Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
– Ты где? – получается грубо, но Маша не подает виду, что заметила мою несдержанность, отвечая спокойно.
– В кафе через дорогу. Я тебя вижу, – махая мне через тщательно вымытое окно, улыбается девушка, но я едва касаюсь ее своим взглядом, внимательно разглядывая притихшего мужчину, в эту секунду смотрящего прямо на меня.
– Может быть, ты поторопишься? Или вы еще не все обсудили?
– Иду. Через минуту. И выбрось сигарету! – прикрывшись ладонью, шепчет мне Маша, заметив, как я достаю из внутреннего кармана заветную пачку. К черту, от пары затяжек еще никто не умирал…
– Где кексы?
– Черт, – она резво выбирается из салона, намерено громко хлопая дверью – ее маленькая месть за мое беспощадное обращение с ее любимым фольксвагеном. – Ты злишься?
Я удивленно приподнимаю бровь, наблюдая, как она бережно укладывает на коленях контейнеры с выпечкой, и виновато краснеет.
– Если ты не переспала с ним в туалете, то я не вижу повода для злости. Ты же не переспала? – шучу, хоть и ощущаю неуместное раздражение, открыв в себе неизведанное доселе чувство – я жуткий собственник.
– Дурак. Спросишь, кто это был?
– Нет. Я знаю.
– Знаешь? Пересекались по работе?
– Нет, – не вижу смысла врать и, ожидая, пока скопившаяся пробка рассосется, избавляюсь от ненавистного галстука, отправив на заднее сидение не только синюю удавку, но и выглаженный Машей пиджак.
– Тогда откуда? – но озарив глаза хорошо читаемым во взгляде пониманием, сама отвечает на поставленный вопрос. – Ты его гуглил?
– Я похож на того, кто станет рыться в интернете в поисках информации о бывшем муже своей подружки? – не могу не рассмеяться я. – Для этого есть специально обученные люди.
– Ужас! И что? Меня ты тоже изучал?
– Тебя я предпочитаю узнавать постепенно. Можно мне булочку, я не успел пообедать.
– Нет! – закрывая руками свою выпечку, Маша недовольно дует губы, мгновенно теряя десяток лет и напоминая собой капризную старшеклассницу. – Я твоих бывших не изучала.
– И правильно. В них не было ничего выдающегося. Так, чего он хотел?
– Передал подарок для Семена. В честь окончания учебного года. Мы опоздаем, – сокрушенно качает головой, закрывая глаза. – Я посплю. Пробка просто бесконечная.
Она засыпает мгновенно, едва прикрыв свои веки, отправляется в царство Морфея. Я любуюсь ее приоткрытыми губами, подрагивающими ресницами и небольшой складкой, возникающей всякий раз, когда во сне она хмурит брови. Такой ли я представлял свою будущую супругу? Нет, потому что она превзошла все самые смелые ожидания. Я останавливаюсь перед домом ее лучшей подруги, и с удивлением смотрю на свои пальцы, подрагивающие на руле, и, сделав глубокий вдох, касаюсь ее плеча, втайне надеясь, что она не проснется, тем самым оттянув самый волнительный момент в моей жизни. Черт его знает, что говорят мужчины, желая убедить свою женщину, что сумеют сделать ее счастливой, поэтому заметив ее распахнутые глаза, шумно выпускаю воздух, впервые теряясь в ее присутствии.
– Приехали? – бегло взглянув в зеркало и поправив свой макияж, Маша тянется к ручке, впуская в салон свежий вечерний воздух. – Пошли, нас наверняка заждались.
Я киваю, но продолжаю сидеть, видя, как девушка останавливается у ворот в недоумении сводя брови на переносице, не понимая, почему я не глушу двигатель, замерев истуканом.
– Сереж?
С каких пор я стал таким робким? Щелкнув замком, я неторопливо подхожу к ней, и хватаю за руку как раз в тот момент, когда она касается калитки:
– Подожди…
На ее лице мелькает целая вереница эмоций, и она закусывает губу, переводя взгляд на мои плотно сжатые пальцы, сместившиеся на ее запястье.
– Да что с тобой сегодня? – уж не знаю о чем она думает, но скрыть волнение ей не удается.
– Прежде чем мы зайдем, я хотел тебя кое о чем спросить, – добровольно нарушая выстроенный план, опережаю события, желая оставить этот момент в своей памяти, как самый интимный, скрытый от глаз окружающих.
