Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Пива? – Антон, делает знак все той же молоденькой блондинке, что едва не залила мою футболку соевым соусом, но я отрицательно качаю головой:
– Я за рулем, – ограничиваюсь лишь едой и зеленым чаем, и на удивление Павлова, выключаю звук на мобильном, отодвинув в сторону смартфон, на экране которого, оповещая о входящем вызове, красуется фото моей зазнобы.
– Даже так?
– Как видишь. Как Вера?
– Прекрасно. Отправил ее с мамой в Италию. Вернется через неделю…
– Ясно. Я посмотрел отчеты, но кафе продавать не планирую.
– Дела подождут. Два месяца не виделись, а ты сразу о бизнесе. Лучше бы поделился, что у вас с Ритой происходит, раз ты даже на ее звонки отвечать не хочешь…
– Пф… – достав из кармана зажигалку, начинаю по привычке крутить ее в руках, не зная с какой стороны подступить к обнажению своей души. – Лучше не спрашивай.
– Запилила? Я ждал этого семь лет, – улыбаясь, он делает глоток, и хлопнув в ладоши, выдает давно заготовленную фразу. – А я говорил!
– Итак тошно. Так что поменьше экспрессии…
– Это называется – возмездие, Андрюх. За все хорошее рано или поздно приходиться платить, в твоем случае нервными клетками.
– Моя цена куда выше, – горько вздыхаю, и, видимо, до друга доходит, что его шутливый тон ничуть не умаляет моих терзаний. – Видел статью в “Коммерсанте”?
– Допустим. Только я и без всяких журналов знаю, как обстоят ее дела. Дом купили, ремонт идет полным ходом… Только тебе то что?
– Ничего, – знаю, что он прав, и с моей стороны глупо собирать сплетни о жизни бывшей жены, которую когда-то добровольно оставил, а теперь ощущаю неуместную ревность, зная, что она давно счастлива с другим. Наверное, так бывает с каждым – все мы собственники, и как бы ни уходили от женщины, порой будем ощущать уколы задетого самолюбия, зная, что больше ничего для нее не значим. – Титов покупает контрольный пакет, доставшийся Рите после смерти отца. Приедет в начале июня. Заодно привезет Сему. Я устроил его в хоккейный летний лагерь, так что пробудет здесь три недели.
– И Маша согласна?
– Ему двенадцать и он сам захотел провести каникулы здесь. Жить он со мной не будет, но я смогу с ним гулять по выходным.
– Хороший хоть лагерь?
– Отличный. Именитые тренеры, ответственные вожатые. В прошлом году один парень из его команды в нем был и всех заразил своими рассказами.
– Ясно… Так, думаешь, Титов неспроста вцепился именно в эту фирму?
– Узнаю при встрече. В прошлый раз мы не поговорили, так что, я настроен разведать, что он из себя представляет, – вспоминаю, как мы сухо пожали друг другу руки в мой прошлый приезд домой. Маша лежала в роддоме, а он появился на пороге, чтобы забрать Семена, четыре дня гостившего вместе со мной у родителей.
– Андрюх, – все же решил ступить на зыбкую почву, внимательно следя за действиями девушки, раскладывающей перед нами заказ. – Бросай ее, лет на десять постарел за последний год.
– Знаю, – вымучено улыбаюсь, запуская пальцы в волосы, и нервно, раз за разом, провожу ладонью по голове, мечтая хотя бы о минуте, не отравленной горькими мыслями. Это прозрение. Осознание. Запоздалое раскаяние. Называйте, как нравиться. Когда с глаз сходит пелена и, оглянувшись, ты с ужасом натыкаешься взглядом на учиненные разрушения. В моей жизни – они неисправимы. Нет ни слов, ни поступков, да ничего нет, чем бы я мог заслужить прощение. До конца дней мне предстоит жить с пониманием, что руины и хаос в моей жизни – это дело моих лишь рук…
– Тогда зачем терпишь?
