Текст книги "Если движется небо (СИ)"

Автор книги: Евгения Духовникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 6

– Приятного аппетита.

Алан вяло ковырнул яичницу с беконом. Есть не хотелось совершенно. Рядом До-фа-соль с наслаждением поглощал сырую рыбу, что отнюдь не прибавляло ни аппетита, ни оптимизма.

Они "служили" в жандармерии Птероса уже три дня, и за эти дни провинциальная рутина успела надоесть обоим хуже горькой редьки. Самым противным в сложившейся ситуации было осознание своего полного бессилия и полной невозможности как-то повлиять на положение вещей. Только деликатный минор, в отличие от своего более прямолинейного напарника каким-то непостижимым образом ухитрялся всё это дело терпеть, ни словом, ни жестом не выдавая своих истинных эмоций. А вот в коротенький список добродетелей Алана терпение не входило. Как и чувство такта.

– Я прекрасно понимаю, что это – не твой уровень, – шепнул минор.

– Не наш уровень, – педантично поправил Алан.

– Не наш, – До-фа-соль решил не спорить. – Однако мы ничего не можем с этим поделать. Да, вся так называемая "работа" на Птеросе – один сплошной фарс, но у нас нет выхода. А коли не в наших силах что-либо изменить, остаётся только...

– Стиснуть зубы и подчиниться обстоятельствам? – желчно предположил Алан.

– Нет. Расслабиться и постараться получить удовольствие.

Не удержавшись, Алан громко расхохотался. Впрочем, минора это не обидело. Вот какой-нибудь альбин наверняка позеленел бы от возмущения и с видом оскорблённой добродетели потребовал бы извинений. Но миноры были их полной противоположностью.

Если для соулмейтов альбинов невозможно было вообразить полноценную жизнь без поиска своей истинной пары и неотъемлемых от этого процесса романтических чувств, то для миноров подобные перипетии не имели смысла, и причина крылась в особенностях биологии их расы: миноры были однополы. В их языке не существовало таких понятий, как "женщина", "мужчина", "супруги", а "чувство глубокой личной привязанности, безграничного доверия и духовного родства" с минорского обычно переводили как "любовь". Хотя по сути, миноры называли "любовью" то, для чего у людей имелся целый ряд перекликающихся между собой понятий: "дружба", "симпатия", "взаимоуважение" – однако ни один из этих терминов в полной мере не отражал всей многогранной глубины эмоций, вкладываемых минорами в своё "эна эл'ло". Впрочем, будучи по натуре интровертами и одиночками, миноры предпочитали жизнь тихую и уединённую, и даже дети, подрастая, стремились как можно скорее покинуть родительский дом.

Алан и До-фа-соль работали в паре почти пятнадцать лет. За эти годы минор успел привыкнуть к грубости, цинизму и сальным шуточкам своего земного коллеги, научившись не принимать их на свой счёт. Хотя вряд ли флегматичного минора могли задеть недвусмысленные намеки Алана: если, скажем, у альбинов тема интимных отношений была жёстко табуирована, у орниттов – не табуировалась вообще, то для миноров её попросту не существовало.

– Ты сегодня ещё не залезал в базу входящих? – подал голос До-фа-соль. Алан понял: минор заговорил лишь для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Что я там не видал? – он презрительно фыркнул. – Очередная банальная история про то, как в состоянии аффекта один недоумок прикончил другого, приревновав к своей сожительнице? Ненавижу бытовуху.

– И всё же – вдруг подвернётся что-нибудь сто́ящее. Как у вас говорят... "Чем чёрт не шутит"?

– Лично я мечтаю не о сто́ящем деле, а о том, чтоб свинтить поскорее из этого медвежьего угла и никогда больше сюда не возвращаться.

Минор опечаленно понурил голову, качнув огромными ушами-локаторами. Алан невольно почувствовал стыд. Друг-то ни в чём не виноват и уж точно не заслужил, чтоб на нём срывали дурное настроение.