– Про Антона? Я же сказала, что он просто передал подарок от Медведева…
– Нет. Это здесь ни при чем, – кажется, я слегка краснею, чем еще больше пугаю свою спутницу. – Маш, я… Я не знаю, что нужно говорить и планировал все иначе, но, – достав бархатную коробочку из кармана брюк, распахиваю крышку, улыбнувшись, когда она, ахнув, прикрывает ладонью губы.
– Ты что? – быстро моргая, она в неверии разглядывает кольцо, усыпанное бриллиантами.
– Я не обещаю, что со мной будет легко… Но клянусь сделать все, чтобы ты не пожалела, если все же решишь согласиться… – стирая указательным пальцем слезу, скатившуюся по ее щеке, говорю то, что не слышала от меня ни одна другая женщина. – Я уже не смогу без тебя, без разбросанных Семкой трансформеров… Даже Дюк, сгрызший три пары моих ботинок… В общем, ты нужна мне Маша Медведева. Подожди, – заметив, что она собирается что-то сказать, останавливаю ее, нежно касаясь губ, и делаю то, о чем не смел и помыслить. – Ты лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Выходи за меня.
Есть вещи и события, которыми хочется поделиться со всем миром: окончание школы, покупка квартиры, первый подписанный контракт. А есть то, что принадлежит только нам: ее легкий кивок головы и робкая улыбка, протянутая ладонь и идеально севший на палец золотой ободок, мое испачканное землей колено и громкий смех, наш поцелуй, обещающий стать началом чего-то нового… И пусть за воротами собрались все ее близкие, мечтающие услышать мое признание, чтобы после вручить ей заранее уготовленные цветы, пусть молоденький парень, нанятый мной для запуска фейерверка, ждет моего сигнала, сейчас я считаю таким правильным прижимать к себе растроганную женщину под сенью раскинувших ветви берез в полной тишине и безмолвии. Женщину, которой принадлежу окончательно и бесповоротно, без единого шанса на теперь никому не нужную свободу. Женщину, которую люблю, хоть и считал невозможным когда-либо добровольно сдаться чьей-то власти.
– Теперь пошли. Сейчас твоя Света будет меня убивать..
Маша
Мы решили пожениться в июле. Вопреки первоначальному желанию обойтись тихим семейным празднеством, спустя три дня после помолвки, я начала борьбу за лучшего свадебного координатора, чей график был плотно забит до начала сентября. Все-таки в союзе с богатым бизнесменом есть свои неоспоримые плюсы: утроив гонорар, я выдохнула, переложив всю ответственность за организацию на хрупкие плечи Ульяны Андреевой, милой, знающей свое дело женщины, начавшей активную деятельность уже спустя десять минут, после подписания договора. Мне полагалось составить списки гостей, определиться с цветовой гаммой, выбор которой и по сей день не дает мне покоя, и в течение суток решить, где я мечтаю заключить наш с Сережей брак. Потратив целый вечер на споры с будущим мужем, мы все же сошлись на выездной церемонии, обещающей стать просто сказочной, если рожденные в моей голове картинки вдруг совпадут с реальностью.
– Красный? Или все-таки синий? – верчу в руках два атласных лоскута, надеясь на Сережину помощь. Он не поднимает своей головы, делая какие-то пометки на полях изучаемого документа.
– Ага, – неизвестно с чем соглашается, отбросив на пол принесенную Дюком резиновую кость.
– Что “ага”?
– Это значит, что я согласен, – продолжая читать, он устало трет пальцами переносицу. – Который час?
– Половина девятого. Ты даже не слушаешь! Мне что одной это нужно? – отобрав файлы с листами, убираю их на полку, недовольно подбоченившись.
– Что?
– Свадьба, Сережа, свадьба!
– Марусь, я в этом ничего не смыслю. Делай, как нравиться, мне важен итог, – он встает и, завладев отвоеванным мной трофеем, лихо отрезает мне возможность забрать злосчастные листы, вскинув руку с зажатыми в пальцах файлами вверх, и, улыбаясь, целует в шею, прижав спиной к своей твердой груди.
– Фу! – Семен влетает в зал неожиданно, демонстративно закрывая глаза руками. – Не смейте при мне целоваться! Это же отвратительно!
– Руслан говорит, что дважды видел тебя с девчонкой у школы, – смеется Титов, а я в недоумении приоткрываю рот.
