Текст книги "Подъем (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
– Я не трус! – возмущается он, вскакивая с дивана.
– Тогда и веди себя подобающе! Перестать уже реветь и усядься, наконец, на стул!
Ребенок замирает, все еще душимый рвущимися из груди всхлипами, но так и не собирается идти у меня на поводу. Его плечи потряхивает, нос покраснел и распух, а по щекам все еще продолжают бежать соленые дорожки. Я делаю глубокий вдох, на секунду прикрывая глаза и медленно подхожу к его хрупкой фигурке, устраиваясь на корточках перед ним. Взяв в свои руки его дрожащие ладошки, я и сама с трудом сдерживаю слезы:
– Сема, я очень тебя люблю. Люблю больше всего на Свете. И я не пытаюсь тебя обидеть, не совершаю чего-то назло… Я просто хочу, чтобы ты понял, что все, что я делаю, я делаю лишь для того, чтобы ты вырос здоровым воспитанным человеком.
– Тогда почему ты меня ругаешь?
– Потому что любовь – это не только постоянное поощрение. Я не могу каждый раз закрывать глаза на твое баловство или позволять тебе забывать о правилах…
– Папа никогда на меня не кричит! – вырывая свои пальчики из моего слабого захвата, упирается сын. – Не требует собирать игрушки, вместе со мной играет в приставку и не варит овсянку!
– Если бы папа мог находиться рядом всегда, он бы так же, как и я, делал тебе замечания…
– Нет! С ним все по другому!
– Дело ведь вовсе не в завтраке. Это мелочь, пустяк… Проблема в том, что ты перестал ко мне прислушиваться. Разве я в чем-то перед тобой виновата? Чем я заслужила такое к себе обращение?
Мы долго смотрим друг другу в глаза: моя душа разрывается от боли и холодности самого дорого мне человека, а он закусывает свою нижнюю губу, наверняка, не желая верить в мою искренность.
– Я хочу, чтобы папа вернулся… – вновь начиная обливаться слезами, говорит так, словно это проще простого. – Пусть он опять живет с нами!
– Эй, – касаясь его подбородка, прошу взглянуть на меня. – Мы уже говорили об этом. Ты знаешь, что это невозможно… У папы работа и…
– Тогда поехали к нему!
– Сема, у папы… Мы с папой… Боже, – прижимая к себе малыша, вытираю скатившиеся по щекам слезы, не желая, чтобы он стал свидетелем моей слабости. Каждый раз, когда мы касаемся этой темы, сердце норовит выскочить из груди от понурого вида моего ребенка. – Ты ведь уже большой мальчик, – отстраняюсь я, продолжая сжимать его плечи, – Ты знаешь, что у папы есть тетя Рита. Мы больше не можем жить с ним, как и прежде.
– Но я скучаю! Я хочу, чтобы он отвозил меня на тренировки… Чтобы мы вместе ходили гулять…
– Знаю, и папа скучает ничуть не меньше. Но в нашей жизни не всегда все складывается так, как нам бы того хотелось. Есть вещи, над которыми мы не властны.
Он перестает плакать, просто покачивается на носках повесив голову и безжалостно теребя край своей футболки. О чем он думает? Пожалуй, я бы многое отдала, чтобы заглянуть в его мысли, отбросить в сторону ненужные ожидания, а потом долго, долго сжимать его в своих объятиях, покрывая поцелуями его еще влажные от слез щечки. Я делаю попытку вновь коснуться его плеча, но пара горящих обидой детских глаз пригвождает меня к полу, и я лишь смотрю вслед уходящему в комнату сыну, с тягостным вздохом пряча лицо в своих ладонях. Я думала, что предпочтя мне красивую любовницу, Медведев нанес мне самый сокрушительный в жизни удар. Когда я корила себя за то, что не сумела заранее распознать происходящие в нем перемены, я была уверена, что хуже и больнее уже никогда не будет. Ведь что может быть страшнее мужней измены? Сейчас же, все произошедшее кажется таким вздором, такой пустой суетой… Видеть, как твой ребенок страдает от тоски по родному отцу, знать, что лежа на своей кровати он оплакивает те дни, что мы уже никогда не проведем втроем, куда больнее, чем представлять своего любимого мужчину в объятиях бессердечной воровки…
* * *
– Черт, – не отпуская руки ребенка, торопливо надеваю солнечные очки, прекрасно зная, что даже плащ-неведимка не смогут спасти меня от всевидящего ока Светланы Викторовны, прячущейся от солнца под огромными полями своей шляпы. После утренней перепалки с сыном, я вряд ли сумею найти в себе силы для достойного ответа на ее очередную колкость, поэтому демонстративно отворачиваюсь от ненавистной соседки надеясь, что она сумеет распознать мой сигнал и не станет забрасывать нашу парочку дымовыми шашками.