Я бы легко мог объяснить, для чего ежедневно возвращаюсь в дом, стены которого сжимаются до размеров картонной коробки, грозясь раздавить меня и ничего не оставить в напоминание о моем присутствие в этом мире. Мог бы честно признать, что продолжаю делить с Ритой постель, лишь потому, что мой уход подтвердит то, о чем меня не раз предупреждали – я допустил огромную ошибку, как всегда посчитав себя правым, причинил боль самым близким во имя своего счастья, даже не думая о том, что они достойны его ничуть не меньше. Это так просто, сидя в многолюдном кафе бросить только одну фразу: “Я полный идиот, Антон!”, пусть и короткую, но вмещающую в себя непреложную истину…
– Не знаю, – вру, вместо того, чтобы хоть в глазах друга подняться на ступеньку выше, признав неправоту. Пусть и запоздало…
– Неужели до сих пор ее любишь?
– Люблю. Только скорее свои воспоминания, о том какой она может быть… Я один виноват во всем, что с нами случилось… К чему теперь вести разговоры?
Маша
В этом году Павел Степанович празднует свой день рождения в Праге. Держа за руку любимую женщину, он любуется замками, наслаждается природой и дегустирует настоящее чешское пиво. Уж не знаю, проснулось ли в Андрее желание доставить родителям радость, или он таким образом пытается замолить грехи, но в то, что любой человек склонен к неожиданным метаморфозам я верю искренне. На примере Медведева я убедилась, что превратиться из порядочного человека в эгоистичного мерзавца вполне реально… Хочется верить, что запустить процесс его перевоплощения в обратную сторону все же возможно, но если быть честной самой с собой, тот этап, на котором я еще мечтала о его прозрении остался далеко позади.
Мои будни полны забот. Отделка стен уже подошла к концу и, казалось бы, дело осталось за малым, но выбрать мебель в пестрящих многообразием салонах в наше время не так-то легко. К примеру, вчера, натерев мозоль на подошве ступни от долгого хождения по популярному мебельному гипермаркету, я была твердо уверена, что определилась с кроватью, остановившись на спальном гарнитуре цвета топленого молока. Мне нравилась прохлада и гладкость ее изголовья, и я даже мысленно расставила на туалетном столике свою коллекцию духов. А сегодня, проснувшись в квартире, в которой теперь не осталось даже намека на то, что когда-то в ней обитал закоренелый холостяк, я с досадой упала на подушки, словив себя на мысли, что расставаться с этим предметом мебели не желаю…
– Семка, мы никогда не переедем, – я тоскливо сверлю потолок своим взглядом, пока сын помогает Софийке собирать пирамидку. В свой год с небольшим она делает это скорее от скуки. Нет больше того заразительного азарта, который хорошо читался в ее взгляде, когда она насаживала первое колечко на пластмассовый конус, крича от восторга, пусть и получив в итоге непонятную конструкцию.
– Доверь ремонт бабушке. Когда они переделывали свою кухню, она сразу же подобрала новый обеденный стол.
– Вот еще. Она с удовольствием повесит ковер на стену… Кто это там тебе звонит? – заглядываю через его плечо, заметив, что он растерянно уставился на экран, заливаясь краской. – Подружка?!
– Ну, мам! – отмахнувшись от моей руки, вознамерившейся взлохматить его новомодную стрижку, парень недовольно отводит глаза и торопливо покидает комнату. Ему почти тринадцать. От мальчика в ярких зеленых носках и ядовито-желтой пижаме с Гуффи на груди больше ничего не осталось. Теперь это подросток, наверняка обсуждающий с друзьями девчонок и даже возможно уже успевший поцеловать одноклассницу. Занятия спортом приносят свои плоды. Конечно, о мускулатуре и речи не идет, но назвать его тощим угловатым мальчишкой язык у меня не повернется. Вообще, его сходство с Медведевым уже не такое очевидное, как раньше. Конечно, разрез глаз, форму носа и цвет волос никуда не денешь, но когда он улыбается, я легко могу отыскать и себя в этом красивом ладном парнишке.
– Мадам Софи! – беру на руки дочь, крепко целуя ее пухлую щечку. – Не расти так быстро, пожалуйста! К твоим женихам я вряд ли когда-то буду готова.
Я слышу шорох в прихожей и, поправив платье на малышке, устраиваюсь на диване, ожидая, пока Сергей вымоет руки, и, наконец, подойдет, забросив папку с бумагами на комод.