– Я нес ее портфель! – запрыгнув на диван, отодвигается подальше, освобождая место для подоспевшего пса, растянувшегося во всю длину своего собачьего тела на неосмотрительно оставленных мной стопках картона, в ближайшем будущем обещающих стать пригласительными.
– Ни за что не поверю, что вы даже не обнимались, – Сергей выгоняет ретривера, вновь устраиваясь на нагретом сидении. – Кстати, кто она? Ты же был влюблен в Арину?
– Алису, – поправляю, перекладывая картон на стол. Бумага цвета слоновой кости, лучшее, что я смогла выбрать, до сих пор не имея понятия, в какой цветовой гамме будет проходить торжество.
– Она дура!
– Семен!
– Потому что, нашла другого друга? – это сугубо мужской разговор, и я больше не лезу, прислушиваясь к ответам сына.
– Нет. Сказала, что я еще маленький. А сама только на два года старше.
– А портфель чей?
– Вики Морозовой. Мы с ней всю последнюю неделю вместе сидели, – гордо вздергивая подбородок, Семен начинает переключать каналы.
– Ты бабник, Медведев, – тепло смеется мой будущий муж, но сразу берет себя в руки, получив в лоб прилетевшим от меня ластиком. – Что?
– Ему всего девять. Будь добр, выбирать выражения.
– Почти десять, мама. И у меня к тебе дело… – подобрав под себя ноги, мальчишка переводит свой взгляд на меня. – Когда ты купишь мне новый велик?
– А чем тебя не устраивает старый?
– Мам, он же детский! Надо мной друзья смеются из-за его расцветки!
– В прошлом году тебя это мало волновало. И ничего он не смешной, а очень даже красивый!
– Это потому что ты женщина! Вам лишь бы все яркое подавай!
– Сем, у тебя отличный велосипед. Так что не выдумывай!
– Ладно, тогда, пусть дядя Сережа покажет мне еще пару приемчиков…
– Это еще зачем? – ради такого дела, Сергей откладывает в сторону ручку, откидываясь на спинку и сцепляя пальцы в замок.
– Затем, что мне придется поколотить Оверина! Он вечно надо мной смеется. Говорит, что велик у меня девчачий!
– Потому что он желтый?
– Ага, с розовыми кляксами!
– С красными! – желаю отстоять ни в чем не повинный транспорт.
– И еще, Вика меня на день рождения позвала…
– Ты вымогатель! – укоризненно грожу ему пальцем, прикидывая в голове, на какое время назначить встречу с фотографом, с которым желаю встретиться лично, хоть и не сомневаюсь в компетентности Ульяны, и делаю пометку в графе ежедневника.
– Купим ей куклу? Или плеер, я сам еще не определился… О, или, может быть, ролики? Она говорила, что хотела бы научиться кататься. А лучше куклу и ролики!
– Бросай-ка ее, пока не поздно. Если в девять у нее такие аппетиты…
– Сережа! – одергиваю мужчину, переключая внимание на ребенка. – Не слишком ли?
– Ну, мам! У нас вон какая квартира!
– Логично, – кивая мне, Сергей улыбается, и вновь совершает ошибку, закинув ноги на журнальный столик.
– Я его выкину! – не знаю почему, но до скрежета зубов ненавижу, когда люди устраивают ступни на с усердием вымытой мне мебели. – Не хочешь попробовать добиться ее внимания иначе?
– А я и так ей нравлюсь. Она в меня втюрилась. Ее подруга мне рассказала. Я звонил папе, но его телефон недоступен…
– Ладно, я дам, – Сергей достает свой бумажник, отсчитывая купюры, игнорируя мой возмущенный вид. – Но ты должен будешь отработать.
– Отработать?
– Конечно. Ты же мужик, а мужик должен уметь зарабатывать на подарки для своих подружек…
– Как? – вскакивая на ноги, парень нетерпеливо подпрыгивает на месте.
– Ну, для начала посуду помой. И, наконец, разбери свои тетради. Каникулы три дня как начались, а ты все еще не прибрал свой хаос на столе.
– Вообще-то, у меня тренировки.
– А у меня бизнес. Но в моем кабинете все чинно!
– У тебя есть уборщица!
– Да, но чтобы ей платить, я горбачусь с утра до вечера…
– Ладно! Я согласен!
– Это не все.
– Что еще?