– Прекрасная погода, не правда ли? – притворная сладость ее голоса, заставляет меня крепче сжать зубы, и непроизвольно усилить захват маленьких пальчиков в своей ладони.
– Прости, – шепчу одними губами, взъерошив волосы на макушке Семена, которые он еще не успел спрятать под тканью своей затасканной бейсболки. Он не спешит мне отвечать, все еще дуясь и не желая мириться с превратностями судьбы, когда мадам Титова, подскакивая со своего места, начинает усердно махать кому-то, в ком видимо признала своего знакомого.
– Эй, может скажешь хоть слово? – легонько щипая Семку за бок, прошу его сменить гнев на милость. – Ты же знаешь, я не могу и минуты прожить без твоих разговоров…
– Милочка, – нагоняет меня голос моей соседки, но я намеренно ее игнорирую, неотрывно следя за тем, как мой сын вышагивает к машине, опустив свою голову.
– Поедем покупать тебе новый рюкзак? Я присмотрела один магазинчик, там огромный выбор ранцев, – пытаюсь зарядить его своим воодушевлением, прекрасно зная, что стараясь задобрить его покупками, лишь подбрасываю поленья в костер, грозящий перерасти в бушующее пламя.
– Да где ж это виданно? Я что должна за вами бежать? – как надоедливая муха дышит мне в затылок сварливая пенсионерка.
– Сем, ответь мне хоть что-нибудь, – я заставляю его остановиться. – Что с тобой происходит?
– Не нужен мне твой рюкзак! И в кино я идти не хочу! Понятно? – вырвав свою ладонь, он оставляет меня одну, недовольно воззрившись на мое побелевшее лицо, замирая рядом с автомобилем. Я достаю из кармана брелок, оглашая улицу звуком снятой блокировки, старательно пытаясь взять себя в руки, пока мой сын устраивается на сидении, громко захлопнув за собой дверь. Во мне целая какофония чувств: боль, смятение, ревность, злость и раздражение на бывшего мужа, лютая ненависть к его невесте (одно это определение запускает неконтролируемый процесс, пробуждая во мне злость и пугающее желание утопить ее в бочке с гуашью), и негодование…
– Будьте добры реагировать, когда я к вам обращаюсь! – материализуясь передо мной, как героиня фантастического блокбастера, Светлана Викторовна гневно тычет пальцем мне в область груди, высокомерно смиряя своим взглядом. – Я что, должна за вами бегать? Не мешало бы быть повнимательнее! Считаете ворон, не замечая окружающих и…
– Может быть, вы начнете записывать все, что вертится на вашем языке при виде меня? Я бы прочла перед сном, не видя, как вы недовольно раздуваете ноздри! – грубо прерываю старушку, глубоко внутри осознавая, что вовсе не на нее я бы хотела сейчас обрушить свой гнев.
– Да, как ты смеешь! Соплячка! – растерявшись от моей дерзости, она заливается краской, становясь пунцовой от распирающего ее недовольства, наступает на меня женщина, заставляя сделать несколько шагов назад. – Я вынуждена тебя терпеть, живя, как в аду! Должна закрывать свои глаза на чинимые тобой неудобства! Слушать, как ты, словно стадо оленей, топчешься по моему потолку и в добавок ко всему терпеть хамство!
– Бедная! Да вы бы перестали вставать по утрам, не будь у меня работы! Вы же как часовой поджидаете меня на этой лавке, чтобы сказать что-то гадкое! Так что не стройте из себя страдалицу, – повышая голос, отвечаю я, бегло взглянув на свою машину, в которой Семен с головой погрузился в игру на своем планшете, смешно наклоняясь из стороны в сторону, словно на самом деле сидит за рулем гоночного авто, а не колесит по виртуальной трассе.