– А твоя интуиция следователя тебе ничего не подсказывает? – с надеждой спросил Алан, желая загладить вину. – Что скажешь, До-фа-соль? – его имя Алан не произнёс в транскрипции юнивёрса, а пропел по-минорски по слогам, стараясь как можно точнее попадать в ноты. Не секрет, что миноры крайне щепетильно относились к звучанию своих имён, – внимание к правильному произношению имени свидетельствовало об уважении со стороны собеседника.

А вот насчёт "интуиции" Алан, конечно, загнул. Увы, миноры не обладали сколько-нибудь значимыми экстрасенсорными способностями помимо обычной эмпатии, иногда встречающейся и у людей.

– Цисс-Эрьи выглядит взволнованным, – подумав, пропел До-фа-соль. – Я видел его сегодня, мельком. Он бежал так, что пятки сверкали. Рискну предположить, случилось что-то нехорошее.

– Отсталая периферийная планетишка, разгул преступности, начальство наверняка песочит регулярно, – Алан равнодушно пожал плечами. – Ничего удивительного, что жандармы носятся по коридорам как угорелые, – оставив попытки впихнуть в себя невкусный завтрак, инспектор поднялся из-за стола. – Ладно, старик, пошли разгребать эти авгиевы конюшни. Солнце уже высоко.

Беглый просмотр базы данных заставил Алана торжествующе пожать плечами (я же говорил!), а минора – технично стушеваться.

– "Угон вертолёта, датчики позиционирования приведены в негодность", "разбойное нападение на ювелирный салон, есть пострадавшие", "попытка сбыта фальшивых банкнот, преступник скрылся"... – Алан негромко застонал. – Я смотрю, они тут живут полноценной жизнью.

– Вот ещё заявление, – минор кликнул на нижнюю строчку таблицы, выводя на экран подробную информацию. – Район Морикари, округ Ичи-ни. Заявительница обратилась в окружное отделение жандармерии с утверждением, что её супруг не вернулся домой и с тех пор не выходил на связь.

Алан недвусмысленно усмехнулся.

– Ну, загулял мужик, это же очевидно! Через пару недель вернётся. А может и вовсе решил удрать от своей благоверной, пока не поздно.

– Здесь сказано, что он верный муж, – тихо возразил До-фа-соль, продолжая изучать вводные. – Супругу свою любит, проблем с законом не имел...

– Кредиты? Долги?

– Нет.

– "Не наблюдался, не числился, не состоял", – нетерпеливо подытожил Алан. – Прямо-таки идеальный законопослушный гражданин. Не бывает таких, До-фа-соль! Тем более здесь, на Птеросе. У каждого есть скелеты в шкафу, только у некоторых они очень глубоко упрятаны. Держу пари, что у этого товарища рыльце в пушку. Просто так люди не пропадают. И орнитты тоже.

– Пари, говоришь? – переспросил минор, повышая голос сразу на два тона – так, чтоб Алан, которому в детстве медведь на ухо наступил, это понял. – Согласен. Округ Ичи-ни – это совсем рядом. Так что, прокатимся?

Алан смерил минора сумрачным взглядом. Поймал-таки на слове, шельмец!

Ладно, так и быть. Хоть свежим воздухом подышит. В конце концов, какая разница, где сходить с ума от скуки: в конторе или "в поле".

– Уговорил. Но только потому, что во входящих нет ничего лучше.

* * *

В помещении, примыкавшем к кабине управления, было тихо. Тишину нарушало только сиплое шуршание робота-пылесоса, деловито снующего по полу.

Услышав шаги, Фрай обернулся. Венти стояла в дверях.

– Всё ещё пишешь?

– Почти закончил уже, – Фрай вновь уставился в монитор, просматривая напечатанный текст – не упустил ли чего.

Подойдя ближе, Венти заглянула ему через плечо.

– Для документа чересчур эмоционально, – безжалостно резюмировала она. – Не рапорт, а фанфик какой-то. Чистой воды графоманство.

Фрай метнул на неё сердитый взгляд.

– У тебя свой рапорт, у меня свой.

– И при чём здесь "диверсия"? – продолжала критику Венти. – Кстати, через "и" пишется.

– Слушай, хватит издеваться! – взорвался Фрай. – У нас совершенно вопиющим образом угнали катер – это, по-твоему, нельзя расценивать как диверсию?