– А это у нас папа пришел, – знаю, взрослые выглядят глупо сюсюкаясь с малышами, но это самые нежные и трепетные мгновения, лишать себя которых ради сохранения своего образа умного и серьезного человека – вершина глупости. – Ты только посмотри, какой он у нас красавец!
– Привет, – Сережа явно устал, даже улыбка дается ему с трудом, но установленное в семье правило, переступая порог квартиры, оставлять все невзгоды за дверью, он еще ни разу не нарушил. Я знаю каким он бывает жестким, как может отчитывать работников и хладнокровно увольнять нерадивый персонал, но после ссоры, в которой я пала жертвой его плохого настроения из-за сорванного контракта, он дал обещание никогда не вымещать на семье свое недовольство делами фирмы.
Он целует меня в висок – это как ритуал, после которого плечи его расслабляются, а черты лица заметно смягчаются.
– Что у нас на ужин?
– Лазанья. Эй! – я отклоняюсь в сторону со съехавшим набок хвостом, в который Соня успела запустить свои пальцы, вырвав несколько волосинок, и, желая спасти и так заметно поубавившуюся шевелюру, протягиваю ее мужу, которого не нужно упрашивать лишний раз поиграться с дочкой. И в такие моменты, я часто вспоминаю Андрея. Это такой разительный контраст – два самодостаточных мужчины, серьезные и занятые, но такие диаметрально противоположные в проявлении своих отцовских чувств. Улыбчивая девчушка, сейчас крепко ухватившаяся за шею любимого папы, вряд ли когда-то сможет пожаловаться на недостаток его внимания. Не в пример старшему брату, который всегда был вторым после не терпящих отлагательства дел для ответственного Андрея Медведева.
– Семен тебе рассказывал про свою подружку? – накрывая на стол, понижаю голос, пользуясь отсутствием в кухне своего первенца.
– Я что похож на сплетника? – подбрасывая вверх визжащую дочку, Сергей бегло мне улыбается, кажется, не собираясь развивать эту тему.
– Вообще-то, я мать. Консьержка сказала, что часто видит его с Миланой с тридцать пятой квартиры…
– И?
– Сереж, ей четырнадцать…
– Видимо, твой сын любит девушек постарше.
– Тебя это забавляет? Лично меня пугает. Еще неизвестно, что у них за компания. Сидят на детской площадке и щелкают семечки… Может быть, он вообще уже курит…
– Я видел, как ты нюхаешь его куртку. Давно бы что-то заметила, – он усаживает Софию на свои колени, и принимается за еду. – Семен, иди ужинать! – громко зовет, а перейдя на шепот, добавляет. – Перестань драматизировать. Он не лоботряс, а вполне нормальный парень…
– Ма, ты обещала, что мы поедем по магазинам. Завтра уезжать, а вещи еще не собрали, – Сема намазывает соус на кусок белого хлеба и жадно впивается в него, с аппетитом расправляясь с ужином. Вообще, лет десять назад я думала, что чем старше становится ребенок, тем меньше хлопот он доставляет родителям. Теперь я уже не боюсь, что он запихнет в нос детальку конструктора или сунет пальцы в розетку, но часто мучаюсь перед сном, опасаясь, что мой сын может ввязаться в драку, подружиться не с теми ребятами, или, не дай бог, попробует наркотики… И даже несмотря на то, что большую часть времени он проводит на тренировках, без которых уже не сможет чувствовать себя счастливым, достойно учится и не устраивает мне сцен, в чем-то начиная копировать повадки Титова, где-то в моем подсознании все же живет страх, что что-то может пойти не по плану.
– Боже, у меня вылетело из головы… Доедай и съездим в торговый центр. Сереж, – с мольбой смотрю на мужа, измотанного и мечтающего о крепком сне…
– Ладно, – отобрав у дочки салфетку, он трет переносицу, мысленно настраиваясь на пару часов игры с непоседливой юлой. – Только дайте сходить в душ…
– Наверно, не терпится от меня отдохнуть? – улыбаюсь, выезжая со двора.