– Вы посмотрите, какая она наблюдательная! Тебя я забыла спросить, когда и где мне сидеть! У меня и без тебя дел хватает, так что не переоценивай свою значимость! Ходит тут с задранным носом!
– Отлично! Тогда перестаньте меня донимать! – в надежде закончить эту бессмысленную баталию, я решаюсь ее обойти, но неугомонная представительница интеллигенции вновь перекрывает дорогу.
– Ты посмотри какая прыткая! – театрально хлопая в ладоши, скалиться на меня Титова, придерживая под мышкой свои пожитки. Затертая обложка то ли книги, то ли ежедневника, сливается с бордовым шифоном ее легкого платья, скрывающего руки в широких рукавах, обрамленных кружевной резинкой на запястьях.
– Меня в машине ждет ребенок! Так что уйдите с дороги!
– Ты уж сначала извинись, а потом иди куда шла! – пресекая мои попытки избавиться от ее общества, противно улыбается мне женщина. Когда я трижды безрезультатно пытаюсь ее обойти, вся моя сдерживаемая ярость прорывается наружу…
– Да что с вами не так? Какого черта вы вечно путаетесь у меня под ногами? Будильник, музыка, топот! Проверьте для начала голову, вы же явно не в себе! Сдайте комнату гастарбайтеру и воспитывайте его с утра до ночи! А меня оставьте в покое! – нарушив все нормы приличия я не могу остановиться. Не удивлюсь, если вся округа сбежится посмотреть на виновницу крика.
– Скажите пожалуйста, какая фифа! Устала она, видите ли, от моего внимания! Если бы ты не отравляла мои будни грохотом, не заливала мою квартиру и не опускалась до оскорблений, я бы тебя и не заметила! А так, будь добра потерпеть! Я вчера целый вечер пролежала с жуткой мигренью, пока твой сынок жужжал, как пылесос, безостановочно чем-то шоркая! Лучше бы объяснила ребенку, что стоит уважать живущих ниже людей…
– Это вы мне говорите? – грозно нависая над ней, делаю шаг вперед. – Женщина, не способная прожить и минуты, кого-нибудь не оскорбив? Вы решили меня учить, как мне ребенка воспитывать? Следите-ка вы за своим – вот уж не человек, а ходячий образец отсутствия воспитания!
– Да как ты смеешь!
– Смею! У меня в машине ребенок, который с самого утра не желает со мной разговаривать, мучаясь от тоски по отцу! А бывший муж в это время и думать о нем забыл, выбирая ленты на стулья для банкетного зала, где в скором времени будет отплясывать свадебные танцы с любовницей! Так что, да, я буду стоять здесь и говорить все, что накипело, потому что, уж простите, устала выслушивать вашу критику! И если вы не прекратите отравлять мою и без того не безоблачную жизнь, я уничтожу каждый несчастный клочок обоев на ваших чертовых стенах, открыв все краны, имеющиеся в моем доме! – едва не задохнувшись от скорости, с которой выложила информацию, нагло отодвигаю назойливую женщину со своего пути, уверено следуя к парковке.
– Стой! – придя в себя, окликает меня Светлана Викторовна, и мне все же приходиться обернээуться. – Мальчик уронил…
Я растерянно взираю на протянутые мне ключи, мгновенно краснея за устроенную сцену, желая провалиться сквозь землю…
* * *
Звонок от Сергея Титова раздается спустя три дня после нашей последней встречи. Он не пытается со мной заигрывать, сыпля шуточки или распаляясь на комплименты. Лишь сухо здоровается и назначает время для нашего свидания, делая это так уверенно, что я, опешив, даже не думаю спорить, хоть и запланировала на эту субботу тихий семейный ужин в квартире родителей моего бывшего. Меня немного удивляет его настойчивая просьбы одеться изысканно, но я не успевая задать ни одного вопроса, удивленно взирая на экран мобильного, извещающего меня о том, что абонент уже сбросил вызов. Как бы там ни было, я не хочу упасть в грязь лицом и с самого утра беру штурмом один из бутиков, где умудряюсь перемерять большую половину их богатого ассортимента. Анна Федоровна не задает вопросов, когда я привожу к ней внука, сообщая, что сама не смогу поприсутствовать, и я отчего-то теряюсь, заметив ее хмурую складку, пересекающую лоб и поджатые тонкие губы, выдающие с головой ее печаль и неверие, что обратно уже ничего не воротишь…
– Надеюсь, я сумела тебе угодить, – покрутившись вокруг своей оси, разглядываю свое отражение в зеркале. Отчего-то мне отчаянно хочется заслужить хотя бы один восхищенный взгляд, чтобы убедиться, что ничто человеческое ему не чуждо.