– Не исключено, что он действовал в одиночку, – спокойно заметила Венти. – А человечество вообще не при чём.

– Даже если и так, он нарушил целый букет законов! И ответственность за это должна понести Ойкумена, а не отдельно взятый человек.

– А если у него не было выбора? – предположила Венти. – Мы же не видим всей картины.

– Вот именно! Мы ничего не видим, потому что ничего не знаем! Он ведь не удосужился нам ничего объяснить! Он даже не назвал нам своего имени! Зато наплёл про какую-то несуществующую Монтану. На что он рассчитывал, интересно? Он ведь понимал, я полагаю, что рано или поздно мы придём в себя. И если уж мы об этом заговорили, – Фрай яростно сверкнул глазами, – техника, воздействующая на разум и сознание, запрещена Ассамблеей на всех уровнях. Так что действия нашего дорогого гостя можно расценить только как умышленное преступление против представителей иной расы с применением запрещенного оружия. Только так и не иначе. А это – более чем серьёзно.

– Но... если мальчик попал в беду... – настойчиво повторила Венти. – Если единственным выходом было поступить так...

– Чушь, – отрезал Фрай. – Он мог просто попросить нас о помощи! Мы бы не отказали. Нет, ты как хочешь, а я не собираюсь выгораживать этого щенка! Пусть они там в Ассамблее сами разбираются... Мы даже не знаем, нырнул ли он в нуль-переход или же совершил посадку на планете: катер вошел в слепую зону и исчез. Он может быть где угодно.

– В любом случае, нам не нужен конфликт с Ойкуменой, – Венти присела рядом. Она выглядела такой расстроенной и удручённой, что сердце Фрая сочувственно сжалось. – Я всего лишь не хочу, чтобы случилось непоправимое.

– А кто говорит о конфликте? – Фрай вскинул брови. – Пускай вернут корабль, целый и невредимый, и принесут официальные извинения. И этого своего недоросля пусть примерно накажут. Тоже мне, космический рейнджер выискался!.. Мы даже позволим Ойкумене забрать их катер – нам чужого не надо.

Повисла пауза.

– Хорошо, – Венти кротко кивнула. Прижалась к Фраю, положила голову ему на плечо. – Только ты не злись, пожалуйста.

Фрай со стоном закатил глаза к потолку. Он слишком хорошо знал этот тон.

– Если ты боишься, что я буду злиться, значит, на то есть причина. Я прав?

Венти набрала побольше воздуху, словно собираясь с духом. Фрай нахмурился, внутренне готовясь к худшему.

– Я связалась с консульством Ойкумены напрямую, – призналась Венти, пряча глаза. – Обрисовала им ситуацию, в качестве доказательства послала фото и видео с камер станции. Надеюсь, они смогут принять меры и адекватно отреагировать на официальное обращение Альбедо.

– О небо, Венти! – воскликнул Фрай, всплеснув руками. – Ты понимаешь, что это трибунал?

– Всё я понимаю! – Венти упрямо тряхнула головой. – Но если моё сообщение поможет погасить конфликт в зародыше, то я готова к этому! Худой мир лучше доброй войны, Фрай! Если есть возможность не доводить дело до открытого противостояния, а решить вопрос миром, значит, нужно во что бы то ни стало воспользоваться такой возможностью! Пойми, я обязана была так поступить!

Фрай схватился за голову.

– За какие такие грехи небеса послали мне в качестве истинной пары тебя?

– Не сердись, дорогой, – Венти взяла его за руку, перевернула ладонью вверх, коснулась тонким пальцем молочно-белой кожи. – Пожалуйста. Всё будет хорошо. Ну же, не будь таким букой. Хватит дуться.

– Это я-то бука? – Фрай задохнулся от возмущения, но, неосторожно повернувшись к Венти, замер в оцепенении – их взгляды встретились.

Истинные пары не были способны на настоящие ссоры: стоило только двоим альбинам заглянуть друг другу в глаза, как мощный выплеск гормонов гасил любую ссору, как огнетушитель гасит пламя пожара. Ещё секунда – и их примирение закончилось бы как обычно, но внезапно где-то в глубине станции раздался приглушённый хлопок, а следом датчики давления истошно завопили.