– От Светланы Викторовны, – хитро отвечает мне сын, сощурив глаза. – Мне надоела эта физика…
Я его понимаю, выбрав техническую специальность, и сама настрадалась от этих мудреных вычислений. И это притом что брать дополнительные занятия у язвы, вроде моей свекрови, мне, к счастью, не приходилось. Сегодня суббота, и нам удается добраться до центра куда быстрее, чем в будни, когда спешащие с работы горожане, создают заторы на дорогах.
– Помни, ты обещал не чудить…
– Знаю, знаю, – Сема вымучено закатывает глаза, убирая в карман смартфон и смотав наушники, которые воткнул сразу, едва оказавшись в машине. Вот она, пропасть между поколениями – мои музыкальные предпочтения не находят отклика в его подростковой душе. – Буду слушаться вожатых, хорошо есть и не болтать после отбоя. Ма, я ведь уже не маленький…
– А вот и неправда. Для меня ты навсегда останешься ребенком. Даже когда тебе будет семьдесят и на ночь ты будешь класть вставную челюсть в стакан.
– Фу, – с отвращением отвернувшись к окну, Семен смеется, и приоткрыв окно, тянет носом вечерний прохладный воздух. – Чем вы займетесь, пока меня не будет?
– Ну… – заглушая двигатель, решаю его помучить, – подберу тебе в комнату кровать в форме машинки… И пожалуй, расклею на стенах постеры с человеком-пауком…
– Не вздумай! Иначе я перееду в гостиную.
– Ладно, мужик, пошли подберем тебе самые лучшие плавки, чтобы в бассейне девчонки головы теряли…
– Там не будет девчонок!
– И что ты тогда там забыл? – деланно закатываю глаза, забавляясь над сыном.
– Это же лагерь при ЦСКА!
– Ладно, – сдаюсь, поднимая руки в капитуляционном жесте. – Пошли, Овечкин, купим тебе трусы с губкой-Бобом…
* * *
Я встаю раньше, чем солнце начинает греть в полную силу. Проверив, не проснулась ли Софийка, бодро иду на кухню, готовить завтрак для своей большой семьи, и, тихонько включив плазму, потягиваю чай, ожидая, пока сырники схватятся золотистой корочкой.
– Не терпится меня спровадить? – подходя ко мне со спины, Сергей кладет руки на мою талию, начиная целовать шею. – Я думал, мы хорошенько попрощаемся…
– Сереж, ты вернешься во вторник, – трудно не смеяться, когда мужские пальцы щекочут кожу, хоть от невесомых поцелуев веки и закрываются против воли.
– И что? Это же очень долго…
– Сейчас обязательно проснется Соня, – позволяю ему усадить меня на столешницу, чувствуя, что раздавила своим весом лежащий в пакете хлеб.
– Нет, она никогда так со мной не поступит, – смеясь, он не прекращает ласки, развязывая пояс моего халата, а я бросаю взгляд на часы, стрелки которых сошлись на половине шестого утра.
– Разбудила Семена? До поезда два часа, – ковыряя вилкой сгоревший сырник, Сергей как ни в чем не бывало ест, словно не из-за него мои щеки до сих пор пылают, а работающая на всю вытяжка не спасает помещение от неприятного запаха забытого на горячей сковороде творога.
– Он обещал поставить будильник. Если не выйдет через десять минут, пойду расталкивать.
– Звонила Андрею?
– Нет. Предупредила его в СМС. Но, зная, что он не очень-то надежный человек, позвоню ближе к обеду, – мы стучим приборами по тарелкам, каждый думая о своем, а ведущий программы утренних новостей, сообщает о последних происшествиях. Я постоянно ловлю себя на том, что прожигаю глазами мужские руки, уверенно сжимающие вилку своими красивыми длинными пальцами. Руками Сергея невозможно не любоваться, тем более зная, какими нежными они могут быть…
– Передать ему что-нибудь? Домашних пирожков или банку варенья? – явно потешается, ничуть не переживая по поводу предстоящей встречи. Странно устроен этот мир: я, как и любая другая женщина, зная, что увижу бывшую своего мужа, сгрызла бы все ногти на руках, или весь вечер делала маски на лицо, желая преподнести себя с шиком, во всеоружии. А он сидит и ухмыляется, внимательно следя за сюжетом новостного выпуска…
– Перебьется. Его есть кому кормить. Кстати, что это за важная сделка? Как скоро мы войдет в десятку Форбс?