Я знаю, что ровно в шесть он уже стоит под моим окном, но принципиально не тороплюсь выбираться на улицу. Не знаю, заставляли ли прежде его томиться в ожидании, но глупое упрямство и желание насолить ему хотя бы этим, заставляет меня не двигаться с места, пялясь на висящую на стене рамку с фото, где, обняв Семена, я довольно улыбаюсь в объектив камеры. Это самые долгие двадцать минут в моей жизни, которые я стойко перенесла, успев протереть полки салфеткой, приводя в движение легкий подол моего вечернего туалета.
– Прости, не рассчитала времени, – призвав на помощь весь свой актерский талант, я мило ему улыбаюсь, стараясь не рассмеяться над его старательной попыткой скрыть недовольство под беспечным выражением лица.
– Что ты, не стоило торопиться, – напряженно постукивая пальцем по крыше своего автомобиля, он наконец решается его обойти, галантно открывая дверь.
– Куда мы едем? – заметив, что за рулем устроился незнакомый мне мужчина, чьи усы смешно закручиваются на концах, я впервые за этот вечер ощущаю подкравшийся страх, вызванный неизвестностью.
– Ужинать, – туманно произносит Сергей, через чур сосредоточенно изучая мое лицо.
– Не слишком ли официально для простого ужина, – намекая на его костюм, на котором мне не удается отыскать ни единой складочки, начинаю переживать еще больше.
– В самый раз.
– Прекрасно… Лето в этом году выдалось прекрасное, не находите? – придвигаясь на краешек сидения, желая видеть шофера, пытаюсь вовлечь его в разговор, но мужчина и не думает мне отвечать, концентрируя все свое внимание на простирающейся перед ним полосе.
– Он что, немой? – надеюсь, спрашиваю не слишком громко, откидываясь на спинку.
– Я не плачу ему за разговоры. Если уж так хочешь обсудить погоду, я к твоим услугам.
– Собеседник из тебя никудышный…
– Может быть, дашь мне шанс реабилитироваться?
– Если перестанешь увиливать от ответов… Зачем я нацепила на себя это жутко неудобное платье, в котором с трудом могу дышать?
– Жена мэра устраивает прием, приуроченный к сбору средств для онкобольных детей.
– И?
– И тебе выпала честь меня сопровождать, – улыбаясь, сообщает он, не имея ни малейшего представления, что я едва сдерживаюсь, чтобы не выпрыгнуть на ходу из его автомобиля.
– И ты только сейчас мне об этом говоришь? Ты вообще, в своем уме? О таких вещах предупреждают заранее! – сквозящая в моем голосе досада, кажется, ничуть его не смущает. – Я не хочу. Высади меня!
– И не подумаю. Ты же сама согласилась…
– Да! Но вовсе не на благотворительный ужин среди зазнавшихся депутатов!
– Какая разница, кто будет сидеть с тобой рядом, если…
– Большая! Я никогда не бывала в подобных местах и не планирую начинать!
– Разве твой муж никогда не брал тебя с собой на подобные сборища? Мне казалось, он вполне зажиточный человек…
– Мой бывший муж был далек от светской жизни, – гадая, успел ли Андрей втянуться в богемную тусовку, отрицательно качаю головой.
– Тогда, я буду первым, кто приоткроет для тебя завесу…
– Не надо ничего приоткрывать, – выставляя перед собой ладонь, обрываю его на полуслове.
– Отлично. Руслан, притормози у остановки, – командует Сергей, первым выбираясь из салона, чтобы подать мне руку. Уже глупо идти на попятную, и я опускаю свои пальцы в его теплую ладонь, ощущая на себе заинтересованные взгляды ожидающих автобуса людей.