– Разгерметизация! – оторвавшись от Венти, Фрай вскочил на ноги.

Они переглянулись, одновременно вспомнив о корабле их загадочного гостя, всё ещё находившемся на станции.

– В ангаре?

– Нет. В медотсеке! Сигнал идёт оттуда!

Венти отреагировала быстрее: бросилась к кислородным маскам, одну кинула Фраю, другую надела сама.

– На скафандры нет времени. Скорее, надо понять, в чём дело.

До медицинского отсека они добежали за минуту. К счастью, двери оказались плотно закрыты: сквозь акриловое стекло было видно, как в жадно зияющую на полу дыру улетают все незакрепленные предметы.

– Пробоина? – прошептала Венти, не в силах отвернуться и продолжая как заворожённая взирать на пугающую картину. – Но... Как? Защитные экраны станции активированы, мелкий мусор сгорает ещё на подлёте, а о приближении крупных объектов бортовой компьютер непременно бы сообщил.

– Это не похоже на обычную пробоину, – мрачно ответил Фрай. – Такое ощущение, что часть корпуса просто испарили. А ещё... – он пригляделся. – Боюсь, что отверстие растёт.

Венти с испугом посмотрела на напарника.

– Но если бы поблизости оказался вражеский...

– Да знаю я, не дурак! – нетерпеливо перебил Фрай. – Так, надо загерметизировать эту дверь – она не рассчитана на подобные нагрузки. Проверить остальные отсеки станции. И сообщить на Альбедо.

* * *

Полицейские появились на площади столь стремительно, что можно было ненароком подумать, будто альбинам известен секрет телепортации. За считанные секунды квартал был оцеплен, а все оказавшиеся внутри, – подвергнуты тщательному обыску и дотошному допросу.

Журналисты, прибывшие почти одновременно с полицией, мигом сообразили, что для более сочного репортажа следует взять интервью не у соотечественников-альбинов, а у братьев-по-разуму. Правда, большинство из них не то что по-альбински – на юнивёрсе изъяснялись с грехом пополам. Волею случая единственными свидетелями, нормально владевшими альбинским, оказались всего двое: Фелис и один из миноров, судя по всему, экскурсовод. Его группа терпеливо ждала поодаль, с жаром обсуждая произошедшее. На слух человека это выглядело так, будто на площади настраивался перед концертом большой симфонический оркестр.

То и дело запинаясь от волнения, Фелис подробно рассказала обо всём, что произошло: как она сфотографировала монумент точно в тот момент, когда он разрушился, и показала фотографию – на ней памятник выглядел будто раздираемым на части.

– Вы закончили? – вмешался полицейский ровно в тот момент, когда интервьюирующий её корреспондент махнул рукой оператору, что сюжет отснят.

– Почти, – журналисту явно не хотелось прерывать беседу с девушкой, так хорошо владеющей их языком. Но спорить с представителем органов правопорядка и уж тем более отказывать ему он, конечно, не решился.

– Закругляйтесь, – полицейский шагнул к Фелис, подавая ей знак следовать за собой. – Мы с вами пообщаемся немного. Надеюсь, вы не против?

Сказано это было более чем вежливо, но в интонации явственно читалось: возражения не принимаются.

– Конечно, – робея, кивнула Фелис.

– Ваши документы.

Девушка протянула ему карточку.

– Практикантка?

– Да, – опять кивнула Фелис, напряжённо сцепив пальцы. – Ксенолингвист.

– Прекрасно. Я имею в виду, ваше владение языком – это очень кстати. Итак, рассказывайте всё по порядку.

Фелис пересказала ему всё то, что уже успела поведать корреспонденту. Ей до смерти хотелось узнать, что же случилось с монументом, и она уже хотела было спросить об этом прямо. Но ответ на так и не заданный вопрос пришёл сам.

– Монумент уничтожен аннигилятором. Надеюсь, вы понимаете, госпожа Шантеклер, насколько это серьёзно?

Фелис придушенно охнула, её глаза округлились от страха. Будучи полным дилетантом в физике, о технологии аннигиляции материи она знала столько же, сколько любой обыватель. Но то, что подобные устройства существуют исключительно в виде прототипов и большой мощностью не отличаются, знали все.