– Покупаю одну кампанию.
– В Москве? Ты же потом не заставишь нас переехать?
– Наверное, ты единственная, кто не хочет перебираться в столицу, – хмыкнув, Сергей откусывает бутерброд. – Брала бы пример со своего бывшего. Он, наверное, уже весь автомобильный рынок подмял под себя.
– Откуда столько желчи?
– Дух соперничества? – вскидывая бровь, продолжает веселиться, пока я разливаю по кружкам чай, ставя одну перед ним. – Не переживай, переезд я не планирую… Зная, как движется ремонт в доме под твоим контролем, боюсь мы не сдвинемся с места до глубокой старости.
– Я не виновата, что эта дамочка, – вспоминая девушку, предложившую мне уже десяток макетов с дизайном комнат, спешу оправдаться я, – ничего не смыслит в домашнем уюте. Хочешь приходить после работы в музей современного искусства?
– Если главным экспонатом будешь ты, и желательно в этом милом халате, я готов согласится на что угодно…
– Нельзя так наплевательски относиться к собственному жилищу. Я вообще подумываю отказаться от услуг этой Климовой. Такое впечатление, что единственной удачной работой для нее был дипломный проект…
– Ты зануда, Марусь…
– Возможно. Но на твоем месте я бы радовалась тому, что жена так ответственно обустраивает семейное гнездышко.
– Я радуюсь. Просто не говорю, чтобы ты не зазналась, – он тянется ко мне через стол, касаясь щеки, но быстро отворачивается, услышав детский довольный визг из детской. – Давай, мать, корми детей. Позвоню Руслану, чтобы заехал за нами пораньше.
– Может, лучше я вас отвезу?
– Нет уж, терпеть не могу плачущих женщин… – улыбаясь, пропадает за дверью с мобильным в руках, так и не услышав брошенного мной в спину признания:
– Я и не планировала реветь! – разве что только немножко, когда вечером лягу в холодную постель, не ощущая рядом его стройного подтянутого тела…
Андрей
Я приезжаю на вокзал заранее из страха опоздать и заставить ребенка ждать меня в переполненном зале. Я волнуюсь. Мне сорок один, а я робею перед встречей с двенадцатилетним пацаном так, как не волновался в юности перед первым свиданием с девушкой из параллельной группы. Выкурив две сигареты, чувствую как виски начинают пульсировать, отдавая в голову ноющей болью. Я слишком долго его не видел, и знаю, что наши разговоры по телефону или видеосвязи вряд ли способствовали укреплению родственных уз. С трудом представляю, о чем говорить, и это страшно: страшно теряться перед встречей с собственным сыном, в общении с которым, по сути, не должно возникать неловкости… Поезд со скрипом тормозит, и толпа встречающих заполняет перрон, вынуждая меня расталкивать плечами возбужденных зевак.
– Пап! – ожидая, пока пожилая женщина спуститься на платформу, Семен машет мне рукой и поправляет лямку дорожной сумки, свисающей с его плеча. Я улыбаюсь, чувствуя, как напряжение покидает тело, и, приняв его багаж, крепко обнимаю мальчишку, теперь достающего мне до подбородка. Боже, он вырос! Так незаметно для меня, что будь я женщиной, позволил бы себе слабость расплакаться на глазах у тысячи наблюдателей от боли осознания, что я пропустил счастливые моменты его взросления.
– Какой ты стал большой! – хлопаю его по козырьку бейсболки, и делаю шаг назад, пропуская куда-то спешащего молодого человека, прижимающего к груди одинокую белую розу.
– Ты тоже изменился! Дядь Сереж, давай мне, – отвлекается на выходящего из вагона мужчину, и забирает свой скейт, который Титов выносит наряду с небольшим чемоданом, где, видимо, хранятся его вещи.
– Здравствуй, – он первый протягивает мне руку, внимательно вглядываясь в лицо. Может быть, он пытается найти ответ, чем же в свое время я сумел покорить его жену, или надеется отыскать подтверждение своим догадкам, что я непроходимый глупец, потерявший в своей жизни что-то важное.