– Сама доберешься? Нет времени делать крюк, – не выпуская моей руки, явно потешается Титов, поглаживая мою кожу подушечкой большого пальца. Я и не думаю отвечать, читая афишу, кем-то приклеенную к стеклянной поверхности остановки, даже не зная, чего во мне больше: удовлетворения, что он так легко поддался или недовольства, что не стал убеждать.
– Только не вздумай садиться в троллейбус, – опаляя своим дыханием мою обнаженную шею, низко склонившись к уху, шепчет мне он. – Нет ничего хуже, чем вляпаться в прилепленную к сидению жвачку.
– Ты слишком часто пренебрегаешь общественным транспортом, – проклиная себя за дрожь в голосе, не могу ни прикрыть глаза от аромата его парфюма. – По радио передавали, что троллейбусный парк не так давно обновили.
– Вот видишь, а ты ругаешь чиновников. Не хочешь лично поблагодарить администрацию? – скользя рукой по моей талии, улыбается мужчина. И я действительно хочу… Хочу, чтобы он не отстранялся, не подталкивал меня обратно в салон, не переставал вызывать покалывания во всем теле своим опьяняющим дыханием, не смотрел на меня с такой неприкрытой уверенностью, что верно распознал причину моего замешательства… Чтобы молчаливый усач, крутящий баранку, перестал таращиться на меня в зеркало заднего вида, чтобы меня не накрывало волной смущения от такой безропотной капитуляции… Чтобы Сергей, как когда-то в том дорогом ресторане, коснулся моих губ и избавил мою голову от ненужных мыслей…
– Прекрасно, Сергей! Просто прекрасно! Насколько ты значимая фигура в бизнесе? Наше фото же не поместят на обложку таблоида? – шиплю на мужчину, любезно протянувшего мне бокал шампанского.
– Выпей, неплохо успокаивает нервы, – веселясь над моей издерганностью, советует кавалер.
– Тогда принеси бутылку! Не думаю, что обойдусь одним фужером, – говорю еще тише, заметив спешащего к нам мужчину преклонного возраста.
– Сергей Юрьевич! Рад, безумно рад тебя видеть! – светиться словно медный пятак подошедший человек. – Да еще и в компании такой милой дамы!
Я любезно протягиваю руку, позволяя ему коснуться своими пересохшими губами моей кисти, и больше не прислушиваюсь к их разговору, разглядывая собравшихся. Шикарное убранство зала, арендованного для проведения мероприятия, бьет по глазами засильем позолота, встречающимся в каждой детали: от огромной люстры, свисающей с потолка, до вышитой каймы на белоснежных салфетках. Мужчины, важно подбоченившись, сбиваются в кучки, то и дело петляя между присутствующими, чтобы отдать дань уважения каждому, кто может быть полезен в делах. Женщины же ведут себя куда более оживленно, то и дело разряжая монотонный гул несмолкаемых голосов мелодичным смехом. За столько лет совместной жизни я ни разу не познала нужды. Не спорю, в те далекие годы, когда Медведев лишь становился на ноги, нам приходилось ужиматься, порою отказывать себе в покупке желанных мелочей, но на хлебе с водой я никогда не сидела. До этой самой минуты, я считала себя вполне состоятельной, искушенной и пресыщенной обилием модных платьев, дорогой обуви и ювелирных украшений, некоторые из которых одевала лишь пару раз. Теперь же я чувствую себя Золушкой, непрошенной гостьей, ошибшейся дверью и случайно попавшей на бал, заручившись вниманием одного из самых привлекательных мужчин… От каждого, кто горделиво вышагивает по залу, отстукивая каблуками, буквально разит снобизмом, и я не могу ни задаться вопросом, тренируются ли они перед зеркалом так высокомерно глядеть друг на друга.
– Скажи, а Парфенов действительно коллекционирует раритетные автомобили? – не могу сдержать распирающее меня любопытство, когда от нас отходит знакомый Титова. – В одной из газет частенько пишут, что он не чист на руку.
– Ты всерьез веришь всему, что печатается в желтой прессе? – смеется Сергей.
– Ты не ответил!