– Значит ли это, что у кого-то из находившихся на площади был аннигилятор? – пролепетала Фелис.

– Именно. Разумеется, мы уже изучаем записи с камер наблюдения, однако любая деталь, любая мелочь может быть крайне важной. Вы согласны со мной?

– Конечно!

Полицейский задавал совсем иные вопросы, нежели журналист: не вёл ли себя кто-либо из прохожих подозрительно или странно, не заметила ли она каких-то необычных звуков, кто стоял ближе к монументу, кто дальше, и всё в таком духе. Фелис было жаль расстраивать добросовестного и неглупого альбина, радеющего за свой народ и планету, но в итоге она вынуждена была честно признать, что информацией, достойной внимания, она не владеет.

– Что ж, – вздохнул полицейский, не скрывая разочарования. – В любом случае спасибо за уделённое время. Можете быть свободны.

Он лично проводил её за оцепление, отсалютовав на прощание. Фелис покинула площадь в полном смятении.

Вот это приключение!

Удивительно, как из неё не сделали главную подозреваемую – с её-то сказочной везучестью и способностями притягивать проблемы аки магнит.

Надо быть осторожнее... Хотя куда уж осторожнее! Кто бы мог подумать, что у них здесь такое творится. Альбины, конечно, не оголтелые пацифисты, как их соседи ликтиане, но вполне себе мирная раса, осуждающая и средства массового уничтожения, и орудия убийства как таковые.

После происшествия на площади желание любоваться достопримечательностями чужого мира отпало начисто. Впрочем, идти в отель тоже не очень-то хотелось. Твинс, двойная звезда системы Альбедо уже почти зашла за ломаную линию горизонта, когда Фелис, наконец, вернулась в гостиницу.

Но сон не шёл. Короткие периоды забытья неизбежно скатывались в кошмары, заставлявшие просыпаться в холодном поту, дрожа от ужаса. Это больше походило на горячечный бред, чем на нормальные сновидения: гипертрофированно неправдоподобные, сюрреалистичные картины возникали из ничего и тут же распадались на глазах, как изъеденная кислотой плёнка, как древний ветхий саван. Пейзажи израненного, прокажённого, разлагающегося мира, доживающего свои последние часы, один за другим представавшие перед её мысленным взором, были столь реалистичны, что кровь стыла в жилах. В конце концов Фелис это надоело, и она решила прекратить бесплодные попытки заснуть. Контрастный душ придал ей бодрости, но вместе с ясностью ума вернулись и все насущные заботы.

На часах было пять утра по местному времени; только-только занимался рассвет.

Коммутаторная станция, кстати, работает круглосуточно. Наведаться туда, что ли? Теоретически, ответ вполне мог успеть прийти – времени прошло достаточно.

Но там её ждал сюрприз в виде длиннющей очереди, хвост которой поворачивал за угол и терялся в соседнем переулке. Очередь, почти полностью состоящая из консулов и представителей информационных агентств, шумела, волновалась и зубоскалила. Каждому не терпелось поскорее послать свое сообщение, опередив коллег и конкурентов.

– Вам отправить факсограмму или получить? – спросил у девушки сотрудник коммутаторной станции. У него был такой измотанный и затюканный вид, словно он не спал как минимум неделю.

– Получить... Если он уже пришёл, конечно.

– Тогда вам вон туда, – альбин махнул рукой на окно в стене, выходившее прямо на улицу. Очередь возле него была совсем коротенькая. – У нас здесь сегодня небольшой коллапс в связи с последними событиями, – он с трудом подавил зевок. – Конец света, не иначе. Сколько здесь работаю, никогда не наблюдал ничего подобного.

Дождавшись своей очереди, Фелис просунула голову в окошко.

– Я жду факсограмму с Земли, – она протянула паспорт. – Посмотрите, пожалуйста.

Альбин молча взял документ, отвернулся к монитору, а через минуту вынул из принтера распечатку и так же безмолвно протянул её Фелис.

– Ой, это мне? Спасибо...

Отойдя в сторонку, она жадно принялась читать.