– Поможешь мне собрать тумбу, – кивая в сторону прислоненных к стене коробок, уже третий день ожидающих прихода плотника из магазина, отвечает Титов, но не торопиться расставаться с деньгами. – Получишь их, когда все сделаешь.
– Ладно. Тогда давай сейчас ящики колотить?
Сергей довольно улыбается, радуясь то ли освобождению от документальной волокиты, то ли от моих несмолкаемых разговоров о готовящемся банкете, и, хлопнув в ладоши, командует оживившемуся Семе следовать за ним.
– Кто-нибудь мне поможет? – кричу вслед уходящим из комнаты мужчинам, один из которых уже оторвал от пола увесистый короб, и лихо скрылся за дверью.
– Не отвлекай! Мы заняты!
И несмотря на легкую досаду, я улыбаюсь, прижимая к груди заветные образцы, в который раз убеждаясь, что ни разу не ошиблась, впуская в нашу жизнь Сергея. Обижает ли меня его нежелание помогать мне приклеивать кружевную тесьму к приглашениям, над созданием которых я тружусь не покладая рук, отказываясь от услуг специалистов? Навряд ли. Но из какой-то женской вредности я все же всячески пытаюсь вовлечь его в процесс подготовки, всякий раз улыбаясь его попыткам увильнуть от разговоров об оформлении, которые я могу вести часами. Он сумел создать для меня сказку, уставив спальню огромными охапками роз, подаренными мне по случаю нашей помолвки, заставил меня расплакаться на глазах у десятка близких и дорогих моему сердцу людей, собравшихся на Светкиной даче, и дал мне повод мечтательно вздыхать, глядя в ночное небо, окрашенное вспышками салютных залпов. Он подарил мне покой и надежду на будущее, а это, поверьте, дорого стоит. Быть может, совсем чуть-чуть, где-то в глубине души, я и мечтаю услышать заветное признание в чувствах, но мне ли не знать, что громкие заявления еще не дают гарантии нерушимости человеческого союза.
– Все-таки синий, – болтая в воздухе выбранным отрезом, усаживаюсь за стол, набрав номер организатора, обещавшего за полтора месяца подготовить грандиозное торжество.
* * *
Подготовка к моей свадьбе с Андреем Медведевым – глупая пародия на настоящие хлопоты перед предстоящим бракосочетанием, со всеми сопутствующими ему волнениями по поводу ресторана, рассадки гостей и выбора платья. Все было тихо, без лишних нервов… Разве что вечером, перед самым важным днем в моей жизни, который на практике был значимым лишь для меня, я напилась пустырника из страха, что не смогу сомкнуть глаз, в нетерпении ерзая на стареньком бабушкином диване. Теперь же, выбрав в спутники такого завидного мужчину, я вольна осуществить любую задумку, коих в моей голове притаилось бесчисленное множество… Несмотря на работу Ульяны Владимировны, я столкнулась с массой проблем, окончательно потерявшись в этих организационных дебрях.
– Есть две кейтеринговые компании, с которыми я предпочитаю сотрудничать. Ценники примерно одинаковые, так что выбор за тобой. Скинула тебе ссылки на их сайты. С помещением все уладила. Они на день закроют ресторан, так что можешь больше не переживать. На улице лишь пятьдесят посадочных мест, так что, все же советую разместиться в зале, – несмотря на приятную наружность от ее манеры говорить меня всякий раз передергивает, и я убавляю громкость динамика, недовольно морща свой лоб от льющегося из трубки писка. – С оформлением я все уладила. Подготовка фотозоны уже началась. У меня прекрасные мастерицы, так что об этом можно не переживать. Кстати, я все же договорилась с Осиповым. Так что и с ведущим мы все решили.
– Отлично. Мам, подай мне блокнот из бардачка, – шепчу, отвлекаясь от дороги, едва не вписавшись в затормозивший перед нами автомобиль. – Черт! Могу перезвонить через час? Я за рулем и мне не очень удобно…
– Конечно. Только прошу, составь уже списки гостей!
Это моя самая большая головная боль. С Сережей мы неплохо скоротали вчерашний день, долго споря над тем, кого хотим видеть на торжестве. Я упорно отказывалась приглашать мэра, опасаясь, что весь вечер буду чувствовать себя некомфортно от осознания присутствия в зале такого важного человека, а Титов не хотел понимать, почему неизвестный ему Егор, должен гулять на его свадьбе. Теперь же я нехотя выбираюсь на улицу, и обменявшись с мамой понимающими взглядами, словно на каторгу, волоку свои ноги к столику уличного кафе, скрытого под зеленым пологом, даже не думая улыбаться ожидающей нас женщине.