– Мучайся. Открою эту тайну как-нибудь в другой раз.
– А ты хитер, Сергей Титов, – расслабившись и больше не испытывая скованности, отставляю пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта.
– Еще бы! Хочешь, я вас познакомлю? Он любитель поболтать с красивыми женщинами…
– Боже, мне нужно присесть! – прикладывая ладонь ко лбу, изумленно хлопаю ресницами. – Ты что, только что сделал мне комплимент?
– Пожалуй, мне больше не стоит пить…
– Что ты, налегай! За все заплачено! Когда я еще смогу так спокойно с тобой пообщаться? – и сама удивляюсь собственной болтливости, зацепившись взглядом за чью-то мужскую спину, улавливая что-то знакомое в этих припорошенных сединой волосах и слегка сутулой осанке.
– Наверно, пора сказать что-нибудь гадкое. А то, не дай Бог, решишь, что я душка!
– В твоем случае это мало вероятно, – зачем-то снова смотрю на стоящих поодаль мужчин, – Уверена, ты и до конца вечера не продержишься, не испортив все очередной пошл…
– Мария, – громкий голос Дмитрия Арсеньевича, не дает мне закончить предложение, и я смущенно, избегаю смотреть на Титова, когда Волков сжимает меня в объятиях. – Вот это сюрприз!
– Не говорите, – легонько похлопав старика по спине, желаю чтобы он поскорее перестал ко мне жаться на глазах у напыщенной элиты, но все же радуюсь встречи с крестным своего бывшего.
– Ну как ты, девочка моя? Сколько мы не виделись? С Анькиного дня рождения? – отстраняясь, заставляет меня покрутиться, чтобы он мог лучше рассмотреть, успела ли я измениться.
– Да, наверное… У меня все прекрасно.
– Вижу! И почему я не родился попозже? – добродушно смеясь, обращается он к Титову, мерно потягивающему напиток из обновленного минутой ранее фужера. – Нынешняя молодежь ничего не смыслит в женской красоте! Я бы тебя окольцевал через пять минут после знакомства!
– А встретив кого-то получше, отправили бы восвояси с одним чемоданом. Дмитрий Арсеньевич – адвокат, – поясняю своему притихшему спутнику.
– Волков. Скорая помощь в бракоразводных процессах, – довольно смеясь над собственной шуткой, он протягивает руку.
– Сергей Титов, – без единой эмоции на лице, отвечает на рукопожатие.
– Вы никогда не говорили, что делаете благотворительные взносы, – привлекаю к себе внимание, стараясь отвлечь старинного друга семьи Медведевых от разглядывания моего кавалера.
– Подобным обычно не кичатся, – все же возвращаясь ко мне, улыбается Волков. – Ты, я смотрю, тоже решила не стоять в стороне?
– Я здесь за компанию. Хотя, вряд ли смогу остаться безучастной.
– И правильно. Дети – это цветы жизни… Вот мой охламон до сих пор одинок. Вы же неплохо спелись в свое время, – заводит старую песню, но, улыбнувшись еще шире, когда Сергей бесцеремонно скользит рукой по моей пояснице, обменивается с ним лишь им двоим понятными взглядами, а через пару минут, тепло распрощавшись, хитро ухмыляется, целуя мою ладонь.
Девушки, окончание главы выложу завтра. Вы уж простите, но глаза закрываются, а дописать не успела))) Большое спасибо Вам за комментарии и терпение!
– Что? – пытаясь разгадать причину его пристального взгляда, интересуюсь я у Сергея.
– Ничего.
– Он крестный моего бывшего мужа. И он помогал мне с разводом, – считаю нужным объяснить, как сумела завести знакомство с Волковым.
– И что, он действительно настолько хорош, как о нем говорят? – в последний раз обернувшись на отошедшего от нас человека, спрашивает Титов.
– Хочешь знать, ушел ли мой муж в одних трусах? – и получив кивок головы в ответ на свой вопрос продолжаю, – нет. Наверное, я самая провальная клиентка, за всю его практику.
– Я слышал, что он никогда не проигрывает…
– Да. Просто мне не хватило сил и желания продолжать судебные тяжбы.
– Так ты осталась ни с чем?