Ув. мадмуазель Шантеклер!

Примите наши глубочайшие извинения за сложившуюся ситуацию. К сожалению, мы вынуждены изменить место прохождения Вашей практики. За Вами закрепляется вакансия помощника гида в головном офисе туристического концерна «Ксено-тур».

С наилучшими пожеланиями, зам. декана факультета ксенолингвистики Парижской лингвистической академии, г-жа Маринетт Лерой-Дебуа.

Ниже шёл адрес компании и ваучер бронирования для перелёта.

– С ума сойти...

Фелис ещё раз перечитала письмо. Он не верила своим глазам. Может, это ошибка или чья-то глупая шутка? Нет, здесь её имя и круглая печать учебного заведения, а документ собственноручно подписан деканом – пусть часть пикселей пропали из-за несовершенства оборудования, подпись всё равно оставалась узнаваемой: хорошо знакомый угловатый росчерк, увенчанный изящной завитушкой.

Неужели в кои-то веки фортуна повернулась к ней лицом, а не более знакомой ей частью тела? Невероятно.

Глава 7

– Итак, ваш хахаль... – Алан заглянул в планшет, – пропал три дня назад и с тех пор не появлялся дома?

Он ни капли не сомневался, что расследование не займёт много времени: дело-то яйца выеденного не стоит. Эх, зря он послушал напарника, надо было ограбление ювелирного брать...

– Вы утверждаете, что ваш супруг пропал без вести три дня назад? – не поведя бровью перевёл До-фа-соль.

Сидящая напротив него орнитта непритворно взвыла, захлёбываясь горестными рыданиями.

– Может, всё гораздо прозаичнее и он банально загулял? – Алан зевнул. – Или укатил с друзьями на рыбалку? – он придирчиво оглядел встрёпанную неухоженную орнитту, давно и безнадёжно запустившую себя до того состояния, когда лень и образ жизни стирают различия рас, и между орниттом и человеком возникает большее сходство, чем между пролетарием и интеллигентом. – Или, предположим, сбежал к любовнице? Последнее мне видится наиболее вероятным.

– Может ли кто-то из родственников или друзей знать о его местонахождении? – выразительно кашлянув, спросил минор.

– Карик никогда не заставлял меня волноваться! – с жаром воскликнула орнитта, враз перестав рыдать. – Он – верный муж и примерный семьянин! Его телефон отключен – значит, точно случилось что-то страшное! Непоправимое!

– И давно вы... хм... живёте вместе?

– Четыре с половиной года.

– Дети есть?

– Нет. Не прошли по квоте. Мы планировали подавать заявку ещё раз через два года, но... – она вновь залилась слезами.

Алан внимательно посмотрел на свою собеседницу. Орнитта выглядела по-настоящему несчастной, видно было, что она буквально места себе не находит от горя.

– Ладно, не хнычь. Найдём мы твоего благоверного, – Алан снисходительно улыбнулся. – Не таких находили. А не найдётся – нового заведёшь. Невелика потеря.

– Твоё счастье, что потерпевшая не знает юнивёрс, – процедил минор, обжигая Алана осуждающим взглядом. – Не уверен, что твой цинизм сейчас уместен.

– Да брось, дружище, – Алан поморщился. – Что к словам цепляться? Не будь занудой.

– Если бы я не знал тебя столько лет, я б сделал вывод, что ты чёрствая бездушная скотина.

– Я тоже тебя люблю, До-фа-соль, – он убрал планшет за пазуху. – Пойдём, заглянем к нему на работу.

Орнитт, чьё имя-первого-порядка звучало как Кари-маа, трудился барменом в одном из ресторанчиков национальной кухни, которые так любят местные, обожают падкие на экзотику неопытные туристы и старательно обходят стороной туристы бывалые, знающие, из чего и как готовят орнитты свои знаменитые фирменные блюда.

– Выходит, никто ничего не знает – ни родственники, ни друзья? – подытожил Алан. – Исчез, на связь ни с кем не выходил, ни у кого дома не появлялся?.. Надо поднять его контакты. Вдруг кто наведёт нас на след.

– Посмотрим. Но и города он не покидал, – заметил До-фа-соль. – Во всяком случае, на общественном транспорте – это зафиксировалось бы в системе.