– Здравствуйте, – хорошее воспитание заставляет мою маму добродушно поприветствовать Светлану Викторовну, и сесть на нагретый июньским солнцем стул по левую руку от моей будущей свекрови. Вообще, мне претит мысль обратиться к Титовой подобным образом, но я пока стараюсь об этом не задумываться, утешая себя тем, что могу и дальше звать ее по имени.
– День добрый. Хорошо, что вы не торопились. Я очень люблю сидеть на солнцепеке в такую жару, – меня передергивает от ее сладкой улыбки и сквозящих сарказмом речей, но все же давно не трогает яд, льющийся из ее рта.
– Я так и знала. Поэтому и дала вам время принять воздушные ванны, – отвечаю ей тем же, протягивая своей маме меню.
– Вот ведь повезло мне с невесткой, – смеется, касаясь маминой ладони, словно они давние знакомые, решившие присесть и насладиться лимонадом, вдоволь насытившись шоппингом. – Ты приболела? Вид у тебя какой-то блеклый…
– Если вы надеетесь, что я не доживу до июля и все же избавлю вас от своего присутствия, то можете прекращать питать пустые надежды…
– Что ты, я уже немолода и прекрасно понимаю, что так мне повезти не может. Леночка, попробуйте здешние эклеры. Всегда беру парочку с собой, до того они вкусные.
– Спасибо, но я, пожалуй, обойдусь лимонадом…
– Перейдем к делу? Через два часа мы с Сергеем идем выбирать торт. Вы же принесли список? – прерываю их обмен своими кулинарными пристрастиями, и Светлана Викторовна все же оставляет женщину в покое, переключая свое внимание на меня. Скрипя зубами, она извлекает из своей сумки тетрадный листок с перечнем фамилий всех родственников, о которых мой будущий муж благополучно забыл и глаза мои едва не вылезают из орбит от их количества.
– Это что?
– Это семья милочка, в которую ты собираешься войти.
– По-вашему, это не перебор?
– Дорогая моя, семейные узы очень важны. И если уж ты решила… Если мой сын решил, что ты подходящая партия на роль супруги, будь так добра никого не обидеть, – я с шумом втягиваю молочный коктейль через витую соломинку, краснея не от смущения, а от дикой злости на расположившуюся рядом мегеру. Не знаю, кто такая Агриппина Павловна, рядом с фамилией которой красуется приписка – жена Вити Краснова, который, если верить матери Сережи приходиться ей троюродным братом, но решительно не понимаю, отчего должна делить с ней свой стол.
– Предполагалось, что вы выберете человек десять, самых близких…
– Разве мы не можем себе позволить устроить праздник для всей родни?
– Нет, потому что это наш с Сережей день, и никакой Никита Ильич (брат жены двоюродного брата) нам там не нужен…
– Простите, можно? – нацепив на нос очки, Титова берет из моих рук блокнот внимательно изучая фамилии моих родственников. – Ну, вот! Я вижу, что своих ты не обделила.
– Их пятнадцать, и четверо из них дети.
– Ну, уж простите, что наша семейное древо ветвистее вашего…
– Дело не в деревьях. А в вашем настойчивом желании попить моей крови!
– Маша! – мама недовольно одергивает меня. – Поспокойнее…
– Нет уж, пусть вычеркивает свои десятые колена!
– И не подумаю! Мой сын обеспеченный человек и вполне способен оплатить их приезд.
– Дело вовсе не в деньгах! Я не хочу, чтобы на моей свадьбе разгуливали неизвестные мне люди!
– На вашей, милочка! Не забывай, что не все вертится вокруг тебя!
– Светлана Викторовна, – отбираю свой органайзер с шумом захлопывая кожаную обложку, и сделав глубокий вдох, улыбаюсь, стараясь говорить тише. – Мы подумаем. Вместе с Сергеем.
– Отлично. В своем сыне я не сомневаюсь: с детства пыталась привить ему уважение к возрасту. Он ведь не настолько испорчен, чтобы расстроить свою престарелую мать, – на ее лице хорошо читается торжество, и я лишь затравленно гляжу на маму, красноречиво закатившую глаза к небу. Родство с такой женщиной, самая большая свинья, которую я могла подложить своим родителям. Знаю, что увидев ее впервые, мама потом долго не могла уснуть, вынужденная в итоге прибегнуть к снотворному…
– У меня к вам одна просьба. Мы остановились на синем, так что прошу придерживаться этого цвета. Ничего кричащего, бросающегося в глаза, – в надежде скорее закончить наше “свидание”, выкладываю все карты на стол, заранее зная, что так просто она не сдастся.