– Ну, мне отошла квартира, машина и алименты…
– А мужу?…
– А мужу все, что мы нажили за годы брака. И в этом нет вины Дмитрия Арсеньевича. Просто на тот момент, меня мало интересовала материальная сторона вопроса.
– Тогда зачем ты обратилась к лучшему адвокату города?
– Мне просто хотелось немного потрепать Андрею нервы… – долго раздумывая, чем объяснить свой поступок, все же решаюсь на откровение.
– Так значит ты еще и глупа… Продай свой магазин, пока не поздно. Боюсь, что ты пойдешь по миру с такой бесхребетностью, – без всякого интереса рассматривая знакомых, советует он.
– Это еще почему? – краснея и чувствуя, что ладонь начинает зудеть от кровожадного желания придушить его за подобную грубость, спрашиваю, как можно спокойнее.
– Потому что, только полная дура решается запустить машину правосудия лишь для того, чтобы бывший перестал спокойно спать по ночам. Нельзя забывать о собственном благополучии, поддаваясь эмоциям, – махнув официанту, вручает ему опустошенный хрусталь. – Мстить надо иначе: заставь его мучиться от осознания, что он потерял лучшую женщину в мире. А пока, ты лишь дала повод вдоволь похохотать над тем, с каким энтузиазмом ты готова стелиться ему под ноги.
– Как мило. Есть еще что-то, на что ты бы хотел открыть мне глаза?
– Наверняка. Но на сегодня хватит и этого. Пошли, все уже рассаживаются за столом, – игнорируя мой возмущенный вид, Сергей берет меня за руку и ведет к устраивающимся за столами гостям. Мне кусок в горло не лезет, и остаток вечера я наблюдаю за поющей на сцене артисткой, позволяя Титову обсудить свои дела с сидящим за нашим столом партнером по бизнесу.
– Это было грубо? – не выдержав моего подавленного взгляда и тягостной тишины, Сергей решается меня разговорить, пока Руслан мчит по пустой дороге в сторону моего дома.
– Да… – вымученно отзываюсь, желая поскорее оказаться в кровати. – Но правдиво. Ты не первый, кто ругает меня за… В общем, я и сама понимаю, что тогда сглупила. Знай я наперед, как будут развиваться события и каким человеком на самом деле является мой бывший муж, я бы не стала идти на попятную.
– Даже если бы он оказался ангелом во плоти, нельзя позволять окружающим уходить от ответственности.
– А ты, я смотрю, борец за справедливость?
Сергей неопределенно хмыкает, прося водителя остановиться за пару кварталов от моей улицы, и помогает выбраться из машины, накидывая свой пиджак на мои плечи.
– Пройдемся? Я ведь всерьез настроен сразить тебя наповал.
– Боюсь, ты так глубоко запрятал свое обаяние, что десяти минут тебе явно не хватит.
– Ну, попытаться все же стоит.
Мы медленно бредем по ночному городу, обмениваясь ничего не значащими фразами. Титов подпинывает камушки, попадающиеся ему на пути, а я наслаждаюсь ароматом его туалетной воды, исходящим от ткани, укрывающей мое тело. Знаете, каждому человеку в нашей жизни уготовано свое время… Можно сколько угодно отрицать любую возможность вашего сближения, не замечать за его бровадой и порой неуместной резкостью, сколько тепла и уюта вам могут подарить его объятия. Когда он нежно касается моих губ, невесомо проходясь по ним в поцелуе, заглядывая в глаза, я уже наперед знаю, что поступила верно, давая себе второй шанс изучить многогранную натуру несносного сына соседки снизу. Чувствую, как от кончиков пальцев, касающихся его шеи по всему телу проходят разряды, пробуждая давно забытое томление. И не важно, что было до: есть только здесь и сейчас…
– Я его уволю, – не выпуская меня из своих рук, шепчет Сергей, услышав сигнал автомобильного клаксона. Я глупо улыбаюсь, пряча свое лицо от внезапного свидетеля за широкой грудью обнимающего меня мужчины. – Тебя проводить до двери?
– Нет уж. На сегодня хватит с меня твоих метаморфоз, – возвращая предмет его гардероба, боюсь, что не захочу отпускать Сергея, окажись он на пороге моей квартиры.