– Разве что своим ходом, – возразил Алан. – Или в багажнике да по частям.

– Алан!

– Всё-всё, больше не буду.

Минор замолчал, насупившись. Некоторое время они ехали в тишине под тихий стрёкот мотора.

– Я запросил в архиве дорожно-патрульной службы записи с камер наблюдения, – наконец сказал минор, похоже, резонно рассудив, что общее дело важнее мелких разногласий и обид. – Он вышел из ресторана, доехал на скутере до парка, и всё. Дальше его след теряется. А в парке камер нет.

– Ну, допустим, парк мы прочешем, – пообещал Алан. – Скутер тоже стоит поискать, на нём же должен стоять датчик. Но давай по порядку.

Ресторанчик, где зарабатывал на хлеб Кари-маа, занимал цоколь древнего каменного дома с узкими щелями окон и массивными желобами на карнизах. Это была южная окраина Старого города, вдали от торных туристических троп, зато совсем рядом с рабочими кварталами, начинавшимися сразу за эстакадой. Цветастая вывеска самоуверенно обещала "самый вкусный дза-дза" и другие национальные блюда "на жаровне из вулканического стекла". Аромат внутри стоял непередаваемый, а царившая здесь антисанитария повергла бы в священный трепет даже самого тёртого и непритязательного туриста.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – на одной ноте протянул До-фа-соль.

– Что я скажу?! – Алан сморщился, изо всех сил борясь с рвотными позывами. – Мат опустить?

– Постарайся.

– Тогда я, пожалуй, промолчу, – заметив, что минор пытается зажать себе нос, но так, чтоб это не было заметно и не выглядело невежливым, Алан громко расхохотался.

– Ты можешь вести себя хоть немного серьёзнее? – с характерным гнусавым прононсом пропел До-фа-соль.

– Могу, – подумав, признался Алан. – Но не хочу.

Они присели за низкий деревянный столик в углу – единственный, над которым не работала лампа. Сидеть предполагалось на пёстрых, обильно украшенных вышивкой подушках, в избытке валявшихся вокруг. Долго ждать не пришлось.

– Приветствую дорогих братьев-по-разуму, – на ломаном юнивёрсе проворковал орнитт, активно помогая жестикуляцией. – У нас имеется меню, адаптированное под вкусовые предпочтения миноров и... – он запнулся на мгновение, – и человеков. Впрочем, если любезные гости пожелают поближе познакомиться с аутентичной орниттской кухней, то...

– Мы пожелаем, – перебил его Алан, – поближе познакомиться с вашим начальством.

Орнитт посерел и громко икнул.

– В-вы остались недовольны нашим обслуживанием? – заискивающе пролепетал он. – Если вам что-то не понравилось, я...

– Успокойся, – перебил Алан. – Мы не из санитарной инспекции, а из жандармерии. Хотя визит санинспекции вам бы точно не помешал, – добавил он вполголоса.

– Мы по поводу Кари-маа, – уточнил До-фа-соль. – Он ваш коллега, не так ли?

Орнитт ещё раз изменился в лице. И, не сказав ни слова, пулей улетел в приоткрытую дверь.

Детективы переглянулись.

Он вернулся почти сразу, но на этот раз впереди следовал крупный тучный орнитт в изумрудно-зелёной тюбетейке. Судя по тому, что он имел право носить головной убор в помещении, это был представитель знатного рода, помнящего свои корни как минимум до тридцатого колена.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – тратить время на велеречивые любезности владелец ресторана не стал.

– Мы расследуем исчезновение вашего сотрудника, Кари-маа, – Алан предъявил орнитту удостоверение. – Что вы можете рассказать об этом?

Орнитт грузно опустился на подушки, скрестив голенастые ноги. Сидеть так ему было явно привычнее и удобнее, чем человеку и минору.

– А что вы хотите от меня услышать? – вопросом ответил он. – Кари-маа – ответственный и дисциплинированный работник. Трудяга и тихоня, иными словами. Касательно исполнения рабочих обязанностей никаких претензий к нему никогда не было... А куда он пропал, я не имею ни малейшего представления.