– Жаль, потому что я уже подобрала для себя красное платье…
– Уверена, вам не составит труда выбрать что-то другое.
– Ну, знаешь, я уже не в том возрасте, чтобы бегать по магазинам, надеясь тебе угодить… Вы, Леночка, уже определились с нарядом? Могу посоветовать вам неплохой бутик…
– Спасибо, но я уж сама… Я ведь швея, – виновато улыбнувшись, моя мама отказывается от помощи, а меня словно током прошибает от ее неловкости и отведенного в сторону взгляда, когда мать Сергея надменно вскидывает бровь. Хочется вцепиться в ее идеальную прическу, впервые в жизни устроить шумную потасовку, чтобы сбить с этой дамочки хоть немного спеси и стереть с ее тонких губ противную ухмылку. Видимо, так заведено природой: бери мужа-изменника и замечательную свекровь либо терпи ядовитую гадюку, тая в объятиях ее порядочного сына.
– Я пристрелю ее! – спустя сорок минут, хлопая автомобильной дверью, бросаю на заднее сидение сумку, устало потирая глаза, но вспомнив о наложенной на ресницы туши, быстро заглядываю в зеркало, успокоившись лишь тогда, когда на скулах не остается осыпавшихся черных крошек. – Вот за что? Почему ее не переедет поезд? Или Сергей не сошлет ее на Мальдивы, где ей позавтракает оголодавшая барракуда?
– Дочка! – укоризненно качая головой, мама грозит мне пальцем, но, улыбнувшись, продолжает, – мне стыдно признавать, но я и сама была готова ее придушить.
Мы смотрим друг другу в глаза и одновременно начинаем хохотать, отпуская сковавшее нас возмущение.
– Она мне сразу не понравилась. Весь вечер на даче Светы она недовольно вздыхала. Разве что пар из ноздрей не шел…
– Заметила? Боже, она всегда так делает, стоит только меня увидеть! Я для нее как бельмо на глазу!
– Ну, еще не поздно все отменить, – философски подмечает женщина, следя за дорогой.
– Он вам настолько не нравится?
– Не знаю, Маш. Он довольно приятный, солидный и в чем-то я тебя понимаю. Просто уж слишком вы торопитесь. Только съехались и сразу в ЗАГС.
– С Андреем я прожила два года, прежде, чем поставить штамп в паспорте. И мы все знаем, чем это закончилось.
– Твой неудачный опыт, еще не повод действовать от обратного… Кто знает, что у него в голове.
– Иногда и всей жизни не хватает, чтобы досконально изучить человека…
– Но немного притормозить было бы нелишним.
– Я уже знаю достаточно, чтобы не сомневаться.
– Машунь, – внимательно взглянув на меня из-под опущенных солнечных очков, обращается ко мне мама. – Я лишь хочу, чтобы вы с Семкой были счастливы…
– Знаю. И мы действительно счастливы! Я впервые узнала, что такое нормальная семейная жизнь. Он замечательный, мам.
– И ты его любишь?
– Конечно, – отворачиваюсь к обозрению простирающейся передо мной полосы. – Люблю, – утвердительно киваю, сильнее сжимая руль.
– Настолько ли сильно, чтобы прожить с ним всю жизнь? Я ведь помню какой ты была с Андреем.
– Глупой?
– Ну, не без этого конечно… Окрыленной, что ли…
– А разве можно всех любить одинаково? Сейчас я нравлюсь себе куда больше, чем в браке с Медведевым. Мы, может быть, и не кричим о своих чувствах, но и без слов понимаем друг друга… Он лучший, мам! Разве этого недостаточно?