– Привет, – вторю ему, отмечая, что у него довольно крепкое рукопожатие и чересчур серьезный тяжелый взгляд. – Подбросить? Я на машине.
– Нет. Я уже заказал такси.
– Давай с нами! Когда еще вместе окажемся в Москве? – с интересом озираясь по сторонам, мой сын стягивает с себя ветровку.
– Поезжайте вдвоем. В семь у меня встреча с юристом, так что оставим достопримечательности на потом. Ну что, – хлопнув Сему по плечу, Сергей больше меня не замечает, – хороших тебе каникул. Если что, сразу звони.
– Ладно! – я крепче сжимаю челюсти, видя, как мой ребенок по-мальчишечьи искренне обнимает своего провожатого, будто прощается с дорогим человеком, и не в силах выносить эту картину, отворачиваюсь, делая вид, что заметил что-то более интересное.
– Я сам его заберу. Во вторник уже уезжаю, но вернусь в двадцатых числах. Пробуду здесь неделю, так что…
– Отлично. Спасибо, что позаботился о моем сыне, – имея в виду лишь поездку, благодарю я и, только сказав, понимаю, как двояко выглядят со стороны брошенные мной слова. На лице Титова не дрогнул ни один мускул, он лишь кивает и, взяв багаж, торопливо удаляется, оставив меня наедине с ребенком.
– Пошли? – закинув руку ему на плечо, я довольно улыбаюсь, впервые за долгое время чувствуя себя счастливым.
– Новая? – Семен присвистывает, заметив, что я направляюсь к темному внедорожнику, тщательно вымытому и выгодно выделяющемуся своим видом на фоне других авто.
– Да. Нравиться?
– Еще бы, – парень пристегивается и проводит рукой по обивке двери, ерзая на сиденье. – Крутой! А у мамы теперь Мазда. Сережа подарил ей на Новый год.
Я знаю, что он не пытается меня уколоть, но все же крепче сжимаю руль и лишь качаю головой, не зная, что я должен ответить. “ Здорово! Очень рад, что твоя мать встретила хорошего человека!” или “Отлично! А я за столько лет нашей с ней совместной жизни ни разу не сделал подобного подарка!” Что говорить, если в горле стоит ком от осознания собственной никчемности?
– Как там твой пес?
– Дюк? Отлично. Как только переедем, заведем ему подружку! Сережа обещал, что для моей собаки построят будку. Конечно, я не собираюсь всегда держать его на улице, но думаю летом ему в ней будет хорошо. Во сколько я должен быть в лагере?
– Договорился на восемь. Так что у нас есть три часа. Поедим где-нибудь? Может быть, роллы?
– Нет, терпеть их не могу, – Семен настраивает магнитолу на нужную волну и начинает покачивать головой под музыку, похлопывая по коленке заданный исполнителем ритм. А я в это время думаю, как много я упустил, раз элементарно не способен угодить его вкусовым предпочтениям? – Может быть, лучше в пиццерию? Помнишь ту, где мы ели вместе с бабушкой, когда я приезжал к тебе в детстве?
Слышите? В детстве! Ему еще нет тринадцати, а события четырехлетней давности для него – уже далекое прошлое…
– Ладно. Будешь? – я протягиваю ему бутылку "Спрайта" и включаю кондиционер, заметив, как на его лбу выступает испарина, вызванная жаром палящего в окно солнца, и втайне опасаюсь, что сейчас он округлит глаза и пристыдит меня за распитие такого вредного напитка. Но Сема даже не думает отвешивать мне порцию критики и с упоением наслаждается холодной газировкой, а прикончив в один присест половину бутылки, бросает ее на заднее сиденье, теперь довольно потирая ладони.
– Так ты будешь брать меня к себе каждые выходные? Слышал? Там разрешается останавливаться взрослым. Артем в прошлом году ездил со своим дядей…
– Боюсь, хоккеист из меня выйдет никчемный.
– И пусть. Будешь читать книги или смотреть фильмы на моем планшете, пока я буду тренироваться на льду…
– А работа?