– Тогда… до завтра? – удерживая пиджак указательным пальцем, небрежно перекинув его за плечо, пятиться от меня Титов, сверкая белозубой улыбкой.
– Да, – недолго думая, соглашаюсь я и пугаю консьержку своими горящими глазами, когда подперев подъездную дверь, довольно смеюсь, прикрывая губы ладонью. Если каждая победа Сергея над моим упрямством способна настолько меня окрылить, пожалуй, я вполне готова сдаться на его милость…
– А это что? – глядя в вечернее небо, интересуется Сема, устроив голову на моих коленях.
– Не знаю… Может быть, Малая Медведица? – к сожалению, все мои познания в астрономии, сводятся к определению Ковша на темном небесном полотне. – Пора нам ложится, – с трудом подавляя зевоту, перебираю пальцами густые локоны своего ребенка.
– Мам, я бы хотел стать космонавтом… Летал бы на большой ракете и рассматривал звезды вблизи.
– Тогда тебе нужно хорошо учиться. Уверена, с тройками тебя в космос не пустят, – улыбаюсь, плотнее запахивая свой кардиган, которым укрыла своего мальчишку.
– Я буду, – поразмышляв пару секунд, видимо, взвешивая все за и против, твердо решает он.
– А как же хоккей?
– А что, думаешь космонавты в хоккей не играют?
– Ну, разве только для развлечения…
– Жаль. Я мог бы летать между матчами, – вздыхает он, переворачиваясь на живот и болтая поджатыми в коленях ногами. – Мам, давай заведем собаку? Женьке Тихонову недавно лабрадора купили!
– Собаку? – я удивленно приподнимаю бровь. – Уверен, что справишься с такой ответственностью?
– Конечно. Я буду ее кормить и водить в парк. Пусть папа подарит мне ее на день рождения, – глядя на меня искрящимися глазами, просит ребенок.
– А ты дотерпишь? До него еще больше месяца…
– Да! – довольно улыбаясь, он резко садиться, начиная тараторить. – Пусть это будет большой-большой пес. Я назову его Татошкой! И буду сам расчесывать его шерсть!
– Какая-то несолидная кличка для огромного пса, – смеюсь, складывая в пакет разбросанных по покрывалу солдатиков. – Может быть, обойдемся чихуахуа? Или тойтерьером?
– Нет! – присоединяясь к моим сборам, он торопливо сгребает в кучу свои игрушки, прижимая богатство к груди. – Собака должна быть большой! Ты в этом ничего не понимаешь!
– Сема-а-а, – я не могу удержаться и тормошу ему прическу. – Времени впереди – вагон. Давай потом вместе поищем в интернете подходящие породы?
Когда мы добираемся до спальни, в которой всегда ночуем, приезжая на дачу Медведевых, Семен с трудом находит в себе силы, чтобы тщательно вычистить зубы, и через минуту после того, как его голова касается подушки, погружается в крепкий сон.
– Набегался? – протирая вафельным полотенцем влажные после мытья посуды руки, Анна Федоровна встречает меня в дверях кухни.
– Да. Мгновенно уснул, – я устраиваюсь рядом со своей мамой, разливающей чай по расписным кружкам. – Попросил, чтобы Андрей подарил ему пса. И, желательно, огромного!
– Ты в детстве тоже мечтала. Как он там назывался? Мохнатый такой и гигантский, как медведь…
– Ньюфаундленд… Боже, это была моя голубая мечта!
– Мишка долго не мог ей втолковать, что в нашей квартире такая махина просто не поместиться, – смеясь, поясняет мама моей свекрови. – Слез было море.
– Не говори, мои мальчишки тоже нас донимали. Правда, лет десять с нами все же жила овчарка. Так что, ты дала добро? – она разворачивает конфету, тут же отправляя ее в рот. Вообще, я всегда удивляюсь, как Анна Федоровна умудряется сохранять свою стройность, поскольку сладкое – ее главная слабость.
– Я не против. Главное, чтобы Медведев подошел к выбору с умом. Я не желаю оттирать слюну от обивки дивана.
– В последнее время я сомневаюсь в его здравомыслии…
– Мама, – одергиваю ее, скосив взгляд на поедающую шоколад женщину.