Маша
Сегодня птицы поют иначе. Заводят сладкую трель, заставляя меня подскочить с кровати и первым делом выглянуть в окно, полюбоваться проснувшейся природой и окрашенным вкраплениями розового небом. Я не улыбаюсь, не плачу, не семеню по комнате – я спокойна, хоть и должна грызть свои ногти, с волнением озираясь на циферблат настенных часов. Первое, на чем я себя ловлю – неуемное желание почувствовать за спиной обжигающий жар мужского дыхания, его крепкие руки на оголенной пояснице и требовательные, но в то же время дарящие нежность и блаженство губы, без которых начавшийся день уже не такой яркий и значимый. Хочу оказаться на нашей кухне, смотреть как Сема втихомолку насыпает в пиалу кукурузные хлопья, отводя глаза в сторону, пока молоко заливает собой сухой завтрак, словно это поможет ему избежать моих нравоучительных речей о пользе овсянки. Хочу смотреть, как Дюк бросается Сергею под ноги, сжимая в зубах кожаный поводок, ведь он уже так привык к их утренним прогулкам… И знаете, почему вздохнув, я все же довольно вскидываю руки вверх, позволяя мышцам натянуться и избавиться от сонной истомы? Потому что знаю, что через четыре часа стану полноправной владелицей мыслей и сердца самого лучшего в мире мужчины.
Я не могу причислить себя к тем особам, кто опасается наступить на шлейф подвенечного платья и растянуться на выстланном дорожкой проходе между стройными рядами стульев, но в свои тридцать три побаиваюсь показаться нелепой в фате и поддерживаемом обручами пышном свадебном туалете… Знаю, что жизнь еще только начинается, но отвергнув предложенные консультантом наряды, я все же остановилась на элегантном варианте, без ненужных оборок и кричащих страз. Страшно ли мне во второй раз в своей жизни стоять у зеркала, разглядывая плод двухчасовых работ визажистов, пока Светка справляется с застежками на корсаже? Безумно. Куда страшнее, чем десять лет назад, потому что теперь я смотрю на реальность не зашоренным взглядом, зная, что нужно ловить мгновения здесь и сейчас, ведь завтра уже может ничего не остаться, кроме греющих сердце воспоминаний. Возможно, это нелепо, но в чем-то я все же себе верна: где-то внутри все же поселилась вера, что рядом тот самый, моя половинка, немного резкая, грубая, но идеально мне подходящая.
– Ты просто красавица, – положив голову на мое плечо, Иванова обнимает меня за талию, и это тот редкий случай, когда она не пытается скрыть своих разрозненных чувств, позволяя слезе скатиться по бархатной коже щеки и упасть искрящейся в дневном свете бусиной на мою ключицу. Мы смотрим друг другу в глаза через огромное напольное зеркало в серебристой раме, не слыша ни щелканья фотоаппарата, ни о чем-то болтающих девиц, прячущих косметику в чемоданчик, не поворачиваем головы, когда позади хлопает дверь, впуская в номер моего свадебного координатора, пришедшую уверить меня, что все в порядке и гости постепенно съезжаются… Лишь крепче льнем друг другу, переплетая пальцы – своей наполовину оголенной спиной я ощущаю прохладу атласного синего платья, струящегося к ее ногам и скрывающего подобранные в тон босоножки. Два человека, столько лет идущие рядом, разделившие все тяготы и невзгоды, горечь потерь и счастье приобретений.
– Не смей разреветься! Не хватало, чтобы моя свидетельница стояла с размазанной тушью, – решаюсь первой заговорить, довольно улыбнувшись вздернувшей голову вверх Ивановой.
– Не дождешься, – ее смех настолько заразительный, что я мгновенно подхватываю, вытирая пальцем грозящиеся хлынуть из глаз слезы. – И, вообще, к черту эту Машу Медведеву! Какая-то она сопливая и вечно причитающая! Уверена, с Титовой будет куда интересней!
– Ты же не надеешься, что сменив фамилию, я стану делиться с тобой грязными подробностями своей интимной жизни?
– Так, значит, все-таки грязные? Вот знала я, что твой Сергей не промах! – мы вновь прыскаем, и развернувшись лицом друг к другу, приводим в ужас невольных свидетелей нашего безумства, начиная кружиться на месте, крепко обнявшись.
– Боже мой! Зоопарк какой-то! Ты собираешься спускаться или небеса услышали мои молитвы, и ты все же передумала? – Светлана Викторовна, появляется внезапно, в своем черном коктейльном платье кажущаяся еще более строгой и неприветливой.