– Работа… – он по-взрослому ухмыляется, отворачиваясь к окну, но быстро прячет свои эмоции, переводя тему. – Я записался на курсы английского. С сентября начну занятия. Мама говорит, что знание языка пригодиться, если я вдруг захочу учиться заграницей.
– А ты захочешь? – я заметно напрягаюсь, вновь ощутив масштаб пропасти между нами, восполнить которую теперь не хватит и всей жизни. Есть много того, чего уже не вернуть назад – его первая школьная линейка, пропущенные мной хоккейные матчи, дни рождения, помощь в уроках, теперь еще и разговоры с семьей о планах на будущее…
– Я не против. Главное, чтобы оценки не подвели. Сам ведь знаешь, что с физикой у меня беда…
– А как же репетитор?
– Светлана Викторовна? Она очень умная, но требует похлеще нашего математика. А он у нас зверь! И не любит маму. После каждой решенной задачки говорит, что я пошел в тебя.
– Это еще почему?
– Потому что мама не смогла бы даже условия прочесть… У них война. Дядь Сережа говорит, что им просто нравится задирать друг друга.
– Так значит ругаются?
– Не совсем. Подкалывают, спорят кто лучше печет пироги и критикуют одежду. Мама недавно купила платье, а Светлана Викторовна сказала, что она зря перевела деньги, потому что ее провинциальную натуру ничем не скрыть, – он смеется, словно понимает все, в чем упрекают друг друга эти две женщины, а я тянусь за сигаретой, но, вспомнив, что в салоне ребенок, пусть уже и довольно взрослый, бросаю свою затею, запрятав пачку в карман.
– Если хочешь, кури. Мне ведь не пять. У меня половина друзей курят…
– А ты? – как-то испуганно гляжу на парнишку, чем вызываю улыбку на его лице.
– Нет. Я ведь спортсмен, забыл? Мне легкие нужно беречь.
– Так тебе нравится эта Светлана?
– Викторовна? Нормальная. С ней бывает весело. Хотя бабушки ее не любят. Они общаются только по праздникам… Мы поедем к тебе?
– Не сегодня. Нам еще загород ехать. Так что перекусим по-быстрому. Давай на выходных? А через две недели можем сходить на футбольный матч. Я куплю билеты…
– Пап, вообще-то, у меня к тебе просьба. Восемнадцатого приезжает Милана и…
– Милана? – недоверчиво повторяю незнакомое имя, изучая своего собеседника.
– Да. Моя девушка.
– Девушка? Ты ведь только в седьмой класс идешь.
– И что?
– Ничего. Просто это как-то неожиданно. Не рано? И вообще, мама в курсе?
– Ну… – растягивает, подбирая слова. – Нет. И лучше ты ей не говори. Она же начнет меня пытать.
– Ладно, – отпустив сковавший меня шок, решаюсь заменить Машу на этом поприще. – И чем вы с ней занимаетесь?
– Гуляем, переписываемся, ходим в кино… Да много чем.
– И, – не знаю, что на уме у нынешней молодежи, поэтому старательно пытаюсь сформулировать вопрос, чтобы он не резал слух своей пошлостью. – Вы же не делаете ничего такого, черт… Вы же не остаетесь наедине?
– Пап, мы только пару раз целовались. Дядя Сережа прочел мне лекцию, так что не переживай.
В сегодняшнем душном июньском понедельнике слишком много “дяди Сережи”. Он во всем: в Семкиных разговорах о будущем, в его рассказах о бытовых проблемах… Даже в истории его первой осознанной влюбленности присутствует тень Машиного супруга. Не удивлюсь, если повернув назад голову, обнаружу его расположившимся на кожаном сидении моей машины – настолько часто с уст сына слетает его уже набившее оскомину в моем мозгу имя. Я едва сдерживаюсь, чтобы не завопить во всю глотку в надежде, что сын перестанет о нем напоминать, когда поймет, насколько меня злит его незримое присутствие между нами.
– Ладно, – я выравниваю дыхание, притормозив у кафе, и отстегнув ремень безопасности, прохожусь ладонью по лицу. – Так что там с твоей Миланой?
– Она приезжает восемнадцатого. К сестре. Она учится здесь. Мы хотели вместе съездить на Воробьевы горы. Погулять. Я даже скейт взял.