– То есть, у вас нет никаких версий?

– Да какие тут могут быть версии! – орнитт горячо всплеснул руками. – Откуда я знаю, что с ним стряслось? Может, не справился с управлением и навернулся на своем скутере с моста. Может, ему кирпич на голову свалился.

– Тогда бы его сразу нашли, – заметил Алан.

– Кирпич, говорите, – тихо повторил До-фа-соль на родном языке орнитта. – То есть, вариант, что он просто заночевал у друзей или закрутил романтическую интрижку, вы не рассматриваете в принципе?

Владелец ресторана на мгновение задумался, но тут же решительно тряхнул головой.

– Не рассматриваю. Насколько я знаю, он любит свою супругу и они вполне счастливы.

– Знаешь, До-фа-соль, похоже толстяк не врёт, – пробормотал Алан, сообразив, что его напарник заговорил с ним по-орниттски для того, чтобы проверить его реакцию.

Минор согласно кивнул.

– Не врёт, это факт. Значит, улики следует искать не здесь, не в ресторане.

– У него были враги? – спросил Алан. – Проблемы? Кредиты?

– Кредитов – точно не было, – уверенно заявил ресторатор. – Мы проверяем банковскую историю всех наших работников. – Насчёт личных долгов – не знаю. А враги... Не смешите меня, ну какие у него могут быть враги?

– В день перед исчезновением Кари-маа задержался на работе дольше обычного, – вдруг сказал официант, тот самый, что их встретил. – Я тоже работал в ту смену. Я ещё спросил, что он не идёт домой, а он отшутился как-то неуклюже, сослался на дождь. Я тогда подумал, что причина притянута за уши, ведь сейчас сезон дождей и ждать сухой погоды просто глупо. Но к полуночи ливень в самом деле поутих, и Кари-маа уехал.

– На чём?

– На своём скутере.

– Надо запросить данные в транспортном ведомстве, – Алан повернулся к напарнику, – и попытаться запеленговать его скутер. Найдём скутер – найдём Кари-маа.

– Надо, – минор согласно качнул ушами. – Но это займёт какое-то время. Системы слежения орниттов далеки от совершенства, а данные с маячков, установленных на электротранспорте, подгружаются в систему по медленному каналу.

– Тьфу, – Алан витиевато выругался, заслужив очередной неодобрительный взгляд минора. – Каменный век! Надеюсь, в вашей забегаловке хотя бы есть камеры?

– Только одна, – хозяин смутился. – Вон там, над входом. Но она направлена так, что захватывает почти весь зал. Видите ли, у меня не самый богатый ресторан...

– Это мы уже поняли, – перебил Алан. – Нам нужны записи за последние две недели.

– Конечно, конечно, – елейным голосом проворковал хозяин. Вскочил на ноги, засуетился, пихнул официанта под рёбра, подав тому недвусмысленный знак. – Сию минуту! А пока, может быть, желаете что-нибудь выпить и... эээ... перекусить?

– Благодарю покорнейше, мы воздержимся от угощения, – сухо сказал Алан. Он хотел добавить чтоб они поторопились, но в этот момент раздался телефонный звонок. – Слушаю...

В трубке, захлебываясь, быстро-быстро залопотали по-орниттски. Понять это было нереально.

– До-фа-соль, поговори, пожалуйста, – он протянул телефон напарнику.

Минор взял трубку – и оцепенел. Он слушал, не перебивая и не вставляя своих реплик, но по выражению его лица Алан понял, что новость ему очень не понравится.

– Ну, что там?

– Нашли скутер Кари-маа, за городом, в лесном массиве, у излучины реки. В огромной луже крови.

* * *

Каучуковые колёсики чемодана катились по выложенному мелкой плиткой тротуару, отбивая бодрый ритм, напоминавший мотив хорошо знакомой песни. Фелис невольно начала напевать в такт ритму. Давно она не пребывала в таком приподнятом настроении. Все злоключения и треволнения последнего дня отошли на задний план. Её ждала Лайма и «Ксено-тур», а всё прочее было уже неважно. В самом деле, какое ей дело до сбежавших подростков, неведомых террористов и испепелённых памятников?