– Что вы, как я могу доставить вам такое удовольствие! Так что, начинайте скорбеть, – подхватив юбку, я подмигиваю подруге, и беру с туалетного столика букет пионов, перевязанный широкой лентой насыщенного синего цвета, подмечая, что в чем-то женщина пошла мне на уступку, не заявившись на празднество в красном. – Вы же не зря сегодня в черном…
– Улыбайтесь, мама, – проходя мимо недовольной женщины, Света игриво касается ее подбородка указательным пальцем, широко улыбаясь моей будущей свекрови. – Сегодня замечательный день!
Мы торопливо минуем коридор, оставляем позади витую лестницу, и замираем у стойки администратора, выискивая глазами моего отца, с утра пьющего валерьянку, и в ужасе ожидающего наш совместный поход к цветочной арке, стоящей на зеленом газоне прилегающей к отелю территории. Я замечаю его входящим в стеклянную дверь. Он протирает лоб носовым платком, а я стою и глупо улыбаюсь, не сводя глаз с приближающегося ко мне мужчины.
– Все в сборе? – поправив галстук, смахиваю рукой невидимые пылинки с его плеч, пока он растерянно изучает меня с головы до ног, поспешно отворачиваясь, чтобы промокнуть глаза белым хлопком. Вот так правильно выходить замуж: видеть, как твои родители растроганно изучают твое лицо, правильно, заключить их в объятия, желая поддержать в такой не менее важный для них день, правильно и жизненно необходимо, коснуться постаревшей щеки губами, а потом, смеясь, оттирать пальцем еле заметный след от помады.
– Какая же ты у меня красавица! – все же берет себя в руки, предлагая свой локоть, пока Света, подмигнув напоследок, уноситься на улицу, дожидаться меня в компании жениха и его лучшего друга.
– Вы как принцесса! – восторженный блеск детских глаз говорит куда красноречивее слов, и я добродушно касаюсь ладонью завитушек на Танюшкиной голове, довольно семенящей с корзинкой в руках.
– Нужно было найти девочку постарше, – уже не в первый раз сетует Ульяна, отдавая последние указания. – Вы будете идти целый час и молиться, чтобы она не вытряхнула все лепестки в самом начале шествия.
– Не страшно, она такая милая, что ей спустят с рук любую оплошность.
– Отлично! Выходим, – не терпящим возражения тоном, женщина уверено следует к выходу, выстукивая каблуками по плитке, и мы стройной вереницей следуем за предводительницей, обгоняемые молодым видеооператором.
– Доченька, будь счастлива, – отец говорит это так проникновенно, что в горле встает ком и я сильнее сжимаю в руках букет, опасаясь, что не удержу его в своих дрожащих пальцах.
– Обязательно буду, – смотрю в его глаза, зная, что иначе быть и не может. Ни тогда, когда в тридцати метрах от меня, улыбаясь, стоит человек, молчаливо обещающий одним лишь своим взглядом и плохо скрываемым волнением, рай на земле. Танюшка то и дело переходит на бег, сверкая своей улыбкой, почему-то осыпая лепестками не дорожку, а свою русую головку, отчего громко хохочет, вызывая смех на губах своих родителей, устроившихся во втором ряду и теперь с волнением следящих за нашим приближением. Ира демонстрирует мне свой большой палец, уверяя, что все прекрасно, Света незаметно стирает слезу, а Анна Федоровна, обняв мою маму за плечи, что-то ей шепчет, радуясь за меня, как за родную дочь. Я скольжу взглядом по сыну, облаченному в брючный костюм, и выдыхаю, заметив его искреннюю детскую улыбку на розовощеком лице. Он машет мне, с детской непосредственностью подпрыгивая на стуле, не сдерживаемый ни ситуацией, ни собравшимися на улице наблюдателями, и от этого хочется петь, ведь его одобрение для меня важнее всего на свете. Только сейчас я в полной мере понимаю насколько богата – истинная ценность вовсе не в деньгах, золоте и многочисленных постройках, истинное богатство – люди, не покинувшие тебя в тяжелые периоды жизни, их неоспоримая незыблемая любовь и тепло, что они дарят тебе всякий раз, оказываясь рядом. Друг Сергея, Виктор, кладет руку на его плечо, на мгновение сжимая ткань под своими пальцами, и это единственный раз, когда Сергей отворачивается, чтобы быстро что-то ответив, вновь впиться в меня глазами. На меня никогда никто так не смотрел, словно я что-то недосягаемое, божественное и до одури пьянящее… Когда я вкладываю свою ладонь в его, забывая, что вокруг нас собрались люди, меня словно пронзает током от блеска глаз человека, с которым мне предстоит связать свою судьбу.
