семен появляется в комнате с накинутой на плечи простыней.
Я в раю. В своем собственном маленьком райском местечке, где вместо пения птиц сердце согревает детский смех, вместо солнца – светят три пары глаз, а цветочный сад заменяю стены гостиницы, ставшей настолько родной за прошедшие две недели, что я, наверняка, завтра расплачусь, сдавая ключи на ресепшен.
Дорогие девушки, всех с прошедшим праздником!!!
Январь пролетел незаметно: все те же гирлянды, неон и световые инсталляции на центральной площади, те же довольные горожане и повсеместно раздающиеся поздравления. В моей семье – мир и гармония, что еще нужно для счастья? Возможно, через пару лет, анализируя свою жизнь, я приду к выводу, что добровольно обманулась тишиной и покоем в нашем с Сергеем доме, и отчетливо осознаю, что этот период был лишь небольшим затишьем перед бурей, а сейчас я наслаждаюсь неспешным течением времени и ничуть не надоедающими бытовыми заботами.
С усердием протирая полки в своем магазинчике, я уже дважды бросаю свой взгляд на часы, немного волнуясь, что всегда такая пунктуальная Нина, задерживается уже на двадцать минут. И я бы, пожалуй, ей позвонила, если бы не внезапный посетитель…
– Доброе утро, – Андрей улыбается и с нескрываемым любопытством следит за моими действиями. Его немигающий взгляд заставляет меня не на шутку разнервничаться, и я мысленно ругаю маму, с детства поучающую меня держать себя в руках.
– Привет, – получается неплохо, словно я делаю это каждый день: слегка складываю губы в улыбке и, глубоко пряча свое недовольство, возвращаюсь к своему занятию сразу же, едва с уст слетает приветствие.
– Мы могли бы поговорить? У тебя же есть кабинет? – он еле заметно кивает в сторону двери, расстегивая куртку, и терпеливо ждет, пока я найдусь с ответом.
– Есть. Но моя работница задерживается, а я не могу оставить зал без присмотра. Так что, говори здесь, – наверное, это единственный раз, когда я радуюсь такому злостному нарушению трудового договора, и продолжаю и дальше приводить в порядок деревянные стойки.
– Ладно. Семен, кажется, оттаял. Вчера согласился, чтобы я подбросил его с тренировки…
– Я знаю. И, надеюсь, что теперь ты сотню раз подумаешь, прежде, чем допустить очередную ошибку.
– Я все понял, Маш. И больше никогда не позволю себе его подвести.
– Так, зачем ты пришел? Ты ведь не ехал через весь город, чтобы похвастаться? – я даже откладываю тряпку, с удивлением изучая его профиль. Медведев приподнимает бровь, словно спрашивая разрешение присесть на стул, скрытый за массивной конторкой, и заполучив мое одобрение, устраивается на сидение.