– И что от меня требуется?
– Отвезти. И ее забрать от сестры. Посидишь в кафе, пока мы покатаемся, а потом отвезешь обратно.
– Я что-то вроде крестной феи?
– Ну пап! Мы с ней неделю планировали. Потом неделю уговаривали ее сестру. Когда еще так повезет? – Семен избавляется от ремня, и поворачивается на кресле, подогнув одну ногу под себя, и смотрит с такой надеждой, что я не могу ему отказать. Слишком часто меня не оказывалось рядом, чтобы сейчас разбить еще одну мечту этого жизнерадостного подростка.
– Договорились. Только чтоб были у меня на глазах.
– Так точно! – он прикладывает к голове ладонь, отдавая честь, а я треплю его за плечо, и смеясь, киваю головой на улицу, уже и сам изрядно проголодавшись.
Сергей
Я не люблю Москву. Не люблю суету, гул, вечно шумящие клаксоны автомобилей. Терпеть не могу высокие здания, в которых приходится тратить по несколько драгоценных минут, чтобы добраться на лифте до нужного этажа, попутно выпуская других трудяг, столпившихся в кабинке. Знаю, что мог бы давно перебраться в мегаполис, поселиться в шикарном особняке в Барвихе, а потом часами читать газеты, добираясь по пробкам до своего офиса. Но я верен своим привычкам, предпочитая сталкиваться со столичной жизнью лишь тогда, когда этого требует дело. К примеру, как в этот раз. На мне дорогой костюм цвета берлинской лазури, тщательно выглаженная рубашка и галстук, мои ботинки до блеска начищены, и при желании в них можно увидеть свое отражение, если нагнуться достаточно низко… Я пунктуален. Не в моих правилах опаздывать на деловые встречи, поэтому я неторопливо потягиваю кофе, на редкость мерзостный и горький, но делаю вид, что доволен, не желая пугать собравшихся своими “лучшими” проявлениями. Если бы девушка, приготовившая эту бурду, трудилась на меня, сегодня ей пришлось бы пополнить ряды безработных. Возможно, я слишком категоричен, но, зарабатывая на жизнь своим трудом, воспитал из себя довольно требовательного руководителя. Во всем должен быть порядок. Начиная от скрепок и карандашей на рабочем столе, заканчивая умениями и навыками персонала.
– Маргарита Олеговна немного задерживается, – хитрый и, на мой взгляд, скользкий мужчина, занимающий кресло генерального директора, в сотый раз протирает пот над верхней губой, при этом шумно вздыхая. Мы ждем уже двадцать минут. И это еще одно испытание для моих нервов. Мне доводилось отменять сделки с людьми, неспособными элементарно вовремя явится, поскольку я не понимаю, о каком плодотворном сотрудничестве может идти речь, если человек не в состоянии правильно распорядится своим временем?
– Может быть, еще кофе? – Григорий Петрович, ослабляет галстук и когда поворачивается ко мне спиной, желая вызвать секретаршу по внутренней связи, я замечаю, что его светлый пиджак безобразно взмок в области лопаток.
– Воздержусь, – отвечаю под аккомпанемент открывающейся двери и цокот женских каблуков, но не тороплюсь переводить свой взгляд на опоздавшую, со скукой глядя на лежащие передо мной документы, которые, кажется, успел заучить наизусть. Вот она деловито присаживается напротив, кивая своему знакомому, вот поправляет ворот своего платья и касается пальцами прически, желая проверить, все ли в порядке, вот улыбается, не сводя с меня глаз… Приторно и как-то натяну. Скрипник – женщина лет тридцати трех, довольно приятной наружности и миниатюрной комплекции. Она наверняка знает, как понравиться мужчине, умело пользуясь дамскими уловками. Я не могу сказать, что она выдающаяся красавица, или, напротив, слишком скучная и непримечательная. На мой взгляд, таких, как она характеризуют только одним словом – обычная. Таких миллионы бродят по улицам, с кем-то вам доводилось работать, неоднократно пересекаться в подъезде. Кто знает, может быть в ней и таится загадка, которая привлекла в свое время Андрея, но я не ловлю себя на желании ее разгадать.
